Страница:
– Абсолютно достоверный факт, – окрепшим голосом подтвердила Элизабет.
Арлен замолчал, ошарашенно глядя на нее.
– Это, верно, Хоутон… – начал было он, но тут же осекся. Муж Элизабет был безнадежным импотентом. Во всяком случае, именно так говорила его сестра.
– Не будь идиотом, Арлен, – недовольно нахмурилась она.
Все пять дней, прошедшие с момента возвращения в Эшбернэм, Оливия старалась не покидать свои покои и держаться подальше от мужа. И все эти дни она со страхом ждала наказания, мучаясь неизвестностью.
Гаррик. Что с ним? Жив он или мертв? Ни один из слуг не осмелился выполнить ее просьбу отправиться в Стэнхоуп-Холл и узнать, что с Гарриком.
Оливия закрыла лицо руками, убеждая себя не предаваться отчаянию и быть сильной как никогда. Нет, Гаррик не мог умереть! Но он потерял много крови… Она и сейчас помнила во всех деталях ужасную картину: Гаррик безжизненно лежит у крепостной стены, весь залитый кровью. О Боже! И все из-за нее!
Если бы он послушался ее и не стал принимать вызов Арлена, они все втроем были бы сейчас уже во Франции!
Со дня дуэли прошла уже почти неделя, и в душе Оливии поселилась надежда на временную отсрочку наказания. Может быть, хоть на этот раз Арлен не станет мстить им с дочерью? Впрочем, отсутствие у мужа желания мстить могло означать только одно – Гаррик умер!
Не в силах больше сдерживаться, она разрыдалась в голос.
Когда слезы наконец иссякли, она снова вспомнила, как Гаррик лежал у стены в луже собственной крови. Она хотела молиться, но уже не могла. За эти пять дней она только и делала, что возносила молитвы.
Ах, если бы она была девочкой, а не взрослой женщиной!
Она могла бы верить в чудо, в добрых волшебников, в сказку! Но она давно уже не верила в чудеса.
Оливия медленно подошла к закрытой двери и осторожно приложила к ней ухо. Поняв, что в коридоре никого нет, она осторожно выглянула. В коридоре действительно никого не оказалось, и Оливия стремглав бросилась в спальню дочери.
Анна сидела на постели и играла с двумя маленькими фарфоровыми куколками. Подняв голову, она улыбнулась матери.
Оливия подошла к ней, села рядом и нежно обняла за плечи.
– Я так тебя люблю! – порывисто произнесла она.
– Я знаю, мама, – ответила девочка. – Я тоже очень тебя люблю!
– А чем тебя кормили на завтрак? – спросила Оливия, стараясь говорить как можно веселее, чтобы замаскировать печальную тяжесть на сердце. Анна в свои восемь лет знала и понимала гораздо больше, чем другие дети. Она уже говорила матери, что не верит в смерть Гаррика, но все же и она могла ошибаться, особенно в таком испуганном состоянии.
– На завтрак были яйца, – помрачнела девочка. – Как жаль, что мисс Чайлдс уехала. Я очень скучаю по ней.
– Я знаю, детка, – проговорила со вздохом Оливия, ласково погладив дочь по голове.
Дверь в комнату Анны неожиданно распахнулась. Оливия испуганно вскрикнула, увидев на пороге Арлена. Потом она взглянула в его исполненные ненависти, жестокие глаза и еще крепче прижала дочь к себе. Итак, время страшной мести наступило!
– Мне необходимо поговорить с тобой, – спокойно произнес Арлен, глядя на Оливию. – В твоей комнате.
Она чувствовала, что он задумал какое-то злодеяние, но все же медленно поднялась, не отпуская от себя испуганную дочь.
– Мама, не уходи! – горячо прошептала Анна, хватая ее за руку. – Мне страшно!
Оливия повернулась к дочери, но в этот момент Арлен грубо схватил ее сзади за локти и потащил прочь.
– Идем же! – прорычал он.
– Нет! – отчаянно воскликнула Оливия, тщетно пытаясь вырваться из цепких рук мужа.
– Мама, мамочка! – тоненько закричала Анна. – Не уходи!
Но Арлен уже тащил Оливию по коридору, где стояли несколько слуг и новая гувернантка Анны, ужасная, бесчувственная женщина, которую нанял сам Арлен.
Анна! Они хотят забрать Анну!
– Нет!!! – пронзительно закричала охваченная ужасом Оливия, но Арлен ловко втолкнул ее в спальню и тут же закрыл за собой дверь.
– Заткнись! – рявкнул он с ненавистью. – К чему так кричать, Оливия? Я только хотел с тобой поговорить, – уже тише продолжил он.
– Что ты хочешь сделать с Анной? – срывающимся от волнения голосом спросила Оливия, готовая как кошка расцарапать ему лицо.
– А разве я говорил, что хочу что-то сделать с собственной дочерью?
Теперь он был уже почти спокоен, это-то и настораживало Оливию. Подойдя к столу, он налил из графина стакан воды и протянул его жене.
– Вот, выпей и успокойся.
Оливия рассеянно взяла стакан.
– Я не хочу пить. Ты собираешься увезти Анну?
– Нет, – бесстрастно ответил Арлен, и невозможно было понять, правда это или ложь. – Через час-другой я уезжаю в Лондон, а ты останешься здесь, дорогая, жить прежней простой деревенской жизнью.
Оливия не верила собственным ушам. Кому, как не ей, было знать мстительную натуру мужа!
– Ты возвращаешься в город? А меня и Анну оставляешь здесь?
– А почему ты так удивлена этим? – улыбнулся он.
– Гаррик… умер?! – пронзила ее мозг страшная догадка.
– Нет, – равнодушно пожал плечами Арлен. – Насколько мне известно, очень даже жив и успешно выздоравливает. Впрочем, – он снова мерзко улыбнулся, – я слышал, граф Стэнхоуп собирается официально и публично объявить единственным наследником… Лайонела!
Последних слов Оливия уже не слышала. Она была слишком обрадована неожиданным известием о выздоровлении Гаррика, чтобы обращать внимание на все остальное. Дрожа всем телом и испытывая огромное облегчение, она опустилась в кресло, поднесла к губам стакан с водой, поданный ей Арленом, и сделала два больших глотка. К ее удивлению, в стакане плавала лимонная корочка, придавая воде странный привкус. Слава Богу! Он жив! И вдруг ее пронзила тревожная мысль. Если Гаррик жив, почему Арлен так спокоен и даже милосерден?
Она медленно подняла на мужа большие заплаканные глаза.
– Я ничего не понимаю…
– Не понимаешь? Чего ты не понимаешь?
– Почему ты решил оставить нас с Анной здесь? – настороженно спросила Оливия.
Арлен медленно приблизился и пристально взглянул на нее. В его глазах читалась неприкрытая враждебность.
– Собственно говоря, я оставляю здесь… только тебя.
Оливия так и замерла от ужасных предчувствий. Вот оно, наказание!
– Анны уже нет.
– Не может быть!
– Смотри! Убедись в этом сама! – с гадкой улыбкой проговорил Арлен.
Оливия в ужасе подбежала к двери и распахнула ее. В детской никого не было. Оливия дико вскрикнула.
Стоявший позади нее Арлен довольно засмеялся.
Самый страшный кошмар, какой только может быть в жизни женщины, стал явью!
– Что ты с ней сделал?! – бросилась она к мужу. – Что ты сделал с моим ребенком?!
Тот лишь пожал плечами, и на его губах появилась злорадная ухмылка.
Оливия бросилась к окнам и увидела только, как от дома отъехала большая карета.
– Анна!!!
– А ты, моя дорогая, останешься здесь, – сладким голосом проговорил Арлен. – Одна!
– Куда ты велел ее отвезти?!
– В Бедлам. [1]
Глава 25
Арлен замолчал, ошарашенно глядя на нее.
– Это, верно, Хоутон… – начал было он, но тут же осекся. Муж Элизабет был безнадежным импотентом. Во всяком случае, именно так говорила его сестра.
– Не будь идиотом, Арлен, – недовольно нахмурилась она.
Все пять дней, прошедшие с момента возвращения в Эшбернэм, Оливия старалась не покидать свои покои и держаться подальше от мужа. И все эти дни она со страхом ждала наказания, мучаясь неизвестностью.
Гаррик. Что с ним? Жив он или мертв? Ни один из слуг не осмелился выполнить ее просьбу отправиться в Стэнхоуп-Холл и узнать, что с Гарриком.
Оливия закрыла лицо руками, убеждая себя не предаваться отчаянию и быть сильной как никогда. Нет, Гаррик не мог умереть! Но он потерял много крови… Она и сейчас помнила во всех деталях ужасную картину: Гаррик безжизненно лежит у крепостной стены, весь залитый кровью. О Боже! И все из-за нее!
Если бы он послушался ее и не стал принимать вызов Арлена, они все втроем были бы сейчас уже во Франции!
Со дня дуэли прошла уже почти неделя, и в душе Оливии поселилась надежда на временную отсрочку наказания. Может быть, хоть на этот раз Арлен не станет мстить им с дочерью? Впрочем, отсутствие у мужа желания мстить могло означать только одно – Гаррик умер!
Не в силах больше сдерживаться, она разрыдалась в голос.
Когда слезы наконец иссякли, она снова вспомнила, как Гаррик лежал у стены в луже собственной крови. Она хотела молиться, но уже не могла. За эти пять дней она только и делала, что возносила молитвы.
Ах, если бы она была девочкой, а не взрослой женщиной!
Она могла бы верить в чудо, в добрых волшебников, в сказку! Но она давно уже не верила в чудеса.
Оливия медленно подошла к закрытой двери и осторожно приложила к ней ухо. Поняв, что в коридоре никого нет, она осторожно выглянула. В коридоре действительно никого не оказалось, и Оливия стремглав бросилась в спальню дочери.
Анна сидела на постели и играла с двумя маленькими фарфоровыми куколками. Подняв голову, она улыбнулась матери.
Оливия подошла к ней, села рядом и нежно обняла за плечи.
– Я так тебя люблю! – порывисто произнесла она.
– Я знаю, мама, – ответила девочка. – Я тоже очень тебя люблю!
– А чем тебя кормили на завтрак? – спросила Оливия, стараясь говорить как можно веселее, чтобы замаскировать печальную тяжесть на сердце. Анна в свои восемь лет знала и понимала гораздо больше, чем другие дети. Она уже говорила матери, что не верит в смерть Гаррика, но все же и она могла ошибаться, особенно в таком испуганном состоянии.
– На завтрак были яйца, – помрачнела девочка. – Как жаль, что мисс Чайлдс уехала. Я очень скучаю по ней.
– Я знаю, детка, – проговорила со вздохом Оливия, ласково погладив дочь по голове.
Дверь в комнату Анны неожиданно распахнулась. Оливия испуганно вскрикнула, увидев на пороге Арлена. Потом она взглянула в его исполненные ненависти, жестокие глаза и еще крепче прижала дочь к себе. Итак, время страшной мести наступило!
– Мне необходимо поговорить с тобой, – спокойно произнес Арлен, глядя на Оливию. – В твоей комнате.
Она чувствовала, что он задумал какое-то злодеяние, но все же медленно поднялась, не отпуская от себя испуганную дочь.
– Мама, не уходи! – горячо прошептала Анна, хватая ее за руку. – Мне страшно!
Оливия повернулась к дочери, но в этот момент Арлен грубо схватил ее сзади за локти и потащил прочь.
– Идем же! – прорычал он.
– Нет! – отчаянно воскликнула Оливия, тщетно пытаясь вырваться из цепких рук мужа.
– Мама, мамочка! – тоненько закричала Анна. – Не уходи!
Но Арлен уже тащил Оливию по коридору, где стояли несколько слуг и новая гувернантка Анны, ужасная, бесчувственная женщина, которую нанял сам Арлен.
Анна! Они хотят забрать Анну!
– Нет!!! – пронзительно закричала охваченная ужасом Оливия, но Арлен ловко втолкнул ее в спальню и тут же закрыл за собой дверь.
– Заткнись! – рявкнул он с ненавистью. – К чему так кричать, Оливия? Я только хотел с тобой поговорить, – уже тише продолжил он.
– Что ты хочешь сделать с Анной? – срывающимся от волнения голосом спросила Оливия, готовая как кошка расцарапать ему лицо.
– А разве я говорил, что хочу что-то сделать с собственной дочерью?
Теперь он был уже почти спокоен, это-то и настораживало Оливию. Подойдя к столу, он налил из графина стакан воды и протянул его жене.
– Вот, выпей и успокойся.
Оливия рассеянно взяла стакан.
– Я не хочу пить. Ты собираешься увезти Анну?
– Нет, – бесстрастно ответил Арлен, и невозможно было понять, правда это или ложь. – Через час-другой я уезжаю в Лондон, а ты останешься здесь, дорогая, жить прежней простой деревенской жизнью.
Оливия не верила собственным ушам. Кому, как не ей, было знать мстительную натуру мужа!
– Ты возвращаешься в город? А меня и Анну оставляешь здесь?
– А почему ты так удивлена этим? – улыбнулся он.
– Гаррик… умер?! – пронзила ее мозг страшная догадка.
– Нет, – равнодушно пожал плечами Арлен. – Насколько мне известно, очень даже жив и успешно выздоравливает. Впрочем, – он снова мерзко улыбнулся, – я слышал, граф Стэнхоуп собирается официально и публично объявить единственным наследником… Лайонела!
Последних слов Оливия уже не слышала. Она была слишком обрадована неожиданным известием о выздоровлении Гаррика, чтобы обращать внимание на все остальное. Дрожа всем телом и испытывая огромное облегчение, она опустилась в кресло, поднесла к губам стакан с водой, поданный ей Арленом, и сделала два больших глотка. К ее удивлению, в стакане плавала лимонная корочка, придавая воде странный привкус. Слава Богу! Он жив! И вдруг ее пронзила тревожная мысль. Если Гаррик жив, почему Арлен так спокоен и даже милосерден?
Она медленно подняла на мужа большие заплаканные глаза.
– Я ничего не понимаю…
– Не понимаешь? Чего ты не понимаешь?
– Почему ты решил оставить нас с Анной здесь? – настороженно спросила Оливия.
Арлен медленно приблизился и пристально взглянул на нее. В его глазах читалась неприкрытая враждебность.
– Собственно говоря, я оставляю здесь… только тебя.
Оливия так и замерла от ужасных предчувствий. Вот оно, наказание!
– Анны уже нет.
– Не может быть!
– Смотри! Убедись в этом сама! – с гадкой улыбкой проговорил Арлен.
Оливия в ужасе подбежала к двери и распахнула ее. В детской никого не было. Оливия дико вскрикнула.
Стоявший позади нее Арлен довольно засмеялся.
Самый страшный кошмар, какой только может быть в жизни женщины, стал явью!
– Что ты с ней сделал?! – бросилась она к мужу. – Что ты сделал с моим ребенком?!
Тот лишь пожал плечами, и на его губах появилась злорадная ухмылка.
Оливия бросилась к окнам и увидела только, как от дома отъехала большая карета.
– Анна!!!
– А ты, моя дорогая, останешься здесь, – сладким голосом проговорил Арлен. – Одна!
– Куда ты велел ее отвезти?!
– В Бедлам. [1]
Глава 25
Она смутно понимала, что пора вставать, но никак не могла вспомнить зачем.
Оливия с трудом повернула чугунную голову и подняла тяжелые веки. Пробивавшийся сквозь неплотно задернутые портьеры солнечный свет больно резанул по глазам. Голова гудела, в ней роились обрывки несвязных мыслей. Думать о чем-либо было невероятно тяжело: она никак не могла сосредоточиться. Кроме того, ее мучила страшная жажда. Язык и горло настолько пересохли, что казалось, весь рот забит ватой.
Чувствуя, что должна встать с постели, она стала медленно подниматься. Это удалось ей далеко не сразу. Сделав над собой усилие, она все же села на кровати и бессмысленно уставилась на графин с водой.
Потом она вспомнила, что умирает от жажды.
«Вставай!»
Голос, прозвучавший у нее в голове, был громким и властным. Да, она должна встать, но зачем?
Оливия дрожащей рукой потянулась к графину и с большим трудом налила в стакан немного воды. Почему такое простое действие вызвало у нее огромные затруднения? Тень удивления мелькнула в ее затуманенном мозгу. И отчего она чувствует себя такой сонной, такой бесконечно усталой? Почему она еле ворочает языком?
Анна…
На какое-то мгновение в голове Оливии мелькнуло воспоминание о том, что ее дочь попала в беду и нуждается в помощи. Но уже в следующую секунду она забыла об этом.
Время близилось к полудню, а Оливия все сидела на постели в одной ночной рубашке и безуспешно пыталась вспомнить что-то страшное, перевернувшее всю ее жизнь.
Дверь в спальню неожиданно отворилась, и в комнату вошла незнакомая Оливии служанка.
– Доброе утро, леди Эшберн, – улыбнулась она. – Ах, вы снова проспали почти до полудня!
Служанка была вдвое старше Оливии. Худая как палка, с рыжими волосами, собранными в маленький пучок.
Оливия тупо смотрела, как служанка поставила ей на колени поднос с едой – тарелку рубленых яиц и жареного мяса. Еда не вызвала у нее интереса, потому что аппетита совсем не было.
Служанка тем временем подошла к окну и раздвинула портьеры. Потом повернулась к Оливии и пропела:
– Кушайте, миледи! После завтрака я вас умою и одену.
Сквозь розовый туман, заволакивавший ее мозг, Оливия все же чувствовала что-то неладное. Она смотрела на служанку так, словно та говорила по-китайски. При этом ей было неимоверно трудно двигаться и соображать. С ней явно было что-то не так. Кроме того, она никогда прежде не ела жареное мясо с рублеными яйцами.
– Кто… вы? – с усилием спросила она и не узнала собственный голос – хриплый и надтреснутый, как у старухи.
– Что вы сказали, миледи? – переспросила служанка, подходя к ней, чтобы покормить с ложечки. – Не понимаю, что вы там бормочете. Лучше ешьте!
Она поднесла ко рту Оливии полную ложку рубленых яиц с кусочком жареного мяса.
Прежде чем госпожа успела что-либо возразить нагловатой прислуге, та сунула ей в рот яйца и мясо. Бессознательно прожевав пищу, Оливия проглотила ее без всякого удовольствия. У яиц был горьковатый привкус, кроме того, их пересолили.
Служанка вновь наполнила ложку не вызывавшей ни малейшего аппетита едой, но Оливии удалось вовремя отвернуться.
– Вам нужно поесть! – проговорила нагловатая бабенка с едва заметным раздражением. Еще никогда в жизни слуги не разговаривали с Оливией таким тоном!
Что-то явно не так. Почему ее кормят насильно? И кто вообще эта женщина?
Анна…
– Моя… дочь, – прошептала Оливия, и тут же ее рот наполнился едой.
Несмотря на то что каждое движение давалось ей с огромным трудом, она сумела-таки оттолкнуть от себя руку, норовившую сунуть ей в рот рубленые яйца с мясом.
Сопротивляясь, Оливия снова успела забыть то важное, что промелькнуло в ее голове всего секунду назад. Ей вдруг захотелось плакать от бессилия. Что же с ней такое? Может, она сошла с ума?
– Кушайте, миледи! – настойчиво повторила служанка.
– Я… буду… есть… сама, – с трудом выговорила Оливия, делая паузу после каждого слова.
Служанка скрестила руки на плоской груди и с сомнением посмотрела на свою подопечную.
– Что… со… мной?.. Я… больна? – спросила Оливия.
Служанка отвернулась, словно не слыша ее вопроса.
– Я вернусь через полчаса, – заявила она, – и тогда помогу вам умыться, миледи. Вы должны съесть весь ваш завтрак. Все до последней крошки.
Оливия не стала тратить силы на ответ, с облегчением увидев, что женщина выходит из комнаты, оставляя дверь приоткрытой. Взгляд леди Эшберн упал на поднос. Есть она и не думала: голод ее не мучил, к тому же с едой было явно что-то не то. Да и не любила она рубленые яйца!
– Мяу!
Оливия повернулась на звук и увидела кота. Того самого огненно-рыжего, которого так любила Анна. Оливия вяло улыбнулась, он же прыгнул ей на колени. Тут ее слабая улыбка погасла. Она вспомнила, что должна увидеть свою дочь. При мысли об этом в сердце ее поднялась волна страха.
– Мяу!
Замурлыкав, кот стал тереться о ноги Оливии.
Что же с ней такое?
Дрожащими руками она переставила поднос с недоеденным завтраком на постель. Нужно встать!
Кот перестал мурлыкать и жадными глазами уставился на поднос.
Оливия снова вяло улыбнулась и медленно подвинула тарелку голодному коту.
– Угощайся! – сипло пробормотала она, и животное тотчас последовало ее совету.
Оливия с трудом отбросила в сторону одеяла, весившие, казалось, не меньше сотни килограммов, потом осторожно спустила ноги на пол и наконец встала.
И чуть не упала! Хорошо хоть удалось схватиться за высокую спинку кровати. Боже, почему она чувствует себя больной, слабой и разбитой? Собственная беспомощность испугала ее.
Сделав глубокий вдох, она выпустила из рук край спинки и медленно направилась к туалетному столику. Она ковыляла, словно годовалый ребенок, едва научившийся держаться на ногах.
Через некоторое время Оливия обеими руками ухватилась за столик, с трудом переводя дыхание. На лбу ее выступила испарина. Казалось, она проделала не десять шагов по комнате, а несколько миль вверх по склону холма. Взглянув на себя в зеркало, в ужасе отшатнулась затаив дыхание.
Из зеркала на нее смотрела незнакомая бледная и исхудавшая женщина с огромными кругами под глазами. Длинные светлые волосы ее были грязными и спутанными, словно их не мыли и не расчесывали по крайней мере две недели. Боже! Оливия отказывалась себя узнавать. Что с ней?
Анна…
Мысль о дочери заставила Оливию мучительно вздрогнуть.
Отвернувшись от зеркала, леди Эшберн пустилась в трудный путь к приоткрытой, как она успела прежде заметить, двери. Собрав в кулак остатки сил и уставившись на полированное красное дерево и начищенную до блеска медную ручку, она стала осторожно передвигать ноги. Дверь. Надо во что бы то ни стало дойти до двери! По спине потекла струйка пота, в голове зашумело от невероятного напряжения.
Добравшись наконец до цели, Оливия всем телом привалилась к косяку, глотая слезы отчаяния и бессилия. Внезапно она поняла, что не помнит, с какой целью очутилась у двери. Что она собиралась делать? И почему на ней до сих пор ночная рубашка?
Оливия устало обернулась, и тут взгляд ее упал на кота.
Несчастное животное лежало на ее постели, оскалившись и вытянув лапы. Кот был мертв!
Едва не вскрикнув от ужаса, Оливия поспешила, если это слово вообще можно применить к ее крайне слабым и замедленным движениям, к постели. Схватив любимца Анны на руки, она с облегчением вздохнула: кот крепко спал, он не умер! Слава Всевышнему!
Оливия попыталась разбудить кота, но у нее ничего не получилось.
Внезапно в голове Оливии мелькнула слабая догадка. Она замерла на месте, боясь спугнуть появившуюся мысль.
Между крепко спавшим котом и подносом с недоеденным завтраком, несомненно, существовала какая-то страшная связь.
– Ах, миледи, да вы почти все съели! Сегодня у вас прекрасный аппетит!
Стараясь не упустить важную мысль, Оливия медленно повернулась на голос. На коленях Оливия держала поднос с пустой тарелкой и чашкой. Подозрительный чай был вылит за окно, а остатки мяса и яиц завернуты в бумагу и спрятаны под кроватью. Туда же Оливия поместила и крепко спавшего кота.
Яд. Кто-то пытался отравить ее…
Сердце Оливии наполнилось страхом. Пока служанка помогала ей умыться, она медленно твердила единственное слово – «яд», стараясь не потерять нить размышлений. Она была так слаба, что не стала тратить силы, пытаясь догадаться, кто именно давал ей этот яд, но уяснила, что есть и пить больше нельзя.
– Миледи, к вам пришли, – проговорила служанка. – Вы в состоянии принимать гостей?
– Гостей? – пробормотала Оливия, переводя взгляд на рыжеволосую женщину, прислуживавшую ей.
– Его сиятельство, лорд Эшберн, сказал, что вы можете принимать гостей, если вам того захочется, и оставил подробный список желательных персон. К вам приехал… лорд Кэдмон, – улыбнулась служанка.
У Оливии сильнее забилось сердце. Кэдмон? Что за лорд Кэдмон? И почему она испытывает волнение, услышав это имя?
Гаррик!!!
Она ясно вспомнила карие любящие глаза высокого и широкоплечего мужчины. В ее уснувшем было сердце вновь вспыхнула горячая любовь! Вернулась и память. Вспомнив о любви к лорду Кэдмону, она вспомнила и все остальное.
– Полагаю, вы помните лорда Кэдмона, миледи? – поинтересовалась служанка, подавая ей свежее шелковое белье. – Это наследник графа Стэнхоупа.
Оливия с трудом провела языком по сухим губам, отметив, что горький привкус во рту заметно уменьшился. Наследник графа Стэнхоупа… Гаррик де Вер… Анна… Теперь она ясно вспомнила, что больше всего на свете любит Гаррика и свою дочь.
Служанка стала затягивать корсет, и Оливия, недовольно поморщившись, вдруг четко произнесла:
– Не надо!
И тотчас вспомнила кота. Ее явно хотели отравить, а потому теперь, когда память к ней вернулась, ей надо хитрить и притворяться все такой же слабой и одурманенной.
– Что? – встрепенулась служанка, удивившись не столько смыслу, сколько отчетливости произнесенного.
– Прошу… вас, – шепотом произнесла Оливия, намеренно делая паузы между словами, – слишком… туго…
– Ах, вот вы о чем, миледи! – успокоилась служанка. – Сейчас ослабим. Так вы будете пить чай с лордом Кэдмоном? Я сказала ему, что вы последнее время испытываете недомогание.
Да, конечно, да! Она безумно хотела увидеться с Гарриком! Ей как никогда нужна была сейчас его помощь. Сделав над собой еще одно усилие, она постаралась совсем уж безжизненным голосом выдавить согласие принять за чаем лорда Кэдмона.
Когда туалет был полностью завершен, ее вдруг снова охватил леденящий душу страх за судьбу дочери.
Анна…
Оливия остановилась на пороге гостиной, держась одной рукой за дверной косяк, и наткнулась на изумленный взгляд отнюдь не Гаррика. Она сразу вспомнила этого человека, называвшего себя старшим сыном графа Стэнхоупа Лайонелом. А где же Гаррик? Она оглядела гостиную, но увы…
– Леди Эшберн, рад видеть вас, – дружески улыбнулся ей Лайонел, поднимаясь навстречу, чтобы поприветствовать даму, как того требовали светские приличия.
– Милорд… – тихо отозвалась Оливия, с видимым усилием протягивая Лайонелу руку для поцелуя. Ощущая присутствие в гостиной служанки, она старалась вести себя так, словно была сильно одурманена каким-то ядом. К тому же Оливия внезапно вспомнила имя мерзавки – мисс Ливингсток! Она была служанкой Элизабет.
Когда Лайонел почтительно склонился к руке Оливии, она едва слышно вымолвила:
– Я не совсем понимаю… Мне показалось… Мисс Ливингсток сказала, что ко мне с визитом приехал лорд Кэдмон.
Лайонел одарил ее ослепительной улыбкой.
– Моя дорогая леди Эшберн, теперь лорд Кэдмон – это я! Мой отец на днях исправил наконец чудовищную несправедливость и публично объявил меня своим первородным сыном и единственным наследником.
Оливия ничего не сказала в ответ. Она все еще будто плавала в тумане и потому не поняла смысла его слов, но сердцем почувствовала что-то неладное.
– Сожалею, что вы так долго болели, и весьма рад видеть вас выздоравливающей, – учтиво проговорил Лайонел.
Оливия слабо кивнула. Ее мозг внезапно пронзила догадка! Мисс Ливингсток! Вот кто подмешивал ей яд в питье и пищу! Никто из прежних слуг Эшберна не осмелился бы на подобное, даже получив от хозяина строгий и недвусмысленный приказ. Значит, за всем этим стояла Элизабет? Сердце ее больно сжалось.
– Идемте же присядем! Вы еще совсем слабы, – сочувственно произнес Лайонел, осторожно взяв ее под руку.
Оливия действительно была очень слаба, поэтому с радостью приняла физическую помощь Лайонела – он повел ее к креслу.
Значит, Гаррика она не увидит… Ее захлестнула волна горького разочарования, ведь она действительно нуждалась в его помощи. Но вот в какой? Она снова забыла, какой именно помощи ждала от Гаррика…
Внезапно она поняла, что сейчас ей надо как можно хитроумнее отделаться от присутствия надоедливой и опасной служанки.
Не долго думая Оливия уселась в кресло и повернулась к мисс Ливингсток.
– Прошу вас… оставьте нас, – произнесла она совсем тихим голосом.
– Полагаю, я должна остаться, – не моргнув глазом возразила служанка. – Его сиятельство лорд Эшберн дал на этот счет весьма четкие указания.
С этими словами мисс Ливингсток принялась поправлять подушки за спиной Оливии. Потом повернулась к Лайонелу:
– Боюсь, милорд, ваш визит не может продолжаться более десяти минут. Таковы указания его сиятельства. Он весьма озабочен состоянием здоровья жены.
– Хорошо, – согласился Лайонел.
Оливии в голову пришла новая мысль – если она не может попросить Гаррика о помощи, она попробует попросить об этом… Лайонела.
Анну увезли…
Перед ее мысленным взором возникла картина – большая карета увозит дочь… Где она теперь? Что сказал ей тогда Арлен? О Боже, как же тяжело думать…
– Леди Эшберн, что с вами? Вы сильно побледнели, – озабоченно заметил Лайонел.
Оливия посмотрела на него, не зная, как подать ему сигнал о помощи. Теперь ей стало ясно, что она должна найти Анну и вместе с ней бежать от Арлена.
– Что с вами, миледи? – встревоженно переспросил Лайонел.
– Просто… не могу… припомнить… отчего я так… слаба, – солгала Оливия.
Вполне удовлетворенная притворной слабостью Оливии, служанка отошла к окну и, отвернувшись от хозяйки и ее гостя, принялась разглядывать унылый пейзаж.
Оливия с неожиданной прытью схватила Лайонела за руку и горячо зашептала изумленному гостю:
– Помогите! Прошу вас! Расскажите все Гаррику!
В последнюю секунду она интуитивно изменила свое первоначальное решение просить о помощи Лайонела. Нет, помочь по-настоящему ей мог только Гаррик! Но вот понял ли ее Лайонел? Захочет ли он сделать так, как она его просит?
Оливия осторожно перевела взгляд на стоявшую поодаль мисс Ливингсток. Казалось, служанка погружена в собственные раздумья.
Тогда Оливия снова быстро повернулась к гостю. Тот смотрел на нее озадаченно. Неужели он ничего не понял?
– Мой брат чувствует себя вполне хорошо, – неожиданно произнес Лайонел. – Сегодня утром он уже вставал и даже немного ходил, несмотря на сильную боль. Однако все, в том числе и врач, уверены в его скорейшем полном выздоровлении.
Перед мысленным взором Оливии моментально вспыхнула картина ужасной дуэли. Теперь она совершенно ясно вспомнила, что Гаррик получил тогда смертельную рану, и вместе с тем испытала огромное облегчение от того, что он все-таки остался жив. Но как поможет он ей и Анне, если еще не оправился от раны? Лайонел, похоже, вовсе не понял ее.
– Скажите ему… передайте ему… мои наилучшие… я прошу его приехать, – довольно несвязно пробормотала Оливия.
Стоявшая у окна служанка резко повернулась к хозяйке и ее гостю и твердо заявила:
– Брат лорда Кэдмона не внесен его сиятельством в список желаемых персон, поэтому не может быть принят в этом доме, миледи.
У Оливии упало сердце.
Неожиданно в гостиную заглянул дворецкий.
– Миледи, – улыбнулся он Оливии, – я очень рад, что вы поднялись с постели и принимаете гостей.
В голове Оливии мелькнула безумная мысль, не попросить ли дворецкого помочь ей бежать от Арлена.
– Мисс Ливингсток, – тотчас обратился дворецкий к служанке, – к вам посыльный из Лондона, от лорда Эшберна.
Извинившись, мисс Ливингсток быстро вышла из гостиной, за ней засеменил и дворецкий.
Как только Оливия и ее гость остались одни, она с лихорадочной поспешностью сжала рукой его колено, мысленно послав к чертям все правила приличий. Лайонел вздрогнул, и его глаза расширились от изумления. Наклонившись к нему, Оливия произнесла заговорщическим тоном:
– Анна попала в беду. Арлен увез ее… куда-то. Прошу вас, скажите Гаррику, чтобы он приехал в Эшбернэм. Мне надо увидеться с ним, поговорить…
– Вы слишком взволнованы, миледи, – ответил Лайонел. – Должно быть, вы сгущаете краски, как свойственно больному…
– Нет! – хрипло воскликнула Оливия. – Арлен сделал с ней что-то ужасное! – Ее глаза наполнились слезами. – Прошу вас…
– Ну конечно, я передам Гаррику, – торопливо улыбнулся Лайонел, прижимая к губам бледную, безвольную руку Оливии и внимательно глядя на нее.
– Спасибо, – пробормотала она, смутно осознавая, что гость неприлично долго целует ей руку, но не в силах противиться этому.
– Боже мой! Какая сцена! – с преувеличенным удивлением произнесла появившаяся на пороге Элизабет.
Мгновенно побледнев, Лайонел тут же выпустил руку Оливии и вскочил с места.
Элизабет медленно вошла в гостиную.
– Я решила задержаться здесь, в поместье, еще на несколько дней, – улыбнулась она присутствующим.
Оливия с трудом повернула чугунную голову и подняла тяжелые веки. Пробивавшийся сквозь неплотно задернутые портьеры солнечный свет больно резанул по глазам. Голова гудела, в ней роились обрывки несвязных мыслей. Думать о чем-либо было невероятно тяжело: она никак не могла сосредоточиться. Кроме того, ее мучила страшная жажда. Язык и горло настолько пересохли, что казалось, весь рот забит ватой.
Чувствуя, что должна встать с постели, она стала медленно подниматься. Это удалось ей далеко не сразу. Сделав над собой усилие, она все же села на кровати и бессмысленно уставилась на графин с водой.
Потом она вспомнила, что умирает от жажды.
«Вставай!»
Голос, прозвучавший у нее в голове, был громким и властным. Да, она должна встать, но зачем?
Оливия дрожащей рукой потянулась к графину и с большим трудом налила в стакан немного воды. Почему такое простое действие вызвало у нее огромные затруднения? Тень удивления мелькнула в ее затуманенном мозгу. И отчего она чувствует себя такой сонной, такой бесконечно усталой? Почему она еле ворочает языком?
Анна…
На какое-то мгновение в голове Оливии мелькнуло воспоминание о том, что ее дочь попала в беду и нуждается в помощи. Но уже в следующую секунду она забыла об этом.
Время близилось к полудню, а Оливия все сидела на постели в одной ночной рубашке и безуспешно пыталась вспомнить что-то страшное, перевернувшее всю ее жизнь.
Дверь в спальню неожиданно отворилась, и в комнату вошла незнакомая Оливии служанка.
– Доброе утро, леди Эшберн, – улыбнулась она. – Ах, вы снова проспали почти до полудня!
Служанка была вдвое старше Оливии. Худая как палка, с рыжими волосами, собранными в маленький пучок.
Оливия тупо смотрела, как служанка поставила ей на колени поднос с едой – тарелку рубленых яиц и жареного мяса. Еда не вызвала у нее интереса, потому что аппетита совсем не было.
Служанка тем временем подошла к окну и раздвинула портьеры. Потом повернулась к Оливии и пропела:
– Кушайте, миледи! После завтрака я вас умою и одену.
Сквозь розовый туман, заволакивавший ее мозг, Оливия все же чувствовала что-то неладное. Она смотрела на служанку так, словно та говорила по-китайски. При этом ей было неимоверно трудно двигаться и соображать. С ней явно было что-то не так. Кроме того, она никогда прежде не ела жареное мясо с рублеными яйцами.
– Кто… вы? – с усилием спросила она и не узнала собственный голос – хриплый и надтреснутый, как у старухи.
– Что вы сказали, миледи? – переспросила служанка, подходя к ней, чтобы покормить с ложечки. – Не понимаю, что вы там бормочете. Лучше ешьте!
Она поднесла ко рту Оливии полную ложку рубленых яиц с кусочком жареного мяса.
Прежде чем госпожа успела что-либо возразить нагловатой прислуге, та сунула ей в рот яйца и мясо. Бессознательно прожевав пищу, Оливия проглотила ее без всякого удовольствия. У яиц был горьковатый привкус, кроме того, их пересолили.
Служанка вновь наполнила ложку не вызывавшей ни малейшего аппетита едой, но Оливии удалось вовремя отвернуться.
– Вам нужно поесть! – проговорила нагловатая бабенка с едва заметным раздражением. Еще никогда в жизни слуги не разговаривали с Оливией таким тоном!
Что-то явно не так. Почему ее кормят насильно? И кто вообще эта женщина?
Анна…
– Моя… дочь, – прошептала Оливия, и тут же ее рот наполнился едой.
Несмотря на то что каждое движение давалось ей с огромным трудом, она сумела-таки оттолкнуть от себя руку, норовившую сунуть ей в рот рубленые яйца с мясом.
Сопротивляясь, Оливия снова успела забыть то важное, что промелькнуло в ее голове всего секунду назад. Ей вдруг захотелось плакать от бессилия. Что же с ней такое? Может, она сошла с ума?
– Кушайте, миледи! – настойчиво повторила служанка.
– Я… буду… есть… сама, – с трудом выговорила Оливия, делая паузу после каждого слова.
Служанка скрестила руки на плоской груди и с сомнением посмотрела на свою подопечную.
– Что… со… мной?.. Я… больна? – спросила Оливия.
Служанка отвернулась, словно не слыша ее вопроса.
– Я вернусь через полчаса, – заявила она, – и тогда помогу вам умыться, миледи. Вы должны съесть весь ваш завтрак. Все до последней крошки.
Оливия не стала тратить силы на ответ, с облегчением увидев, что женщина выходит из комнаты, оставляя дверь приоткрытой. Взгляд леди Эшберн упал на поднос. Есть она и не думала: голод ее не мучил, к тому же с едой было явно что-то не то. Да и не любила она рубленые яйца!
– Мяу!
Оливия повернулась на звук и увидела кота. Того самого огненно-рыжего, которого так любила Анна. Оливия вяло улыбнулась, он же прыгнул ей на колени. Тут ее слабая улыбка погасла. Она вспомнила, что должна увидеть свою дочь. При мысли об этом в сердце ее поднялась волна страха.
– Мяу!
Замурлыкав, кот стал тереться о ноги Оливии.
Что же с ней такое?
Дрожащими руками она переставила поднос с недоеденным завтраком на постель. Нужно встать!
Кот перестал мурлыкать и жадными глазами уставился на поднос.
Оливия снова вяло улыбнулась и медленно подвинула тарелку голодному коту.
– Угощайся! – сипло пробормотала она, и животное тотчас последовало ее совету.
Оливия с трудом отбросила в сторону одеяла, весившие, казалось, не меньше сотни килограммов, потом осторожно спустила ноги на пол и наконец встала.
И чуть не упала! Хорошо хоть удалось схватиться за высокую спинку кровати. Боже, почему она чувствует себя больной, слабой и разбитой? Собственная беспомощность испугала ее.
Сделав глубокий вдох, она выпустила из рук край спинки и медленно направилась к туалетному столику. Она ковыляла, словно годовалый ребенок, едва научившийся держаться на ногах.
Через некоторое время Оливия обеими руками ухватилась за столик, с трудом переводя дыхание. На лбу ее выступила испарина. Казалось, она проделала не десять шагов по комнате, а несколько миль вверх по склону холма. Взглянув на себя в зеркало, в ужасе отшатнулась затаив дыхание.
Из зеркала на нее смотрела незнакомая бледная и исхудавшая женщина с огромными кругами под глазами. Длинные светлые волосы ее были грязными и спутанными, словно их не мыли и не расчесывали по крайней мере две недели. Боже! Оливия отказывалась себя узнавать. Что с ней?
Анна…
Мысль о дочери заставила Оливию мучительно вздрогнуть.
Отвернувшись от зеркала, леди Эшберн пустилась в трудный путь к приоткрытой, как она успела прежде заметить, двери. Собрав в кулак остатки сил и уставившись на полированное красное дерево и начищенную до блеска медную ручку, она стала осторожно передвигать ноги. Дверь. Надо во что бы то ни стало дойти до двери! По спине потекла струйка пота, в голове зашумело от невероятного напряжения.
Добравшись наконец до цели, Оливия всем телом привалилась к косяку, глотая слезы отчаяния и бессилия. Внезапно она поняла, что не помнит, с какой целью очутилась у двери. Что она собиралась делать? И почему на ней до сих пор ночная рубашка?
Оливия устало обернулась, и тут взгляд ее упал на кота.
Несчастное животное лежало на ее постели, оскалившись и вытянув лапы. Кот был мертв!
Едва не вскрикнув от ужаса, Оливия поспешила, если это слово вообще можно применить к ее крайне слабым и замедленным движениям, к постели. Схватив любимца Анны на руки, она с облегчением вздохнула: кот крепко спал, он не умер! Слава Всевышнему!
Оливия попыталась разбудить кота, но у нее ничего не получилось.
Внезапно в голове Оливии мелькнула слабая догадка. Она замерла на месте, боясь спугнуть появившуюся мысль.
Между крепко спавшим котом и подносом с недоеденным завтраком, несомненно, существовала какая-то страшная связь.
– Ах, миледи, да вы почти все съели! Сегодня у вас прекрасный аппетит!
Стараясь не упустить важную мысль, Оливия медленно повернулась на голос. На коленях Оливия держала поднос с пустой тарелкой и чашкой. Подозрительный чай был вылит за окно, а остатки мяса и яиц завернуты в бумагу и спрятаны под кроватью. Туда же Оливия поместила и крепко спавшего кота.
Яд. Кто-то пытался отравить ее…
Сердце Оливии наполнилось страхом. Пока служанка помогала ей умыться, она медленно твердила единственное слово – «яд», стараясь не потерять нить размышлений. Она была так слаба, что не стала тратить силы, пытаясь догадаться, кто именно давал ей этот яд, но уяснила, что есть и пить больше нельзя.
– Миледи, к вам пришли, – проговорила служанка. – Вы в состоянии принимать гостей?
– Гостей? – пробормотала Оливия, переводя взгляд на рыжеволосую женщину, прислуживавшую ей.
– Его сиятельство, лорд Эшберн, сказал, что вы можете принимать гостей, если вам того захочется, и оставил подробный список желательных персон. К вам приехал… лорд Кэдмон, – улыбнулась служанка.
У Оливии сильнее забилось сердце. Кэдмон? Что за лорд Кэдмон? И почему она испытывает волнение, услышав это имя?
Гаррик!!!
Она ясно вспомнила карие любящие глаза высокого и широкоплечего мужчины. В ее уснувшем было сердце вновь вспыхнула горячая любовь! Вернулась и память. Вспомнив о любви к лорду Кэдмону, она вспомнила и все остальное.
– Полагаю, вы помните лорда Кэдмона, миледи? – поинтересовалась служанка, подавая ей свежее шелковое белье. – Это наследник графа Стэнхоупа.
Оливия с трудом провела языком по сухим губам, отметив, что горький привкус во рту заметно уменьшился. Наследник графа Стэнхоупа… Гаррик де Вер… Анна… Теперь она ясно вспомнила, что больше всего на свете любит Гаррика и свою дочь.
Служанка стала затягивать корсет, и Оливия, недовольно поморщившись, вдруг четко произнесла:
– Не надо!
И тотчас вспомнила кота. Ее явно хотели отравить, а потому теперь, когда память к ней вернулась, ей надо хитрить и притворяться все такой же слабой и одурманенной.
– Что? – встрепенулась служанка, удивившись не столько смыслу, сколько отчетливости произнесенного.
– Прошу… вас, – шепотом произнесла Оливия, намеренно делая паузы между словами, – слишком… туго…
– Ах, вот вы о чем, миледи! – успокоилась служанка. – Сейчас ослабим. Так вы будете пить чай с лордом Кэдмоном? Я сказала ему, что вы последнее время испытываете недомогание.
Да, конечно, да! Она безумно хотела увидеться с Гарриком! Ей как никогда нужна была сейчас его помощь. Сделав над собой еще одно усилие, она постаралась совсем уж безжизненным голосом выдавить согласие принять за чаем лорда Кэдмона.
Когда туалет был полностью завершен, ее вдруг снова охватил леденящий душу страх за судьбу дочери.
Анна…
Оливия остановилась на пороге гостиной, держась одной рукой за дверной косяк, и наткнулась на изумленный взгляд отнюдь не Гаррика. Она сразу вспомнила этого человека, называвшего себя старшим сыном графа Стэнхоупа Лайонелом. А где же Гаррик? Она оглядела гостиную, но увы…
– Леди Эшберн, рад видеть вас, – дружески улыбнулся ей Лайонел, поднимаясь навстречу, чтобы поприветствовать даму, как того требовали светские приличия.
– Милорд… – тихо отозвалась Оливия, с видимым усилием протягивая Лайонелу руку для поцелуя. Ощущая присутствие в гостиной служанки, она старалась вести себя так, словно была сильно одурманена каким-то ядом. К тому же Оливия внезапно вспомнила имя мерзавки – мисс Ливингсток! Она была служанкой Элизабет.
Когда Лайонел почтительно склонился к руке Оливии, она едва слышно вымолвила:
– Я не совсем понимаю… Мне показалось… Мисс Ливингсток сказала, что ко мне с визитом приехал лорд Кэдмон.
Лайонел одарил ее ослепительной улыбкой.
– Моя дорогая леди Эшберн, теперь лорд Кэдмон – это я! Мой отец на днях исправил наконец чудовищную несправедливость и публично объявил меня своим первородным сыном и единственным наследником.
Оливия ничего не сказала в ответ. Она все еще будто плавала в тумане и потому не поняла смысла его слов, но сердцем почувствовала что-то неладное.
– Сожалею, что вы так долго болели, и весьма рад видеть вас выздоравливающей, – учтиво проговорил Лайонел.
Оливия слабо кивнула. Ее мозг внезапно пронзила догадка! Мисс Ливингсток! Вот кто подмешивал ей яд в питье и пищу! Никто из прежних слуг Эшберна не осмелился бы на подобное, даже получив от хозяина строгий и недвусмысленный приказ. Значит, за всем этим стояла Элизабет? Сердце ее больно сжалось.
– Идемте же присядем! Вы еще совсем слабы, – сочувственно произнес Лайонел, осторожно взяв ее под руку.
Оливия действительно была очень слаба, поэтому с радостью приняла физическую помощь Лайонела – он повел ее к креслу.
Значит, Гаррика она не увидит… Ее захлестнула волна горького разочарования, ведь она действительно нуждалась в его помощи. Но вот в какой? Она снова забыла, какой именно помощи ждала от Гаррика…
Внезапно она поняла, что сейчас ей надо как можно хитроумнее отделаться от присутствия надоедливой и опасной служанки.
Не долго думая Оливия уселась в кресло и повернулась к мисс Ливингсток.
– Прошу вас… оставьте нас, – произнесла она совсем тихим голосом.
– Полагаю, я должна остаться, – не моргнув глазом возразила служанка. – Его сиятельство лорд Эшберн дал на этот счет весьма четкие указания.
С этими словами мисс Ливингсток принялась поправлять подушки за спиной Оливии. Потом повернулась к Лайонелу:
– Боюсь, милорд, ваш визит не может продолжаться более десяти минут. Таковы указания его сиятельства. Он весьма озабочен состоянием здоровья жены.
– Хорошо, – согласился Лайонел.
Оливии в голову пришла новая мысль – если она не может попросить Гаррика о помощи, она попробует попросить об этом… Лайонела.
Анну увезли…
Перед ее мысленным взором возникла картина – большая карета увозит дочь… Где она теперь? Что сказал ей тогда Арлен? О Боже, как же тяжело думать…
– Леди Эшберн, что с вами? Вы сильно побледнели, – озабоченно заметил Лайонел.
Оливия посмотрела на него, не зная, как подать ему сигнал о помощи. Теперь ей стало ясно, что она должна найти Анну и вместе с ней бежать от Арлена.
– Что с вами, миледи? – встревоженно переспросил Лайонел.
– Просто… не могу… припомнить… отчего я так… слаба, – солгала Оливия.
Вполне удовлетворенная притворной слабостью Оливии, служанка отошла к окну и, отвернувшись от хозяйки и ее гостя, принялась разглядывать унылый пейзаж.
Оливия с неожиданной прытью схватила Лайонела за руку и горячо зашептала изумленному гостю:
– Помогите! Прошу вас! Расскажите все Гаррику!
В последнюю секунду она интуитивно изменила свое первоначальное решение просить о помощи Лайонела. Нет, помочь по-настоящему ей мог только Гаррик! Но вот понял ли ее Лайонел? Захочет ли он сделать так, как она его просит?
Оливия осторожно перевела взгляд на стоявшую поодаль мисс Ливингсток. Казалось, служанка погружена в собственные раздумья.
Тогда Оливия снова быстро повернулась к гостю. Тот смотрел на нее озадаченно. Неужели он ничего не понял?
– Мой брат чувствует себя вполне хорошо, – неожиданно произнес Лайонел. – Сегодня утром он уже вставал и даже немного ходил, несмотря на сильную боль. Однако все, в том числе и врач, уверены в его скорейшем полном выздоровлении.
Перед мысленным взором Оливии моментально вспыхнула картина ужасной дуэли. Теперь она совершенно ясно вспомнила, что Гаррик получил тогда смертельную рану, и вместе с тем испытала огромное облегчение от того, что он все-таки остался жив. Но как поможет он ей и Анне, если еще не оправился от раны? Лайонел, похоже, вовсе не понял ее.
– Скажите ему… передайте ему… мои наилучшие… я прошу его приехать, – довольно несвязно пробормотала Оливия.
Стоявшая у окна служанка резко повернулась к хозяйке и ее гостю и твердо заявила:
– Брат лорда Кэдмона не внесен его сиятельством в список желаемых персон, поэтому не может быть принят в этом доме, миледи.
У Оливии упало сердце.
Неожиданно в гостиную заглянул дворецкий.
– Миледи, – улыбнулся он Оливии, – я очень рад, что вы поднялись с постели и принимаете гостей.
В голове Оливии мелькнула безумная мысль, не попросить ли дворецкого помочь ей бежать от Арлена.
– Мисс Ливингсток, – тотчас обратился дворецкий к служанке, – к вам посыльный из Лондона, от лорда Эшберна.
Извинившись, мисс Ливингсток быстро вышла из гостиной, за ней засеменил и дворецкий.
Как только Оливия и ее гость остались одни, она с лихорадочной поспешностью сжала рукой его колено, мысленно послав к чертям все правила приличий. Лайонел вздрогнул, и его глаза расширились от изумления. Наклонившись к нему, Оливия произнесла заговорщическим тоном:
– Анна попала в беду. Арлен увез ее… куда-то. Прошу вас, скажите Гаррику, чтобы он приехал в Эшбернэм. Мне надо увидеться с ним, поговорить…
– Вы слишком взволнованы, миледи, – ответил Лайонел. – Должно быть, вы сгущаете краски, как свойственно больному…
– Нет! – хрипло воскликнула Оливия. – Арлен сделал с ней что-то ужасное! – Ее глаза наполнились слезами. – Прошу вас…
– Ну конечно, я передам Гаррику, – торопливо улыбнулся Лайонел, прижимая к губам бледную, безвольную руку Оливии и внимательно глядя на нее.
– Спасибо, – пробормотала она, смутно осознавая, что гость неприлично долго целует ей руку, но не в силах противиться этому.
– Боже мой! Какая сцена! – с преувеличенным удивлением произнесла появившаяся на пороге Элизабет.
Мгновенно побледнев, Лайонел тут же выпустил руку Оливии и вскочил с места.
Элизабет медленно вошла в гостиную.
– Я решила задержаться здесь, в поместье, еще на несколько дней, – улыбнулась она присутствующим.