Джойс Бренда. Соперник

   Слухи и сплетни о его прошлом были ужасающими. Гости, пришедшие на вечер к Лейтонам, не торопились поздравить семью с удачной партией для их дочери. Они пришли для того, чтобы своими глазами увидеть злополучного дикаря и решить наконец, убил ли он брата, чтобы заполучить титул и наследство, или же нет.
   После того как Оливия отвела Сьюзен наверх, в ее спальню, и постаралась убедить бедняжку в том, что Гаррик де Вер не зверь, а обыкновенный мужчина, они снова спустились вниз, к гостям.
   Несмотря на усилия Оливии, Сьюзен все равно чувствовала себя не в своей тарелке и верила самым худшим сплетням о своем женихе, содрогаясь при одной только мысли о том, что оказалась в самом центре вновь разгоревшегося скандала.
   Оливия печально вздыхала, застыв у стены большого танцевального зала, где уже кружилось множество пар. Еще больше гостей, смеясь и болтая, наслаждалось шампанским и миндальным ликером. В столовой, уставленной огромными столами с самой разнообразной снедью, негде было яблоку упасть. Большая библиотека и игорная комната тоже не пустовали. Дом просто ломился от гостей. Оливия предпочла остаться в танцевальном зале, чтобы не упускать из виду совершенно растерявшуюся и вконец расстроенную Сьюзен.
   Впрочем, она очень скоро убедилась в том, что сия предосторожность с ее стороны оказалась излишней. Сьюзен теперь стояла среди полудюжины гостей и увлеченно разговаривала с ними. Причина такой перемены в настроении заключалась в том, что рядом с ней уже не было ее жениха, виконта де Вера. Гаррик скучал в совершенном одиночестве на приличном расстоянии от невесты. Сунув руки в карманы панталон, он бесстрастно разглядывал собравшихся: ему явно претили вся эта суета и чуждое ему общество. И меньше всего его интересовала собственная невеста.
   Оливия против своей воли почувствовала в сердце прилив горячего сочувствия к несчастному Гаррику. Только теперь она вдруг ясно осознала, как много у нее общего с этим выделявшимся из толпы человеком, ведь в свое время и ее не миновала чаша сия: шепот и смешки за спиной, всеобщее почти нескрываемое осуждение и унизительные сплетни.
   Она не любила вспоминать свое детство. Слишком было больно. Так же больно, как Гаррику сейчас.
   Виконт неожиданно повернулся в ее сторону, и Оливия прижалась к стене, чтобы остаться незамеченной. Несмотря на свое приметное серебристое платье, она надеялась скрыться за спинами многочисленных гостей. Однако, к ее немалому удивлению, Гаррик де Вер уставился прямо на нее, словно ему заранее было известно ее местонахождение, и широким решительным шагом двинулся в вестибюль.
   «Не вздумай пойти вслед за ним! – мысленно приказала себе Оливия. – Ты и так уже вмешалась не в свое дело!»
   Несмотря на все доводы рассудка, ее властно тянуло к этому человеку. Оливия никак не могла взять в толк, почему ей так сильно хотелось броситься вслед за ним, поговорить, заглянуть ему в глаза… Она усиленно напоминала себе, что он был женихом ее подруги, юной невинной девушки, но сердце и слушать ничего не желало.
   Решено! Надо как можно скорее вернуться к себе в Эшбернэм! Наверное, Арлен ужасно обрадуется ее отъезду в деревню. Она уедет завтра же!
   Приняв это единственно возможное разумное решение, Оливия почувствовала облегчение и одновременно… огорчение.
   Прикрыв глаза, она попыталась взять себя в руки и обрести контроль над собственными чувствами. Открыв глаза спустя некоторое время, графиня вздрогнула от неожиданности. В нескольких шагах от себя она увидела… своих родителей.
   Прошло долгих девять лет разлуки, и она могла, конечно, ошибиться. Но, приглядевшись к пожилой паре, Оливия с трепетом убедилась в правильности своего первого впечатления.
   Граф и графиня Олдхэмы не заметили свою дочь и продолжали степенно беседовать с гостями. Граф был все такой же высокий и сухопарый, а графиня – маленькая и довольно полная.
   Сердце Оливии учащенно забилось, ее едва не парализовало от страха неизбежной встречи с родителями.
   Грациозно приподняв широкие юбки, она сделала несколько шагов вперед. Первой ее заметила графиня Олдхэм. Ее глаза широко раскрылись, сильно накрашенные губы сложились в трубочку. Секундой позже свою дочь заметил и граф. Мгновенно побледнев и приподняв поседевшие брови, он уставился на нее испуганными глазами.
   Оливия заставила себя улыбнуться и сделала реверанс:
   – Отец! Мама! Какая приятная неожиданность!
   Родители продолжали молча смотреть на нее как на незнакомку. Возникла неловкая пауза. Судя по всему, они были так ошеломлены, что напрочь забыли все слова. Оливия поспешила им на помощь:
   – Это я, Оливия!
   Откашлявшись, граф наконец выдавил:
   – Здравствуй. Мы и не думали, что ты в Лондоне. Говорят, ты любишь жить в деревне.
   Не зная, о чем говорить, он прильнул к бокалу шампанского.
   Оливия перевела взгляд с недовольного лица отца на отрешенное лицо матери и вновь почувствовала застарелую боль своей ненужности. В это мгновение она снова превратилась в маленькую девочку лет шести-семи.
   – Как правило, я действительно живу в деревне, – чуть хрипло вымолвила она, – но меня пригласили Лейтоны…
   – Странно! – фыркнула графиня. – У сэра Джона никогда не было приличных друзей в высшем свете. Ведь он когда-то был простым пивоваром, не так ли? – Она снова презрительно фыркнула. – Что касается нас, мы пришли сюда только ради Стэнхоупов. – Она сделала многозначительную паузу. – Впрочем, ты всегда была не такой, как все. Дружила с нищими, бродягами, а то и вовсе бродила одна, не желая ни с кем разговаривать… Одно слово, белая ворона!
   Оливия открыла веер и принялась обмахивать им свои раскрасневшиеся щеки.
   – Да, мама, я всегда была странной, – поспешно согласилась она, отлично понимая, что графиня намекала на ее дар ясновидения.
   – Мы видимся иногда с Арленом, знаешь ли, но он никогда не рассказывает ни о тебе, ни о твоей девочке, – продолжала мать.
   – Эта девочка, – упавшим голосом произнесла Оливия, – ваша внучка. Ее зовут Анна.
   – Да? – рассеянно переспросила графиня и пожала плечами. – Почему бы тебе как-нибудь не привезти ее к нам?
   – Когда-нибудь привезу, – хрипло отозвалась дочь, с трудом удерживая на лице улыбку. Слова ее были явной ложью. Стук сердца заглушал для нее все остальные звуки.
   – Ну, нам пора к гостям. – Граф многозначительно кашлянул. Он по-прежнему избегал взгляда своей дочери, предпочитая разглядывать гостей. – Тут у нас много знакомых, знаешь ли…
   С этими словами он учтиво поклонился и отвернулся. Жена с готовностью последовала за ним.
   Глаза Оливии наполнились слезами. Как глупо!
   – Она похожа на меня, – громко сказала она в спину удалявшимся родителям, имея в виду свою дочь.
   Граф и графиня замерли на месте, не оборачиваясь.
   – Она такая же… странная, как и я, – громко и отчетливо произнесла Оливия.
   Графиня метнула на нее полный страха и ненависти взгляд, и в следующую же секунду супруги поспешно скрылись в толпе.
   Оливия сложила веер и обеими ладонями прикрыла на секунду глаза, полные жгучих слез. Теперь она сожалела, что подошла к своим родителям, и еще больше сожалела о том, что выдала тайну своей дочери. Она плохо владела собой в ту минуту. Родителям в очередной раз удалось вонзить ей в сердце нож неприязни и осуждения. Оливия двинулась к выходу, собираясь подышать свежим воздухом.
   И тут кто-то схватил ее за локоть.
   – Мы еще не поговорили с тобой, Оливия! – нараспев произнес знакомый сладкий голос.
   Обернувшись, она увидела Элизабет.
   – Ты меня напугала, – сдержанно сказала Оливия, надеясь, что золовка не заметит ее заплаканных глаз.
   – С кем это ты сейчас разговаривала? Уж не с графом ли и графиней Олдхэмами? – вкрадчиво поинтересовалась Элизабет, продолжая улыбаться.
   – Да, – только и вымолвила Оливия, чувствуя, как краска вновь заливает ее щеки.
   – Кажется, ты уже давно не виделась с ними? – задумчиво протянула Элизабет.
   – Да, – снова повторила Оливия. Элизабет прекрасно знала, что родители всячески избегали встреч с дочерью.
   Желая закончить неприятный разговор, Оливия повернулась и поспешно направилась к выходу в вестибюль. Но Элизабет проворно двинулась вслед за ней, на ходу обмахиваясь веером.
   – Ну и как тебе эта чудная парочка, которую мы чествуем сегодня вечером? – поинтересовалась она у невестки.
   – Я не совсем понимаю, что именно ты хочешь услышать, – ответила Оливия, прикрываясь веером, чтобы скрыть от золовки неестественный румянец.
   Элизабет преувеличенно изумленно пожала плечами:
   – Эта мисс Лейтон – самая настоящая зануда! Интересно, что в ней нашел такой пылкий мужчина, как лорд Кэдмон?
   – Понятия не имею, – внутренне собралась Оливия. Она не знала, чего именно добивается Элизабет, но чувствовала в ее словах подвох. – Извини, я слишком устала и хочу подняться к себе в комнату немного отдохнуть.
   – Понимаю, – кивнула Элизабет. – Общение с Кэдмоном действительно утомляет.
   От этих слов Оливия замерла на месте.
   – Не вижу смысла в твоей шутке, – сказала она наконец, терзаясь страхом. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы ее неравнодушное отношение к лорду Кэдмону было замечено золовкой!
   Лучезарно улыбаясь, Элизабет коснулась плеча Оливии своей рукой в кружевной перчатке:
   – Не стоит отрицать, что и тебе понравился лорд Кэдмон. Большинство женщин находят его неотразимым, несмотря на его темное прошлое и диковатый облик.
   – Но он вовсе не понравился мне, – попыталась было возразить Оливия.
   – Полагаю, именно его загадочное прошлое и является самым интригующим моментом для большинства дам. А тебе так не кажется? – словно не слыша возражений Оливии, продолжала Элизабет. – В детстве я знала его брата Лайонела. Светловолосый, очень красивый мальчик, он был совсем не похож на Гаррика де Вера.
   – Сомневаюсь, что именно он убил своего брата. – Оливия вдруг решила защитить Гаррика де Вера. – Скорее всего во всех этих сплетнях о нем нет ни капли правды!
   – Боже мой, да ты его защищаешь?! – изумилась Элизабет. – Ты что, хорошо его знаешь?
   – Я совсем его не знаю.
   – Но тогда, должно быть, ты с ним знакома?
   – Я подруга Сьюзен, Лейтоны пригласили меня пожить у них в доме. Мы познакомились, когда он приезжал к своей невесте. Похоже, ты сама очарована им.
   – Я? Вряд ли, моя дорогая. Мое очарование Кэдмоном закончилось много лет назад. Если быть точнее, прошло уже одиннадцать лет. – Она лукаво улыбнулась Оливии. – Знаешь, он великолепный любовник.
   – Что ты имеешь в виду? – внутренне напряглась Оливия.
   – Я сказала именно то, что хотела, – облизнула губы Элизабет. – Он любовник, каких мало.
   Оливию охватила ревность, самая обычная ревность! Но она все же пыталась успокоить себя тем, что Элизабет всего лишь пересказывает чужие сплетни. Небрежной улыбки у нее не получилось, тогда она сухо заметила:
   – Меня не интересуют досужие сплетни, Элизабет.
   В ответ та расхохоталась:
   – С чего ты взяла? Я говорю чистую правду! Он был моим первым любовником!
   Оливии хотелось зажать уши, чтобы не слышать этих ужасных слов.
   – Мы с ним были страстными любовниками! – смеясь, повторила Элизабет.

Глава 6

   Оливия была шокирована, но не тем, что Элизабет была любовницей Гаррика де Вера. Об этом она уже успела догадаться по сочившемуся скрытой враждой разговору, который состоялся между ними в самом начале вечера. Мужчина и женщина не могли бы столь откровенно ненавидеть друг друга, если бы прежде не были в интимных отношениях.
   Оливию до глубины души поразило иное. Элизабет была признанной красавицей, лучше которой не найти во всем Лондоне. Вне всяких сомнений, Оливия по сравнению с ней казалась серой мышкой, не более. Значит, столь пристальное внимание де Вера к ней объяснялось всего лишь заурядным, пустым флиртом!
   – Боже мой, Оливия! Что с тобой? Ты ужасно побледнела. Нет, кажется, позеленела! – воскликнула Элизабет с притворной озабоченностью.
   Оливии стало дурно. Приступы тошноты становились все сильнее, она рванулась было в сторону туалетной комнаты, но Элизабет схватила ее за руку и снова заговорила:
   – Он был без ума от меня, но Арлен воспротивился нашему браку, потому что уже тогда де Вер имел все те странности, о которых теперь так много говорят.
   – Неужели? – с трудом вымолвила Оливия, едва справляясь с очередным приступом тошноты.
   Но Элизабет не собиралась отпускать свою жертву.
   – Он убежал на Барбадос, чтобы там залечить свое разбитое сердце! – Она покровительственно похлопала Оливию по спине. – Ну-ну, не унывай, дорогая! Ты не первая женщина, очарованная этим грубияном. Впрочем, будь готова к тому, что Кэдмон очень скоро даже смотреть не станет в твою сторону.
   – Ты серьезно заблуждаешься на мой счет, – выдавила Оливия, ощущая сильнейшие спазмы желудка. – Я совершенно равнодушна к нему.
   Она не умела лгать, и это было совершенно очевидно.
   – Интересно, что скажет Арлен, когда узнает, что его жена почти влюблена в Кэдмона? – лукаво протянула Элизабет.
   Арлен… Холодный, жестокий и непредсказуемый…
   – Элизабет, – вздохнула Оливия, – надеюсь, ты…
   – Не волнуйся, дорогая, я не скажу ему ни слова. Кроме того, если бы Кэдмон знал о тебе всю правду, он не стал бы приглашать тебя на танец, а?
   Всю правду… Конечно, если бы он знал эту правду, то возненавидел бы Оливию, как и Арлен, и ее родители, да все, кто был осведомлен…
   Элизабет все так же лучезарно улыбалась Оливии. Ей тоже была известна вся правда о невестке, поскольку у нее с братом никогда не было секретов друг от друга.
   Вырвав наконец свою руку, Оливия быстрым шагом направилась в вестибюль. У нее не было сомнений в том, что Элизабет непременно откроет всю правду о ней Гаррику де Веру, и тогда он… Нет, она не вынесет его отвращения и презрения!
   Очутившись в вестибюле, она стала искать дверь на террасу, потому что ей не хватало воздуха. Повсюду было множество знакомых и незнакомых людей, но никто из них не обращал на Оливию никакого внимания, поскольку она редко бывала в свете. Отыскав заветную дверь, Оливия облегченно вздохнула и торопливо шагнула в ночную прохладу.
   По широкой террасе медленно прогуливались искавшие уединения парочки и тихо беседовали между собой. Оливия нашла укромный уголок и, схватившись за каменную балюстраду, тяжело вздохнула. Правда… Правда состояла в том, что она, Оливия, была некрасива и странна, а де Вер просто играл с ней как кошка с мышкой, а когда Элизабет расскажет ему о ее даре ясновидения, он с проклятиями отвернется от нее, как это сделал Арлен.
   Она вспомнила себя, шестнадцатилетнюю… Прошло ровно два месяца со дня свадьбы…
   Она лежала на широкой постели, натянув на себя малиновое покрывало. Арлен медленно надевал шелковый халат. Она закрыла глаза, чтобы не видеть его обнаженного тела, чувствуя огромное облегчение от того, что он наконец прекратил заниматься с ней любовью. Она чувствовала себя совершенно разбитой от его бесконечной страсти, все тело ныло и болело. Она не получала ни малейшего удовольствия от совокупления с мужем и всякий раз радовалась его уходу. В тот раз он был как-то по-особенному груб с ней, и теперь ей хотелось плакать от саднящей боли между ногами. Пройдет не один день, прежде чем все заживет…
   Подпоясавшись, он обернулся к юной жене:
   – Ну как, тебе хорошо?
   Оливия заставила себя улыбнуться и солгать, следуя долгу безупречной супруги:
   – Да, очень.
   Арлен внимательно посмотрел ей в глаза.
   – Я знаю, тебе не по вкусу мои ночные визиты, но чем скорее наш ребенок будет зачат, тем быстрее мы прекратим эти неприятные для тебя встречи.
   Неожиданно Оливия почувствовала странную уверенность в том, что уже беременна.
   Приподнявшись в постели, она прижала к груди покрывало и прошептала с радостным волнением:
   – Арлен, у меня будет ребенок.
   Его глаза расширились от удивления.
   – Что? Почему ты сразу мне об этом не сказала?
   – Я поняла это только что, – смущенно покраснела Оливия.
   – Не слишком ли быстро? – недоверчиво спросил Арлен. – Мы с тобой женаты ровно два месяца. – Его лицо внезапно посуровело. – Или ты вышла замуж, уже нося под сердцем чужого ребенка? – Неожиданно он смягчился: – Нет, быть не может, я всегда сумею отличить испуганную девственницу от опытной женщины!
   Оливия поняла свою ошибку, и ее счастье куда-то улетучилось.
   – Арлен, ты меня неправильно понял…
   – Может, ты солгала, чтобы заставить меня прекратить визиты в твою спальню? – спросил он таким холодным тоном, словно разговаривал не с женой, а со служанкой.
   Оливия торопливо покачала головой.
   – Нет, просто мне было видение… У нас скоро родится дочь!
   Оливию снова охватила радость, которой она так хотела поделиться с мужем, отцом ее ребенка! Может, теперь он станет хоть немножко любить ее?!
   – Видение! – презрительно фыркнул Арлен, отворачиваясь от жены.
   – Нет! Ты опять не понял! – воскликнула Оливия и, когда удивленный муж снова повернулся к ней, стала торопливо объяснять, откуда ей известно, что будет с ними в ближайшем будущем, каким образом она видит грядущее, а иногда и читает чужие мысли… Она рассказала ему, что осознала этот свой природный дар еще в детстве, когда ей было лет семь-восемь.
   Арлен, крайне удивленный, молча слушал свою жену, и с каждым мгновением глаза его раскрывались все шире и шире. Сначала в них было только удивление, потом испуг и отвращение. Оливия поняла, что совершила ужасную ошибку, что ей не следовало признаваться в своих необычных способностях, но было слишком поздно…
   Когда ее беременность подтвердилась, а позднее действительно родилась дочь и тем самым подтвердилась правота ее предсказаний, отвращение Арлена превратилось в ненависть, за которой скрывался страх…
   У Оливии начался новый приступ тошноты, она безвольно перегнулась через балюстраду, и ее тотчас вывернуло.
   Спустя минуту она облегченно закрыла глаза.
   Ее била мелкая дрожь… Дочь унаследовала от нее дар ясновидения, и Оливия больше всего на свете боялась, что в один прекрасный день Арлен, а за ним и весь высший свет узнают об этой возможности Анны, и тогда ей придется познать всеобщее презрение и полное одиночество. Оливия же не хотела, чтобы дочь повторила ее судьбу.
   Стоял теплый летний вечер, на небе сияла серебристая луна, окруженная тысячами мерцающих звезд.
   Оливия выпрямилась и с опаской огляделась вокруг. К ее радости, никто не обращал на нее внимания. Заметив чашу фонтана, Оливия поспешила к желанной воде. Смочив носовой платок, она тщательно обтерла лицо и шею. Потом сделала несколько глотков, освеживших рот и горло. Теперь она чувствовала себя лучше, но внутреннее напряжение не спадало.
   Вечер в честь помолвки Сьюзен и лорда Кэдмона превратился для Оливии в настоящую катастрофу. Она допустила серьезную ошибку, позволив пробить брешь в своей обороне. Итак, ее интерес к де Веру замечен посторонними. Такое поведение совершенно недопустимо, ведь ей следует в первую очередь думать о дочери, маленькой Анне, нуждавшейся в ее заботе и защите. Никакой мужчина не стоил благополучия Анны.
   Задумавшись, Оливия довольно долго простояла у фонтана, и кое-кто из гостей стал к ней присматриваться. Возвращаться в дом ей не хотелось, но и стать предметом настойчивых ухаживаний также не представлялось ей желанной перспективой, поэтому она спустилась по каменной лестнице в сад, оставив за спиной и дом, и террасу, и шумных гостей… Нет, не для нее вся эта светская суета!
   Оливия дошла до небольшого пруда с зеленой стоячей водой, на поверхности которой плавали роскошные белые лилии. Берега пруда были выложены белым камнем, в лунном свете блестела его поверхность. Боль в висках, от которой Оливия страдала почти весь вечер, стала понемногу утихать. Она присела на каменную скамью, укрытую со всех сторон буйно разросшимся плющом, и аккуратно расправила подол. На мгновение ей захотелось остаться здесь, у пруда, до самого окончания вечера, до тех пор пока гости наконец не станут разъезжаться по домам.
   Увы, мысль была абсурдной. Вечеринка еще была в разгаре, еще не было праздничного ужина, не говоря уже о раннем завтраке, который полагался в самом конце. Подобные приемы длились, как правило, до самого утра.
   Неожиданно рядом мелькнула чья-то тень. Не надо было поднимать голову, чтобы ощутить присутствие Гаррика де Вера. Сердце Оливии сильно забилось.
   Де Вер молча замер перед ней. Подняв на него глаза, она медленно встала со своего места.
   – Вы не хотите принять участие во всеобщем веселье? – чуть хрипло спросил он.
   У нее неожиданно пересохло во рту, поэтому она ответила не сразу:
   – Я не любительница подобных шумных сборищ…
   – Странно! Я еще ни разу в жизни не встречал женщину, которой не нравилось бы веселиться.
   – Я не такая, как все, – чуть поколебавшись, ответила Оливия.
   – Это точно! Вы совсем не такая, как другие женщины, – подхватил де Вер, обжигая ее откровенным взглядом. В его голосе не было даже намека на иронию.
   – Мне пора в дом, – смутилась она и попыталась уйти, но де Вер тотчас загородил ей дорогу.
   – Вы плохо себя чувствуете? – спросил он.
   Неужели он видел, как ее тошнило?
   – Нет, вовсе нет… Просто я… я очень устала.
   – Может, вам холодно? – неожиданно ласково спросил он, и Оливия вздрогнула от интимной теплоты, прозвучавшей в его голосе.
   – Нет, милорд, ночь сегодня теплая, – ответила она.
   – Жаль, а то бы я согрел вас… своим плащом, – улыбнулся он.
   Оливия не ответила на его улыбку. Внутренний голос говорил ей, что она должна как можно скорее вернуться к гостям.
   – Почему вы так добры к мисс Лейтон? – вдруг спросил де Вер.
   Этот вопрос застал ее врасплох.
   – Просто я… я сочувствую ей, – ответила она наконец и тут же поспешно добавила: – Мне пора.
   – Значит, вы меня боитесь.
   Это был не вопрос, а утверждение.
   Оливия замерла на месте, не успев сделать и двух шагов по направлению к дому.
   – С какой стати я должна бояться вас, милорд? – едва слышно спросила она.
   – Ну как же! – пожал плечами де Вер. – Наслушались про меня всяческих сплетен…
   – Я не доверяю сплетням, милорд, – сухо заметила Оливия, ощущая, как сильно бьется сердце.
   – Я так и знал. Я много думал о вас с того самого дня, когда мы познакомились в доме Лейтонов…
   Он оборвал фразу на полуслове – возникла многозначительная пауза.
   Оливия была поражена. Неужели он думал о ней так же, как она о нем?
   – Мне действительно нужно идти, но… Я хочу присесть на секунду…
   Де Вер радостно улыбнулся, но тут же усилием воли погасил улыбку.
   – Здесь есть удобная скамья. – Он кивнул в сторону той самой скамьи, где только что надеялась найти покой Оливия. – И все же вы боитесь меня, Оливия, – продолжил он, – и это не имеет ничего общего со сплетнями о моем прошлом. Мы оба отлично знаем истинную причину вашего страха, не так ли? – мягко улыбнулся он.
   Несмотря на настойчивые предостережения внутреннего голоса, Оливия не двигалась с места. Казалось, ноги не несли ее от де Вера.
   – Вы прекрасны, – прошептал он.
   Еще ни один мужчина не говорил ей, что она прекрасна. Его шепот действовал на нее, словно бальзам на рану. Она пристально вгляделась в лицо виконта, все еще не веря в его искренность… Неожиданно ей вспомнились слова Элизабет, и она резко отшатнулась.
   – Это Элизабет прекрасна, – Оливия опустила глаза, – а я самая обыкновенная.
   С этими словами она быстро повернулась и направилась к дому. Де Вер неотступно следовал за ней.
   – Это определение меньше всего подходит вам, Оливия. Более яркой женщины, чем вы, мне еще не приходилось видеть. А внешняя красота способна поразить лишь пятнадцатилетнего мальчика, не имеющего жизненного опыта и не умеющего ценить настоящих женщин. Не уходите! Не убегайте от меня! Не надо меня бояться!
   Оливия слегка замедлила шаг, чувствуя непреодолимое влечение к шедшему вслед за ней мужчине.
   – Почему вам было плохо? – спросил он, и Оливия поняла, что он все видел.
   – Я… я была слишком расстроена, – пробормотала она, останавливаясь.
   – Чем?
   Она отвела глаза. Ей хотелось довериться этому человеку, но горький опыт прошлого не позволял ей проявлять подобную слабость, тем более по отношению к незнакомцу, каким был для нее виконт.
   – Просто я не люблю подобные вечеринки, и вообще жизнь в городе меня не привлекает.
   – Меня тоже, – по-французски проговорил де Вер и понимающе улыбнулся: – Ваш муж придерживается такого же мнения?
   Оливия облизнула пересохшие губы.
   – О нас станут говорить… Нам не следует прогуливаться вдвоем на виду у всех гостей.
   – Я привык к тому, что обо мне постоянно сплетничают, – пожал плечами виконт, – но что касается вас…
   Он неожиданно схватил ее за руку и шепотом прибавил:
   – Эту скамью не видно с террасы.
   Гаррик настойчиво потянул ее за собой к скамье, и Оливия, закрыв от смущения глаза и терзаясь противоречивыми велениями плоти и рассудка, последовала за ним. Ей хотелось сказать ему, что и она изведала сполна, что такое досужие сплетни и пересуды, хотелось прикоснуться к нему, утешить его… Но она не смела этого сделать, потому что внезапно осознала, что хочет не только прикоснуться к нему, но и почувствовать на губах его поцелуй! Боже, что с ней? Если Арлен узнает, он выгонит ее из дому, а Анну отправит в детский приют!