кто заплатит за мой завтрак". Я осаждал его всякий раз, когда он пытался
произвести на меня впечатление.
Он испробовал все: показал, насколько он был богат; сколько нефти у
него есть в Техасе. Но ничего из этого не сработало, потому что я знал
формулу.
Так мы и завершили разговор, стараясь позабавить друг друга.
Однажды, когда мы сидели в баре, он сказал: "Видишь тех девушек, вон за
тем столиком? Это проститутки из Лос-Анджелеса".
Они выглядели превосходно. Определенно, они были высшего класса.
Он сказал: "Сказать, что я сделаю? Я представлю их тебе, а потом
заплачу за ту, какую ты захочешь".
Мне как-то совсем не хотелось подобных знакомств, и я знал, что он лишь
пытается произвести на меня впечатление. Я стал отказываться. Но потом
подумал: "Это что-то. Этот парень так старается произвести на меня
впечатление, что даже хочет для меня заплатить за одну из них. Если об этом
кому-нибудь рассказать..." И я сказал: "Ну, хорошо, представь меня им".
Мы подошли к их столику, он представил меня, а потом отошел на минуту.
Подошел официант и спросил, что мы будем пить. Я заказал воду, а девушка,
сидящая рядом со мной, спросила: "Можно я закажу шампанское?"
"Можешь заказывать, что захочешь, - ответил я холодно, - потому что
платить за это будешь ты сама".
"Что с тобой такое, - удивилась она, - ты скряга?"
"Со мной все в порядке".
"Ты, определенно, не джентльмен!" - возмутилась она.
"Ты правильно это подметила", - ответил я. За много лет до этого я
научился в Нью-Мексико не быть джентльменом.
Очень скоро они сами предложили купить мне напитки. Мы сдвинули
несколько столиков вместе. (Кстати, нефтяник из Техаса так больше и не
появился.)
Через некоторое время одна из девушек сказала: "Поехали с нами на "Ель
Ранчо". Возможно, там будет повеселее". Мы сели в их машину. Это была
классная машина, и с ними было очень приятно общаться. По дороге они
спросили, как меня зовут.
"Дик Фейнман".
"Откуда ты, Дик? Чем занимаешься?"
"Я из Пасадены, а работаю в Калтеке."
Одна из девушек спросила: "Это, случайно, не то место, откуда родом
ученый Паулинг?"
Я был в Лас-Вегасе много раз, возвращался туда снова и снова, но до сих
пор не встречал никого, кто что-либо знал о науке. Я общался с самыми
разными бизнесменами, и для них ученые были никем. "Да", - ответил я
изумившись.
"И там еще есть парень по имени Геллан, или как-то так. Он - физик". Я
не мог в это поверить. Я ехал в машине с проститутками, которые знали обо
всем этом.
"Да, его зовут Гель-Ман. Но откуда ты знаешь об этом?"
"А твоя фотография была в журнале "Тайм Мэгазин". Это была правда. В
этом журнале часто публиковали фотографии физиков из Соединенных Штатов, по
разным поводам. Моя фотография была там тоже, и Паулинга, и Гель-Мана.
"А как вы запомнили имена?" - поинтересовался я.
"Ну, мы просматривали фотографии и выбирали самого молодого и самого
симпатичного". (Гель-Ман был моложе меня.)
Мы приехали в отель "Ель Ранчо" и девушки продолжили разыгрывать передо
мной тот сценарий, который обычно отыгрывали перед ними. "Не хочешь ли
поиграть в казино?" - спросили они. Я поиграл немного на их деньги. Мне
нравилось, как мы проводили время.
Через какое-то время они сказали: "Послушай, мы тут кое-кого приметили.
Мы тебя покидаем". И они снова вернулись к своей работе.
Однажды я сидел в баре и заметил двух девушек рядом с мужчиной гораздо
старше их по возрасту. Вскоре он ушел, а они подошли и сели рядом со мной:
более симпатичная и живая девушка села рядом, а ее подруга, более тусклая,
по имени Пэм, по другую сторону от меня.
Все стало развиваться очень мило. Та девушка, что сидела рядом, была
очень дружелюбна. Скоро она придвинулась ко мне, и я обнял ее рукой. Зашли
двое мужчин и сели за соседний столик. А затем вышли, не дожидаясь
официанта.
"Ты видел этих мужчин?" - спросила моя новая подружка.
"Да".
"это друзья моего мужа".
"И что же это значит?"
"Видишь ли, я только что вышла замуж за Джона Бига, - вероятно, это был
очень известный человек, - и между нами произошла небольшая ссора. У нас
сейчас медовый месяц, а Джон все время играет. Он не обращает на меня
никакого внимания, поэтому я ушла развлекаться сама. Но он постоянно
посылает кого-нибудь шпионить за мной, чтобы проверить, чем я занимаюсь".
Она попросила меня проводить ее до ее комнаты в мотеле, и мы сели в мою
машину. По дороге я спросил ее: "А как насчет Джона?"
Она сказала: "Не беспокойся. Только смотри, не появится ли большая
красная машина с двумя антеннами. Если ты ее не видишь, значит, его нет
поблизости".
Следующей ночью я позвал "девушку с Джибсоном" и ее подругу на позднее
шоу в "Серебряную Туфельку". Там шоу проходили позже, чем во всех других
отелях. Девушки, занятые в других шоу, любили ходить туда, и конферансье
объявлял о прибытии некоторых танцовщиц, когда они появлялись там. Я вошел,
держа под руки двух очаровательных танцовщик, а он объявил: "А вот к нам
пришли мисс такая-то и мисс такая-то из "Фламинго"!" Все обернулись, чтобы
посмотреть, кто же пришел. Я чувствовал себя великолепно!
Мы сели за столик около бара, и вскоре вокруг столиков забегали
стремительные официанты, сдвигая столы, появились охранники с оружием. Они
готовили зал к празднику. Сюда пожаловал ДЖОН БИГ. Он подошел к бару, прямо
рядом с нашим столом, и, тут же, двое парней захотели потанцевать с
девушками, которых я сопровождал. Они пошли танцевать, а я остался один,
когда подошел ДЖОН и сел за мой столик.
"Здорово, - сказал он, что поделываете в Вегасе?"
Я был уверен, что он все прознал обо мне и своей жене. "Да так, валяю
дурака". (Я собирался действовать жестко.)
"Как давно вы уже здесь?"
"Четыре или пять ночей".
"Я знаю вас, - сказал он, - мы не виделись во Флориде?"
"Ну, я не могу сказать точно..."
Он назвал одно место, потом другое, а я не мог понять, чего он хочет
добиться. "Я знаю, - Сказал он. - Это было в "Эль Марокко". ("Эль Марокко"
был большим ночным клубом в Нью-Йорке, куда приходили известные деятели:
профессора или физики-теоретики. Верно?)
"Да, так оно и есть", - сказал он. Я удивился, когда же он успел
побывать там? Когда он узнал меня, он сказал: "Отлично. Можете представить
меня тем девушкам, с которыми вы пришли, после того, как они потанцуют?"
Это все, что он от меня хотел! Он не подглядывал за мной через замочную
скважину. Я представил его, но мои подружки сказали, что устали и хотят
домой.
Следующим вечером я видел Джона Бига во "Фламинго". Он стоял возле
стойки бара и говорил с барменом о фотоаппаратах, разглядывая фотографии.
Должно быть, он был фотограф-любитель. У него были все эти фотоаппараты и
камеры, но он говорил о них абсолютные глупости. После этого я решил, что он
никакой не фотограф-любитель, а просто богатый человек, который покупает
себе всевозможную аппаратуру.
К тому времени я уже решил, что он не знает, что я обманул его с его
женой. Он лишь хотел поговорить со мной из-за девушек, с которыми я был. И я
подумал, что могу поиграть. Я придумал себе роль ассистента для Джона Бига.
"Привет, Джон, - сказал я, - давай сделаем несколько снимков, я возьму
твою вспышку".
Я положил вспышку в карман, и мы начали фотографировать. Я держал для
него вспышку и давал те или иные советы. Ему все это нравилось.
Мы пришли в "Последнее укрытие", чтобы поиграть, и он начал выигрывать.
В отелях не любили отпускать азартных игроков, которым везло в игре, но я
понял, что он хочет уйти. Проблема состояла в том, как сделать это наиболее
деликатно.
"Джон, сейчас нам необходимо уйти", - сказал я серьезным тоном.
"Но я же побеждаю".
"Да, но на сегодняшний вечер у нас назначена важная встреча".
"Хорошо, подгоните мою машину".
"Конечно, мистер Биг". Он дал мне ключи и сказал, как она выглядит. Я
не подал вида, что уже знаю это.
Я пошел на парковку, и, конечно же, она стояла там: большая, широкая,
удивительная машина с двумя антеннами. Я залез внутрь и повернул ключ
зажигания, но она не завелась. У нее был автоматическая коробка передач.
Такие машины только что стали выпускать, и я ничего о них не знал. После
нескольких попыток я случайно переключил на отметку "ПАРК", и она
заработала. Я вел ее очень аккуратно, как машину за миллион долларов. Я
подъехал к входу отеля, подошел к столу, за которым он играл и сказал: "Ваша
машина подана, сэр".
"Я должен вас покинуть", - объявил он, и мы вышли. Он усадил меня за
руль. "Я хочу поехать в "Эль Ранчо". Вы знаете каких-нибудь девушек оттуда?"
Одну девушку я знал довольно хорошо, поэтому ответил положительно. К
тому времени я был уже абсолютно уверен, что единственной причиной, по
которой он согласился вести со мной эту игру, было его желание познакомиться
с девушками, которых я мог ему представить. Поэтому я перешел на более
деликатный маневр: "Прошлым вечером я познакомился с вашей женой..."
"С моей женой? Моей жены нет здесь, в Лас-Вегасе". Я рассказал ему о
девушке, которую я повстречал вчера в баре. "О! Я знаю, кого вы имеете в
виду. Я встретил эту девушку и ее подругу в Лос-Анджелесе и привез в
Лас-Вегас. Первое, что они сделали, в течение часа разговаривали по моему
телефону со своими друзьями из Техаса. Я пришел в бешенство и выгнал их вон.
Теперь она крутится везде и рассказывает всякому, что я ее муж". Все
прояснилось.
Мы прибыли в "Эль Ранчо". Шоу должно было начаться через пятьдесят
минут. Все места были заняты, негде было даже присесть. Джон подошел к
управляющему и заявил: "Мне нужен свободный столик".
"Да, сэр, мистер Биг! Он будет готов через несколько минут". Джон дал
ему чаевые и отправился играть. Между тем, я зашел за кулисы, где девушки
готовились к выступлению, и спросил свою подружку. Она вышла, и я объяснил,
что вместе со мной пришел Джон Биг, и ему хотелось бы после шоу провести
время в какой-нибудь компании.
"Конечно, Дик. - Ответила она. - Я возьму своих подруг, и мы увидимся
после шоу".
Я вернулся обратно в зал, чтобы найти Джона. Он все еще играл. "Иди без
меня. Я тут задержусь на минутку", - сказал он.
Было два свободных столика: прямо впереди и справа от сцены. Все
остальные были заняты. Я выбрал один. Джон не появился к началу шоу, девушки
вышли на сцену. Все они могли видеть меня за столиком. Прежде, они думали,
что я лишь некий профессор, теперь они могли считать меня БОЛЬШИМ
АВТОРИТЕТОМ.
Наконец, пришел Джон, и вскоре после этого, за свободный соседний
столик сели какие-то люди. Это были "жена" Джона, ее подруга Пэм и двое
мужчин.
Я наклонился к Джону: "Она за соседним столиком".
"Да".
Она увидела меня с Джоном, наклонилась ко мне из-за своего стола и
спросила: "Могу я поговорить с Джоном?"
Я не ответил ни слова. Джон тоже промолчал.
Я выждал немного, потом наклонился к Джону и сказал: "Она хочет
поговорить с вами".
Затем он выдержал небольшую паузу и ответил: "Хорошо".
Я подождал еще немного, наклонился к ней и сказал: "Джон будет с вами
говорить".
Она подошла к нашему столу, села, придвинулась ближе к Джону и начала,
прямо скажем, вполне определенно: "О, Джонни!"
Я очень люблю вредничать, когда дела развиваются подобным образом. Я
напомнил: "Телефон, Джон..."
"Да, кстати, что за идея, говорить целый час по телефону?" - спросил
он.
Она ответила, что это дело рук Пэм, только она звонила.
Она снова принялась за свое, тогда я указал, что это была ее идея взять
с собой Пэм.
"Да!" - сказал Джон. Мне невероятно нравилась
эта игра. Она продолжалась довольно долгое время.
Когда шоу закончилось, девушки из "Эль Ранчо" окружили наш столик, и мы
провели время в их обществе, пока им снова не пришлось вернуться на сцену
для выступления в следующем шоу. Тогда Джон сказал: "Я знаю один тихий
маленький бар, недалеко отсюда. Поехали туда".
Я отвез его в бар, и мы зашли внутрь. "Видишь ту женщину, вон там? -
Спросил Джон. - Она очень хороший юрист. Пойдем, я представлю ей тебя".
Джон представил нас друг другу, затем извинился и сказал, что ему надо
отойти на минутку. Он так и не вернулся. Я подумал, что он хотел вернуться к
своей "жене", а я начал надоедать ему.
Я сказал "привет" этой женщине, и заказал напиток только для себя, все
еще продолжая играть в эту игру и прикидываясь не джентльменом.
"Знаете, - сказала она, - я одна из лучших юристов здесь, в
Лас-Вегасе".
"Ну, нет, - ответил я, - неправда. Вы, может быть, и юрист, но только
днем. А сейчас, знаете, кто вы? Вы лишь завсегдатай в этом маленьком баре в
Вегасе".
Я понравился ей, и мы тогда танцевали в нескольких местах. Она
танцевала очень хорошо, а я люблю танцевать, поэтому мы великолепно провели
время вместе.
И вдруг, абсолютно внезапно, посреди танца, я почувствовал боль в
спине. Это была очень сильная боль, которая началась ни с того, ни с сего.
Теперь я знаю, что это было: я был на ногах в течение трех дней и ночей,
покуда продолжались мои безумные приключения. Я вымотался вконец.
Она сказала, что мы можем поехать к ней домой. И как только я добрался
до ее кровати, я моментально УСНУЛ! Выключился мгновенно.
Следующим утром я проснулся в этой чудесной кровати. Светило солнце, а
ее не было и следа. Вместо нее была горничная. "Сэр, - сказала она, - вы уже
проснулись? Я приготовлю завтрак".
"Да, но..."
"Я принесу его вам сюда. Что бы вы хотели?" - и она перечислила меню, в
котором были всевозможные варианты завтраков.
Я заказал завтрак, и мне принесли его в кровать - в кровать женщины,
которую я совсем не знал. Я не знал, кем она была, на самом деле, и откуда.
Я задал горничной несколько вопросов, но она тоже ничего не знала об
этой таинственной даме. Она только что поступила на работу, и это был первый
ее день здесь. Она думала, что я хозяин дома, и нашла мои вопросы очень
странными. В конце концов, я просто оделся и ушел. Больше никогда я не видел
эту загадочную женщину.
Первое время, пока я находился в Лас-Вегасе, я садился за каждый стол в
казино и подсчитывал вероятность выигрыша. Я обнаружил, что вероятность
выигрыша при игре в кости составляет примерно 0,493. То есть, если я ставлю
доллар, я должен выиграть доллар и сорок центов. И я подумал: "Почему бы мне
не поиграть? Вряд ли я смогу потерять свои деньги".
Я стал делать ставки и, сразу же, потерял пять долларов, один за
другим: первый, второй, третий, четвертый, пятый. Я-то подсчитал, что можно
проиграть только семь центов, а вместо этого лишился пяти долларов. С тех
пор я никогда больше не играл (на собственные деньги, разумеется). Это было
большой удачей для меня, что я начал с потерь.
Однажды я обедал с одной из моих подружек из шоу. Было тихое
послеобеденной время, никакой суматохи вокруг, как бывало обычно. Она
сказала: "Видишь того мужчину, который идет по лужайке? Это - Ник-Грек -
профессиональный игрок".
Теперь я знал отлично, что значила возможность выигрыша в Лас-Вегасе,
поэтому, я сказал: "Как он может быть профессиональным игроком?"
"Я сейчас позову его".
Ник подошел, она представила нас друг другу. "Мэрилин сказала мне, что
вы профессиональный игрок".
"Да, это верно".
"Я бы хотел узнать, как вам удается вести живую игру, ведь вероятность
выигрыша за столом составляет лишь 0,493".
"Вы совершенно правы, - ответил он, - я объясню вам. Я не ставлю на
рулетке, на игру в кости и на все в этом роде. Я делаю ставки лишь тогда,
когда выигрыш для меня очевиден".
"Ха! А как сделать так, чтобы он всегда был вам очевиден?" - спросил я
скептически.
"Это, на самом деле, очень просто, - сказал он, - я стою у стола, когда
кто-нибудь говорит: сейчас выпадет девять! Обязательно должна выпасть
девятка. Он взволнован, хочет сделать ставку. Теперь я знаю цену всем другим
числам и говорю ему: ставлю четыре к трем, что девятка не выпадет. И в
результате продолжительной игры я побеждаю. Я не ставлю на саму игу, вместо
этого я заключаю пари с людьми с предрассудками, которые одержимы суеверными
идеями о существовании счастливых чисел".
Ник продолжал рассказывать: "Таким образом, я заслужил репутацию. Люди
спорят со мной, если даже они знают, что вероятность выигрыша невелика. Они
спорят хотя бы ради шанса, в случае победы, рассказать кому-нибудь историю о
том, как они обыграли Ника-Грека. Так я играю по-настоящему, и мою игру
можно назвать живой. Это здорово".
Ник-Грек оказался довольно образованным персонажем. Он был весьма
приятным и привлекательным человеком. Я все теперь понял и поблагодарил его
за рассказ. Видите ли, я должен знать, как устроен мир.
В Корнелле было множество отделений, которыми я не очень-то
интересовался. (Это не значит, что с ними было что-то не так, просто,
сложилось, что мне не очень были интересны многие дисциплины.) Были
"доморощенные" науки, как, например, философия (ребята, которые учились на
этом факультете, были особенно неинтересными и бессодержательными). Еще были
культурологические дисциплины: музыка и все такое. Конечно, там были
некоторые люди, с которыми мне нравилось общаться. На математическом
факультете были профессор Кэк и профессор Феллер; на химическом - профессор
Кельвин; а на факультете зоологии - великий человек - доктор Гриффин,
который открыл, что летучие мыши ориентируются посредством отраженного
звука. Но было очень трудно, поймать этих парней и поговорить с ними
столько, сколько хочешь. Вместо этого было все остальное, что я находил
низкопробной чепухой. А Итака была довольно маленьким городком.
Погода там была не очень хороша. Однажды я ехал в машине, и начался
один из сильнейших снегопадов с сильным ветром. Такого никогда не ждешь, не
готовишься к этому. Обычно думаешь в таких случаях: "Ничего страшного. Не
может же он продолжаться долго. Пожалуй, я поеду дальше".
Между тем, снег становится все гуще, а машина начинает буксовать. Нужно
прицепить трос. Вы выбираетесь из машины, чтобы вытащить трос на снег, а там
так холодно, и вы начинаете дрожать. Потом вы закатываете машину обратно на
трос (you roll the car back onto the chains), и сталкиваетесь со следующей
проблемой. Или это было только в те времена? Не знаю, что делают с этим
сейчас. Там, на внутренней стороне, расположен крюк, который сначала нужно
было подцепить. И из-за того, что трос должен быть достаточно сильно
натянут, очень трудно зацепить его за этот крюк. Затем вы должны толкнуть
пальцами это сцепление вниз, а к тому времени, пальцы уже почти заморожены.
Вы находитесь с внешней стороны колес, а крюк расположен внутри, ваши руки
замерзают все больше, и уже очень трудно контролировать свои действия. Он
выскальзывает из рук, и так холодно, снег падает и падает, а вы все
пытаетесь закрепить его. Руки уже начинают болеть, а эта проклятая штука
никак не хочет цепляться. Я запомнил это, потому что тогда наступил момент,
когда я решил, что сейчас сойду сума. Должно быть, какая-то часть этого мира
никогда не сталкивалась с такой проблемой.
Помню, я пару раз ездил в Калтек по приглашению профессора Бехера. Он
знал меня как облупленного, и был очень хитер. Когда я приехал, он предложил
мне: "Фейнман, у меня есть еще одна машина, и я хочу одолжить ее тебе. Как
только ты захочешь поехать в Голливуд или Саммер-Стрип, пользуйся и
наслаждайся". И я брал его машину каждый вечер, чтобы поехать в
Саммер-Стрип, я объезжал ночные клубы, бары, различные мероприятия. Там я
искал все то, что нравилось мне со времени моих визитов в Лас-Вегас:
симпатичных девушек, важных персон и тому подобное. Бехер знал, чем можно
заинтересовать меня в Калтеке.
Знаете историю про осла, который стоит точно посередине, между двумя
стогами сена, и не знает, какой из них выбрать, потому что они одинаковые? В
результате, он остается ни с чем. Корнелл и Калтек стали делать мне
предложения. И, как только я решал, что в Калтеке гораздо лучше, мне делали
превосходное предложение в Корнелле. А когда я уже решал остаться в
Корнелле, мне предлагали что-нибудь в Калтеке. Теперь можете представить
себе этого осла между двумя стогами, который не может пошевелиться. Он
думает, что, как только он двинется в сторону одного стога сена, другой тут
же станет выше. Это очень усложняет жизнь.
Довод, который окончательно убедил меня, - мой академический отпуск. Я
хотел на это время снова поехать в Бразилию. Я только что получил
академический отпуск от Корнелла, десять месяцев. (sabbatical leave - время,
которое дается ученым для научной работы, обычно, это годичный отпуск. -
(Прим. Пер.) Я не хотел его терять, и теперь у меня была причина, благодаря
которой я мог принять решение. Я написал Бехеру в Калтек о своем решении.
Из Калтека пришел ответ: "Мы примем вас, независимо от этого, и оплатим
вам первый год, как академический отпуск". Вот как они поступили: и то, что
я решил, вновь потеряло всякий смысл. Итак, первый свой год работы в Калтеке
я провел в Бразилии. А приехал преподавать в Калтек лишь на второй год. И
вот, как это было.
Я работал в Калтеке с 1951 года, и был там очень счастлив. Это
идеальное место для таких односторонних парней, как я. Там всегда были самые
одаренные люди, которые, по-настоящему, интересовались тем, что они делали,
и с которыми я всегда мог общаться. Я чувствовал себя там очень уютно.
Но однажды, когда я находился в Калтеке еще не так долго, мы
подверглись сильной атаке смога. Тогда это, кажется, было даже хуже, чем
бывает сейчас, по крайней мере, это было гораздо ощутимей для глаз. Я стоял
на углу какой-то улицы, и из моих глаз текли слезы. Я подумал тогда: "Это
безумие! Это абсолютное СУМАСШЕСТВИЕ! Нужно возвращаться назад, в Корнелл,
убираться отсюда поскорее!" Я позвонил в Корнелл и спросил, как они считают,
возможно, было бы мне вернуться к ним снова. Они ответили: "Конечно! Мы все
уладим и позвоним вам завтра же".
На следующий день в принятии решения мне сопутствовала величайшая
удача. Должно быть, в этом мне помог сам Бог. Я шел в свой офис, и меня
вдруг догнал парень и сказал: "Эй, Фейнман! Ты слышал, что случилось? Бааде
открыл существование двух разных типов (популяций) звезд! Все измерения
расстояний между галактиками, которые мы делали, основаны на переменных
Сефидах одного типа. Но есть еще и другой тип. Так что Вселенная в два, в
три, даже в четыре раза старше, чем мы думаем!"
Я знал об этой проблеме. В те дни предполагалось, что Земля может быть
старше, чем Вселенная. Возраст Земли насчитывал четыре с половиной биллионов
лет, а Вселенной - только два или три биллиона. Это была большая
головоломка. И такое открытие все разрешило: Вселенная оказалась несравнимо
старше, чем полагали прежде. И я сразу же получил эту информацию, парень сам
подбежал ко мне, чтобы сказать все это.
Я еще шел по университетской территории к своему офису, как ко мне
подошел другой парень - Мэт Месельсон - биолог, который также, попутно,
занимался и физикой. (Я состоял в его комиссии по Ph.D) Он первый придумал
то, что называется денситометром (?) (density gradient centrifuge), с
помощью которой можно измерять плотность молекул. Он сказал: "Посмотри на
результаты эксперимента, которым я занимался".
Он доказал, что когда бактерии размножаются, существует одна молекула,
которая целиком, без изменений, переходит от одной бактерии к другой. Эта
молекула известна сегодня как ДНК. Понимаете, мы всегда думали, что все
делится. Мы думали, что бактерия разделяясь, отдает половину всего, что в
ней есть другой бактерии. Но это же невозможно: где-то остается одна
маленькая молекула, которая содержит генетическую информацию, и она не может
делиться пополам. Она создает точную копию себя самой и отправляет ее новой
бактерии, и такая же копия остается в старой. И он доказал это таким
образом: он вырастил бактерию в тяжелом азоте, а затем поместил их в обычный
азот. Когда он видел какие-то результаты, он взвешивал молекулы в своем
денситометре.
В первом поколении новых бактерий вес всех молекул хромосом находился
точно посередине между весом молекул, выращенных в тяжелом азоте и молекул
из обычного азота. Такой результат мог получиться при делении всего, включая
хромосомы молекул.
Но в последующих поколениях, когда можно было ожидать, что вес хромосом
молекул составит одну четвертую, одну восьмую или одну шестнадцатую от
разницы между тяжелыми и обычными молекулами, вес молекул разделился только
на две группы. Первая группа весила столько же, как в первом новом поколении
(разница между тяжелыми и более легкими молекулами, деленная пополам), а
вторая группа была легче - вес молекул, под действием обычного азота.
Процент утяжеленных молекул в каждом последующем поколении делился на два,
но к их весу это не относилось. Это было фундаментальное открытие - очень
важное и чрезвычайно волнующее. И когда я, наконец, добрался до своего
офиса, я сообразил, что все это произошло здесь, где нахожусь и я сам. Здесь
все ученые из различных областей науки могут говорить мне такие вещи, это
потрясающе. Я понял, что это и было тем, чего я всегда желал.
А когда мне, чуть позже, позвонили из Корнелла, и сказали, что все
улажено, и они готовы принять меня на работу, я ответил: "Извините, но я
опять изменил свое решение". Но тогда я решил больше никогда не менять
своего решения. Теперь ничего, абсолютно ничего, не могло повлиять на мое
окончательное решение.
Когда вы молоды, вы беспокоитесь о всяких вещах: должны ли вы туда
ехать, а как же вы оставите свою мать. Вы беспокоитесь, пытаетесь принять
какое-то решение, но потом появляется что-нибудь еще. Гораздо проще уже
произвести на меня впечатление.
Он испробовал все: показал, насколько он был богат; сколько нефти у
него есть в Техасе. Но ничего из этого не сработало, потому что я знал
формулу.
Так мы и завершили разговор, стараясь позабавить друг друга.
Однажды, когда мы сидели в баре, он сказал: "Видишь тех девушек, вон за
тем столиком? Это проститутки из Лос-Анджелеса".
Они выглядели превосходно. Определенно, они были высшего класса.
Он сказал: "Сказать, что я сделаю? Я представлю их тебе, а потом
заплачу за ту, какую ты захочешь".
Мне как-то совсем не хотелось подобных знакомств, и я знал, что он лишь
пытается произвести на меня впечатление. Я стал отказываться. Но потом
подумал: "Это что-то. Этот парень так старается произвести на меня
впечатление, что даже хочет для меня заплатить за одну из них. Если об этом
кому-нибудь рассказать..." И я сказал: "Ну, хорошо, представь меня им".
Мы подошли к их столику, он представил меня, а потом отошел на минуту.
Подошел официант и спросил, что мы будем пить. Я заказал воду, а девушка,
сидящая рядом со мной, спросила: "Можно я закажу шампанское?"
"Можешь заказывать, что захочешь, - ответил я холодно, - потому что
платить за это будешь ты сама".
"Что с тобой такое, - удивилась она, - ты скряга?"
"Со мной все в порядке".
"Ты, определенно, не джентльмен!" - возмутилась она.
"Ты правильно это подметила", - ответил я. За много лет до этого я
научился в Нью-Мексико не быть джентльменом.
Очень скоро они сами предложили купить мне напитки. Мы сдвинули
несколько столиков вместе. (Кстати, нефтяник из Техаса так больше и не
появился.)
Через некоторое время одна из девушек сказала: "Поехали с нами на "Ель
Ранчо". Возможно, там будет повеселее". Мы сели в их машину. Это была
классная машина, и с ними было очень приятно общаться. По дороге они
спросили, как меня зовут.
"Дик Фейнман".
"Откуда ты, Дик? Чем занимаешься?"
"Я из Пасадены, а работаю в Калтеке."
Одна из девушек спросила: "Это, случайно, не то место, откуда родом
ученый Паулинг?"
Я был в Лас-Вегасе много раз, возвращался туда снова и снова, но до сих
пор не встречал никого, кто что-либо знал о науке. Я общался с самыми
разными бизнесменами, и для них ученые были никем. "Да", - ответил я
изумившись.
"И там еще есть парень по имени Геллан, или как-то так. Он - физик". Я
не мог в это поверить. Я ехал в машине с проститутками, которые знали обо
всем этом.
"Да, его зовут Гель-Ман. Но откуда ты знаешь об этом?"
"А твоя фотография была в журнале "Тайм Мэгазин". Это была правда. В
этом журнале часто публиковали фотографии физиков из Соединенных Штатов, по
разным поводам. Моя фотография была там тоже, и Паулинга, и Гель-Мана.
"А как вы запомнили имена?" - поинтересовался я.
"Ну, мы просматривали фотографии и выбирали самого молодого и самого
симпатичного". (Гель-Ман был моложе меня.)
Мы приехали в отель "Ель Ранчо" и девушки продолжили разыгрывать передо
мной тот сценарий, который обычно отыгрывали перед ними. "Не хочешь ли
поиграть в казино?" - спросили они. Я поиграл немного на их деньги. Мне
нравилось, как мы проводили время.
Через какое-то время они сказали: "Послушай, мы тут кое-кого приметили.
Мы тебя покидаем". И они снова вернулись к своей работе.
Однажды я сидел в баре и заметил двух девушек рядом с мужчиной гораздо
старше их по возрасту. Вскоре он ушел, а они подошли и сели рядом со мной:
более симпатичная и живая девушка села рядом, а ее подруга, более тусклая,
по имени Пэм, по другую сторону от меня.
Все стало развиваться очень мило. Та девушка, что сидела рядом, была
очень дружелюбна. Скоро она придвинулась ко мне, и я обнял ее рукой. Зашли
двое мужчин и сели за соседний столик. А затем вышли, не дожидаясь
официанта.
"Ты видел этих мужчин?" - спросила моя новая подружка.
"Да".
"это друзья моего мужа".
"И что же это значит?"
"Видишь ли, я только что вышла замуж за Джона Бига, - вероятно, это был
очень известный человек, - и между нами произошла небольшая ссора. У нас
сейчас медовый месяц, а Джон все время играет. Он не обращает на меня
никакого внимания, поэтому я ушла развлекаться сама. Но он постоянно
посылает кого-нибудь шпионить за мной, чтобы проверить, чем я занимаюсь".
Она попросила меня проводить ее до ее комнаты в мотеле, и мы сели в мою
машину. По дороге я спросил ее: "А как насчет Джона?"
Она сказала: "Не беспокойся. Только смотри, не появится ли большая
красная машина с двумя антеннами. Если ты ее не видишь, значит, его нет
поблизости".
Следующей ночью я позвал "девушку с Джибсоном" и ее подругу на позднее
шоу в "Серебряную Туфельку". Там шоу проходили позже, чем во всех других
отелях. Девушки, занятые в других шоу, любили ходить туда, и конферансье
объявлял о прибытии некоторых танцовщиц, когда они появлялись там. Я вошел,
держа под руки двух очаровательных танцовщик, а он объявил: "А вот к нам
пришли мисс такая-то и мисс такая-то из "Фламинго"!" Все обернулись, чтобы
посмотреть, кто же пришел. Я чувствовал себя великолепно!
Мы сели за столик около бара, и вскоре вокруг столиков забегали
стремительные официанты, сдвигая столы, появились охранники с оружием. Они
готовили зал к празднику. Сюда пожаловал ДЖОН БИГ. Он подошел к бару, прямо
рядом с нашим столом, и, тут же, двое парней захотели потанцевать с
девушками, которых я сопровождал. Они пошли танцевать, а я остался один,
когда подошел ДЖОН и сел за мой столик.
"Здорово, - сказал он, что поделываете в Вегасе?"
Я был уверен, что он все прознал обо мне и своей жене. "Да так, валяю
дурака". (Я собирался действовать жестко.)
"Как давно вы уже здесь?"
"Четыре или пять ночей".
"Я знаю вас, - сказал он, - мы не виделись во Флориде?"
"Ну, я не могу сказать точно..."
Он назвал одно место, потом другое, а я не мог понять, чего он хочет
добиться. "Я знаю, - Сказал он. - Это было в "Эль Марокко". ("Эль Марокко"
был большим ночным клубом в Нью-Йорке, куда приходили известные деятели:
профессора или физики-теоретики. Верно?)
"Да, так оно и есть", - сказал он. Я удивился, когда же он успел
побывать там? Когда он узнал меня, он сказал: "Отлично. Можете представить
меня тем девушкам, с которыми вы пришли, после того, как они потанцуют?"
Это все, что он от меня хотел! Он не подглядывал за мной через замочную
скважину. Я представил его, но мои подружки сказали, что устали и хотят
домой.
Следующим вечером я видел Джона Бига во "Фламинго". Он стоял возле
стойки бара и говорил с барменом о фотоаппаратах, разглядывая фотографии.
Должно быть, он был фотограф-любитель. У него были все эти фотоаппараты и
камеры, но он говорил о них абсолютные глупости. После этого я решил, что он
никакой не фотограф-любитель, а просто богатый человек, который покупает
себе всевозможную аппаратуру.
К тому времени я уже решил, что он не знает, что я обманул его с его
женой. Он лишь хотел поговорить со мной из-за девушек, с которыми я был. И я
подумал, что могу поиграть. Я придумал себе роль ассистента для Джона Бига.
"Привет, Джон, - сказал я, - давай сделаем несколько снимков, я возьму
твою вспышку".
Я положил вспышку в карман, и мы начали фотографировать. Я держал для
него вспышку и давал те или иные советы. Ему все это нравилось.
Мы пришли в "Последнее укрытие", чтобы поиграть, и он начал выигрывать.
В отелях не любили отпускать азартных игроков, которым везло в игре, но я
понял, что он хочет уйти. Проблема состояла в том, как сделать это наиболее
деликатно.
"Джон, сейчас нам необходимо уйти", - сказал я серьезным тоном.
"Но я же побеждаю".
"Да, но на сегодняшний вечер у нас назначена важная встреча".
"Хорошо, подгоните мою машину".
"Конечно, мистер Биг". Он дал мне ключи и сказал, как она выглядит. Я
не подал вида, что уже знаю это.
Я пошел на парковку, и, конечно же, она стояла там: большая, широкая,
удивительная машина с двумя антеннами. Я залез внутрь и повернул ключ
зажигания, но она не завелась. У нее был автоматическая коробка передач.
Такие машины только что стали выпускать, и я ничего о них не знал. После
нескольких попыток я случайно переключил на отметку "ПАРК", и она
заработала. Я вел ее очень аккуратно, как машину за миллион долларов. Я
подъехал к входу отеля, подошел к столу, за которым он играл и сказал: "Ваша
машина подана, сэр".
"Я должен вас покинуть", - объявил он, и мы вышли. Он усадил меня за
руль. "Я хочу поехать в "Эль Ранчо". Вы знаете каких-нибудь девушек оттуда?"
Одну девушку я знал довольно хорошо, поэтому ответил положительно. К
тому времени я был уже абсолютно уверен, что единственной причиной, по
которой он согласился вести со мной эту игру, было его желание познакомиться
с девушками, которых я мог ему представить. Поэтому я перешел на более
деликатный маневр: "Прошлым вечером я познакомился с вашей женой..."
"С моей женой? Моей жены нет здесь, в Лас-Вегасе". Я рассказал ему о
девушке, которую я повстречал вчера в баре. "О! Я знаю, кого вы имеете в
виду. Я встретил эту девушку и ее подругу в Лос-Анджелесе и привез в
Лас-Вегас. Первое, что они сделали, в течение часа разговаривали по моему
телефону со своими друзьями из Техаса. Я пришел в бешенство и выгнал их вон.
Теперь она крутится везде и рассказывает всякому, что я ее муж". Все
прояснилось.
Мы прибыли в "Эль Ранчо". Шоу должно было начаться через пятьдесят
минут. Все места были заняты, негде было даже присесть. Джон подошел к
управляющему и заявил: "Мне нужен свободный столик".
"Да, сэр, мистер Биг! Он будет готов через несколько минут". Джон дал
ему чаевые и отправился играть. Между тем, я зашел за кулисы, где девушки
готовились к выступлению, и спросил свою подружку. Она вышла, и я объяснил,
что вместе со мной пришел Джон Биг, и ему хотелось бы после шоу провести
время в какой-нибудь компании.
"Конечно, Дик. - Ответила она. - Я возьму своих подруг, и мы увидимся
после шоу".
Я вернулся обратно в зал, чтобы найти Джона. Он все еще играл. "Иди без
меня. Я тут задержусь на минутку", - сказал он.
Было два свободных столика: прямо впереди и справа от сцены. Все
остальные были заняты. Я выбрал один. Джон не появился к началу шоу, девушки
вышли на сцену. Все они могли видеть меня за столиком. Прежде, они думали,
что я лишь некий профессор, теперь они могли считать меня БОЛЬШИМ
АВТОРИТЕТОМ.
Наконец, пришел Джон, и вскоре после этого, за свободный соседний
столик сели какие-то люди. Это были "жена" Джона, ее подруга Пэм и двое
мужчин.
Я наклонился к Джону: "Она за соседним столиком".
"Да".
Она увидела меня с Джоном, наклонилась ко мне из-за своего стола и
спросила: "Могу я поговорить с Джоном?"
Я не ответил ни слова. Джон тоже промолчал.
Я выждал немного, потом наклонился к Джону и сказал: "Она хочет
поговорить с вами".
Затем он выдержал небольшую паузу и ответил: "Хорошо".
Я подождал еще немного, наклонился к ней и сказал: "Джон будет с вами
говорить".
Она подошла к нашему столу, села, придвинулась ближе к Джону и начала,
прямо скажем, вполне определенно: "О, Джонни!"
Я очень люблю вредничать, когда дела развиваются подобным образом. Я
напомнил: "Телефон, Джон..."
"Да, кстати, что за идея, говорить целый час по телефону?" - спросил
он.
Она ответила, что это дело рук Пэм, только она звонила.
Она снова принялась за свое, тогда я указал, что это была ее идея взять
с собой Пэм.
"Да!" - сказал Джон. Мне невероятно нравилась
эта игра. Она продолжалась довольно долгое время.
Когда шоу закончилось, девушки из "Эль Ранчо" окружили наш столик, и мы
провели время в их обществе, пока им снова не пришлось вернуться на сцену
для выступления в следующем шоу. Тогда Джон сказал: "Я знаю один тихий
маленький бар, недалеко отсюда. Поехали туда".
Я отвез его в бар, и мы зашли внутрь. "Видишь ту женщину, вон там? -
Спросил Джон. - Она очень хороший юрист. Пойдем, я представлю ей тебя".
Джон представил нас друг другу, затем извинился и сказал, что ему надо
отойти на минутку. Он так и не вернулся. Я подумал, что он хотел вернуться к
своей "жене", а я начал надоедать ему.
Я сказал "привет" этой женщине, и заказал напиток только для себя, все
еще продолжая играть в эту игру и прикидываясь не джентльменом.
"Знаете, - сказала она, - я одна из лучших юристов здесь, в
Лас-Вегасе".
"Ну, нет, - ответил я, - неправда. Вы, может быть, и юрист, но только
днем. А сейчас, знаете, кто вы? Вы лишь завсегдатай в этом маленьком баре в
Вегасе".
Я понравился ей, и мы тогда танцевали в нескольких местах. Она
танцевала очень хорошо, а я люблю танцевать, поэтому мы великолепно провели
время вместе.
И вдруг, абсолютно внезапно, посреди танца, я почувствовал боль в
спине. Это была очень сильная боль, которая началась ни с того, ни с сего.
Теперь я знаю, что это было: я был на ногах в течение трех дней и ночей,
покуда продолжались мои безумные приключения. Я вымотался вконец.
Она сказала, что мы можем поехать к ней домой. И как только я добрался
до ее кровати, я моментально УСНУЛ! Выключился мгновенно.
Следующим утром я проснулся в этой чудесной кровати. Светило солнце, а
ее не было и следа. Вместо нее была горничная. "Сэр, - сказала она, - вы уже
проснулись? Я приготовлю завтрак".
"Да, но..."
"Я принесу его вам сюда. Что бы вы хотели?" - и она перечислила меню, в
котором были всевозможные варианты завтраков.
Я заказал завтрак, и мне принесли его в кровать - в кровать женщины,
которую я совсем не знал. Я не знал, кем она была, на самом деле, и откуда.
Я задал горничной несколько вопросов, но она тоже ничего не знала об
этой таинственной даме. Она только что поступила на работу, и это был первый
ее день здесь. Она думала, что я хозяин дома, и нашла мои вопросы очень
странными. В конце концов, я просто оделся и ушел. Больше никогда я не видел
эту загадочную женщину.
Первое время, пока я находился в Лас-Вегасе, я садился за каждый стол в
казино и подсчитывал вероятность выигрыша. Я обнаружил, что вероятность
выигрыша при игре в кости составляет примерно 0,493. То есть, если я ставлю
доллар, я должен выиграть доллар и сорок центов. И я подумал: "Почему бы мне
не поиграть? Вряд ли я смогу потерять свои деньги".
Я стал делать ставки и, сразу же, потерял пять долларов, один за
другим: первый, второй, третий, четвертый, пятый. Я-то подсчитал, что можно
проиграть только семь центов, а вместо этого лишился пяти долларов. С тех
пор я никогда больше не играл (на собственные деньги, разумеется). Это было
большой удачей для меня, что я начал с потерь.
Однажды я обедал с одной из моих подружек из шоу. Было тихое
послеобеденной время, никакой суматохи вокруг, как бывало обычно. Она
сказала: "Видишь того мужчину, который идет по лужайке? Это - Ник-Грек -
профессиональный игрок".
Теперь я знал отлично, что значила возможность выигрыша в Лас-Вегасе,
поэтому, я сказал: "Как он может быть профессиональным игроком?"
"Я сейчас позову его".
Ник подошел, она представила нас друг другу. "Мэрилин сказала мне, что
вы профессиональный игрок".
"Да, это верно".
"Я бы хотел узнать, как вам удается вести живую игру, ведь вероятность
выигрыша за столом составляет лишь 0,493".
"Вы совершенно правы, - ответил он, - я объясню вам. Я не ставлю на
рулетке, на игру в кости и на все в этом роде. Я делаю ставки лишь тогда,
когда выигрыш для меня очевиден".
"Ха! А как сделать так, чтобы он всегда был вам очевиден?" - спросил я
скептически.
"Это, на самом деле, очень просто, - сказал он, - я стою у стола, когда
кто-нибудь говорит: сейчас выпадет девять! Обязательно должна выпасть
девятка. Он взволнован, хочет сделать ставку. Теперь я знаю цену всем другим
числам и говорю ему: ставлю четыре к трем, что девятка не выпадет. И в
результате продолжительной игры я побеждаю. Я не ставлю на саму игу, вместо
этого я заключаю пари с людьми с предрассудками, которые одержимы суеверными
идеями о существовании счастливых чисел".
Ник продолжал рассказывать: "Таким образом, я заслужил репутацию. Люди
спорят со мной, если даже они знают, что вероятность выигрыша невелика. Они
спорят хотя бы ради шанса, в случае победы, рассказать кому-нибудь историю о
том, как они обыграли Ника-Грека. Так я играю по-настоящему, и мою игру
можно назвать живой. Это здорово".
Ник-Грек оказался довольно образованным персонажем. Он был весьма
приятным и привлекательным человеком. Я все теперь понял и поблагодарил его
за рассказ. Видите ли, я должен знать, как устроен мир.
В Корнелле было множество отделений, которыми я не очень-то
интересовался. (Это не значит, что с ними было что-то не так, просто,
сложилось, что мне не очень были интересны многие дисциплины.) Были
"доморощенные" науки, как, например, философия (ребята, которые учились на
этом факультете, были особенно неинтересными и бессодержательными). Еще были
культурологические дисциплины: музыка и все такое. Конечно, там были
некоторые люди, с которыми мне нравилось общаться. На математическом
факультете были профессор Кэк и профессор Феллер; на химическом - профессор
Кельвин; а на факультете зоологии - великий человек - доктор Гриффин,
который открыл, что летучие мыши ориентируются посредством отраженного
звука. Но было очень трудно, поймать этих парней и поговорить с ними
столько, сколько хочешь. Вместо этого было все остальное, что я находил
низкопробной чепухой. А Итака была довольно маленьким городком.
Погода там была не очень хороша. Однажды я ехал в машине, и начался
один из сильнейших снегопадов с сильным ветром. Такого никогда не ждешь, не
готовишься к этому. Обычно думаешь в таких случаях: "Ничего страшного. Не
может же он продолжаться долго. Пожалуй, я поеду дальше".
Между тем, снег становится все гуще, а машина начинает буксовать. Нужно
прицепить трос. Вы выбираетесь из машины, чтобы вытащить трос на снег, а там
так холодно, и вы начинаете дрожать. Потом вы закатываете машину обратно на
трос (you roll the car back onto the chains), и сталкиваетесь со следующей
проблемой. Или это было только в те времена? Не знаю, что делают с этим
сейчас. Там, на внутренней стороне, расположен крюк, который сначала нужно
было подцепить. И из-за того, что трос должен быть достаточно сильно
натянут, очень трудно зацепить его за этот крюк. Затем вы должны толкнуть
пальцами это сцепление вниз, а к тому времени, пальцы уже почти заморожены.
Вы находитесь с внешней стороны колес, а крюк расположен внутри, ваши руки
замерзают все больше, и уже очень трудно контролировать свои действия. Он
выскальзывает из рук, и так холодно, снег падает и падает, а вы все
пытаетесь закрепить его. Руки уже начинают болеть, а эта проклятая штука
никак не хочет цепляться. Я запомнил это, потому что тогда наступил момент,
когда я решил, что сейчас сойду сума. Должно быть, какая-то часть этого мира
никогда не сталкивалась с такой проблемой.
Помню, я пару раз ездил в Калтек по приглашению профессора Бехера. Он
знал меня как облупленного, и был очень хитер. Когда я приехал, он предложил
мне: "Фейнман, у меня есть еще одна машина, и я хочу одолжить ее тебе. Как
только ты захочешь поехать в Голливуд или Саммер-Стрип, пользуйся и
наслаждайся". И я брал его машину каждый вечер, чтобы поехать в
Саммер-Стрип, я объезжал ночные клубы, бары, различные мероприятия. Там я
искал все то, что нравилось мне со времени моих визитов в Лас-Вегас:
симпатичных девушек, важных персон и тому подобное. Бехер знал, чем можно
заинтересовать меня в Калтеке.
Знаете историю про осла, который стоит точно посередине, между двумя
стогами сена, и не знает, какой из них выбрать, потому что они одинаковые? В
результате, он остается ни с чем. Корнелл и Калтек стали делать мне
предложения. И, как только я решал, что в Калтеке гораздо лучше, мне делали
превосходное предложение в Корнелле. А когда я уже решал остаться в
Корнелле, мне предлагали что-нибудь в Калтеке. Теперь можете представить
себе этого осла между двумя стогами, который не может пошевелиться. Он
думает, что, как только он двинется в сторону одного стога сена, другой тут
же станет выше. Это очень усложняет жизнь.
Довод, который окончательно убедил меня, - мой академический отпуск. Я
хотел на это время снова поехать в Бразилию. Я только что получил
академический отпуск от Корнелла, десять месяцев. (sabbatical leave - время,
которое дается ученым для научной работы, обычно, это годичный отпуск. -
(Прим. Пер.) Я не хотел его терять, и теперь у меня была причина, благодаря
которой я мог принять решение. Я написал Бехеру в Калтек о своем решении.
Из Калтека пришел ответ: "Мы примем вас, независимо от этого, и оплатим
вам первый год, как академический отпуск". Вот как они поступили: и то, что
я решил, вновь потеряло всякий смысл. Итак, первый свой год работы в Калтеке
я провел в Бразилии. А приехал преподавать в Калтек лишь на второй год. И
вот, как это было.
Я работал в Калтеке с 1951 года, и был там очень счастлив. Это
идеальное место для таких односторонних парней, как я. Там всегда были самые
одаренные люди, которые, по-настоящему, интересовались тем, что они делали,
и с которыми я всегда мог общаться. Я чувствовал себя там очень уютно.
Но однажды, когда я находился в Калтеке еще не так долго, мы
подверглись сильной атаке смога. Тогда это, кажется, было даже хуже, чем
бывает сейчас, по крайней мере, это было гораздо ощутимей для глаз. Я стоял
на углу какой-то улицы, и из моих глаз текли слезы. Я подумал тогда: "Это
безумие! Это абсолютное СУМАСШЕСТВИЕ! Нужно возвращаться назад, в Корнелл,
убираться отсюда поскорее!" Я позвонил в Корнелл и спросил, как они считают,
возможно, было бы мне вернуться к ним снова. Они ответили: "Конечно! Мы все
уладим и позвоним вам завтра же".
На следующий день в принятии решения мне сопутствовала величайшая
удача. Должно быть, в этом мне помог сам Бог. Я шел в свой офис, и меня
вдруг догнал парень и сказал: "Эй, Фейнман! Ты слышал, что случилось? Бааде
открыл существование двух разных типов (популяций) звезд! Все измерения
расстояний между галактиками, которые мы делали, основаны на переменных
Сефидах одного типа. Но есть еще и другой тип. Так что Вселенная в два, в
три, даже в четыре раза старше, чем мы думаем!"
Я знал об этой проблеме. В те дни предполагалось, что Земля может быть
старше, чем Вселенная. Возраст Земли насчитывал четыре с половиной биллионов
лет, а Вселенной - только два или три биллиона. Это была большая
головоломка. И такое открытие все разрешило: Вселенная оказалась несравнимо
старше, чем полагали прежде. И я сразу же получил эту информацию, парень сам
подбежал ко мне, чтобы сказать все это.
Я еще шел по университетской территории к своему офису, как ко мне
подошел другой парень - Мэт Месельсон - биолог, который также, попутно,
занимался и физикой. (Я состоял в его комиссии по Ph.D) Он первый придумал
то, что называется денситометром (?) (density gradient centrifuge), с
помощью которой можно измерять плотность молекул. Он сказал: "Посмотри на
результаты эксперимента, которым я занимался".
Он доказал, что когда бактерии размножаются, существует одна молекула,
которая целиком, без изменений, переходит от одной бактерии к другой. Эта
молекула известна сегодня как ДНК. Понимаете, мы всегда думали, что все
делится. Мы думали, что бактерия разделяясь, отдает половину всего, что в
ней есть другой бактерии. Но это же невозможно: где-то остается одна
маленькая молекула, которая содержит генетическую информацию, и она не может
делиться пополам. Она создает точную копию себя самой и отправляет ее новой
бактерии, и такая же копия остается в старой. И он доказал это таким
образом: он вырастил бактерию в тяжелом азоте, а затем поместил их в обычный
азот. Когда он видел какие-то результаты, он взвешивал молекулы в своем
денситометре.
В первом поколении новых бактерий вес всех молекул хромосом находился
точно посередине между весом молекул, выращенных в тяжелом азоте и молекул
из обычного азота. Такой результат мог получиться при делении всего, включая
хромосомы молекул.
Но в последующих поколениях, когда можно было ожидать, что вес хромосом
молекул составит одну четвертую, одну восьмую или одну шестнадцатую от
разницы между тяжелыми и обычными молекулами, вес молекул разделился только
на две группы. Первая группа весила столько же, как в первом новом поколении
(разница между тяжелыми и более легкими молекулами, деленная пополам), а
вторая группа была легче - вес молекул, под действием обычного азота.
Процент утяжеленных молекул в каждом последующем поколении делился на два,
но к их весу это не относилось. Это было фундаментальное открытие - очень
важное и чрезвычайно волнующее. И когда я, наконец, добрался до своего
офиса, я сообразил, что все это произошло здесь, где нахожусь и я сам. Здесь
все ученые из различных областей науки могут говорить мне такие вещи, это
потрясающе. Я понял, что это и было тем, чего я всегда желал.
А когда мне, чуть позже, позвонили из Корнелла, и сказали, что все
улажено, и они готовы принять меня на работу, я ответил: "Извините, но я
опять изменил свое решение". Но тогда я решил больше никогда не менять
своего решения. Теперь ничего, абсолютно ничего, не могло повлиять на мое
окончательное решение.
Когда вы молоды, вы беспокоитесь о всяких вещах: должны ли вы туда
ехать, а как же вы оставите свою мать. Вы беспокоитесь, пытаетесь принять
какое-то решение, но потом появляется что-нибудь еще. Гораздо проще уже