Фарр Диана. Охотник за приданым

   Оливия направилась к фонтану, слегка покачиваясь в такт музыке, подняла голову, глядя на звездное небо, протянула руки и обернулась.
   — Здесь просто чудесно, — повторила она, тихонько смеясь от радости.
   Он улыбнулся. Охваченная восторгом, она выглядела так трогательно в своей беспредельной наивности. Значит, она ему все-таки доверяет. Странно.
   — Я рад, что вам нравится, — просто сказал он. Оливия опустила руки и загадочно улыбнулась.
   — Это лучший вечер в моей жизни, — призналась она. Потом рассмеялась и в замешательстве наморщила нос. — .Бог мой, я как неотесанная деревенщина! Выгляжу, наверное, настоящей дикаркой, особенно в обществе такого мужчины, как вы.
   Он хотел отговориться вежливой ложью, но вовремя спохватился. Оливия не заслужила этого.
   — Есть немного, — признался он, уверенный в том, что она заметит искорку смеха в его глазах. — Но это привносит новую струю. Отсутствие коварства придает вам особый шарм. Я, признаться, подумал, что вы разыгрывает спектакль.
   Она немного расслабилась:
   — К сожалению, нет! Я не умею притворяться, даже из вежливости. А в вас есть нечто такое… Вы как-то странно на меня действуете. Даже не знаю, чем это объяснить.
   Он подошел к ней:
   — Я пробуждаю в вас все самое худшее? Она засмеялась:
   — Надеюсь, что нет. Но возможно, вы правы. Отчасти.
   Он улыбнулся. До чего же она прелестна! Оливия грациозно облокотилась о чашу фонтана, волшебное платье переливалось, словно усыпанное бриллиантами.
   — Оливия, если это худшее, то я бы не хотел увидеть лучшее.
   — О чем вы?
   — Помните, что вы мне недавно сказали? Небеса не для смертных.
   Он взял ее руку, облаченную в перчатку, и галантно поцеловал ее пальцы.
   — Думаю, вы мне льстите, — ответила она, вырывая руку. — Ладно, не важно! Оркестр снова заиграл. Если не возражаете, я бы хотела начать урок.
   — Отлично. Начнем с немецкого или французского вальса?
   — Я не знаю, в чем между ними разница, — сказала она, спокойно глядя ему в глаза. — Сами решайте.
   У него перехватило дух. Атмосфера слегка изменилась. Он посмотрел на ее лицо, и вспышка желания прокатилась по его телу.
   — Мне нравятся они оба.
   — Тогда научите меня и тому, и другому. — Голос ее слегка охрип, и он с легкостью догадался о причине. Кровь быстрее заструилась по жилам. Она знает, что ступает на опасную стезю. Знает и все равно отдает себя в его власть.
   Значит, она хочет его.
   Она хочет чего-то, напомнил он себе, пытаясь взять себя в руки. Эта женщина сильно выигрывала в сравнении с пресыщенными кокетками. В отличие от скучающих жен, которые искали его общества, Оливия могла и не знать, что именно ей нужно.
   Да и потом, хотеть — не значит позволить. Он должен добиться того, чтобы она согласилась. Прежде чем украсть ее, нужно получить на это ее согласие. Джордж слишком опытный игрок, он не откроет карт раньше времени.
   Эта ночь на его стороне. Он заманил Оливию в романтичный уголок. Рядом с ними плескался и переливался фонтан, пьянящий запах опавших листьев и легкий сентябрьский туман возвещали о приближении осени. Прекрасная прохладная ночь. Но чудеснее всего была музыка, которая звучала лишь для них двоих. Мать-природа и госпожа Удача объединили свои усилия, чтобы обеспечить ему шансы на победу. Теперь главное — правильно ими воспользоваться.
   — Снимите перчатки, — тихо произнес он.
   Было светло, и он с легкостью разглядел выражение ее лица. Она широко распахнула глаза, но не отступила:
   — Ч-что?
   — Вам легче будет учиться, если вы будете чувствовать мою руку.
   Интересно, поверит? Попытаться стоит. Он пойдет на огромный риск, лишь бы коснуться ее чудесной кожи. Он смотрел ей в глаза, уверенно снимая свои перчатки и пристраивая их на краешке фонтана, ожидая, что она последует его примеру.
   — Идите сюда, — позвал он. — Я вам помогу.
   Она неуверенно протянула ему руку. Он нежно взял ее, держа осторожно, словно хрупкий фарфор, боясь нарушить тонкую атмосферу доверия. Его проворные без перчаток руки быстро расстегнули крохотные жемчужные пуговки, и он с благоговением стянул длинную перчатку с безвольной руки.
   Он положил снятую перчатку на бортик фонтана рядом со своими и, не касаясь ее обнаженной кожи, взял вторую руку. Пока она не снимет обе перчатки, он не дотронется до ее обнаженной руки. Прикосновение к коже могло разрушить колдовство. Опомнившись, она отказалась бы снимать перчатки, а он намеревался зайти гораздо дальше.
   Итак, ее руки обнажены. Пора начинать.
   Он нежно провел пальцами по ее ладони. Оливия потрясение приоткрыла рот, от его прикосновения у нее захватило дыхание. Да. Он тоже это ощутил. Он удивился этому не меньше, чем она. Такая мелочь, прикосновение рук — это происходит каждый день. Но это касание было совершенно иным. Значительным. Наполненным соблазном и опасностью.
   Он знал, что прикосновение ее кожи доставит ему удовольствие. Но ей оно тоже пришлось по вкусу. Новизна этого ощущения для Оливии должна удвоить его значимость для нее. Он осознавал это, а также то, что вряд ли какой-нибудь мужчина касался ее раньше, и это чувство еще сильнее разожгло огонь, пожирающий его изнутри. Чувственные волны бежали по его телу от одного лишь прикосновения ее руки.
   Кажется, все будет лучше, чем он ожидал.
   — Подойдите поближе, — прошептал он, глядя ей в глаза.
   Ее чувства были прозрачны, как вода горного озера. В ее глазах он читал тревогу, сомнение, борьбу с желанием. Он не двигался. Он знал, что желание в ней победит. Так и случилось, и она шагнула к нему. Ее грудь почти касалась его сюртука. Оба ощущали охвативший их жар.
   — Положите левую руку мне на плечо.
   — Так?
   — Да.
   Джордж положил правую руку ей на талию. Господи — на ней же нет корсета! Он знал об этом с самого начала вечера, старался не пялиться на ее грудь, но так сосредоточился на уговорах, что совершенно не подумал, каково ему будет танцевать с ней. Черт подери! Неудивительно, что по правилам этикета джентльмен должен танцевать с дамой только в перчатках.
   Ни перчаток. Ни корсета. Их тела разделял лишь слой тонкой облегающей ткани, легкой, как паутинка, согретой теплом ее тела. Это было уже слишком. Он не смог устоять. Его рука невольно скользнула по ее пояснице и прижала ее тело к его груди.
   Она едва слышно вскрикнула и на секунду прикрыла глаза, словно оцепенев от потрясения. Джордж испытывал схожие чувства, а при виде ее возбуждения оци стали еще острее. Если он сумеет соблазнить ее, этот опыт станет самым удачным в его жизни. Только бы дожить до этого момента.
   Ее прекрасные ресницы затрепетали, она приоткрыла глаза и в упор посмотрела на него.
   — Закройте глаза, — прошептал он.
   Она беспрекословно подчинилась и запрокинула голову. Ее губы приоткрылись, будто в предвкушении поцелуя, но интуиция, не раз выручавшая его в игре, подсказала ему, что еще не время. Он подчинился, проклиная необходимость ждать. Еще не сейчас. Но скоро.
   — Вслушайтесь в музыку, — прошептал он. — Вы чувствуете ее? — Пользуясь тем, что Оливия прикрыла глаза и запрокинула голову, он уставился на ее обнаженную шею, белую, словно алебастровую в сияющем лунном свете, окончательно теряя рассудок. С мочки ее уха свисала, касаясь темной массы волос, изысканная бриллиантовая сережка, а под ухом билась крохотная жилка. — Раз, два, три. Раз, два, три, — прошептал он, очарованный ее заметным возбуждением. — Вы чувствуете ритм, Оливия?
   — Да, — едва вымолвила она. Движение ее губ приковало его взгляд к ее рту. Но прежде чем он отвернулся, она неожиданно открыла глаза.
   Она заметила, куда устремлен его взгляд. Страсть настолько захватила его, что он потерял дар речи. Не говоря ни слова, он смотрел на нее.
   Она не смутилась, не покраснела. Снова прикрыла глаза и — о Боже! — обмякла и прижалась к нему.
   Яркая вспышка жара ослепила его. На осколки рассыпалось его самообладание. Он забыл о том, что учил ее танцевать. Забыл о принятом решении и крепко прижал ее к себе. Кончиками пальцев он провел по внутренней стороне ее руки, наслаждаясь прикосновением к нежной коже. От нахлынувших чувств она слегка вздрогнула в его объятиях, разрушая остатки его самообладания. Он обнимал ее уже обеими руками.
   Он почувствовал сумасшедшее желание предостеречь ее.
   — Я собираюсь поцеловать вас, — тихо проговорил он хриплым голосом.
   — Да, — прошептала она.
   Ее ответ оказался последней каплей, переполнившей чашу. Он резко вдохнул и накрыл ее нежные теплые губы своими. Она ответила на поцелуй. Он целовал ее бесконечно, пока оглушительный стук его сердца не стал невыносимым. Она отзывалась на каждое его прикосновение. Подчинялась любому его движению. Ее аромат смешивался с его запахом. Ее тело словно было создано для него. Господи, она совершенна. Невероятно.
   Потеряв самообладание, он зашел слишком далеко. Еще секунду назад она вздыхала и прижималась к нему, и он сходил с ума от страсти, но вот она опомнилась и в ужасе сжалась. Он немедленно положил руки ей на талию, проклиная свою глупость, но было уже поздно. Она прервала поцелуй и прижалась лбом к его подбородку, пытаясь отдышаться.
   — Простите, — сдавленно прошептал он, целуя ее лоб, потом волосы. — Оливия, подарите мне еще один поцелуй.
   Он вновь попытался завладеть ее губами, но она застонала и безвольно склонилась на его плечо.
   — Ох, я не могу. Не могу. Я не могу этого сделать.
   — Нет, можете. — Он еще крепче сжал ее в объятиях и прижался щекой к ее виску. Поглощенный страстью, он испытал чувство совершенно новое для него в подобном положении — радость. Когда это он испытывал радость, целуя женщину? Ответ очень прост. Вполне естественно испытывать радость, узнав, что предполагаемая невеста страстно увлечена не только сиротами.
   Она почувствовала, что он смеется, и отступила на шаг, чтобы взглянуть ему в лицо.
   — Вы обещали мне, что мы не будем делать ничего предосудительного, — взволнованно произнесла она.
   — А мы ничего и не сделали. — Он нежно заправил выбившуюся прядку волос, которая упала ей налицо. — Я же говорил вам, что у меня благородные намерения. Таковыми они и остаются.
   Она пришла в замешательство. Ее лицо словно застыло. Она вырвалась из его объятий и скрестила руки на груди, будто защищаясь от него.
   Джордж нахмурился. Он явно допустил промах. Он внимательно смотрел на нее, пытаясь угадать, о чем она думает. Должно быть, догадалась, что он намекает на женитьбу. Глупо с его стороны, он же знает, что она настроена против этого, особенно имея столько причин не доверять ему. Несколько планов возникло у него в голове, но он их сразу же отбросил. Джордж решил сыграть ва-банк. Он попробует поговорить с ней начистоту.
   — Вы знаете, чего я хочу от вас, — тихо произнес он. — А чего вы от меня хотите?
   Она стояла неподвижно, отвернувшись от него, не произнося ни слова.
   — Дружбы, — наконец сказала она, отважившись поднять на него глаза, и увидела сардоническую ухмылку, вызванную ее словами. Оливия покраснела и снова отвернулась. — Это правда.
   Он подошел, обнял ее за талию и повел обратно к фонтану, где было не так темно.
   — Пойдемте, я не причиню вам зла, — заявил он тоном, каким обычно разговаривают с детьми. Она возмущенно фыркнула, но вырываться не стала.
   Он облокотился на фонтан и, сцепив руки у нее за спиной, пристально смотрел на нее. Она уперлась руками ему в грудь и уставилась на его галстук.
   — Моя дружба у вас уже есть. Но я думаю, одной дружбы нам мало.
   Она слегка пожала плечами:
   — Возможно.
   Он склонил голову, пытаясь поймать ее взгляд.
   — Вы целуетесь со всеми знакомыми джентльменами? Она с трудом подавила смешок, но ничего не ответила. Даже не взглянула на него.
   — Отвечайте же, я жду.
   Она вздохнула и наконец посмотрела ему в глаза.
   — Круг знакомых мне джентльменов весьма ограничен, — с негодованием заявила она.
   — Если вы будете дарить поцелуи с такой страстью, их станет гораздо больше. К концу недели они слетятся как мухи на мед.
   Его слова потрясли Оливию.
   — О! Вы ведь не станете… — Она осеклась, не в силах договорить.
   — Всем об этом рассказывать? Не смешите меня! — резко сказал он. — Я пошутил. — Он сильнее сжал руки за ее спиной. Мысль о мужчинах, роящихся вокруг Оливии, встревожила его странным образом. — Я лишь хотел, чтобы вы поняли абсурдность вашего замечания.
   — А я хотела, чтобы вы не возомнили о себе бог знает что. Хотя, боюсь, уже слишком поздно.
   Он ухмыльнулся:
   — Да, поздновато.
   — Джордж, мне действительно нужна ваша дружба. Только дружба, — сказала она очень серьезно. — То, что произошло сегодня, не должно повториться. По крайней мере я этого не хотела.
   Он задумчиво посмотрел на нее:
   — А я хотел. Очень хотел.
   Он нежно коснулся подбородком ее лба, затем виска. Оливия замерла. Он поцеловал мочку ее уха. Она вырвалась.
   — Джордж, — начала она и умолкла, приоткрыв губы Этого Джордж не ожидал, и по телу его пробежал электрический разряд.
   Оливия, пылая от страсти, прильнула губами к его губам. Никогда еще Джордж не испытывал такой нежности и чувственности, какие дарила ему она.
   Невероятно, но искушенному лорду Райвалу было чему поучиться у этой неопытной девочки. Дрожа, он прижимал ее к себе, целовал, упиваясь нахлынувшими на него доселе неизведанными чувствами.
   Они словно стали единым целым. Окружающий мир исчез. Джордж не слышал музыки и не чувствовал прохлады сентябрьской ночи. Он парил в облаках вместе с Оливией, связанный с ней невидимыми нитями, и грезил наяву.
   Он держал ее лицо в своих ладонях. Ее глаза были широко открыты, в них застыло мечтательное выражение, он тонул в серебристой бездонной глубине этих удивительных глаз. В этот момент Оливия была поистине прекрасна.
   — Выходите за меня замуж, Оливия, — услышал он свой голос, хриплый от обуревавшей его страсти. — Вы должны стать моей женой.

Глава 13

   Она, должно быть, сошла с ума. Иначе не утратила бы над собой контроль. Тело Оливии напряглось в объятиях Джорджа, она хватала ртом воздух, пытаясь прийти в себя.
   — Нет, — прошептала она. И еще решительнее повторила: — Нет.
   Он предложил ей выйти за него замуж. Наверное, считает ее полной идиоткой. А почему бы и нет? Вела она себя именно так.
   Он прижимал ее к себе, уткнувшись лицом в ее волосы.
   — Оливия, — нежно сказал он. — Айви. Маленькая моя. Это именно то, что тебе нужно. — Он поцеловал ее в лоб. — Это то, чего ты хочешь. Разве ты не чувствуешь этого, любовь моя? Поверь мне, — шептал он. — Прошу тебя, Айви. Пожалуйста. — Он хотел сорвать еще поцелуй.
   Он охвачен страстью, утратил контроль над собой. Будто напрочь забыл все свои планы и отдался во власть чувств. Словно жаждет ее настолько, что отбросил в сторону всякую осторожность. Но нельзя забывать, кто он! Пусть даже ее предало собственное тело, пусть его прикосновения сводят с ума.
   Все слишком уж хорошо. Он прекрасно все это умеет. Наверняка заранее отработал эту сцену.
   Она яростно вырывалась из его рук, но, к несчастью, уйти не могла. Колени подгибались. Поэтому она облокотилась о бортик фонтана и повернулась спиной к Джорджу, пытаясь собраться с силами и прийти в себя. Она разлетится на мелкие кусочки, если еще раз взглянет на него.
   Воздух наполнился прохладой. Она мелко дрожала в своем тонюсеньком платье. Ее перчатки распластались на бортике фонтана. Она взяла их и принялась натягивать трясущимися руками.
   — Позвольте мне, — спокойно сказал Джордж. Оливии оставалось лишь согласиться. Ненавидя свою беспомощность, она позволила ему натянуть ей перчатки и застегнуть крошечные пуговки на запястьях.
   — Спасибо, — неловко поблагодарила она. Украдкой бросила на него взгляд: на его лице застыло непроницаемое выражение. Черты заострились, приобрели неприступность. Он натянул свои перчатки. Ее охватило нелепое желание извиниться, словно ее решительный отказ глубоко ранил его. Но какую боль может причинить невинная девочка такому прожженному повесе? Скорее всего он просто злится на себя за то, что выбрал неверный момент. Недооценил ее решимость. Что ж! Это не ее вина.
   Она почувствовала, как в ней закипает гнев, и это принесло ей облегчение.
   — Почему, когда мужчина целует женщину, — решительно заговорила она, расправляя перчатки, — он уверен, что она от него без ума? — Оливия натянуто рассмеялась. — Принято считать, что мужчина не теряет головы от поцелуев. Почему же женщина должна ее терять?
   Он стиснул зубы, и Оливия догадалась, что задела его за живое.
   — Совершенно верно, — вежливо и слегка устало протянул он, словно они были едва знакомы.
   Игривая улыбка на ее губах померкла. Счастье, которое она испытывала несколько минут назад, разительно контрастировало с постигшим ее разочарованием. Какой же идиоткой надо быть, чтобы выйти полуодетой в прохладную сентябрьскую ночь. Свою легкую шаль она забыла в кабинете, где они ужинали.
   — Вы замерзли, — заметил он, сверкнув глазами, и на его лице вновь появилось насмешливое выражение. — Мне следовало это предвидеть.
   Оливия обхватила себя руками и сухо сказала:
   — Сейчас сильно похолодало.
   — Да, — уныло согласился он. — И музыка уже не та. У нее вновь перехватило дыхание. Оливия с трудом сдерживала подступившие слезы. Слезы? Да что это с ней? Разозлившись, она еще крепче обхватила себя руками. Нужно унять дрожь.
   — Чепуха. С музыкой ничего не произошло, — бодро сказала она. — Мне нравится.
   Прикрыв глаза, он разглядывал ее все с тем же непроницаемым выражением лица.
   — И скольких же вы так целовали? — настойчиво спросил он.
   Неожиданная грубость ошарашила ее.
   — Я вас не понимаю.
   — Вопрос очень простой. Или вы уже потеряли счет? Она сердито сдвинула брови — на выручку ей пришел долгожданный гнев, ее спина напряглась.
   — Да как вы смеете? Я никогда не позволяла себе вольностей!
   Он удивленно приподнял бровь:
   — Но вы сами сказали, что женщина может целовать мужчину, не испытывая при этом никаких эмоций. И я с вами согласился.
   — Тогда не читайте мне нотаций. Мне бы в голову не пришло спрашивать вас, скольких женщин вы целовали.
   — Я спросил, не скольких вы целовали. А скольких так целовали.
   — Как «так»? — Она смутилась.
   — Я восхищен вашим умением, радость моя. В жизни бы не подумал, что вы ничего не чувствуете. Здорово вы меня ввели в заблуждение. — Он лениво облокотился на бортик фонтана, наблюдая за ней. — Думаю, такой спектакль пришлось не один день репетировать.
   Ее глаза вспыхнули, и она упрямо взглянула на него.
   — Разумеется, не один, — холодно сказала она. — Вам лучше знать. Я новичок в искусстве изображать чувства. — Она судорожно сглотнула. Она не заплачет. Ни за что.
   — Замечательно, — сказал он с нескрываемым восхищением. — А теперь скажите, что никогда раньше такого не пробовали.
   — Так и есть! — в ярости воскликнула она. — Это не я совращаю невинных! Не я охочусь за деньгами! Да как вы смеете надо мной насмехаться? Кроме вас, я целовала только одного мужчину… — Она прикусила язык и в смятении поднесла руку ко рту.
   Глаза Джорджа заблестели, как у кота, схватившего добычу.
   — Мужчину, которого вы любили. Охотника за приданым. Когда вам было восемнадцать.
   Она кивнула с несчастным выражением лица, уронила руку и нервно вздохнула.
   — Я сожалею, что выразилась так… резко, — неуверенно произнесла она. — Но вы вывели меня из себя.
   Его белые зубы ярко блеснули во тьме.
   — Пришлось. Не сердитесь! Это единственный способ выбить из вас правду.
   — Эта так называемая правда совершенно вас не касается.
   — Надеюсь, что будет касаться. — Он нежно дотронулся до ее щеки рукой, еще не затянутой в перчатку. — Вы ввели меня в минутное замешательство. Такое больше не повторится.
   — Что вы хотите этим сказать? — настойчиво спросила она.
   Джордж ухмыльнулся:
   — На какое-то мгновение я поверил, что вы более опытны, чем мне показалось. Но я ошибся.
   — Напрасно вы, ваша милость, так уверены в этом, — мрачно произнесла она. — Я еще могу удивить вас.
   Его улыбка стала еще шире.
   — Правда? Очень на это надеюсь. — Выражение его лица смягчилось. — Впрочем, вы меня уже удивили.
   Оливия покраснела, надеясь, что тьма скроет от Джорджа ее румянец. Вдруг руки Джорджа нежно сжали ее предплечья.
   — Оливия, вы знаете, как живут игроки? Она настороженно встретила его взгляд:
   — Откуда мне знать? Он посерьезнел:
   — Мы с вами живем по разным законам. Свои я строго соблюдаю. Никогда не жульничаю.
   Она выдавила улыбку:
   — В противном случае вашей карьере пришел бы конец.
   — Совершенно верно. Так что я вправе считать себя честным человеком. Вы мне верите?
   — Да-а, — протянула она. — Не думаю, что вы жульничаете в картах, если вы это имеете в виду.
   — В любви я тоже не жульничаю.
   Она опустила глаза, опасаясь, что он заметит, как глубоко ее ранили его слова. О любви он говорил как об очередной игре. Игре по правилам, где победа вызывает подозрения: победители иногда жульничают. А честные люди проигрывают.
   Он прав, уныло напомнила себе Оливия. Лицо Люка, давно позабытое, появилось у нее перед глазами, словно все было лишь вчера. Она попыталась прогнать его образ. Такой искренний. Так страстно любит ее. О да, она верила каждому его слову. Он искренне плакал, сжимая ее в объятиях, моля о любви, и она с готовностью отдала ему свое сердце. Каткой же она была дурочкой!..
   Джордж продолжал говорить, не подозревая, что она сомневается в правдивости его слов.
   — Вы так невинны. Возможно, вы верите, что, когда мужчина и женщина касаются друг друга, искры летят во все стороны. У вас не хватает опыта, чтобы понять, насколько редко это случается и как это прекрасно. — Он уже натянул перчатки и нежно гладил ее руки. — Между нами происходит нечто особенное, и я не имею ни малейшего желания отказываться от этого.
   Она не сопротивлялась, когда он вновь обнял ее. Хотя никак не реагировала на его прикосновения. Просто стояла, пока он баюкал ее на своей груди. Горестные воспоминания завладели ее сознанием. Впервые за долгие годы она радовалась им, не пыталась загнать в самые дальние уголки души.
   Как забыть боль разбитого сердца? Негодяя, обманувшего ее доверие?
   Дрожа всем телом, она закрыла глаза. Джордж все крепче прижимал ее к себе, шептал ласковые слова, но она ничего не слышала. В ее ушах стоял голос Калпеппера. Он говорил мягко, просил простить за боль, которую ей причиняет, но уверял, что делает это лишь ради ее блага. Ей опять было восемнадцать, не веря своим глазам, она читала письмо, переданное ей поверенным, письмо Люка брату, которое Калпеппер перехватил. В нем подробно описывались ничего не значащие сплетни и повседневные дела, за исключением трех судьбоносных предложений:
   «…Мои ухаживания за О.Ф. продвигаются должным образом, хотя ее семья этого и не одобряет, а я до смерти устал изображать по уши влюбленного осла. Меня коробит при одной мысли о том, что каждое утро за завтраком в течение ближайших лет пятидесяти придется смотреть в ее огромные, как у домового, глазищи. Но увы! У нищих нет выбора».
   Эти слова словно отпечатались в ее мозгу. Прочтя письмо, она впервые в жизни упала в обморок.
   Наверное, Джордж заметил ее состояние. Он обхватил ее лицо ладонями и попытался заставить ее поднять на него глаза.
   — Что с вами, любовь моя?
   — Ничего, — пробормотала она. Ее губы еле двигались от холода и с трудом подавляемого гнева. — Я бы хотела вернуться к гостям, если не возражаете. Мне… мне нужна моя шаль.
   Его лицо приняло озабоченное выражение.
   — Я же насильно не потащу вас к алтарю, если вы именно этого боитесь.
   — Правда? Вы сама любезность, ваша милость, — холодно произнесла она. — Думаю, такой поступок вы назвали бы жульничеством, что, разумеется, вас не достойно.
   — Именно так. — Он сверкнул глазами. — Но я не считаю жульничеством попытку заставить вас передумать.
   — Понятно. — Она внимательно посмотрела на него. — Вам придется простить мое невежество, Джордж. Я в этой игре новичок. А каковы правила этого соглашения? В нем ведь есть определенные правила?
   — Правила? — Он крепче сжал руки на ее талии. — Говорят, в любви все средства хороши.
   Она кивнула:
   — Так говорится еще и о войне.
   Он рассмеялся, не заметив сарказма в ее голосе.
   — Вам набросать правила этой игры в общих чертах?
   — Если не возражаете. Прежде всего меня интересует цель игры.
   — Цель этой игры — как и любой другой — победа. — Он обворожительно улыбнулся. — В упрощенном виде наша игра заключается в следующем: я хочу на вас жениться, а вы вообще не желаете выходить замуж.
   — В таком случае ваша цель и заключается в том, чтобы потащить меня к алтарю. — Она снова закипела от гнева.