Страница:
В числе последних была поразительной красоты женщина с длинными волосами цвета воронова крыла и большими очками на носу. Высокие скулы и точеный овал лица выдавали в ней уроженку Гавайев или других мест тихоокеанского бассейна, а прекрасный костюм от Джорджио Армани выгодно подчеркивал ее стройную фигуру. По паспорту она значилась торговцем восточными древностями, и в самом деле – в ее дорожном чемодане на колесиках хранилось несколько изысканных вещиц в старинном духе, в том числе бесценный самурайский меч. Покрытые черным лаком ножны украшала сцена с тиграми в лесу, а на верхушке рукояти распускался цветок сакуры – герб семейства Фунакоси.
16
17
16
Старые знакомые
Длинный белый лимузин – эксклюзивная модель «линкольн-континенталь» от «Америкен Коучворкс» – свернул с центральной автострады на пологий съезд, слегка качнулся на «лежачем полицейском» и, уютно ворча мотором, заскользил среди ухоженных газонов и полей для гольфа, испещренных озерцами и подвижными водораспылителями, от которых на траву летели радужные брызги. Впереди на фоне утреннего неба ослепительно белой башней рисовалась снежная громада отеля «Олимпиад».
Шофер затормозил на мощеном дворике перед главным входом – здесь еще дежурили несколько репортеров, – кивнул стоявшим у дверей швейцарам и, проехав зону коммерческой разгрузки, обогнул отель с обратной стороны. У бокового подъезда, прячась в тени тента, его ждала вооруженная охрана. Когда автомобиль остановился и распахнул заднюю дверцу, из отеля выскочил высокий мужчина в потертой кожаной куртке и торопливо нырнул в салон.
– Доброе утро, – сказал он, положив «Минерву» на диванчик из красной кожи. – Я доктор Теодор Гилкренски. Вы знаете, куда ехать?
Шофер слегка повернул голову. Это был плечистый верзила в девственно белой рубашке, туго обтягивавшей спину и грозившей разорваться на воротнике. Крепкий череп водителя щетинился солдатским ежиком. На его груди болтался пластиковый бедж с фамилией, глаза скрывали солнцезащитные очки.
– Профессор Маккарти обосновался в Титусвилле? – протянул он с акцентом исконного южанина. – Ну да, мне приходилось там бывать. Мое имя Рэндольф Стивенсон, сэр. Хотя все зовут меня Эр-Джей. С сегодняшнего дня я ваш личный телохранитель. Так что располагайтесь поудобней и наслаждайтесь путешествием.
Охрана у подъезда разделилась и села в два серо-голубых пикапа: один пристроился за «линкольном» сзади, а другой поехал впереди. Вся колонна выбралась на дорогу и распределилась по трем полосам широкого шоссе, которое, обогнув поля для гольфа, тянулось на восток к Билайн-экспрессвей.
Машин по пути было мало. Гилкренски созерцал сочные лужайки с ажурными высотками отелей и заправочные станции, оснащенные уличными автоматами с кубиками льда. Он увидел вывеску «Английские товары» и вспомнил о Джессике, которая трудилась сейчас в Лондоне.
Гилкренски оглянулся еще раз. Сзади на автостраду выкатил огромный черный лимузин. Он следовал за ними в отдалении.
– Вы его видите? – спросил Тео у Стивенсона, вспомнив про загадочную «влиятельную третью сторону», о которой говорил Кознер.
Стивенсон включил рацию. Он что-то забормотал в микрофон. Гилкренски обернулся и увидел, что один из охранников в задней машине оглядывается назад. Последовал обмен неразборчивыми фразами, и Стивенсон сказал:
– Не волнуйтесь, сэр. Парни считают, что за вами приглядывают федералы. Вы знаменитость, доктор Гилкренски. Вас даже показывали по телевизору. Вот они и прицепили к вам хвост.
– В лимузине?
– Да, это довольно странно. Но вам не о чем беспокоиться, сэр. Я поговорю с охраной, и они все узнают. Ну вот, смотрите! Он уже отстал. Наверное, понял, что мы его заметили.
Гилкренски расслабился и стал смотреть на гладкую равнину, однообразно скользившую вдоль прямого, как стрела, шоссе. Дома и гостиницы Орландо остались позади, и дорогу окружила глухая местность с болотами, топями и апельсиновыми рощицами. Машина охранников слегка притормозила у будки для сбора дорожных пошлин, проехала сквозь служебные ворота и снова набрала скорость. Гилкренски увидел, что владельцы других автомобилей смотрят на них с завистью. Он нажал кнопку и опустил оконное стекло.
– Простите, сэр, но если вы откроете окно, то не сможете воспользоваться всеми преимуществами этой машины.
– Вы имеете в виду кондиционер?
– Нет, пуленепробиваемое стекло.
– О, простите!
– Ничего страшного, просто не забывайте, кто вы и где находитесь. Ребята из Лондона рассказали мне о вас кое-что. Говорят, в Каире вам пришлось несладко?
– Можно и так сказать.
– Два телохранителя убиты, начальник охраны Кроуи контужен, четыре вертолета разрушено, а гостинице причинен ущерб на пару тысяч баксов. Так я слышал.
– Правильно слышали.
Стивенсон покачал головой и потянулся куда-то вниз.
– Здесь ничего такого не случится, сэр. Я в этом уверен. Машина надежно защищена от пуль, я и мои ребята работали в Секретной службе, а если будут какие-то проблемы, у каждого есть вот это…
Пистолет, который он показывал, выглядел почти игрушечным в его ручище.
– Девятимиллиметровый «Глок-17», – сказал он. – Самое надежное и безопасное оружие в мире. Застрахован от случайного нажатия на спусковой крючок, а стрелять можно хоть под водой. Между прочим, патроны для него я делаю сам. Так, на всякий случай.
– Похоже, вы много знаете об оружии.
– Это Америка, сэр. Здесь все много знают об оружии. Вот почему мы сидим в пуленепробиваемой машине.
Они подъезжали к «звездному побережью», и близость Космического центра Джона Ф. Кеннеди сказывалась уже повсюду. Придорожные закусочные носили названия «Аполло-бургер», «Ресторан „Орбита“» или «Космомаркет».
– Почти приехали, – сказал Стивенсон и свернул с шоссе на северо-восток, в сторону Титусвилла.
Гилкренски взглянул назад. Черный лимузин повернул за ними.
– Вы не увлекаетесь серфингом, сэр? Здесь отличные пляжи. Чуть подальше, в Кокоу, крупнейший в мире магазин серфинговой экипировки. Но, по правде сказать, море сейчас холодновато.
– Не волнуйтесь. Я и вода – вещи несовместимые.
– Понятно, сэр. Ну вот мы и на месте.
«Линкольн» проследовал за машиной сопровождения, проехал по мосту над небольшим каналом и оказался возле длинного бунгало. Под навесом стоял белый двухместный седан с флоридскими номерами.
– "Додж-челленджер", – хмыкнул Стивенсон. – У меня до женитьбы был такой же. Крутая тачка.
Он остановил «линкольн» и держал руку на «глоке», пока их не окружили машины сопровождения. Потом открыл дверцу, убрал пистолет в кобуру и выпустил Гилкренски. Четыре охранника стали вокруг него.
– Вы узнали, кто за нами ехал? – спросил Тео.
– Мы попросили местных копов проверить по своей базе, – ответил водитель задней машины. – Они с нами свяжутся.
– Хорошо. Профессор Маккарти был моим добрым другом. Мне надо о многом поговорить с его семьей.
– Дом мы осмотрели, с ним все в порядке, – сказал Стивенсон. – Вас уже ждут. А мы побудем здесь и не сдвинемся с места, пока вы не вернетесь.
– Спасибо.
Деревянное крыльцо бунгало добела выгорело на солнце. Оглядевшись по сторонам, Гилкренски не увидел ничего, кроме болот и дикой зелени. Только вдалеке над бескрайней синевой моря возвышались ангары и мачты Космического центра.
– Отсюда хорошо следить за стартами ракет.
В дверях дома стояла невысокая женщина лет шестидесяти в фартуке, надетом поверх халата. У нее были небесно-голубые глаза и стального цвета волосы, собранные в тугой пучок.
– Добро пожаловать, сэр. Меня зовут Тесса, я присматриваю за домом. Мисс Маккарти вас ждет. Сейчас она говорит по телефону. Вам приготовить кофе? Или чашечку чая?
– Лучше кофе. Спасибо.
Женщина пригласила Тео в прихожую, где после улицы было довольно темно, и провела в рабочий кабинет Билла Маккарти. Все стены в комнате были увешаны его снимками времен работы в НАСА: Билл с группой астронавтов – Гриссомом, Шепардом и Армстронгом, Билл в Центре управления полетами вместе с Базом Олдрином, Билл рядом с первым лунным модулем, Билл в кампусе МТИ[10], Билл с женой на базе «РКГ» в Орландо, Билл на вечеринке, посвященной первому полету «Уисперера» в Хитроу.
На комоде из темного дуба стоял ряд семейных фото. Билл с двумя дочками, Энджи и Джил, – обе сидят у него на коленях в выпускных платьях и шапочках с квадратным верхом и серьезно смотрят в объектив. Билл играет с внуками в песке на пляже в Кокоу. Ближе к концу разместилась фотография поменьше, в серебряной оправе: Билл на свадьбе Тео в Корке, в правой руке бокал шампанского, левая у друга на плече, лицо довольное и немного пьяное. Гилкренски положил «Минерву» на стол, взял карточку и стал ее разглядывать. По другую сторону от Билла Маккарти, обняв Билла за талию и сияя счастливой улыбкой, стояла его жена Мария. Тео провел пальцем по поверхности снимка, вспоминая события того дня… Мария, вся в белом, стоит на ярком солнце, которое превращает ее волосы в огонь… Она смеется, танцует, веселится… еще живая, полная любви…
Двойная дверь в гостиную широко открылась.
– Наверное, ты очень по ней скучаешь.
Гилкренски вздрогнул и поставил фотографию на место. В проеме спиной к солнцу стояла высокая темно-русая женщина в джинсах и простой рубашке. Она выглядела стройной и подтянутой. Ее смуглое лицо почти светилось в полутемной комнате.
– Джил? Джил Маккарти?
Женщина улыбнулась и шагнула в кабинет. Она взглянула на Тео ясными серыми глазами. В гордой форме вздернутого носа и уверенной линии губ многое напоминало ее отца.
– Как дела, Тео? Давно не виделись.
Джил подошла к Гилкренски, и они обнялись. На секунду наступило молчание. Потом она сказала:
– Ты смотрел фотографии, я тебе помешала. Извини.
Гилкренски отступил на шаг, чтобы рассмотреть ее получше. Воспоминания замелькали у него перед глазами, словно картинки на стене: Джил – строгая и застенчивая аспирантка МТИ; Джил на его свадьбе в Корке, чуть-чуть неловкая в своем красивом платье; Джил на похоронах своей сестры в Бостоне, пытается справиться со слезами… и теперь Джил в его объятиях, прекрасная женщина в расцвете сил.
– Прости, что не пришел вчера на панихиду, – сказал Тео. – Когда я прилетел в Орландо, меня обступила целая толпа журналистов. Я боялся, что они потащатся за мной в церковь. Вряд ли это понравилось бы вашей семье.
Джил кивнула:
– Хорошо, что тебя не было. Многие из моих родных до сих пор не могут свыкнуться с мыслью, что папа просто «исчез». Вся эта история их ужасно бесит. Мой брат Мак даже собирается подать на тебя в суд. Если бы ты появился вчера с кучей репортеров, это только подлило бы масла в огонь.
– Ну а ты? У тебя какое мнение?
Джил Маккарти скрестила руки на груди.
– Я любила своего отца, Тео. И я хочу знать, что произошло. Расскажи мне о том, что случилось в Каире, а потом уже решим, какое у меня мнение.
– Можно присесть? Я хочу тебе кое-что показать.
– Конечно.
Гилкренски взял со стола «Минерву» и переложил ее на кофейный столик.
– Мы с твоим отцом были в Египте, – сказал он. – Произошла авария «Уисперера», и пилот заявил, что во всем виноват автопилот «Дедал». Ты что-нибудь слышала об этом?
– Разумеется. Я помогала папе в проектировании этого самолета, да и самого «Дедала» тоже. Мы даже хотели вместе отправиться в Каир, чтобы выяснить причины катастрофы. Кто знает, если бы я тогда полетела, возможно, все было бы по-другому…
– Я очень ценил твоего отца. В МТИ он научил меня большей части того, что я знаю о самолетостроении. Если кто-то мог решить эту проблему, то только он.
– Знаю, – кивнула Джил. – Он тебя тоже высоко ценил. Ты всегда был его любимым учеником. Он был просто счастлив, когда ты привлек его к созданию «Уисперера».
– Так вот, Билл и я обнаружили, что датчик низких высот в «Дедале» сработал слишком рано из-за воздействия какого-то природного излучения. Наверное, это прозвучит довольно дико, но у меня есть теория, что Великая пирамида построена в виде некой огромной линзы, которая фокусирует земную энергию точно так же, как стеклянные линзы собирают вместе солнечные лучи. Билл не разделял моих взглядов. Он считал, что должно существовать какое-то другое, более рациональное объяснение.
– Папа был реалистом, – заметила Джил. – Как и я. Он научил меня не верить ничему, что не имеет научных доказательств.
– Да, но потом мы нашли в пирамиде новое помещение, назначение которого никто не мог объяснить. А дальше случилось вот что…
Гилкренски откинул крышку компьютера.
– Это «Минерва-3000», – сказал он, – новое устройство искусственного интеллекта, над которым я работал после смерти Марии. Билл, наверное, рассказывал тебе о его интерфейсе. Я… не знаю, правильно ли я поступил. Возможно, мое горе оказалось слишком сильным.
На экране компьютера появилось улыбающееся лицо Марии.
– Доброе утро, мисс Маккарти, – сказала она. – Добро пожаловать в «Минерву-3000».
Джил нахмурилась:
– Ты это хотел мне показать?
– Нет. Совсем нет. Ты сказала, что должна узнать о том, что произошло в Каире. Это я и хочу тебе продемонстрировать. У меня есть запись, сделанная во время эксперимента с видеокамеры, которая находилась недалеко от твоего отца. Будешь смотреть?
Джил Маккарти кивнула.
– Да, – сказала она. – Показывай.
– Мария?
Лицо Марии свернулось в маленькое окошко вверху экрана, и на мониторе появилось изображение усыпальницы царицы в пирамиде Хеопса. Пол в помещении густо покрывали шнуры и кабели, уходившие одним концом куда-то в темноту, а другим стекавшиеся к большому круглому отверстию в дальней части комнаты. В нижнем углу картинки менялись цифры, отсчитывавшие дату и время съемки.
– Мы пытались замерить уровень неизвестной энергии, которую обнаружили в центре пирамиды, – сказал Гилкренски. – Билл установил датчики в золотой гробнице, и я начал эксперимент, попросив его отойти подальше от аппаратуры. Вот что произошло потом. Мария, ты можешь включить нам звук?
Из динамиков «Минервы» Гилкренски услышал собственный голос:
– Я начну с самого низкого уровня. Проверим, насколько чувствительны сенсоры. Что-нибудь не так?
Билл Маккарти направился к отверстию в стене.
– Билл! Ты что делаешь?
– Я оставил там свою модель, Тео. Хочу забрать ее оттуда, пока все не началось.
– Забудь об этом, Билл! Осталось всего три минуты!
Но Билл Маккарти уже стоял возле проема и заглядывал внутрь гробницы.
– Он вошел и забрал деревянную модель, над которой работал в последнее время, – объяснил Тео. – Это был новый прототип самолета, и он не хотел его потерять.
Запись в «Минерве» спросила голосом Гилкренски:
– Сколько осталось до подачи импульса?
– Одна минута сорок пять секунд, – ответила машина.
– Мы можем прервать эксперимент?
– Голографический дисплей уже активизировал феномен, Тео, теперь он вне нашего контроля. Нам остается только наблюдать.
На экране компьютера снова появился Билл Маккарти – он вылезал из узкого отверстия в стене. Подхватив лежавший на полу пиджак, Билл бросился к выходу. Потом он упал. Джил ахнула и прижала ладонь ко рту.
– Я пытался его вытащить до начала опыта, – сказал Тео. – Но никого не оказалось рядом.
Билл Маккарти встал с пола. Он оглянулся на круглое отверстие. Весь проем заполнило странным теплым светом, который как бы всасывал в себя все находившееся в комнате. Секунду Билл стоял в оцепенении, потом медленно двинулся с места, словно человек, увидевший вдалеке своего друга, шагнул в дыру и исчез внутри.
Эфир наполнился звуками и голосами.
– Он вошел в гробницу! – крикнул Гилкренски. – Билл, уходи оттуда! Кто-нибудь меня слышит? Мы можем посмотреть, что за стеной?
– Энергия зашкаливает, – объявил компьютер. – Импульс вышел за предельные значения.
– Боже, вы посмотрите на эти цифры! Странно, что мы…
На экране замелькали помехи. Вместо голосов послышалось ровное шипение. Только цифры внизу продолжали отсчитывать время.
Гилкренски спросил:
– Билл?
– Камеры в усыпальнице царицы опять работают, – отозвался чей-то голос. – Но там никто не движется.
– Пошлите людей и проверьте, что с ним!
Тео включил быструю перемотку. Счетчик времени превратился в сплошную полосу, но картинка оставалась той же самой. Никаких движений. Гилкренски промотал минут десять, пока в комнате не появились двое людей, направивших ся к круглому отверстию в стене.
– Билл в порядке? – крикнул Гилкренски.
Один из техников повернулся лицом к камере.
– Что-то не пойму, – сказал он.
Гилкренски взорвался:
– Что вы не поймете? Идите туда и вытащите Билла!
У мужчины был недоуменный вид.
– В том-то и дело, сэр. Гробница пуста. Вся аппаратура словно растворилась в воздухе. И никаких следов мистера Маккарти. Он пропал!
Запись оборвалась, и на экране снова появилось лицо Марии.
– Мы обыскали всю пирамиду сверху донизу, – продолжал Гилкренски. – Спасатели проверили каждую трещину, каждую щель. Наружу вел только один выход, и там на каждом шагу стояли камеры. Он просто исчез внутри гробницы.
Джил Маккарти продолжала смотреть на экран, сгорбившись и прижав ко рту ладонь.
– О Боже! – выдохнула она. – Прости, Тео… я не могу!
Она вскочила с дивана и выбежала из комнаты.
На минуту наступило молчание. Потом «Минерва» спросила:
– Почему ты не сказал мисс Маккарти о временном сдвиге?
Гилкренски смотрел на дверь, за которой исчезла Джил.
– Потому что она реалист, как и ее отец, – ответил он. – Она бы в это не поверила. К тому же египтяне все равно не позволят мне вернуться в пирамиду и продолжить опыты… Честно говоря, я уже и сам себе почти не верю.
– Возможно, профессор Маккарти не умер, – напомнила «Минерва». – Полученные нами данные подтверждают теорию, согласно которой он просто переместился во времени по мосту Эйнштейна – Розена. Если мы воспроизведем исходные условия, то сможем вернуть его обратно. Почему ты не сказал об этом мисс Маккарти?
– После эксперимента я разговаривал со многими людьми, от египтологов до специалистов по квантовой физике, и все в один голос твердят, что это невозможно. Быть может, тело Билла действительно испарилось в той гробнице. Кто поверит человеку, который заявляет, что пирамида была построена для сворачивания пространственно-временной ткани? Никто!
– Но у тебя есть доказательства, – невозмутимо заметила «Минерва». – Модель самолета, которую сделал профессор Маккарти, обнаружили в Сахаре, и ее возраст насчитывает две тысячи лет. Она хранится в Каирском музее. А радиоактивный песок, который ты отправил в прошлое, постарел на целых четыре тысячелетия! Предоставь эти факты мисс Маккарти. Она ученый. Она поймет.
– Нет, Мария, – покачал головой Гилкренски. – Прежде всего она просто человек. И я тоже.
Он встал с дивана и направился к выходившим в сад дверям.
– Мне очень жаль, Джил, – сказал он.
Джил Маккарти вытерла слезы тыльной стороной ладони.
– Все в порядке, Тео. Просто у меня немного сдали нервы.
– Я понимаю, – кивнул Гилкренски, и несколько минут они сидели молча, глядя на сад и болотистые земли, простиравшиеся до самого моря.
– Значит, это правда, – сказала она наконец. – Он погиб.
Гилкренски вспомнил, что «Минерва» говорила ему о доказательствах. Все равно это только глупая мечта. И ничего больше.
– Да, – отозвался Тео. – Он погиб.
– Всплеск энергии. Наверное, он уничтожил все, что было в помещении. Ты сказал, что аппаратура тоже исчезла?
– Верно. Это единственное логическое объяснение.
– Я его обожала, – продолжала она, по-детски хлюпая носом. – Хотя он больше любил Энджи. Она была его первым ребенком, Мак – единственным сыном. А я – так, просто Джил. Поэтому я из кожи вон лезла, чтобы ему понравиться. Я даже поступила в летную школу, лишь бы он меня заметил. Свою пилотскую лицензию я получила ради него, да и за Гордона вышла замуж только потому, что хотела его задобрить.
– Да, я знаю. Пилот из НАСА.
– Но кажется, это не сработало.
– Нет. Билл говорил мне, что вы расстались. Мне очень жаль.
– Тео, обними меня, пожалуйста.
Гилкренски прижал ее к себе, и она положила голову ему на плечо. Ее снова стали душить слезы. Он чувствовал их горячие капли на своей руке.
– Прости, Тео. У меня вправду плохо с нервами.
– Все в порядке. Ты отлично держишься.
– Как ты пережил смерть Марии?
– Боюсь, я ее так и не пережил. Вот почему я поместил ее образ в свою машину. Твой отец говорил, что я спятил. Он хотел, чтобы я принял свое горе, оплакал его и забыл. Но я не смог. Я все время думаю о ней. Наверное, мне пора остановиться.
Джил выпрямилась и вытерла слезы рукавом рубашки.
– То же самое я часто говорю себе, – сказала она. – Мой отец был помешан на безопасности полетов. После того, как Энджи с детьми погибла в авиакатастрофе, он не мог думать ни о чем другом. Но тебе это было известно, правда? Поэтому ты взял его для разработки «Уисперера». Мы вложили в «Дедал» всю душу, чтобы больше никто не погибал из-за аварий.
– Знаю.
– А теперь газеты пишут, что «Дедал» опасен! У меня такое чувство, словно наши усилия пропали зря. Просто кровь кипит в жилах. Папа хотел спасать чужие жизни, а его пригвоздили к позорному столбу.
– Верно.
– Поэтому самое лучшее, что я могу сейчас сделать для папы, это доказать, что «Дедал» надежен и безопасен и что мы действительно построили что-то стоящее. Ради этого я готова оказать тебе любую помощь. Уверена, сам папа сделал бы то же самое. Разве нет?
Гилкренски взял ее за руку.
– Именно этим мы и занимались с ним в Каире. И для этого я прилетел сюда. Не считая того, что хотел поговорить с тобой.
– Тогда с чего мы начнем?
– Для начала надо спасти мою репутацию, которая еще больше подмочена после вчерашнего инцидента. Никто не верит, что я видел «летающую лодку» и что беспилотная ракета отправила ее на дно. Если я смогу найти обломки самолета, то не только докажу свои слова, но и прижму к стене «Гиббтек».
– Ты знаешь, где он упал? – спросила Джил.
– Конечно, компьютер все записал. Главное – достать подводную лодку.
Джил улыбнулась.
– "РКГ" принадлежит одна местная туристическая фирма, у которой найдется то, что тебе нужно, – сказала она. – Но человек, которого ты поставил во главе компании, очень на тебя зол.
– И кто же это?
– Мой брат.
Шофер затормозил на мощеном дворике перед главным входом – здесь еще дежурили несколько репортеров, – кивнул стоявшим у дверей швейцарам и, проехав зону коммерческой разгрузки, обогнул отель с обратной стороны. У бокового подъезда, прячась в тени тента, его ждала вооруженная охрана. Когда автомобиль остановился и распахнул заднюю дверцу, из отеля выскочил высокий мужчина в потертой кожаной куртке и торопливо нырнул в салон.
– Доброе утро, – сказал он, положив «Минерву» на диванчик из красной кожи. – Я доктор Теодор Гилкренски. Вы знаете, куда ехать?
Шофер слегка повернул голову. Это был плечистый верзила в девственно белой рубашке, туго обтягивавшей спину и грозившей разорваться на воротнике. Крепкий череп водителя щетинился солдатским ежиком. На его груди болтался пластиковый бедж с фамилией, глаза скрывали солнцезащитные очки.
– Профессор Маккарти обосновался в Титусвилле? – протянул он с акцентом исконного южанина. – Ну да, мне приходилось там бывать. Мое имя Рэндольф Стивенсон, сэр. Хотя все зовут меня Эр-Джей. С сегодняшнего дня я ваш личный телохранитель. Так что располагайтесь поудобней и наслаждайтесь путешествием.
Охрана у подъезда разделилась и села в два серо-голубых пикапа: один пристроился за «линкольном» сзади, а другой поехал впереди. Вся колонна выбралась на дорогу и распределилась по трем полосам широкого шоссе, которое, обогнув поля для гольфа, тянулось на восток к Билайн-экспрессвей.
Машин по пути было мало. Гилкренски созерцал сочные лужайки с ажурными высотками отелей и заправочные станции, оснащенные уличными автоматами с кубиками льда. Он увидел вывеску «Английские товары» и вспомнил о Джессике, которая трудилась сейчас в Лондоне.
Гилкренски оглянулся еще раз. Сзади на автостраду выкатил огромный черный лимузин. Он следовал за ними в отдалении.
– Вы его видите? – спросил Тео у Стивенсона, вспомнив про загадочную «влиятельную третью сторону», о которой говорил Кознер.
Стивенсон включил рацию. Он что-то забормотал в микрофон. Гилкренски обернулся и увидел, что один из охранников в задней машине оглядывается назад. Последовал обмен неразборчивыми фразами, и Стивенсон сказал:
– Не волнуйтесь, сэр. Парни считают, что за вами приглядывают федералы. Вы знаменитость, доктор Гилкренски. Вас даже показывали по телевизору. Вот они и прицепили к вам хвост.
– В лимузине?
– Да, это довольно странно. Но вам не о чем беспокоиться, сэр. Я поговорю с охраной, и они все узнают. Ну вот, смотрите! Он уже отстал. Наверное, понял, что мы его заметили.
Гилкренски расслабился и стал смотреть на гладкую равнину, однообразно скользившую вдоль прямого, как стрела, шоссе. Дома и гостиницы Орландо остались позади, и дорогу окружила глухая местность с болотами, топями и апельсиновыми рощицами. Машина охранников слегка притормозила у будки для сбора дорожных пошлин, проехала сквозь служебные ворота и снова набрала скорость. Гилкренски увидел, что владельцы других автомобилей смотрят на них с завистью. Он нажал кнопку и опустил оконное стекло.
– Простите, сэр, но если вы откроете окно, то не сможете воспользоваться всеми преимуществами этой машины.
– Вы имеете в виду кондиционер?
– Нет, пуленепробиваемое стекло.
– О, простите!
– Ничего страшного, просто не забывайте, кто вы и где находитесь. Ребята из Лондона рассказали мне о вас кое-что. Говорят, в Каире вам пришлось несладко?
– Можно и так сказать.
– Два телохранителя убиты, начальник охраны Кроуи контужен, четыре вертолета разрушено, а гостинице причинен ущерб на пару тысяч баксов. Так я слышал.
– Правильно слышали.
Стивенсон покачал головой и потянулся куда-то вниз.
– Здесь ничего такого не случится, сэр. Я в этом уверен. Машина надежно защищена от пуль, я и мои ребята работали в Секретной службе, а если будут какие-то проблемы, у каждого есть вот это…
Пистолет, который он показывал, выглядел почти игрушечным в его ручище.
– Девятимиллиметровый «Глок-17», – сказал он. – Самое надежное и безопасное оружие в мире. Застрахован от случайного нажатия на спусковой крючок, а стрелять можно хоть под водой. Между прочим, патроны для него я делаю сам. Так, на всякий случай.
– Похоже, вы много знаете об оружии.
– Это Америка, сэр. Здесь все много знают об оружии. Вот почему мы сидим в пуленепробиваемой машине.
Они подъезжали к «звездному побережью», и близость Космического центра Джона Ф. Кеннеди сказывалась уже повсюду. Придорожные закусочные носили названия «Аполло-бургер», «Ресторан „Орбита“» или «Космомаркет».
– Почти приехали, – сказал Стивенсон и свернул с шоссе на северо-восток, в сторону Титусвилла.
Гилкренски взглянул назад. Черный лимузин повернул за ними.
– Вы не увлекаетесь серфингом, сэр? Здесь отличные пляжи. Чуть подальше, в Кокоу, крупнейший в мире магазин серфинговой экипировки. Но, по правде сказать, море сейчас холодновато.
– Не волнуйтесь. Я и вода – вещи несовместимые.
– Понятно, сэр. Ну вот мы и на месте.
«Линкольн» проследовал за машиной сопровождения, проехал по мосту над небольшим каналом и оказался возле длинного бунгало. Под навесом стоял белый двухместный седан с флоридскими номерами.
– "Додж-челленджер", – хмыкнул Стивенсон. – У меня до женитьбы был такой же. Крутая тачка.
Он остановил «линкольн» и держал руку на «глоке», пока их не окружили машины сопровождения. Потом открыл дверцу, убрал пистолет в кобуру и выпустил Гилкренски. Четыре охранника стали вокруг него.
– Вы узнали, кто за нами ехал? – спросил Тео.
– Мы попросили местных копов проверить по своей базе, – ответил водитель задней машины. – Они с нами свяжутся.
– Хорошо. Профессор Маккарти был моим добрым другом. Мне надо о многом поговорить с его семьей.
– Дом мы осмотрели, с ним все в порядке, – сказал Стивенсон. – Вас уже ждут. А мы побудем здесь и не сдвинемся с места, пока вы не вернетесь.
– Спасибо.
Деревянное крыльцо бунгало добела выгорело на солнце. Оглядевшись по сторонам, Гилкренски не увидел ничего, кроме болот и дикой зелени. Только вдалеке над бескрайней синевой моря возвышались ангары и мачты Космического центра.
– Отсюда хорошо следить за стартами ракет.
В дверях дома стояла невысокая женщина лет шестидесяти в фартуке, надетом поверх халата. У нее были небесно-голубые глаза и стального цвета волосы, собранные в тугой пучок.
– Добро пожаловать, сэр. Меня зовут Тесса, я присматриваю за домом. Мисс Маккарти вас ждет. Сейчас она говорит по телефону. Вам приготовить кофе? Или чашечку чая?
– Лучше кофе. Спасибо.
Женщина пригласила Тео в прихожую, где после улицы было довольно темно, и провела в рабочий кабинет Билла Маккарти. Все стены в комнате были увешаны его снимками времен работы в НАСА: Билл с группой астронавтов – Гриссомом, Шепардом и Армстронгом, Билл в Центре управления полетами вместе с Базом Олдрином, Билл рядом с первым лунным модулем, Билл в кампусе МТИ[10], Билл с женой на базе «РКГ» в Орландо, Билл на вечеринке, посвященной первому полету «Уисперера» в Хитроу.
На комоде из темного дуба стоял ряд семейных фото. Билл с двумя дочками, Энджи и Джил, – обе сидят у него на коленях в выпускных платьях и шапочках с квадратным верхом и серьезно смотрят в объектив. Билл играет с внуками в песке на пляже в Кокоу. Ближе к концу разместилась фотография поменьше, в серебряной оправе: Билл на свадьбе Тео в Корке, в правой руке бокал шампанского, левая у друга на плече, лицо довольное и немного пьяное. Гилкренски положил «Минерву» на стол, взял карточку и стал ее разглядывать. По другую сторону от Билла Маккарти, обняв Билла за талию и сияя счастливой улыбкой, стояла его жена Мария. Тео провел пальцем по поверхности снимка, вспоминая события того дня… Мария, вся в белом, стоит на ярком солнце, которое превращает ее волосы в огонь… Она смеется, танцует, веселится… еще живая, полная любви…
Двойная дверь в гостиную широко открылась.
– Наверное, ты очень по ней скучаешь.
Гилкренски вздрогнул и поставил фотографию на место. В проеме спиной к солнцу стояла высокая темно-русая женщина в джинсах и простой рубашке. Она выглядела стройной и подтянутой. Ее смуглое лицо почти светилось в полутемной комнате.
– Джил? Джил Маккарти?
Женщина улыбнулась и шагнула в кабинет. Она взглянула на Тео ясными серыми глазами. В гордой форме вздернутого носа и уверенной линии губ многое напоминало ее отца.
– Как дела, Тео? Давно не виделись.
Джил подошла к Гилкренски, и они обнялись. На секунду наступило молчание. Потом она сказала:
– Ты смотрел фотографии, я тебе помешала. Извини.
Гилкренски отступил на шаг, чтобы рассмотреть ее получше. Воспоминания замелькали у него перед глазами, словно картинки на стене: Джил – строгая и застенчивая аспирантка МТИ; Джил на его свадьбе в Корке, чуть-чуть неловкая в своем красивом платье; Джил на похоронах своей сестры в Бостоне, пытается справиться со слезами… и теперь Джил в его объятиях, прекрасная женщина в расцвете сил.
– Прости, что не пришел вчера на панихиду, – сказал Тео. – Когда я прилетел в Орландо, меня обступила целая толпа журналистов. Я боялся, что они потащатся за мной в церковь. Вряд ли это понравилось бы вашей семье.
Джил кивнула:
– Хорошо, что тебя не было. Многие из моих родных до сих пор не могут свыкнуться с мыслью, что папа просто «исчез». Вся эта история их ужасно бесит. Мой брат Мак даже собирается подать на тебя в суд. Если бы ты появился вчера с кучей репортеров, это только подлило бы масла в огонь.
– Ну а ты? У тебя какое мнение?
Джил Маккарти скрестила руки на груди.
– Я любила своего отца, Тео. И я хочу знать, что произошло. Расскажи мне о том, что случилось в Каире, а потом уже решим, какое у меня мнение.
– Можно присесть? Я хочу тебе кое-что показать.
– Конечно.
Гилкренски взял со стола «Минерву» и переложил ее на кофейный столик.
– Мы с твоим отцом были в Египте, – сказал он. – Произошла авария «Уисперера», и пилот заявил, что во всем виноват автопилот «Дедал». Ты что-нибудь слышала об этом?
– Разумеется. Я помогала папе в проектировании этого самолета, да и самого «Дедала» тоже. Мы даже хотели вместе отправиться в Каир, чтобы выяснить причины катастрофы. Кто знает, если бы я тогда полетела, возможно, все было бы по-другому…
– Я очень ценил твоего отца. В МТИ он научил меня большей части того, что я знаю о самолетостроении. Если кто-то мог решить эту проблему, то только он.
– Знаю, – кивнула Джил. – Он тебя тоже высоко ценил. Ты всегда был его любимым учеником. Он был просто счастлив, когда ты привлек его к созданию «Уисперера».
– Так вот, Билл и я обнаружили, что датчик низких высот в «Дедале» сработал слишком рано из-за воздействия какого-то природного излучения. Наверное, это прозвучит довольно дико, но у меня есть теория, что Великая пирамида построена в виде некой огромной линзы, которая фокусирует земную энергию точно так же, как стеклянные линзы собирают вместе солнечные лучи. Билл не разделял моих взглядов. Он считал, что должно существовать какое-то другое, более рациональное объяснение.
– Папа был реалистом, – заметила Джил. – Как и я. Он научил меня не верить ничему, что не имеет научных доказательств.
– Да, но потом мы нашли в пирамиде новое помещение, назначение которого никто не мог объяснить. А дальше случилось вот что…
Гилкренски откинул крышку компьютера.
– Это «Минерва-3000», – сказал он, – новое устройство искусственного интеллекта, над которым я работал после смерти Марии. Билл, наверное, рассказывал тебе о его интерфейсе. Я… не знаю, правильно ли я поступил. Возможно, мое горе оказалось слишком сильным.
На экране компьютера появилось улыбающееся лицо Марии.
– Доброе утро, мисс Маккарти, – сказала она. – Добро пожаловать в «Минерву-3000».
Джил нахмурилась:
– Ты это хотел мне показать?
– Нет. Совсем нет. Ты сказала, что должна узнать о том, что произошло в Каире. Это я и хочу тебе продемонстрировать. У меня есть запись, сделанная во время эксперимента с видеокамеры, которая находилась недалеко от твоего отца. Будешь смотреть?
Джил Маккарти кивнула.
– Да, – сказала она. – Показывай.
– Мария?
Лицо Марии свернулось в маленькое окошко вверху экрана, и на мониторе появилось изображение усыпальницы царицы в пирамиде Хеопса. Пол в помещении густо покрывали шнуры и кабели, уходившие одним концом куда-то в темноту, а другим стекавшиеся к большому круглому отверстию в дальней части комнаты. В нижнем углу картинки менялись цифры, отсчитывавшие дату и время съемки.
– Мы пытались замерить уровень неизвестной энергии, которую обнаружили в центре пирамиды, – сказал Гилкренски. – Билл установил датчики в золотой гробнице, и я начал эксперимент, попросив его отойти подальше от аппаратуры. Вот что произошло потом. Мария, ты можешь включить нам звук?
Из динамиков «Минервы» Гилкренски услышал собственный голос:
– Я начну с самого низкого уровня. Проверим, насколько чувствительны сенсоры. Что-нибудь не так?
Билл Маккарти направился к отверстию в стене.
– Билл! Ты что делаешь?
– Я оставил там свою модель, Тео. Хочу забрать ее оттуда, пока все не началось.
– Забудь об этом, Билл! Осталось всего три минуты!
Но Билл Маккарти уже стоял возле проема и заглядывал внутрь гробницы.
– Он вошел и забрал деревянную модель, над которой работал в последнее время, – объяснил Тео. – Это был новый прототип самолета, и он не хотел его потерять.
Запись в «Минерве» спросила голосом Гилкренски:
– Сколько осталось до подачи импульса?
– Одна минута сорок пять секунд, – ответила машина.
– Мы можем прервать эксперимент?
– Голографический дисплей уже активизировал феномен, Тео, теперь он вне нашего контроля. Нам остается только наблюдать.
На экране компьютера снова появился Билл Маккарти – он вылезал из узкого отверстия в стене. Подхватив лежавший на полу пиджак, Билл бросился к выходу. Потом он упал. Джил ахнула и прижала ладонь ко рту.
– Я пытался его вытащить до начала опыта, – сказал Тео. – Но никого не оказалось рядом.
Билл Маккарти встал с пола. Он оглянулся на круглое отверстие. Весь проем заполнило странным теплым светом, который как бы всасывал в себя все находившееся в комнате. Секунду Билл стоял в оцепенении, потом медленно двинулся с места, словно человек, увидевший вдалеке своего друга, шагнул в дыру и исчез внутри.
Эфир наполнился звуками и голосами.
– Он вошел в гробницу! – крикнул Гилкренски. – Билл, уходи оттуда! Кто-нибудь меня слышит? Мы можем посмотреть, что за стеной?
– Энергия зашкаливает, – объявил компьютер. – Импульс вышел за предельные значения.
– Боже, вы посмотрите на эти цифры! Странно, что мы…
На экране замелькали помехи. Вместо голосов послышалось ровное шипение. Только цифры внизу продолжали отсчитывать время.
Гилкренски спросил:
– Билл?
– Камеры в усыпальнице царицы опять работают, – отозвался чей-то голос. – Но там никто не движется.
– Пошлите людей и проверьте, что с ним!
Тео включил быструю перемотку. Счетчик времени превратился в сплошную полосу, но картинка оставалась той же самой. Никаких движений. Гилкренски промотал минут десять, пока в комнате не появились двое людей, направивших ся к круглому отверстию в стене.
– Билл в порядке? – крикнул Гилкренски.
Один из техников повернулся лицом к камере.
– Что-то не пойму, – сказал он.
Гилкренски взорвался:
– Что вы не поймете? Идите туда и вытащите Билла!
У мужчины был недоуменный вид.
– В том-то и дело, сэр. Гробница пуста. Вся аппаратура словно растворилась в воздухе. И никаких следов мистера Маккарти. Он пропал!
Запись оборвалась, и на экране снова появилось лицо Марии.
– Мы обыскали всю пирамиду сверху донизу, – продолжал Гилкренски. – Спасатели проверили каждую трещину, каждую щель. Наружу вел только один выход, и там на каждом шагу стояли камеры. Он просто исчез внутри гробницы.
Джил Маккарти продолжала смотреть на экран, сгорбившись и прижав ко рту ладонь.
– О Боже! – выдохнула она. – Прости, Тео… я не могу!
Она вскочила с дивана и выбежала из комнаты.
На минуту наступило молчание. Потом «Минерва» спросила:
– Почему ты не сказал мисс Маккарти о временном сдвиге?
Гилкренски смотрел на дверь, за которой исчезла Джил.
– Потому что она реалист, как и ее отец, – ответил он. – Она бы в это не поверила. К тому же египтяне все равно не позволят мне вернуться в пирамиду и продолжить опыты… Честно говоря, я уже и сам себе почти не верю.
– Возможно, профессор Маккарти не умер, – напомнила «Минерва». – Полученные нами данные подтверждают теорию, согласно которой он просто переместился во времени по мосту Эйнштейна – Розена. Если мы воспроизведем исходные условия, то сможем вернуть его обратно. Почему ты не сказал об этом мисс Маккарти?
– После эксперимента я разговаривал со многими людьми, от египтологов до специалистов по квантовой физике, и все в один голос твердят, что это невозможно. Быть может, тело Билла действительно испарилось в той гробнице. Кто поверит человеку, который заявляет, что пирамида была построена для сворачивания пространственно-временной ткани? Никто!
– Но у тебя есть доказательства, – невозмутимо заметила «Минерва». – Модель самолета, которую сделал профессор Маккарти, обнаружили в Сахаре, и ее возраст насчитывает две тысячи лет. Она хранится в Каирском музее. А радиоактивный песок, который ты отправил в прошлое, постарел на целых четыре тысячелетия! Предоставь эти факты мисс Маккарти. Она ученый. Она поймет.
– Нет, Мария, – покачал головой Гилкренски. – Прежде всего она просто человек. И я тоже.
Он встал с дивана и направился к выходившим в сад дверям.
* * *
Джил сидела на скамейке под деревом и тихо всхлипывала. Гилкренски постоял рядом, не зная, что делать дальше, потом тоже сел.– Мне очень жаль, Джил, – сказал он.
Джил Маккарти вытерла слезы тыльной стороной ладони.
– Все в порядке, Тео. Просто у меня немного сдали нервы.
– Я понимаю, – кивнул Гилкренски, и несколько минут они сидели молча, глядя на сад и болотистые земли, простиравшиеся до самого моря.
– Значит, это правда, – сказала она наконец. – Он погиб.
Гилкренски вспомнил, что «Минерва» говорила ему о доказательствах. Все равно это только глупая мечта. И ничего больше.
– Да, – отозвался Тео. – Он погиб.
– Всплеск энергии. Наверное, он уничтожил все, что было в помещении. Ты сказал, что аппаратура тоже исчезла?
– Верно. Это единственное логическое объяснение.
– Я его обожала, – продолжала она, по-детски хлюпая носом. – Хотя он больше любил Энджи. Она была его первым ребенком, Мак – единственным сыном. А я – так, просто Джил. Поэтому я из кожи вон лезла, чтобы ему понравиться. Я даже поступила в летную школу, лишь бы он меня заметил. Свою пилотскую лицензию я получила ради него, да и за Гордона вышла замуж только потому, что хотела его задобрить.
– Да, я знаю. Пилот из НАСА.
– Но кажется, это не сработало.
– Нет. Билл говорил мне, что вы расстались. Мне очень жаль.
– Тео, обними меня, пожалуйста.
Гилкренски прижал ее к себе, и она положила голову ему на плечо. Ее снова стали душить слезы. Он чувствовал их горячие капли на своей руке.
– Прости, Тео. У меня вправду плохо с нервами.
– Все в порядке. Ты отлично держишься.
– Как ты пережил смерть Марии?
– Боюсь, я ее так и не пережил. Вот почему я поместил ее образ в свою машину. Твой отец говорил, что я спятил. Он хотел, чтобы я принял свое горе, оплакал его и забыл. Но я не смог. Я все время думаю о ней. Наверное, мне пора остановиться.
Джил выпрямилась и вытерла слезы рукавом рубашки.
– То же самое я часто говорю себе, – сказала она. – Мой отец был помешан на безопасности полетов. После того, как Энджи с детьми погибла в авиакатастрофе, он не мог думать ни о чем другом. Но тебе это было известно, правда? Поэтому ты взял его для разработки «Уисперера». Мы вложили в «Дедал» всю душу, чтобы больше никто не погибал из-за аварий.
– Знаю.
– А теперь газеты пишут, что «Дедал» опасен! У меня такое чувство, словно наши усилия пропали зря. Просто кровь кипит в жилах. Папа хотел спасать чужие жизни, а его пригвоздили к позорному столбу.
– Верно.
– Поэтому самое лучшее, что я могу сейчас сделать для папы, это доказать, что «Дедал» надежен и безопасен и что мы действительно построили что-то стоящее. Ради этого я готова оказать тебе любую помощь. Уверена, сам папа сделал бы то же самое. Разве нет?
Гилкренски взял ее за руку.
– Именно этим мы и занимались с ним в Каире. И для этого я прилетел сюда. Не считая того, что хотел поговорить с тобой.
– Тогда с чего мы начнем?
– Для начала надо спасти мою репутацию, которая еще больше подмочена после вчерашнего инцидента. Никто не верит, что я видел «летающую лодку» и что беспилотная ракета отправила ее на дно. Если я смогу найти обломки самолета, то не только докажу свои слова, но и прижму к стене «Гиббтек».
– Ты знаешь, где он упал? – спросила Джил.
– Конечно, компьютер все записал. Главное – достать подводную лодку.
Джил улыбнулась.
– "РКГ" принадлежит одна местная туристическая фирма, у которой найдется то, что тебе нужно, – сказала она. – Но человек, которого ты поставил во главе компании, очень на тебя зол.
– И кто же это?
– Мой брат.
17
Деловые отношения
В Сан-Франциско шел дождь. Крупные капли размером со шмеля колотили по окнам роскошного особняка на склоне горы Тамалпас и ручьями струились по стеклу. Милтон Хакер смотрел на мутные потоки, все еще слыша в ушах гудение реактивных двигателей и с трудом удерживаясь от желания наброситься на человека, сидевшего на другом конце стола.
– Черт возьми, Милт, на этот раз ты провалил все дело, – ноющим голосом говорил Джерри Гибб. Развалившись на плюшевом диване, он без конца запускал руку в пакет с бисквитами и прикладывался к стакану молока.
Хакер знал все повадки шефа наизусть. Гибб изображал крутого парня, пытаясь делать вид, что у него все под контролем, а неудача во Флориде – исключительно вина Хакера. Чтобы успокоиться, менеджер «Гиббтек» сделал глубокий вдох и стал разглядывать толстую шею Джерри с хладнокровием ученого, изучающего жирного жука. Интересно, как он дошел до такой жизни? Почему этот молокосос с суперэффектной женой и огромным состоянием, равным годовому бюджету небольшой страны, ведет себя, как обиженный мальчишка?
Хакер, обладавший железным прессом и легко отжимавшийся на одной руке, скользнул взглядом по обрюзгшему телу Гибба и почувствовал тошноту. Он следил, как Джерри тянет за очередным бисквитом свою пухлую, как у ребенка, руку.
– Да, мистер Гибб.
– Мой отец был прав, – продолжал Джерри с набитым ртом. – Если собака нагадила на ковер, надо тыкать ее носом. Вот и я хочу ткнуть тебя носом в твое дерьмо. Ты облажался, Милт.
– Да, мистер Гибб.
Хакер мысленно упражнялся в счете, перебирая все известные ему способы убийства человека голыми руками. Но контроль превыше всего. Тут Гибб абсолютно прав.
– Не думаю, что ситуация так уж плоха, мистер Гибб, – продолжал он спокойным тоном. – Мы знаем, что Гилкренски проводил в воздухе какие-то исследования с использованием бортовой аппаратуры, которая вполне могла подействовать на «Ястреб». Это позволит нам отрицать свою вину и даже переложить ее на плечи «РКГ». Если все сложится удачно, мы заставим Гилкренски отозвать свой иск о краже интеллектуальной собственности в обмен на прекращение дела против его компании. В любом случае те несколько миллионов, которые мы потеряли на «Ястребе», были очень выгодным вложением.
– Черт возьми, Милт, на этот раз ты провалил все дело, – ноющим голосом говорил Джерри Гибб. Развалившись на плюшевом диване, он без конца запускал руку в пакет с бисквитами и прикладывался к стакану молока.
Хакер знал все повадки шефа наизусть. Гибб изображал крутого парня, пытаясь делать вид, что у него все под контролем, а неудача во Флориде – исключительно вина Хакера. Чтобы успокоиться, менеджер «Гиббтек» сделал глубокий вдох и стал разглядывать толстую шею Джерри с хладнокровием ученого, изучающего жирного жука. Интересно, как он дошел до такой жизни? Почему этот молокосос с суперэффектной женой и огромным состоянием, равным годовому бюджету небольшой страны, ведет себя, как обиженный мальчишка?
Хакер, обладавший железным прессом и легко отжимавшийся на одной руке, скользнул взглядом по обрюзгшему телу Гибба и почувствовал тошноту. Он следил, как Джерри тянет за очередным бисквитом свою пухлую, как у ребенка, руку.
– Да, мистер Гибб.
– Мой отец был прав, – продолжал Джерри с набитым ртом. – Если собака нагадила на ковер, надо тыкать ее носом. Вот и я хочу ткнуть тебя носом в твое дерьмо. Ты облажался, Милт.
– Да, мистер Гибб.
Хакер мысленно упражнялся в счете, перебирая все известные ему способы убийства человека голыми руками. Но контроль превыше всего. Тут Гибб абсолютно прав.
– Не думаю, что ситуация так уж плоха, мистер Гибб, – продолжал он спокойным тоном. – Мы знаем, что Гилкренски проводил в воздухе какие-то исследования с использованием бортовой аппаратуры, которая вполне могла подействовать на «Ястреб». Это позволит нам отрицать свою вину и даже переложить ее на плечи «РКГ». Если все сложится удачно, мы заставим Гилкренски отозвать свой иск о краже интеллектуальной собственности в обмен на прекращение дела против его компании. В любом случае те несколько миллионов, которые мы потеряли на «Ястребе», были очень выгодным вложением.