Фельштинский Юрий. Большевики и левые эсеры. Октябрь 1917 - июль 1918

ранен. Дзержинский вышел сухим из воды. Несколькими часами позже он
докладывал об артобстреле на "импровизированном заседании Совнаркома":
"...Вдруг раздался страшный грохот и треск. Дом зашатался. На нас
посыпалась штукатурка с потолка и карнизов, разбились стекла, дверь
отворилась и повисла. Мы вскочили. По нашему дому трахнул артиллерийский
снаряд. Суматоха началась отчаянная. Все повскакали и кричали, ничего не
соображая. Кто хватался за ружье, кто бросал его; все метались, били рамы,
выпрыгивали из окон. Я вышел в соседнюю комнату и подумал: "Надо сейчас
уходить". Мы вошли в комнату, где не было полстены; через эту пробоину мы
выскочили на улицу, замешались в толпе и быстро скрылись, вскоре достигнув
расположения наших войск".¹¹⁶
Через 15--20 минут после начала артиллерийского обстрела Дзержинский
уже находился среди артиллеристов латышского дивизиона. Жертв было мало.
Латыши потеряли одного убитым


и троих ранеными. В отряде Попова в результате артобстрела было убито
14 человек и ранено 40. И эти ничтожные потери вновь указывали на то, что
большевики подавили "восстание", которого не было.¹¹⁷
7 июля, независимо от участия в "восстании", левые эсеры
арестовывались во всем городе на основании приказа специально
созданной для разгрома ПЛСР Чрезвычайной пятерки, в которую,
вероятно, входили Ленин, Троцкий, Свердлов, Подвойский и
Муралов. В войска рассылались политические комиссары из
числа большевиков, образовывались революционные комите
ты. В полдень 7 июля все было кончено: Вацетис по телефону
известил Ленина о том, что левые эсеры разбиты и бегут к
Курскому вокзалу. Вацетис был награжден за свои старания:
Троцкий вручил ему пакет с деньгами. И поблагодарил двусмы
сленно: "Вы разгромили одну из самых больших политических
комбинаций и не знаете, кого вы громили".
Примерно в час дня 7 июля Ленин отдал первые распоряжения об арестах
разбегавшихся левых эсеров. Ленин требовал
"обратить особое внимание на район Курского вокзала, а затем на все
прочие вокзалы,.. организовать как можно больше отрядов, чтобы не пропустить
ни одного из бегущих. Арестованных не выпускать без тройной проверки и
полного удостоверения в непричастности к мятежу". А Бонч-Бруевич вспоминал
позднее, что все "лучшие силы ВЧК были направлены не обыски всех квартир,
где только можно было предположить, что эсеры могли ночевать".¹¹⁸
К двум часам дня все очаги сопротивления отступавших левых эсеров были
подавлены. Победители-латыши собрались около помещения ВЧК. Туда же приехал
Ленин. А еще через час стало известно, что планы Ленина по преследованию
разбегавшихся "мятежников" провалились, так как "войска нашли в складах ВЧК
большие запасы продовольствия, которое разобрали, и
отправились по домам .¹¹⁹
В 4 часа дня Совнарком объявил населению, что
"восстание левых эсеров в Москве ликвидировано. Левоэсеровские
отряды... обратились в ...бегство. Отдано распоряжение об аресте и
разоружении всех


левоэсеровских отрядов, и прежде всего об аресте всех членов
Центрального Комитета партии левых эсеров".¹²² Общее число
арестованных достигло в Москве 444 человек.¹²³ Когда вечером 7
июля Мальков доложил Ленину о результатах операции по преследованию левых
эсеров, Ленин, по словам Малькова, выслушал доклад внимательно, но как-то
спокойно, без особого интереса. "Было очевидно, что для него левоэсеровский
мятеж уже прошлое".¹²⁴
7 июля приказом члена президиума Моссовета Фельдмана
всех левых эсеров, занимавших ответственные посты, сместили
и заменили большевиками.¹²⁵ В тот же день СНК образовал
особую следственную комиссию в составе наркома юстиции
П. И. Стучки, члена ВЦИК и члена следственного отдела Рев
трибунала при ВЦИК В. Э. Кингисеппа и председателя Казанского
Совета и делегата Пятого съезда Я. С. Шейнкмана.¹²⁶
Следователем
комиссии назначалась Розмирович.¹²⁷ В комиссию поступали
все документы и материалы, относившиеся к событиям 6--7
июля, а также сведения об арестах. Освобождение арестованных
производилось лишь с ведома комиссии.¹²⁸ Отдельная комиссия
была создана приказом Троцкого для "расследования поведения
частей московского гарнизона".¹²⁹
В пригородах Москвы и городах Московской губернии
Ленин приказал задерживать "всех подозрительных, устанав
ливая в каждом отдельном случае принадлежность или непри
надлежность к мятежникам", а о всех арестованных сообщать
в ВЧК¹³⁰ -- ту самую, которую только что расформировали по
приказу Ленина--Троцкого. Кроме того, еще в ночь на 7 июля
Ленин дал указание "о проведении мероприятий по предотвраще
нию выступлений в войсках в поддержку мятежа".¹³¹ Так, в
телеграмме, посланной в час ночи 7 июля в Царицын Сталину,
Ленин писал:
"Левые эсеры... начали восстание против нас. Мы ликвидировали [его]
сегодня же ночью беспощадно... У нас заложниками сотни левых эсеров. Повсюду
необходимо подавить беспощадно этих жалких и истеричных авантюристов ...
Итак, будьте беспощадны против левых эсеров и извещайте чаще".¹³²


Через два часа Сталин ответил: "...Что касается истеричных -- будьте
уверены, у нас рука не дрогнет. С врагами будем действовать
по-вражески".¹³³ Как пишет А.Авторханов,
"у Сталина не только не дрогнула рука, но, пользуясь полномочиями
Ленина, он развернул такую вакханалию террора в Царицыне, что похоронная
команда чекистов не успевала закапывать жертвы расстрельной команды
.¹³⁴
В те часы, когда писались и исполнялись большевистские карательные
приказы, "изолированная" фракция ПЛСР на Съезде Советов послушно сидела под
арестом в Большом театре во главе со своим лидером Марией Спиридоновой.
Вскоре после своего ареста левые эсеры устроили совещание фракции.
Выступавшая с речью Спиридонова заявила, что Мирбаха убили по постановлению
ЦК ПЛСР и что необходимо принять декларацию по поводу убийства для оглашения
ее на съезде. То, что события приняли серьезный для партии левых эсеров
оборот, что никакой декларации на съезде ПЛСР оглашать уже не придется, что,
наконец, начиная с этого дня, Спиридоновой суждено будет практически всю
жизнь провести в советских тюрьмах и ссылках, незадачливому лидеру ПЛСР
просто не приходило в голову. Декларацию, указывающую на то, что покушение
было совершено по постановлению ЦК ПЛСР, фракция приняла без прений,
большинством голосов: ничего более, как довериться своему ЦК, фракции не
оставалось.
Нарочно или случайно, но арестованных даже не накормили.¹³⁵
Те сидели, голодные, и весь вечер пели революционные песни. Советский
историк пишет:
"К двенадцати часам все устали и стали укладываться спать. Кто на
диванах, кто в креслах, некоторые прямо на полу на коврах. В литерной ложе
на сдвинутых креслах разместилась Спиридонова. Долго спать не пришлось.
Воспользовавшись тем, что еще вечером левые эсеры требовали ужина, их
пригласили в верхнее фойе. Это было сделано преднамеренно, так как
необходимо было изолировать левых эсеров от других делегатов съезда. После
этого обратно никого не пустили [и ужина не


дали -- Ю. Ф.]. Так левые эсеры оказались в залах фойе второго яруса.
Они снова устроили митинг. Опять выступала Спиридонова... После выступления
Спиридоновой левые эсеры занялись организационными вопросами. Они
переизбрали бюро фракции, поскольку часть старого состава находилась в
отряде Попова. Всех имевших оружие, а их оказалось более ста человек,
разбили на десятки для несения дежурства. Покончив с делами, левые эсеры
вновь стали укладываться спать. На новом месте не было ни диванов, ни
кресел. Улеглись на полу, и только Спиридонову устроили на прилавке, за
которым раньше продавали лимонад. Член ЦК Биценко затянула старую эсеровскую
песню... Но никто не поддержал ее..."¹³⁶
В ту роковую для партии левых эсеров ночь актив ПЛСР мирно спал на полу
Большого театра. Не многие из них догадывались, что когда они проснутся
утром 7 июля, их партия, как политическая сила, перестанет существовать.
Вплоть до окончательного подавления "мятежа" в Москве фракция левых
эсеров находилась под арестом в Большом театре. Когда утром 7 июля в театр
прибыл Троцкий, левые эсеры потребовали своего немедленного освобождения и
прекращения огня с обеих сторон. Спиридонова обвинила большевиков в насилии.
Ее поддержал Колегаев, заявивший, что правящая партия большевиков нарушила
конституционные права. Троцкий ответил:
"Какие вообще могут быть речи о конституционных правах, когда идет
вооруженная борьба за власть! Здесь один закон действует -- закон войны.
Задержанные вовсе не являются сейчас фракцией Пятого съезда Советов или
ВЦИКа, а членами партии, поднявшей мятеж против советской власти, а стало
быть и закон, по которому мы сейчас действуем, есть закон усмирения
мятежа".¹³⁷
Беседа не дала результатов. Нужно было как-то убить время, и
арестованные устроили концерт самодеятельности. Кое-как прошел день.
Наступила вторая ночь ареста, в которую


левым эсерам снова не дали поспать спокойно. Будущих узников приучали к
режиму тюрем. В эту ночь (на 8 июля) началась регистрация арестованных,
причем у всех забрали оружие. Спиридонову подвергли обыску и револьвер
забрали насильно. Но и этого было мало. Важно было, чтобы арестованный актив
ПЛСР совершил политическое самоубийство. С этой целью
8 июля Ленин и Свердлов подписали постановление ЦК РКП (б) с
требованием "произвести в течение ночи с 8 на 9 июля выяснение
отношения делегатов Пятого съезда л[евых] эсеров к авантю
ре". Все материалы должны были быть переданы в следственную
комиссию. За заполнением этой анкеты -- "Вопросы особой
следственной комиссии" -- левые эсеры провели третью ночь
своего заточения. Историк Спирин насчитал в архиве 173 такие
анкеты. Примерно 40% делегатов, по его сведениям, осудили
убийство Мирбаха; половина дала уклончивый, неопределен
ный ответ, а остальные отказались отвечать. Подавляющее
большинство арестованных делегатов высказалось против войны
с Германией, считая, что советская Россия к этой войне еще не
готова.¹³⁸
Поскольку в Большом театре 9 июля намечалось возобновление работы
съезда, левых эсеров решили поместить в Малый театр. Лишенные права
участвовать в работе съезда, исключенные из правительства, частью
арестованные и политически уничтоженные, левые эсеры уже не представляли из
себя для большевиков какой-либо опасности. Цель была достигнута.
9 июля Троцкий объявил о том, что партия левых эсеров "совер
шила окончательное политическое самоубийство" и "уже не
может воскреснуть".¹³⁹ В тот же день Съезд Советов, на
котором
остались фактически одни большевики, потребовал "суровой
кары для преступников" и заявил, что левым эсерам "не может
быть места в Советах".¹⁴⁰ Все это позволило Свердлову уже
10 июля заверить большевистских делегатов Пятого съезда, что
большинство арестованных левых эсеров, делегатов съезда,
"завтра, самое позднее послезавтра будут освобождены, как
явно непричастные к выступлениям". О непричаст
ности ПЛСР Свердлов готов был теперь заявить открыто. Но вот
возвращать левым эсерам власть он не торопился:


"Что касается предоставления мест в ЦИК, то мы... таковые места оставим
за теми товарищами левыми эсерами, которые подадут заявления о своей
несолидарности с действиями Центрального Комитета левоэсеровской
партии".¹⁴¹
Свердлов, таким образом, пытался расколоть ослабевшую ПЛСР на две
части. Это удалось сделать достаточно быстро. 15 июля на заседании ВЦИК
Свердлов вновь коснулся этого вопроса и указал, что "целый ряд организаций
сделал соответствующие
заявления" .¹⁴²
18 июля Московский областной Совет исключил из своего состава всех
левых эсеров (их было десять человек), членов Исполкома, отказавшихся
осудить свой ЦК. По аналогичным причинам исключениям подверглись эсеры
Московского городского, районных, уездных и губернских Советов. К концу июля
партия левых эсеров потеряла все свои позиции в управлении
страной.¹⁴³ Казалось, потеря столь большого числа советских
функционеров должна была расстроить большевиков и ослабить структуру
управления. Но нет, по свидетельству Троцкого,
"левоэсеровский мятеж лишил нас политического попутчика и союзника, но
в последнем счете не ослабил, а укрепил нас. Партия наша сгрудилась плотнее.
В учреждениях, в армии поднялось значение коммунистических ячеек. Линия
правительства стала тверже".¹⁴⁴ Короче -- дали знать себя все
плюсы однопартийной диктатуры (о минусах тогда большевики не догадывались).
Они успешно реализовали "заем", взятый у левых эсеров, и теперь отстранили
их от власти.
Из большевиков под подозрением своих же собственных сопартийцев
оставался только Дзержинский. 7 июля он попал под обстрел большевистских
орудий не только в прямом смысле, но и в переносном. Ни арест его левыми
эсерами, ни последующее освобождение не снимали с повестки дня вопроса о
причастности Дзержинского к убийству германского посла. Показания
Дзержинского о его связях с германским посольством были весьма сумбурны, с
заметными недоговоренностями, а оправдательные аргументы --
сомнительны.¹⁴⁵ Дзержинский, например, утверждал,


что осведомители германского посольства Гинч и Бендерская были
провокаторами, но замалчивал, что информация их была достоверной, и не
уточнял, на кого эти "провокаторы" работали, в чьих интересах действовали.
Между тем очевидно, что Гинч и Бендерская не работали на большевиков или
ВЧК. По делу об убийстве Мирбаха они к суду не привлекались, а
следовательно, вряд ли работали на левых эсеров. Они, безусловно, работали
на немцев. Но поскольку по договоренности с германским посольством ВЧК не
могло арестовывать осведомителей Мирбаха, Бендерскую и Гинча арестовали лишь
6 июля, вскоре после убийства германского посла,¹⁴⁶ когда, судя
по всему, большевики уже не боялись действовать вопреки интересам
германского посольства и Германии. Материалы дознания осведомителей, если
они и имелись, опубликованы чекистами не были, а сами Гинч и Бендерская в
тот же день навсегда исчезли из поля зрения и немцев, и большевиков.
Подозрения "большевистской общественности'', павшие на Дзержинского,
заставили Ленина, Троцкого и Свердлова, во избежание невыгодных
разоблачений, снять Дзержинского с поста председателя ВЧК. Вопрос об этом
рассматривался на специальном заседании ЦК РКП (б). 7 июля Дзержинский подал
официальное заявление об освобождении его от должности. Он писал:
"Ввиду того, что я являюсь, несомненно, одним из главных свидетелей по
делу об убийстве германского посланника графа Мирбаха, я не считаю для себя
возможным оставаться больше во Всероссийской Чрезвычайной Комиссии... в
качестве ее председателя, равно как и вообще принимать какое-либо участие в
Комиссии. Я прошу Совет народных комиссаров освободить меня от работы в
Комиссии".¹⁴⁷
Как указывает Бонч-Бруевич, постановление о снятии Дзержинского "было
напечатано не только в газетах, но и расклеено всюду по
городу".¹⁴⁸ Сделано это было демонстративно, по "внешним"
причинам. В постановлении говорилось:
"Ввиду заявления тов.Дзержинского о необходимости для него, как одного
из главных свидетелей по делу об


убийстве... Мирбаха, отстраниться от руководства работой Чрезвычайной
Комиссии, ... Совет народных комиссаров назначает временным председателем
названной Комиссии тов.Петерса. Коллегия Чрезвычайной Комиссии объявляется
упраздненной. Тов. Петерсу поручается в недельный срок представить... доклад
о личном составе работников Чрезвычайной Комиссии на предмет устранения всех
тех ее членов, которые прямо или косвенно были прикосновенны к
провокационно-азефской деятельности члена партии "левых
социалистов-революционеров" Блюмкина".¹⁴⁹ На практике это
означало лишь то, что служащие в ВЧК левые эсеры подлежали увольнению или
аресту. Но публичное устранение из ВЧК Дзержинского было фикцией. Шесть лет
спустя Петере признался:
"Хотя формально Дзержинский был устранен как председатель ВЧК,
фактически он оставался руководителем ВЧК, и коллегия была сформирована при
его непосред-ственном участии ".¹⁵⁰
Ленин же, на время пожертвовавший официальным постом Дзержинского,
извлек из этого выгоду -- ВЧК была очищена от небольшевистских элементов.
14 июля ВЧК сообщила о расстреле В. А. Александровича. Его арестовали
днем 7 июля "при попытке сесть в автомобиль и удрать".¹⁵¹ Петерс
вспоминает:
"...Его... привели в ВЧК. Александрович был сильно взволнован. Я долго
говорил с ним наедине, и он не находил слов для оправдания своего
поведения... Его оправдания сводились к тому, что он беспрекословно только
подчинялся партийной дисциплине... но у меня создалось впечатление, что он
говорил искренно, что он был образцовым по дисциплине членом партии эсеров,
и его ошибка в том, что он подчинился дисциплине этой партии... Он плакал,
долго плакал, и мне стало тяжело, быть может потому, что он из всех левых
эсеров оставил наилучшее впечатление. Я от него ушел". Со свидетельством
Петерса частично совпадает версия советской официальной историографии,
согласно которой Александро-


вич сказал, что отданные им приказы, в частности об аресте Лациса и
Петерса, основывались на указаниях ЦК ПЛСР. На остальные вопросы
Александрович отвечать отказался.¹⁵² В ночь на 8 июля он был
застрелен лично Дзержинским,¹⁵³ причем Соломон утверждает, что
Александровича расстреляли "для удовлетворения требований
немцев",¹⁵⁴ т.е. он стал именно тем членом ЦК ПЛСР, которого
принесли в "искупительную жертву" за Мирбаха. Но к самому убийству Мирбаха
Александрович, конечно же, никакого отношения не имел. Это достаточно
определенно следует из данных самим же Дзержинским показаний:
"Александрович был введен в Комиссию в декабре месяце [1917г.] ... в
качестве тов.председателя... Права его были такие же, как и мои, имел право
подписывать все бумаги и делать распоряжения вместо меня. У него хранилась
большая печать, которая была приложена к подложному удостоверению от моего
якобы имени, при помощи которого Блюмкин и Андреев совершили
убийство".¹⁵⁵
Дзержинский здесь, конечно же, разбивал большевиками же созданный миф.
То, что под удостоверением Блюмкина и Андреева оказались подписи
Дзержинского и Ксенофонтова (будь они настоящие или поддельные), а не
Александровича, имевшего равные с Дзержинским права, еще раз подтверждает,
что ЦК ПЛСР покушения на Мирбаха не организовывал и сам Александрович к
убийству причастен не был. В противном случае Блюмкину было бы легче
получить настоящую подпись Александровича, а не "поддельную"
Дзержинского.¹⁶⁶ "Он был революционер, и мне рассказывали, что он
умер мужественно". Эту фразу, звучащую более чем цинично, Троцкий проронил
на съезде 9 июля. "Дифирамбы" расстрелянному Александровичу на этом не
кончились. Их продолжал петь тот, кто и засвидетельствовал мужественное
поведение Александровича во время расстрела -- Дзержинский:
"Александровичу я доверял вполне. Работал с ним все время в Комиссии, и
всегда почти он соглашался со мною, и никакого двуличия не замечал. Это меня
обмануло и было источником всех бед. Без этого доверия я... не


поручил бы ему расследовать жалобы, которые поступали иногда на отряд
Попова, не доверял бы ему, когда он ручался за Попова в тех случаях, когда у
меня возникли сомнения в связи со слухами о его попойках. Я и теперь не могу
примириться с мыслью, что это сознательный предатель, хотя все факты налицо
и не может быть после всего двух мнений о нем".¹⁵⁷
Короче, коварный Александрович обманул доверчивого Дзержинского. И за
все это доверчивый Дзержинский коварного Александровича застрелил. Только
кто же поверит в наивность Дзержинского?
Вообще, в манере для себя непривычной, большевики неоднократно
подчеркивали свою полную растерянность перед происшедшим. Ленин писал:
"Чтобы дело могло дойти до восстания или до таких фактов, как измена
главнокомандующего Муравьева, левого эсера, этого я, признаться, никак не
ожидал".¹⁵⁸ He ожидал. Но за эсеровскими отрядами следил давно, а
7 июля просил передать по прямому проводу в Казань приказ "установить
тройной контроль над Муравьевым". Председателю РВС Восточного фронта
П.А.Кобозеву и членам РВС фронта К. А. Мехоношину и Г. И. Благонравову
предписывалось попеременно дежурить при Муравьеве, не оставляя его одного
"ни на миг". Телеграфируйте мне сейчас же, -- продолжал Ленин, -- можете ли
вы гарантировать, что Муравьев не пойдет на эту глупую авантюру, а также,
что вы в точности исполните предписание о строжайшем
контроле".¹⁵⁹
Отвечая Ленину, Мехоношин "сообщил об отказе М. А. Муравьева от звания
члена партии левых эсеров, поскольку эта партия пошла против советской
власти".¹⁶⁰ Но "доверчивому" Ленину и этого казалось мало:
"Запротоколируйте заявление Муравьева о его выходе из партии левых эсеров,
-- настаивал он, -- продолжайте бдительный контроль".¹⁶¹
Заявление Дзержинского об Александровиче и Ленина о неожиданности
левоэсеровского "восстания" не были случайными. Дзержинский так и свел всю
свою причастность к убийству германского посла к чрезмерной доверчивости. Но
заподозрить Дзержинского в доверчивости к людям -- значит усомниться в его


компетентности как председателя ВЧК. И зачем же было так торопиться с
расстрелом Александровича, могшего дать полезный и крайне необходимый
большевикам материал о подготовке ЦК ПЛСР убийства Мирбаха и восстания
против советской власти? Да ведь именно для того, чтобы свалить на него
вину.
В целом, однако, Ленин мог остаться собой доволен. Все улеглось быстро
и без осложнений. Никому, конечно же, не пришло в голову подозревать Ленина
в запланированном разгроме союзной советской партии. Все улеглось, и
все-таки, впервые со времени революции по личному приказу Ленина
артиллерийским огнем прямой наводкой расстреливались партийные друзья
большевиков, преданные революции левые эсеры. И это -- по задуманному
Лениным плану. Пока громили левых эсеров, Ленин был жесток, циничен и
хладнокровен. Но уже после разгрома, вечером 7 июля, как однажды вечером
другого дня Родион Раскольников, он вернулся в дом, где совершилось
убийство. Вместе с Крупской, единственной свидетельницей столь странного для
Ленина поступка, он ходил по комнатам разрушенного дома в Трехсвятительском
переулке, дробя подошвами своих ботинок куски лежавшей на полу обвалившейся
штукатурки и разбитого стекла. Он молча думал. И поняв, что добился того,
чего так страстно желал -- однопартийной диктатуры под своим диктаторством,
-- ощутил значение и последствия своей победы и потерял самообладание. Он
недолго оставался таким. Циничное спокойствие вернулось к нему, и он
попросил увезти его обратно в Кремль.¹⁶²
10 июля особая следственная комиссия приступила к расследованию
террористического акта и "восстания" левых эсеров. Комиссия, однако, убийц
Мирбаха найти не пыталась. Об Андрееве все странным образом вообще забыли. В
постановлении Пятого съезда Советов, принятом 9 июля по докладу Троцкого "Об
убийстве Мирбаха и вооруженном восстании левых эсеров", упоминался только
Яков Блюмкин, так и не арестованный. По этому поводу
"с германской стороны неоднократно предъявлялись протесты против того,
что убийство графа Мирбаха не было искуплено соответствующими карами
виновников


и конспираторов преступления, причем убийцы до сих пор не были
задержаны".¹⁶³
За неимением убийц Мирбаха, особая следственная комиссия допрашивала
участников "восстания" -- левых эсеров и бойцов отряда Попова. Все они
отрицали факт "восстания" и намерение свергнуть советскую
власть.¹⁶⁴ Всего особая следственная комиссия допросила около 650
человек, но ее выводы полностью разошлись с заявлениями Ленина и Троцкого о
"восстании против советской власти". ЦК ПЛСР, кроме того, отказался принять
на себя ответственность за военные действия, происходившие в Москве 6--7
июля, и член следственной комиссии Шейнкман вынужден был это открыто
признать во ВЦИК 15 июля: "Мне удалось убедиться в том, что они [левые
эсеры] утверждают, что ЦК партии левых с.-р, не руководил этими военными
действиями". ¹⁶⁵
Из показаний членов отряда Попова со всей очевидностью следовала
абсурдность большевистских обвинений в восстании. Так, Матвей Тайнилайнен
показал, что в отряд Попова поступил 25 июня, до этого находился в Красной
гвардии в Финляндии, ни о каком "восстании" ничего не знал, после расстрела
из пушек особняка Морозова отступил вместе с остатками отряда, затем
добровольно сдался. Иван Овечкин, 20-летний матрос Черноморского флота,
заявил, что считает себя большевиком и против советской власти не шел.
Степан Куркин, находившийся в отряде с утра 6 июля, сообщил, что в 6--7
часов поставили его в тот день дежурить у пулемета. Никто ему ничего не