вкладышем из спального мешка. Рубинин. Каждый сам по себе. Сосредоточенные,
слитные с природой люди, забравшиеся в буйное цветение весеннего Севера и
сами как полярные цветы.
На левом берегу - высокий снежный обрыв. Отколовшиеся от него глыбы
айсбергами высятся в реке. Течение тихое - плес. Река не подтачивает, не
размывает снежные глыбы, а дает им спокойно и не торопясь умирать от солнца.
Слабый северозападный ветер, и солнце такое яркое, что даже непонятно,
почему с нависающих снежных берегов не льет ручьями. Почему эти айсберги так
гордо торчат посреди реки, а не оседают с шипением в воду? Семь утра-вот в
чем дело. Солнце яркое, но оно лишь недавно вывалилось из-за гор и еще не
успело разогреть снег, сопротивляющийся солнцу своей невинной белизной.
Отвалившись, видимо, в неустойчивое полуденное время, снежные глыбы
образовали тоннели, своды. Мы проплываем по извилистым узким проливам между
этими айсбергами и снежными обрывами и опасливо царапаем веслами по их
гладким зеледенелым бокам. В тоннели и под ледяные козырьки нас загоняет
Петр. Он вошел в очередной кинематографический раж и готов истратить на эти
айсберги всю оставшуюся пленку. И грех не истратить. Такое бывает не часто.
Перед тем как заплыть под нависающие льдины и в узкие проходы между
наклонными снежными глыбами, мы их проверяем. Гена складывает руки трубой и
громко кричит: "Гоп!", полагая, что именно от такого звука должны рушиться
неустойчивые горы. Ледяные глыбы стоят неподвижно. Тогда мы въезжаем внутрь
и плывем, отталкиваясь от их боков то веслами, то руками. Или сидим
неподвижно, повинуясь слабому течению, и слушаем в ледяной тишине редкий
стук капель по воде и жужжание кинокамеры.
Окончив съемки в одном нагромождении снега и льда, мы не спеша плывем
дальше.
Мы плывем и говорим о много дикости этой реки, Большой Лагорты. Вначале
- быстрая, узкая, вся в мелях. Затем - глубокая, извилистая, исполосованная
ледовыми мостами и заторами. И вот теперь - в снежных обрывах, утыканная
грузными белыми глыбами. Что-то будет еще?..
А что-то будет. Мы слышим гул. Река поворачивает влево и упирается в
снежный обрыв. Перед обрывом видно мелькание. Волны. Справа искрится на
солнце плоская наледь. Река наплывает на нее и разливается блинами, как
жидкое тесто на сковородке. Еще правее тоже бурлит. Там поток устремляется в
широкий желоб, прорезающий наледь вкось. Неужели опять пойдут такие наледи,
какие попадались нам до Урала?..
Деев с Юрой выскочили впереди нас. Они бросили грести и плывут, вытянув
шеи, как гуси. Затем, что-то увидев, начинают яростно табанить, но
удержаться на течении не могут - их сносит туда, где буруны. А вдруг там
непроходимый порог? Или начинается глубокое и извилистое русло в наледи,
которое заведет их в ледяную пещеру...
- Вправо! Выбрасывайтесь на лед!
Второе гидрометеорологическое отступление. В основном о наледях
Удивительная штука - наледи. Там, где они появились, могут наблюдаться
одновременно, казалось бы, несовместимые явления. Сорок градусов мороза - и
затопленная водой долина реки. Тридцать пять жары - и ледяные поля.
Эти внушительные и странные фокусы природы давно подмечали и описывали
исследователи Севера. Но они долго не могли установить причины возникновения
наледей. Споры не все прояснили и до сих пор, но теперь среди мерзлотоведов
уже есть единодушное мнение (изложенное, например, в "Краткой географической
энциклопедии"), что наледь - это "ледяное тело, образовавшееся при
замерзании поверхностной (речной) или подземной воды, излившейся на
поверхность земли или в подпочву в результате промерзания водоема или
водоносного горизонта".
Наледи бывают разные.
Речные наледи. В сильные морозы и на участках с подходящей формой русла
они могут образовываться в течение всей зимы. От морозов происходит
утолщение льда и стеснение "живого сечения" потока, и тогда он, стараясь
вырваться из ледяных тисков, образует во льду трещины, через которые вода
выливается, растекается и намерзает сверху слоями. При этом стиснутый в
русле поток сначала приподнимает лед и появляются бугры, вытянутые по
течению, затем, при увеличении давления в потоке, на бугре этом возникают
трещины и может даже произойти ледовый взрыв. Речные наледи образуются
главным образом на перекатах или на широких и мелких участках реки, где она
во время затяжных морозов может промерзнуть до дна. Возникают наледи также в
местах резкого изменения уклона реки, например на водопадах. Зимой на многих
северных речках из-за уменьшения их грунтового питания резко падает расход
воды, и мощный в летнее время водопад стекает "дамскими слезами" по скалам.
"Слезы" эти, намерзая друг на друга, и образуют висячие наледи - ледопады.
Благоприятные условия для появления наледей и на открытых пространствах
горных тундр Крайнего Севера, где на некоторых участках рек сильный ветер
сдувает снег, снимая таким образом с них "шубу".
Ключевые наледи - дети ключей и родников. Постоянные глубинные струи
зимой не промерзают и стремятся выбраться на поверхность земли своими
привычными выходами, родниками. И когда в морозы эти выходы затыкаются
ледовыми пробками, струи их выталкивают и упрямо лезут наружу, чтобы там, на
морозе, замерзнуть, растекаясь по ледяному бугру. И так всю зиму. Тут уж не
помогает утепляющий слой снега - родник все равно действует, пропитывает
водой снежную крышу, все это замерзает, сдерживая напирающую снизу воду, но
та набирается сил и, разрывая оковы, снова выходит наружу. Ключевых наледей
много в Якутии и по всей Восточной Сибири. Однако встречаются они не только
на Севере и Востоке страны, но и в средней полосе. Большая ключевая наледь
образовалась, например, в 1957 году в Подмосковье, в Раменском районе.
Грунтовые наледи. Они образуются в местах наиболее активного выхода
грунтовых вод - на резких переломах верхних земных слоев, на естественных
или созданных человеком срезах водоносного горизонта. Возникают они также
внутри земли, без выхода на поверхность, проявляя себя лишь большими
буграми. Многолетние наледные бугры в Якутии называются булгунняхами.
Грунтовые наледи встречаются в основном в районах с большим и подвижным
слоем мерзлоты - на Крайнем Севере и на востоке страны.
Кроме трех основных видов наледей бывают и другие, небольшие по
величине. Например, наледи, возникающие при таянии снега зимой (от солнца
или в оттепель). Водосточная труба, забитая льдом, тоже наледь.
Наледи, переставшие расти, называются мертвыми, еще живые - мокрыми.
Наледи бывают наземные и подземные. Наконец, наледи могут быть сезонными и
многолетними; последние, не успевая полностью растаять до следующей зимы,
накапливают лед годами.
В своем движении и росте наледи способны на всевозможные, главным
образом неприятные, проделки.
Три страны в мире страдают от наледей - СССР, США (в штате Аляска) и
Канада. Одно из наиболее известных мест, где наледи натворили немало зла -
знаменитая на востоке нашей страны дорога АЯМ - Амуро-Якутская магистраль.
Построен АЯМ был в 20-х годах, когда на Алдане открыли богатые россыпи
золота. Но з первый же год эксплуатации дороги выяснилось, что зимой
автомобильное движение по ней почти невозможно. Здешние наледи объявили
дорожникам войну, которая порой смахивала на настоящую.
Вот одна из сводок об этой войне:
"28 марта 1928 года произошел взрыв наледного бугра на реке Онон вблизи
зимовья Онон (АЯМ). При взрыве были разбросаны в стороны глыбы льда длиной
до 19 м, шириной до 5 м, толщиной до 2 м. Некоторые глыбы (самые массивные)
отнесло потоком хлынувшей из кургана воды более чем на 120 м. Ледяные глыбы
за несколько секунд сострогали небольшой мост, оставив на месте моста
обрывки вмерзших в землю бревен. В момент взрыва был сильный гул,
напоминающий пушечный выстрел. Вода разлилась полосой в 5 км длиной и 75 м
шириной. Льдины неслись в потоке поверх льда с грохотом железнодорожного
поезда".
Это была шумная диверсия природы. Но часто на том же АЯМе наледи
причиняли неприятности, не стараясь привлекать всеобщее внимание, а действуя
тихой сапой. Сползая со склонов, они переплывали дорогу длинными ледовыми
языками и на долгий срок останавливали автомобильное движение.
Иногда лее наледи занимались просто озорством.
В дорожном поселке на АЯМе жители в одно прекрасное утро проснулись, а
выйти на улицу не могут - за ночь все двери домов и даже ставни затопило
внезапно нагрянувшей наледью.
В другом селении наледь расползлась по двору дома, появившись из-под
опрокинутой бочки: земля под ней не промерзла, и грунтовые воды нашли там
себе лазейку наружу.
Наступление наледей на поселки не редкость. На Северном Урале и в
Горной Шории, например, наледи неоднократно затапливали селения, поглощая
при этом своей холодной лавой гаражи, мастерские, жилые дома. В 1898 году в
Забайкалье, на реке Бодайбо, в районе богатого Захарьевского прииска,
всплывший и забивший все русло донный лед образовал плотину, вокруг которой
затем возникла большая наледь. Вызванный всем этим зимний разлив реки
затопил значительную часть прииска, из-за чего добыча золота уменьшилась
вдвое.
На совести у наледей не только машины, здания, золото, но, видимо, и
немало человеческих жизней. Вспомним рассказ Джека Лондона "Костер". Человек
с рыжей бородой в пятидесятиградусный мороз брел по ручью Гендерсона и
провалился в запорошенную снегом наледь. Промочив в ней ноги, он не смог
отогреться и замерз.
В 30-х годах наледи регулярно образовывались в тоннелях на Амурской
железной дороге. Чтобы тоннели не заплыли ледяной лавой совсем, лед
приходилось регулярно скалывать и вывозить; при этом стоимость работ за зиму
достигала нескольких тысяч рублей. В конце концов дело дошло до того, что с
обоих концов тоннелей стали делать ворота, которые открывали лишь перед
самым поездом.
Немало хлопот доставляют наледи и на сплавных реках севера и востока
страны. Они перегораживают реки на перекатах, и для того, чтобы весной, по
большой воде, начать сплав леса, приходится прорубать в наледях широкие
канавы.
Справедливости ради следует все же сказать, что наледи иногда приносят
и пользу. На тех же сплавных реках. Когда они образуются в самых верховьях
и, медленно стаивая, значительную часть лета поддерживают достаточный для
сплава леса уровень воды в реке. Заметив это, сплавщики разработали простой
и дешевый способ намораживания ледовых плотин и сами стали создавать
верховые искусственные наледи. Понятно, что такие наледи могут
использоваться и для улучшения летнего водоснабжения поселков и промышленных
объектов.
Способы борьбы с наледями и способы предупреждения их образования так
же разнообразны, как и сами наледи.
Один из наиболее действенных и своеобразных способов разработал инженер
Петров, в конце 20-х годов вступивший в многолетнюю схватку с наледями АЯМа.
Он попробовал наледь останавливать наледью же.
Как это уже не раз бывало в истории научных открытий, возникновение
счастливой мысли обязано случайности.
Дорожный сторож пункта Китаянка возил к своему дому на санях дрова из
леса и постепенно накатал поперек ключа плотную ленту снежной дороги, под
которой почва промерзла глубже, чем рядом, под рыхлым снегом. И вот
сползавшая по ключу наледь, словно змея перед волосяной веревкой,
остановилась у этой дороги. Остановилась и, горбатясь буграми, стала расти
вверх, но через дорогу не пошла. Этот случай натолкнул Петрова на мысль о
создании на пути наледей мерзлотных поясов - очищенных от снега канав,
способных вызывать глубокое промерзание грунта и появление искусственных
наледей.
Мерзлотные пояса на АЯМе стали создаваться также и по берегам, возле
мостов - таким образом было обеспечено регулярное движение транспорта по
этой важной дороге.
Возникновению речных наледей в свое время пытались помешать и другими,
не менее экзотическими способами.
В 1915 году под Томском на расстоянии ста метров от одного из мостов в
прорубях были установлены сорок чугунных котлов и в самую стужу в них
четверо суток горели костры. Наледь у моста не образовалась.
На североамериканской автостраде Алкан (Аляска - Канада) образование
наледей предотвращается при помощи расположенного вдоль дороги парового
отопления. Там же, где наледи все-таки появляются или спускаются со склонов
на дорогу, их растапливают огнеметами, расходующими на это огромное
количество нефти.
Однако наледи, причиняющие столько хлопот людям в северных районах
земного шара, карлики по сравнению с самыми большими наледями, существующими
в природе. К счастью, эти ледовые исполины живут в безлюдных районах.
Крупнейшие в мире наледи являются ключевыми и находятся в верховьях Яны
и Индигирки. (Их называют там "тары ны".)
Начало исследованиям крупных тарынов было положено петербургским
географом Майделем во время его путешествия по северо-восточной Якутии в
1868-1870 годах. Тогда он обнаружил Кыра-Нехаранский тарын площадью около
двадцати пяти квадратных километров и с толщиной льда до пяти метров. После
этого на картах появился еще ряд гигантских тарынов. А самая крупная в мире
наледь, Улахан-Тарын, была открыта совсем недавно, в 1931 году, экспедицией
Наркомвода. Это была, пожалуй, одна из последних великих географических
находок в истории изучения поверхности нашей планеты. Улахан-Тарын находится
на реке Моме в ста пятидесяти километрах от ее впадения в Индигирку.
Растаивает эта наледь полностью лишь в конце лета и то не каждый год.
Размеры ее внушительные - длина двадцать шесть километров, ширина - до
восьми километров, площадь - сто восемьдесят квадратных километров, объем
льда - пятьсот миллионов кубометров. Одной такой наледи хватило бы, чтобы
снабжать водой в течение года жителей города с населением в три миллиона
человек.
Кстати, в некоторых поселках Крайнего Севера, например на побережье
Чукотки, водоснабжение зимой так и производится - с помощью льда. Специально
подготовленные ямы - копани - с осени заливают водой; зимой они промерзают
до дна, образуя таким образом ледяные водохранилища. Из этих искусственных
наледей затем выпиливаются куски льда и складываются возле домов. И лежат
запасы пресной воды, как дрова, до весны.
До гигантских тарынов пила пока не добралась и, очевидно, в районах,
богатых реками, доберется не скоро, но, когда необходимость в них появится,
надо надеяться, что хоть одну из великих наледей, например Улахан-Тарын,
люди не тронут. Сделают там заповедник. Все-таки наледь - это и необычайное
явление природы, и зрелище. Даже маленькие, по мировым масштабам, наледи на
реках Полярного Урала.
...Толстые, в несколько метров, ледяные плюхи лежат на перекатах.
Когда-то зимой наледь была хозяйкой реки. Останавливала ее, выталкивала на
берега, заставляла сочиться поверх льда и замерзать на нем неровными
слоеными буграми. Но весной река, набравшаяся сил, решила свести с наледью
счеты. Она набросилась на нее и принялась грызть. Зло и свирепо, словно
торопясь отомстить за свои зимние мытарства. Прорезая лед, потоки воды
проваливаются все глубже и глубже, и вот уже в наледи появились извилистые и
узкие, как щели, русла, дыры, мосты, раковины.
Смотришь на причудливо изглоданную рекой наледь и невольно вспоминаешь
тот знаменитый ледяной дом, что был построен в Санкт-Петербурге по прихоти
императрицы Анны "в лютом генваре" 1740 года. Чего только не сотворили тогда
дворцовые мастера - и пушки изо льда, стрелявшие ледяными же ядрами, и
ледяного слона, и настоящую парную баню в ледовом доме, но и они бы многому
могли поучиться у мастерицы-природы.
Ледовое побоище
...Они не слышали нашего крика и по-прежнему табанили, стараясь войти в
порог с минимальной скоростью. Похоже было, что они разглядели там какую-то
лазейку и теперь выруливали на нее.
Я оглянулся. Петра и Рубинина рядом не было. Отстали, снимая
какой-нибудь ледяной грот. А мы с Геной налетели на отмель у левого берега.
Что могли мы сделать, распятые на камнях? Мы превратились в зрителей. Чтобы
лучше выполнить хоть эту маленькую миссию, на которую еще были способны, мы
бросили байдарку и стали карабкаться на торчавшие из воды рядом с нами
большие камни. В этот момент мы выпустили из виду первую байдарку - всего на
несколько секунд. Этого было достаточно...
Когда мы вылезли на свои смотровые камни, байдарка Деева,
развернувшись, уперлась в какую-то преграду, а незадачливый экипаж стоял
рядом с ней по пояс в воде и выбрасывал на наледь вещи. Видно было, что вода
переливается через борт байдарки и, значит, залила ее и еще крепче прижала к
камням или льдине. Ниже виднелся довольно спокойный отрезок реки с высоким
снежным обрывом слева.
Надо было помогать. Мы кинулись к своей байдарке и поволокли ее через
камни к левому берегу, туда, где был еще один рукав реки. Добравшись до
глубокого места, мы проплыли под высоким снежным карнизом и причалили к
наледи чуть пониже застрявшей байдарки. Выскочив на лед, заметили третью
байдарку. Петр и Рубинин, не видя предупреждающих сигналов, решили,
наверное, что все просто, и спокойно двигались вниз. Но вот они заметили
Деева и Юру, копошащихся в воде возле байдарки, и резко замолотили веслами,
пытаясь выгрести назад, против течения. Но было поздно. Убыстряющийся поток
тянул их вниз, туда, где в камнях уже торчала одна его жертва. Не хватало им
столкнуться с деевской байдаркой, получится такая каша... Но Петр сообразил,
крикнул что-то Рубинину, и они рванулись вперед, поворачивая к наледи.
Успеют или нет... Метрах в трех от разбросанных в беспорядке весел и мокрых
вещей они вылетели на лед и, когда корму закинуло потоком, выскочили из
байдарки и четко, словно делали это уже сотни раз, выдернули ее дальше,
метра на два от кромки наледи.
Теперь во власти реки находилась лишь одна байдарка. Вещей в ней уже не
осталось, но она, залитая до краев и прижатая кормой к большому серому
камню, а носом к застрявшей на отмели льдине, сидела крепко. Ясно было, что,
если мы все вшестером не заберемся в воду, байдарку не вытащим.
Мы стянули с себя одежду и двинулись на спасение деевской байдарки.
Единственное, что в этот момент согревало, и то в основном душу - солнце.
Безудержное, ослепляющее, но прохладное. Ветра почти не было, и это
обстоятельство также придавало нам бодрости. А ведь мы могли вот так,
посреди потока, влететь на камни и два дня назад, во время той снежной бури.
Наверное, тогда мы бы уж не полезли за байдаркой, а так и оставили бы ее
посреди реки. Впрочем, может быть, и наоборот. Отчаяние придает сил. Очень
возможно, что мы, не раздумывая, бросились бы за байдаркой и, вытащив ее,
мокрые, сразу бы поплыли дальше. Мы себя совсем ведь еще не знаем, свои
возможности и пределы. Во всяком случае знаем меньше, чем эту суровую и
странную реку.
- Два - ноль - говорит Деев, рассматривая поврежденный кильсон
(кильсоны - нижние деревянные рамы, на которых крепится весь каркас
байдарки).
Согнуты в дугу и три тонкие трубки каркаса - стрингеры. Байдарка,
освобожденная из плена, стоит на льду среди груды вещей. Другого ущерба,
кроме этого, пока не видно.
Два - ноль, надо полагать, в пользу весны и Урала. Одну байдарку поток
помял о камни еще по ту сторону хребта. Теперь вторая.
- Три - два - поправляет Деева Рубинин.- И притом в нашу пользу.
У Леши своя арифметика. Он поясняет ее - у нас всего три байдарки, а
серьезные повреждения получили пока две.
Он так и говорит: "Пока". И смотрит при этом на меня с Геной. Мол,
гиганты. Молодцы. Теперь все зависит от вас, сохранится ли этот победный
счет.
Поврежденную байдарку, видимо, придется разобрать, чтобы выпрямить
металлические детали каркаса и наложить шины на кильсон. Мы налетаем со всех
сторон на пострадавшую посудину и начинаем отвязывать поддон и выдергивать
крючки фальшбортов.
Солнце свирепеет. Добралось оно наконец и до снега и начало выжимать из
него соки. Вода в реке заметно прибывает. Она накатывается на наледь и
растекается по ней тонким сверкающим слоем. Льдина, на которую налетели Юра
и Деев, срывается с отмели и уплывает. Оттуда, где наледь прорезает правый
рукав реки, то и дело доносится глухой рокот - рушатся ледовые мосты,
соединяющие нас с крепким высоким берегом. Мы расположились на низком
ледовом острове. Пока еще остаются два или три моста на правый берег...
Вдруг раздается звук, похожий на скрип тяжелых ворот. Мы видим, что
снежный обрыв за протокой напротив нашего острова медленно отделяется от
берега и падает плашмя в реку. Резкий, как выстрел, удар, раскатистый грохот
и густое шипение снега, поглощаемого водой.
Прямо на нас от обвалившегося снежного берега идет высокая волна.
- Цунами! - не то с восторгом, не то с ужасом кричит Петр.
В заливчике у края наледи стоит наша с Варламовым байдарка. Она не
привязана, а лишь закинута носом на выступающий из воды камень. Гена
бросается к байдарке, но она, поднятая волной выше наледи, летит уже ему
навстречу и, сбивая Гену с ног, мягко опускается на лед рядом с нами. Все
имущество, выкинутое на лед из байдарки, тоже отлетает от кромки льдины и
веером рассыпается вокруг.
- Где бидон? - оглядев разбросанные вещи, спрашивает
Деев.- Там, на краю, я поставил бидон с маслом...
Нет бидона, но нет и Варламова. Где Варламов? Вдруг мы видим, что
выкинутая на лед байдарка зашевелилась, затем наклонилась и из-под нее вылез
Мальчик Гена. Как ни в чем не бывало он отряхивается и, сев на борт
байдарки, начинает снимать сапог, чтобы вылить из него воду.
- Отделались легким испугом - замечает Рубинин.
Я думаю, что это он о бидоне. Ничего себе "легким". Килограмма три
сливочного масла. Потом, когда Леша возбужденно похлопывает Гену и меня по
спине и говорит, что мы, наверное, родились в рубашках, я вспоминаю - ведь
там, куда упал сейчас весь снежный берег, полчаса назад, торопясь на помощь
Юре и Дееву, проплыли мы с Геной. Опоздай мы, задержись где-нибудь, и
прихлопнуло бы вместе с байдаркой...
Выше по течению, метрах в ста от нас, тоже грохочет. Падает в реку
кусок берега в несколько десятков тонн. И еще один, немного поменьше, чуть
ниже нас. Наступило время рождения айсбергов.
Петр вспоминает вдруг о кинокамере. Он спешит к байдарке, вытаскивает
камеру из футляра и становится на изготовку на краю наледи. Ему почему-то
кажется, что скоро должен обвалиться угол снежника возле скалы, но грохот
раздается у него за спиной, и Петр успевает снять лишь волны, расползающиеся
во все стороны от упавшей глыбы снега. Теперь он поворачивается к свежему
обвалу, надеясь, что за первым последует и второй, но откалывается тот угол
снежника, который он облюбовал вначале. Так он и крутится с камерой на краю
наледи. Наконец, устав от тщетной охоты за обвалами, Петр прячет камеру в
футляр.
Вода прибывает. Приходится оттаскивать вещи и байдарки на середину
наледи. Ясно уже, что часа через два вода зальет всю наледь. Нам надо успеть
до этого уйти.
Обвалился еще один ледовый мост через правую протоку. Остался лишь
один, но и он в этом непрочном, меняющемся мире льда и снега не вызывает
доверия. Особенно если проходить по нему с байдарками. Выход один - плыть
вниз прямо с острова. Несмотря на то что ниже его снова начинается порог и
всякие ледовые штучки. И вообще неизвестно, что дальше: метрах в двухстах за
островом река круто поворачивает и все закрывает черная скала с левого
берега.
- Ну, поплыли.- сказал Варламов. Позевывая и заложив ладони под
спасжилет, он прохаживался по нижнему краю наледи.
Мне показалось, что он слишком уж неестественно демонстрирует свое
спокойствие. А у меня слегка запершило в горле. Я даже подумал, отчего бы:
вроде все как обычно. Река. Камни, Волны. Льдины по берегам. Только вот
реку-то видно лишь метров на двести. Что там за поворотом? Пристать к берегу
в случае чего вроде бы можно, а все же что там? Но главное было не в этой
неприятной неизвестности, а в том, что деевская байдарка, распятая на
камнях, еще стояла в глазах. Как грустное напоминание. И сами мы не
отогрелись еще как следует от ледяной ванны. В общем настроение было как у
вратаря после пропущенного мяча.
Я тянул время. Подошел Рубинин.
- Значит, нам по вашему следу? Правее того камня?
- Да, сначала чуть правее. А потом резко вправо. В залив.
- Вещи привязали? - спросмл Деев, не перестававший оглядывать реку в
надежде где-нибудь у берега увидеть темно-синее пятно - бидон с маслом.
Петр встал на изготовку с камерой. Все было слишком предусмотрено и
чересчур торжественно. Мне это очень не нравилось. Провожают как
космонавтов. Даже байдарку спустили за нос в воду, развернули носом вниз, и
Юра сидел на корточках возле самого края наледи и, придерживая корму,
терпеливо ожидал, когда же мы решимся.
- Поплыли, поплыли - теряя спокойствие, стал торопить меня Гена.
Мы сели в байдарку. Гена, как и условились, уперся веслом в наледь и в
тот момент, когда Фатеев отпустил корму, плавно и сильно оттолкнул нос
байдарки в поток. Нас отбросило точно в сбой струй обеих проток реки. Затем
мы развернулись почти поперек потока, чтобы принять носом крутой вал,
поднимающийся от ледяного мыса справа. А пройдя его, снова повернули носом
слитные с природой люди, забравшиеся в буйное цветение весеннего Севера и
сами как полярные цветы.
На левом берегу - высокий снежный обрыв. Отколовшиеся от него глыбы
айсбергами высятся в реке. Течение тихое - плес. Река не подтачивает, не
размывает снежные глыбы, а дает им спокойно и не торопясь умирать от солнца.
Слабый северозападный ветер, и солнце такое яркое, что даже непонятно,
почему с нависающих снежных берегов не льет ручьями. Почему эти айсберги так
гордо торчат посреди реки, а не оседают с шипением в воду? Семь утра-вот в
чем дело. Солнце яркое, но оно лишь недавно вывалилось из-за гор и еще не
успело разогреть снег, сопротивляющийся солнцу своей невинной белизной.
Отвалившись, видимо, в неустойчивое полуденное время, снежные глыбы
образовали тоннели, своды. Мы проплываем по извилистым узким проливам между
этими айсбергами и снежными обрывами и опасливо царапаем веслами по их
гладким зеледенелым бокам. В тоннели и под ледяные козырьки нас загоняет
Петр. Он вошел в очередной кинематографический раж и готов истратить на эти
айсберги всю оставшуюся пленку. И грех не истратить. Такое бывает не часто.
Перед тем как заплыть под нависающие льдины и в узкие проходы между
наклонными снежными глыбами, мы их проверяем. Гена складывает руки трубой и
громко кричит: "Гоп!", полагая, что именно от такого звука должны рушиться
неустойчивые горы. Ледяные глыбы стоят неподвижно. Тогда мы въезжаем внутрь
и плывем, отталкиваясь от их боков то веслами, то руками. Или сидим
неподвижно, повинуясь слабому течению, и слушаем в ледяной тишине редкий
стук капель по воде и жужжание кинокамеры.
Окончив съемки в одном нагромождении снега и льда, мы не спеша плывем
дальше.
Мы плывем и говорим о много дикости этой реки, Большой Лагорты. Вначале
- быстрая, узкая, вся в мелях. Затем - глубокая, извилистая, исполосованная
ледовыми мостами и заторами. И вот теперь - в снежных обрывах, утыканная
грузными белыми глыбами. Что-то будет еще?..
А что-то будет. Мы слышим гул. Река поворачивает влево и упирается в
снежный обрыв. Перед обрывом видно мелькание. Волны. Справа искрится на
солнце плоская наледь. Река наплывает на нее и разливается блинами, как
жидкое тесто на сковородке. Еще правее тоже бурлит. Там поток устремляется в
широкий желоб, прорезающий наледь вкось. Неужели опять пойдут такие наледи,
какие попадались нам до Урала?..
Деев с Юрой выскочили впереди нас. Они бросили грести и плывут, вытянув
шеи, как гуси. Затем, что-то увидев, начинают яростно табанить, но
удержаться на течении не могут - их сносит туда, где буруны. А вдруг там
непроходимый порог? Или начинается глубокое и извилистое русло в наледи,
которое заведет их в ледяную пещеру...
- Вправо! Выбрасывайтесь на лед!
Второе гидрометеорологическое отступление. В основном о наледях
Удивительная штука - наледи. Там, где они появились, могут наблюдаться
одновременно, казалось бы, несовместимые явления. Сорок градусов мороза - и
затопленная водой долина реки. Тридцать пять жары - и ледяные поля.
Эти внушительные и странные фокусы природы давно подмечали и описывали
исследователи Севера. Но они долго не могли установить причины возникновения
наледей. Споры не все прояснили и до сих пор, но теперь среди мерзлотоведов
уже есть единодушное мнение (изложенное, например, в "Краткой географической
энциклопедии"), что наледь - это "ледяное тело, образовавшееся при
замерзании поверхностной (речной) или подземной воды, излившейся на
поверхность земли или в подпочву в результате промерзания водоема или
водоносного горизонта".
Наледи бывают разные.
Речные наледи. В сильные морозы и на участках с подходящей формой русла
они могут образовываться в течение всей зимы. От морозов происходит
утолщение льда и стеснение "живого сечения" потока, и тогда он, стараясь
вырваться из ледяных тисков, образует во льду трещины, через которые вода
выливается, растекается и намерзает сверху слоями. При этом стиснутый в
русле поток сначала приподнимает лед и появляются бугры, вытянутые по
течению, затем, при увеличении давления в потоке, на бугре этом возникают
трещины и может даже произойти ледовый взрыв. Речные наледи образуются
главным образом на перекатах или на широких и мелких участках реки, где она
во время затяжных морозов может промерзнуть до дна. Возникают наледи также в
местах резкого изменения уклона реки, например на водопадах. Зимой на многих
северных речках из-за уменьшения их грунтового питания резко падает расход
воды, и мощный в летнее время водопад стекает "дамскими слезами" по скалам.
"Слезы" эти, намерзая друг на друга, и образуют висячие наледи - ледопады.
Благоприятные условия для появления наледей и на открытых пространствах
горных тундр Крайнего Севера, где на некоторых участках рек сильный ветер
сдувает снег, снимая таким образом с них "шубу".
Ключевые наледи - дети ключей и родников. Постоянные глубинные струи
зимой не промерзают и стремятся выбраться на поверхность земли своими
привычными выходами, родниками. И когда в морозы эти выходы затыкаются
ледовыми пробками, струи их выталкивают и упрямо лезут наружу, чтобы там, на
морозе, замерзнуть, растекаясь по ледяному бугру. И так всю зиму. Тут уж не
помогает утепляющий слой снега - родник все равно действует, пропитывает
водой снежную крышу, все это замерзает, сдерживая напирающую снизу воду, но
та набирается сил и, разрывая оковы, снова выходит наружу. Ключевых наледей
много в Якутии и по всей Восточной Сибири. Однако встречаются они не только
на Севере и Востоке страны, но и в средней полосе. Большая ключевая наледь
образовалась, например, в 1957 году в Подмосковье, в Раменском районе.
Грунтовые наледи. Они образуются в местах наиболее активного выхода
грунтовых вод - на резких переломах верхних земных слоев, на естественных
или созданных человеком срезах водоносного горизонта. Возникают они также
внутри земли, без выхода на поверхность, проявляя себя лишь большими
буграми. Многолетние наледные бугры в Якутии называются булгунняхами.
Грунтовые наледи встречаются в основном в районах с большим и подвижным
слоем мерзлоты - на Крайнем Севере и на востоке страны.
Кроме трех основных видов наледей бывают и другие, небольшие по
величине. Например, наледи, возникающие при таянии снега зимой (от солнца
или в оттепель). Водосточная труба, забитая льдом, тоже наледь.
Наледи, переставшие расти, называются мертвыми, еще живые - мокрыми.
Наледи бывают наземные и подземные. Наконец, наледи могут быть сезонными и
многолетними; последние, не успевая полностью растаять до следующей зимы,
накапливают лед годами.
В своем движении и росте наледи способны на всевозможные, главным
образом неприятные, проделки.
Три страны в мире страдают от наледей - СССР, США (в штате Аляска) и
Канада. Одно из наиболее известных мест, где наледи натворили немало зла -
знаменитая на востоке нашей страны дорога АЯМ - Амуро-Якутская магистраль.
Построен АЯМ был в 20-х годах, когда на Алдане открыли богатые россыпи
золота. Но з первый же год эксплуатации дороги выяснилось, что зимой
автомобильное движение по ней почти невозможно. Здешние наледи объявили
дорожникам войну, которая порой смахивала на настоящую.
Вот одна из сводок об этой войне:
"28 марта 1928 года произошел взрыв наледного бугра на реке Онон вблизи
зимовья Онон (АЯМ). При взрыве были разбросаны в стороны глыбы льда длиной
до 19 м, шириной до 5 м, толщиной до 2 м. Некоторые глыбы (самые массивные)
отнесло потоком хлынувшей из кургана воды более чем на 120 м. Ледяные глыбы
за несколько секунд сострогали небольшой мост, оставив на месте моста
обрывки вмерзших в землю бревен. В момент взрыва был сильный гул,
напоминающий пушечный выстрел. Вода разлилась полосой в 5 км длиной и 75 м
шириной. Льдины неслись в потоке поверх льда с грохотом железнодорожного
поезда".
Это была шумная диверсия природы. Но часто на том же АЯМе наледи
причиняли неприятности, не стараясь привлекать всеобщее внимание, а действуя
тихой сапой. Сползая со склонов, они переплывали дорогу длинными ледовыми
языками и на долгий срок останавливали автомобильное движение.
Иногда лее наледи занимались просто озорством.
В дорожном поселке на АЯМе жители в одно прекрасное утро проснулись, а
выйти на улицу не могут - за ночь все двери домов и даже ставни затопило
внезапно нагрянувшей наледью.
В другом селении наледь расползлась по двору дома, появившись из-под
опрокинутой бочки: земля под ней не промерзла, и грунтовые воды нашли там
себе лазейку наружу.
Наступление наледей на поселки не редкость. На Северном Урале и в
Горной Шории, например, наледи неоднократно затапливали селения, поглощая
при этом своей холодной лавой гаражи, мастерские, жилые дома. В 1898 году в
Забайкалье, на реке Бодайбо, в районе богатого Захарьевского прииска,
всплывший и забивший все русло донный лед образовал плотину, вокруг которой
затем возникла большая наледь. Вызванный всем этим зимний разлив реки
затопил значительную часть прииска, из-за чего добыча золота уменьшилась
вдвое.
На совести у наледей не только машины, здания, золото, но, видимо, и
немало человеческих жизней. Вспомним рассказ Джека Лондона "Костер". Человек
с рыжей бородой в пятидесятиградусный мороз брел по ручью Гендерсона и
провалился в запорошенную снегом наледь. Промочив в ней ноги, он не смог
отогреться и замерз.
В 30-х годах наледи регулярно образовывались в тоннелях на Амурской
железной дороге. Чтобы тоннели не заплыли ледяной лавой совсем, лед
приходилось регулярно скалывать и вывозить; при этом стоимость работ за зиму
достигала нескольких тысяч рублей. В конце концов дело дошло до того, что с
обоих концов тоннелей стали делать ворота, которые открывали лишь перед
самым поездом.
Немало хлопот доставляют наледи и на сплавных реках севера и востока
страны. Они перегораживают реки на перекатах, и для того, чтобы весной, по
большой воде, начать сплав леса, приходится прорубать в наледях широкие
канавы.
Справедливости ради следует все же сказать, что наледи иногда приносят
и пользу. На тех же сплавных реках. Когда они образуются в самых верховьях
и, медленно стаивая, значительную часть лета поддерживают достаточный для
сплава леса уровень воды в реке. Заметив это, сплавщики разработали простой
и дешевый способ намораживания ледовых плотин и сами стали создавать
верховые искусственные наледи. Понятно, что такие наледи могут
использоваться и для улучшения летнего водоснабжения поселков и промышленных
объектов.
Способы борьбы с наледями и способы предупреждения их образования так
же разнообразны, как и сами наледи.
Один из наиболее действенных и своеобразных способов разработал инженер
Петров, в конце 20-х годов вступивший в многолетнюю схватку с наледями АЯМа.
Он попробовал наледь останавливать наледью же.
Как это уже не раз бывало в истории научных открытий, возникновение
счастливой мысли обязано случайности.
Дорожный сторож пункта Китаянка возил к своему дому на санях дрова из
леса и постепенно накатал поперек ключа плотную ленту снежной дороги, под
которой почва промерзла глубже, чем рядом, под рыхлым снегом. И вот
сползавшая по ключу наледь, словно змея перед волосяной веревкой,
остановилась у этой дороги. Остановилась и, горбатясь буграми, стала расти
вверх, но через дорогу не пошла. Этот случай натолкнул Петрова на мысль о
создании на пути наледей мерзлотных поясов - очищенных от снега канав,
способных вызывать глубокое промерзание грунта и появление искусственных
наледей.
Мерзлотные пояса на АЯМе стали создаваться также и по берегам, возле
мостов - таким образом было обеспечено регулярное движение транспорта по
этой важной дороге.
Возникновению речных наледей в свое время пытались помешать и другими,
не менее экзотическими способами.
В 1915 году под Томском на расстоянии ста метров от одного из мостов в
прорубях были установлены сорок чугунных котлов и в самую стужу в них
четверо суток горели костры. Наледь у моста не образовалась.
На североамериканской автостраде Алкан (Аляска - Канада) образование
наледей предотвращается при помощи расположенного вдоль дороги парового
отопления. Там же, где наледи все-таки появляются или спускаются со склонов
на дорогу, их растапливают огнеметами, расходующими на это огромное
количество нефти.
Однако наледи, причиняющие столько хлопот людям в северных районах
земного шара, карлики по сравнению с самыми большими наледями, существующими
в природе. К счастью, эти ледовые исполины живут в безлюдных районах.
Крупнейшие в мире наледи являются ключевыми и находятся в верховьях Яны
и Индигирки. (Их называют там "тары ны".)
Начало исследованиям крупных тарынов было положено петербургским
географом Майделем во время его путешествия по северо-восточной Якутии в
1868-1870 годах. Тогда он обнаружил Кыра-Нехаранский тарын площадью около
двадцати пяти квадратных километров и с толщиной льда до пяти метров. После
этого на картах появился еще ряд гигантских тарынов. А самая крупная в мире
наледь, Улахан-Тарын, была открыта совсем недавно, в 1931 году, экспедицией
Наркомвода. Это была, пожалуй, одна из последних великих географических
находок в истории изучения поверхности нашей планеты. Улахан-Тарын находится
на реке Моме в ста пятидесяти километрах от ее впадения в Индигирку.
Растаивает эта наледь полностью лишь в конце лета и то не каждый год.
Размеры ее внушительные - длина двадцать шесть километров, ширина - до
восьми километров, площадь - сто восемьдесят квадратных километров, объем
льда - пятьсот миллионов кубометров. Одной такой наледи хватило бы, чтобы
снабжать водой в течение года жителей города с населением в три миллиона
человек.
Кстати, в некоторых поселках Крайнего Севера, например на побережье
Чукотки, водоснабжение зимой так и производится - с помощью льда. Специально
подготовленные ямы - копани - с осени заливают водой; зимой они промерзают
до дна, образуя таким образом ледяные водохранилища. Из этих искусственных
наледей затем выпиливаются куски льда и складываются возле домов. И лежат
запасы пресной воды, как дрова, до весны.
До гигантских тарынов пила пока не добралась и, очевидно, в районах,
богатых реками, доберется не скоро, но, когда необходимость в них появится,
надо надеяться, что хоть одну из великих наледей, например Улахан-Тарын,
люди не тронут. Сделают там заповедник. Все-таки наледь - это и необычайное
явление природы, и зрелище. Даже маленькие, по мировым масштабам, наледи на
реках Полярного Урала.
...Толстые, в несколько метров, ледяные плюхи лежат на перекатах.
Когда-то зимой наледь была хозяйкой реки. Останавливала ее, выталкивала на
берега, заставляла сочиться поверх льда и замерзать на нем неровными
слоеными буграми. Но весной река, набравшаяся сил, решила свести с наледью
счеты. Она набросилась на нее и принялась грызть. Зло и свирепо, словно
торопясь отомстить за свои зимние мытарства. Прорезая лед, потоки воды
проваливаются все глубже и глубже, и вот уже в наледи появились извилистые и
узкие, как щели, русла, дыры, мосты, раковины.
Смотришь на причудливо изглоданную рекой наледь и невольно вспоминаешь
тот знаменитый ледяной дом, что был построен в Санкт-Петербурге по прихоти
императрицы Анны "в лютом генваре" 1740 года. Чего только не сотворили тогда
дворцовые мастера - и пушки изо льда, стрелявшие ледяными же ядрами, и
ледяного слона, и настоящую парную баню в ледовом доме, но и они бы многому
могли поучиться у мастерицы-природы.
Ледовое побоище
...Они не слышали нашего крика и по-прежнему табанили, стараясь войти в
порог с минимальной скоростью. Похоже было, что они разглядели там какую-то
лазейку и теперь выруливали на нее.
Я оглянулся. Петра и Рубинина рядом не было. Отстали, снимая
какой-нибудь ледяной грот. А мы с Геной налетели на отмель у левого берега.
Что могли мы сделать, распятые на камнях? Мы превратились в зрителей. Чтобы
лучше выполнить хоть эту маленькую миссию, на которую еще были способны, мы
бросили байдарку и стали карабкаться на торчавшие из воды рядом с нами
большие камни. В этот момент мы выпустили из виду первую байдарку - всего на
несколько секунд. Этого было достаточно...
Когда мы вылезли на свои смотровые камни, байдарка Деева,
развернувшись, уперлась в какую-то преграду, а незадачливый экипаж стоял
рядом с ней по пояс в воде и выбрасывал на наледь вещи. Видно было, что вода
переливается через борт байдарки и, значит, залила ее и еще крепче прижала к
камням или льдине. Ниже виднелся довольно спокойный отрезок реки с высоким
снежным обрывом слева.
Надо было помогать. Мы кинулись к своей байдарке и поволокли ее через
камни к левому берегу, туда, где был еще один рукав реки. Добравшись до
глубокого места, мы проплыли под высоким снежным карнизом и причалили к
наледи чуть пониже застрявшей байдарки. Выскочив на лед, заметили третью
байдарку. Петр и Рубинин, не видя предупреждающих сигналов, решили,
наверное, что все просто, и спокойно двигались вниз. Но вот они заметили
Деева и Юру, копошащихся в воде возле байдарки, и резко замолотили веслами,
пытаясь выгрести назад, против течения. Но было поздно. Убыстряющийся поток
тянул их вниз, туда, где в камнях уже торчала одна его жертва. Не хватало им
столкнуться с деевской байдаркой, получится такая каша... Но Петр сообразил,
крикнул что-то Рубинину, и они рванулись вперед, поворачивая к наледи.
Успеют или нет... Метрах в трех от разбросанных в беспорядке весел и мокрых
вещей они вылетели на лед и, когда корму закинуло потоком, выскочили из
байдарки и четко, словно делали это уже сотни раз, выдернули ее дальше,
метра на два от кромки наледи.
Теперь во власти реки находилась лишь одна байдарка. Вещей в ней уже не
осталось, но она, залитая до краев и прижатая кормой к большому серому
камню, а носом к застрявшей на отмели льдине, сидела крепко. Ясно было, что,
если мы все вшестером не заберемся в воду, байдарку не вытащим.
Мы стянули с себя одежду и двинулись на спасение деевской байдарки.
Единственное, что в этот момент согревало, и то в основном душу - солнце.
Безудержное, ослепляющее, но прохладное. Ветра почти не было, и это
обстоятельство также придавало нам бодрости. А ведь мы могли вот так,
посреди потока, влететь на камни и два дня назад, во время той снежной бури.
Наверное, тогда мы бы уж не полезли за байдаркой, а так и оставили бы ее
посреди реки. Впрочем, может быть, и наоборот. Отчаяние придает сил. Очень
возможно, что мы, не раздумывая, бросились бы за байдаркой и, вытащив ее,
мокрые, сразу бы поплыли дальше. Мы себя совсем ведь еще не знаем, свои
возможности и пределы. Во всяком случае знаем меньше, чем эту суровую и
странную реку.
- Два - ноль - говорит Деев, рассматривая поврежденный кильсон
(кильсоны - нижние деревянные рамы, на которых крепится весь каркас
байдарки).
Согнуты в дугу и три тонкие трубки каркаса - стрингеры. Байдарка,
освобожденная из плена, стоит на льду среди груды вещей. Другого ущерба,
кроме этого, пока не видно.
Два - ноль, надо полагать, в пользу весны и Урала. Одну байдарку поток
помял о камни еще по ту сторону хребта. Теперь вторая.
- Три - два - поправляет Деева Рубинин.- И притом в нашу пользу.
У Леши своя арифметика. Он поясняет ее - у нас всего три байдарки, а
серьезные повреждения получили пока две.
Он так и говорит: "Пока". И смотрит при этом на меня с Геной. Мол,
гиганты. Молодцы. Теперь все зависит от вас, сохранится ли этот победный
счет.
Поврежденную байдарку, видимо, придется разобрать, чтобы выпрямить
металлические детали каркаса и наложить шины на кильсон. Мы налетаем со всех
сторон на пострадавшую посудину и начинаем отвязывать поддон и выдергивать
крючки фальшбортов.
Солнце свирепеет. Добралось оно наконец и до снега и начало выжимать из
него соки. Вода в реке заметно прибывает. Она накатывается на наледь и
растекается по ней тонким сверкающим слоем. Льдина, на которую налетели Юра
и Деев, срывается с отмели и уплывает. Оттуда, где наледь прорезает правый
рукав реки, то и дело доносится глухой рокот - рушатся ледовые мосты,
соединяющие нас с крепким высоким берегом. Мы расположились на низком
ледовом острове. Пока еще остаются два или три моста на правый берег...
Вдруг раздается звук, похожий на скрип тяжелых ворот. Мы видим, что
снежный обрыв за протокой напротив нашего острова медленно отделяется от
берега и падает плашмя в реку. Резкий, как выстрел, удар, раскатистый грохот
и густое шипение снега, поглощаемого водой.
Прямо на нас от обвалившегося снежного берега идет высокая волна.
- Цунами! - не то с восторгом, не то с ужасом кричит Петр.
В заливчике у края наледи стоит наша с Варламовым байдарка. Она не
привязана, а лишь закинута носом на выступающий из воды камень. Гена
бросается к байдарке, но она, поднятая волной выше наледи, летит уже ему
навстречу и, сбивая Гену с ног, мягко опускается на лед рядом с нами. Все
имущество, выкинутое на лед из байдарки, тоже отлетает от кромки льдины и
веером рассыпается вокруг.
- Где бидон? - оглядев разбросанные вещи, спрашивает
Деев.- Там, на краю, я поставил бидон с маслом...
Нет бидона, но нет и Варламова. Где Варламов? Вдруг мы видим, что
выкинутая на лед байдарка зашевелилась, затем наклонилась и из-под нее вылез
Мальчик Гена. Как ни в чем не бывало он отряхивается и, сев на борт
байдарки, начинает снимать сапог, чтобы вылить из него воду.
- Отделались легким испугом - замечает Рубинин.
Я думаю, что это он о бидоне. Ничего себе "легким". Килограмма три
сливочного масла. Потом, когда Леша возбужденно похлопывает Гену и меня по
спине и говорит, что мы, наверное, родились в рубашках, я вспоминаю - ведь
там, куда упал сейчас весь снежный берег, полчаса назад, торопясь на помощь
Юре и Дееву, проплыли мы с Геной. Опоздай мы, задержись где-нибудь, и
прихлопнуло бы вместе с байдаркой...
Выше по течению, метрах в ста от нас, тоже грохочет. Падает в реку
кусок берега в несколько десятков тонн. И еще один, немного поменьше, чуть
ниже нас. Наступило время рождения айсбергов.
Петр вспоминает вдруг о кинокамере. Он спешит к байдарке, вытаскивает
камеру из футляра и становится на изготовку на краю наледи. Ему почему-то
кажется, что скоро должен обвалиться угол снежника возле скалы, но грохот
раздается у него за спиной, и Петр успевает снять лишь волны, расползающиеся
во все стороны от упавшей глыбы снега. Теперь он поворачивается к свежему
обвалу, надеясь, что за первым последует и второй, но откалывается тот угол
снежника, который он облюбовал вначале. Так он и крутится с камерой на краю
наледи. Наконец, устав от тщетной охоты за обвалами, Петр прячет камеру в
футляр.
Вода прибывает. Приходится оттаскивать вещи и байдарки на середину
наледи. Ясно уже, что часа через два вода зальет всю наледь. Нам надо успеть
до этого уйти.
Обвалился еще один ледовый мост через правую протоку. Остался лишь
один, но и он в этом непрочном, меняющемся мире льда и снега не вызывает
доверия. Особенно если проходить по нему с байдарками. Выход один - плыть
вниз прямо с острова. Несмотря на то что ниже его снова начинается порог и
всякие ледовые штучки. И вообще неизвестно, что дальше: метрах в двухстах за
островом река круто поворачивает и все закрывает черная скала с левого
берега.
- Ну, поплыли.- сказал Варламов. Позевывая и заложив ладони под
спасжилет, он прохаживался по нижнему краю наледи.
Мне показалось, что он слишком уж неестественно демонстрирует свое
спокойствие. А у меня слегка запершило в горле. Я даже подумал, отчего бы:
вроде все как обычно. Река. Камни, Волны. Льдины по берегам. Только вот
реку-то видно лишь метров на двести. Что там за поворотом? Пристать к берегу
в случае чего вроде бы можно, а все же что там? Но главное было не в этой
неприятной неизвестности, а в том, что деевская байдарка, распятая на
камнях, еще стояла в глазах. Как грустное напоминание. И сами мы не
отогрелись еще как следует от ледяной ванны. В общем настроение было как у
вратаря после пропущенного мяча.
Я тянул время. Подошел Рубинин.
- Значит, нам по вашему следу? Правее того камня?
- Да, сначала чуть правее. А потом резко вправо. В залив.
- Вещи привязали? - спросмл Деев, не перестававший оглядывать реку в
надежде где-нибудь у берега увидеть темно-синее пятно - бидон с маслом.
Петр встал на изготовку с камерой. Все было слишком предусмотрено и
чересчур торжественно. Мне это очень не нравилось. Провожают как
космонавтов. Даже байдарку спустили за нос в воду, развернули носом вниз, и
Юра сидел на корточках возле самого края наледи и, придерживая корму,
терпеливо ожидал, когда же мы решимся.
- Поплыли, поплыли - теряя спокойствие, стал торопить меня Гена.
Мы сели в байдарку. Гена, как и условились, уперся веслом в наледь и в
тот момент, когда Фатеев отпустил корму, плавно и сильно оттолкнул нос
байдарки в поток. Нас отбросило точно в сбой струй обеих проток реки. Затем
мы развернулись почти поперек потока, чтобы принять носом крутой вал,
поднимающийся от ледяного мыса справа. А пройдя его, снова повернули носом