Фейст Раймонд. Слуга Империи (Империя - 2)

   - Вперед! - скомандовал почетному эскорту сотник Кенджи.
   Кевин шагал в середине колонны рядом с носилками госпожи. Если не считать отряда Акомы, коридор был почти пустым, и только слуги в дворцовых ливреях время от времени попадались на пути.
   - Которая тут дверь в комнаты Акомы? - спросил Кевин ближайшего к нему раба-носильщика.
   Цурани бросил на Кевина осуждающий взгляд за его неугомонный язык, но все же сообщил:
   - Ваши помещения выходят не в первый коридор, а в седьмой.
   Этот странный ответ Кевин понял минутой позже, когда эскорт обогнул угол и впереди показалась гигантская развилка, от которой расходилось несколько коридоров.
   - Боги, ну и просторы тут! - вырвалось у мидкемийца.
   Потом он взглянул вверх и обнаружил, что в этой части здания имеются четыре яруса галерей, к которым можно подняться по широким каменным лестницам с площадками на поворотах зигзага. И при всем великолепии этого места оно казалось безлюдным.
   Потом он отметил, в чем состояло отличие от Палаты Совета: здесь в проходах не стояли на посту смешанные группы часовых.
   - Здесь так тихо.
   Мара высунулась из-за занавесок паланкина.
   - Сейчас все на пристани, провожают императора со свитой и желают им доброго пути. Вот почему мы так спешили сюда - другого такого случая, чтобы прибыть не у всех на глазах, нам не представится. Я не хотела именно сейчас повстречаться с имперской гвардией.
   Им не понадобилось подниматься по ступеням. Апартаменты Акомы находились на первом ярусе поблизости от небольшого поворота коридора, отличительным признаком этих апартаментов служила покрытая зеленым лаком дверь с изображением птицы шетра. Коридор простирался в обоих направлениях от изгиба на сотню ярдов, на каждом конце виднелись новые развилки. Теперь Кевин уже понял, что апартаменты образовывали полукружья вокруг центрального купола над палатой Высшего Совета.
   С резиденцией Мары соседствовали два солидных обиталища. Напротив находились помещения семьи Вашота, их зеленая с голубым дверь сейчас была надежно заперта. Входы в апартаменты за поворотом коридора блистали более великолепным убранством - от сводчатых арок, скрытых за шелковыми драпировками высотою в шестьдесят футов, до застеленных коврами лестниц и ваз со свежими цветами. Это были дворцовые апартаменты Пяти Великих Семей, выше располагались более скромные отделения для вассалов и гостей. Одинаково выглядели лишь казарменные помещения: каждый властитель имел право держать при себе в Имперском дворце охрану численностью до двадцати человек.
   Однако Мара привела во дворец всех своих тридцать воинов. Конечно, это следовало считать вопиющим нарушением правил, но патрули в коридорах отсутствовали, а она понимала, что в столь беспокойные времена другие властители поступят точно так же или приведут еще больше воинов, если сумеют.
   Кенджи тихо постучал, и зеленая дверь отворилась. Внутри два гвардейца встретили Мару поклоном и отступили в стороны, открывая проход для ее свиты.
   Когда рабы опустили носилки на пол в небольшой прихожей, к хозяйке обратился Джайкен:
   - Комнаты безопасны, госпожа.
   Люджан, стоявший рядом, кивнул, подтверждая слова хадонры.
   Затем, когда через дверь протиснулись из коридора остальные воины, прихожая оказалась забита битком, и Кевин с трудом сумел помочь госпоже выйти из паланкина.
   По сравнению с городской резиденцией Акомы ее дворцовые апартаменты выглядели весьма непритязательно. На деревянных полах имелись лишь старые ковры и подушки, кое-где стояли глиняные масляные лампы.
   Очень скоро Кевин сообразил: более тяжелые предметы обстановки были сдвинуты, чтобы загородить все окна и двери. Анфиладу образовывали три комнаты. Из них средняя открывалась в маленький сад-террасу. Но сегодня присущая цурани любовь к свежему ветерку в доме и к открытым дверям была принесена в жертву соображениям безопасности. Несколько перегородок приколотили колышками к месту и основательно забаррикадировали тяжелой деревянной мебелью.
   - Ожидаем нападения? - спросил Кевин, не обращаясь ни к кому определенному.
   - Всегда, - ответила Мара. - Кроме нас могут сыскаться и другие семьи, которые додумались, что сейчас самое удачное время переселиться сюда, не привлекая к себе лишнего внимания. Имперские Белые всегда будут находиться на своих постах в покоях императорской семьи, но пока Совет не назначит своих стражников, здесь будет, можно считать, ничья земля. Мы путешествуем по всем этим переходам и развилкам на свой страх и риск.
   Когда носильщики приступили к очередной задаче - перетаскиванию дорожных сундуков Мары к наружным стенным перегородкам и установке их рядами один на другой, - явился взмокший от пота Аракаси. Кроме набедренной повязки, на нем были только сандалии, какие носят гонцы-скороходы, а волосы схвачены на затылке лентой, слишком грязной, чтобы можно было определить ее цвет.
   Мара сбросила свою дорожную накидку и вопросительно взглянула на пришедшего:
   - Ты выглядишь как купеческий вестник.
   Глаза Аракаси лукаво блеснули:
   - Гонец из знатного дома того и жди угодит в засаду.
   Мара засмеялась, но, увидев непонимающее лицо Кевина, вывела его из недоумения:
   - Купеческие вестники часто напяливают одежду геральдических цветов какого-нибудь знатного дома, потому что это отпугивает уличных мальчишек и те не решаются швырять в них камнями. Но теперь гонец, который по праву носит эти цвета, подвергается большей опасности: он становится заманчивой поживой для тех, кому нужны сведения. Поскольку пытка страшнее синяка от камня, роли переменились. - Закончив объяснение, она вновь обратилась к Аракаси:
   - Что нового?
   - В темных закоулках - странные группы мужчин, которые прячут доспехи под плащами и обходятся без символов принадлежности к каким-либо домам. Имперские Белые обходят их стороной.
   - Убийцы? - предположила Мара.
   В полной неподвижности и не отводя взгляда от мастера, она дожидалась его ответа, пока слуга подбирал упавшую накидку.
   Аракаси пожал плечами:
   - Может быть и так. А может быть, это армия какого-нибудь властителя просачивается в город. Кроме того, они могут оказаться агентами императора, которые негласно разосланы по городу поглядеть, не нарушает ли кто-нибудь указа об Имперском мире. Некто, занимающий весьма высокое положение, допустил, чтобы кое-какие сведения просочились за пределы дворца и породили бурные толки.
   Мара опустилась на ближайшую подушку и знаком дала всем прочим разрешение удалиться.
   Но Аракаси не воспользовался этим разрешением:
   - Я хотел бы добавить еще кое-что. Некоторые из требований мидкемийского короля к нашему императору... производят странное впечатление.
   Кевин насторожился:
   - Что ты имеешь в виду?
   - Возмещение. Лиам настаивает на выплате примерно сотни миллионов цинтий в возмещение ущерба, причиненного его народу.
   Мара резко выпрямилась:
   - Немыслимо!
   Кевин произвел в уме несложные подсчеты и пришел к выводу, что мидкемийский монарх проявил подлинное великодушие. В пересчете на деньги Королевства Лиам требовал сумму около трехсот тысяч золотых соверенов, что едва могло покрыть расходы на содержание Западных Армий в полевых условиях в течение девяти лет.
   - Ему следовало бы потребовать вдвое больше.
   - Дело не в сумме, а в самом принципе возмещения ущерба, - огорченно возразила Мара. - Ичиндар не может пойти на такую выплату без ущерба для чести. Это опозорило бы Цурануани перед богами!
   - Именно поэтому Свет Небес ответил отказом, - сообщил Аракаси. - Но зато он преподнес "в дар" молодому королю редчайшие драгоценные камни, которые стоят приблизительно сто миллионов цинтий.
   Воздавая должное находчивости императора, Мара улыбнулась:
   - Даже Высший Совет не может отказать ему в праве сделать подарок другому монарху.
   - И еще одно достойно упоминания. - Аракаси многозначительно взглянул на Кевина. - Лиам хочет, чтобы состоялся обмен военнопленными.
   Раб из мира варваров и его госпожа в одно и то же мгновение обратили друг к другу странные, красноречивые взгляды. А потом, снова обратясь к Аракаси, Мара спросила:
   - Я понимаю, чего он хочет, но согласится ли Ичиндар?
   - Кто может это сказать? - еще раз пожал плечами Аракаси. - Передать рабов Королю Островов - дело нехитрое. Лиам может делать с ними, что ему заблагорассудится. Куда более сложный вопрос - что будет делать император с нашими возвращающимися военнопленными?
   Молчание затянулось. Не подлежало сомнению, что в Цурануани таким людям никогда не удастся вновь обрести честь и свободу.
   Внезапно ощутив ужасную усталость, Мара принялась разглядывать собственные ноги. Синяки, оставшиеся после бегства с арены, были уже не видны, но каждое упоминание о рабстве и свободе бередило душевные раны.
   - Что слышно о Минванаби?
   Ответ последовал без промедления:
   - Там готовят для войны больше трех тысяч солдат.
   Мара встревожено вскинула глаза:
   - Они направляются к Священному Городу?
   - Нет. Просто готовятся, не выступая за пределы поместья Минванаби.
   Глаза у Мары сузились.
   - Почему?
   Но ответил ей не Аракаси, а Люджан, задержавшийся у дверей после того, как назначил воинов на посты у каждой двери и каждого окна.
   - У Десио есть основания опасаться Имперского мира, госпожа. Если ты отступишься от распрей с Минванаби, то отвергнешь лишь обязательства, связанные с кровной местью. Найдутся такие, которые усмотрят в этом урон для чести Акомы, но кто посмеет осудить тебя за повиновение Свету Небес? Если император заставит враждующие дома сохранять мир, то Десио не сумеет исполнить то, в чем поклялся на крови перед богом Туракаму. Он должен уничтожить нас, не дожидаясь, пока мощь императора чрезмерно возрастет... в противном случае он оскорбит бога смерти.
   Кевин взял на себя смелость послать слугу за холодным питьем для госпожи. Он чувствовал, как трудно ей сохранять самообладание.
   - Неужели Десио осмелится напасть на императора? - спросила она.
   Аракаси покачал головой:
   - В открытую - нет. Но если у Высшего Совета отыщется причина для объединения против воли императора, то у Десио под рукой окажется самая многочисленная армия в пределах досягаемости от Кентосани. Такое стечение обстоятельств может оказаться весьма опасным.
   Мара прикусила губу. Сейчас, когда клан Омекан расколот на два лагеря - сторонников Деканто и Аксантукара, - опасность совершенно очевидна: Десио может стать новым Имперским Стратегом, если достаточно много партий в Высшем Совете решат прибегнуть к силе, чтобы воспротивиться императорскому указу.
   Кевин добавил еще одно малоприятное соображение к тем, которые уже были высказаны:
   - Три тысячи мечей Минванаби за стенами Высшего Совета могут послужить убедительным аргументом, даже если он и не располагает явным большинством голосов.
   Истерзанная не только усталостью, Мара мрачно взглянула на стакан с напитком, доставленным слугой. Впору было подумать, что ей подали смертельный яд. Потом она постаралась взять себя в руки.
   - Переговоры в Мидкемии состоятся не раньше чем через три дня. Пока Ичиндару и Лиаму не удастся достичь согласия, все это только домыслы. А теперь, когда мы находимся в безопасности Имперского дворца, давайте насладимся этим спокойным временем.
   Аракаси поклонился глубже чем обычно и бесшумно удалился. Мара сидела, уставившись в одну точку, словно провожала мастера невидящим взглядом, и возвратилась к действительности только тогда, когда Кевин пристроился рядом и обнял ее. Опасаясь, что голос выдаст ее смятение, Мара все-таки докончила свою мысль:
   - Я боюсь, что на плечи такого молодого монарха ляжет слишком тяжелое бремя, и хотя боги могут оказать покровительство Свету Небес, они точно так же могут и отвернуться от него.
   Кевин поцеловал ее в макушку. Он не питал иллюзий. Оба понимали: самое большое, на что они могут надеяться, - это на то, что Аракаси сумеет послать им последнее предупреждение за час до того, как враг нанесет удар.
   * * *
   В течение трех дней казалось, что вся Империя затаила дыхание. За пределами дворца Священный Город с усилиями, но неуклонно возвращался к нормальной жизни. Плотники заканчивали ремонт последнего разрушенного причала, каменщики постепенно оттаскивали от арены обвалившиеся куски стен для укрепления ворот в Имперском дворце. Рыбаки вставали затемно, чтобы забросить сети в реку, а земледельцы доставляли остатки урожаев прошлого сезона на тяжелогруженых повозках или переправляли их по реке на баржах. Запахи цветов и благовоний из храмов пересиливали смрад от сжигаемых трупов, торговцы, раскинувшие лотки прямо под открытым небом, зазывали прохожих, громко нахваливая свои товары.
   Но даже последний голодранец, неизмеримо далеко отстоящий от средоточия власти и могущества, ощущал во всех этих слышимых и зримых приметах человеческой деятельности нечто эфемерное и преходящее. Слухи и пересуды разносились, не признавая границ между сословиями. Император Цурануани пребывал в мире варваров, и лишь Искайзу, бог плутовства и случайности, поддерживал равновесие. Не только мир между двумя народами, но и устойчивость древней нации - все зависело от того, насколько сумеют понять друг друга два молодых правителя из столь чуждых миров.
   Не имея возможности найти утешение в саду, среди фонтанов, Мара проводила часы в маленькой срединной комнате апартаментов Акомы. При неизменном присутствии солдат, теснившихся в обеих примыкающих комнатах, и часовых у всех дверей и окон, она изучала записи и послания, а также поддерживала осторожные связи с другими властителями. Аракаси являлся чуть ли не ежечасно в самых различных обличьях - продавца птиц, гонца и даже нищенствующего монаха. Он неустанно трудился в промежутках между короткими минутами, когда ему удавалось вздремнуть, и использовал любую возможность раздобыть хотя бы крошечный лоскуток, знания, которое могло впоследствии пригодиться.
   В соседнем помещении Люджан проводил со своими воинами тренировочные поединки на мечах. Ожидание могло измотать и вывести из себя кого угодно, и прежде всего солдат, у которых не было никакого дела, кроме бесконечного многочасового стояния на посту. Еще несколько отрядов Акомы пробрались в город, благодаря тщательно продуманным планам, в которых первое место отводилось тележке торговца коврами, удалось провести еще больше воинов на дворцовую территорию. Теперь гарнизон Мары в ее покоях составляли пятьдесят два бойца, и Джайкен начинал ворчать. Его поварята не могли почистить котлы, не споткнувшись о чьи-то ножны, да и воинам Люджана приходилось спать вчетвером на одном коврике. При этом он намеревался привести сюда еще новое пополнение. Впрочем, особенно рассчитывать на увеличение численности охраны не приходилось ни Акоме, ни Другим властителям, поскольку имперские стражники заметили чрезмерный наплыв солдат в дворцовых пределах и теперь внимательно проверяли все прибывающие тележки и всех входящих слуг, дабы ограничить количество участников возможных столкновений.
   Из внешнего коридора донесся звук торопливых шагов. Со своего места за столом в средней комнате Мара услышала, как к лязгу, звону и топоту поединка между Люджаном и его напарником примешался стук беговых сандалий, и обернула сразу помертвевшее лицо к Кевину:
   - Что-то случилось.
   Мидкемиец не стал спрашивать, откуда ей это известно или чем именно эти быстрые шаги отличаются от шагов десятка других скороходов, пробегающих ежечасно мимо апартаментов Акомы. Он лишь поклонился воину, которого перед тем сманил перекинуться в кости, и пересек комнату, чтобы сесть рядом с госпожой.
   - Что нужно делать? - тихо осведомился он.
   Мара уткнулась взглядом в пергамент, что лежал поверх письменной доски, пристроенной у нее на коленях. Чернильница стояла рядом, но перо в руке у Мары оставалось сухим, а лист пергамента чистым, если не считать имени Хокану из Шиндзаваи, начертанного аккуратными буквами в верхнем углу.
   - Ничего, - ответила она. - Ничего не надо делать. Только ждать.
   Она отложила перо и, чтобы чем-то занять руки, подняла с доски печать Акомы.
   Мара не сказала и Кевин не напомнил ей, что Аракаси сильно запаздывал. Он обещал забежать утром, но косые лучи солнца, пробивающиеся через забаррикадированные стенные перегородки, с несомненностью свидетельствовали: полдень уже миновал.
   Протекли долгие минуты. Время от времени мимо апартаментов Мары пробегали новые гонцы, из какого-то близлежащего помещения доносились возбужденные, хотя и негромкие голоса. Тонкие перегородки не заглушали звук речей, но слов было не разобрать.
   Когда Мара притворилась, что пытается снова сосредоточиться на выборе слов для отложенного письма, Кевин коснулся ее плеча и выскользнул на кухню, чтобы приготовить горячую чоку.
   Вернувшись, он обнаружил, что его госпожа мало преуспела в своих намерениях, хотя и обмакнула перо в чернильницу. Аракаси не вернулся. Когда Кевин поставил поднос поверх пергамента, Мара не возмутилась. Она приняла от него наполненную чашку, но так и не притронулась к напитку, чока остыла на подносе. Потом нервы у нее стали сдавать. Она вздрагивала при каждом звуке. Снова раздались и затихли вдали чьи-то шаги. Казалось, что все теперь передвигаются только бегом.
   - Ты не думаешь, что кто-то решил устроить состязания по бегу и принимает ставки, чтобы скоротать время? - предположил Кевин в неловкой попытке рассмешить властительницу.
   В дверях показался Люджан, взмокший от пота после упражнений и все еще сжимающий обнаженный меч.
   - Бегуны на состязаниях не носят боевых сандалий с шипами, - сухо отметил он. Затем взглянул на Мару, без кровинки в лице сидевшую неподвижно, как статуэтка в фарфоровой лавке. - Госпожа, по твоему слову я могу выйти и отыскать собирателя слухов.
   - Нет, - отрезала она. - Ты слишком ценен, чтобы рисковать.
   Потом она нахмурилась, прикидывая, не следует ли ей уменьшить гарнизон на пару солдат и послать их на разведку? Аракаси опаздывал уже больше чем на три часа, и цепляться за ложную надежду значило обречь себя на еще больший риск.
   Послышалось тихое царапанье по перегородке. Люджан круто обернулся, нацелив меч в сторону баррикады, и все находившиеся в комнате солдаты Акомы изготовились к атаке.
   Но за царапаньем раздался шепот, который заставил Мару радостно воскликнуть:
   - Благодарение богам!
   Проворно, и со всеми необходимыми мерами предосторожности воины отвалили деревянную столешницу, подпертую тремя тяжелыми сундуками, и со скрипом отодвинули перегородку. Вошел Аракаси - темный силуэт на светлом фоне дня. На мгновение в закрытые со всех сторон покои ворвался свежий воздух, напоенный нежным ароматом цветов. Но Кенджи сразу же вернул перегородку на место и закрепил ее с помощью специальных колышков, после чего из сундуков и столешницы снова была воздвигнута баррикада.
   В наступившем полумраке Аракаси пятью уверенными шагами приблизился к хозяйке и простерся на полу перед ней:
   - Госпожа, прости мою задержку.
   При звуке его голоса, в котором явственно слышались горечь и сдержанный гнев, недолгая вспышка радости Мары быстро улетучилась.
   - Что-то неладно?
   - Все неладно, - без обиняков бросил мастер тайного знания. - По дворцу гуляют самые нелепые слухи. В варварском мире случилась беда.
   Пальцы у Мары напряглись так сильно, что она едва не сломала перо и поспешила его отбросить. Ей как-то удалось совладать с дрожью в голосе.
   - Император?..
   - Он в безопасности, но больше почти ничего не известно. - В сухом, скрипучем тоне Аракаси угадывалась клокочущая ярость. - Варвары повели себя бесчестно. Они распевали песнь мира, а сами замышляли убийство. Во время переговоров, несмотря на обязательство соблюдать перемирие, они внезапно атаковали императора и едва не убили его.
   Мара, потрясенная, не произнесла ни звука. Кевин был настолько ошеломлен, что едва удержался от богохульства.
   - Что?!
   Аракаси присел на пятки, его лицо ничего не выражало, когда он привел подробности:
   - Во время переговоров большой отряд тех, кого вы называете карликами и эльфами, сосредоточился поблизости, и когда Свет Небес оказался в самом уязвимом положении, они напали.
   Кевин покачал головой:
   - Не могу в это поверить.
   Глаза Аракаси сузились:
   - Но это правда. Свет Небес остался жив только благодаря доблести его офицеров и предводителей из Пяти Семей. Двое солдат вынесли его на себе через Бездну: он был без сознания! И затем стряслась чудовищная беда. Проход через Бездну закрылся, и открыть его не смогли. Четыре тысячи солдат цурани оказались в ловушке - в мире Мидкемии.
   Растерянность Мары уступила место сосредоточенному вниманию. Набрав полную грудь воздуха, она спросила:
   - Минванаби?
   - Мертв, - доложил Аракаси... - Он был среди тех, кто погиб в первые минуты. Его кузен Джешурадо умер рядом с ним.
   - Предводители других кланов?
   - Пропали. Мертвые или живые, никто сказать не может, но магического коридора через Бездну более не существует. Все, кто прежде составлял почетный эскорт Имперского Стратега, остались в западне - в мире варваров.
   Мара с трудом осознавала масштаб катастрофы.
   - Ксакатекас?
   - Пропал. Властителя Чипино в последний раз видели, когда он сражался со всадником Королевства.
   - А... все? - прошептала Мара.
   - Вернулась малая горстка, - сказал Аракаси с нескрываемой болью. Военачальник императора убит. Властитель Кеды истекал кровью на земле, властителя Тонмаргу нигде не было видно. Ничего не известно также о Пимаке из Оаксатукана. Касами из Шиндзаваи... именно он заставил императора покинуть Мидкемию, но сам он не переходил через Бездну. - Аракаси с усилием перевел дух. - Гонец, прибывший в город, ничего больше не знает, госпожа. Даже участники событий сейчас вряд ли могут поделиться чем-либо, кроме собственных догадок насчет тех, кто остался там. Потери слишком велики, и потрясение слишком сильно. После того как император оправится и примет командование на себя, мы сможем получить более ясное представление обо всем, что случилось.
   Минуту помолчав, Мара резко поднялась на ноги:
   - Аракаси, ты должен снова выйти и составить точный перечень - кто жив и кто потерян. Как можно скорее.
   Она была права: сведения требовались срочно.
   Империя разом лишилась самых могущественных властителей и наследников многих влиятельных домов. Следовало ожидать последствий, и притом весьма ощутимых: семьи в трауре, гарнизоны обескровлены, а молодые, неподготовленные вторые сыновья и дочери брошены, как в омут, в тяготы правления. Империю еще долго будет потрясать череда бедствий, порожденных катастрофой в Мидкемии. Мара понимала, что амбиции очень скоро обратят неразбериху в кровавую, опустошительную борьбу за власть. А каково это нежданно-негаданно получить право повелевать, а заодно и ответственность, Маре было известно не понаслышке. Если разведать, кому выпало на долю такое испытание и в каких семьях продолжают править опытные властители, то это знание сможет оказаться важнейшим преимуществом в грядущие беспокойные дни.
   Аракаси поклонился и без промедления направился к выходу.
   Мара сбросила домашнюю накидку и послала за горничной, чтобы та принесла парадное одеяние. Кевин поспешил к госпоже, чтобы помочь ей раздеться, тем временем она уже давала указания Люджану:
   - Люджан, готовь почетный эскорт. Мы сейчас же отправляемся в Палату Совета.
   Стоя с полными руками шпилек (горничная приступила к укладыванию волос властительницы), Кевин спросил:
   - И я с вами?
   Мара покачала головой, после чего свела на нет все плоды трудов горничной, потянувшись вперед и подарив Кевину короткий поцелуй.
   - Человеку из твоего народа сегодня не стоит рассчитывать на чье-либо дружелюбие в Совете. Ради твоей безопасности, Кевин, прошу тебя, не показывайся на виду.
   Кевин не стал спорить. Ему было стыдно за своих земляков. Но спустя недолгое время, когда тридцать гвардейцев Акомы четким шагом, в ногу, промаршировали по коридору до развилки и скрылись за поворотом, он с ужасом подумал, как же он сможет пережить часы ожидания. Ведь властительница Акомы отправлялась не просто на Совет - она шла туда, где ее ждал грозный, ничем не обузданный хаос, где самые сильные будут принимать самые крутые меры, чтобы захватить власть.
   Смерть Десио отнюдь не означала, что у Мары стало одним врагом меньше. Скорее наоборот: у нее появился более могущественный и искушенный в политике враг. Главой дома Минванаби стал Тасайо.
   Глава 2
   СЕРЫЙ СОВЕТ
   Зал постепенно наполнялся. Когда Мара со своими воинами появилась в Палате Совета, оказалось, что многие властители уже опередили ее, хотя формального вызова на Совет никто так и не получил. Примерно четверть мест была занята, с каждой минутой число прибывших увеличивалось. Отсутствие гвардейцев Совета никого не отпугнуло: в эскорте каждого правителя насчитывалось от десятка до полусотни вооруженных бойцов. Никакой имперский глашатай не возвестил о Маре из Акомы, когда она вошла через широкий портал и спустилась по лестнице. Это неофициальное собрание начиналось без лишней помпезности и без церемоний, главы домов входили в том порядке, в каком прибывали. Все заботы о ранге были отброшены.