Файнток Дэвид. Надежда "Дерзкого"

   Надо было умудриться нажить себе столько врагов. Что ж, сам виноват. Теперь от них никуда не денешься. На корабле – как в тюрьме. Выпорол Грегора, замучил Криса Дакко, даже у инженера вызываю презрение. А как повел себя с миссис Ривс! Вспомнить стыдно. Один Филип меня уважает, да и то по долгу службы.
   Так я и просидел до самого ужина. Наконец заставил себя встать, надеть китель и отправиться в столовую.
   Утром я первым делом просмотрел бортовой журнал. И нашел запись Касавополуса. Он наказал беспризорника Деке за нарушение субординации и приказал ему явиться ко мне для прочистки мозгов. Связался с инженерным отделением и спросил у Касавополуса:
   – За что наказан Деке?
   – За нарушение субординации, как я и записал в журнале.
   Это были общие слова.
   – За что именно?
   – Это не телефонный разговор.
   – Ладно, приходите ко мне.
   Вскоре он явился, запыхавшись после быстрого подъема по крутой лестнице.
   – Деке неуважительно отозвался об офицере, – сказал Касавополус.
   Я ждал более вразумительного объяснения, но Касавополус молчал.
   – Говорите конкретнее, мистер Касавополус. Он обругал вас?
   – Не меня, а вас, командир, – равнодушно ответил инженер.
   – Что же он сказал? – настаивал я.
   – Урод.
   Я вздрогнул.
   – Так теперь они вас называют между собой, – пояснил Касавополус.
   – И в самом деле урод. – Я невольно коснулся обожженной щеки.
   – Это недопустимо! – возмутился инженер. А Касавополус оказался крепким орешком. Сразу не раскусишь. Презирает и в то же время защищает меня.
   – Касавополус, – неуверенно промолвил я, – у нас с вами не сложились отношения, но это по моей вине. Забудьте то плохое, что омрачило…
   – Это невозможно, – решительно возразил он.
   – Ладно. С Деке я разберусь. Можете идти.
   Даже не потрудившись отдать честь, он покинул мостик. До конца вахты я пребывал в подавленном настроении и уже собирался уходить, как вдруг мисс Бартель мне сообщила, что Клингер умоляет о встрече со мной.
   – Зачем? – спросил я.
   – Не знаю, сэр. К нему вернулось сознание, мы поговорили, и теперь он просит о встрече с вами.
   Вот уж чего мне хотелось меньше всего, так это встречи с Клингером. Напасть за напастью!
   – Ладно, приду, когда мистер Таер меня сменит.
   После дежурства я сразу пошел в лазарет и отослал мисс Бартель, чтобы остаться с Клингером наедине. На голове у него была повязка, руки крепко привязаны к кровати, возле пальцев кнопка для вызова мисс Бартель. Рацию она постоянно носила с собой.
   – Здравствуйте, командир, – приветствовал меня Клингер.
   Во мне вспыхнула злоба: как он смеет обращаться ко мне не по уставу? Но я тут же опомнился – ведь он не может встать смирно и отдать честь как положено.
   – Чего тебе? – спросил я без обиняков.
   – Не отвяжете ли мне хотя бы одну руку, будет легче разговаривать? – попросил он жалобным тоном. – Я не собираюсь на вас нападать, силенок пока маловато.
   – Ладно. – Я выполнил его просьбу, отвязал его правую руку.
   Первым делом он почесал нос.
   – Знаете, как плохо, когда даже почесаться нельзя? – улыбнулся он. Я молчал.
   – Командир, я причинил вам много хлопот и хочу искупить свою вину.
   – Шутишь?
   – Нет, сэр. Это Анди заморочил мне голову, а я как дурак поверил ему.
   – Ты – мятежник.
   – Верно.
   – И этим все сказано.
   – Помните, тогда в трюме трое воровали еду? – продолжал он, пропустив мои слова мимо ушей. – Одним из них был я.
   – Так я и знал, хотя лица твоего не видел.
   – Я родом из Ливерпуля, сэр, а вы?
   Странный вопрос. Тем не менее я ответил:
   – Из Кардиффа.
   – Из Кардиффа, значит. Знаете, как я тогда сдрейфил? Дернул меня черт завербоваться на этот рейс! Деньги, конечно… все они, проклятые. Но аванс я растратил еще до полета. Мы неплохо погуляли с ребятами. – Он вздохнул и уже медленнее продолжил: – Кто знал, что все так повернется? Мне уже двадцать четыре стукнуло. Целых двадцать четыре. Сколько у меня было надежд! – Он умолк, судорожно втянул воздух.
   – Успокойтесь, мистер Клингер.
   – Ублюдок Тремэн забрал у нас почти весь провиант. Говорят, если бы не Хэсселбрад, паразитский адмирал хапнул бы все, до последней крошки. Я вошел в трюм, и до меня сразу дошло, что все мы подохнем с голоду.
   – Это не оправдание для бунтовщика, мистер Клингер.
   – А когда убили Ибареса, я совсем сник. Целых несколько дней думал, и все без толку. И тут я решил вызволить из карцера Андроса. Он парень башковитый, может дать дельный совет. Я всегда его слушался. Сам не знаю почему. Он сказал, что надо проникнуть в оружейный склад, тогда у нас появится шанс выжить. Но ничего из этого не получилось. Симмонса убили. Тогда Анди предложил захватить машинное отделение. Мы и клюнули.
   – Что тебе от меня надо, Клингер?! – прервал я его откровения.
   – Я не хотел! – Он хватил кулаком по кровати. – Так получилось! Все из-за моей дурости, черт возьми. Не отправляйте меня обратно в четвертую секцию. К Анди! Пожалуйста, командир! Я готов на любую работу! Прикажите мне чистить сортиры, получать половину положенного рациона. Позвольте искупить мою вину!
   – Нет! – Я поспешил привязать его руку к кровати. Скорее бы с этим покончить.
   – Пожалуйста!
   – Нет, – повторил я и ушел.
   Вернувшись к себе в каюту, я долго смотрел в зеркало на изуродованную щеку. Урод! Урод Сифорт. Я попытался представить себе нежную руку Аманды на моем плече. «Ничего, Ник, – сказала бы она. – Ты мне и такой дорог. Я люблю тебя».
   Боже мой! Что толку мечтать? Ведь ее больше нет. Я бросился на кровать, зарылся лицом в подушку. Хотелось плакать, но слез долго не было.
   За ужином я вел себя тихо, ни на кого не орал, опасаясь, как бы не заметили мои покрасневшие от слез глаза. Может, кто-нибудь и заметил, но сказать мне об этом не решился.
   Ночь я проспал как убитый. Снова наступил день, такой же унылый, как и остальные. За ним еще и еще. Как-то Филип сообщил мне о растущем среди членов экипажа недовольстве.
   – Я это слышал от Дакко, сэр, – сказал Филип, – Дакко-старшего.
   – Чем они недовольны?
   – Хотят побыстрее вернуться домой. Поговаривают о ремонте сверхсветового двигателя.
   – Его нельзя отремонтировать!
   – Знаю, сэр. Их мучает безысходность. Ведь неизвестно, сколько времени придется пробыть в полете.
   Этого я и боялся. Первые признаки налицо. Сумею ли я поддерживать дисциплину на корабле в предстоящие годы, даже десятилетия?
   Командир – представитель Правительства. И если в ближайшие годы не добраться до цивилизации, управляемой этим Правительством, что может произойти? Революция? Свободные выборы? Смогу ли я справиться с ситуацией?
   – Они наверняка знают, что сверхсветовой двигатель починить нельзя. Чтобы отвлечь их от этих мыслей, я увеличу им нагрузку!
   – Так точно, сэр, – озабоченно произнес Филип. Я взглянул на гардемарина, и меня захлестнула волна благодарности. Только на него я могу положиться в предстоящих потрясениях. Хоть он иногда и допускает ошибки, но предан своему долгу до конца.
   – Мистер Таер…
   – Слушаю, сэр.
   – Спасибо вам. Без вас я бы… – Тут я спохватился. Зачем я это ему говорю? – Все в порядке. Продолжайте следить за настроениями экипажа.
   – Есть, сэр.
   – Можете идти.
   Как только дверь за ним закрылась, я в сердцах стукнул кулаком по колену. Какой же я идиот! Требую от Филипа держать дистанцию, а сам что делаю! Нечего с ним откровенничать!
   Следующие три дня я проводил учения, поднимал экипаж по тревоге и днем, и ночью. И чего добился? Всеобщей злости и раздражения. А забыли ли они о сверхсветовом двигателе – одному Богу известно.
   Наконец я решился действовать напрямую. И однажды поздно вечером, когда почти все члены экипажа освободились от дежурств, вошел в первый кубрик.
   – Смирно! – крикнул Ковакс при моем появлении. Полураздетые, все выстроились в нестройную шеренгу.
   – Вольно, – скомандовал я, недовольно глядя на матросов, – Слышал, некоторые из вас поговаривают о ремонте сверхсветового двигателя. Кто будоражит людей, распространяя нелепые слухи?!
   Все молчали.
   – Кто?! – заорал я.
   – Сэр, – робко заговорила Елена Бартель, – а почему бы нам и в самом деле не отремонтировать двигатель?
   – Значит, это вы распространяете слухи? – грозно произнес я.
   – Нет, сэр. Об этом говорят все. Вот если бы вы объяснили нам, в чем дело…
   – Все знают, что космические чудища во время нападения повредили шахту сверхсветового двигателя. Сходите в машинное отделение, посмотрите. Там все видно сквозь прозрачную перегородку.
   – Это нам известно, но речь совсем о другом, командир, – продолжила мисс Бартель. Кое-кто из матросов ехидно ухмыльнулся. – Ведь шахту можно починить.
   – Надеюсь, вы знаете, что шахта служит для образования N-волн и ее форма имеет решающее значение. Даже в порту профессионалам-специалистам требуются месяцы, чтобы придать шахте нужную форму. Поверхность необходимо выверить с точностью до микрона, иначе энергия будет расходоваться впустую и полета не получится. Кто из вас сможет выполнить эту работу?
   Я расхаживал перед шеренгой, ожидая ответа, но никто не решался заговорить.
   – Если подать энергию на шахту неправильной формы, – продолжил я, – она может расплавиться. И если даже этого не случится, мы окажемся неизвестно где, не исключено, что за пределами галактики.
   – Сайкес другого мнения, – подал голос кто-то из матросов.
   Я резко повернулся к нему.
   – А много ли Сайкес знает?! У него что, техническое образование?
   – Раз говорил – значит, знает, – упорствовал матрос. – Он говорил, что можно вырезать подходящие стальные листы и приварить их…
   – Сталь невозможно приварить к этому сплаву! – заорал я. – Вы разве не знаете?!
   Мой крик не возымел действия. Это я понял по выражению их лиц. Они готовы выдать желаемое за действительное, только бы обрести надежду побыстрее вернуться домой.
   – Я приглашу инженера, – пообещал я. – Может быть, ему вы поверите?
   Утром я попросил Касавополуса поговорить с экипажем.
   – Многих я убедил, – рассказывал Касавополус после посещения кубрика. – Но Уолтер Дакко, Елена Бартель, Друкер и Цы остались при своем мнении.
   Итак, усилия мои оказались тщетными, сомнения у экипажа остались. Один бунт мне удалось подавить. Справлюсь ли со вторым? Поддержит ли меня Касавополус? Ведь одну из трех вахт на мостике несет он, а здесь хранится все оружие.
   Ладно, будь что будет. Выбора нет. Я вынужден доверять Касавополусу. Не могу же я до конца полета запереться на мостике.
   Как-то старшина полиции Уолтер Дакко и Филип привели на мостик Эдди Босса, Криса и Деке для суровой разборки. Эдди Босс подрался с Крисом, и Филип с трудом их разнял.
   – Главный инженер доложил, что ты нарушил субординацию, – напустился я на Деке.
   – Не понимаю, что это значит, – промямлил тот.
   – Сэр! – крикнул Филип. – Командира следует называть сэром!
   – Сэр, – пробормотал обескураженный Деке.
   – Нарушение субординации означает неподчинение приказу или неуважительное отношение к командиру, – объяснил я.
   – Ему не понравилась ваша кличка, – угрюмо произнес Деке.
   – Вот как? Но кличка есть у каждого командира, так принято на всех кораблях, на которых мне доводилось летать. И обычно не слишком ласковая. Это личное дело матросов – называть командира между собой, как им хочется. Между собой, повторяю, но не в присутствии офицеров. В наказание отправляю тебя на десять дней в штрафной отряд. Мистер Таер, проследите за исполнением. – Я занес это в бортовой журнал. В штрафном отряде матросы выполняют самую грязную и тяжелую работу. Это Деке не повредит.
   – Есть, сэр, – ответил Таер. – Теперь мистер Босс, сэр.
   – Я буду разбираться сразу с обоими, с ним и мистером Дакко-младшим. Два шага вперед! Дрались?!
   – Нет, сэр командир, – ответил Крис, с ненавистью глянув на Эдди. – Он нападал на меня, а я защищался.
   Старший Дакко стоял с отсутствующим видом.
   – Я не нападал… – начал было Эдди.
   – Молчать! – прикрикнул я на него. – Будешь говорить, когда разрешу! – Я снова уставился на Криса. – Рассказывай!
   – Я стал обучать ссыль… членов экипажа, а они насмехались надо мной и не слушали. Тогда я повысил голос, а в этот момент вошел Эдди, схватил меня за руку и стал кричать, что я должен вначале научить его, как вы приказали. Но его не было в комнате! Он потом пришел. Я пытался высвободить руку, а тут появился гард, извините, я хотел сказать, мистер Таер.
   – Что вы скажете, мистер Босс?
   – Он орал на моих друзей, – завопил Эдди. – Не учил, а орал. Не то что вы, командир. Почему? Скажите ему, как вы учили Эдди читать. Вы не кричали. А этот вообразил себя самым умным.
   – Ты хватал его за руку? – строго спросил я.
   – Совсем чуточку. Но не бил.
   – Так. – Я сделал запись в журнале. – Десять дней карцера обоим.
   Филип рот разинул от удивления. Карцер за пустячную драку, которая осталась бы незамеченной, не окажись он поблизости?
   – В одной камере, – добавил я. Провинившиеся побледнели. – Старшина полиции, отведите их в карцер, – повернулся я к Дакко-старшему.
   – Есть, сэр.
   Когда они уходили, я услышал, как Эдди сказал:
   – Говорил, помогать надо. Как помогать? Мыть полы и сидеть в клетке?
   Этот инцидент не прибавил мне авторитета. Беспризорники, даже Анни, делали вид, будто не замечают меня при встречах в коридоре или столовой. Некоторые открыто проявляли ко мне враждебность. Беспризорники из числа экипажа вели себя осторожнее, но я ощущал их недовольство.
   Только Эммет Бранстэд по-прежнему был со мной приветлив и радовался моим визитам.
   Матрос Цы к моим визитам относился настороженно, хотя я ни разу не сделал ему замечания.
   Однажды ночью, когда на корабле было непривычно тихо, я встал с постели, оделся и пошел на мостик. Вахту нес Касавополус. Увидев меня, он очень удивился.
   – Вольно, – скомандовал я, хотя он даже не потрудился встать с кресла. Я включил тревогу и объявил по всему кораблю: – Внимание! Всем занять боевые посты! Тревога не учебная.
   Завыли сирены, замигали лампочки.
   – Господи! – вскочил инженер. – Что случилось?! Где?!
   – Сядьте, Касавополус! Продолжайте нести вахту. Керрен, запиши время ответа со всех боевых постов.
   – Это боевая тревога? – требовал ответа Касавополус. – Или учения?!
   – Хочу сравнить, как они реагируют на учебную и настоящую тревогу, – объяснил я.
   Все члены экипажа бежали на боевые посты, герметично закрывая за собой двери. Филип Таер примчался на мостик, даже не успев застегнуть пуговицы, следом влетел Грегор Аттани.
   Один за другим боевые посты доложили о готовности. Первый рапорт пришел с поста связи. Последним взволнованно доложил Деке из машинного отделения.
   – Шефа нет, – проорал он. – Только я и Олли.
   – Оставляю вас здесь за главного, инженер, – сказал я и помчался на пост связи.
   – Это командир, откройте! – Дверь в помещение открылась. Я прошелся вдоль рядов мониторов с панелями управления. Уолтер Дакко, Елена Бартель и Жанна сидели за мониторами, внимательно глядя на экраны и держа руки на клавишах, готовые немедленно открыть огонь.
   Мисс Бартель была одета кое-как, все нараспашку, но никто не обращал на это внимания.
   – Хорошо, – похвалил я их и направился в машинное отделение.
   На мостик я вернулся через час. Филип при моем появлении сразу проснулся.
   – Идите спать, – сказал я Филипу и Грегору, записал результаты учебной тревоги в журнал, дал отбой и вернулся в свою каюту. В ту ночь я долго ворочался без сна.
   Утром, совершенно разбитый, я пил на мостике кофе, когда Филип привел Грегора для занятий по навигации. Филип был раздражительным, кадет держался напряженно, что, впрочем, стало для него обычным с тех пор, как я послал его на порку к Касавополусу. Я решил снять напряжение.
   – Как идут занятия с беспризорниками, мистер Аттани?
   – Так, как они могут идти с беспризорниками, сэр, – холодно изрек он, с подчеркнутой вежливостью произнеся слово «сэр».
   – Что вы имеете в виду?
   На аристократическом лице мальчишки появилось отвращение.
   – Недоразвитые и есть недоразвитые. И соображают соответственно. Но я буду обучать их до тех пор, пока вы не соизволите поручить мне более осмысленную работу, сэр, – ответил Грегор. Это была неслыханная дерзость.
   Но я не отреагировал, лишь удивленно приподнял брови.
   – У вас проблемы, кадет?
   – Теперь уже нет, сэр. По-видимому, инженер Касавополус был не так усерден, как вам бы хотелось.
   – А по-моему, он все делал хорошо, – спокойно произнес я.
   Все ясно. Грегор обижен за несправедливую порку. Но на наказание в армии не принято обижаться. Однако я решил его не наказывать, если он немедленно прекратит говорить мне колкости.
   – Вам виднее, сэр, – произнес Грегор с той же надменностью.
   – Отставить, кадет! – заорал Филип. Грегор был под его опекой.
   Сопляк! Строит из себя аристократа. Уставившись на пустой экран, я медленно закипал от ярости. Остается лишь уповать на то, что нас спасут. Иначе придется просидеть на этом Богом забытом корабле не один десяток лет – с плохо обученным экипажем из неграмотных беспризорников и зарвавшихся дерзких мальчишек, с презирающим меня инженером Касавополусом, с Клингером и другими мятежниками. Подогревая себя, я дозрел и хлопнул ладонью по столу:
   – Мистер Аттани! В машинное отделение к главному инженеру! Доложите ему, что он должен выпороть вас за дерзость!
   Грегор смерил меня презрительным взглядом и тихо, но очень отчетливо произнес:
   – Ублюдок.
   – Мистер Таер! – взвился я, не сразу придумав, что приказать. – Доставьте кадета в инженерное отделение! Проследите, чтобы урок хороших манер он запомнил до конца полета. Сделайте это сами, если мистер Касавополус вздумает проявить снисходительность.
   – Есть, сэр, – ответил Филип и повернулся к Грегору. – Иди!
   – Придурок! – крикнул Грегор уже с порога, когда Филип выталкивал его за дверь.
   Потом я долго не мог успокоиться. Принялся было просматривать результаты экзаменов по лазерной стрельбе, но цифры прыгали перед глазами. Я снова стукнул по столу.
   – Проблемы, сэр? – поинтересовался Керрен.
   – Молчать! – Я вскочил с кресла и начал метаться по мостику. Мысли путались. Ну и наглец! Пусть забудет о своем аристократизме. Я выбью из него дурь. Филип на моей стороне, вышвырнул Грегора за дверь. Молокосос! Сопляк! Пусть пеняет на себя! Так я бегал по мостику, пока адреналин в крови не уменьшился. Немного успокоившись, я наконец сел в кресло и принялся изучать результаты учебной тревоги. Выяснилось, что экипаж занял боевые посты не намного быстрее обычного. Я стал делать заметки о дальнейших тренировках экипажа.
   Пришел Филип и, встав по стойке «смирно», доложил:
   – Кадет наказан, сэр. – Тон у него был далеко не веселый.
   – Он должен был сам доложить о наказании, – строго заметил я.
   – Так точно, сэр. – Филип побледнел. – Но я подумал, что ему лучше отлежаться.
   – Так здорово всыпали?
   – Как он того и заслуживал, сэр. Я проследил.
   – Молодец.
   – Я сам виноват. Надо было сразу его одернуть.
   – Ничего, все в порядке. – Я вспомнил те времена, когда сам был старшим гардемарином. Попробовал бы мне кто-нибудь пожаловаться на командира, я быстро вправил бы ему мозги. Ведь командир довольно часто наказывал гардемаринов. – Можете идти, мистер Таер.
   Как только он покинул мостик, я продолжил просматривать результаты учений. Хуже всего обстояли дела в машинном отделении. Время от начала тревоги до рапорта из машинного отделения следовало сократить до двух минут.
   Лишь через два дня после случившегося я встретился с Грегором Аттани. Вызвал на мостик Филипа, а он захватил с собой своего подопечного. Форма Грегора была безукоризненно отутюжена, волосы аккуратно причесаны, но на лице запечатлелась обида. Ходил он с трудом. Мне стало его жаль, но я тут же вспомнил, как он обозвал меня ублюдком.
   – У вас все еще проблемы, мистер Аттани? – холодно спросил я.
   – Я думал, что нет, но ошибался, – ответил он с легким вызовом.
   – Передайте главному инженеру привет, Грегор. И будьте любезны, доложите ему, чтобы он выпорол вас за дерзость.
   – Опять?! – вырвалось у Грегора.
   – Опять. Между прочим, на приказ надо отвечать «есть, сэр».
   – Можно, я сам выпорю его в гардемаринской? – выпалил Филип.
   – И вы, мистер Таер, передайте главному инженеру привет. Пусть заодно и вас выпорет.
   Воцарилась гнетущая тишина.
   – Есть, сэр, – произнес наконец Филип. – Пошли, кадет.
   – Но… – заупрямился Грегор.
   – Пошли! – И Филип потащил Грегора за руку. Через полчаса они вернулись и доложили:
   – Главный инженер передает вам привет, сэр, и просит занести наказание гардемарина Таера в бортовой журнал, – отрапортовал Филип, уставившись в пол.
   – Хорошо. – Я сделал в журнале соответствующую запись.
   Вперед выступил Грегор. Глаза его покраснели от слез, но держался он спокойно. От надменности и дерзости не осталось и следа.
   – Главный инженер передает вам привет, сэр, и просит занести наказание кадета Аттани в бортовой журнал, – тихо произнес он.
   Мне было противно задавать Грегору пресловутый вопрос, но я должен был это сделать в воспитательных целях и, пересилив себя, спросил:
   – У вас все еще есть трудности, мистер Аттани?
   Юный аристократ сник.
   – Нет, сэр, – прошептал он. – Трудностей нет. Я больше не буду грубить вам.
   – Хорошо, – довольно промолвил я, внес запись в журнал и поднялся. – Вы останетесь здесь, пока я буду инспектировать машинное отделение. Мистер Таер, проследите, чтобы кадет ничего не трогал.
   – Есть, сэр.
   Оба так и остались стоять по стойке «смирно».
   По пути в машинное отделение я понял, что превратился в чудовище, нагоняющее страх на весь экипаж. Крис Дакко и Эдди Босс в карцере, Клингера собираюсь снова отправить в четвертую секцию, к мятежникам, а двух офицеров только что послал на порку. Что будет дальше? Отрежу Касавополусу руку?

* * *

   Узнав, как я жестоко обошелся с Филипом и Грегором, все им сочувствовали. И утром при встрече избегали смотреть на меня. За ужином соседи со мной почти не разговаривали. Как бы не оказаться на следующий день в одиночестве за столом. Кому охота сидеть рядом с маньяком?
   Мои опасения оправдались. Конечно, я мог приказать пассажирам остаться на своих местах. Но по традиции сидеть с командиром – это почет, а не наказание.
   Итак, я в гордом одиночестве занял место за своим столом, дождался, пока все собрались, и стал читать вечернюю молитву. Все в зале поднялись, но не из уважения ко мне, а просто не желая нарушать хорошую традицию. После молитвы по столовой пронеслось «аминь», и все сели. Я подозвал стюарда. Как всегда, мой стол обслуживали первым.
   Никакого разнообразия в жизни на корабле не предвиделось. Все время было занято нудной, неинтересной работой. Но вопреки всему я упорно тренировал экипаж, жесткой рукой повышая его боеготовность. В любое время суток с любыми интервалами между учениями врубал тревогу, гнал всех на боевые посты и сурово взыскивал с измученных людей за недочеты.
   Филипу и Касавополусу приказал не скупиться на наряды за малейшие промашки.
   Когда я проходил по коридорам, от меня шарахались, как от прокаженного, и провожали злобными взглядами. Филип и Грегор, бывая на мостике, с трудом скрывали свою обиду. Я был с ними сух и холоден, держался строго официально, без какого бы то ни было намека на теплоту. Именно так следовало себя вести с самого начала. Других отношений с подчиненными командир не может себе позволить.
   В оружейном складе починили дверь и замок, и я приказал Филипу и Грегору перенести туда с мостика оружие. На «Дерзком» постепенно устанавливался порядок.
   В карцер, где все еще сидели Крис и Эдди, я передал компьютер и приказал Крису продолжать обучение Эдди.
   На третий день после порки Филипа и Грегора я крепко задумался: не подталкиваю ли своей жестокостью экипаж к восстанию? Столько врагов нажил себе и ощущал их враждебность на каждом шагу. Когда во время ужина я вошел в столовую, все разговоры сразу прекратились. В гнетущей тишине прошествовал я к пустовавшему командирскому столику и только налил себе воды, как со своего места поднялась миссис Ривс, дама весьма почтенного возраста, и, опираясь на трость, заковыляла ко мне.
   – Можно сесть рядом с вами, командир? – спросила она, пристально глядя на меня из-под морщинистых век выцветшими голубыми глазами.
   – А вы не боитесь их осуждения? – Я махнул рукой в зал.
   – Скучно ужинать одному.
   Я пододвинул ей стул. Следом за ней подошел мистер Ривс и попросил разрешения присоединиться.
   – Я рад, мистер Ривс, садитесь, пожалуйста.
   До конца ужина старик больше не произнес ни слова, в то время как его жена перекинулась со мной несколькими фразами.
   Когда Крис и Эдди отсидели свой срок, я вызвал Криса на мостик и, когда он явился, не спешил скомандовать ему «вольно».
   – Вы доставили мне много хлопот, матрос, – холодно бросил я.
   – Так точно, сэр, – ответил Крис без всякого намека на дерзость.