Джойс Бренда. Неукротимое сердце

   Она любит его — вот ответ на все вопросы. С этой мыслью Кэндис погрузилась в сон.
   В середине дня ее разбудил аромат кипевшего на огне жаркого, от которого у нее потекли слюнки. Кэндис открыла глаза и, повернув голову, увидела Джека. Он склонился над начищенным чайником и поднес ко рту ложку. Кэндис села на постели, ощущая стеснение в груди.
   Джек взглянул на нее:
   — Тебе лучше?
   — Да. — Она улыбнулась.
   — Проголодалась?
   — Как волк.
   Джек просиял, и сердце Кэндис учащенно забилось. Наполнив миску, он подошел к ней и, присев на корточки, протянул дымящееся блюдо. Их взгляды встретились. Джек первым отвел глаза, разрушив возникшую было близость. Кэндис разочарованно потупилась и взяла миску.
   Он выпрямился.
   — Я собираюсь на охоту. Если не вернусь до вечера, не беспокойся. Завтра я выменяю мясо на цыплят и корову, ну и что-нибудь еще, что может понадобиться. К весне надо будет отловить одичавших логхорнов.^[6] Можно даже построить дом за городом. Но зиму мы проведем здесь — поближе к доктору.
   Глядя на его сосредоточенное лицо, Кэндис задавалась вопросом: кто же ему нужен — она или ребенок? Почему-то ей казалось, что не она.

Глава 51

   Наступило утро, а Джек так и не появился.
   Лорна вернула вещи Кэндис, надо полагать, не без давления со стороны Джека. Но эта одежда казалась неуместной в приютившей их развалюхе. И хотя Кэндис выбрала самое простое повседневное платье, даже оно казалось вызывающим в окружающей обстановке. Ярко-голубая ткань и кружевная отделка разительно контрастировали с убожеством их жилища. У Кэндис не поворачивался язык назвать это место домом. Да она сойдет здесь с ума, особенно если Джек намерен и впредь вести себя так, словно ненавидит ее.
   Глядя на платья, Кэндис вдруг ощутила прилив воодушевления. Женская рука — вот чего здесь не хватает! В седельной сумке Джека нашлась иголка. Кэндис провела все утро за шитьем, превратив два платья, хлопковое и шелковое, в желтые занавески для окон, и уже представляла себе клюквенного цвета покрывало и разноцветную скатерть.
   Она отделала занавески кружевом и, загоревшись идеей повесить их, решила одолжить молоток. Если им предстоит провести здесь зиму, неплохо бы познакомиться с соседями.
   Если бы только у нее были деньги! Им столько всего нужно. В порыве вдохновения Кэндис схватила два платья из тафты и свернула их в узел. Наверняка их можно обменять на мыло, одеяла, молоток и что-нибудь еще, столь же полезное.
   Зажав сверток под мышкой, она бодро вышла наружу. Стояло яркое солнечное утро. Возле соседнего дома тучная мексиканка стирала белье, помешивая его палкой в большом корыте. Кэндис улыбнулась и, приветливо окликнув ее, подошла ближе. Женщина коротко взглянула на нее и вернулась к своему занятию.
   — Доброе утро, — сказала Кэндис. — Меня зовут Кэндис Кар… Сэвидж. Мы живем по соседству.
   Женщина даже не удостоила ее взглядом. Охваченная ужасными подозрениями, Кэндис вздернула подбородок. Ее улыбка померкла.
   — Прошу прощения. Мы соседи. Я думала, может, вы… Женщина подняла голову и плюнула Кэндис под ноги.
   — Шлюха, — процедила она и снова плюнула. Кэндис попятилась.
   — Я всего лишь хотела обменять эти платья….
   — Платья шлюхи! — прошипела женщина. Задохнувшись, Кэндис резко повернулась и с пылающим от унижения лицом поспешила прочь. Но, оказавшись на Мейн-стрит, замедлила шаг. Все произошло так быстро, что Кэндис даже не пришло в голову, что, возможно, весь город знает о ее пребывании в заведении Лорны. Скрипнув зубами, она пошла дальше. Какое ей дело до того, что думает старая толстая мексиканка?
   Раздался пронзительный свист.
   Кэндис вздрогнула и оглянулась. Молодой парень верхом на лошади с ухмылкой посмотрел на нее и подъехал ближе.
   — Привет, куколка. Шикарно смотришься в этом платье.
   Кэндис оцепенела. Ей была знакома эта улыбка — наглая и похотливая. Отвернувшись, она перешла на другую сторону улицы. Парень не отставал.
   — Проглотила язык? Меня зовут Эйб. А тебя? Кэндис молчала.
   — Да ладно тебе. Нечего изображать из себя недотрогу. Я тебя знаю. Ты Кэндис — одна из девочек Лорны. — Он соскочил с лошади и схватил ее за плечо. — Давай свернем за угол. У меня есть доллар. Ну, что скажешь?
   Кэндис остановилась.
   — Убери лапы, ублюдок!
   Парень рассмеялся, но рук не убрал.
   — Мои деньги не хуже, чем у других, дорогуша. И тебе понравится, вот увидишь.
   Кэндис не раздумывая влепила ему звонкую оплеуху. Выражение похоти на его лице сменилось изумлением, а затем злобой. Он сгреб ее в охапку и впился в губы. Подняв колено, Кэндис что было сил ударила его в промежность. Дыхание с шумом вырвалось из его груди, и он, побледнев, рухнул на колени, зажав руками чресла.
   Кэндис трясло.
   — Только сунься еще раз, и мой муж прикончит тебя на месте! — крикнула она.
   Дав себе слово, что больше и шагу не ступит без оружия, она торопливо пошла прочь.
   Неподалеку от заведения Лорны располагался магазин. Еще не опомнившись от пережитого, Кэндис вошла туда. Звякнул колокольчик. Кроме стоявшего за прилавком плотного бородача, в магазине находились два старика, сидевших за стаканчиком виски, и перебиравшая рулоны ткани женщина. Все уставились на девушку.
   Кэндис вспыхнула, увидев осуждающие взгляды. Высоко подняв голову, она прошла к прилавку и положила на него свой сверток.
   — Доброе утро, — сказала Кэндис деланно бодрым тоном. — Я хотела бы поменять два платья из тафты на кое-какие вещи, которые нужны нам с мужем.
   Бородач молча сверлил ее взглядом. Кэндис услышала, как один из стариков громко сказал:
   — Это подружка полукровки. Кэндис чуть не упала в обморок.
   Матрона, рассматривавшая ткани, бросилась к прилавку и отшвырнула в сторону платья.
   — Бен Мэтьюз, и думать не смей связываться с этой… потаскухой!
   Мэтьюз перевел меланхоличный взгляд на разгневанную женщину.
   — И не собираюсь, миссис Адаме. Другой старик полюбопытствовал:
   — Как ты думаешь, она тоже полукровка? На вид вроде белая.
   — Какая разница? — отозвался его приятель. — Раз живет с полукровкой, значит, краснокожая.
   Голос Кэндис дрогнул:
   — Это прекрасный материал. Мы могли бы договориться.
   — Извините, но ничего не выйдет, — ответил Мэтьюз. Матрона удовлетворенно фыркнула и вернулась к тканям.
   — Вы не хотите иметь со мной дела из-за моего мужа? — осведомилась Кэндис.
   Мэтьюз улыбнулся:
   — Не-а. Мне нет дела, с кем вы живете. Просто мне ни к чему это барахло.
   Кэндис начала складывать платья. Ей не терпелось убраться из магазина, но она медлила, не желая отказываться от своих замыслов. Необходимо продать эти платья.
   Один из стариков заметил:
   — Вряд ли они женаты.
   Только бы не заплакать! Кэндис подняла взгляд на Мэтьюза:
   — Вы могли бы продать эти платья девушкам Лорны с выгодой для себя.
   Мэтьюз удивленно моргнул. Миссис Адаме негодующе ахнула.
   — Я согласна на двадцать долларов, — добавила Кэндис; ее била дрожь.
   — Идет, — улыбнулся Мэтьюз.

Глава 52

   Джек услышал стук молотка еще до того, как подъехал к дому. Соскочив с вороного, он в два шага пересек двор и распахнул дверь. Кэндис стояла на табурете, вешая занавески. Занавески, прости Господи!
   — Проклятие! — рявкнул он. — Ты с ума сошла? Кэндис вскрикнула и покачнулась.
   Джек бросился к ней и обхватил за талию.
   — Джек, — выдохнула она, — ты меня испугал!
   Вне себя от гнева, он снял ее с табурета и поставил на пол.
   — Что, к дьяволу, ты делаешь? Радости Кэндис как не бывало.
   — Занавески. Я уже закончила. Он взял ее лицо в ладони.
   — А если бы ты упала? Ты могла погубить ребенка! Кэндис отшатнулась.
   — Не прикасайся ко мне!
   — Неужели у тебя совсем нет здравого смысла? — примирительно сказал Джек, раскаиваясь в своей вспышке.
   Он посмотрел на занавески. Они определенно оживили комнату. Кэндис хотела украсить их дом! Джек поспешил отогнать эту пьянящую мысль.
   Кэндис между тем накрывала на стол. Джек сел.
   — Где ты взяла кофе и кофейник? А картошку?
   Она не ответила. Подтащив к столу неведомо откуда взявшуюся скамейку, Кэндис села и принялась за еду.
   — Где ты взяла скамейку?
   Она молчала.
   — Симпатичные занавески, — сказал наконец Джек, глядя на ее понурое лицо.
   Кэндис с такой злостью бросила ложку в жаркое, что брызги разлетелись по всему столу. Ее плечи задрожали. Джек с ужасом понял, что она плачет.
   — Кэндис, прости меня. Просто я боюсь за ребенка. Опустив голову на руку, она беззвучно плакала.
   — Черт! — Джек поднялся, подошел к ней и нерешительно положил руки ей на плечи. — Не плачь, — прошептал он. — Не плачь, любовь моя.
   Кэндис яростно оттолкнула его:
   — Не трогай меня!
   Джек обнял ее. Она была такой теплой и мягкой. Повернувшись в его объятиях, Кэндис прижалась к нему мокрым лицом. Он коснулся ее волос, желая утешить, и его чресла отяжелели.
   Кэндис тоже почувствовала это и уперлась ладонями в его грудь.
   — Нет!
   Джек крепче сжал ее.
   — Кэндис, — выдохнул он, уткнувшись лицом в ее волосы.
   Его руки скользнули к ее ягодицам, и, обхватив их, Джек прижал Кэндис к своей возбужденной плоти.
   — Будь ты проклят! — Она вырвалась.
   Джек схватил ее за руку и притянул к себе. Кэндис подняла кулаки и ударила его в грудь, но Джек даже не заметил этого. Он прижал ее к себе. Кэндис тщетно вырывалась из его стальных объятий. Весь дрожа, Джек коснулся губами ее виска. Она замерла.
   Подняв залитое слезами лицо, Кэндис посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Это довершило дело. Джек застонал и завладел ее губами. Она приоткрыла рот, и когда его язык проник внутрь, встретила его медленной лаской. Он подхватил Кэндис на руки и осторожно опустил на матрас. Улыбнувшись сквозь слезы, она раскрыла ему объятия.
   — Люби меня, — всхлипнула она. — Люби меня, Джек. Он чуть было не признался, что любит ее.
   — Черт! — хрипло выдохнул Джек, глядя в прекрасное лицо Кэндис, окидывая взглядом полуоткрытый розовый рот, высокую грудь и тонкую талию. Пышные юбки широко раскинулись на ее разведенных бедрах. Сорвав с себя рубаху, он накрыл Кэндис своим телом.
   Кэндис со стоном наслаждения обхватила его руками и ногами, прильнув к нему в страстном поцелуе. Сердце Джека воспарило. Он чувствовал ее руки на своей обнаженной спине. Скользнув ниже, она сжала его ягодицы. Он ахнул, когда Кэндис теснее прижалась к его бедрам. Оторвавшись от губ Кэндис, он приник к ее нежной белой шее. Она вскрикнула и выгнулась под ним.
   — Я хочу видеть тебя обнаженной. — Приподнявшись, он начал расстегивать ее платье.
   — Джек, возьми меня! — задыхаясь, попросила Кэндис. — Сейчас, Джек, сейчас.
   — Дай мне раздеть тебя. — Он быстро избавил ее от нижней юбки, сорочки и панталон. Белоснежная и ослепительно прекрасная в своей наготе, Кэндис лежала перед ним. Его жена.
   Джек сжал в ладонях ее лицо и начал нежно пощипывать губами ее нос, рот и подбородок, затем переместился на шею, задержавшись на учащенно пульсирующей жилке. Приподняв ее груди, он уткнулся в их шелковистое тепло, обводя языком контуры отвердевших сосков, а потом скользнул ниже, к животу, и положил бедра Кэндис себе
   на плечи. Он раздвинул пальцами нежные лепестки. Кэндис содрогнулась, извиваясь и всхлипывая в экстазе.
   Когда она наконец успокоилась, он вытянулся рядом с ней, глядя в ее умиротворенное лицо. Кэндис открыла глаза и улыбнулась. Он не ответил на ее улыбку.
   Приподнявшись на локте, она коснулась его груди, пробежавшись по ней пальцами. Джек был так возбужден, что испытывал почти физическую боль. Рука Кэндис скользнула вниз, к его животу, и остановилась. Он тотчас накрыл ее своей ладонью и направил дальше, пока она не сомкнулась на его пульсирующей плоти, а когда Кэндис начала гладить ее, Джек прерывисто задышал и откинулся на спину.
   Спустя несколько мгновений он схватил ее за голову и попытался оторвать от себя. Но Кэндис уперлась, а потом было слишком поздно. Джек хрипло вскрикнул, содрогаясь всем телом.
   Со счастливым вздохом Кэндис прижалась к его груди.
   Он молчал, уставившись в потолок.
   С кем она этому научилась? С Кинкейдом? Джек не испытывал ни ревности, ни гнева, просто хотел знать.
   — Это Кинкейд научил тебя этому трюку? Кэндис села, отпрянув к стене.
   — Зачем ты так?
   — Значит, он.
   — Он заставлял меня. Джек стиснул зубы. Кинкейд мертв. Он убил его. Ему захотелось убить его снова.
   — Пойми, Джек! — с жаром начала Кэндис. — Я ни в чем не виновата. Кинкейд принуждал меня — каждый раз. Один Бог знает, как я ненавидела его. Он избивал меня. Ему вообще нравилось причинять мне боль. Лорна скорее всего солжет, но если ты спросишь других девушек, думаю, они скажут правду. Может, тогда ты перестанешь винить меня.
   Джек лег на спину, положив руки под голову.
   — Я никогда не винил тебя.
   — Неужели ты думаешь, что мне нравилось, когда меня насиловали? Или заниматься любовью с этой свиньей?
   Джек посмотрел на Кэндис и ощутил укол вины. В ее глазах светилась правда. Он злился на самого себя за ревность, но не мог ничего поделать.
   — Я хочу, чтобы ты понял кое-что еще, Джек, — продолжила Кэндис. — Мне не нравится твое отношение ко мне. У тебя нет никаких прав на меня. Да, я жду твоего ребенка. Но я не первая незамужняя мать на этом свете.
   — Это угроза?
   Кэндис вздернула подбородок.
   — Просто прими это к сведению.
   Их взгляды скрестились. Джек вскочил.
   — Мне пора.
   Кэндис схватила его за руку.
   — Джек, мне нужно оружие.
   — Зачем?
   — Я боюсь оставаться здесь одна.
   — Что случилось, Кэндис?
   — Ничего особенного, просто какой-то ковбой приставал ко мне на улице.
   Джек схватил ее за локоть.
   — Расскажи мне все — и подробно.
   — Он предлагал мне уединиться с ним за доллар.
   — Кто он?
   — Не важно, — отрезала Кэндис. — Я позаботилась о себе.
   — Как это понимать?
   — Врезала ему по причинному месту. Джек сузил глаза:
   — Он коснулся тебя?
   — Да.
   — Как его зовут?
   — Эйб.
   — Я достану тебе револьвер. Больше ты не выйдешь из дома без оружия. — Он пристегнул портупею.
   Кэндис положила руку ему на плечо.
   — Джек, не связывайся с ним. Разве мало нам шума и хлопот из-за Кинкейда?
   Джек устремил на нее пронизывающий взгляд:
   — Это не сойдет ему с рук. Перед дверью он оглянулся:
   — Отныне ни один мужчина в городе не посмеет даже заговорить с тобой.

Глава 53

   Спустя пять дней Кэндис, закатав до локтей рукава, стирала во дворе. Три верхние пуговицы лифа были расстегнуты, голова повязана платком. Лицо ее разрумянилось от поднимавшегося над водой пара, руки покраснели и обветрились.
   Она стирала не для себя. Это была уже вторая партия белья, которое Кэндис брала у солдат из Форт-Блисс, чтобы свести концы с концами. Решившись взяться за стирку, Кэндис не представляла себе, как это тяжело. Никогда раньше ей не приходилось стирать.
   Наконец она с облегчением выпрямилась, держась за поясницу, и тут увидела входившего во двор Джека. Он нес какой-то деревянный предмет, выкрашенный блестящей белой краской.
   Джек осторожно открыл дверь спиной и исчез в доме.
   — Что это? — спросила Кэндис.
   Войдя следом, она замерла на пороге. Предмет, который Джек нес вверх ногами и теперь поставил в углу комнаты на четыре изящно вырезанные ножки, оказался колыбелью.
   Великолепной, покрытой изысканной резьбой и раскрашенной вручную. Вдоль ножек, боковых стенок и изголовья тянулся орнамент из птиц, бабочек, цветов и виноградной лозы.
   — Джек! Как красиво! Он улыбнулся.
   Кэндис взволнованно поглаживала гладкое дерево.
   — Где ты ее достал? — воскликнула она. — О, Джек, нам это не по карману!
   — Тебе нравится?
   — Очень!
   За последние дни их отношения нисколько не изменились. Джек оставался сдержанным и отстраненным. Исключением были лишь те ночи, когда он поворачивался к Кэндис со страстью, граничившей с отчаянием. Его улыбка, как всегда, оказала на нее неотразимое впечатление. И не только потому, что преобразила его лицо, но и потому, что Кэндис любила Джека. Неосознанно потянувшись к нему, она коснулась ладонью его щеки. Улыбка исчезла с его лица. Кэндис чувствовала, как он борется с собой, ощущала его смятение — даже страх. Он отпрянул, и она уронила руку.
   Их постель стояла теперь на четырех ножках, опираясь на сколоченную Джеком раму. Атласное платье Кэндис клюквенного цвета превратилось в покрывало. На столе лежала скатерть. Справа от очага Джек навесил полки и соорудил рабочий стол. Он выменял на что-то стул и собирался таким же образом добыть толстый индейский половик. Они обзавелись петухом и четырьмя наседками, и Кэндис с восторгом предвкушала появление в их меню жареных цыплят.
   — Ну, я пойду. — Джек скользнул взглядом по ее раскрасневшемуся лицу. — У тебя усталый вид. Кстати, что это ты стираешь? Вся моя одежда из кожи.
   — Спина немного ноет. — Кэндис отвела взгляд. Ей не хотелось ничего скрывать от Джека, но, зная его гордость, она сомневалась, что он одобрит ее решение. Кэндис взялась за стирку, уверенная, что Джек вернется позже.
   — Может, приляжешь ненадолго? — спросил Джек.
   — Хорошо, — улыбнулась Кэндис, радуясь, что он забыл о своем вопросе.
   Ее образ еще долго стоял перед глазами Джека. Даже одетая как прачка, она была прекрасна. Сердце у него сжалось при виде Кэндис. Ему было невыносимо видеть ее в одежде из грубой ткани с убранными под платок волосами, с загрубевшими от работы руками. Кэндис — настоящая леди. Джек не сомневался в этом, как бы ни складывались обстоятельства. Такая жизнь не для нее. Она заслуживает состоятельного мужа, как, например, судья Рейнхарт, который мог бы нанять горничных, кухарок и прачек. Кэндис должна ходить в шелках и носить кружевное белье. Но что, к дьяволу, он может поделать?
   Кэндис ждет его ребенка. Доктор подтвердил, что она на шестой неделе, положив конец всем сомнениям в его отцовстве. Джек был в восторге. Он не мог дождаться, когда родится малыш, и заботился о своей жене, делая все, что было в его силах.
   После рождения ребенка все будет иначе. Джек уже решил, что они уедут в Калифорнию. Но пока он должен накопить сумму, достаточную для переезда и покупки скота. Разумеется, первые годы не будут легкими. Но когда-нибудь он построит ей красивый дом с белыми колоннами, верандой по всему периметру и садом, полным роз. Его дети, когда подрастут, пойдут в школу и получат образование, которого у него никогда не было. У Кэндис будет все, что она пожелает.
   Но мечты о будущем не облегчали мучительного чувства вины за настоящее.
   Потому что в глубине души Джек сознавал, что им движет не только забота о ребенке. Его побуждения не были столь уж чисты. Как ни противился Джек чарам Кэндис, он знал, что проиграл сражение. Не было такой силы, которая заставила бы его отказаться от нее.

Глава 54

   Увидев спустя десять дней проповедника, Джек не мог поверить в свою удачу.
   Это был тот случай, на который он рассчитывал. Как и в большинстве заштатных городков, в Эль-Пасо не было священника, и горожанам приходилось ждать заезжего проповедника, чтобы тот совершал церковные службы и обряды. Некоторые пары вступали в брак, пренебрегая формальностями, и исправляли положение задним числом, когда в городе появлялся священник.
   Джек не забыл слова Кэндис, что она не первая незамужняя мать. Это был недвусмысленный намек на то, что Кэндис может оставить его в любой момент. Джек решил связать ее с собой христианским браком в тот самый момент, когда узнал о ребенке, хотя и не упомянул об этом, опасаясь, что Кэндис заартачится. Но теперь он заставит ее произнести обеты, пусть даже под дулом пистолета. Церемония состоится во что бы то ни стало.
   То, что проповедник несколько дней не брился — и, судя по его виду, не мылся, — не имело ровно никакого значения. Как и то, что он стоял возле салуна, покачиваясь на нетвердых ногах. С лихорадочно бьющимся сердцем Джек быстро подошел к нему и окликнул. Тот даже не повернул головы, пока Джек не окликнул его снова, схватив за рукав. 166 Проповедник вздрогнул от неожиданности.
   — Прошу прощения, падре, — сказал Джек, чувствуя исходящий от него запах виски. — Я ждал, пока священник приедет в город.
   Проповедник кивнул.
   — Ч-чем могу быть п-полезен, сын мой? — пробормотал он заплетающимся языком.
   — Я хочу жениться. Мы живем в грехе. Проповедник прислонился к дверному косяку.
   — П-похвально. У тебя есть пять долларов, сын мой?
   — Да. Вы не могли бы провести церемонию прямо сейчас, падре?
   — К-конечно. — Проповедник улыбнулся.
   Джек взял его под руку и повел к своему дому. Кэндис стирала во дворе — он уже во второй раз заставал ее за этим занятием. Она раскраснелась и выглядела такой усталой, что у Джека сжалось сердце. Что, к дьяволу, она стирает? У него только один комплект одежды, не считая кожаных штанов и рубахи.
   — Кэндис!
   Она обернулась. При виде подвыпившего проповедника ее улыбка сменилась замешательством.
   — Джек? — Взгляд Кэндис выражал беспокойство.
   Он забыл о стирке, ощутив болезненный удар, когда правда открылась ему. Она не хочет выходить за него замуж.
   — Падре, — сказал Джек, — войдите в дом и пропустите стаканчик. Мы сейчас подойдем.
   Проповедник кивнул.
   — Благодарю, сын мой, благодарю, — ухмыльнулся он и нетвердой походкой двинулся к дому.
   Проводив его взглядом, Джек повернулся к Кэндис:
   — Он обвенчает нас.
   Ее темно-голубые глаза расширились.
   — С моей точки зрения, мы женаты, но я не хочу, чтобы белые называли моего сына ублюдком, — жестко сказал Джек. — Поняла?
   Кэндис уже оправилась от шока. Все зашло слишком далеко: она беременна и живет с Джеком — стало быть, это единственно возможное решение. Разве не на такой исход она втайне надеялась? Ей тоже совсем не хочется, чтобы ее ребенка называли ублюдком. К тому же она любит Джека — хотя никогда, кроме одного раза, не говорила ему об этом, так как не была уверена в его чувствах.
   Кэндис охватило разочарование. Жаль, что он женится на ней только ради ребенка. Хотя… не все ли равно? Главное, брак свяжет их с Джеком навеки. Он слишком честен, чтобы бросить жену и ребенка.
   Джек нетерпеливо схватил Кэндис за руку.
   — Учти, у тебя нет выбора.
   — Хорошо. Давай поженимся, — согласилась она. — А он не слишком пьян, чтобы совершить обряд?
   — Плевать, — ответил Джек, — лишь бы все было по закону.
   Когда они вошли в дом, проповедник встал, опрокинув стул.
   — Из-звиняюсь, — пробормотал он с глупой ухмылкой.
   — Все в порядке, падре. — Джек поднял стул.
   — Вы католик, святой отец? — спросила Кэндис, поскольку Джек упорно называл его падре.
   Проповедник замялся:
   — Вообще-то нет.
   — О-о!
   Проповедник извлек из-под пиджака потрепанную карманную Библию. Джек встал рядом с Кэндис. Она поспешно сдернула с головы платок и запихнула его в карман фартука. Перед ее мысленным взором мелькнула мечта каждой женщины: она — в великолепном белом подвенечном платье из шелка и кружев с вуалью и длинным шлейфом — идет по церковному проходу к ожидающему у алтаря Джеку — ослепительно красивому в черном костюме. Рядом с ней отец, вручающий ее будущему мужу.
   Кэндис сморгнула навернувшиеся на глаза слезы. Нет, она не будет сравнивать эту церемонию со свадьбой, которую воображала себе когда-то. Ни за что.
   — В болезни и здравии, любить и лелеять? — вопрошал проповедник.
   — Да, — сказал Джек.
   — А ты, э-э…
   Ему нужно ее имя, настоящее имя. Кэндис застыла от ужаса.
   — Кэндис Кинкейд, — подсказал Джек.
   Кэндис тяжело вздохнула. О Господи, надо было сказать ему.
   — Кэндис Картер, — еле слышно поправила она.
   Взгляд Джека, недоверчивый и жесткий, метнулся к ее лицу.
   — А ты, Кэндис Кинкейд, берешь ли ты этого мужчину в мужья, чтобы любить его и лелеять, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?
   Кэндис не смела поднять глаза, чувствуя на себе обжигающий взгляд Джека.
   — Картер, — снова сказала она.
   — Картер? — озадаченно переспросил проповедник. — Вы что, не уверены?
   — Кэндис Картер, — твердо произнес Джек со зловещими нотками в голосе.
   — Берешь ли ты, Кэндис Картер, этого мужчину в мужья?
   Кэндис никогда не сталкивалась со столь короткой церемонией, но куда больше ее беспокоил испепеляющий взгляд Джека. Почему она не сказала ему правду?
   — Беру.
   — У вас есть кольца?
   Джек заранее приобрел простое золотое колечко. На лице Кэндис отразилось удивление, когда он надел его ей на палец.
   — Готово. — Проповедник с довольной ухмылкой захлопнул Библию, которую, как успела заметить Кэндис, держал вверх ногами. — Объявляю вас мужем и женой.
   Расплатившись, Джек поблагодарил проповедника и предложил ему перекусить. Тот отказался, и Джек проводил его до двери.
   — Еще раз спасибо, — сказал он и, плотно притворив дверь, повернулся к Кэндис.