– Может, учебная? – предположил Велга.
   – За два часа до высадки? – удивился Дитц. – Сомнительно.
   – Разрешите я схожу узнаю? – вызвался Хейниц.
   – Пожалуй, – кивнул обер-лейтенант, – только…
   Он не договорил, потому что крейсер крепко тряхнуло второй раз и тут же, следом, и третий.
   А после уже никто не успел задать ни одного вопроса и высказать какого-либо предположения – умирающий капитан Грапп объяснил всем все раз и навсегда.
   Аварийный модуль рассчитан максимум на двоих, и земляне, благодаря стараниям капитана Граппа, знали, с кем и в какие именно люки им следует прыгать в самом крайнем случае.
   – Подобная ситуация в ближайшем обозримом бу-дущем практически исключена, – наставлял их капитан "Невредимого", – но я обязан объяснить вам устройство наших спасательных шлюпок и то, как ими пользоваться.
   Он не только объяснил – он даже провел с ними пару учебных тревог, и теперь, шагая вслед за сержантом Сергеем Вешняком в аварийный люк, Александр Велга с благодарностью вспомнил уроки капитана Граппа и пожалел его.
   Они пристегнулись. Велга ткнул пальцем в большую красную кнопку на пульте, и ускорение вжало их в кресла – аварийный модуль благополучно отстрелился от гибнущего корабля.
   Прямо перед ними автоматически включился экран внешнего обзора. Конечно, по своим размерам он не шел ни в какое сравнение с экраном в рубке управления "Невредимого", но и на нем была прекрасно видна на фоне звезд, косо освещенная с одного бока солнцем, изящная громада крейсера. Левый нижний край экрана пересекала серебристо-голубая полоса – атмосфера Земли, и туда, по направлению к ней, родимой, устремились четыре огненные точки – аварийные модули Имперского крейсера "Невредимый".
   – Гляди, сержант! – воскликнул Александр. – Один, два, три… четыре! С нашим, значит, пять. Кто-то еще спасся!
   – Может быть, и так, – без особого энтузиазма заметил на это Вешняк. – Только вот о том, что мы спаслись, говорить пока рановато. А вам, вообще, товарищ лейтенант, не кажется, что от нас таким вот макаром просто захотели избавиться? Чтобы, к примеру, не возиться. Крейсер-то вон целехонький висит!
   Александр удивленно посмотрел на своего сержанта и открыл было рот, чтобы ответить, как тут экран превратился в маленькое ослепительное солнце, а когда они обрели вновь способность видеть, он был уже мертв и не показывал ничего, кроме их собственных тусклых отражений в мутном серо-зеленом стекле.
 
   Говорят, что хуже нет, чем ждать и догонять. Но и эти занятия можно разделить по степени их, так сказать, противности. Согласитесь, что догонять знакомую симпатичную девушку, которую вы случайно заметили на другой стороне оживленной улицы, это одно, а ушедших далеко вперед товарищей по учебе или работе – совсем другое.
   Скучно и невесело сидеть в очереди к зубному врачу, но уж совсем погано ожидать смерти или, быть мо-жет, спасения, да еще в такой ситуации, когда от любых твоих действий или, наоборот, полной пассивности абсолютно ничего не зависит.
   Плохо еще, конечно, было то, что в аварийном модуле Александра Велги и Сергея Вешняка при взрыве крейсера сгорела вся оптика; экран внешнего обзора ослеп; иллюминаторы в модуле предусмотрены не были, и, следовательно, лейтенанту и сержанту ничего другого не оставалось, как пялиться в пустой экран или друг на друга.
   Теоретически им было известно, что металлопластиковая капсула, в которой они теснились, словно два зародыша в одном яйце, устроена таким образом, что сама доставит их на поверхность родной планеты. Но это только теоретически. Практически же оба впервые попали в такую ситуацию, когда их знания, умения и боевой опыт оказались совершенно бесполезны. Одно утешало: планета, на которую они падали, действительно была родной.
   – Господи, – вздохнул Вешняк, когда молчание стало нестерпимым, – хоть бы на землю попасть, а не в какое-нибудь море.
   – Да уж, – мрачно поддержал его Александр. – Я сам об этом только что подумал. Только теперь и начинаешь по-настоящему осознавать, что Земля наша, матушка, на три четверти или что-то около того покрыта водой.
   – Так много? – ужаснулся сержант, которому в свое время удалось закончить только четыре класса начальной школы.
   – Вот именно, что много, – подтвердил лейтенант. – И хорошо еще, если в море, а не в океан, ска-жем. Правда, я припоминаю, что Грапп что-то рассказывал насчет того, что эта штука (он постучал кулаком по подлокотнику кресла) в случае надобности может служить и лодкой.
   – Так-то оно так, – почесал в затылке Сергей, – да все же лучше оказаться на твердой земле. Я лично и моря-то никогда не видел.
   – А вот это ты врешь, сержант, – лукаво покосился на него Велга. – Видел ты и моря, и океаны.
   – Это когда же?! – оскорбился Вешняк.
   – А из космоса?!
   – Э-э… а… и правда! – ошарашенно признал правоту лейтенанта Сергей и неожиданно захохотал. – Смешно получается, – объяснил он, отсмеявшись. – Вблизи ни одного моря не видел, зато видел все моря и океаны издали. Рассказать кому у нас в Рязани, ни в жизнь не поверят. И вообще, повидали мы то, чего, наверное, никто не видел, а, товарищ лейтенант?
   – Да уж. Что повидали, то повидали.
   – Мне вот что интересно, – после непродолжительного молчания снова заговорил сержант, – мы сейчас падаем или плавно опускаемся? Потому как если па-даем…
   – Опускаемся, опускаемся, – успокоил его Велга. – Это я точно знаю.
   – Откуда?
   – Ты на самолете летал когда-нибудь?
   – Не доводилось.
   – А я один раз летал. Так вот, когда самолет попадает в так называемую воздушную яму, он как бы падает на несколько метров или даже десятков метров вниз. Когда такое происходит, появляется ощущение, что твой собственный желудок вот-вот выпрыгнет наружу. У тебя есть такое ощущение?
   Сергей прислушался к себе и честно заявил, что подобных ощущений он в своем организме не наблюдает.
   – Вот поэтому я и думаю, что мы опускаемся, а не падаем, – с удовлетворением заявил Александр.
   – Хорошо, если так, – в очередной раз вздохнул сержант. – А как мы узнаем, что уже на Земле? Ведь не видно же ни хрена.
   – Ты забыл, что капитан Грапп рассказывал? Люк, по идее, должен автоматически открыться.
   – Да помню я. Просто молчать больно муторно. Когда говоришь, вроде как легче становится… А жалко Граппа – хороший был мужик, что ни говори. – И, подумав, добавил: – И всех остальных на "Невредимом" тоже жалко.
   – Ты же думал, что нам специально это все подстроили, а теперь жалеешь?
   – Думал… Мало ли что я думал! Теперь вот не думаю.
   Десять парашютов (по два на модуль) бесшумно плыли сквозь ночь, приближаясь к земле.
 
   – Товарищ лейтенант, смотрите, звезды…
   Велга поднял голову. Сквозь распахнутый люк откуда-то из невообразимого далека ему слабо мигала парочка тусклых звезд. "А ведь я там был, – подумал он, расстегивая привязные ремни. – И оказалось, это вовсе не так уж далеко. Летают разумные. Дело техники всего лишь. Интересно, где это мы очутились?" Он попытался припомнить положение корабля относительно Земли на время катастрофы и быстро понял, что это бесполезно: невозможно вспомнить то, чего просто не знаешь.
   – Ладно, товарищ лейтенант! – как бы прочтя его мысли, подмигнул Александру Вешняк. – Самое главное – мы на твердой земле, значит, как-нибудь разберемся. Разрешите разведать обстановочку вокруг?
   – Пока только визуально, – разрешил Велга и потянулся за своим автоматом. – Ты первый, я за тобой.
   Снаружи оказалось довольно тепло. Они стояли на покатом корпусе модуля, настороженно вглядываясь в сомкнувшуюся вокруг них ночную тьму, втягивали широко раздувшимися ноздрями долгожданный сухой воздух Земли и никак не могли понять, рады они возвращению домой или не очень. Как-то сразу стало совершенно ясно, что дом этот слишком огромен и в нем не так уж много найдется уголков, где такие люди, как они, могли бы чувствовать себя в полной безопасности.
   Эта ночь была безлунной.
   Какая-то полупрозрачная кисея равномерно затянула небо, и сквозь нее то здесь, то там просвечивали редкие звезды, так что нельзя было разобрать ни одного знакомого созвездия.
   – Что за черт… – пробормотал Вешняк, задирая голову в зенит и придерживая рукой пилотку. – На облака вроде не похоже.
   – Небо как небо, – пожал плечами Александр. – Мутноватое, правда… Интересно, где наши? Ни хрена не видать.
   – Мутное небо… – саркастически хмыкнул сер-жант. – Мы же не в городе. С чего бы это ему быть мутным?
   – Может, дым? Чуешь, гарью пахнет?
   – Чую. Только гарь-то старая. То, что здесь горело, давно головешками стало. Что будем делать, товарищ лейтенант, кричать или стрелять?
   – Ждать. Сейчас лето, значит, скоро рассветет. А ночью без луны да по незнакомой местности… только ноги ломать. Э, гляди-ка, Сергей, видишь?
   Где-то далеко впереди вспыхнул и погас вертикальный луч мощного фонаря. И снова вспыхнул. И снова погас. Короткие и длинные лучи перемежались в определенной последовательности.
   – Азбука Морзе! – воскликнул Александр. – Это наши! А ну-ка… Так… тра: что за черт… а! Ж-д-е-м у-т-р-а, ж-д-е-м у-т-р-а, ж-д-е-м у-т-р-а. Опять то же самое. Ну и правильно, мы тоже ждем… Что?
   – Возьмите, товарищ лейтенант. – Пока он читал послание, Вешняк успел слазить вниз, в кабину модуля, и теперь протягивал Александру фонарь из аварийного запаса. – Ответить бы надо.
   – Давай. – Велга принял фонарь, подумал, что-то припоминая, и замигал в небо: "Понял вас. Понял вас. Понял вас". В ответ получил: "Видим. Рады. Ждем утра. Конец связи" и выключил фонарь.
   Они уселись возле открытого люка. Со всех сторон окружающая их ночь родной планеты казалась гораздо более враждебной, чем слабое перемигивание лампочек на мини-пульте в кабине аварийного модуля, созданного чужим разумом и чужими руками.
   Сергей Вешняк оперся на локоть, принимая полулежачее положение, привычно похлопал себя по карманам гимнастерки и тяжело вздохнул. Курево кончилось давно и у всех.
   – Давно хотел вам сказать, товарищ лейтенант, – кашлянул он, – да все как-то не с руки было.
   – Что именно?
   – Да вот насчет Милосердия Бога этого ихнего…
   – А что такое?
   – Да ведь… это… сломалась штука-то.
   – Как это сломалась? Что ты плетешь?
   – И вовсе я не плету, – слегка обиделся сержант. – Давно уже сломалась. Аккурат как мы "спасательную планету" покинули. Я говорить не хотел, чтобы наших сварогов не расстраивать. Да и нам так лучше, а то еще неизвестно, чем бы все кончилось.
   – А ну покажи, – потребовал Велга. Вешняк вздохнул, сопя, полез в вещмешок и достал оттуда завернутую в тряпицу драгоценную пирамидку.
   – Смотрите сами.
   Милосердие Бога было мертво.
   Исчезло теплое желто-оранжевое свечение. Растворились и пропали дивные цветные тени в глубине.
   Лейтенант держал на ладони четырехгранную пирамидку из неизвестного материала. Темную и холодную.
   – Сдохла, – с сожалением в голосе сказал Веш-няк. – Я же говорил.
   – М-да. Действительно. Жалко, однако. Хоть нам вроде и все равно, а все равно жалко. А, Сережа?
   – И не говорите. Я как заметил, так сердце прямо кровью облилось, как будто у меня дружка близкого убили. Но делать-то нечего – терпел, молчал…
   – Ты молодец, – печально похвалил его Александр и протянул сержанту мертвое Милосердие назад. – Возьми, спрячь. Может, еще и пригодится на что-нибудь.
   – Орехи колоть? – горько вопросил сержант, но пирамидку взял, аккуратно обернул тряпицей и спрятал в вещмешок.

ГЛАВА 3

   Под утро на небо набежали уже настоящие тучи, и редкие звезды окончательно спрятались за ними. Рассвет занимался нехотя, словно через силу. Впрочем, на востоке виднелась полоска чистого неба, и, когда тяжелое, будто отсыревшее солнце выползло наконец из-за горизонта, люди были рады его первым, пока еще совсем не греющим лучам.
   Пять аварийных модулей оказались разбросаны по плоской, словно лист бумаги, степи в пределах видимости. Кто-то оказался дальше, кто-то совсем рядом друг с другом, и не прошло часа, как отряд людей, а также старший советник Карсс и принцесса Стана собрались у модуля Велги и Вешняка, который волею случая оказался в самом центре относительно остальных.
   Радостной эту встречу было назвать никак нельзя – "Невредимый" погиб вместе со всем экипажем, а значит, Карсс и Стана лишались пока возможности вернуться домой. Пока, потому что оставался шанс, что последующая экспедиция сварогов (не бросят же они единственную дочь Императора на произвол судьбы!) обнаружит спасшихся после катастрофы по радиомаякам, каковые имелись в каждом аварийном модуле и были способны работать в автоматическом режиме и на автономном питании непрерывно в течение двух лет. Но вот сколько придется ждать этой самой спасательной экспедиции… На этот вопрос ответить было сложно. В любом случае по всем подсчетам выходило, что никак не меньше месяца, а возможно, и больше. И что же, прикажете весь этот месяц сиднем сидеть у модуля, запасы пищи и воды на котором рассчитаны максимум на неделю для двоих? Конечно, можно собрать в одно место запасы из всех модулей и вдвоем продержаться месяц-полтора, но, опять же, нет никакой гарантии, что, во-первых, экспедиция прилетит так быстро, а во-вторых, нужно было учитывать и человеческий фактор. Пока никого, вокруг видно не было, но это еще не значит, что люди в данной местности отсутствуют вовсе или появляются крайне редко.
   Вообще местность вокруг хоть и не радовала глаз разнообразием пейзажа, но представляла интерес только уже потому, что никто из людей не имел ни малейшего понятия, что это, собственно, за местность и в какую точку родной планеты их забросила судьба.
   Дать ответ на этот вопрос могли бы капитан Грапп или штурман, но они, к величайшему сожалению и по всей вероятности, давали сейчас совершенно иные ответы Тому, перед кем всем однажды так или иначе придется держать ответ.
   Во все стороны, куда ни глянь, простиралась покрытая изжелто-бурой, выжженной солнцем травой однообразная, как сон бухгалтера, степь, и только далеко-далеко на северо-западе вроде бы проглядывала полоска какой-то более живой растительности.
   В бинокль можно было разглядеть, что это нормальные зеленые деревья, но что за этими деревьями: лес, дорога, река или опять же степь, понять было нельзя.
   За неимением лучшего варианта двигаться решили в ту сторону, предварительно, разумеется, основательно подготовившись к возможно дальнему переходу.
   Подготовка заключалась в том, чтобы вытащить из аварийных модулей все, что может пригодиться и что одновременно можно унести на себе, задраить люки, распределить поклажу и хорошенько позавтракать.
   Последнему пункту программы уделили особое внимание, так как где еще, если не за едой, можно лучше всего обсудить уже прошедшее и хотя бы попытаться наметить планы на будущее? К тому же и торопиться ни людям, ни тем более сварогам было совершенно некуда.
   – Одного я никак не пойму, хоть убейте! – Старший советник Карсс исправно поглощал пищу вместе со всеми; он выглядел до сих пор слегка ударенным пыльным мешком по голове. – Откуда взялись эти ракеты?! У вас нет боевых ракет, способных летать даже в атмосфере, а уж таких, которые могли бы выйти на орбиту… нет, не понимаю!
   – Может, наши братья – "южане" постарались? – предположила Стана, и это были чуть ли не первые ее слова с начала катастрофы. Принцесса явно приходила в себя. – Или действительно мы что-то не знаем о вашей цивилизации? – И она глянула в упор на Велгу широко распахнутыми глазами. И столько было в этих глазах живой человеческой печали и тревоги, что лейте-нант внутренне вздрогнул и даже почти пообещал себе, что сделает все возможное для защиты этой женщины в чужом и враждебном для нее мире. Ну и для мужчины тоже, конечно, раз уж он при ней, хотя с Карссом за все то, что он с ними сотворил, следовало бы поступить совсем по-другому.
   – Нет, – покачал головой Александр. – У нас действительно нет ни боевых, ни каких-либо иных ракет, способных выходить в космос. А вот просто боевые ракеты есть. "Катюша", например.
   – Точно! – охотно подтвердил Майер. – Что есть, то есть. Страшная штука, можете мне поверить. Помню, как-то под Сталинградом…
   – А, ерунда, – пренебрежительно отмахнулся Карсс. – Знаю я эту вашу "катюшу". Детство ракетного оружия.
   – Сунуть бы вас, советник, в окоп, когда это самое "детство" работает по позициям, – заметил Дитц, – да уж ладно. Война в космосе и война на Земле, должно быть, совершенно разные вещи. А насчет ракет… Слышал я об одном сверхсекретном оружии… "Фау" называется.
   – Я тоже, – кивнул рыжий Шнайдер. – Говорят, что эта штука может спокойно долететь до Америки. Если это так, то почему бы ей не долететь, скажем, до Луны?
   – Да херня скорее всего эти ваши "фау-мау", – влез в разговор Стихарь. – Очередные понты вроде "тигра". Кричали: "супертанк", "супертанк"! А на деле? Ну, танк. Ну, хороший танк, признаю. Мощный. Но ведь горит не хуже, чем все остальные… Не, не верю я в ваше сверхоружие. Да и не успеть вам.
   – Ты закончил? – холодно поинтересовался Дитц, меряя Валерку немигающим взглядом.
   – Чего это ты, Валерка, взбеленился, в самом деле? – прогудел Малышев. – Война для нас все одно закончилась, а про "фау" эти мне, например, интересно.
   – Так это что, ракета? – спросил Карсс.
   – Вроде бы ракета, – пожал худыми плечами Дитц. – Но точно не знаю. Может, и беспилотный самолет какой-нибудь.
   – Хорошо, допустим, – рассудительно сказал Велга. – Допустим, что у вас есть эти самые "фау" и они даже способны преодолеть притяжение Земли, хотя я читал у Циолковского, что для этого нужна какая-то совершенно фантастическая скорость. Но – допустим. Так ведь этого мало! А средства обнаружения и наведения? То есть мы должны предположить, что ваша немецкая противовоздушная оборона каким-то образом обнаружила – в космосе, заметь! – наш крейсер и непонятно по каким причинам стрельнула по нему ракетами. По-моему, это бред.
   – Мало того, что стрельнула, – подхватил Май-ер. – Так ведь еще и попала!
   – А что? – слегка оживился Дитц. – Теоретически это возможно.
   – Стоп. Стоп, господа, – поднял руку Карсс. – Тогда необходимо предположить и то, что боеголовки у этих ракет были ядерные, а это уж точно невозможно. На Земле нет ядерного оружия, и это нам известно с абсолютной достоверностью.
   – Не знаю, что там вам известно, – снова пожал плечами Хельмут, – а мне известно совершенно точно, что работа над таким оружием ведется нашими учеными уже давно. Вдруг уже придумали?
   – Придумали, создали, испытали, оснастили им ракеты и тут же первым делом попали в "Невредимый"! – засмеялся Велга. – Ты сам в это не веришь, Хельмут?
   – Я-то не верю, – вздохнул обер-лейтенант. – Но ведь какое-то объяснение должно быть?
   – Может, все-таки это действительно… эти… ваши "южные" свароги? – предположил Вешняк. – Пока мы летали, на Пейане вполне могла и война начаться. Вот "южане" и послали сюда свой боевой корабль с конкретным заданием: уничтожить личный крейсер Первого министра "северных" с дочерью вражеского Императора на борту…
   – Чтобы лишить вас, так сказать, это… преемственности власти! – охотно продолжил Стихарь. – А что? Вполне могло такое быть.
   – Не могло! – решительно отмела гипотезу друзей и свою собственную принцесса. – Я только сейчас сообразила – атака на нас была совершена с поверхности планеты. То есть это были ракеты наземного базирования.
   – Почему вы так считаете? – слегка опешил Велга.
   – Потому что, если бы нас атаковал, скажем, корабль "южан", сработала бы автоматическая система противоракетной и противометеоритной защиты, а так она наверняка была активизирована не полностью – иначе и атака с Земли была бы отбита. Элементарное разгильдяйство, в общем. Заявляю как офицер флота. Расслабились, вот и получили.
   – Что-то не похоже на Граппа, – возразил совет-ник. – Уж кем-кем, а разгильдяем его было назвать никак нельзя.
   – А что Грапп? Он отличный капитан корабля, не спорю. Корабля, который возит лично Первого министра. А ты знаешь, когда Грапп последний раз принимал участие в боевых действиях?
   – Признаться, нет.
   – То-то. А я вот знаю, что очень давно.
   – Если бы экипаж был полностью укомплекто-ван… – начал Карсс, покосившись почему-то на Дитца,
   – Да брось ты! – откинула со лба волосы принцесса. – Устав нужно соблюдать. По Уставу защиту необходимо было активизировать полностью. Грапп об этом или не подумал, или просто забыл.
   – Не подумал… забыл… Теперь у него не спросишь, а мне так и непонятно, что же произошло и откуда здесь взялись ракеты с ядерными боеголовками.
   – А вы вообще уверены, господа свароги, что мы именно на Земле? – неожиданно спросил Дитц.
   Карсс поперхнулся водой из фляги и натужно закашлялся.
   – Вы же сами смотрели! – воскликнула Стана и крепко стукнула соплеменника кулаком по спине. – Что, родную планету узнать не можете?!
   – Смотреть-то мы смотрели… – неопределенно пожал плечами Хельмут. – Да только я после всех наших приключений готов поверить во что угодно.
   – Брось, Хельмут, – укоризненно заметил Велга. – Мы же действительно сами смотрели. Что-что, а очертания материков я узнать способен. Опять же Луна, Са-турн…
   – А планет все-таки десять, а не девять, – подал голос Карл Хейниц.
   – По-моему, мы этот вопрос с количеством планет уже обсуждали, – прокашлялся наконец Карсс. – Лично я не сомневаюсь в том, что это именно ваша Земля. Вопрос не в этом, а в том, что дальше делать?
   – Как это что? – усмехнулся Дитц. – Жить. А жизнь – это движение. Предлагаю закончить трапезу и отправляться, а то мы тут до вечера просидим.
   Ближе к полудню ветерок разогнал серую пелену облаков, и на небе показалось солнце. Сразу стало жарко, а оружие и поклажа приобрели будто дополнительную тяжесть. Впрочем, они уже практически достигли лесополосы и вскоре вступили в прохладную тень деревьев. То, что это именно лесополоса, стало ясно сразу, как только отряд вплотную приблизился к ней, – за деревьями и кустарником угадывалось свободное пространство.
   Вполне обычные для России деревья: осина, ольха, тополь – росли тут, а среди кустов легко узнавался боярышник. Сергей Вешняк наткнулся на березу и обрадовался так, словно сестру родную встретил.
   – Ты, Серега, раньше времени не прыгай, – охладил его Малышев. – Береза, конечно, дерево наше, русское, но я, например, слышал, что они и в Канаде рас-тут.
   – А просторы? – не сдавался сержант. – Сам же видишь, какие просторы!
   – Канада тоже страна большая.
   – Что, больше России? – не поверил Вешняк. – Быть этого не может!
   – Ну, это вряд ли, но все же…
   – Если мы в России, – добавил рыжий Шнай-дер, – то нужно плакать, а не радоваться. Всех шлепнут. И еще неизвестно, кого раньше: вас, русских, или нас, немцев. Лично я молю Бога, чтобы это оказалась Канада.
   – Да уж, – поддакнул Майер, отводя от лица ветку, – березы в Аргентине точно не водятся.
   Очень скоро растительность кончилась, и отряд вышел к железнодорожной насыпи, метрах в тридцати прямо перед ними.
   – Клянусь мамой, самая настоящая железная дорога! – воскликнул Валерка Стихарь, первым вскарабкавшийся наверх.
   Две железнодорожные колеи тянулись в обе стороны, и, судя по относительно чистым рельсам, здесь время от времени ходили поезда.
   Принцесса Стана присела на корточки и с интересом потрогала пальцем рельс.
   – Металл, – сообщила она уверенно. – Для чего столько?
   Стихарь и Майер засмеялись.
   – Это такая специальная дорога, – серьезно пояснил Дитц. – По ней ходит транспортное средство, называемое поезд. Служит для перевозки людей и грузов на большие расстояния.
   – Интересно… – хмыкнул присевший рядом с принцессой Карсс.
   – А у вас что, никогда не было железных дорог? – удивился Хейниц.
   Старший советник пустился в экскурс по истории развития транспорта цивилизации сварогов, но Алек-сандр Велга его не слышал. Что-то было не так, и лейте-нант медленно и внимательно оглядывался вокруг, стараясь сообразить, что же именно его насторожило в этой, казалось бы, совершенно обычной железной дороге.
   Вроде бы все нормально: насыпь, щебень, рельсы, шпалы… Шпалы, правда, не деревянные, а железобетонные, но, в конце концов, почему бы и нет? Если он никогда раньше не встречал железобетонных шпал, то это еще не значит, что их не делают вообще. Что же, черт возьми?.. И неожиданно он понял. Телеграфные столбы! Вдоль этой дороги не стояло ни единого телеграфного столба. Что же, получается, что их забросило в такую глушь, где и электричества нет? Вполне возможно, конечно, но… Он уже хотел было поделиться своим открытием с остальными, как тут Михаил Малышев, приложив ухо к рельсу, предостерегающе поднял руку:
   – Тихо! Поезд идет. Еще довольно далеко, но скоро будет здесь.
   Они ждали, тщательно укрывшись за деревьями и кустами по обе стороны от дороги, и терпение их было вознаграждено.
   Он появился.
   Погромыхивая на стыках, медленно, на скорости не более двадцати километров в час, будто специально красуясь и давая себя как следует рассмотреть. Четыре обшитых сверкающей сталью вагона и такой же паровоз. Орудийные и пулеметные стволы на вращающихся баш-нях. Узкие прорези бойниц. Мощь и угроза. Бронепоезд.