Страница:
Герцог усмехнулся. С одной стороны, стремление Элизабет помочь Николь войти в общество было благородно и справедливо, но, с другой стороны, сближение Элизабет и Николь было просто немыслимо.
— Я видел леди Шелтон, и она произвела на меня впечатление довольно сильной женщины, вполне способной выстоять против каких-то сплетен.
— Я решила, Хэдриан, — сказала Элизабет уверенно, — она сейчас нуждается в друзьях, это же так ясно, и я буду ее другом.
Хэдриан на миг закрыл глаза. Что из этого может выйти? Николь не примет, не может принять предложение его невесты. Но почему она до сих пор еще в Лондоне? Неужели из-за него? Ему бы следовало разозлиться на нее, но, похоже, он уже не способен на это. Если уж быть честным перед собой до конца, то он и не ожидал, что она подчинится ему и уедет.
ГЛАВА 10
ГЛАВА 11
— Я видел леди Шелтон, и она произвела на меня впечатление довольно сильной женщины, вполне способной выстоять против каких-то сплетен.
— Я решила, Хэдриан, — сказала Элизабет уверенно, — она сейчас нуждается в друзьях, это же так ясно, и я буду ее другом.
Хэдриан на миг закрыл глаза. Что из этого может выйти? Николь не примет, не может принять предложение его невесты. Но почему она до сих пор еще в Лондоне? Неужели из-за него? Ему бы следовало разозлиться на нее, но, похоже, он уже не способен на это. Если уж быть честным перед собой до конца, то он и не ожидал, что она подчинится ему и уедет.
ГЛАВА 10
На следующий день, когда Регина и Николь пили чай с булочками в зеленой гостиной, слуга принес приглашение. Элизабет приглашала Николь принять участие в поэтическом вечере, который должен состояться у маркизы Стаффорд завтра. Николь очень удивилась. Перечитав несколько раз приглашение, она все никак не могла поверить, что оно предназначено ей.
— Что это? — поинтересовалась Регина.
— Это от Элизабет Мартиндейл. Она приглашает меня на поэтический вечер.
Регина подсела поближе к сестре.
— Тебе следует пойти. Как это мило со стороны Элизабет.
Николь отложила приглашение в сторону. Оно сильно взволновало ее.
— Зачем ей меня приглашать, — вслух рассуждала Николь, — она же меня едва знает.
Удивительно устроен мир: единственным человеком в Лондоне, предложившим ей дружбу, оказалась невеста того, ради кого она приехала в столицу.
— Она знает, что ты новенькая, и хочет включить тебя в свое окружение. И еще потому, что она очень милый человек, — по-своему объяснила случившееся Регина.
— Ты хорошо ее знаешь?
— Мы друзья. Обязательно сходи, Николь, — настаивала Регина. — Тебе непременно надо обзаводиться здесь приятельницами.
Николь ничего не ответила. Да и стоит ли объяснять сестре, почему она не может пойти на этот вечер, даже если и захочет. Но она действительно не хочет идти туда.
— Ой, я, кажется, опаздываю. Мне же надо еще успеть переодеться! Мы сегодня утром едем с лордом Хартенсом кататься на машине.
После этих слов Регина пулей вылетела из комнаты.
Ничто не могло вывести Николь из глубокой задумчивости. Даже то, что ее сестра всерьез увлечена этим неприятным лордом Хартенсом. Она еще раз взглянула на приглашение и вдруг, под влиянием порыва, скомкала листок. Действительно, Элизабет — очень милый и хороший человек, в этом легко убедиться, взглянув на нее. Но с чего бы это она такая милая по отношению к ней? Почему она не такая резкая, как ее кузина Стаси? И что она от нее хочет? Как подруга она ей просто не нужна!
Весь ужас положения заключался в том, что в глубине души Николь даже мечтать не могла о такой замечательной подруге, как Элизабет. Но эта дружба была абсолютно невозможной. Они никогда не смогут быть друзьями, особенно после того, что произошло между ней и герцогом… и потому, что бессонными ночами она все еще думала о нем.
Быстро, чтобы не передумать, Николь написала ответ, где в вежливой форме сообщала, что приехать не сможет. Ответ был доставлен в обед того же дня.
Николь полагала, что на этом все и кончится. Но она ошиблась. Элизабет приехала к Николь с визитом в тот же день.
— Садитесь, пожалуйста, — как-то официально предложила Николь.
— Благодарю вас. — Элизабет улыбалась. Она тяжело и прерывисто дышала, а Николь рассматривала бледную блондинку в серебристо-голубом платье и не начинала беседы.
— Я очень сожалею, что вы не сможете быть у меня на вечере, леди Шелтон.
— Извините, но этот вечер у меня занят, — солгала Николь. Она сидела против Элизабет, вцепившись в деревянные поручни кресла.
— Надеюсь, вы не думаете, что Стаси будет там. Она не входит в наш кружок любителей литературы. — Элизабет смотрела прямо в глаза Николь, и той стало неприятно. Ей казалось, что Элизабет все знает.
— Нет, дело не в Стаси.
— Хорошо, — улыбнулась Элизабет. — Хэдриан правильно заметил, что Стаси иногда бывает очень неделикатна и резка. И это не только в отношении к вам.
Николь остолбенела.
— Хэ… Герцог сказал это?
— О, я была так расстроена из-за ее поведения вчера, что, когда он пришел пригласить меня на ужин, я ни о чем другом не могла говорить. Он полностью одобрил то, что я сделала внушение Стаси.
Николь с трудом проглотила слюну, лицо ее пылало. Они вчера с герцогом обсуждали ее! Как, должно быть, это позабавило его! Нет, это уж слишком!
— Я пришла пригласить вас на другое мероприятие, которое состоится в субботу днем. Я помогаю маме Хэдриана, герцогине Дауэйджер, организовать его. Каждый год она устраивает пикник по-американски. Эту идею ей подсказали, вероятно, ее родственники из Бостона. Смысл таков, что каждая девушка приносит коробку со снедью, укладывает ее в стандартную корзину, которую сама украшает цветами, ленточками и кружевами, и отдает организаторам пикника. Молодые люди выкупают эти корзины, как на аукционе. Победитель ест вместе с девушкой ленч из коробки, которую ему удалось выкупить. Полученные деньги идут на благотворительные цели — в детские дома города. Это очень забавно, и многим нравится. Вы придете?
Николь ужаснулась при мысли, как она выставит свою коробку, а ее никто не выкупит. Уж в этом она нисколько не сомневалась.
— Изви…
Но Элизабет опередила ее, прервав:
— Я не имела в виду, что вам придется приносить с собой коробку, и понимаю, почему вы хотите отказаться. Я имела в виду, что вы просто придете поразвлечься. Ваша сестра там тоже будет, и было бы очень странно, если бы ваши родители не собирались на пикник.
— Мои родители возвращаются в Драгмор в конце недели.
— О!
Николь разозлилась и покраснела. Элизабет не хотела оскорбить ее предложением не приносить с собой ленч. Она понимала, каким это будет унижением для Николь, если ее коробка останется невыкупленной.
— Я не хотела огорчать вас, — мягко сказала Элизабет. — Но это действительно очень приятный досуг. И вообще, не все приносят коробки. Мы с Хэдрианом тоже не участвуем в этих торгах, а просто едим то, что принесли.
— Я не расстраиваюсь, — сказала Николь с гордостью, на какую только была способна. — И почему вы думаете, что я не приду тоже с коробкой?
На миг глаза Элизабет стали еще больше от удивления.
— О! Тогда я так рада, что вы будете присутствовать!
Николь грустно улыбнулась. Она понимала, что обрекла себя еще на одно унижение. Но ее гордость была так уязвлена, что отступать не было никакой возможности, особенно перед Элизабет.
Погода в субботу была превосходная. На безоблачном небе ярко светило солнце, а деревья в Гайд-парке горели золотом осенних листьев. На пикник собралось никак не меньше двухсот пар благородных дам и господ, одетых в яркие, нарядные одежды. Через весь парк на несколько миль вдоль тропы для верховой езды выстроились их кареты и коляски. Сейчас все собрались около небольшой площадки, сооруженной в виде сцены специально для этого дня. На этой площадке стояли разноцветные корзинки для пикника, все в кружевах и лентах. Около площадки стояла Элизабет и держала герцога под руку. Она все время смотрела в толпу, как бы выискивая кого-то.
— Может быть, она все же решила не приходить? — пробормотала Элизабет.
— Кто? — спросил герцог, которому все здесь уже до смерти наскучило. У него не выходило из головы одно дело, которое он должен был обговорить с юристами сразу же после пикника. Вопрос он задал Элизабет машинально, не интересуясь ответом. Но то, что он услышал, тут же завладело его вниманием.
— Николь Шелтон.
Как ему сразу стало легко, когда он узнал, что она не приняла приглашение на поэтический вечер. Он уже решил, что если она придет, то ему придется искать с ней встречи и выяснить, что она намерена делать. Но она не пришла, и эти проблемы отпали.
— Я не представляю себе, как она здесь может появиться, — равнодушно сказал герцог, хотя его пульс участился, как только он узнал, что Николь должна быть здесь.
— Да, она сказала, что придет и принесет коробку с ленчем. Приглашая ее, я не хотела, чтобы она приходила с корзиной. Я просто хотела, чтобы она развеялась и пообедала с нами.
— Ты пригласила ее на обед? — переспросил страшно удивленный герцог.
— Конечно. Но это было до того, как она заявила, что принесет с собой корзину. Я думаю, для нее был бы унизительным намек на то, что ее ленч могут не выкупить на аукционе. Но в то же время я не могла допустить, чтобы она обедала одна. Она поняла, что я за нее опасаюсь, и неожиданно для самой себя решила участвовать в аукционе. У нее столько решительности и гордости! Я ею восхищаюсь.
Хэдриан скрипнул зубами.
— Не следует тебе восхищаться ею, — произнес он, хотя в душе чувствовал, что она вполне заслуживает восхищения. Признавать это ему все-таки не хотелось. Было еще очень противно и оттого, что каждый из присутствующих здесь господ может купить себе право обедать с нею вдвоем где-нибудь в кустах. Ведь есть же у людей глаза! Он очень удивился, что ему совершенно определенно не хотелось, чтобы она обедала с кем-либо один на один.
— Но я восхищаюсь, более того, мне хотелось бы быть такой же, как она.
— Ты прекрасна такая, какая есть.
— Ох, Хэдриан, ты сегодня слишком галантен. Я должна признаться, что очень обеспокоена тем, что у нее никто не купит коробку.
— А я уверен, что у нее полно поклонников.
— Хэдриан, ты очень умный, но совсем не современный. Да и как ты можешь быть современным, если так редко бываешь в городе? Я не осуждаю тебя. Напротив, очень горжусь твоими талантами делового человека. Но поверь, наше общество ничего не забывает. Иногда оно может быть таким жестоким!
— Я уверен, что ты преувеличиваешь опасность, — сказал герцог, — нисколько не сомневаясь, что многие мужчины на пикнике будут оспаривать право пообедать с Николь, несмотря на ее скандальное прошлое.
Элизабет любяще улыбнулась ему.
— Будем надеяться, что ты прав. Но я на всякий случай позаботилась о том, чтобы не случилось никаких неожиданностей, и попросила кузена Роберта поставить на ее ленч. Он пообещал мне, хотя неохотно.
Роберт — красивый и развратный кузен Стаси. Герцог нахмурился, представив, как он быстренько опрокинет Николь.
— Ему же нельзя доверять!
Элизабет с любопытством посмотрела на него, и ее удивило свирепое выражение его лица.
— Роберт будет вести себя достойно. Но я его нигде не вижу. Ой, Хэдриан, она уже здесь. Все-таки пришла!
Удивляясь охватившему его волнению, герцог обратил свой взгляд туда, куда восторженно смотрела его невеста. Николь стояла с сестрой в стороне от толпы, высоко держа голову. В полосатом платье персикового цвета, в соломенной шляпке с живой пурпурной розой Николь была восхитительна. Их глаза встретились.
Он глубоко вздохнул. Положение его было безвыходным. Как он мог стоять со своей невестой, которую искренне любит, и страстно желать другую, на которую не имеет прав? Это увлечение зашло слишком далеко и превратилось в навязчивую идею. Но как же положить этому конец?
Николь испытывала желание уйти, быть где угодно, только не здесь. Регина встретила двух подружек и куда-то с ними отлучилась, оставив Николь одну. Как ни старалась она не смотреть в сторону герцога, ничего не получалось. Она изредка нет-нет и взглядывала на него и замечала, то ли к ужасу, то ли к радости, что и он все время смотрит на нее.
Николь опять охватила дрожь. Ну почему он такой величественный и прекрасный? Зачем он здесь сегодня? Неужели суждено, чтобы он своими глазами увидел, через какое унижение ей предстоит пройти? И зачем он помолвлен с Элизабет?
А между тем аукцион начался. Николь ничего не замечала. Лишь мельком отметила, как бело-голубую коробку одной женщины купил неизвестный мужчина за двадцать пять фунтов. Ужас охватил ее.
Она не могла отказаться, отказаться в последнюю минуту. Верхом глупости было выставлять свою коробку, все равно никто не купит! Будь проклята ее гордость!
Вот уже несколько ленчей продано, но всего по десять или двадцать фунтов. Николь стояла и думала, струсит она и уйдет или останется и дождется, когда ее коробку выставят на продажу. Она опять взглянула на герцога, и глаза их встретились. На этот раз он первый отвел свой взгляд для того, чтобы что-то сказать Элизабет. А Элизабет, увидев Николь, весело помахала ей рукой. Николь не могла вспомнить, ответила ей или нет, она уже знала, что никуда не уйдет отсюда, а если и уйдет, то не сейчас. Вздохнув, она храбро повернулась к площадке.
— Вы не видели Роберта? — спрашивала Элизабет у знакомых. Она начала беспокоиться, так как подходила очередь Николь. Герцог тоже испытывал какое-то волнение.
— Возможно, он вчера хорошо нагрузился и забыл об обещании, данном тебе.
Это было похоже на Роберта, но герцог хотел, чтобы этот красивый сердцеед вообще не пришел на аукцион.
Элизабет наконец увидела Стаси в толпе и устремилась к ней.
— Стаси! — окликнула она кузину, стоявшую под руку со своим кавалером, который только что выкупил ее коробку с ленчем.
— Это лорд Харрингтон, — представила она своего кавалера, кокетливо улыбаясь. — Он выкупил мой ленч за тридцать пять фунтов.
— Как мило, — сказала Элизабет и попыталась приветствовать лорда как положено, хотя он ей решительно не нравился.
— Стаси, где твой брат?
— Извини, но я совсем забыла тебе передать, Элизабет. Он упустил из виду, что у него на сегодня назначена встреча в Брайтоне, и он никак не может от нее отказаться.
Элизабет побледнела, а Стаси засмеялась:
— Я знаю о твоем плане, он рассказал мне. Он не подвел тебя, так как вместо себя прислал вон того рыжего, в белом костюме, который и купит мисс Николь.
Рыжий и его приятель, стоявшие неподалеку, были совершенно пьяны.
— Роберт поступил не по-джентльменски, — простонала Элизабет.
Стаси рассмеялась:
— Я пойду, Элизабет, всего хорошего!
Стаси и Харрингтон исчезли в толпе. Элизабет вернулась к герцогу и рассказала ему о случившемся. Она была крайне взволнована.
Вот и ее очередь пришла: ее коробку выставили. Николь думала, что умрет от волнения. Ей бы следовало украсить свою корзину, как это сделала Регина, но у нее ничего не получилось. Бантики и ленточки выглядели как-то глупо, салфетки и кружева Николь не любила, а цветы, по мнению Николь, здесь были неуместны. На свою коробку Николь смотрела с отвращением. Красный цвет ее коробки в сравнении с голубыми и пастельными тонами других коробок выглядел очень грубо. Ей казалось, что корзина просто ужасна.
Аукционист поднял ее и сам широко открыл глаза от удивления. В толпе послышались смешки.
— Так, что мы здесь имеем? Но что бы ни было в этой необычной корзине, пахнет из нее очень вкусно! У кого есть какие-нибудь предложения?
Тишина. Никто ничего не предлагал. Она смотрела прямо на толстого аукциониста, державшего ее отвратительную корзину.
— Ну, давайте, молодые люди, начнем торг! Кто начинает? Я слышу, пять фунтов? Молод…
— Чья она? — вдруг выкрикнул кто-то.
Нетрудно было определить, кому принадлежит корзина, так как девушки не делали из этого секрета и заранее объясняли своим кавалерам, как выглядит их корзина.
Опять в толпе кто-то захихикал. Тогда аукционист прочитал табличку с ее именем. Вот тут-то Николь по-настоящему захотелось умереть.
Воцарилось молчание. Вдруг кто-то произнес:
— Десять пенсов!
Взрыв смеха потряс толпу после объявления этой цены. Николь стояла оцепенев. Сейчас над ней начнут потешаться.
— Десять пенсов, — сказал аукционист с явным облегчением.
— Один фунт! — грубо сказал кто-то.
— Что? Я слышу, один фунт? Один фунт?
Глазами, полными слез, она искала того, кто предложил эту цену. Не понимая, что делает, она в полном отчаянии посмотрела на герцога и увидела, что он гневным взглядом вперился в мужчину в белом костюме. Потом он повернулся к ней. Она прочла сочувствие в его взгляде, и это было еще одно испытание, которое ей необходимо вынести. Едва сдерживая слезы, Николь почувствовала, что ее кто-то трогает за локоть. Обернувшись, она увидела Регину. Торги, похоже, закончились на одном фунте. Это было так унизительно!
— Я их всех ненавижу. Поехали домой.
Николь ничего не ответила.
— Один фунт — раз! — провозгласил аукционист. — Один фунт…
И вдруг глубокий, хорошо знакомый ей голос, подавляя все остальные звуки, произнес:
— Пятьсот фунтов!
Все мгновенно стихло.
Аукционист заулыбался и провозгласил:
— Пятьсот фунтов! Кто предложит пятьсот пятьдесят? Кто? Нет желающих? Продано! Продано герцогу Клейборо! — И он ударил молотком.
— Что это? — поинтересовалась Регина.
— Это от Элизабет Мартиндейл. Она приглашает меня на поэтический вечер.
Регина подсела поближе к сестре.
— Тебе следует пойти. Как это мило со стороны Элизабет.
Николь отложила приглашение в сторону. Оно сильно взволновало ее.
— Зачем ей меня приглашать, — вслух рассуждала Николь, — она же меня едва знает.
Удивительно устроен мир: единственным человеком в Лондоне, предложившим ей дружбу, оказалась невеста того, ради кого она приехала в столицу.
— Она знает, что ты новенькая, и хочет включить тебя в свое окружение. И еще потому, что она очень милый человек, — по-своему объяснила случившееся Регина.
— Ты хорошо ее знаешь?
— Мы друзья. Обязательно сходи, Николь, — настаивала Регина. — Тебе непременно надо обзаводиться здесь приятельницами.
Николь ничего не ответила. Да и стоит ли объяснять сестре, почему она не может пойти на этот вечер, даже если и захочет. Но она действительно не хочет идти туда.
— Ой, я, кажется, опаздываю. Мне же надо еще успеть переодеться! Мы сегодня утром едем с лордом Хартенсом кататься на машине.
После этих слов Регина пулей вылетела из комнаты.
Ничто не могло вывести Николь из глубокой задумчивости. Даже то, что ее сестра всерьез увлечена этим неприятным лордом Хартенсом. Она еще раз взглянула на приглашение и вдруг, под влиянием порыва, скомкала листок. Действительно, Элизабет — очень милый и хороший человек, в этом легко убедиться, взглянув на нее. Но с чего бы это она такая милая по отношению к ней? Почему она не такая резкая, как ее кузина Стаси? И что она от нее хочет? Как подруга она ей просто не нужна!
Весь ужас положения заключался в том, что в глубине души Николь даже мечтать не могла о такой замечательной подруге, как Элизабет. Но эта дружба была абсолютно невозможной. Они никогда не смогут быть друзьями, особенно после того, что произошло между ней и герцогом… и потому, что бессонными ночами она все еще думала о нем.
Быстро, чтобы не передумать, Николь написала ответ, где в вежливой форме сообщала, что приехать не сможет. Ответ был доставлен в обед того же дня.
Николь полагала, что на этом все и кончится. Но она ошиблась. Элизабет приехала к Николь с визитом в тот же день.
— Садитесь, пожалуйста, — как-то официально предложила Николь.
— Благодарю вас. — Элизабет улыбалась. Она тяжело и прерывисто дышала, а Николь рассматривала бледную блондинку в серебристо-голубом платье и не начинала беседы.
— Я очень сожалею, что вы не сможете быть у меня на вечере, леди Шелтон.
— Извините, но этот вечер у меня занят, — солгала Николь. Она сидела против Элизабет, вцепившись в деревянные поручни кресла.
— Надеюсь, вы не думаете, что Стаси будет там. Она не входит в наш кружок любителей литературы. — Элизабет смотрела прямо в глаза Николь, и той стало неприятно. Ей казалось, что Элизабет все знает.
— Нет, дело не в Стаси.
— Хорошо, — улыбнулась Элизабет. — Хэдриан правильно заметил, что Стаси иногда бывает очень неделикатна и резка. И это не только в отношении к вам.
Николь остолбенела.
— Хэ… Герцог сказал это?
— О, я была так расстроена из-за ее поведения вчера, что, когда он пришел пригласить меня на ужин, я ни о чем другом не могла говорить. Он полностью одобрил то, что я сделала внушение Стаси.
Николь с трудом проглотила слюну, лицо ее пылало. Они вчера с герцогом обсуждали ее! Как, должно быть, это позабавило его! Нет, это уж слишком!
— Я пришла пригласить вас на другое мероприятие, которое состоится в субботу днем. Я помогаю маме Хэдриана, герцогине Дауэйджер, организовать его. Каждый год она устраивает пикник по-американски. Эту идею ей подсказали, вероятно, ее родственники из Бостона. Смысл таков, что каждая девушка приносит коробку со снедью, укладывает ее в стандартную корзину, которую сама украшает цветами, ленточками и кружевами, и отдает организаторам пикника. Молодые люди выкупают эти корзины, как на аукционе. Победитель ест вместе с девушкой ленч из коробки, которую ему удалось выкупить. Полученные деньги идут на благотворительные цели — в детские дома города. Это очень забавно, и многим нравится. Вы придете?
Николь ужаснулась при мысли, как она выставит свою коробку, а ее никто не выкупит. Уж в этом она нисколько не сомневалась.
— Изви…
Но Элизабет опередила ее, прервав:
— Я не имела в виду, что вам придется приносить с собой коробку, и понимаю, почему вы хотите отказаться. Я имела в виду, что вы просто придете поразвлечься. Ваша сестра там тоже будет, и было бы очень странно, если бы ваши родители не собирались на пикник.
— Мои родители возвращаются в Драгмор в конце недели.
— О!
Николь разозлилась и покраснела. Элизабет не хотела оскорбить ее предложением не приносить с собой ленч. Она понимала, каким это будет унижением для Николь, если ее коробка останется невыкупленной.
— Я не хотела огорчать вас, — мягко сказала Элизабет. — Но это действительно очень приятный досуг. И вообще, не все приносят коробки. Мы с Хэдрианом тоже не участвуем в этих торгах, а просто едим то, что принесли.
— Я не расстраиваюсь, — сказала Николь с гордостью, на какую только была способна. — И почему вы думаете, что я не приду тоже с коробкой?
На миг глаза Элизабет стали еще больше от удивления.
— О! Тогда я так рада, что вы будете присутствовать!
Николь грустно улыбнулась. Она понимала, что обрекла себя еще на одно унижение. Но ее гордость была так уязвлена, что отступать не было никакой возможности, особенно перед Элизабет.
Погода в субботу была превосходная. На безоблачном небе ярко светило солнце, а деревья в Гайд-парке горели золотом осенних листьев. На пикник собралось никак не меньше двухсот пар благородных дам и господ, одетых в яркие, нарядные одежды. Через весь парк на несколько миль вдоль тропы для верховой езды выстроились их кареты и коляски. Сейчас все собрались около небольшой площадки, сооруженной в виде сцены специально для этого дня. На этой площадке стояли разноцветные корзинки для пикника, все в кружевах и лентах. Около площадки стояла Элизабет и держала герцога под руку. Она все время смотрела в толпу, как бы выискивая кого-то.
— Может быть, она все же решила не приходить? — пробормотала Элизабет.
— Кто? — спросил герцог, которому все здесь уже до смерти наскучило. У него не выходило из головы одно дело, которое он должен был обговорить с юристами сразу же после пикника. Вопрос он задал Элизабет машинально, не интересуясь ответом. Но то, что он услышал, тут же завладело его вниманием.
— Николь Шелтон.
Как ему сразу стало легко, когда он узнал, что она не приняла приглашение на поэтический вечер. Он уже решил, что если она придет, то ему придется искать с ней встречи и выяснить, что она намерена делать. Но она не пришла, и эти проблемы отпали.
— Я не представляю себе, как она здесь может появиться, — равнодушно сказал герцог, хотя его пульс участился, как только он узнал, что Николь должна быть здесь.
— Да, она сказала, что придет и принесет коробку с ленчем. Приглашая ее, я не хотела, чтобы она приходила с корзиной. Я просто хотела, чтобы она развеялась и пообедала с нами.
— Ты пригласила ее на обед? — переспросил страшно удивленный герцог.
— Конечно. Но это было до того, как она заявила, что принесет с собой корзину. Я думаю, для нее был бы унизительным намек на то, что ее ленч могут не выкупить на аукционе. Но в то же время я не могла допустить, чтобы она обедала одна. Она поняла, что я за нее опасаюсь, и неожиданно для самой себя решила участвовать в аукционе. У нее столько решительности и гордости! Я ею восхищаюсь.
Хэдриан скрипнул зубами.
— Не следует тебе восхищаться ею, — произнес он, хотя в душе чувствовал, что она вполне заслуживает восхищения. Признавать это ему все-таки не хотелось. Было еще очень противно и оттого, что каждый из присутствующих здесь господ может купить себе право обедать с нею вдвоем где-нибудь в кустах. Ведь есть же у людей глаза! Он очень удивился, что ему совершенно определенно не хотелось, чтобы она обедала с кем-либо один на один.
— Но я восхищаюсь, более того, мне хотелось бы быть такой же, как она.
— Ты прекрасна такая, какая есть.
— Ох, Хэдриан, ты сегодня слишком галантен. Я должна признаться, что очень обеспокоена тем, что у нее никто не купит коробку.
— А я уверен, что у нее полно поклонников.
— Хэдриан, ты очень умный, но совсем не современный. Да и как ты можешь быть современным, если так редко бываешь в городе? Я не осуждаю тебя. Напротив, очень горжусь твоими талантами делового человека. Но поверь, наше общество ничего не забывает. Иногда оно может быть таким жестоким!
— Я уверен, что ты преувеличиваешь опасность, — сказал герцог, — нисколько не сомневаясь, что многие мужчины на пикнике будут оспаривать право пообедать с Николь, несмотря на ее скандальное прошлое.
Элизабет любяще улыбнулась ему.
— Будем надеяться, что ты прав. Но я на всякий случай позаботилась о том, чтобы не случилось никаких неожиданностей, и попросила кузена Роберта поставить на ее ленч. Он пообещал мне, хотя неохотно.
Роберт — красивый и развратный кузен Стаси. Герцог нахмурился, представив, как он быстренько опрокинет Николь.
— Ему же нельзя доверять!
Элизабет с любопытством посмотрела на него, и ее удивило свирепое выражение его лица.
— Роберт будет вести себя достойно. Но я его нигде не вижу. Ой, Хэдриан, она уже здесь. Все-таки пришла!
Удивляясь охватившему его волнению, герцог обратил свой взгляд туда, куда восторженно смотрела его невеста. Николь стояла с сестрой в стороне от толпы, высоко держа голову. В полосатом платье персикового цвета, в соломенной шляпке с живой пурпурной розой Николь была восхитительна. Их глаза встретились.
Он глубоко вздохнул. Положение его было безвыходным. Как он мог стоять со своей невестой, которую искренне любит, и страстно желать другую, на которую не имеет прав? Это увлечение зашло слишком далеко и превратилось в навязчивую идею. Но как же положить этому конец?
Николь испытывала желание уйти, быть где угодно, только не здесь. Регина встретила двух подружек и куда-то с ними отлучилась, оставив Николь одну. Как ни старалась она не смотреть в сторону герцога, ничего не получалось. Она изредка нет-нет и взглядывала на него и замечала, то ли к ужасу, то ли к радости, что и он все время смотрит на нее.
Николь опять охватила дрожь. Ну почему он такой величественный и прекрасный? Зачем он здесь сегодня? Неужели суждено, чтобы он своими глазами увидел, через какое унижение ей предстоит пройти? И зачем он помолвлен с Элизабет?
А между тем аукцион начался. Николь ничего не замечала. Лишь мельком отметила, как бело-голубую коробку одной женщины купил неизвестный мужчина за двадцать пять фунтов. Ужас охватил ее.
Она не могла отказаться, отказаться в последнюю минуту. Верхом глупости было выставлять свою коробку, все равно никто не купит! Будь проклята ее гордость!
Вот уже несколько ленчей продано, но всего по десять или двадцать фунтов. Николь стояла и думала, струсит она и уйдет или останется и дождется, когда ее коробку выставят на продажу. Она опять взглянула на герцога, и глаза их встретились. На этот раз он первый отвел свой взгляд для того, чтобы что-то сказать Элизабет. А Элизабет, увидев Николь, весело помахала ей рукой. Николь не могла вспомнить, ответила ей или нет, она уже знала, что никуда не уйдет отсюда, а если и уйдет, то не сейчас. Вздохнув, она храбро повернулась к площадке.
— Вы не видели Роберта? — спрашивала Элизабет у знакомых. Она начала беспокоиться, так как подходила очередь Николь. Герцог тоже испытывал какое-то волнение.
— Возможно, он вчера хорошо нагрузился и забыл об обещании, данном тебе.
Это было похоже на Роберта, но герцог хотел, чтобы этот красивый сердцеед вообще не пришел на аукцион.
Элизабет наконец увидела Стаси в толпе и устремилась к ней.
— Стаси! — окликнула она кузину, стоявшую под руку со своим кавалером, который только что выкупил ее коробку с ленчем.
— Это лорд Харрингтон, — представила она своего кавалера, кокетливо улыбаясь. — Он выкупил мой ленч за тридцать пять фунтов.
— Как мило, — сказала Элизабет и попыталась приветствовать лорда как положено, хотя он ей решительно не нравился.
— Стаси, где твой брат?
— Извини, но я совсем забыла тебе передать, Элизабет. Он упустил из виду, что у него на сегодня назначена встреча в Брайтоне, и он никак не может от нее отказаться.
Элизабет побледнела, а Стаси засмеялась:
— Я знаю о твоем плане, он рассказал мне. Он не подвел тебя, так как вместо себя прислал вон того рыжего, в белом костюме, который и купит мисс Николь.
Рыжий и его приятель, стоявшие неподалеку, были совершенно пьяны.
— Роберт поступил не по-джентльменски, — простонала Элизабет.
Стаси рассмеялась:
— Я пойду, Элизабет, всего хорошего!
Стаси и Харрингтон исчезли в толпе. Элизабет вернулась к герцогу и рассказала ему о случившемся. Она была крайне взволнована.
Вот и ее очередь пришла: ее коробку выставили. Николь думала, что умрет от волнения. Ей бы следовало украсить свою корзину, как это сделала Регина, но у нее ничего не получилось. Бантики и ленточки выглядели как-то глупо, салфетки и кружева Николь не любила, а цветы, по мнению Николь, здесь были неуместны. На свою коробку Николь смотрела с отвращением. Красный цвет ее коробки в сравнении с голубыми и пастельными тонами других коробок выглядел очень грубо. Ей казалось, что корзина просто ужасна.
Аукционист поднял ее и сам широко открыл глаза от удивления. В толпе послышались смешки.
— Так, что мы здесь имеем? Но что бы ни было в этой необычной корзине, пахнет из нее очень вкусно! У кого есть какие-нибудь предложения?
Тишина. Никто ничего не предлагал. Она смотрела прямо на толстого аукциониста, державшего ее отвратительную корзину.
— Ну, давайте, молодые люди, начнем торг! Кто начинает? Я слышу, пять фунтов? Молод…
— Чья она? — вдруг выкрикнул кто-то.
Нетрудно было определить, кому принадлежит корзина, так как девушки не делали из этого секрета и заранее объясняли своим кавалерам, как выглядит их корзина.
Опять в толпе кто-то захихикал. Тогда аукционист прочитал табличку с ее именем. Вот тут-то Николь по-настоящему захотелось умереть.
Воцарилось молчание. Вдруг кто-то произнес:
— Десять пенсов!
Взрыв смеха потряс толпу после объявления этой цены. Николь стояла оцепенев. Сейчас над ней начнут потешаться.
— Десять пенсов, — сказал аукционист с явным облегчением.
— Один фунт! — грубо сказал кто-то.
— Что? Я слышу, один фунт? Один фунт?
Глазами, полными слез, она искала того, кто предложил эту цену. Не понимая, что делает, она в полном отчаянии посмотрела на герцога и увидела, что он гневным взглядом вперился в мужчину в белом костюме. Потом он повернулся к ней. Она прочла сочувствие в его взгляде, и это было еще одно испытание, которое ей необходимо вынести. Едва сдерживая слезы, Николь почувствовала, что ее кто-то трогает за локоть. Обернувшись, она увидела Регину. Торги, похоже, закончились на одном фунте. Это было так унизительно!
— Я их всех ненавижу. Поехали домой.
Николь ничего не ответила.
— Один фунт — раз! — провозгласил аукционист. — Один фунт…
И вдруг глубокий, хорошо знакомый ей голос, подавляя все остальные звуки, произнес:
— Пятьсот фунтов!
Все мгновенно стихло.
Аукционист заулыбался и провозгласил:
— Пятьсот фунтов! Кто предложит пятьсот пятьдесят? Кто? Нет желающих? Продано! Продано герцогу Клейборо! — И он ударил молотком.
ГЛАВА 11
Элизабет воскликнула, нарушая тишину изумленной толпы:
— Хэдриан, что ты сделал?
Герцог посмотрел поверх головы Элизабет на Николь. Она стояла пораженная, не вполне осознавая, что произошло. Когда стали предлагать унизительные для Николь цены, его это сильно разозлило. Ему хотелось поколотить этих господ, потешающихся над ней. Он видел, как она изо всех сил пыталась не выдать своих страданий и продолжала стоять с гордо поднятой головой. Когда же понял, что ставки повышаться больше не будут, он пришел ей на помощь, заявив убившую всех сумму — пятьсот фунтов.
Ничто не смогло бы помешать ему прийти ей на помощь и спасти от унижения. Но себя он хотел все же убедить, что то же самое сделал бы для любой другой девушки, попади она в такое положение. Дальше этого он не позволил себе вдаваться в анализ мотивов своего поступка. Но интересно, поймет ли его Элизабет? Он отвел глаза от Николь, удивляясь, как долго они смотрели друг на друга.
— Элизабет… — начал он неловко.
Она всплеснула руками и не дала ему говорить:
— Какой ты смелый!
Он удивился. Она прильнула к его руке, светясь от радости.
— Какой ты умный! Теперь все будут знать, что ты взял ее под свою защиту, и никто не посмеет потешаться над ней!
— Неужели в тебе нет ни одной недоброй жилки, Элизабет? — спросил он нежно. — Меня разозлило, как они над ней потешаются. Я всегда терпеть не мог злоупотреблений в любом виде. — Он вспомнил, как так же жестоко отец издевался над его матерью, издевался над ним, унижая его, еще маленького мальчика, на каждом шагу и высмеивая все, чем ребенок хотел гордиться.
— Я знаю, и поэтому я лю… поэтому ты мне так нравишься, — сказала Элизабет, сжимая его руку. — Люди ждут. Иди и отдай корзинку.
Аукционист уже продавал следующую из двух оставшихся корзин. Герцог почувствовал разочарование.
— Я купил ей корзинку, чтоб спасти ее, а не для того, чтобы разделить с ней обед.
— Ты должен, Хэдриан. Если ты этого не сделаешь, люди подумают, что я против или ревную. Поползут слухи. Доведи доброе дело до конца. Ты должен.
Ему опять стало страшно. Его собственная невеста толкает его в руки женщины, которую он страстно желает. Конечно, Элизабет и в голову не приходит, что мысли о Николь постоянно преследуют его.
— Мы пообедаем все вместе, — сказал он твердо, хотя такое решение было для него еще более ужасно, чем обедать с Николь вдвоем.
— Нет, нет, — решительно возразила Элизабет, — Я помогаю твоей маме здесь с самого утра и очень устала. Если ты хочешь, Хэдриан, со мной сегодня поужинать, то позволь мне удалиться. Я поеду домой.
— Я отвезу тебя.
— И оставишь Николь одну, на посмешище? Не глупи! Я пришлю за тобой карету.
Она тепло улыбнулась ему и помахала Николь. Герцог сделал еще одну попытку удержать Элизабет:
— Элизабет, если ты уедешь сейчас, люди могут подумать, что ты расстроилась.
Элизабет весело рассмеялась. Все могли видеть, что она в прекрасном настроении.
— Наоборот, они будут знать, как я тебе доверяю, а я вскоре расскажу всем, как мне приятно, что ты взял под свою опеку леди Шелтон.
Но эти слова встревожили его еще сильней. «Как я тебе доверяю».
Боже, как она ошибается! В его жизни было много женщин. Никто от джентльмена не ожидает верности жене или тем более невесте. И вообще почти каждый джентльмен содержит любовницу. Эти женщины не принадлежали к их кругу и в расчет не принимались. Большинство благородных дам мирилось с таким положением, а многие из них были даже довольны тем, что их мужья находят утешение на стороне. Жены, как правило, не отличались крепким здоровьем, и выдержать активность своих мужей им было сложно. Считалось вполне достаточным иметь от них детей. С Николь интрижка не удастся. Во-первых, он не мог не оправдать доверие Элизабет, а во-вторых, нельзя было нарушать кодекс джентльмена: леди Шелтон принадлежит к высшему аристократическому кругу.
Хэдриан провел Элизабет через толпу, стараясь не обращать ни на кого внимания и не думать о предстоящей встрече. Но мысли его были рядом с высокой, стройной девушкой в полосатом платье персикового цвета.
— Встретимся вечером, Хэдриан, — сказала Элизабет, подходя к карете.
Герцог кивнул ей, помог устроиться в карете, сказал что-то кучеру. Элизабет махнула ему на прощание рукой.
Николь видела, как они уходили. Она с трудом понимала происходящее. Зачем он купил ее корзину, да еще за такую огромную цену? Как мог он так поступить на глазах у Элизабет? Что это могло значить и что предвещало? Она уговаривала себя не делать глупых предположений, но нервы ее были так расстроены, что она не могла себе ничего приказать. Великодушный поступок герцога потряс ее.
И вот он уходит. Конечно, уйдет, а что она могла ожидать? Что он подойдет к ней и пригласит ее с ним отобедать на пикнике, как это делали другие молодые люди? Неужели она до сих пор питает в отношении его романтические иллюзии? Да сколько же можно быть такой дурой!
Николь стояла там же, под огромным раскидистым дубом, где была и во время аукциона, не в силах оторвать взгляд от уходящих герцога и Элизабет.
Регина взяла ее за руку и держала, чтобы напомнить Николь, что она рядом.
— Я не могу поверить… — шептала она возбужденно. — Герцог Клейборо купил твой ленч. О, Николь! Это прекрасный знак! Он всем показал, что с тобой нельзя обращаться неуважительно!
«Неужели только это он хотел доказать? — все еще дрожа от пережитого волнения, подумала Николь, слабо улыбнувшись Регине. — Или… может быть, что-нибудь другое?» Надежда впорхнула в сердце Николь, но она постаралась не поддаваться ей. Регина не могла знать, сколько раз она была у него в объятиях и как чуть-чуть не отдалась ему. Может быть…
— Послушай, Регина, лорд Хартенс ждет тебя. Иди к нему, а я поеду домой. Карету я пришлю за тобой.
— Ты в самом деле так хочешь? — спросила Регина и сильно дернула недоумевающую Николь за руку. — Николь, смотри!
Николь увидела герцога. Возвышаясь на целую голову выше толпы, он шел к аукциону. Аукционист давно уже был внизу, и на площадке среди цветов и всякой мишуры стояла только одна корзинка с нелепо красной коробкой. Герцог взял корзину, поискал глазами Николь, увидел и направился к ней. Обе девушки завороженно смотрели на него. Регина высказала догадку:
— Я думаю… я думаю, что он намерен пообедать с тобой.
— Не может быть, — неуверенно протянула Николь, а сердце ее зачастило, как капли дождя по кровле. Тем временем герцог подошел к сестрам.
— Леди! — обратился он официально.
Регина первой пришла в себя и, посмотрев попеременно то на герцога, то на сестру, сделала великолепный реверанс.
— Ваше сиятельство, меня ждет лорд Хартенс, прошу извинить. — С этими словами она исчезла.
Глядя друг на друга, они напряженно молчали. Между ними стояло их непростое прошлое и очень неясное настоящее. Николь нарушила молчание:
— Все смотрят. Что вы делаете?
— Пусть смотрят. — Он протянул ей руку, при этом выражение лица его было мрачно. Однако пришлось улыбнуться. — Пойдем?
Николь тупо уставилась на его руку.
— Я… я не понимаю…
Тут он процедил сквозь зубы:
— Мы вместе обедаем, леди Шелтон, так как я купил вашу коробку.
— Как же… Элизабет? — подняв глаза, робко спросила она.
— Элизабет полностью согласна, и если бы она чувствовала себя лучше, присоединилась бы к нам.
— Понятно, — сказала Николь и, не взяв протянутую ей руку, пошла вперед. Неожиданно пришло чувство разочарования, и она сразу же обругала себя. На что она рассчитывала? Уж не на то ли, что ради нее он расстанется с Элизабет? Да она для них обоих только предмет благотворительности и ничего больше, хотя цели герцога могут вызвать подозрение.
— Вы принесли подстилку?
— Что?
Он резко повторил свой вопрос.
Николь покачала головой.
Тогда герцог снял свой охотничий зеленый плащ и постелил его.
Вместо того чтобы поблагодарить, Николь молча смотрела на плащ.
— Уверяю вас, блох у меня нет.
Ее взгляд метал молнии.
— Это же смешно! Вы действительно полагаете, что мы можем здесь сидеть и мирно обедать вместе?
— Я не полагаю, а — требую, чтобы именно так и было! — сверкнув глазами, отрезал он.
Инстинкт бойца проснулся в Николь, и она приготовилась к борьбе.
— Я не нуждаюсь в вашей благотворительности.
— Напротив, — спокойно ответил он, — очень даже нуждаетесь.
— Хэдриан, что ты сделал?
Герцог посмотрел поверх головы Элизабет на Николь. Она стояла пораженная, не вполне осознавая, что произошло. Когда стали предлагать унизительные для Николь цены, его это сильно разозлило. Ему хотелось поколотить этих господ, потешающихся над ней. Он видел, как она изо всех сил пыталась не выдать своих страданий и продолжала стоять с гордо поднятой головой. Когда же понял, что ставки повышаться больше не будут, он пришел ей на помощь, заявив убившую всех сумму — пятьсот фунтов.
Ничто не смогло бы помешать ему прийти ей на помощь и спасти от унижения. Но себя он хотел все же убедить, что то же самое сделал бы для любой другой девушки, попади она в такое положение. Дальше этого он не позволил себе вдаваться в анализ мотивов своего поступка. Но интересно, поймет ли его Элизабет? Он отвел глаза от Николь, удивляясь, как долго они смотрели друг на друга.
— Элизабет… — начал он неловко.
Она всплеснула руками и не дала ему говорить:
— Какой ты смелый!
Он удивился. Она прильнула к его руке, светясь от радости.
— Какой ты умный! Теперь все будут знать, что ты взял ее под свою защиту, и никто не посмеет потешаться над ней!
— Неужели в тебе нет ни одной недоброй жилки, Элизабет? — спросил он нежно. — Меня разозлило, как они над ней потешаются. Я всегда терпеть не мог злоупотреблений в любом виде. — Он вспомнил, как так же жестоко отец издевался над его матерью, издевался над ним, унижая его, еще маленького мальчика, на каждом шагу и высмеивая все, чем ребенок хотел гордиться.
— Я знаю, и поэтому я лю… поэтому ты мне так нравишься, — сказала Элизабет, сжимая его руку. — Люди ждут. Иди и отдай корзинку.
Аукционист уже продавал следующую из двух оставшихся корзин. Герцог почувствовал разочарование.
— Я купил ей корзинку, чтоб спасти ее, а не для того, чтобы разделить с ней обед.
— Ты должен, Хэдриан. Если ты этого не сделаешь, люди подумают, что я против или ревную. Поползут слухи. Доведи доброе дело до конца. Ты должен.
Ему опять стало страшно. Его собственная невеста толкает его в руки женщины, которую он страстно желает. Конечно, Элизабет и в голову не приходит, что мысли о Николь постоянно преследуют его.
— Мы пообедаем все вместе, — сказал он твердо, хотя такое решение было для него еще более ужасно, чем обедать с Николь вдвоем.
— Нет, нет, — решительно возразила Элизабет, — Я помогаю твоей маме здесь с самого утра и очень устала. Если ты хочешь, Хэдриан, со мной сегодня поужинать, то позволь мне удалиться. Я поеду домой.
— Я отвезу тебя.
— И оставишь Николь одну, на посмешище? Не глупи! Я пришлю за тобой карету.
Она тепло улыбнулась ему и помахала Николь. Герцог сделал еще одну попытку удержать Элизабет:
— Элизабет, если ты уедешь сейчас, люди могут подумать, что ты расстроилась.
Элизабет весело рассмеялась. Все могли видеть, что она в прекрасном настроении.
— Наоборот, они будут знать, как я тебе доверяю, а я вскоре расскажу всем, как мне приятно, что ты взял под свою опеку леди Шелтон.
Но эти слова встревожили его еще сильней. «Как я тебе доверяю».
Боже, как она ошибается! В его жизни было много женщин. Никто от джентльмена не ожидает верности жене или тем более невесте. И вообще почти каждый джентльмен содержит любовницу. Эти женщины не принадлежали к их кругу и в расчет не принимались. Большинство благородных дам мирилось с таким положением, а многие из них были даже довольны тем, что их мужья находят утешение на стороне. Жены, как правило, не отличались крепким здоровьем, и выдержать активность своих мужей им было сложно. Считалось вполне достаточным иметь от них детей. С Николь интрижка не удастся. Во-первых, он не мог не оправдать доверие Элизабет, а во-вторых, нельзя было нарушать кодекс джентльмена: леди Шелтон принадлежит к высшему аристократическому кругу.
Хэдриан провел Элизабет через толпу, стараясь не обращать ни на кого внимания и не думать о предстоящей встрече. Но мысли его были рядом с высокой, стройной девушкой в полосатом платье персикового цвета.
— Встретимся вечером, Хэдриан, — сказала Элизабет, подходя к карете.
Герцог кивнул ей, помог устроиться в карете, сказал что-то кучеру. Элизабет махнула ему на прощание рукой.
Николь видела, как они уходили. Она с трудом понимала происходящее. Зачем он купил ее корзину, да еще за такую огромную цену? Как мог он так поступить на глазах у Элизабет? Что это могло значить и что предвещало? Она уговаривала себя не делать глупых предположений, но нервы ее были так расстроены, что она не могла себе ничего приказать. Великодушный поступок герцога потряс ее.
И вот он уходит. Конечно, уйдет, а что она могла ожидать? Что он подойдет к ней и пригласит ее с ним отобедать на пикнике, как это делали другие молодые люди? Неужели она до сих пор питает в отношении его романтические иллюзии? Да сколько же можно быть такой дурой!
Николь стояла там же, под огромным раскидистым дубом, где была и во время аукциона, не в силах оторвать взгляд от уходящих герцога и Элизабет.
Регина взяла ее за руку и держала, чтобы напомнить Николь, что она рядом.
— Я не могу поверить… — шептала она возбужденно. — Герцог Клейборо купил твой ленч. О, Николь! Это прекрасный знак! Он всем показал, что с тобой нельзя обращаться неуважительно!
«Неужели только это он хотел доказать? — все еще дрожа от пережитого волнения, подумала Николь, слабо улыбнувшись Регине. — Или… может быть, что-нибудь другое?» Надежда впорхнула в сердце Николь, но она постаралась не поддаваться ей. Регина не могла знать, сколько раз она была у него в объятиях и как чуть-чуть не отдалась ему. Может быть…
— Послушай, Регина, лорд Хартенс ждет тебя. Иди к нему, а я поеду домой. Карету я пришлю за тобой.
— Ты в самом деле так хочешь? — спросила Регина и сильно дернула недоумевающую Николь за руку. — Николь, смотри!
Николь увидела герцога. Возвышаясь на целую голову выше толпы, он шел к аукциону. Аукционист давно уже был внизу, и на площадке среди цветов и всякой мишуры стояла только одна корзинка с нелепо красной коробкой. Герцог взял корзину, поискал глазами Николь, увидел и направился к ней. Обе девушки завороженно смотрели на него. Регина высказала догадку:
— Я думаю… я думаю, что он намерен пообедать с тобой.
— Не может быть, — неуверенно протянула Николь, а сердце ее зачастило, как капли дождя по кровле. Тем временем герцог подошел к сестрам.
— Леди! — обратился он официально.
Регина первой пришла в себя и, посмотрев попеременно то на герцога, то на сестру, сделала великолепный реверанс.
— Ваше сиятельство, меня ждет лорд Хартенс, прошу извинить. — С этими словами она исчезла.
Глядя друг на друга, они напряженно молчали. Между ними стояло их непростое прошлое и очень неясное настоящее. Николь нарушила молчание:
— Все смотрят. Что вы делаете?
— Пусть смотрят. — Он протянул ей руку, при этом выражение лица его было мрачно. Однако пришлось улыбнуться. — Пойдем?
Николь тупо уставилась на его руку.
— Я… я не понимаю…
Тут он процедил сквозь зубы:
— Мы вместе обедаем, леди Шелтон, так как я купил вашу коробку.
— Как же… Элизабет? — подняв глаза, робко спросила она.
— Элизабет полностью согласна, и если бы она чувствовала себя лучше, присоединилась бы к нам.
— Понятно, — сказала Николь и, не взяв протянутую ей руку, пошла вперед. Неожиданно пришло чувство разочарования, и она сразу же обругала себя. На что она рассчитывала? Уж не на то ли, что ради нее он расстанется с Элизабет? Да она для них обоих только предмет благотворительности и ничего больше, хотя цели герцога могут вызвать подозрение.
— Вы принесли подстилку?
— Что?
Он резко повторил свой вопрос.
Николь покачала головой.
Тогда герцог снял свой охотничий зеленый плащ и постелил его.
Вместо того чтобы поблагодарить, Николь молча смотрела на плащ.
— Уверяю вас, блох у меня нет.
Ее взгляд метал молнии.
— Это же смешно! Вы действительно полагаете, что мы можем здесь сидеть и мирно обедать вместе?
— Я не полагаю, а — требую, чтобы именно так и было! — сверкнув глазами, отрезал он.
Инстинкт бойца проснулся в Николь, и она приготовилась к борьбе.
— Я не нуждаюсь в вашей благотворительности.
— Напротив, — спокойно ответил он, — очень даже нуждаетесь.