Файнток Дэвид. Надежда "Дерзкого"

   Заботы наслаивались одна на другую, и я никак не мог сосредоточиться. Из четвертой секции то и дело поступали тревожные сообщения. Однажды позвонил Сайкес – мятежники могли связаться только с мостиком – и сказал:
   – Мистер Клингер тяжело ранен! Ему нужна помощь! Он умирает!
   – Что случилось, мистер Сайкес? – спросил я.
   – Клингер и Анди подрались. Анди сломал стул и обломком, как дубиной… Клингер без сознания, я ничего не могу сделать.
   Что же предпринять? Отправить Клингера в лазарет – но тогда надо поставить возле него охрану, а у меня и без того мало людей. Что делать с Андросом? Посадить в карцер? Но я поклялся им никого не сажать в карцер!
   Пока я размышлял, Сайкес причитал:
   – Пожалуйста, не оставляйте меня один на один с Андросом, командир! Он меня замучит!
   – Хватит ныть! Вы все это заслужили! Ладно, пришлю за Клингером людей. Только чтобы без глупостей! Будете дергаться – огонь откроют без предупреждения!
   Я вызвал Уолтера Дакко. Фактически он теперь был главным старшиной корабельной полиции, и я решил присвоить ему это звание официально. Не знаю почему, но он никак на это не среагировал. Не исключено, что наши чины и звания он просто не принимал всерьез.
   Клингера доставили в лазарет, где им занялись Уолтер Дакко и Елена Бартель. Вскоре Филип передал мне просьбу Эдди Босса разрешить ему явиться на мостик для разговора со мной. Видимо, урок пошел ему на пользу, и он не решился идти на мостик, не согласовав это со своим непосредственным начальником.
   – Ладно, поговорю. Пусть приходит.
   Войдя на мостик, Эдди встал по стойке «смирно», хотя и не идеально, но вполне терпимо.
   – Слушаю вас, мистер Босс.
   – Командир, я думал о ссыльных. Тех, что служат.
   Эдди долго молчал, потом наконец снова заговорил:
   – Думал о том, чему вы меня учили. Вы и главный пацан.
   – Ты должен называть гардемарина мистером Таером.
   – Ладно, мистер Таер. Он плохо учит ссыльных. Они не слушаются, а он психует.
   – Вы не должны жаловаться на старшего офицера, мистер Босс.
   – Я не жалуюсь. Просто говорю. Хочу помочь.
   – Как?
   Переминаясь с ноги на ногу, Эдди мучительно искал нужные слова.
   – Знаю, что я тупой, командир, с трудом учился читать, плохо соображаю. Но я стараюсь. Если вы или пацан… мистер Таер, если он покажет мне, как надо учить, я научу ссыльных. Они слушаются своего Эдди, не смеются, как с пацаном.
   Я задумался, барабаня пальцами по столу. Предложение Эдди не было лишено смысла. Ведь для беспризорников он – авторитет.
   – Хорошо, мистер Босс… – И тут в голову мне пришла идея. Трудно сказать, что из этого получится, но появилась возможность решить еще одну проблему. Я соединился с Филипом. – Мистер Таер, на мостик. Вместе с мистером Аттани. – Я поколебался. – И мистером Дакко-младшим.
   Вскоре все трое предстали передо мной. Крис Дакко держался в рамках, хотя лицо его выражало безграничное презрение. С самым суровым видом я обратился к Филипу:
   – Мистер Таер, сколько значится беспризорников в графике дежурств по отделению регенерации?
   Гардемарин вытаращил глаза – вчера мы с ним уже обсуждали этот вопрос, – однако ответил по форме:
   – Ни одного, сэр.
   – А на посту связи? – еще более грозно спросил я.
   – Тоже ни одного.
   – Я приказывал вам обучать их несению вахты.
   – Так точно, сэр! Немедленно приступлю…
   – Подключите к этой работе мистера Аттани. – Я перевел взгляд на Грегора. – Кадет, назначаю вас ответственным за подготовку беспризорников. Обучите их несению вахты по всем правилам, иначе накажу вас так, что проклянете тот день, когда появились на свет. Вы кадет и должны понимать, что это значит.
   – Думаю, да, сэр, – испуганно ответил Грегор.
   – У вас нет никаких прав, мистер Аттани. Так что берегитесь! Я сам займусь вами. Либо вы обучите беспризорников, либо будете иметь дело со мной!
   – Да, сэр.
   – У вас есть образование. Возьмите себе грамотного помощника и вместе с ним обучайте мистера Босса, чтобы он потом мог передать свои знания остальным беспризорникам. И не вздумайте отлынивать! Если я замечу…
   – Есть, сэр! – поспешил отчеканить Грегор.
   – Возьмите себе в помощники мистера Дакко, – добавил я с таким видом, словно эта идея пришла мне в голову только сейчас. Разумеется, младшего. Ведь у него, кажется, тоже есть образование.
   Крис открыл было рот, чтобы возразить, но вовремя спохватился.
   – Вы что-то хотели сказать, мистер Дакко? – зловеще спросил я.
   – Никак нет, сэр! – быстро ответил он.
   – Вот и хорошо, вам лучше помолчать. Мистер Аттани, для рядовых вы полноправный офицер. Они обязаны выполнять все ваши приказы. Мистер Таер несколько затянул с обучением беспризорников. Вам придется наверстать упущенное время. Приступайте!
   – Есть, сэр!
   – Все свободны. Мистеру Таеру остаться. – Когда Грегор, Крис и Эдди ушли, я показал Филипу на кресло рядом с собой.
   Наступило молчание. Первым его нарушил Филип.
   – Я так старался, сэр, – начал оправдываться он.
   – Разумеется, – буркнул я.
   Он бросил на меня удивленный взгляд:
   – Значит, вы не считаете, что я плохо работаю?
   – Конечно, нет. Это я все нарочно подстроил.
   Филип сразу расслабился:
   – Хотел припугнуть Криса и Грегора.
   – Это вам удалось, сэр. Вы заметили, какое было у Грегора лицо?
   – Тут есть возможность решить сразу несколько проблем. Во-первых, улучшить отношения между Крисом и Грегором. Во-вторых, вправить Крису мозги с помощью Грегора.
   – Заставить Криса обучать Эдди… – поморщился Филип. – Думаю, обоим это не понравится.
   – Пусть хоть научатся ладить друг с другом.
   Мы еще немного поговорили на эту тему, но мысли мои уже были поглощены другими заботами.
   Теперь о расходе топлива мне докладывали не ежедневно, а ежечасно. Сеанс ускорения подходил к концу, горючее таяло. Не израсходовать ли топливо полностью? Такая мысль и раньше приходила мне в голову. Ведь в этом случае время полета к Земле можно было бы сократить примерно на четыре года. Впрочем, какое это имеет значение? Лететь предстоит семьдесят шесть лет. Никто не выдержит такого длительного полета. Единственная надежда, что наши радиосигналы будут пойманы на Земле. Но тогда сокращение полета на сорок семь месяцев не будет иметь никакого значения.
   Было и третье соображение – если наши сигналы не будут услышаны, нам не нужен гарантийный запас топлива. Вероятность столкновения «Дерзкого» с каким-нибудь космическим объектом ничтожно мала даже вблизи Солнечной системы, поэтому топливо для маневров вряд ли понадобится.
   Но что если на нас нападут космические рыбы?
   Этих чудищ в необъятных просторах космоса, судя по всему, не так уж и много. Каким-то непостижимым образом они находят корабли и подлетают к ним с максимальной скоростью. Так было с «Телстаром», с «Порцией» и, наконец, с «Дерзким». А куда делись остальные корабли эскадры?
   Слишком мало информации, а принять решение необходимо. Охваченный сомнениями, я мерил шагами мостик, перебирая в памяти всевозможные варианты.
   Понадобятся ли несколько оставшихся кубометров топлива? Если на корабль нападут чудища, отбить атаку удастся вряд ли. Лазеры есть, но людей, владеющих этим оружием, слишком мало.
   Не раз порывался я истратить все горючее, но в последний момент что-то меня удерживало. Эта проблема мучала, как больной зуб.
   Я не упускал ни малейшей возможности побыть наедине с самим собой – даже ел в каюте или на мостике, когда нес вахту один. С Филипом и Касавополусом встречался во время смены вахт. Однажды после полудня я столкнулся с Грегором – у того был под глазом синяк. Я встревожился, но, согласно традиции, сделал вид, что ничего не заметил. Не иначе, как это работа Филипа, но чем Грегор ему досадил?
   Голова и без того раскалывалась от проблем и постоянного напряжения, а тут еще разбираться с Филипом и Грегором. Я немедленно вызвал Филипа.
   – Синяк поставил не я, сэр, – доложил Филип. – С Грегором у меня хорошие отношения.
   – А кто же?
   – Вы видели Криса Дакко?
   Криса я не видел.
   – Офицер затеял драку с матросом?! – заорал я.
   – Крис сам напросился, – вступился Филип за товарища.
   – Грегор знает правила! – продолжал орать я. – Офицер не вправе бить матроса за нарушение дисциплины.
   – Конечно, сэр, я ему об этом говорил.
   – Ну, я ему покажу! Отнеси скамью в инженерное отделение! Я сам не стану его бить! Пусть это сделает Касавополус!
   – Вы уверены, сэр, что он заслужил такое суровое наказание? Ему почти девятнадцать, и он понятия не имеет о розгах.
   – Объявляю вам выговор, гардемарин Таер, – ледяным тоном произнес я, судорожно вцепившись пальцами в подлокотники.
   – Слушаюсь, сэр. – На лице Филипа отразилось недоумение.
   – Покиньте мостик.
   – Есть, сэр. – Он отдал честь, повернулся кругом и вышел.
   Когда ярость утихла, я хотел отменить приказ, но из одного лишь тупого упрямства не сделал этого, то и дело поглядывая на часы. Время истекло, и отменить приказ уже было поздно. Тут я вспомнил ту ночь, когда Грегору пришлось остаться на мостике, после чего я произвел его в кадеты и обещал сделать из него хорошего офицера.
   Утром при встрече с Филипом я набрался духу и объявил ему:
   – Я не буду заносить твой выговор в бортовой журнал.
   – Хорошо, сэр, – равнодушно откликнулся он. До чего же неблагодарный!
   – Но не вздумай снова перечить мне!
   – Слушаюсь, сэр, – снова без всяких эмоций ответил он, хмуро уставившись на экран. Это окончательно вывело меня из себя.
   – Это все, что ты можешь сказать?!
   – А что еще вы хотите услышать? – повернулся он наконец ко мне. – Скажите, и я повторю слово в слово.
   От возмущения я буквально онемел, глаза полезли на лоб. Неслыханная наглость! Филипа словно прорвало.
   – Вы сами разрешили мне заходить к вам в каюту в любое время, а когда я явился, прогнали. Вы сказали, что я пользуюсь у вас уважением, даже пожали мне в знак дружбы руку. А потом дали мне взбучку при Грегоре и Касавополусе, как будто я салага, а не старший гардемарин! Затем оказалось, что это не взбучка, а сцена, которую вы разыграли в интересах дела. Вчера вы влепили мне выговор, а сегодня сообщаете, что не собираетесь заносить его в журнал. Как же мне разобраться во всем этом? И откуда мне знать, что вы хотите от меня услышать сейчас?
   В полной тишине мы долго сверлили друг друга глазами, играя в дурацкую игру – кто кого. Наконец Филип отвел взгляд.
   – Простите, сэр.
   Я продолжал в упор смотреть на него.
   – Чего вы от меня хотите, сэр? – спросил он, краснея. Ему было явно не по себе.
   Я продолжал молчать, не в силах вымолвить ни слова.
   – Может быть, мне уйти, сэр? – спросил он с тревогой в голосе. – И прийти позже, когда вы захотите со мной разобраться?
   – Нет, – произнес я наконец. – Оставайся.
   Представляю, какие варианты «разборки» вертелись у него в голове. Мало ли что может сделать взбесившийся командир! Уволить из армии, посадить в карцер, выпороть самым беспощадным образом, при том что сам спровоцировал подчиненного на дерзость.
   Хуже всего было то, что Филип оказался прав на все сто. Невидящим взглядом смотрел я на экран, где светились цифры, и вспоминал. В бытность мою гардемарином на «Гибернии» командир Хаг был недоступным и строгим. При нем я чувствовал себя зеленым мальчишкой, не смел и пикнуть.
   Но то – «Гиберния»! Она была полностью укомплектована личным составом; между командиром и гардемарином на иерархической лестнице стояли три лейтенанта, через них я и общался с командиром. Эти лейтенанты, как и любой высший офицер, вызывали во мне благоговейный трепет. Именно они и еще главный инженер имели прямой доступ к командиру.
   Здесь, на «Дерзком», офицеров осталось всего трое – Филип, Касавополус и я сам. Я был постоянно угнетен, неопределенность страшила, и многое приходилось перекладывать на Филипа, общаться с ним напрямую, но стоило ему проявить малейшие признаки фамильярности, как я сразу же его отталкивал.
   Неудивительно, что моя непоследовательность сломала Филипа и он сорвался на грубость. Справедливо ли его за это наказывать?
   Можно, конечно, простить его, но моя неожиданная мягкость просто выбьет его из колеи и спровоцирует на новое хамство.
   – Что мне с вами сделать, гардемарин? – холодно спросил я.
   – Не знаю, сэр, – промямлил он.
   – Я тоже не знаю. Для начала – восемь нарядов вне очереди. На неделю. А там – в зависимости от вашего поведения. Еще несколько нарядов – и порка.
   – Так точно, сэр.
   – Сожалею, что не впустил вас в каюту. На борту всего три офицера, так что приходите в любое время. Смогу – приму вас, не смогу – не приму. Как и всякому человеку, командиру иногда хочется побыть одному. Договорились?
   По лбу Филипа катились капли пота, но он не осмеливался поднять руку, чтобы вытереть их.
   – Филип, я и в самом деле вас уважаю. Это чистая правда. Но не забывайте о субординации: я – командир, вы – гардемарин. И свои обиды высказывайте другу, в гардемаринской каюте. А не мне. Понятно?
   – Так точно, сэр! – Он энергично кивнул.
   – Все свободное от работы время вы вправе находиться в гардемаринской каюте. Поразмышляйте на досуге о том, почему я вас наказал. Кстати, причина вашей дерзости, полагаю, кроется не только в моем поведении. Верно? Вас что-то тревожит? Скажите!
   – Нет, сэр, ничего. Я… я всю ночь не спал, но это не оправдывает моей дерзости.
   – Почему не спали?
   – Из-за Грегора, сэр. Он… – Филип густо покраснел. – Мы проговорили чуть ли не до утра.
   – Он чем-то расстроен?
   Филип закусил губу и, помолчав, ответил:
   – Мало сказать расстроен, сэр. Он был в истерике. Я с трудом его успокоил.
   – А как он сейчас?
   – Не знаю. Надеюсь, как-нибудь переживет.
   Я решил закончить этот трудный разговор, тем более что время поджимало.
   – Можете идти!

* * *

   У Элрона Клингера был проломлен череп. Его доставили в лазарет. Я приказал Елене Бартель привязать его руки к кровати, чтобы не метался в бреду, и занялся своими обычными делами, время от времени его навещая. Людей не хватало, и выделить Клингеру постоянную сиделку я не мог. Да и заслуживал ли ее мятежник?
   Керрен, благодаря компьютерному симулятору, помогал новым членам экипажа упражняться в стрельбе из лазерных пушек. В числе тех, кому доверили это оружие, были Деке, Эдди Босс и Уолтер Дакко.
   Они сидели перед мониторами, а за их спинами расхаживал, давая советы, опытный стрелок матрос Цы.
 
   – Господи, сегодня, 18 сентября 2198 года, молим тебя. Боже, благослови всех на борту корабля Военно-Космических Сил ООН «Дерзкий», благослови наш полет, ниспошли нам здоровье и благополучие.
   «Аминь», – пронеслось по залу. Я по-прежнему по вечерам читал перед ужином молитву, хотя надежда на то, что Господь нас спасет, таяла с каждым днем.
   – Внимание, – обратился я к собравшимся. – Часа через три я отключу реактивные двигатели. К этому времени наш корабль достигает предельной скорости и далее будет лететь по инерции к Солнечной системе.
   – У нас кончилось топливо? – с тревогой спросил старик Оваух.
   – Немного топлива мы оставили для маневров, мистер Оваух, – объяснил я.
   – А если использовать все топливо, можно увеличить скорость? – спросил мистер Пирс.
   – Можно. Но тогда при необходимости мы не сможем маневрировать.
   – Но ведь главное – быстрее вернуться домой, – крикнул кто-то.
   Я не собирался пересматривать принятое с такими муками решение, но кое-что объяснить пассажирам считал своим долгом:
   – Первые сигналы о нашем местонахождении мы передали на Землю еще месяц назад. Они достигнут Земли на несколько десятилетий раньше нашего корабля.
   Слово взял Крис Дакко. Он несмело поднял руку, и я ему кивнул.
   – Если наши сигналы не дойдут до Земли, увеличение скорости бессмысленно.
   Я вздохнул. Очень не хотелось продолжать этот разговор, но прекращать его было неразумно.
   – Если мы сожжем остаток топлива, срок нашего полета сократится с семидесяти шести до семидесяти двух лет, – сообщил я без всякого энтузиазма. – Но лишить корабль маневренности нельзя. Все просчитано. Решение принято.
   Подняла руку Елена Бартель. Слава Богу, поддерживается порядок. Никто не выкрикивает без разрешения.
   – Сэр, неужели нельзя обойтись без маневров? С каким объектом может произойти столкновение?
   – Хотя бы с астероидом. И при нашей скорости это верная гибель. – Воцарилась тишина. Я объявил:
   – Дискуссия закончена. Мистеру Таеру и мистеру Аттани явиться на мостик через час после ужина.
   Однако пассажиры не угомонились. Я старался этого не замечать. Когда стюард начал разносить пищу, ко мне подошел Цы.
   – Сэр, а вы учли… – начал он нерешительно. Я хватил кулаком по столу так, что задрожала посуда, а мои старики соседи подскочили на своих местах.
   – Прекратить! – заорал я. – Обсуждение закончено!
   Цы моментально ретировался. На несколько минут разговоры в зале прекратились.
   Ужин состоял исключительно из консервированных продуктов. Придется ждать не одну неделю того счастливого момента, когда наши посадки в залах и каютах гидропоники начнут приносить плоды. Работы было невпроворот, помогали все кто мог – главная трудность заключалась в том, что воду приходилось доставлять самим. Время от времени я сам старачся приободрить людей личным примером и вместе с ними таскал воду.
   Растения росли с обнадеживающей быстротой, на них появились цветы. Каждый понимал, что от собранного урожая зависит его жизнь, и ухаживал за «огородами» с особой заботой. Уже появились крошечные огурчики, зеленые помидоры, бобы.
   Мы с Эмметом Бранстэдом подсчитали, что необходимое количество овощей получим как раз к тем критическим дням, когда запасы консервов будут на исходе. И тогда придется довольствоваться весьма скудным количеством калорий. Однако все постепенно наладится: работа по расширению площадей новых «огородов» велась непрерывно.
   В этот вечер никто за столом не решился завести со мной разговор, видимо, опасаясь вызвать очередной приступ гнева. Сразу после ужина я отправился на мостик сменить на вахте Касавополуса. Он отсалютовал мне с плохо скрываемым презрением и ушел, не проронив ни слова. В ожидании офицеров я связался с постом связи и потребовал доложить о ходе боевой учебы.
   Уолтер Дакке, мисс Бартель и Деке делали большие успехи. У второго отряда – Ковакс, Жанна и еще один беспризорник по кличке Трещотка – дела обстояли гораздо хуже. Я вспомнил, каких неимоверных усилий стоило связисту Цы обучать тупых беспризорников, и пожалел, что так грубо обошелся с ним в столовой в присутствии всего экипажа. Это, конечно же, не укрепит его авторитет и осложнит и без того нелегкую задачу.
   В дверь постучали. Не глядя на монитор, я открыл. На пороге появился Филип, встал по стойке «смирно» и по всей форме отдал честь.
   – Гардемарин Таер по вашему приказанию прибыл, сэр, – доложил он сугубо официальным тоном. – Разрешите…
   – Входите, – прервал я.
   После нашей стычки прошло четыре дня. Филип не спеша отрабатывал в спортзале свои наряды; обращался ко мне строго официально, но без обиды. Это меня вполне устраивало, и я отвечал ему тем же.
   – Не изволите ли присесть, мистер Таер? – подчеркнуто вежливо предложил я.
   – Благодарю вас, сэр. – Он как деревянный сел в кресло перед экраном компьютера, точь-в-точь как новоиспеченный гардемарин во время своей первой вахты.
   Поначалу я хотел как-то разрядить обстановку, но быстро отказался от этой мысли – такие попытки уже не раз приводили к непредсказуемым результатам. Хватит с Филипа моих заскоков, лучше сохранять дистанцию.
   Через несколько минут снова раздался стук.
   – Откройте, Филип, – попросил я.
   – Есть, сэр! – Он вскочил как ужаленный.
   Грегор Аттани встал по стойке «смирно» еще за порогом и отдал честь так красиво, словно долго тренировался перед зеркалом. Возможно, так оно и было.
   – Разрешите войти на мостик, сэр! – почти продекламировал Грегор.
   – Входите.
   – Благодарю вас, сэр! – холодно процедил он сквозь зубы, почти не разжимая губ.
   – Встаньте здесь, мистер Аттани, – попросил я. – Перед экраном.
   – Есть, сэр! – ответил он тем же тоном.
   С трудом подавив раздражение, я перешел к делу.
   – Хочу, чтобы вы стали свидетелями отключения двигателей. С этого момента наш корабль будет лететь по инерции согласно расчетному курсу. Думаю, это вполне совпадает с вашим желанием присутствовать при столь важном событии. – Я взял микрофон. – Машинное отделение, приготовиться к отключению реактивных двигателей.
   Касавополус ответил мгновенно:
   – Есть, сэр. Машинное отделение готово. – Очевидно, инженер ждал с микрофоном в руках.
   Моя рука нависла над кнопкой. И в следующий момент, набрав в легкие побольше воздуха, я нажал на нее. «Дерзкий» превратился в неуправляемый снаряд, несущийся в космическом вакууме со скоростью семьдесят пять тысяч километров в секунду. Если не произойдет непредвиденных столкновений, корабль достигнет Солнечной системы через семьдесят шесть лет. Оставалось лишь ждать, уповая на помощь. Если нас не найдут, при подлете к Земле я уже буду дряхлым старцем, если, конечно, доживу до этого счастливого дня.
   – Да поможет нам Бог, – торжественно произнес я.
   – Аминь, – взволнованно отозвался Филип.
   – А теперь вернемся к своим повседневным обязанностям. Мистер Таер, вы проверили расписание дежурств в отделении регенерации?
   – Так точно, сэр.
   – Начали обучать навигации кадета?
   – Да, сэр, вчера. Штудируем учебник «Начала астронавигации».
   – Хорошо. – Вообще-то инструкции кадетам и гардемаринам обычно дает лейтенант, но таковых на корабле нет, а Филип отлично разбирается в навигации. И дело даже не в этом. Просто Грегора некому учить, кроме Филипа. От глубокомысленных замечаний по этому поводу я воздержался, вовремя сообразив, что они ни к чему. – Все. Можете идти.
   – Спасибо за приглашение, сэр, – вежливо попрощался Филип, отдал честь, лихо повернулся на каблуках и вышел.
   Грегор ничего не сказал, но отсалютовал по всей форме, как и Филип.
   Итак, главные дела сделаны! Овощи посажены, новый экипаж укомплектован, бунт подавлен, корабль полным ходом возвращался домой. Потянулась нудная рутина.
   Почти все, кто находился на борту, разносили воду по каютам для полива драгоценных овощей. Новые члены экипажа обучались – пока на тренажерах – стрельбе из лазерного оружия, а также выполняли более прозаическую и неинтересную работу: стояли вахты, стирали белье, готовили пищу.
   В свободное от дежурств на мостике время я бродил по кораблю, заглядывая то в отделение регенерации, то на пост связи и даже в машинное отделение, где Касаво-полус встречал меня с неизменным презрением и холодной вежливостью. Однажды я столкнулся в коридоре с Уолтером Дакко.
   – Разрешите подкинуть идею, сэр, – обратился он ко мне.
   – Слушаю вас.
   – Помидоры начинают краснеть. Скоро поспеют и бобы.
   – Ну и что?
   – А то, что каюты, как и отделение гидропоники, не заперты, и войти туда может кто угодно.
   Как только эта простая мысль не пришла мне в голову? И все-таки я возразил:
   – Но пока еще никто не воровал овощи.
   – Пока нет, сэр. Но когда они поспеют, трудно будет удержаться от соблазна попробовать их тайком. Тем более что многие постоянно ощущают голод.
   Да, здорово я обмишурился. Ведь всех не казнишь за воровство, тем более пассажиров.
   – Мистер Дакко, вас надо повысить по службе за предусмотрительность. – Мои слова не произвели на него особого впечатления. Еще бы! Ведь он – аристократ, добровольно вызвавшийся защищать Рим от орд варваров! Сообразив это, я добавил: – Выношу вам свою благодарность. – Он слабо улыбнулся. – Назначаю вас ответственным за сохранность растений. Возьмите в машинном отделении все, что сочтете нужным.
   – Есть, сэр.
   Я сидел за столом, потягивая из чашечки дымящийся кофе. Эконом Бри суетился, готовясь к предстоящему ужину, и, хотя делал вид, будто не замечает меня, явно нервничал. Чтобы поднять моральный дух обитателей корабля, я распорядился покрывать столы скатертями. Пассажирам это было не в диковинку, но для старых членов экипажа, привыкших к спартанской обстановке матросской столовой, имело большое значение.
   Накрывать столы Бри помогал Крис Дакко. Увидев меня, он сделал каменное лицо и отвернулся.
   – Как ваши занятия, мистер Дакко? – спросил я его.
   – Со ссыльными? – Видимо, я изменился в лице, и, заметив это, он добавил с плохо скрываемым вызовом: – Они сами себя так называют. Почему же мне нельзя?
   – Потому что вы не принадлежите к их кругу.
   – И слава Богу! – Он небрежно бросил на стол вилки и ножи и с притворной вежливостью добавил: – Сэр!
   Я не стал беситься: к чему лишний раз выводить из себя и без того униженного мальчишку? Кроме того, нам предстоит провести на корабле много лет, и вряд ли стоит без особой нужды озлоблять подчиненных. Может, когда-нибудь мы с ним и поладим. Прихватив с собой кофе, я отправился на мостик.
   На вахте меня сменил Филип, и я уединился в своей каюте, сел к столу и попытался расслабиться. Но голова раскалывалась от мыслей, они не давали покоя, мучили. Вдруг на меня волной накатил страх. Смерти я не боялся, нет! Но как провести в заточении семьдесят с лишним лет среди людей, которые ненавидят меня, хотя и демонстрируют вежливость?