Эмар Густав. Закон Линча

   Дон Мигель с грустью посмотрел на охотника.
   — Это верно, — произнес он, — наш друг теперь успокоился. Позаботимся о себе. Говорите, дон Валентин, что нам делать. Мы готовы.
   — Хорошо, — сказал Валентин. — Самое трудное еще впереди. Ничего не значит, что мы перебрались через пропасть, если найдут здесь наши следы. Этого-то я и хочу избежать.
   — Гм! — произнес дон Пабло. — Это очень трудно, чтобы не сказать — невозможно.
   — Все возможно, если есть сила, мужество и ловкость. Слушайте внимательно, что я вам скажу.
   — Мы слушаем.
   — Края пропасти с этой стороны не так отвесны, как с той, не так ли?
   — Это верно, — заметил дон Мигель.
   — На двадцать метров ниже нас вы можете видеть площадку, начиная от которой почти до самого дна пропасти, то есть до подошвы горы, тянется лес.
   — Да.
   — Вот это и есть наша дорога.
   — Как, наша дорога, мой друг? — воскликнул дон Мигель. — Но как же мы достигнем той площадки, о которой вы говорите?
   — Очень просто: я вас спущу на своем лассо.
   — Это так, но как же спуститесь потом вы сами?
   — Пусть это вас не беспокоит.
   — Прекрасно, — возразил дон Мигель, — но позвольте сделать вам одно только замечание.
   — Извольте.
   — Вот тут перед нами тянется вполне ясно видимая дорога, и притом очень удобная.
   — Действительно, — спокойно возразил Валентин, — то, что вы говорите, вполне справедливо, но две причины мешают мне направиться этой дорогой, как вы ее называете.
   — Какие же это причины?
   — Сейчас скажу. Во-первых, эта дорога находится настолько в хорошем состоянии так бросается в глаза, что подозрения Красного Кедра неминуемо обратятся на нее, если дьявол поможет ему перебраться сюда.
   — А вторая причина? — спросил дон Мигель.
   — Вторая, — сказал Валентин, — не считая всех преимуществ, представляемых выбранной мною дорогой, та, что я не хочу — и вы, наверное, со мною все согласны, — чтобы тело нашего друга, лежащее на дне пропасти, осталось без погребения и стало добычей диких зверей. Что вы на это скажите, дон Мигель?
   Услышав это, дон Мигель схватил руку охотника и крепко пожал ее.
   — Дон Валентин, — сказал он, растроганный до глубины души, — вы лучше нас всех. Благодарю вас за вашу благородную мысль.
   Остальные вполне согласились с этим и, в свою очередь, выразили Валентину свои чувства.
   — Итак, решено, — сказал он, — мы отправимся этим путем?
   — Конечно. Когда вы пожелаете.
   — Хорошо. Но так как ночь довольно темная, а путь опасен, то Курумилла, который больше всех нас знаком с Диким Западом, отправится первым и покажет нам дорогу. Вы согласны, вождь?
   Индеец утвердительно кивнул головой. Тогда Валентин дважды обвязал себя своим лассо, спустил другой его конец в пропасть, уперся ногами в скалу и подал индейцу знак спускаться.
   Курумилла не заставил себя ждать. Он схватился обеими руками за веревку и, упираясь ногами в попадавшиеся ему выбоины в скале, начал медленно спускаться. Через несколько минут он благополучно достиг площадки.
   Дон Мигель и его сын внимательно следили за всеми движениями индейца. Когда они увидали, что он вполне благополучно достиг цели, то с облегчением вздохнули. Немного погодя они один за другим так же успешно спустились вниз по веревке, которую держал охотник.
   Теперь он остался наверху в одиночестве и, следовательно, ему никто не мог оказать той услуги, которую он оказал своим товарищам.
   Но у него уже был наготове план. Он зацепил серединой лассо за скалу, торчавшую на краю бездны, а оба конца его спустил вниз. Затем, ухватившись за них обеими руками, он так же благополучно, как и товарищи, достиг нижней площадки. После этого он потянул за один конец лассо и, когда оно упало к его ногам, преспокойно свернул его и прикрепил к своему поясу.
   Товарищи с удивлением наблюдали за его мужественными и ловкими действиями.
   — Я думаю, — сказал он им улыбаясь, — что если мы будем продолжать таким образом, то Красному Кедру будет трудно выследить нас. Скорее мы выследим его. А теперь, senores caballeros, осмотрим местность, чтобы знать, куда мы попали.
   С этими словами он принялся за осмотр площадки.
   Она была значительно обширнее той, с которой они только что спустились. У ее края начинался девственный лес, который по довольно отлогому склону спускался до самого дна ущелья.
   Осмотрев опушку леса, Валентин возвратился к своим спутникам, покачивая головой.
   — Что такое? — спросил его дон Пабло. — Или вы заметили что-нибудь подозрительное?
   — Гм! — отвечал Валентин. — Я не знаю наверное, но если не ошибаюсь, то поблизости находится берлога какого-то хищного зверя.
   — Хищный зверь? — воскликнул дон Мигель. — На такой высоте?
   — Да, это-то меня и беспокоит, я видел широкие и глубокие следы на земле. Посмотрите вы, вождь, вон там, — продолжал он, обращаясь к индейцу и указывая ему на место, где были обнаружены отпечатки.
   Не говоря ни слова, индеец подошел к указанному месту и, наклонившись к земле, внимательно осмотрел следы.
   — Какой же это зверь, по вашему мнению? — спросил дон Мигель,
   — Гризли, — отвечал Валентин.
   Гризли — самое опасное животное в Северной Америке. Мексиканцы невольно содрогнулись, услышав, с каким противником имеют дело.
   — А вот и Курумилла возвращается, — сказал Валентин, — теперь все наши сомнения должны рассеяться. Ну, вождь, чьи это следы?
   — Гризли, — коротко ответил индеец.
   — Я был уверен в этом, — заметил Валентин. — И, кажется, очень крупного?
   — Да, очень крупного: следы имеют восемь дюймов в ширину.
   — О-о! — произнес дон Мигель. — Но когда они оставлены, вождь?
   — Они совсем свежие. Зверь прошел не более часа тому назад.
   — Карамба! — воскликнул вдруг Валентин. — Да вот и его берлога!
   С этими словами он указал на широкое отверстие в скале. Все невольно попятились.
   — Senores caballeros, — сказал Валентин, — я думаю, что никто из вас, так же, как и я, не желает помериться силами с гризли, не правда ли?
   — Конечно, никто, — отвечали мексиканцы.
   — Хорошо. В таком случае, немедленно уйдем отсюда. Зверь, вероятно, недалеко и скоро явится.
   — Да, да, идемте! — воскликнули все.
   В это время в лесу раздался треск ломающихся ветвей, и свирепое рычание нарушило тишину ночи.
   — Слишком поздно! — воскликнул Валентин. — Вот и неприятель. Да поможет нам Бог, так как бой будет нешуточным.
   Все охотники собрались в кучу и прижались спинами к скале.
   Через несколько мгновений из-за края площадки появилась страшная морда гризли.
   — Мы погибли, — прошептал дон Мигель, заряжая ружье, -нам не удастся отступить, так как позади нас отвесная скала.
   — Кто знает? — возразил Валентин. — Бог делал для нас так много до сих пор, что с нашей стороны было бы неблагодарностью отчаиваться теперь!

ГЛАВА XXIV. Стоянка в горах

   Покинув хакаль, Красный Кедр с своими спутниками двинулся к горам.
   Скваттер был одним из тех старых бродяг, которые знают все хитрости и уловки, применяемые в прерии.
   Из нескольких слов, произнесенных отцом Серафимом, и из его поспешности Красный Кедр сделал вывод, что на этот раз ему предстоит беспощадная борьба и что его враги употребят все средства, чтобы покончить с ним раз и навсегда.
   Ему посчастливилось очень быстро достигнуть горной цепи и скрыть свои следы.
   После этого в течение целого месяца между ним и Валентином проходило состязание в хитрости и ловкости, причем каждый из них старался обмануть своего противника.
   В течение целого месяца они бродили на пространстве площадью в десять квадратных миль, безостановочно кружась один около другого, и не подозревали, что очень часто их разделяла какой-нибудь маленький лесок или небольшой холм.
   Но это состязание должно было рано или поздно подойти к трагической развязке. Красный Кедр понимал это, тем более что чувствовал себя уже не таким неутомимым и изобретательным, как раньше.
   В описываемое нами время он со своими спутниками находился в следующем положении.
   Было около восьми часов вечера. Трое мужчин и одна юная девушка сидели около маленького костра и грелись, бросая временами тревожные взгляды на соседние ущелья. Это были Натан, Сеттер, брат Амбросио и Эллен.
   Место, на котором они находились, представляло из себя узкий ров, образовавшийся из русла пересохшего потока, какие часто встречаются в этой горной цепи.
   На правом и левом берегу расселины чернела опушка девственного леса, из которого изредка доносились рычание и вой хищных зверей.
   Положение беглецов было, пожалуй, из разряда самых отчаянных.
   Стесненные со всех сторон безлюдными горами, преследуемые врагом, они спасались до сих пор только благодаря изумительной ловкости и изобретательности Красного Кедра.
   Их преследовали с таким ожесточением, что они не решались даже охотиться на ту редкую дичь, которая попадалась им навстречу, чтобы звуком выстрела не выдать своего присутствия.
   Между тем небольшой запас пищи, который они захватили с собой из хакаля, должен был скоро истощиться, несмотря на всю их бережливость.
   И вот теперь голод и особенно жажда постепенно давали о себе знать.
   Когда запасы истощились, то необходимо стало добывать себе пищу. Но среди гор это было почти невозможно, тем более что беглецы не могли действовать свободно.
   Несколько дней они питались кореньями и мелкой дичью, которую им удавалось поймать в силки.
   К несчастью, с наступлением холодов птицы удалились в более теплые места, так что и этот источник пропитания пропал для беглецов.
   Небольшое количество воды, остававшееся у них, единогласно решено было предоставить Эллен.
   Девушка не хотела принимать этой жертвы, но наконец жажда пересилила, и она согласилась.
   Затем они убили одну из лошадей. Несчастные животные, так же, как и их хозяева, не находили себе пищи. Благодаря лошадиному мясу они несколько дней не голодали.
   Таким же образом за несколько дней были съедены и остальные четыре лошади.
   Теперь у беглецов не оставалось ничего. В тот момент, когда мы их встретили, они уже два дня ничего не ели.
   Поэтому они сидели в молчании, погруженные в грустные размышления.
   Удручающий вид представляли эти четверо, сидящие у еле тлеющего огня среди мрачных и пустынных гор.
   Долго длилось это молчание, изредка прерываемое проклятием или тяжелым вздохом.
   Наконец Эллен подняла голову и с сочувствием посмотрела на остальных.
   — Мужайтесь, — прошептала она слабым голосом, — мужайтесь, мои, братья. Бог не покинет нас.
   Вымученные насмешливые улыбки были ей единственным ответом.
   — Увы! — продолжала она. — Почему бы вам, вместо того, чтобы предаваться таким образом отчаянью, не помолиться Богу? Молитва утешает и возвращает надежду и силы.
   — А утолит ли она проклятую жажду, которая сжигает мое горло? — грубо возразил монах, с трудом приподымаясь на локте и устремляя на юную девушку яростный взор. — Молчите лучше, глупая девчонка, если не можете оказать другой помощи, кроме как говорить пустые слова.
   — Заткнись, проклятый монах! — перебил его Сеттер, грозно нахмурив брови. — Не смей оскорблять мою сестру! Может быть, она одна может спасти нас, так как если Бог над нами сжалится, то только ради нее.
   — Ага! — произнес монах, отвратительно рассмеявшись. — Теперь и вы уверовали в Бога. Видно, смерть близка, что вам стало страшно. Но лучше радуйтесь, что Его не существует, ибо иначе Он давно поразил бы нас молнией.
   — Хорошо сказано, монах, — заметил Натан. — Но все-таки вы лучше помиритесь, так как если нам суждено умереть, то лучше умереть без вражды.
   — О, как я страдаю! — простонал Сеттер, корчась на земле от голода и жажды.
   Эллен встала и, подойдя к брату, поднесла к его рту горлышко небольшого бурдюка, в котором еще оставалось немного воды.
   — Пей, — сказала она.
   Молодой человек сделал движение, чтобы схватить флягу, но тотчас же удержался и отрицательно покачал головой.
   — Нет, — сказал он, — сохрани это для себя, сестра.
   — Пей, я хочу этого, — с настойчивостью возразила она.
   — Нет, — отвечал он твердо, — это было бы подло! Я мужчина и умею переносить страдания.
   Эллен поняла, что всякие настояния бесполезны, и вернулась на свое место. Затем она налила по чуть-чуть воды в три рога, служившие им стаканами, и поставила их перед собой. Потом она поднесла острие ножа к меху, в котором еще оставалась вода, и обратилась к мужчинам, следившим за ее действиями с удивлением и беспокойством.
   — Вот вода, — сказала она, — пейте. Клянусь вам, что если вы сейчас не исполните моей просьбы, то я проткну мех, и тогда мне придется так же страдать от жажды, как и вам.
   Никто не ответил ни слова. Все трое молча переглядывались.
   — В последний раз спрашиваю: выпьете вы или нет? — продолжала девушка, занося нож.
   — Остановитесь! — воскликнул монах, вскакивая на ноги и бросаясь к ней. — Caspita! Она, пожалуй, исполнит свою угрозу.
   С этими словами он схватил один рог и залпом осушил его.
   Натан и Сеттер на замедлили последовать его примеру.
   Один глоток воды, доставшийся на долю каждого, вернул всем бодрость, и все трое с облегчением вздохнули и снова опустились на землю.
   Радостная улыбка осветила лицо девушки.
   — Вы видите, — сказала она, — что не все еще потеряно.
   — Хорошо, хорошо, — ворчливо произнес монах. — К чему убаюкивать нас безумной надеждой? Этот глоток воды, который вы нам дали, может только на какой-нибудь час приостановить наши мучения, а затем мы еще сильнее будем чувствовать жажду.
   — Откуда вы знаете, что может произойти через час? — мягко возразила Эллен. — Наше положение каждую минуту может улучшиться.
   — Ладно, ладно. Я не хочу спорить с вами после той услуги, которую вы нам оказали, но, по-видимому, вы ошибаетесь.
   — Почему?
   — Очень просто. Не надо далеко ходить за примером. Ваш отец, который дал слово никогда не покидать вас…
   — Что же?
   — Где он? Он отправился сегодня рано утром неизвестно куда. Уже наступила ночь, а его все еще нет, как вы сами видите.
   — Что же это доказывает?
   — Это доказывает, что он ушел от нас, вот и все.
   — Вы думаете? — спросила Эллен.
   — Я уверен в этом.
   Эллен бросила на него презрительный взгляд.
   — Senor padre, — сказала она с гордостью, — вы плохо знаете моего отца, если считаете его способным на такую подлость.
   — Гм! В том положении, в котором мы находимся, это было бы вполне извинительно.
   — Очень может быть, — возразила она, — что он и в самом деле поступил бы так, если бы у него не было других товарищей кроме вас, senor padre. Но мой отец не таков, чтобы покинуть в опасности своих детей.
   — Это верно, — согласился монах, — об этом я не подумал, простите меня. Но все-таки позвольте вам заметить, что очень странно, что ваш отец до сих пор не вернулся.
   — Senor padre, — с живостью воскликнула девушка, — вы, так скоро готовый обвинить друга, не раз доказавшего вам свою преданность, — уверены ли вы в том, что не забота о нашем общем благе удерживает его и теперь?
   — Хорошо сказано, by God! — раздался вдруг грубый голос. — Благодарю, дочь моя.
   Авантюристы невольно вздрогнули и обернулись.
   В эту минуту послышались тяжелые шаги, кусты раздвинулись, и из-за них показался человек.
   Это был Красный Кедр, несший на плече убитую лань.
   Подойдя к свету, он сбросил свою ношу на землю, оперся рукой на свое ружье и насмешливо посмотрел на всех.
   — Я, кажется, явился очень кстати, senor padre, — сказал он. — Вы, по-видимому, дурно обо мне отзываетесь за моей спиной. Неужели так вы понимаете христианское милосердие? Не одобряю вас, в таком случае.
   Застигнутый врасплох, монах не знал, что ответить.
   Красный Кедр продолжал:
   — Да, я лучший товарищ, чем вы, ибо я принес вам поесть, хоть и нелегко мне было убить эту проклятую лань, клянусь вам. Однако поторопитесь-ка изжарить часть туши!
   Сеттер и Натан, не дожидаясь этого приказания, уже давно занялись свежеванием лани.
   — Но, — заметил Натан, — чтобы изжарить ее, придется усилить огонь, а между тем за нами следят и могут заметить.
   — Придется рискнуть, — возразил Красный Кедр. — Решать вам.
   — А сами вы как думаете? — спросил монах.
   — Мне совершенно безразлично. Я хочу, чтобы вы раз и навсегда уяснили одну вещь, а именно: я вполне уверен в том, что в один прекрасный день мы непременно попадемся в руки наших преследователей, и я нисколько не забочусь о том, случится ли это сегодня или через неделю.
   — Con mil demonios! О подобных вещах не особенно приятно слышать! — воскликнул брат Амбросио. — Оставило ли вас ваше обычное мужество или вы обнаружили какие-нибудь подозрительные следы?
   — Мужество никогда меня не покидает. Я очень хорошо знаю ожидающую меня участь, а потому вполне спокоен. Что же касается подозрительных следов, то надо быть слепым, чтобы их не заметить.
   — Итак, нет никакой надежды? — воскликнули трое мужчин с плохо скрытым страхом.
   — Да, я думаю, что никакой. Но, — продолжал скваттер с иронией, — почему вы не жарите дичь? Ведь вы, вероятно, смертельно голодны!
   — Это правда. Но то, что вы говорите, отбивает всякую охоту есть, — печально произнес монах.
   Эллен встала, подошла к отцу, ласково положила ему на плечи руки и приблизила свое хорошенькое личико к его лицу.
   Красный Кедр улыбнулся.
   — Что тебе нужно, дочка? — спросил он.
   — Я хочу, отец, — произнесла она лукавым тоном, — чтобы вы спасли нас.
   — Спасти вас, бедное дитя? — отвечал он, грустно опустив голову. — Я боюсь, что это невозможно.
   — Значит, вы допустите, чтобы я попала в руки наших врагов?
   Скваттер вздрогнул.
   — О, не говори мне этого, Эллен! — произнес он глухим голосом.
   — Как же иначе, отец, если вы не можете нас выручить?
   Красный Кедр провел ладонью по лбу, на котором выступили капли пота.
   — Слушайте, — произнес он после минутного раздумья, — пожалуй, есть одно средство.
   — Какое? Какое? — воскликнули все с живостью, обступая его.
   — Средство это очень сомнительное, крайне опасное и, по всей вероятности, ни к чему хорошему не приведет.
   — Скажите все-таки, какое, — настаивал монах.
   — Да, да, скажите, отец! — воскликнула Эллен.
   — Вы хотите знать?
   — Да, да!
   — Хорошо. Слушайте внимательно, ибо способ, который я вам предложу, как бы странен он вам ни показался, предоставляет некоторые шансы на успех, а в нашем отчаянном положении это уже много значит.
   — Говорите, говорите же! — с нетерпением воскликнул монах.
   Красный Кедр насмешливо взглянул на него.
   — Вы слишком торопитесь, — сказал он, — посмотрим, как-то вы сейчас запоете.

ГЛАВА XXV. Азартная игра

   Прежде чем сообщить вам мой план, — продолжал Красный Кедр, — я должен объяснить, где мы находимся и каково в действительности наше положение, чтобы, когда я сообщу вам о своих намерениях, вы могли осознанно решить, следовать моему совету или нет.
   Все присутствующие выразили на своих лицах согласие, но никто не произнес ни слова.
   Скваттер продолжал:
   — Мы окружены с трех сторон: во-первых, команчами, во-вторых, мстителями Сына Крови и, наконец, французским охотником и его друзьями. Изнуренные лишениями, которые мы терпим со времени нашего вступления в горы, мы не в силах бороться и поэтому должны оставить надежду проложить себе путь силой.
   — Что же делать, в таком случае? — спросил монах. — Очевидно, что во что бы то ни стало мы должны отсюда выбраться, с каждой минутой у нас остается все меньше шансов на спасение.
   — В этом я убежден не меньше вашего. Мое сегодняшнее продолжительное отсутствие имело две цели: во-первых, раздобыть нам пищи, в чем я, как видите, преуспел…
   — Это верно.
   — А во-вторых, — продолжал скваттер, — точно узнать расположение наших врагов.
   — И что же? — спросили все тревожно.
   — Мне также удалось и это, я незаметно приблизился почти к самому их лагерю. Они хорошо сторожат нас, и было бы безумием пытаться пройти мимо них незамеченными. Они расположились широким кругом, в воображаемом центре которого находимся мы. Круг этот постепенно сужается, так что через два-три дня, а может быть и раньше, мы будем так стиснуты, что уже не сможем скрываться и неизбежно попадем в их руки.
   — Caspita! — воскликнул брат Амбросио. — Эта перспектива не из приятных — мы не можем надеяться на милость этих негодяев, которые, напротив, с большим удовольствием повесят нас. Бр-р-р! От одной мысли попасть к ним в руки у меня мороз пробегает по коже. Я знаю, как изобретательны индейцы по части пыток, так как не раз видел их за этим делом.
   — Хорошо. Я не настаиваю на том, чтобы нам оставаться здесь.
   — В таком случае, сообщите же нам скорее о вашем плане, который должен спасти всех нас.
   — Простите, но этого я не говорил — я только сказал, что существует один путь, который дает нам некоторые шансы на успех.
   — Теперь не время придираться к словам. Говорите, какой у вас план.
   — Вот какой.
   Все трое напрягли внимание, чтобы не проронить ни слова, одна Эллен оставалась безучастной.
   — Очевидно, — продолжал Красный Кедр, — что если мы останемся вместе и будем пытаться бежать все в одном направлении, то неминуемо погибнем, так как наши следы наверняка будут открыты.
   — Хорошо, — проворчал монах, — продолжайте. Я еще не совсем понимаю, куда вы клоните.
   — Я долго размышлял, и вот какую задумал комбинацию.
   — Какую, какую?
   — Очень простую. Мы устроим двойной след.
   — Гм! Двойной… Это значит — один настоящий и один ложный. Этот план не особенно удачен.
   — Почему? — спросил Красный Кедр с усмешкой.
   — Потому что ложный след должен в конце концов слиться с настоящим и…
   — Вы ошибаетесь, compadre, — с живостью перебил его Красный Кедр, — оба следа будут настоящие, иначе мой план был бы нелеп.
   — Тогда я ничего не понимаю. Объясните, пожалуйста…
   — Дайте мне досказать, тогда вы поймете. Один из нас пожертвует собой для других: в то время как мы направимся в одну сторону, он постарается выбраться с другой стороны, но при этом, продолжая скрываться, будет увлекать неприятеля за собой. Таким образом, он даст нам возможность пройти незамеченными. Поняли вы теперь?
   — Конечно, поняли, карай! Это великолепная мысль! — вскричал монах в восхищении.
   — Остается только привести ее в исполнение.
   — Да, и немедленно.
   — Хорошо. Кто же согласен рискнуть собой для спасения остальных?
   Никто не ответил.
   — Что же вы молчите? — произнес наконец Красный Кедр. — Вот вы, брат Амбросио, вы монах, отчего бы вам не сделать это доброе дело?
   — Благодарю, compadre, у меня никогда не возникало желания стать мучеником. Кроме того, я вовсе не так честолюбив.
   — Однако кто-нибудь должен решиться на это.
   — Конечно, но только я вовсе не желаю рисковать своей шкурой.
   Красный Кедр задумался. Все с тревогой глядели на него, молча ожидая от него решения этой трудной задачи.
   Наконец скваттер поднял голову.
   — Гм! — сказал он. — Очевидно, никто из вас добровольно не согласится на это. Поэтому мы бросим жребий, и тот, на кого жребий укажет, должен будет беспрекословно повиноваться. Вы согласны?
   — Пора что-нибудь решать, — сказал Натан, — а потому я ничего не имею против этого решения.
   — И я также, — добавил Сеттер.
   — И я! — воскликнул монах. — Мне всегда везло в азартных играх.
   — Итак, решено. Вы клянетесь, что тот, кому выпадет жребий, выполнит принятую на себя обязанность?
   — Клянемся! — воскликнули все в один голос.
   — Хорошо, — сказал Красный Кедр, — но как нам устроить жеребьевку?
   — За этим дело не станет, — со смехом произнес брат Амбросио, — я человек предусмотрительный.
   С этими словами монах вытащил из-за голенища сапога истрепанную колоду карт.
   — Вот, — сказал он, — эта прелестная особа, — он указал на Эллен, — перетасует карты, один из нас снимет, потом она начнет нам сдавать по одной карте, и тот, у кого окажется пиковый туз, должен будет отправиться делать второй след. Вы согласны?
   — Вполне.
   Эллен взяла у монаха карты и начала тасовать колоду.
   Между тем на земле около костра разостлали плащ, и все уселись вокруг огня.
   — Снимите, — сказала Эллен, кладя карты на плащ.
   Брат Амбросио протянул было руку, но Красный Кедр с улыбкой остановил его.
   — Подождите, — сказал он, — это ваши карты, а я знаю ваше умение играть. Позвольте, это сделаю я.
   — Как вам угодно, — отвечал монах с недовольной гримасой.
   Скваттер снял. Эллен начала сдавать карты.
   Было что-то поразительное в этом зрелище.
   Тяжело дыша, с нахмуренными бровями и побледневшими лицами, авантюристы лихорадочно следили за приходящими к ним картами, изредка вытирая пот со лба.
   Пиковый туз все не открывался, а между тем у Эллен оставалось на руках не более десяти карт.
   — О-о-х! — произнес монах. — Как долго!
   — Подождите, — отвечал Красный Кедр, может быть, вам покажется сейчас, что карты кончились слишком скоро.
   — У меня пиковый туз, — произнес глухо Натан.
   Действительно, пиковый туз пришел к нему.