Страница:
Ничего, только слабое потрескивание эфира.
И молчание за дверью.
Бриггс попробовал еще раз. Снова тишина.
Какого дьявола? Рация должна работать! Что случилось? Кто-то глушит связь? С кем он имеет дело, черт возьми?
Бриггс швырнул бесполезный аппарат на кровать, рывком расстегнул кобуру и вытащил большой «смит-и-вессон». Он почувствовал в руке его солидную тяжесть – старый крепкий револьвер с убойной силой свайного молотка. На мгновение в нем проснулась прежняя отчаянная храбрость молодости, когда он сражался с братьями Крэй и не боялся ничего, кроме пауков.
– Эй, вы, там, снаружи! Слышите меня? Я офицер полиции и хорошо вооружен. Отойдите от двери и положите оружие на пол, иначе буду стрелять. Вы меня поняли?
Он прислушался.
Молчание.
Потом с другой стороны двери послышался странный смешок, словно захихикал ребенок… или молодая женщина…
Этот звук застал его врасплох.
Он ожидал услышать что угодно – крики, проклятия, даже выстрелы. Но смех…
Бриггсу снова стало жутко.
Он щелкнул выключателем, и спальня, где не было ни одного окна, погрузилась в темноту. Осторожно подобравшись к двери, охранник увидел сквозь щель тусклую полоску света и блестящую лужу на полу.
Бриггс отвел курок револьвера и положил палец на спусковой крючок. Он взялся за ручку двери и тихо, мучительно медленно открыл ее внутрь. Полоса света расширилась и заполнила весь проем.
Бриггс заглянул в зал.
В первый момент его глаза не могли привыкнуть к свету. Потом он разглядел ковер с перевернутыми креслами и распростертые на полу тела.
Над побоищем тусклым озером блестела полированная крышка тяжелого стола. Кто-то перенес на него единственный источник света в комнате – лампу с рабочего места Джессики Райт, и поставил ее так, чтобы она ярко озаряла глубокое треугольное отверстие, в котором раньше торчал короткий меч.
Бриггс отвел глаза от света, чтобы разглядеть сумеречные углы зала. Все тихо. Никого…
Он выпрямился в полный рост и потянулся к главному выключателю, держа под прицелом темные места комнаты. Его пальцы скользнули по панели, нащупали тумблер и…
На руку словно опустился тупой и тяжелый молот. На мгновение она онемела, потом наполнилась пронизывающей болью. Бриггс попытался отдернуть пальцы, но их как будто зажало в тисках. Он взглянул на свою руку, и у него екнуло сердце. Прямо посреди ладони, намертво пригвоздив ее к стене, торчал железный шип.
– О Боже!
Бриггс выпустил веером три пули, целясь в каждый клочок тени, где мог скрываться человек. От панелей полетели щепки, в ушах зазвенело от грохота пальбы. При вспышках выстрелов он различил – или ему только показалось – что-то большое и темное, метнувшееся вдоль стены. Револьвер ударил снова, но тень исчезла.
Убил или нет?
Бриггс выстрелил еще два раза, в самые крупные и темные сгустки мрака. Его трясло, грудь при каждом вдохе ходила ходуном, а рука горела как в огне. Зал наполнился дымом, в воздухе пахло порохом и смертью.
Боже милосердный! Кто мог это сделать?
Чтобы вытащить из ладони шип, надо было опустить оружие. Но Бриггс не мог отвести револьвер, боясь той твари, что притаилась в темноте.
Его взгляд метался взад-вперед – от двери к окну, от потолка к полу, описывая круг за кругом.
Над окном что-то шевельнулось.
Вот оно! Его можно убить!
Бриггс поднял оружие и нажал на спусковой крючок.
Щелк!
Курок ударил по пустому барабану.
Щелк!
Тень надвигалась на него – неумолимо, медленно, беззвучно.
Щелк, щелк, щелк!
Он швырнул в нее револьвером, промахнулся и услышал звон разбитого окна. Холодный воздух хлынул в комнату. Вместе с ним ворвались гудки машин, нарастающий вой сирен… звуки из другого мира… за миллионы миль отсюда.
Впереди раздался уже знакомый смешок, и на полированном столе прямо перед ним выросла темная фигура, похожая на гигантского паука.
В бледном свете сверкнула остро отточенная сталь. Последнее, что услышал Артур Бриггс, был его собственный вопль.
2
3
И молчание за дверью.
Бриггс попробовал еще раз. Снова тишина.
Какого дьявола? Рация должна работать! Что случилось? Кто-то глушит связь? С кем он имеет дело, черт возьми?
Бриггс швырнул бесполезный аппарат на кровать, рывком расстегнул кобуру и вытащил большой «смит-и-вессон». Он почувствовал в руке его солидную тяжесть – старый крепкий револьвер с убойной силой свайного молотка. На мгновение в нем проснулась прежняя отчаянная храбрость молодости, когда он сражался с братьями Крэй и не боялся ничего, кроме пауков.
– Эй, вы, там, снаружи! Слышите меня? Я офицер полиции и хорошо вооружен. Отойдите от двери и положите оружие на пол, иначе буду стрелять. Вы меня поняли?
Он прислушался.
Молчание.
Потом с другой стороны двери послышался странный смешок, словно захихикал ребенок… или молодая женщина…
Этот звук застал его врасплох.
Он ожидал услышать что угодно – крики, проклятия, даже выстрелы. Но смех…
Бриггсу снова стало жутко.
Он щелкнул выключателем, и спальня, где не было ни одного окна, погрузилась в темноту. Осторожно подобравшись к двери, охранник увидел сквозь щель тусклую полоску света и блестящую лужу на полу.
Бриггс отвел курок револьвера и положил палец на спусковой крючок. Он взялся за ручку двери и тихо, мучительно медленно открыл ее внутрь. Полоса света расширилась и заполнила весь проем.
Бриггс заглянул в зал.
В первый момент его глаза не могли привыкнуть к свету. Потом он разглядел ковер с перевернутыми креслами и распростертые на полу тела.
Над побоищем тусклым озером блестела полированная крышка тяжелого стола. Кто-то перенес на него единственный источник света в комнате – лампу с рабочего места Джессики Райт, и поставил ее так, чтобы она ярко озаряла глубокое треугольное отверстие, в котором раньше торчал короткий меч.
Бриггс отвел глаза от света, чтобы разглядеть сумеречные углы зала. Все тихо. Никого…
Он выпрямился в полный рост и потянулся к главному выключателю, держа под прицелом темные места комнаты. Его пальцы скользнули по панели, нащупали тумблер и…
На руку словно опустился тупой и тяжелый молот. На мгновение она онемела, потом наполнилась пронизывающей болью. Бриггс попытался отдернуть пальцы, но их как будто зажало в тисках. Он взглянул на свою руку, и у него екнуло сердце. Прямо посреди ладони, намертво пригвоздив ее к стене, торчал железный шип.
– О Боже!
Бриггс выпустил веером три пули, целясь в каждый клочок тени, где мог скрываться человек. От панелей полетели щепки, в ушах зазвенело от грохота пальбы. При вспышках выстрелов он различил – или ему только показалось – что-то большое и темное, метнувшееся вдоль стены. Револьвер ударил снова, но тень исчезла.
Убил или нет?
Бриггс выстрелил еще два раза, в самые крупные и темные сгустки мрака. Его трясло, грудь при каждом вдохе ходила ходуном, а рука горела как в огне. Зал наполнился дымом, в воздухе пахло порохом и смертью.
Боже милосердный! Кто мог это сделать?
Чтобы вытащить из ладони шип, надо было опустить оружие. Но Бриггс не мог отвести револьвер, боясь той твари, что притаилась в темноте.
Его взгляд метался взад-вперед – от двери к окну, от потолка к полу, описывая круг за кругом.
Над окном что-то шевельнулось.
Вот оно! Его можно убить!
Бриггс поднял оружие и нажал на спусковой крючок.
Щелк!
Курок ударил по пустому барабану.
Щелк!
Тень надвигалась на него – неумолимо, медленно, беззвучно.
Щелк, щелк, щелк!
Он швырнул в нее револьвером, промахнулся и услышал звон разбитого окна. Холодный воздух хлынул в комнату. Вместе с ним ворвались гудки машин, нарастающий вой сирен… звуки из другого мира… за миллионы миль отсюда.
Впереди раздался уже знакомый смешок, и на полированном столе прямо перед ним выросла темная фигура, похожая на гигантского паука.
В бледном свете сверкнула остро отточенная сталь. Последнее, что услышал Артур Бриггс, был его собственный вопль.
2
Шрамы
Джессика бежала, догоняя Тео.
В бездонном небе громоздились грозовые облака. Она выбивалась из сил, жесткая трава обжигала ноги, в кровь раздирая кожу, но расстояние между ними только увеличивалось. Ее сердце сжималось от бессильного горя и тоски, а где-то рядом с неумолимой методичностью тикали часы, отсчитывая последние минуты и секунды… Еще мгновение, и он исчезнет навсегда.
Она позвала Тео, и он остановился, глядя куда-то вдаль. Джессика была уже рядом, она смотрела на его руки, обожаемые руки, которые столько раз покрывала поцелуями. С безжалостной ясностью она видела его длинные пальцы, когда-то прикасавшиеся к ней, ласкавшие ее тело, сводившие ее с ума, а теперь висевшие безжизненно и вяло, как сухие прутья.
Она закричала. Неподвижная фигура обернулась, изменилась, и… Джессика оказалась лицом к лицу с другой женщиной! По ее плечам пышно струились медного оттенка волосы, в ярко-зеленых глазах светилось торжество, на губах играла насмешливая улыбка. Это было лицо ее злейшей соперницы, жены Тео, Марии!
Джессика Райт вздрогнула и проснулась на кровати в своей спальне, все еще целиком во власти сна.
Она покрепче завернулась в одеяло и вгляделась в далекую полоску света под дверью спальни, размышляя над истоками своего кошмара. Тео был рядом, в ее кабинете. Свет падал от настольной лампы, которую он ставил поближе к книгам и бумагам, когда работал, одержимый своей навязчивой идеей.
Джессика поежилась, со страхом думая о том, что может снова потерять Тео, уступить его женщине, которая умерла почти год назад. В ее памяти была еще свежа та безумная, невероятная попытка воскресить ее из мертвых.
Последние семь дней стали для нее настоящим волшебством. В рождественский сочельник Тео вернулся в частные апартаменты отеля «Олимпиад» на Гросвенор-сквер, измученный своей битвой с главным конкурентом – японским конгломератом «Маваси-Сайто». Предвкушая это событие, она заранее позвонила в гостиницу и заказала праздничную елку с гирляндами. Но Тео ее даже не заметил. Он думал только о том, чтобы вернуться обратно в Каир, без конца звонил в МИД, в египетское посольство – куда угодно, лишь бы снова получить доступ к пирамиде Хеопса. Джессика обреченно следила за тем, как все его попытки заканчиваются ничем. Египетское правительство было неумолимо. Катастрофические последствия его последнего визита и сложившаяся после этого нестабильная обстановка сделали его возвращение невозможным. Никакие деньги и связи не могли это изменить.
Наконец Джессика вздохнула с облегчением.
– Ты сошел с ума, Тео, – сказала она. – Неужели ты веришь, что какая-то большая куча камня может поворачивать время вспять?
Но Теодор Гилкренски упрямо твердил свое. Он считал, что у него есть веские доказательства.
– Ладно, Джесс, – отвечал он. – А как быть с моим другом Биллом Маккарти? Во время одного из опытов он попал внутрь объекта и бесследно исчез! А что ты скажешь о сконструированной им модели самолета, которую мы обнаружили потом в Каирском музее, где ее возраст составлял две тысячи лет? А как насчет помеченного радиоактивными изотопами песка, который мы отправили в прошлое и получили обратно?
– Все это слишком похоже на фантастику, Тео.
– Люди сотни лет верили, что Великая пирамида – нечто большее, чем просто сооружение из камня, а теперь у меня есть факты – настоящие, научные факты. Мы имеем дело с гигантской линзой, которая способна с невероятной силой концентрировать энергию Земли, искажая ткань пространства и меняя направление потока времени. Я это сделал, Джесси. Я видел все, что там произошло, и не успокоюсь до тех пор, пока не выясню, как этим можно управлять.
Потом он снова засел за телефон, и его остановили только Рождество и собственная усталость. Той же ночью она уговорила его остаться с ней, чтобы им не пришлось проводить праздник в одиночестве, и он согласился перебраться в ее вместительную спальню, поставив одно непременное условие – что они и впредь, как все эти годы после Бостона, останутся просто друзьями.
Во второй день Рождества он послал вертолет за кипой книг, оставшихся в его островной лаборатории у побережья Уэст-Корк. Вместе с ними прибыл мощный ноутбук, и Джессика косилась на него с подозрением, пока он не сообщил, что новый прототип «Минервы-3000», предназначенный для хранения компьютерной модели с «живым» интерфейсом, которую он захватил с собой из Каира, все еще испытывает проблемы с совместимостью программного обеспечения.
Джессика немного расслабилась, и следующие дни прошли в деловой рутине. Тео работал с телефоном, факсом и электронной почтой в ее номере, а она уединилась в штаб-квартире на берегу Темзы, пыталась разгрести последствия его недавних приключений.
А заняться было чем. В наступившем после Рождества затишье газеты охотно муссировали известия о том, что многие аэропорты и авиакомпании, в том числе в Соединенных Штатах, по-прежнему не желают верить, будто созданный Тео автопилот «Дедал» и вправду так безупречен, как уверяли в пресс-центре «РКГ». Одна из статей вышла под сенсационным заголовком: «Беспилотный самолет пропал в Бермудском треугольнике». В ней приводились заявления властей Майами и Орландо, утверждавших, что проблемы преследовали их еще до катастрофы под Каиром. Надо было отвечать на вопросы журналистов, умиротворять египетское посольство, вести патентные войны в Штатах и готовиться к иску со стороны семьи Билла Маккарти.
Зато после работы она возвращалась домой, к Тео.
На третий вечер она застала его на своем диване в окружении бумаг и книг. Он лежал без ботинок, задрав ноги кверху, с растрепанными волосами, в беспорядке падавшими на воротник рубашки. Выцветшие джинсы и редкая бородка делали его больше похожим на свободного художника, чем на миллиардера и главу международной корпорации. Под глазами Тео виднелись черные круги, а в руке блестел большой бокал с ирландским виски.
– Джесс, как ты думаешь, я сумасшедший?
Она бросила на стул портфель, сняла пальто и присела у дивана.
– Не знаю, Тео. Честное слово.
– Все говорят, что это невозможно. Даже если египтяне разрешат мне сделать новую попытку и провести повторный опыт, никто не сможет его контролировать. На земле нет такого компьютера, который способен просчитать бесчисленные комбинации пространства и времени. Все кончено, Джесс. Я ее не спас. Она погибла…
Джессика взяла его за руку:
– Мне очень жаль, Тео. Правда жаль.
Гилкренски молча смотрел на нее с дивана. Она увидела искаженное отчаянием лицо и хотела его обнять, но он резко отпрянул, схватил бутылку виски и побрел в свою спальню. В его глазах блестели слезы.
Дела явно пошли на лад.
В канун Нового года, как раз перед тем, как «Биг Бен» готовился ударить двенадцать раз, Джессика сидела с Тео у рождественской елки и вспоминала их студенческие годы в Бостоне. Память живо воскрешала посещения аквариума, визиты в Музей естественных наук и, конечно, незабвенное путешествие на вертолете в Салем, где они впервые занялись любовью.
Джессика поставила на камин шампанское и, расстегнув верхнюю пуговицу блузки, бережно взяла в руки кулон, подвешенный на золотой цепочке. Полированный кусок агата тепло блестел в отсветах огня.
– Я всегда его храню, – сказала она. – Ты купил мне его в тот день, когда… помнишь? Ты еще сказал, что…
– Что он идет к твоим волосам, – закончил за нее Гилкренски. – Так оно и есть.
Он погрузил пальцы в густую волну ее каштановых волос. Она увидела его печальные глаза с золотыми искрами огня. Насколько глубоки шрамы на его лице и на руках? Доходят ли они до самого сердца? И найдется ли в нем когда-нибудь место для нее? Ей хотелось получить ответ прямо сейчас.
– О, Тео, – прошептала она, заливаясь слезами. – Какой же я была дурой!
Гилкренски попытался ее обнять, но она быстро повернулась к нему лицом и впилась в него поцелуем. Она целовала его отчаянно, с мокрым от слез лицом. В первый момент Тео отпрянул, ошеломленный ее порывом. Но потом призрак Марии исчез, и он окунулся в сиюминутный поток жизни, ответив ей глубоким поцелуем, в котором чувствовалась его собственная жажда. Пока Джессика расстегивала пуговицы на его рубашке, руки Тео ласкали ее тело под тонким шелком. Через минуту они лежали нагими в объятиях друг друга.
На пике взаимного блаженства она не удержалась от крика, наслаждаясь уже забытым ощущением подлинного счастья. В тот вечер, слившись в одно целое, они словно отпраздновали долгожданную минуту, когда волна страсти смыла все старые преграды, снова сделав их любовниками.
Выходные прошли восхитительно. Джессика сделала только один звонок, пригрозив лично кастрировать администратора отеля, если им кто-нибудь помешает. Испуганная обслуга оставляла еду в коридоре, не решаясь даже постучать в дверь.
В те счастливые дни она поверила, что обрела свой прежний мир…
Недавний кошмар подсказал ей правильный ответ. Теперь она знала, как глубоки были его раны в тот злосчастный день, когда умерла Мария Гилкренски…
– Поверхностные раны на голове и тыльной стороне рук, – описал ей доктор состояние пациента в телефонном разговоре. – Он может вернуться домой, хотя я на всякий случай подержал бы его здесь еще несколько дней. Но беспокоиться не о чем.
Однако Джессика все же беспокоилась, и вовсе не из-за «поверхностных» ран.
Она свернула на шоссе А34 и миновала сонную деревушку близ Фарнборо. Слева между оградами мелькнула взлетная полоса частного аэродрома «РКГ», где компания держала несколько малых самолетов. На площадке перед главным ангаром она увидела сине-белый лайнер с гордо красовавшимся на хвосте логотипом фирмы.
Джессика насторожилась. Она лично контролировала все передвижения авиации. Только Тео мог заказать самолет без ее ведома. Но мощные ворота у въезда в санаторий, внушительная охрана и специальная сестра, присматривавшая за палатой Гилкренски, подействовали на нее успокоительно.
– Дело идет на поправку, мисс Райт, – сказала сиделка, когда они вместе вошли в выложенный плиткой вестибюль и стали подниматься на второй этаж. – После смерти жены у него была сильная депрессия, но в последние два дня он стал совсем другим.
– То есть?
– Как вам сказать… Более собранным, что ли. Нет, скорее, более энергичным. Все время говорит по телефону, отдает распоряжения, строит планы, назначает встречи.
Они прошли через безлюдный коридор. Джессика кивнула охраннику, стоявшему возле массивной дубовой двери. Тот повернулся и почтительно постучал.
Потом еще раз.
Ответа не было.
– Наверное, он спит, – предположила сестра, открыв дверь своим ключом, и вошла внутрь.
Джессика услышала, как она позвала Тео по имени, сначала тихо, потом громче. Она вошла следом за сестрой.
Палата напоминала роскошный гостиничный номер. Ветер колыхал плотные занавески, задернутые от солнца. Кровать была пуста, а за шторами зияло настежь раскрытое окно с выходом на пожарную лестницу.
– Полчаса назад он был здесь, – пробормотал охранник, перед глазами которого промелькнула вся его карьера. – Я проверял!
Но Джессика уже бежала вниз по лестнице и садилась в свою машину. Через мгновение ее черный «ягуар» рванул с места, выплеснув на лужайку пригоршню гравия, и она помчалась обратно на аэродром.
Взвизгнув тормозами, Джессика остановилась за ангаром и услышала рев моторов, набиравших обороты с другой стороны здания. Механик бросился к ней, размахивая руками.
– Сюда нельзя! – закричал он, перекрывая гул двигателей. – Самолет вот-вот взлетит!
Джессика рывком распахнула дверь и выскочила наружу, чувствуя сладкий запах отработанного топлива.
– Я иду куда хочу! – заорала она прямо в ухо механику. – Доктор Гилкренски на борту?
Мужчина заколебался.
– Да… конечно, на борту. Он лично заказал самолет. Сказал, что хочет проверить новый автопилот и слетать в Дублин к исполнительному директору.
От воя моторов закладывало уши. Они почти не слышали друг друга.
– Я и есть исполнительный директор, черт подери! – прокричала Джессика, бросилась мимо охранника и повернула за угол здания на утреннее солнце.
Оглушительный гул машины ударил ее в грудь, словно волна, хлестнув по лицу и едва не сбив с ног. Самолет собирался выехать на взлетную полосу, человек с оранжевыми палочками яростно сигналил пилоту. Он показывал на открытый в фюзеляже люк. Машина медленно поползла по бетону с распахнутыми створками, на ходу подтягивая лестницу.
Джессика крикнула человеку с палочками, чтобы он остановил лайнер, но ее голос потонул в ураганном реве двигателей. Она увидела открытую дверь, сбросила туфли и кинулась вперед…
– Ради Бога! Пусть не закрывает люк!
В шести футах от нее верхняя и нижняя крышки двинулись друг к другу, чтобы замкнуть щель.
– Нет! – закричала Джессика и из последних сил рванулась к двери.
Она врезалась ногой в нижнюю ступеньку и с разгону влетела наверх. От удара у нее перехватило дыхание, и она распласталась на полу салона, вжавшись лицом в колючий коврик. Дверь за ее спиной закрылась, шум моторов мгновенно стих.
Самый громкий звук теперь издавали ее легкие, судорожно втягивавшие воздух. По лицу ручьями струился пот. Верхняя часть ноги горела как в огне, а на брючине костюма проступила кровь.
Джессика хотела позвать Тео, но у нее перехватило горло.
Она встала на колени, ухватившись за подлокотник кресла, и заставила себя подняться на ноги. Дверь в кабину была плотно закрыта. Салон был пуст.
– Тео!
Она почувствовала, что самолет замедлил ход, и с облегчением взялась за ручку двери. Но моторы вдруг снова взвыли, машина дернулась вперед, ручка вырвалась у нее из пальцев, и она шлепнулась в одно из кресел. Лайнер на полном ходу помчался по взлетной полосе, потом резко накренился назад, задрал нос к небу и легко оторвался от земли.
Сила инерции вжала Джессику в сиденье, и она не двигалась с места, чувствуя, что у нее кружится голова. Описав длинную дугу, самолет перестал набирать высоту, и пол в салоне почти выровнялся. Тогда она встала, шагнула к кабине и распахнула дверь.
Яркое солнце хлынуло ей в лицо, заставив на мгновение зажмуриться. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось ослепительно голубое небо с белыми барашками облаков.
Но в глаза ей сразу бросился небольшой снимок, висевший на клейкой ленте посреди приборной доски. Это была фотография красивой женщины в платье незабудкового цвета.
– Когда готовишься к взлету, надо проверять люки, верно, Джесс?
Человек в кресле пилота повернулся и посмотрел на нее. По левой стороне его лица, едва не задевая глаз, тянулась перевязочная лента. Подбородок и щеки темнели от щетины, скрывавшей недавние ожоги. На обеих руках белели свежие бинты.
– Куда ты летишь, Тео?
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что… меня никто не предупредил. Я хочу узнать, куда ты собрался, вот и все.
– Не смеши, Джесс. Если бы тебя волновало только это, ты бы пошла в диспетчерскую и узнала план полета.
– И что написано в этом плане?
– Обкатка «Дедала» на небольших высотах в районе Северного моря. Мне любезно отвели один свободный участок, специально для этой цели. Просто удивительно, чего можно добиться по телефону, когда знаешь нужных людей.
– Это все, что ты хотел сделать, Тео? – осторожно спросила Джессика.
Наступило долгое молчание. Потом Теодор Гилкренски ответил:
– Нет, пока ты не забралась сюда, у меня были другие планы. Совсем другие.
– И какие же?
Снова большая пауза. Гилкренски смотрел на проплывавшие рядом облака. Потом он поднял перевязанную руку и указал на фотографию.
– Она любила летать, – тихо произнес он. – Говорила, что это дает ей ощущение свободы. Иногда мы просто так поднимались в небо и там… – Он замолчал и снова повернулся к ней. – Сколько сегодня стоит наша корпорация, Джесс?
– В списке электронных и аэрокосмических компаний мы тянем примерно на три миллиарда долларов. Плюс миллиард с лишним в гостиничном бизнесе, еще два в производстве продуктов питания и столько же в сфере досуга. Все вместе составляет около восьми и трех десятых миллиарда.
– Из которых на мою долю приходится сорок пять процентов?
– Да, Тео.
Гилкренски смотрел прямо перед собой.
– Значит, лично я стою около четырех миллиардов долларов, так? Один из богатейших людей в мире… в первой десятке с Биллом Гейтсом и владельцами «Сони».
Джессика внимательно взглянула на него.
– Да, Тео.
– С такими деньгами у мужчины может быть любая женщина, какую он захочет, верно?
Джессика проглотила ком и прикрыла веки. Она боролась с закипавшими слезами.
– Верно, Тео. Ты прав.
Он посмотрел на фотографию.
– Тогда почему у меня нет Марии?
Джессика промолчала. «Потому что она умерла, – подумала она, – потому что ее взорвали на твоих глазах. Потому что я начала войну с убившими ее японцами, и теперь мы оба стоим в списке какого-то спятившего киллера. Во всем виновата только я. Скажи мне это!»
– Чего ты добьешься, устроив катастрофу и убив себя? Это ее не воскресит.
Гилкренски горько улыбнулся.
– В чем дело, Джесс? Боишься за имущество компании? Жалко подержанного самолета?
– Мне плевать на этот чертов самолет. Я думаю только о тебе.
Несколько секунд Гилкренски молча смотрел на фотографию.
– Я любил ее, Джесс.
– Знаю, Тео. Знаю.
«А я люблю тебя, – подумала она. – Всегда любила».
Гилкренски бережно открепил клейкую ленту и спрятал фотографию в карман.
– Ты права, Джесс. Летим домой.
В бездонном небе громоздились грозовые облака. Она выбивалась из сил, жесткая трава обжигала ноги, в кровь раздирая кожу, но расстояние между ними только увеличивалось. Ее сердце сжималось от бессильного горя и тоски, а где-то рядом с неумолимой методичностью тикали часы, отсчитывая последние минуты и секунды… Еще мгновение, и он исчезнет навсегда.
Она позвала Тео, и он остановился, глядя куда-то вдаль. Джессика была уже рядом, она смотрела на его руки, обожаемые руки, которые столько раз покрывала поцелуями. С безжалостной ясностью она видела его длинные пальцы, когда-то прикасавшиеся к ней, ласкавшие ее тело, сводившие ее с ума, а теперь висевшие безжизненно и вяло, как сухие прутья.
Она закричала. Неподвижная фигура обернулась, изменилась, и… Джессика оказалась лицом к лицу с другой женщиной! По ее плечам пышно струились медного оттенка волосы, в ярко-зеленых глазах светилось торжество, на губах играла насмешливая улыбка. Это было лицо ее злейшей соперницы, жены Тео, Марии!
Джессика Райт вздрогнула и проснулась на кровати в своей спальне, все еще целиком во власти сна.
Она покрепче завернулась в одеяло и вгляделась в далекую полоску света под дверью спальни, размышляя над истоками своего кошмара. Тео был рядом, в ее кабинете. Свет падал от настольной лампы, которую он ставил поближе к книгам и бумагам, когда работал, одержимый своей навязчивой идеей.
Джессика поежилась, со страхом думая о том, что может снова потерять Тео, уступить его женщине, которая умерла почти год назад. В ее памяти была еще свежа та безумная, невероятная попытка воскресить ее из мертвых.
Последние семь дней стали для нее настоящим волшебством. В рождественский сочельник Тео вернулся в частные апартаменты отеля «Олимпиад» на Гросвенор-сквер, измученный своей битвой с главным конкурентом – японским конгломератом «Маваси-Сайто». Предвкушая это событие, она заранее позвонила в гостиницу и заказала праздничную елку с гирляндами. Но Тео ее даже не заметил. Он думал только о том, чтобы вернуться обратно в Каир, без конца звонил в МИД, в египетское посольство – куда угодно, лишь бы снова получить доступ к пирамиде Хеопса. Джессика обреченно следила за тем, как все его попытки заканчиваются ничем. Египетское правительство было неумолимо. Катастрофические последствия его последнего визита и сложившаяся после этого нестабильная обстановка сделали его возвращение невозможным. Никакие деньги и связи не могли это изменить.
Наконец Джессика вздохнула с облегчением.
– Ты сошел с ума, Тео, – сказала она. – Неужели ты веришь, что какая-то большая куча камня может поворачивать время вспять?
Но Теодор Гилкренски упрямо твердил свое. Он считал, что у него есть веские доказательства.
– Ладно, Джесс, – отвечал он. – А как быть с моим другом Биллом Маккарти? Во время одного из опытов он попал внутрь объекта и бесследно исчез! А что ты скажешь о сконструированной им модели самолета, которую мы обнаружили потом в Каирском музее, где ее возраст составлял две тысячи лет? А как насчет помеченного радиоактивными изотопами песка, который мы отправили в прошлое и получили обратно?
– Все это слишком похоже на фантастику, Тео.
– Люди сотни лет верили, что Великая пирамида – нечто большее, чем просто сооружение из камня, а теперь у меня есть факты – настоящие, научные факты. Мы имеем дело с гигантской линзой, которая способна с невероятной силой концентрировать энергию Земли, искажая ткань пространства и меняя направление потока времени. Я это сделал, Джесси. Я видел все, что там произошло, и не успокоюсь до тех пор, пока не выясню, как этим можно управлять.
Потом он снова засел за телефон, и его остановили только Рождество и собственная усталость. Той же ночью она уговорила его остаться с ней, чтобы им не пришлось проводить праздник в одиночестве, и он согласился перебраться в ее вместительную спальню, поставив одно непременное условие – что они и впредь, как все эти годы после Бостона, останутся просто друзьями.
Во второй день Рождества он послал вертолет за кипой книг, оставшихся в его островной лаборатории у побережья Уэст-Корк. Вместе с ними прибыл мощный ноутбук, и Джессика косилась на него с подозрением, пока он не сообщил, что новый прототип «Минервы-3000», предназначенный для хранения компьютерной модели с «живым» интерфейсом, которую он захватил с собой из Каира, все еще испытывает проблемы с совместимостью программного обеспечения.
Джессика немного расслабилась, и следующие дни прошли в деловой рутине. Тео работал с телефоном, факсом и электронной почтой в ее номере, а она уединилась в штаб-квартире на берегу Темзы, пыталась разгрести последствия его недавних приключений.
А заняться было чем. В наступившем после Рождества затишье газеты охотно муссировали известия о том, что многие аэропорты и авиакомпании, в том числе в Соединенных Штатах, по-прежнему не желают верить, будто созданный Тео автопилот «Дедал» и вправду так безупречен, как уверяли в пресс-центре «РКГ». Одна из статей вышла под сенсационным заголовком: «Беспилотный самолет пропал в Бермудском треугольнике». В ней приводились заявления властей Майами и Орландо, утверждавших, что проблемы преследовали их еще до катастрофы под Каиром. Надо было отвечать на вопросы журналистов, умиротворять египетское посольство, вести патентные войны в Штатах и готовиться к иску со стороны семьи Билла Маккарти.
Зато после работы она возвращалась домой, к Тео.
На третий вечер она застала его на своем диване в окружении бумаг и книг. Он лежал без ботинок, задрав ноги кверху, с растрепанными волосами, в беспорядке падавшими на воротник рубашки. Выцветшие джинсы и редкая бородка делали его больше похожим на свободного художника, чем на миллиардера и главу международной корпорации. Под глазами Тео виднелись черные круги, а в руке блестел большой бокал с ирландским виски.
– Джесс, как ты думаешь, я сумасшедший?
Она бросила на стул портфель, сняла пальто и присела у дивана.
– Не знаю, Тео. Честное слово.
– Все говорят, что это невозможно. Даже если египтяне разрешат мне сделать новую попытку и провести повторный опыт, никто не сможет его контролировать. На земле нет такого компьютера, который способен просчитать бесчисленные комбинации пространства и времени. Все кончено, Джесс. Я ее не спас. Она погибла…
Джессика взяла его за руку:
– Мне очень жаль, Тео. Правда жаль.
Гилкренски молча смотрел на нее с дивана. Она увидела искаженное отчаянием лицо и хотела его обнять, но он резко отпрянул, схватил бутылку виски и побрел в свою спальню. В его глазах блестели слезы.
* * *
На следующий день, позавтракав, она предложила ему отправиться в штаб-квартиру «РКГ» и занять свой рабочий кабинет, который пустовал со дня гибели Марии. Казалось, в корпорацию снова вернулись старые времена, когда Джессика и Тео работали бок о бок, превращая чахлую радиокомпанию Гилкренски в международный гигант с филиалами почти во всех странах мира. Тео – вновь подстриженный, с аккуратной бородой – оживленно вникал во все детали бизнеса, изучал сыпавшиеся отовсюду жалобы на «Дедал» и следил за тяжбой против «Гиббтек». Он даже собирался посетить поминальную службу по Биллу Маккарти во Флориде и попытаться объясниться с родными Билла.Дела явно пошли на лад.
В канун Нового года, как раз перед тем, как «Биг Бен» готовился ударить двенадцать раз, Джессика сидела с Тео у рождественской елки и вспоминала их студенческие годы в Бостоне. Память живо воскрешала посещения аквариума, визиты в Музей естественных наук и, конечно, незабвенное путешествие на вертолете в Салем, где они впервые занялись любовью.
Джессика поставила на камин шампанское и, расстегнув верхнюю пуговицу блузки, бережно взяла в руки кулон, подвешенный на золотой цепочке. Полированный кусок агата тепло блестел в отсветах огня.
– Я всегда его храню, – сказала она. – Ты купил мне его в тот день, когда… помнишь? Ты еще сказал, что…
– Что он идет к твоим волосам, – закончил за нее Гилкренски. – Так оно и есть.
Он погрузил пальцы в густую волну ее каштановых волос. Она увидела его печальные глаза с золотыми искрами огня. Насколько глубоки шрамы на его лице и на руках? Доходят ли они до самого сердца? И найдется ли в нем когда-нибудь место для нее? Ей хотелось получить ответ прямо сейчас.
– О, Тео, – прошептала она, заливаясь слезами. – Какой же я была дурой!
Гилкренски попытался ее обнять, но она быстро повернулась к нему лицом и впилась в него поцелуем. Она целовала его отчаянно, с мокрым от слез лицом. В первый момент Тео отпрянул, ошеломленный ее порывом. Но потом призрак Марии исчез, и он окунулся в сиюминутный поток жизни, ответив ей глубоким поцелуем, в котором чувствовалась его собственная жажда. Пока Джессика расстегивала пуговицы на его рубашке, руки Тео ласкали ее тело под тонким шелком. Через минуту они лежали нагими в объятиях друг друга.
На пике взаимного блаженства она не удержалась от крика, наслаждаясь уже забытым ощущением подлинного счастья. В тот вечер, слившись в одно целое, они словно отпраздновали долгожданную минуту, когда волна страсти смыла все старые преграды, снова сделав их любовниками.
Выходные прошли восхитительно. Джессика сделала только один звонок, пригрозив лично кастрировать администратора отеля, если им кто-нибудь помешает. Испуганная обслуга оставляла еду в коридоре, не решаясь даже постучать в дверь.
В те счастливые дни она поверила, что обрела свой прежний мир…
* * *
Но теперь, сидя в темной спальне и глядя на яркую щель под дверью, она чувствовала, что он снова разваливается на части. Да, они занимались любовью под рождественской елкой. Да, он работал в уютном мирке ее офиса. Возможно, даже его сердце принадлежало ей… на какое-то время. Но разве потом оно не вернулось на свое прежнее место, к его жене Марии?Недавний кошмар подсказал ей правильный ответ. Теперь она знала, как глубоки были его раны в тот злосчастный день, когда умерла Мария Гилкренски…
* * *
Джессика ушла из офиса около четырех часов, чтобы не попасть в час пик, и двинулась по автостраде М4 на юго-запад, в частный санаторий, где Тео приходил в себя после взрыва, убившего его жену.– Поверхностные раны на голове и тыльной стороне рук, – описал ей доктор состояние пациента в телефонном разговоре. – Он может вернуться домой, хотя я на всякий случай подержал бы его здесь еще несколько дней. Но беспокоиться не о чем.
Однако Джессика все же беспокоилась, и вовсе не из-за «поверхностных» ран.
Она свернула на шоссе А34 и миновала сонную деревушку близ Фарнборо. Слева между оградами мелькнула взлетная полоса частного аэродрома «РКГ», где компания держала несколько малых самолетов. На площадке перед главным ангаром она увидела сине-белый лайнер с гордо красовавшимся на хвосте логотипом фирмы.
Джессика насторожилась. Она лично контролировала все передвижения авиации. Только Тео мог заказать самолет без ее ведома. Но мощные ворота у въезда в санаторий, внушительная охрана и специальная сестра, присматривавшая за палатой Гилкренски, подействовали на нее успокоительно.
– Дело идет на поправку, мисс Райт, – сказала сиделка, когда они вместе вошли в выложенный плиткой вестибюль и стали подниматься на второй этаж. – После смерти жены у него была сильная депрессия, но в последние два дня он стал совсем другим.
– То есть?
– Как вам сказать… Более собранным, что ли. Нет, скорее, более энергичным. Все время говорит по телефону, отдает распоряжения, строит планы, назначает встречи.
Они прошли через безлюдный коридор. Джессика кивнула охраннику, стоявшему возле массивной дубовой двери. Тот повернулся и почтительно постучал.
Потом еще раз.
Ответа не было.
– Наверное, он спит, – предположила сестра, открыв дверь своим ключом, и вошла внутрь.
Джессика услышала, как она позвала Тео по имени, сначала тихо, потом громче. Она вошла следом за сестрой.
Палата напоминала роскошный гостиничный номер. Ветер колыхал плотные занавески, задернутые от солнца. Кровать была пуста, а за шторами зияло настежь раскрытое окно с выходом на пожарную лестницу.
– Полчаса назад он был здесь, – пробормотал охранник, перед глазами которого промелькнула вся его карьера. – Я проверял!
Но Джессика уже бежала вниз по лестнице и садилась в свою машину. Через мгновение ее черный «ягуар» рванул с места, выплеснув на лужайку пригоршню гравия, и она помчалась обратно на аэродром.
Взвизгнув тормозами, Джессика остановилась за ангаром и услышала рев моторов, набиравших обороты с другой стороны здания. Механик бросился к ней, размахивая руками.
– Сюда нельзя! – закричал он, перекрывая гул двигателей. – Самолет вот-вот взлетит!
Джессика рывком распахнула дверь и выскочила наружу, чувствуя сладкий запах отработанного топлива.
– Я иду куда хочу! – заорала она прямо в ухо механику. – Доктор Гилкренски на борту?
Мужчина заколебался.
– Да… конечно, на борту. Он лично заказал самолет. Сказал, что хочет проверить новый автопилот и слетать в Дублин к исполнительному директору.
От воя моторов закладывало уши. Они почти не слышали друг друга.
– Я и есть исполнительный директор, черт подери! – прокричала Джессика, бросилась мимо охранника и повернула за угол здания на утреннее солнце.
Оглушительный гул машины ударил ее в грудь, словно волна, хлестнув по лицу и едва не сбив с ног. Самолет собирался выехать на взлетную полосу, человек с оранжевыми палочками яростно сигналил пилоту. Он показывал на открытый в фюзеляже люк. Машина медленно поползла по бетону с распахнутыми створками, на ходу подтягивая лестницу.
Джессика крикнула человеку с палочками, чтобы он остановил лайнер, но ее голос потонул в ураганном реве двигателей. Она увидела открытую дверь, сбросила туфли и кинулась вперед…
– Ради Бога! Пусть не закрывает люк!
В шести футах от нее верхняя и нижняя крышки двинулись друг к другу, чтобы замкнуть щель.
– Нет! – закричала Джессика и из последних сил рванулась к двери.
Она врезалась ногой в нижнюю ступеньку и с разгону влетела наверх. От удара у нее перехватило дыхание, и она распласталась на полу салона, вжавшись лицом в колючий коврик. Дверь за ее спиной закрылась, шум моторов мгновенно стих.
Самый громкий звук теперь издавали ее легкие, судорожно втягивавшие воздух. По лицу ручьями струился пот. Верхняя часть ноги горела как в огне, а на брючине костюма проступила кровь.
Джессика хотела позвать Тео, но у нее перехватило горло.
Она встала на колени, ухватившись за подлокотник кресла, и заставила себя подняться на ноги. Дверь в кабину была плотно закрыта. Салон был пуст.
– Тео!
Она почувствовала, что самолет замедлил ход, и с облегчением взялась за ручку двери. Но моторы вдруг снова взвыли, машина дернулась вперед, ручка вырвалась у нее из пальцев, и она шлепнулась в одно из кресел. Лайнер на полном ходу помчался по взлетной полосе, потом резко накренился назад, задрал нос к небу и легко оторвался от земли.
Сила инерции вжала Джессику в сиденье, и она не двигалась с места, чувствуя, что у нее кружится голова. Описав длинную дугу, самолет перестал набирать высоту, и пол в салоне почти выровнялся. Тогда она встала, шагнула к кабине и распахнула дверь.
Яркое солнце хлынуло ей в лицо, заставив на мгновение зажмуриться. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось ослепительно голубое небо с белыми барашками облаков.
Но в глаза ей сразу бросился небольшой снимок, висевший на клейкой ленте посреди приборной доски. Это была фотография красивой женщины в платье незабудкового цвета.
– Когда готовишься к взлету, надо проверять люки, верно, Джесс?
Человек в кресле пилота повернулся и посмотрел на нее. По левой стороне его лица, едва не задевая глаз, тянулась перевязочная лента. Подбородок и щеки темнели от щетины, скрывавшей недавние ожоги. На обеих руках белели свежие бинты.
– Куда ты летишь, Тео?
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что… меня никто не предупредил. Я хочу узнать, куда ты собрался, вот и все.
– Не смеши, Джесс. Если бы тебя волновало только это, ты бы пошла в диспетчерскую и узнала план полета.
– И что написано в этом плане?
– Обкатка «Дедала» на небольших высотах в районе Северного моря. Мне любезно отвели один свободный участок, специально для этой цели. Просто удивительно, чего можно добиться по телефону, когда знаешь нужных людей.
– Это все, что ты хотел сделать, Тео? – осторожно спросила Джессика.
Наступило долгое молчание. Потом Теодор Гилкренски ответил:
– Нет, пока ты не забралась сюда, у меня были другие планы. Совсем другие.
– И какие же?
Снова большая пауза. Гилкренски смотрел на проплывавшие рядом облака. Потом он поднял перевязанную руку и указал на фотографию.
– Она любила летать, – тихо произнес он. – Говорила, что это дает ей ощущение свободы. Иногда мы просто так поднимались в небо и там… – Он замолчал и снова повернулся к ней. – Сколько сегодня стоит наша корпорация, Джесс?
– В списке электронных и аэрокосмических компаний мы тянем примерно на три миллиарда долларов. Плюс миллиард с лишним в гостиничном бизнесе, еще два в производстве продуктов питания и столько же в сфере досуга. Все вместе составляет около восьми и трех десятых миллиарда.
– Из которых на мою долю приходится сорок пять процентов?
– Да, Тео.
Гилкренски смотрел прямо перед собой.
– Значит, лично я стою около четырех миллиардов долларов, так? Один из богатейших людей в мире… в первой десятке с Биллом Гейтсом и владельцами «Сони».
Джессика внимательно взглянула на него.
– Да, Тео.
– С такими деньгами у мужчины может быть любая женщина, какую он захочет, верно?
Джессика проглотила ком и прикрыла веки. Она боролась с закипавшими слезами.
– Верно, Тео. Ты прав.
Он посмотрел на фотографию.
– Тогда почему у меня нет Марии?
Джессика промолчала. «Потому что она умерла, – подумала она, – потому что ее взорвали на твоих глазах. Потому что я начала войну с убившими ее японцами, и теперь мы оба стоим в списке какого-то спятившего киллера. Во всем виновата только я. Скажи мне это!»
– Чего ты добьешься, устроив катастрофу и убив себя? Это ее не воскресит.
Гилкренски горько улыбнулся.
– В чем дело, Джесс? Боишься за имущество компании? Жалко подержанного самолета?
– Мне плевать на этот чертов самолет. Я думаю только о тебе.
Несколько секунд Гилкренски молча смотрел на фотографию.
– Я любил ее, Джесс.
– Знаю, Тео. Знаю.
«А я люблю тебя, – подумала она. – Всегда любила».
Гилкренски бережно открепил клейкую ленту и спрятал фотографию в карман.
– Ты права, Джесс. Летим домой.
* * *
Джессика еще немного посидела на кровати, глядя на желтую полоску света. Потом сбросила с плеч одеяло, завернулась в простыню и тихо направилась к двери.
3
Тео
Он работал в ее кабинете, безнадежно заваленный отчетами и книгами, огромными кипами бумаг, которые громоздились на столе и врассыпную устилали пол. Желтая лампа на длинной, как у журавля, ноге ярко освещала клавиатуру его ноутбука.
Джессика постояла в дверном проеме, рассматривая Тео. Он согнулся над своим компьютером, набросив на голое тело ее черное кимоно. Его длинные пальцы летали по клавишам, воспаленные глаза пробегали страницу за страницей в поисках ответов.
Неужели она его потеряла? Надо выяснить это раз и навсегда.
– Тео?
Он резко обернулся.
– О, Джесс, извини. Я тебя разбудил?
– Я ждала, когда ты вернешься в спальню.
Тео нервно взъерошил растрепанные волосы. Вид у него был измученный.
Джессика подоткнула простыню и, подойдя сзади, стала массировать ему плечи и спину. Но ее взгляд не отрывался от документов на столе. Это были ее книги, книги Марии. На мониторе компьютера висел земной шар, густо опутанный паутиной линий и штрихов.
Снова какая-то мистическая чепуха! Когда он, наконец, начнет трезво смотреть на вещи?
– В чем дело, Джесс? – Тео почувствовал, что она остановилась.
Джессика попыталась возобновить массаж, но книги не давали ей покоя.
– Над чем ты работаешь, Тео?
– У меня появилась одна идея, как можно решить наши проблемы с «Дедалом». Мы знаем, что его датчики низкой высоты восприимчивы к неизвестному виду энергии, о котором человечество забыло столетия назад. Если нам удастся более подробно изучить распределение этой энергии по земному шару, мы научимся прогнозировать ее воздействие. Поэтому я и привез эти книги с Корка. Мне кажется…
Джессика внезапно развернула его кресло лицом к себе. Она спросила, глядя ему в глаза:
– Ты уверен, что все это никак не связано с Египтом, пирамидами и… Марией?
Он отвел взгляд.
Джессика все поняла.
– Отпусти ее, Тео! Дай мир ее душе. Пойми, она мертва, а я… я люблю тебя. Будь счастлив со мной. Прошу тебя!
Она села на пол, крепко сжав его руки и прижавшись грудью к его коленям. На ее глазах блеснули слезы.
– О, Тео!
Джессика постояла в дверном проеме, рассматривая Тео. Он согнулся над своим компьютером, набросив на голое тело ее черное кимоно. Его длинные пальцы летали по клавишам, воспаленные глаза пробегали страницу за страницей в поисках ответов.
Неужели она его потеряла? Надо выяснить это раз и навсегда.
– Тео?
Он резко обернулся.
– О, Джесс, извини. Я тебя разбудил?
– Я ждала, когда ты вернешься в спальню.
Тео нервно взъерошил растрепанные волосы. Вид у него был измученный.
Джессика подоткнула простыню и, подойдя сзади, стала массировать ему плечи и спину. Но ее взгляд не отрывался от документов на столе. Это были ее книги, книги Марии. На мониторе компьютера висел земной шар, густо опутанный паутиной линий и штрихов.
Снова какая-то мистическая чепуха! Когда он, наконец, начнет трезво смотреть на вещи?
– В чем дело, Джесс? – Тео почувствовал, что она остановилась.
Джессика попыталась возобновить массаж, но книги не давали ей покоя.
– Над чем ты работаешь, Тео?
– У меня появилась одна идея, как можно решить наши проблемы с «Дедалом». Мы знаем, что его датчики низкой высоты восприимчивы к неизвестному виду энергии, о котором человечество забыло столетия назад. Если нам удастся более подробно изучить распределение этой энергии по земному шару, мы научимся прогнозировать ее воздействие. Поэтому я и привез эти книги с Корка. Мне кажется…
Джессика внезапно развернула его кресло лицом к себе. Она спросила, глядя ему в глаза:
– Ты уверен, что все это никак не связано с Египтом, пирамидами и… Марией?
Он отвел взгляд.
Джессика все поняла.
– Отпусти ее, Тео! Дай мир ее душе. Пойми, она мертва, а я… я люблю тебя. Будь счастлив со мной. Прошу тебя!
Она села на пол, крепко сжав его руки и прижавшись грудью к его коленям. На ее глазах блеснули слезы.
– О, Тео!