Страница:
– Привет, Мел,- произнес Диксон.- У тебя что-то случилось? Ты… какая-то грустная.
Она чуть улыбнулась ему невеселой улыбкой и сказала:
– Стен, мы с тобой не очень давно знаем друг друга, но мне нужно с тобой серьезно поговорить, потому что ты лучший друг Криса.
– Это верно, мы хорошие друзья.
Он пригласил ее пройти в квартиру, и через минуту они оба присели в гостиной на диван, где чуть ранее Стенли спокойно смотрел новости, даже не подозревая, что эта девушка явится к нему, чтобы обсудить с ним свои проблемы. Почему она пришла именно к нему? Неужто из-за того, что он был очень хорошим другом Катферту? Что же она хотела сказать или о чем спросить?
За время, прошедшее с ее вчерашнего визита в дом Катфертов и отъезда Криса, Мелисса, наконец, смогла взять волю в кулак и с непоколебимой решимостью прибыла к другу своего возлюбленного, чтобы открыть ему свою тайну, рассказать о своей несчастной любви и спросить, как ей быть дальше. Она надеялась на помощь Стена как ни на чью другую.
Джинива Беттелз прибыла в хмурый, прохладный и мокрый Нью-Йорк в том же настроении, в каком и покидала родной Хьюстон, наполненный теплом и солнечным светом. Гостиницу выбрала в Куинсе, на юго-востоке этого района, не слишком далеко от Нового порта. Конечно, можно было поискать дольше и найти гостиницу, расположенную еще ближе к месту, где был пришвартован суперкорабль, но эта понравилась девушке настолько, что она решила остановиться именно в ней.
После оформления документов Джинива получила ключ от номера и поднялась на седьмой этаж красивого, современного здания, входившего в большой гостиничный комплекс из нескольких корпусов, носивший название "Атлантик-Сити".
После перелета хотелось немного отдохнуть в тишине, но желание выйти на улицы мегаполиса, чтобы прогуляться и посмотреть на него, взяло верх. Через полчаса девушка покинула свой номер. Она давно мечтала съездить в Нью-Йорк, и вот сейчас, когда прибыла в этот знаменитый город, просто не могла сидеть на месте в четырех стенах.
Она впервые была в Нью-Йорке! Ее мечта сбылась! Один из самых гигантских, интересных и в то же время неприветливых и неуютных городов мира был вокруг нее, живой, наполненный звуками и запахами, беспокойный и непредсказуемый. И Джинива ходила внутри него по длинным, нередко тянувшимся на многие мили, улицам среди высоких небоскребов, культурных и торговых центров такая маленькая и беззащитная, но с чувством радости оттого, что все-таки оказалась в городе своей мечты, и пусть хоть на время, но стала маленькой частичкой его цивилизации.
Джинива не могла даже самой себе объяснить, почему Нью-Йорк был так ей интересен, чем так ее привлекал. Просто он был не таким, как остальные. Это был город со своей особенной энергетикой, атмосферой, со своими законами и культурой.
Казалось, сам воздух здесь был каким-то другим и пах по-особому. Он был тяжелым, пропитанным аурами миллионов жителей. Но он ей нравился. Ей нравился весь Нью-Йорк, не смотря на его готическую тяжесть и мрачность, холодный блеск стекла и стали стиля хай-тек, разнообразие других актуальных стилей, слитых воедино и нашедших свое воплощение во всевозможных зданиях: торговых центрах, кинотеатрах, офисных небоскребах, концертных залах и клубах, мостах, мостовых и набережных, туннелях метро…
Когда девушка вышла прогуляться по Куинсу, дождя не было, но все еще стояли серые, пепельно-серые и грязно-синие тучи, препятствовавшие проникновению в город солнечного света.
Она провела на улицах самого большого района Нью-Йорка больше времени, чем планировалось изначально. Потеряв счет времени, она могла гулять, местами заглядывая в магазины, до самых сумерек, но вдруг проснувшееся чувство голода заставило ее вернуться в гостиницу.
Оставив покупки, сделанные за время добровольных и, видимо, доставивших ей большое удовольствие скитаний по Нью-Йорку, и переодевшись, Беттелз отправилась в один из ресторанов "Атлантик-Сити". Теперь она пребывала куда в более хорошем настроении, чем еще несколько часов назад.
А после хорошего ужина был поход в кинотеатр, прилегающий к гостиничному комплексу и являвшийся его частью. Грустить в этот вечер Джиниве уже не хотелось.
Скорее наоборот, проснулось желание повеселиться или хотя бы просто с интересом провести остаток дня. Все заботы и невеселые мысли разом отошли куда-то в сторону, и стало легко и свободно. Говорят, резкая смена обстановки – лучшее средство против стрессов и депрессий. Очень возможно, что Джинива давно нуждалась в подобной терапии, но просто до последних дней не замечала этого.
ГЛАВА XXIV
На Марсе…
Отработав несколько часов рядом с шаттлом и потратив в скафандрах весь запас кислорода, Джон Беттелз и Аксель Стокард вернулись в "Созвездие". Уставшие, измотанные работой в тяжелых и неудобных герметичных костюмах, астронавты сняли с себя защиту и прошли в кабину, где расположились на отдых каждый в своем законном кресле. Усилия были потрачены не зря, и задача, которую они поставили перед собой – освободить шаттл от плена песков и улететь отсюда, – имела все шансы быть выполненной. Они полностью освободили от песка заднюю часть корабля и его задние твердые лыжеобразные опоры. Те оказались изуродованными и почти вырванными, из-за чего шаттл не мог на них нормально стоять и практически лежал на земле на своих крыльях. Также был частично отрыт и нос челнока. Однако до передней опоры добраться так и не удалось. И не факт, что она нашлась бы там, где, по идее, должна была находиться. Наверняка ее выдернуло с корнем, раз такое едва не произошло с остальными.
Осматривая приборы на пультах в кабине, Беттелз устало произнес:
– Аксель, мы не сможем еще раз выйти из корабля. А если выйдем – мы используем оставшиеся запасы кислорода. Он еще пригодится нам для дыхания, а не для очистки грузового отсека после того, как тот вновь побывает открытым. Но мы сделали немало за этот выход. Возможно, этого хватит.
– Сила тяжести здесь более чем наполовину меньше земной,- вдруг сказал Аксель.
– Я знаю. Она составляет примерно 40 процентов от силы тяжести на Земле.
– Это значит, все предметы здесь, в том числе и наш корабль, легче на целых 60 процентов!
– И что ты хочешь этим сказать?- решил поинтересоваться у своего коллеги Джон, хотя, скорее всего, догадывался о смысле его слов.
Тот пояснил:
– Здесь, на поверхности Марса, "Созвездие" весит на 60 процентов меньше, чем на Земле! В связи с этим он легко взлетит с этой планеты. Если бы мы оказались в аналогичной ситуации на Земле, то нам было бы не суждено стартовать, не освободи мы его от песков полностью. На Марсе мы могли вообще этого не делать.
– Черт!- воскликнул Джон Беттелз и с силой хлопнул себя по лбу.- Черт! Почему я не подумал об этом?
– Я тоже забыл об этом,- проговорил Стокард.- Но что теперь с досадой бить себя по лбу?
Они могли ничего не делать и сразу поднять свой шаттл на стартовых опорах, которые до сих пор прятались внутри него. Если корабль имел здесь куда меньший вес, нежели на планете, где был построен, механизмам стартовых опор хватило бы мощности поднять челнок из песка и грунта, в которые он зарылся.
"Созвездие" создавали специально для полета на Марс, а поэтому маршевые двигатели челнока, на которых он собирался взлетать, могли с легкостью поднять его с поверхности Красной планеты и вынести в космос, но вряд ли справились бы с такой же задачей под тяжелой атмосферой Земли. Стартовые опоры шаттла, выдвигаясь с четырех сторон хвостовой части фюзеляжа, без особого труда должны были поставить его в вертикальное положение для взлета с четвертой планеты Солнечной системы.
Молчание затянулось. Джон Беттелз не мог никак отойти от мысли, что именно из-за него они делали то, что, в принципе, делать было не обязательно. Из-за него они потеряли немало времени, несколько процентов драгоценного кислорода из общих запасов корабля и использовали больше половины скафандров, работая в них за пределами "Созвездия". Как же он, такой опытный и знающий астронавт, пилот не только космических кораблей, но и военных самолетов, один из главных специалистов НАСА по авиационной и космической технике, смог так сплоховать и подвести напарника? Если это из-за нервов, тогда, конечно, можно было на первый раз себя простить и как-то искупить вину. В данной ситуации было бы затруднительно не лишиться хладнокровия даже человеку с самыми прочными нервами и самым непоколебимым спокойствием. И если такое случилось с Джоном, то что тогда говорить о его напарнике Акселе Стокарде?
Ладно, хватит сидеть и думать обо всем этом. Пора убираться отсюда! И вслух Беттелз проговорил:
– Если у нас все в порядке – готовим шаттл к старту. Чем скорее взлетим, тем лучше.
– А как же метеоры?- спросил Аксель.
– Я думаю, метеорный поток давно уже пролетел, ушел дальше в космос, ведь мы торчим здесь не первый час. Нам уже не стоит его опасаться,- заверил командир.
– Да, верно. Что ж, тогда делаем необходимые приготовления и улетаем.
Началась подготовка к старту. Заработали все приборы, датчики и мониторы, которые уцелели после скачков электроэнергии и жесткой посадки. Астронавты приступили к вычислению траектории подъема и выхода в космическое пространство, проверке работы всех систем и главного бортового компьютера, маршевых и маневровых двигателей, еще раз проверили герметичность челнока. Когда данный объем работ оказался выполнен, мужчины сходили в отсек со скафандрами, облачились в герметичные костюмы, вернулись в свои кресла и начали пристегивать себя к ним. Нужно было не просто пристегнуться, а буквально стать с креслом одним целым, чтобы остаться в нем и не выпасть во время старта.
Привязывая себя ремнями к креслу, Аксель вдруг спросил:
– Если твердые посадочные опоры повреждены настолько сильно, что не уберутся в корпус, как поступим?
– Они сильно повреждены. Ты сам видел,- спокойно отозвался Джон.- Если мы не сможем убрать их в корпус, то просто-напросто избавимся от них! Вот и все.
– Избавимся?- не понял тот.
– Ну, да… Нам не следует волноваться по этому поводу. Опоры отстреливаются от корабля после нажатия всего нескольких кнопок на моем или твоем пульте управления.
– И, правда!- воскликнул, обрадовавшись, Стокард.
– Слушай, я понимаю, что мы перенервничали и очень напряжены, беспокоимся за свое будущее, даже боимся,- вымолвил капитан "Созвездия".- Но все же, по-моему, это как-то странно…
– Странно что?- не дал ему договорить штурман.
– Странно, что мы так легко поддались стрессу и начали нервничать, путаясь из-за этого во всем, что-то забывая или совершая не те действия.
– Но это же естественно! Мы не роботы, а люди! Да и не такие уж большие ошибки мы сделали. По-моему, мы вообще все делаем нормально.
– Возможно, серьезных ошибок никто из нас и не допустил, однако не должно быть вообще никаких промахов и просчетов: ни больших, ни мелких,- проговорил Беттелз, закончив возиться с ремнями.
– Если ты о том, что мы не должны были разгребать песок, то тебе пора об этом забыть, Джон. Мы до сих пор еще живы и уже улетаем, а значит, никакой ошибки, грозящей нам гибелью, не допущено.
– Да, но… я почему-то не могу выбросить это из головы, Аксель. Мы делали ненужную работу, расходуя ценнейшие запасы кислорода, без которого нам будет не прожить ни минуты!
– Ты что, в шестой раз совершаешь на Марсе аварийную посадку? -…Нет.
– А раз так, то нечего себя терзать из-за этого. У нас стресс, потому что такого с нами раньше не случалось. Все наше состояние – это то, что и должно быть в такой ситуации. И знаешь что? Мы наоборот, как мне кажется, проявили определенную стойкость и мужество, не впали в настоящую панику и нашли силы бороться до конца.
Теперь, похоже, Аксель успокаивал вдруг разволновавшегося и усомнившегося в себе и своих силах Джона Беттелза. А ведь именно тот являлся командиром корабля и кому еще, как ни ему, следовало держать себя в руках и верить в спасение.
Джон Беттелз глубоко вздохнул, пытаясь полностью расслабиться и сосредоточиться на старте, а через минуту негромко вымолвил:
– Запускаем механизмы для постановки челнока в вертикальное положение.
На счет "три", который был озвучен капитаном, оба астронавта одновременно нажали по кнопке, каждый на своей приборной панели над головой. В отсеке управления раздался электронный писк приборов. Затем на специальном мониторе слева, за рычагом штурвала капитана появилось сообщение главного компьютера, который спрашивал: "Вы действительно хотите поставить корабль в вертикальное положение?
Для начала операции нажмите кнопки под номером 2". Без лишних разговоров пилоты выполнили предложенное компьютером действие. Сразу после этого шаттл дрогнул, а где-то сзади послышался легкий гул механизмов. На электронном дисплее отобразилась надпись: "Идет постановка корабля в вертикальное положение".
Нос челнока начал медленно подниматься, выбираясь из песочного плена. Постепенно, дюйм за дюймом, "Созвездие" поднял нос на 90 градусов и застыл в таком положении на четырех стартовых опорах, которые расположили свои "ступни" прямо под ним в виде буквы "X" и приподняли его над землей на несколько футов.
Главный компьютер сообщил астронавтам, что их корабль закончил изменение своего положения и встал под прямым углом к поверхности планеты. Следующим этапом было избавление "Созвездия" от его теперь уже ненужных твердых посадочных опор. И снова эту работу первый и второй пилоты проделали синхронно. Так все было устроено на "Созвездии" во избежание специально неверной или действительно ошибочной команды, данной кораблю кем-то из членов экипажа с одного из главных пультов управления.
Поврежденные опоры отстегнулись от шаттла. Пустые отсеки, где они прятались, когда тот в них не нуждался, плотно закрыли уцелевшие створки люков, оставшиеся невредимыми после жесткой посадки потому, что открывались не наружу, а расходились в стороны подобно дверцам лифта. Опоры упали рядом, подняв новое облако пыли, добавившееся к тому, что было вызвано поднявшимся с земли челноком.
– Все системы работают исправно,- сообщил штурман.
– На продувку маршевых двигателей нет лишнего кислорода. Обойдемся без этого и понадеемся, что они не засорены,- проговорил командир, а через секунду добавил.- Я запускаю секундомер с обратным отсчетом времени. До старта 5 минут, или 300 секунд. Время пошло!
Он нажал одну из сенсорных кнопок на приборной панели слева от себя, и на дисплее, находившемся перед его штурвалом, где главный компьютер сообщал ему разную информацию, появилось число 300. Затем оно сменилось на 299. Пошел обратный отсчет.
Марсианский закат только начинался. Небо стало терять в яркости, сменяя светлые желто-коричнево-голубоватые цвета на более темные. Сумерки сгущались со всех сторон почти на глазах, не смотря на то, что Марс вращался вокруг своей оси чуть медленнее, чем это делала Земля. Это могло происходить только из-за того, что здешняя атмосфера, гораздо более разряженная и тонкая, хуже рассеивала солнечные лучи.
С момента совершения аварийной посадки прошло менее полутора марсианских суток, или немногим более полутора земных. И вот двое выживших в страшной катастрофе астронавтов уже покидали то место, куда сначала так стремились попасть, и откуда теперь были рады улететь.
Лежа в своих креслах на спинах и наблюдая сквозь потрескавшиеся обзорные окна кабины, как темнеет марсианское небо, астронавты ощутили дрожание корабля, а по прошествию нескольких секунд до них донесся гул – это заработали все двигатели, призванные сослужить службу попавшим в беду людям и умчать их из холодного мира Красной планеты. Начался прогрев трех маршевых двигателей, готовящий их к включению ударной тяги, на которой и предполагалось взлететь. Их сопла располагались так, что одно находилось прямо под хвостовым стабилизатором, а два других были ниже, у основания больших крыльев. По бокам верхнего ускорителя было по двигателю несколько меньших размеров. Еще один такой устроился между вторым и третьим ускорителями. Это были двигатели-стабилизаторы. Если главные направляли свою тягу строго вниз, то эти, немного разведенные в стороны, направляли тягу в трех разных направлениях, тем самым, создавая кораблю устойчивость во время старта с поверхности планеты. Четвертый и пятый маневровые двигатели, торчавшие из специальных клиновидных выпуклостей по обеим сторонам хвоста, и несколько импульсных двигателей, спрятанных в носу челнока, представляли систему, обеспечивавшую ему легкую маневренность на орбите.
До старта оставались мгновения, счетчик отсчитывал последние секунды, "Созвездие" задрожал в полную силу, словно пытался сбросить с кресел пилотов, из ускорителей посыпались искры.
– Опускаем смотровые щитки,- скомандовал Джон Беттелз.
Оба мужчины закрыли лица полупрозрачными стеклами своих шлемов. У каждого автоматически включилась рация, которая позволяла ему общаться со своим коллегой без каких-либо затруднений.
И в этот самый момент главный компьютер подал тревожный сигнал, сообщая что-то командиру с помощью диалогового дисплея. Тот взглянул на него и прочел сообщение, от которого ему стало беспокойно.
– Что там?- спросил Аксель подрагивающим от тряски голосом.
– Компьютер сообщил о резкой перемене погодных условий в нашем районе,- выкрикнул сквозь шум стартующего шаттла Беттелз.- В атмосфере отмечено усиление движения воздушных масс. До 55 футов в секунду.
– Это же не много…
– Может, 55 футов – это и немного, однако скорость ветра растет каждую секунду на 3-4 фута. Это ненормально. Если мы не успеем подняться до того, как буря разойдется в полную силу – нам крышка.
– Господи, помоги,- взмолился штурман.- Хоть бы успеть.
– Держись,- снова крикнул Джон.
Их с силой тряхнуло и прижало к креслам. Последняя секунда таймера сменилась надписью "старт". Из трех ускорителей и трех вспомогательных двигателей вырвалось тугое пламя, резко осветив ярким светом пески Марса. Все сопла вместе выдали тягу силой свыше 2,6 миллионов фунтов, которая, с ревом вылетая из них, уперлась в землю, подняла плотные, невообразимо большие облака песка и пыли и толкнула шаттл вверх. Он оторвался от марсианской поверхности. Тут же стартовые опоры автоматически отстегнулись от корпуса, рухнув обратно вниз. Отверстия в фюзеляже, откуда они торчали, закрылись. "Созвездие" начал набирать высоту и скорость. Расстояние между ним и планетой стало увеличиваться все быстрее: 2 фута, 3 фута, 5 футов, 8 футов, 15 футов, 25 футов, 50 футов, 110 футов…
Когда корабль отделяло от планеты свыше семисот футов, он, наконец, ощутил на себе силу марсианского ветра, порывы которого, вероятно, достигала не менее 80 футов в секунду. "Созвездие", продолжая разгоняться и уходить дальше в небо, вздрогнул и начал крениться под напором ветра.
– Отклонение от курса, черт бы меня побрал!- закричал сквозь гул двигателей Джон Беттелз.
Ветер ударил в днище челнока, и тот стал заваливаться на кабину. Если бы он полностью лег вверх дном, это сразу привело бы к падению. Чтобы не допустить катастрофического отклонения от прямой траектории старта, в работу включились маневровые двигатели в носовой части корабля, до этого не функционировавшие.
Однако за первым порывом ветра последовали другие, постепенно сливаясь в сплошной воздушный поток, мчавшийся со скоростью уже под сотню футов в секунду!
Марсианский ураган начался!
"Созвездие" упорно летел ввысь, но из-за борьбы с ветром и сильным смещением от первоначальной траектории подъема скорость подъема стала замедляться.
– Нас сдувает!- догадался Аксель Стокард.
– Вижу,- отозвался Беттелз.- Отклонение достигло критической отметки. Отключаем автоматику. Я беру управление на себя!
– Ты уверен, что справишься?- перепугался такого решения коллеги второй пилот.
– Не время обсуждать! Действуем! Больше нет никаких вариантов.
Отключая программу, заложенную в бортовой компьютер и управлявшую шаттлом до этого момента, штурман спросил:
– Что ты хочешь сделать?
– Опасный маневр, которого я никогда не совершал!
С этими словами командир, держа рычаг штурвала, резко повел им вправо и чуть вперед. Челнок развернулся к ветру сначала левым бортом, а затем и верхней частью фюзеляжа с длинным люком грузового отсека. Одновременно с этим он приступил к переходу в горизонтальный полет. Но тут ветер закрутил его "бочкой", и Джон Беттелз на мгновение потерял ориентацию в пространстве. Этого было достаточно для того, чтобы случилось худшее. Шаттл принялся описывать зигзаги, стараясь выровняться, больше двигаясь теперь не вверх, а в сторону, по направлению ветра. Но это продолжалось недолго. В один из моментов, встав на левое крыло, челнок устремился ввысь, но потом резко направился к земле.
Потеряв, где небо, а где земля, Джон повернул ручку штурвала в том направлении, куда не следовало. Кажется, он сам направил "Созвездие" вниз. Ошибочка вышла. Он совсем не для того взял управление, чтобы собственноручно убить и себя, и товарища. Внезапно осознав, что происходит, что они движутся обратно к земле, буквально камнем падают на нее, первый пилот с громким возгласом от страха судорожно потянул штурвал на себя. В окнах мелькнула каменистая коричневатая поверхность планеты. Она приближалась с ужасающей быстротой, и, казалось, столкновения не избежать. Шок сковал Беттелза и Стокарда, и они не могли больше ничего предпринять. Не смогли бы в любом случае, даже будучи в нормальном состоянии.
ГЛАВА XXV
На Земле… 2-го июля в Нью-Йорке, наконец-то, засияло солнце. Облачность значительно рассеялась по сравнению с предыдущим днем, и только кое-где отдельные кучевые облака небыстро плыли по небу, время от времени набегая на дневное светило, но скоро вновь открывая его. Даже потеплело. Но ветер дул с севера, и в нем чувствовалась прохлада.
В этот день в восточных и южных районах города было чрезвычайно людно. Можно было подумать, что весь Нью-Йорк со всеми своими многочисленными пригородами и близлежащими населенными пунктами собрался в той его части, которая располагалась на острове Лонг-Айленд. Манхэттан, Бруклин, Ричмонд, Бронкс, Джерси-Сити, Йонкерс значительно опустели, будто жителей этих районов Большого Яблока, каждый из которых был как отдельный город с населением в 1,5-2 миллиона жителей, в срочном порядке эвакуировали в юго-восточную часть острова, омываемые Атлантическим океаном.
На всех автомагистралях Лонг-Айленда, особенно в восточном Куинсе, в Хемпстеде, Левиттауне, Инвуде стояли чудовищные пробки. Автомобильные цепочки протянулись на десятки тысяч ярдов, на многие мили и, казалось, часами не продвигались ни в одном направлении.
Миллионы автомобилей на дорогах, миллионы людей на тротуарах. Все были чем-то заинтересованы и спешили куда-то на юго-восток.
"Амбассадор" стоял в личном порту, выстроенном на полуострове Рокавей, на одноименном мысе. Территорию Нового порта, которая начиналась почти сразу после поворота к нему с моста через пролив Рокавей, закрывала мощная чугунная ограда высотой с человека среднего роста, с кирпичным основанием и кирпичными колоннами, стоявшими в 10 ярдах друг от друга.
Когда такси Джинивы намертво застряло в пробке, тянувшейся в глубину Бруклина от больших автоматических ворот Порта с многочисленной вооруженной охраной, оно находилось посередине вышеупомянутого моста. Отсюда, с моста, было хорошо видно сверкающий на солнце фантастический стально-серого цвета с голубоватым отливом корпус корабля. "Амбассадор" возвышался над водой на 245 футов. Стройные ряды окон, застекленных прогулочных палуб и лоджий тянулись вдоль бортов. Лайнер имел весьма специфический вид. Он не был похож ни на один из кораблей, построенных до него. Его длина составляла чуть более 4-х тысяч футов, а ширина – четыре с лишним сотни футов. 11 нижних палуб являлись наиболее длинными: они тянулись практически во всю длину от носовой части до кормы. Затем шел второй блок из 9 палуб гораздо меньшей протяженности. От носа корабля его отделяли отдельно стоявший на двенадцатой палубе корпус кинотеатра с большим холлом в виде круглой пирамиды, площадь размером 440 на 140 футов и огромный ночной клуб, очень напоминающий амфитеатр в Сиднее. На самом кончике носа уютно располагался трехуровневый ресторан с двумя закрытыми и одним открытым залами. На корме так же отдельно стояло не менее, а даже более внушительное строение: пятипалубный универсальный развлекательный центр, в плане образовывающий букву "Т", ножкой указывающую вперед. Сверху на нем красовалась высокая белоснежная башня астрономической обсерватории. Сзади развлекательного центра еще оставалось место до края кормы, и его заполняла небольшая, в виде полукруга из-за того, что корма имела закругленную форму, площадь. Ее покрывали сменные рулонные газоны. А в 14 футах от них на многочисленных опорах стоял навес. Он был таким прочным, что одновременно служил стоянкой для нескольких маленьких двухместных вертолетов.
Она чуть улыбнулась ему невеселой улыбкой и сказала:
– Стен, мы с тобой не очень давно знаем друг друга, но мне нужно с тобой серьезно поговорить, потому что ты лучший друг Криса.
– Это верно, мы хорошие друзья.
Он пригласил ее пройти в квартиру, и через минуту они оба присели в гостиной на диван, где чуть ранее Стенли спокойно смотрел новости, даже не подозревая, что эта девушка явится к нему, чтобы обсудить с ним свои проблемы. Почему она пришла именно к нему? Неужто из-за того, что он был очень хорошим другом Катферту? Что же она хотела сказать или о чем спросить?
За время, прошедшее с ее вчерашнего визита в дом Катфертов и отъезда Криса, Мелисса, наконец, смогла взять волю в кулак и с непоколебимой решимостью прибыла к другу своего возлюбленного, чтобы открыть ему свою тайну, рассказать о своей несчастной любви и спросить, как ей быть дальше. Она надеялась на помощь Стена как ни на чью другую.
Джинива Беттелз прибыла в хмурый, прохладный и мокрый Нью-Йорк в том же настроении, в каком и покидала родной Хьюстон, наполненный теплом и солнечным светом. Гостиницу выбрала в Куинсе, на юго-востоке этого района, не слишком далеко от Нового порта. Конечно, можно было поискать дольше и найти гостиницу, расположенную еще ближе к месту, где был пришвартован суперкорабль, но эта понравилась девушке настолько, что она решила остановиться именно в ней.
После оформления документов Джинива получила ключ от номера и поднялась на седьмой этаж красивого, современного здания, входившего в большой гостиничный комплекс из нескольких корпусов, носивший название "Атлантик-Сити".
После перелета хотелось немного отдохнуть в тишине, но желание выйти на улицы мегаполиса, чтобы прогуляться и посмотреть на него, взяло верх. Через полчаса девушка покинула свой номер. Она давно мечтала съездить в Нью-Йорк, и вот сейчас, когда прибыла в этот знаменитый город, просто не могла сидеть на месте в четырех стенах.
Она впервые была в Нью-Йорке! Ее мечта сбылась! Один из самых гигантских, интересных и в то же время неприветливых и неуютных городов мира был вокруг нее, живой, наполненный звуками и запахами, беспокойный и непредсказуемый. И Джинива ходила внутри него по длинным, нередко тянувшимся на многие мили, улицам среди высоких небоскребов, культурных и торговых центров такая маленькая и беззащитная, но с чувством радости оттого, что все-таки оказалась в городе своей мечты, и пусть хоть на время, но стала маленькой частичкой его цивилизации.
Джинива не могла даже самой себе объяснить, почему Нью-Йорк был так ей интересен, чем так ее привлекал. Просто он был не таким, как остальные. Это был город со своей особенной энергетикой, атмосферой, со своими законами и культурой.
Казалось, сам воздух здесь был каким-то другим и пах по-особому. Он был тяжелым, пропитанным аурами миллионов жителей. Но он ей нравился. Ей нравился весь Нью-Йорк, не смотря на его готическую тяжесть и мрачность, холодный блеск стекла и стали стиля хай-тек, разнообразие других актуальных стилей, слитых воедино и нашедших свое воплощение во всевозможных зданиях: торговых центрах, кинотеатрах, офисных небоскребах, концертных залах и клубах, мостах, мостовых и набережных, туннелях метро…
Когда девушка вышла прогуляться по Куинсу, дождя не было, но все еще стояли серые, пепельно-серые и грязно-синие тучи, препятствовавшие проникновению в город солнечного света.
Она провела на улицах самого большого района Нью-Йорка больше времени, чем планировалось изначально. Потеряв счет времени, она могла гулять, местами заглядывая в магазины, до самых сумерек, но вдруг проснувшееся чувство голода заставило ее вернуться в гостиницу.
Оставив покупки, сделанные за время добровольных и, видимо, доставивших ей большое удовольствие скитаний по Нью-Йорку, и переодевшись, Беттелз отправилась в один из ресторанов "Атлантик-Сити". Теперь она пребывала куда в более хорошем настроении, чем еще несколько часов назад.
А после хорошего ужина был поход в кинотеатр, прилегающий к гостиничному комплексу и являвшийся его частью. Грустить в этот вечер Джиниве уже не хотелось.
Скорее наоборот, проснулось желание повеселиться или хотя бы просто с интересом провести остаток дня. Все заботы и невеселые мысли разом отошли куда-то в сторону, и стало легко и свободно. Говорят, резкая смена обстановки – лучшее средство против стрессов и депрессий. Очень возможно, что Джинива давно нуждалась в подобной терапии, но просто до последних дней не замечала этого.
ГЛАВА XXIV
На Марсе…
Отработав несколько часов рядом с шаттлом и потратив в скафандрах весь запас кислорода, Джон Беттелз и Аксель Стокард вернулись в "Созвездие". Уставшие, измотанные работой в тяжелых и неудобных герметичных костюмах, астронавты сняли с себя защиту и прошли в кабину, где расположились на отдых каждый в своем законном кресле. Усилия были потрачены не зря, и задача, которую они поставили перед собой – освободить шаттл от плена песков и улететь отсюда, – имела все шансы быть выполненной. Они полностью освободили от песка заднюю часть корабля и его задние твердые лыжеобразные опоры. Те оказались изуродованными и почти вырванными, из-за чего шаттл не мог на них нормально стоять и практически лежал на земле на своих крыльях. Также был частично отрыт и нос челнока. Однако до передней опоры добраться так и не удалось. И не факт, что она нашлась бы там, где, по идее, должна была находиться. Наверняка ее выдернуло с корнем, раз такое едва не произошло с остальными.
Осматривая приборы на пультах в кабине, Беттелз устало произнес:
– Аксель, мы не сможем еще раз выйти из корабля. А если выйдем – мы используем оставшиеся запасы кислорода. Он еще пригодится нам для дыхания, а не для очистки грузового отсека после того, как тот вновь побывает открытым. Но мы сделали немало за этот выход. Возможно, этого хватит.
– Сила тяжести здесь более чем наполовину меньше земной,- вдруг сказал Аксель.
– Я знаю. Она составляет примерно 40 процентов от силы тяжести на Земле.
– Это значит, все предметы здесь, в том числе и наш корабль, легче на целых 60 процентов!
– И что ты хочешь этим сказать?- решил поинтересоваться у своего коллеги Джон, хотя, скорее всего, догадывался о смысле его слов.
Тот пояснил:
– Здесь, на поверхности Марса, "Созвездие" весит на 60 процентов меньше, чем на Земле! В связи с этим он легко взлетит с этой планеты. Если бы мы оказались в аналогичной ситуации на Земле, то нам было бы не суждено стартовать, не освободи мы его от песков полностью. На Марсе мы могли вообще этого не делать.
– Черт!- воскликнул Джон Беттелз и с силой хлопнул себя по лбу.- Черт! Почему я не подумал об этом?
– Я тоже забыл об этом,- проговорил Стокард.- Но что теперь с досадой бить себя по лбу?
Они могли ничего не делать и сразу поднять свой шаттл на стартовых опорах, которые до сих пор прятались внутри него. Если корабль имел здесь куда меньший вес, нежели на планете, где был построен, механизмам стартовых опор хватило бы мощности поднять челнок из песка и грунта, в которые он зарылся.
"Созвездие" создавали специально для полета на Марс, а поэтому маршевые двигатели челнока, на которых он собирался взлетать, могли с легкостью поднять его с поверхности Красной планеты и вынести в космос, но вряд ли справились бы с такой же задачей под тяжелой атмосферой Земли. Стартовые опоры шаттла, выдвигаясь с четырех сторон хвостовой части фюзеляжа, без особого труда должны были поставить его в вертикальное положение для взлета с четвертой планеты Солнечной системы.
Молчание затянулось. Джон Беттелз не мог никак отойти от мысли, что именно из-за него они делали то, что, в принципе, делать было не обязательно. Из-за него они потеряли немало времени, несколько процентов драгоценного кислорода из общих запасов корабля и использовали больше половины скафандров, работая в них за пределами "Созвездия". Как же он, такой опытный и знающий астронавт, пилот не только космических кораблей, но и военных самолетов, один из главных специалистов НАСА по авиационной и космической технике, смог так сплоховать и подвести напарника? Если это из-за нервов, тогда, конечно, можно было на первый раз себя простить и как-то искупить вину. В данной ситуации было бы затруднительно не лишиться хладнокровия даже человеку с самыми прочными нервами и самым непоколебимым спокойствием. И если такое случилось с Джоном, то что тогда говорить о его напарнике Акселе Стокарде?
Ладно, хватит сидеть и думать обо всем этом. Пора убираться отсюда! И вслух Беттелз проговорил:
– Если у нас все в порядке – готовим шаттл к старту. Чем скорее взлетим, тем лучше.
– А как же метеоры?- спросил Аксель.
– Я думаю, метеорный поток давно уже пролетел, ушел дальше в космос, ведь мы торчим здесь не первый час. Нам уже не стоит его опасаться,- заверил командир.
– Да, верно. Что ж, тогда делаем необходимые приготовления и улетаем.
Началась подготовка к старту. Заработали все приборы, датчики и мониторы, которые уцелели после скачков электроэнергии и жесткой посадки. Астронавты приступили к вычислению траектории подъема и выхода в космическое пространство, проверке работы всех систем и главного бортового компьютера, маршевых и маневровых двигателей, еще раз проверили герметичность челнока. Когда данный объем работ оказался выполнен, мужчины сходили в отсек со скафандрами, облачились в герметичные костюмы, вернулись в свои кресла и начали пристегивать себя к ним. Нужно было не просто пристегнуться, а буквально стать с креслом одним целым, чтобы остаться в нем и не выпасть во время старта.
Привязывая себя ремнями к креслу, Аксель вдруг спросил:
– Если твердые посадочные опоры повреждены настолько сильно, что не уберутся в корпус, как поступим?
– Они сильно повреждены. Ты сам видел,- спокойно отозвался Джон.- Если мы не сможем убрать их в корпус, то просто-напросто избавимся от них! Вот и все.
– Избавимся?- не понял тот.
– Ну, да… Нам не следует волноваться по этому поводу. Опоры отстреливаются от корабля после нажатия всего нескольких кнопок на моем или твоем пульте управления.
– И, правда!- воскликнул, обрадовавшись, Стокард.
– Слушай, я понимаю, что мы перенервничали и очень напряжены, беспокоимся за свое будущее, даже боимся,- вымолвил капитан "Созвездия".- Но все же, по-моему, это как-то странно…
– Странно что?- не дал ему договорить штурман.
– Странно, что мы так легко поддались стрессу и начали нервничать, путаясь из-за этого во всем, что-то забывая или совершая не те действия.
– Но это же естественно! Мы не роботы, а люди! Да и не такие уж большие ошибки мы сделали. По-моему, мы вообще все делаем нормально.
– Возможно, серьезных ошибок никто из нас и не допустил, однако не должно быть вообще никаких промахов и просчетов: ни больших, ни мелких,- проговорил Беттелз, закончив возиться с ремнями.
– Если ты о том, что мы не должны были разгребать песок, то тебе пора об этом забыть, Джон. Мы до сих пор еще живы и уже улетаем, а значит, никакой ошибки, грозящей нам гибелью, не допущено.
– Да, но… я почему-то не могу выбросить это из головы, Аксель. Мы делали ненужную работу, расходуя ценнейшие запасы кислорода, без которого нам будет не прожить ни минуты!
– Ты что, в шестой раз совершаешь на Марсе аварийную посадку? -…Нет.
– А раз так, то нечего себя терзать из-за этого. У нас стресс, потому что такого с нами раньше не случалось. Все наше состояние – это то, что и должно быть в такой ситуации. И знаешь что? Мы наоборот, как мне кажется, проявили определенную стойкость и мужество, не впали в настоящую панику и нашли силы бороться до конца.
Теперь, похоже, Аксель успокаивал вдруг разволновавшегося и усомнившегося в себе и своих силах Джона Беттелза. А ведь именно тот являлся командиром корабля и кому еще, как ни ему, следовало держать себя в руках и верить в спасение.
Джон Беттелз глубоко вздохнул, пытаясь полностью расслабиться и сосредоточиться на старте, а через минуту негромко вымолвил:
– Запускаем механизмы для постановки челнока в вертикальное положение.
На счет "три", который был озвучен капитаном, оба астронавта одновременно нажали по кнопке, каждый на своей приборной панели над головой. В отсеке управления раздался электронный писк приборов. Затем на специальном мониторе слева, за рычагом штурвала капитана появилось сообщение главного компьютера, который спрашивал: "Вы действительно хотите поставить корабль в вертикальное положение?
Для начала операции нажмите кнопки под номером 2". Без лишних разговоров пилоты выполнили предложенное компьютером действие. Сразу после этого шаттл дрогнул, а где-то сзади послышался легкий гул механизмов. На электронном дисплее отобразилась надпись: "Идет постановка корабля в вертикальное положение".
Нос челнока начал медленно подниматься, выбираясь из песочного плена. Постепенно, дюйм за дюймом, "Созвездие" поднял нос на 90 градусов и застыл в таком положении на четырех стартовых опорах, которые расположили свои "ступни" прямо под ним в виде буквы "X" и приподняли его над землей на несколько футов.
Главный компьютер сообщил астронавтам, что их корабль закончил изменение своего положения и встал под прямым углом к поверхности планеты. Следующим этапом было избавление "Созвездия" от его теперь уже ненужных твердых посадочных опор. И снова эту работу первый и второй пилоты проделали синхронно. Так все было устроено на "Созвездии" во избежание специально неверной или действительно ошибочной команды, данной кораблю кем-то из членов экипажа с одного из главных пультов управления.
Поврежденные опоры отстегнулись от шаттла. Пустые отсеки, где они прятались, когда тот в них не нуждался, плотно закрыли уцелевшие створки люков, оставшиеся невредимыми после жесткой посадки потому, что открывались не наружу, а расходились в стороны подобно дверцам лифта. Опоры упали рядом, подняв новое облако пыли, добавившееся к тому, что было вызвано поднявшимся с земли челноком.
– Все системы работают исправно,- сообщил штурман.
– На продувку маршевых двигателей нет лишнего кислорода. Обойдемся без этого и понадеемся, что они не засорены,- проговорил командир, а через секунду добавил.- Я запускаю секундомер с обратным отсчетом времени. До старта 5 минут, или 300 секунд. Время пошло!
Он нажал одну из сенсорных кнопок на приборной панели слева от себя, и на дисплее, находившемся перед его штурвалом, где главный компьютер сообщал ему разную информацию, появилось число 300. Затем оно сменилось на 299. Пошел обратный отсчет.
Марсианский закат только начинался. Небо стало терять в яркости, сменяя светлые желто-коричнево-голубоватые цвета на более темные. Сумерки сгущались со всех сторон почти на глазах, не смотря на то, что Марс вращался вокруг своей оси чуть медленнее, чем это делала Земля. Это могло происходить только из-за того, что здешняя атмосфера, гораздо более разряженная и тонкая, хуже рассеивала солнечные лучи.
С момента совершения аварийной посадки прошло менее полутора марсианских суток, или немногим более полутора земных. И вот двое выживших в страшной катастрофе астронавтов уже покидали то место, куда сначала так стремились попасть, и откуда теперь были рады улететь.
Лежа в своих креслах на спинах и наблюдая сквозь потрескавшиеся обзорные окна кабины, как темнеет марсианское небо, астронавты ощутили дрожание корабля, а по прошествию нескольких секунд до них донесся гул – это заработали все двигатели, призванные сослужить службу попавшим в беду людям и умчать их из холодного мира Красной планеты. Начался прогрев трех маршевых двигателей, готовящий их к включению ударной тяги, на которой и предполагалось взлететь. Их сопла располагались так, что одно находилось прямо под хвостовым стабилизатором, а два других были ниже, у основания больших крыльев. По бокам верхнего ускорителя было по двигателю несколько меньших размеров. Еще один такой устроился между вторым и третьим ускорителями. Это были двигатели-стабилизаторы. Если главные направляли свою тягу строго вниз, то эти, немного разведенные в стороны, направляли тягу в трех разных направлениях, тем самым, создавая кораблю устойчивость во время старта с поверхности планеты. Четвертый и пятый маневровые двигатели, торчавшие из специальных клиновидных выпуклостей по обеим сторонам хвоста, и несколько импульсных двигателей, спрятанных в носу челнока, представляли систему, обеспечивавшую ему легкую маневренность на орбите.
До старта оставались мгновения, счетчик отсчитывал последние секунды, "Созвездие" задрожал в полную силу, словно пытался сбросить с кресел пилотов, из ускорителей посыпались искры.
– Опускаем смотровые щитки,- скомандовал Джон Беттелз.
Оба мужчины закрыли лица полупрозрачными стеклами своих шлемов. У каждого автоматически включилась рация, которая позволяла ему общаться со своим коллегой без каких-либо затруднений.
И в этот самый момент главный компьютер подал тревожный сигнал, сообщая что-то командиру с помощью диалогового дисплея. Тот взглянул на него и прочел сообщение, от которого ему стало беспокойно.
– Что там?- спросил Аксель подрагивающим от тряски голосом.
– Компьютер сообщил о резкой перемене погодных условий в нашем районе,- выкрикнул сквозь шум стартующего шаттла Беттелз.- В атмосфере отмечено усиление движения воздушных масс. До 55 футов в секунду.
– Это же не много…
– Может, 55 футов – это и немного, однако скорость ветра растет каждую секунду на 3-4 фута. Это ненормально. Если мы не успеем подняться до того, как буря разойдется в полную силу – нам крышка.
– Господи, помоги,- взмолился штурман.- Хоть бы успеть.
– Держись,- снова крикнул Джон.
Их с силой тряхнуло и прижало к креслам. Последняя секунда таймера сменилась надписью "старт". Из трех ускорителей и трех вспомогательных двигателей вырвалось тугое пламя, резко осветив ярким светом пески Марса. Все сопла вместе выдали тягу силой свыше 2,6 миллионов фунтов, которая, с ревом вылетая из них, уперлась в землю, подняла плотные, невообразимо большие облака песка и пыли и толкнула шаттл вверх. Он оторвался от марсианской поверхности. Тут же стартовые опоры автоматически отстегнулись от корпуса, рухнув обратно вниз. Отверстия в фюзеляже, откуда они торчали, закрылись. "Созвездие" начал набирать высоту и скорость. Расстояние между ним и планетой стало увеличиваться все быстрее: 2 фута, 3 фута, 5 футов, 8 футов, 15 футов, 25 футов, 50 футов, 110 футов…
Когда корабль отделяло от планеты свыше семисот футов, он, наконец, ощутил на себе силу марсианского ветра, порывы которого, вероятно, достигала не менее 80 футов в секунду. "Созвездие", продолжая разгоняться и уходить дальше в небо, вздрогнул и начал крениться под напором ветра.
– Отклонение от курса, черт бы меня побрал!- закричал сквозь гул двигателей Джон Беттелз.
Ветер ударил в днище челнока, и тот стал заваливаться на кабину. Если бы он полностью лег вверх дном, это сразу привело бы к падению. Чтобы не допустить катастрофического отклонения от прямой траектории старта, в работу включились маневровые двигатели в носовой части корабля, до этого не функционировавшие.
Однако за первым порывом ветра последовали другие, постепенно сливаясь в сплошной воздушный поток, мчавшийся со скоростью уже под сотню футов в секунду!
Марсианский ураган начался!
"Созвездие" упорно летел ввысь, но из-за борьбы с ветром и сильным смещением от первоначальной траектории подъема скорость подъема стала замедляться.
– Нас сдувает!- догадался Аксель Стокард.
– Вижу,- отозвался Беттелз.- Отклонение достигло критической отметки. Отключаем автоматику. Я беру управление на себя!
– Ты уверен, что справишься?- перепугался такого решения коллеги второй пилот.
– Не время обсуждать! Действуем! Больше нет никаких вариантов.
Отключая программу, заложенную в бортовой компьютер и управлявшую шаттлом до этого момента, штурман спросил:
– Что ты хочешь сделать?
– Опасный маневр, которого я никогда не совершал!
С этими словами командир, держа рычаг штурвала, резко повел им вправо и чуть вперед. Челнок развернулся к ветру сначала левым бортом, а затем и верхней частью фюзеляжа с длинным люком грузового отсека. Одновременно с этим он приступил к переходу в горизонтальный полет. Но тут ветер закрутил его "бочкой", и Джон Беттелз на мгновение потерял ориентацию в пространстве. Этого было достаточно для того, чтобы случилось худшее. Шаттл принялся описывать зигзаги, стараясь выровняться, больше двигаясь теперь не вверх, а в сторону, по направлению ветра. Но это продолжалось недолго. В один из моментов, встав на левое крыло, челнок устремился ввысь, но потом резко направился к земле.
Потеряв, где небо, а где земля, Джон повернул ручку штурвала в том направлении, куда не следовало. Кажется, он сам направил "Созвездие" вниз. Ошибочка вышла. Он совсем не для того взял управление, чтобы собственноручно убить и себя, и товарища. Внезапно осознав, что происходит, что они движутся обратно к земле, буквально камнем падают на нее, первый пилот с громким возгласом от страха судорожно потянул штурвал на себя. В окнах мелькнула каменистая коричневатая поверхность планеты. Она приближалась с ужасающей быстротой, и, казалось, столкновения не избежать. Шок сковал Беттелза и Стокарда, и они не могли больше ничего предпринять. Не смогли бы в любом случае, даже будучи в нормальном состоянии.
ГЛАВА XXV
На Земле… 2-го июля в Нью-Йорке, наконец-то, засияло солнце. Облачность значительно рассеялась по сравнению с предыдущим днем, и только кое-где отдельные кучевые облака небыстро плыли по небу, время от времени набегая на дневное светило, но скоро вновь открывая его. Даже потеплело. Но ветер дул с севера, и в нем чувствовалась прохлада.
В этот день в восточных и южных районах города было чрезвычайно людно. Можно было подумать, что весь Нью-Йорк со всеми своими многочисленными пригородами и близлежащими населенными пунктами собрался в той его части, которая располагалась на острове Лонг-Айленд. Манхэттан, Бруклин, Ричмонд, Бронкс, Джерси-Сити, Йонкерс значительно опустели, будто жителей этих районов Большого Яблока, каждый из которых был как отдельный город с населением в 1,5-2 миллиона жителей, в срочном порядке эвакуировали в юго-восточную часть острова, омываемые Атлантическим океаном.
На всех автомагистралях Лонг-Айленда, особенно в восточном Куинсе, в Хемпстеде, Левиттауне, Инвуде стояли чудовищные пробки. Автомобильные цепочки протянулись на десятки тысяч ярдов, на многие мили и, казалось, часами не продвигались ни в одном направлении.
Миллионы автомобилей на дорогах, миллионы людей на тротуарах. Все были чем-то заинтересованы и спешили куда-то на юго-восток.
"Амбассадор" стоял в личном порту, выстроенном на полуострове Рокавей, на одноименном мысе. Территорию Нового порта, которая начиналась почти сразу после поворота к нему с моста через пролив Рокавей, закрывала мощная чугунная ограда высотой с человека среднего роста, с кирпичным основанием и кирпичными колоннами, стоявшими в 10 ярдах друг от друга.
Когда такси Джинивы намертво застряло в пробке, тянувшейся в глубину Бруклина от больших автоматических ворот Порта с многочисленной вооруженной охраной, оно находилось посередине вышеупомянутого моста. Отсюда, с моста, было хорошо видно сверкающий на солнце фантастический стально-серого цвета с голубоватым отливом корпус корабля. "Амбассадор" возвышался над водой на 245 футов. Стройные ряды окон, застекленных прогулочных палуб и лоджий тянулись вдоль бортов. Лайнер имел весьма специфический вид. Он не был похож ни на один из кораблей, построенных до него. Его длина составляла чуть более 4-х тысяч футов, а ширина – четыре с лишним сотни футов. 11 нижних палуб являлись наиболее длинными: они тянулись практически во всю длину от носовой части до кормы. Затем шел второй блок из 9 палуб гораздо меньшей протяженности. От носа корабля его отделяли отдельно стоявший на двенадцатой палубе корпус кинотеатра с большим холлом в виде круглой пирамиды, площадь размером 440 на 140 футов и огромный ночной клуб, очень напоминающий амфитеатр в Сиднее. На самом кончике носа уютно располагался трехуровневый ресторан с двумя закрытыми и одним открытым залами. На корме так же отдельно стояло не менее, а даже более внушительное строение: пятипалубный универсальный развлекательный центр, в плане образовывающий букву "Т", ножкой указывающую вперед. Сверху на нем красовалась высокая белоснежная башня астрономической обсерватории. Сзади развлекательного центра еще оставалось место до края кормы, и его заполняла небольшая, в виде полукруга из-за того, что корма имела закругленную форму, площадь. Ее покрывали сменные рулонные газоны. А в 14 футах от них на многочисленных опорах стоял навес. Он был таким прочным, что одновременно служил стоянкой для нескольких маленьких двухместных вертолетов.