Страница:
Томас, стоявший рядом со своим низкорослым другом, улыбнулся Пагу и похлопал его по плечу. Он едва сдерживал радостное волнение, светившееся в его синих глазах и окрасившее румянцем по-мальчишески пухлые щеки. Отец сказал ему вчера, что нисколько не удивится, если мастер Фэннон назовет его имя самым первым. Более того, Фэннон заверил Мегара, что у Томаса, если он будет прилежен и усерден в занятиях, есть немалые шансы попасть в число телохранителей самого герцога. А ведь тогда к семнадцатидвадцати годам можно смело рассчитывать на звание офицера!
Заметив, что на балконе, выходившем в замковый двор, появился герцогский герольд, Томас ткнул Пага в бок. Мальчики обратились в слух. По знаку герольда один из гвардейцев открыл маленькую дверцу, прорезанную в створке массивных ворот, и сквозь нее степенно прошествовали мастера. Они приблизились к ступеням широкой лестницы, ведущей в замок и, согласно ритуалу, повернулись спиной к мальчишкам, чтобы лицезреть появление своего господина.
Тяжелые ворота распахнулись, и гвардейцы, облаченные в коричневое с золотом — цвета герцога, заняли свои места на ступенях лестницы. Их плащи, надетые поверх лат, были украшены массивными изображениями золотых крайдийских чаек с зубчатыми коронами на головах в знак того, что герцог являлся членом королевской семьи.
— Его королевское высочество Боуррик кон Дуан, — громогласно объявил герольд, — третий герцог Крайди, принц Королевства, владетель Крайди, Карса и Тулана, наместник Запада, Главнокомандующий Королевских армий, обладатель права на престол Рилланона…
Герцог терпеливо дождался окончания перечисления всех его титулов и званий и, лишь когда герольд умолк, вышел из ворот на широкую площадку лестницы.
Герцогу шел уже шестой десяток, но на вид, если бы не седина на висках, резко контрастировавшая с его черными как смоль волосами, ему нельзя было бы дать и сорока. Двигался он с проворством и грацией прирожденного воина. Последние семь лет герцог носил траур по своей любимой жене Кэтрин, и нынче также был одет во все черное. На его широком кожаном поясе висел меч в черных ножнах с серебряной рукояткой.
Герольд снова возвысил голос:
— Их королевские высочества принцы Лиам кон Дуан и Арута кон Дуан, наследники дома Крайди, офицеры Западной армии короля, принцы Королевства Островов.
Оба принца встали позади своего отца. Они были всего лишь четырьмя и шестью годами старше мальчишек, выстроившихся внизу, но их прекрасные манеры, непринужденная грация движений и блестящее умение владеть собой резко отличали их от грубовато-неотесанных, чересчур скованных или, наоборот, слишком развязных кандидатов в подмастерья.
Старший из сыновей герцога, принц Лиам, повинуясь знаку герцога, занял место по правую руку от него. Широкоплечий голубоглазый гигант взглянул на собравшихся с приветливой улыбкой. По свидетельству старожилов замка, лицом и манерами он походил на покойную мать. Лиам был одет в голубой бархатный камзол и желтые панталоны. Мужественную красоту его лица подчеркивала коротко подстриженная бородка, такая же светлая, как и волнистые волосы, достигавшие плеч.
Арута отличался от брата столь же разительно, как сумрачный вечер от ясного летнего дня. Он был почти одного роста с герцогом и Лиамом, но гораздо тоньше обоих и уже в плечах. На нем были коричневый камзол и краснокоричневые рейтузы. Его темные волнистые волосы обрамляли гладко выбритое удлиненное лицо. Принц Арута во всем, что бы он ни делал, отличался ловкостью и стремительностью, которые блестяще восполняли недостаток физической силы. Он безупречно владел рапирой, но и язык его был не менее острым и зачастую ранил противника гораздо больнее, чем клинок. Лиам пользовался доверием всех без исключения подданных своего отца. Аруту уважали за ум и отвагу, но втайне недолюбливали за язвительность и высокомерие.
Сыновья герцога унаследовали разные стороны его сложного, противоречивого характера, ибо его высочество Боуррик бывал, в зависимости от расположения духа, то открыт, весел и добродушен, подобно Лиаму, то сумрачен и замкнут, как Арута. Являясь антиподами во всем, что касалось темперамента, привычек и душевного склада, оба принца были умны, решительны и мужественны, одним словом, в избытке наделены качествами, которые позволили бы им в будущем умело и разумно управлять владениями отца. Герцог относился к ним обоим с одинаковой любовью.
— Принцесса Каролина, наследница дома Крайди! — объявил глашатай.
На широкую площадку лестницы вышла стройная девочка-подросток. Она была ровесницей виновников торжества, но благодаря царственной осанке и неторопливым, чопорно-грациозным движениям, подобавшим высокородной особе, казалась старше своих лет. Ее пышное кремовое платье с высоким лифом контрастировало своим цветом с темными, почти черными локонами. Огромные глаза принцессы, обрамленные густыми черными ресницами, были такими же голубыми, как у Лиама. Герцог и Лиам заулыбались при виде красавицы Каролины, и даже сумрачное лицо Аруты при ее приближении осветила радость. Он искренне любил младшую сестру.
Многие из прислуживавших в замке мальчишек были тайно влюблены в Каролину и считали за счастье хотя бы изредка полюбоваться с почтительного расстояния ее красотой, ее стройной, грациозной фигуркой. О том же, чтобы лицезреть принцессу вблизи, никто из них не смел и мечтать. Однако сегодня даже ее присутствие не смогло отвлечь их от мыслей о предстоявшей церемонии Выбора.
Вскоре в замковый двор степенно вышли придворные, среди которых Паг и Томас заметили всех до единого членов герцогского совета, включая и Кулгана. После той памятной ночи, когда случай сделал его гостем Кулгана, Паг несколько раз встречал чародея в замке Крайди. Порой они обменивались приветствиями и благопожеланиями, но подобное случалось нечасто, ибо большую часть времени Кулган проводил в своей уединенной башне или в лесном домике.
Теперь чародей негромко беседовал с убеленным сединами священником отцом Тулли, который был советником еще у прежнего герцога Крайди. Каким бы старым, даже древним ни казался мальчишкам, включая и Пага, отец Тулли, все они как один боялись проницательного взгляда его выцветших серых глаз, казалось, достигавшего самого дна их душ. Он как никто другой умел вывести их на чистую воду, дознаться о скрытых для всех шалостях и проказах и сурово отчитать провинившихся. Каждый из них предпочитал порку на конюшне у Элгона нравоучительной беседе отца Тулли.
Рядом со священником стоял юный сквайр Роланд, сын барона Толбурта, одного из вассалов герцога. Около года тому назад отец отправил его ко двору, чтобы проказник Роланд слегка пообтесался и отшлифовал свои манеры в блестящем обществе принцев и принцессы. Ожидания барона оправдались лишь отчасти, ибо его шаловливый, непоседливый отпрыск оказался неисправимым озорником и чаще, чем кто-либо другой, был вынужден представать перед отцом Тулли. Впрочем, многие шалости сходили ему с рук, поскольку мальчишка обладал легким, веселым характером, располагавшим к нему окружающих, и держался приветливо и дружелюбно со всеми без исключения. Он был всего на год старше тех ребят, что выстроились посреди замкового двора, хотя из-за высокого роста его можно было принять за ровесника Аруты. Роланд нередко принимал участие в их играх и забавах, поскольку принцы порой по целым дням бывали заняты выполнением своих придворных обязанностей. Увидев, что Паг стоит ни жив ни мертв в самом конце шеренги, Роланд ободряюще улыбнулся ему. В ответ Паг также изобразил дрожавшими губами некое подобие улыбки. Ему нравился этот высокий, стройный юноша с каштановыми волосами и озорным блеском в голубых глазах. Паг не питал к нему неприязни или зависти, хотя Роланд был гораздо выше его по рождению и делал Пага объектом своих проказ и шуток нисколько не реже, чем других мальчишек.
Все, кому надлежало принять участие в церемонии, были в сборе, и герцог проговорил:
— Вчера истек последний день одиннадцатого года царствования нашего короля, его величества Родрика Четвертого. Вечером мы все, как и подобает, отпразднуем Банапис. Но прежде отроки, собравшиеся здесь, подвергнутся Выбору. Они перестанут считаться детьми и сделаются учениками и свободными гражданами Крайди. Согласно обычаю, я ныне вопрошаю, не желает ли кто-либо из них отказаться от службы герцогству? Ответьте мне, есть ли среди вас таковые?
Вопрос герцога, как и следовало ожидать, остался без ответа. Никто из мальчишек не изъявил желания покинуть Крайди. Выждав несколько секунд, его сиятельство Боуррик кивнул герольду, и тот выкрикнул имя первого из мастеров.
Мастер мореход Хольм сделал два шага вперед и перечислил имена троих мальчиков, которых он избрал в качестве своих учеников. Все трое, очень довольные, покинули шеренгу сверстников и встали рядом с Хольмом.
Далее церемония пошла обычным порядком. Мастера выходили вперед и называли имена избранных ими ребят, ни один из которых не отказался от предложенной службы.
Солнце стало мало-помалу близиться к краю горизонта. Количество мальчишек в шеренге все уменьшалось, и Пагом овладело беспокойство, близкое к панике. Наконец посреди двора кроме них с Томасом остался лишь один паренек, затравленно озиравшийся по сторонам. Почти все мастера уже избрали своих будущих преемников, и лишь двое еще готовились назвать имена тех, кого они желали бы взять в учение. Паг с тоской вгляделся в лица тех, кто стоял на площадке широкой лестницы. Лиам смотрел на мальчишек с доброй, сочувственной улыбкой. Арута, как всегда, предавался размышлениям о чем-то своем. Принцессу Каролину явно тяготила эта долгая, скучная церемония, и она даже не пыталась скрыть этого, капризно надув розовые губки, чем вызвала неудовольствие своей гувернантки леди Марны.
Дворецкий Сэмюэл назвал имя Джеффри, мальчишки, стоявшего справа от Томаса, и тот, просияв улыбкой, бросился к своему хозяину. Отныне он будет учиться прислуживать за столом, убирать посуду и складывать салфетки «домиком». Паг и Томас остались одни. Мастер клинка Фэннон чинно вышел вперед и проговорил:
— Томас, сын Мегара.
Паг ожидал, что старый воин вызовет и его, но тот молча вернулся на свое место и положил ладонь на плечо подбежавшего к нему Томаса. Итак, случилось самое худшее, то, о чем Паг в течение последних дней и недель боялся даже думать. Ему казалось, что он видит кошмарный сон. Он съежился под устремленными на него взглядами и втянул голову в плечи. Больше всего ему сейчас хотелось провалиться сквозь землю. Никогда еще замковый двор не казался ему таким огромным и пустынным, как в эти ужасные минуты. Внезапно он осознал, что слишком мал для своих лет, что одежда, которой еще утром он так гордился, выглядит бедной и жалкой. Грудь его едва не разорвалась от горя и сознания непоправимости свершившегося. Он прилагал все силы к тому, чтобы не дать пролиться слезам, которые уже начали застилать глаза. Ему осталось терпеть эту пытку всего лишь несколько секунд. Сейчас герцог объявит церемонию закрытой, и он убежит на кухню к Магье, где сможет предаться своему горю вдали от посторонних глаз.
Герцог уже набрал в грудь воздуха и, с неподдельным сочувствием взглянув на жалкую фигурку Пага, собрался заговорить, как внезапно из среды придворных раздалось:
— Прошу прощения, ваше сиятельство!
Все взоры обратились на чародея Кулгана, который вышел вперед и провозгласил:
— Имея нужду в помощнике, я желал бы избрать Пага, сироту, призреваемого в замке, своим учеником.
Среди собравшихся раздался неодобрительный ропот, а из задних рядов отчетливо донеслись слова:
— Да какое он имеет право, этот чародей, выбирать себе учеников?
Но герцог грозным взглядом утихомирил придворных и мастеров, и в огромном дворе вновь воцарилась тишина. Никто не осмелился оспаривать право третьего лица в королевстве распоряжаться судьбой ничтожного мальчишки. Мало-помалу взгляды собравшихся снова остановились на виновнике недоразумения.
— Поскольку Кулган является признанным мастером в своем ремесле, он имеет полное право обзавестись учеником, — веско проговорил герцог. — Я обращаюсь к тебе, Паг, сирота, призреваемый в замке Крайди. Согласен ли ты принять предложенную тебе службу?
Паг бессчетное число раз воображал себя рыцаремвоеначальником, ведущим войско короля в атаку на неприятеля, он мечтал, что в один прекрасный день отыщутся его богатые и знатные родители, все эти годы искавшие своего похищенного разбойниками сына. Размышляя о будущей службе, он представлял себе то корабельный парус, то гончарный круг, ему случалось видеть себя охотником и торговцем, плотником, оружейником, пекарем и даже ткачом. Пожалуй, единственным занятием, о котором он не помыслил ни разу в жизни, было ремесло чародея. Теперь ему предстояло принять предложение Кулгана или… Но ни о каком «или» не могло быть и речи. Выбора, так же как и времени на размышление, у него не оставалось.
Очнувшись от задумчивости, Паг обнаружил, что герцог продолжает смотреть на него, терпеливо ожидая ответа. Отец Тулли и принц Арута одарили его своими редкими улыбками. Принц Лиам едва заметно кивал головой, а пристальный взгляд Кулгана выражал беспокойство. И внезапно душой Пага овладела буйная, неудержимая радость. Его все-таки выбрали! Он не остался без места, без службы в замке герцога! И пусть его хозяином оказался всего лишь чародей, зато сам Паг стал теперь полноправным учеником, удостоившись того же звания, что и все остальные мальчишки.
Он со всех ног рванулся к Кулгану, словно опасаясь, что тот передумает, но бросок его был столь стремителен, что он потерял равновесие и растянулся ничком на булыжниках двора. Паг продолжил свой бег, не успев подняться, и вышло так, что часть пути он проделал почти ползком, другую — на четвереньках и окончательно выпрямился лишь почти поравнявшись с Кулганом. При виде этого собравшиеся, включая и самого герцога, не удержались от смеха, в котором отчетливо звучали и нотки облегчения: все остались довольны, что безродный сирота был худо-бедно пристроен в учение.
Паг покраснел до корней волос и лишь искоса поглядывал на своего новообретенного хозяина.
Когда шум и смех стихли, герцог провозгласил:
— Церемония объявляется закрытой. Отныне все ученики поступают в распоряжение своих мастеров. Они обязаны повиноваться им во всем и неукоснительно выполнять законы нашего Королевства, став с нынешнего дня его полноправными гражданами. Я прощаюсь со всеми вами до начала празднования Банаписа.
Подав руку принцессе, он прошествовал в замок мимо расступившихся придворных. Следом за отцом и сестрой шли оба принца, а за ними потянулись и все приближенные герцога.
Двор опустел. Краем глаза Паг заметил, что Томас направился к воинским казармам, предшествуемый мастером Фэнноном и несколькими старшими мальчиками.
Кулган с улыбкой похлопал Пага по плечу:
— Надеюсь, ни ты, ни я не раскаемся в том, что произошло сегодня.
— Сэр? — встрепенулся Паг, не расслышавший слов чародея.
Кулган махнул рукой:
— Впрочем, будь что будет. Содеянного не воротишь. Теперь же нам надлежит заняться самыми неотложными делами.
Паг вопросительно взглянул в его лучистые синие глаза, всем своим видом выражая готовность беспрекословно повиноваться новому хозяину.
— Пойдем-ка в башню, где я обитаю в настоящий момент, — проговорил чародей, легонько подталкивая мальчика вперед. — Под моей комнатой находится маленькая каморка, которая, надеюсь, вполне сгодится для тебя. Я прежде думал приспособить ее для кое-каких опытов, но мне все было недосуг.
Паг остановился как вкопанный.
— У меня будет своя комната?!
Он подумал было, что ослышался. Не в обычае мастеров Крайди было предоставлять отдельные комнаты своим ученикам. Мальчишки, как правило, спали в рабочих помещениях своих хозяев, некоторым же из них поручалось по ночам караулить стада герцога. Лишь став подмастерьем, молодой человек мог рассчитывать на получение собственного угла, да и тогда ему приходилось делить небольшую каморку или чулан с одним-двумя из своих товарищей. Но Кулган невозмутимо продолжал:
— Разумеется, Паг! — Для придания убедительности своим словам он слегка изогнул седую кустистую бровь. — Не хватало еще, чтобы ты целыми днями путался у меня под ногами! Знай, друг мой, что занятия магией требуют сосредоточенности и уединения. Возможно, ты будешь нуждаться в тишине и покое даже больше, нежели я сам.
Он вынул откуда-то из складок своего длинного балахона трубку, набил ее извлеченной оттуда же щепотью табака и, сладко затянувшись, провел свободной рукой по голове Пага.
— Давай для начала не будем обременять себя разговорами о твоих обязанностях. Но правде говоря, я на тебя не рассчитывал… — Чародей умолк, попыхивая трубкой, и с усмешкой продолжил: — Но придет время, и я за тебя возьмусь! А до тех пор давай-ка покороче познакомимся друг с другом. Согласен?
Слова Кулгана привели Нага в замешательство. Он плохо представлял себе, что за человек его новообретенный хозяин, но хорошо знал обычаи и нравы большинства крайдийских мастеров, служивших в замке и городе. Ни одному из них и в голову бы не пришло осведомляться, согласен ли мальчишкаученик с его решением. Не зная, что ответить чародею и опасаясь, что тот попросту разыгрывает его, он неуверенно кивнул.
— Вот и отлично, — сказал Кулган. — Пойдем-ка теперь в башню и отыщем для тебя что-нибудь из одежды. В конце дня мы отдадим должное празднеству. У нас с тобой впереди достаточно времени, чтобы войти во все тонкости наших новых званий — мастера и ученика.
К вечеру жара спала. С моря дул легкий бриз. В замке Крайди и в расположенном в низине городе заканчивались последние приготовления к празднованию Банаписа.
Банапис, носивший у других народов иные названия, был одним из самых древних праздников в Мидкемии. Он отмечался в день летнего солнцестояния, знаменовавший окончание одного года и начало следующего. Никто из людей, населявших планету, не знал наверняка, откуда появился этот обычай, но многие связывали его возникновение с традициями эльфов и гномов, традициями, истоки которых терялись в глубокой древности, недоступной краткой исторической памяти человечества. Однако многие пытались опровергнуть подобные предположения, считая, что, напротив, эльфы и гномы в давние времена переняли традицию празднования Банаписа у людей. Как бы там ни было, но по всему королевству ходили упорные слухи, что Банапис отмечают даже обитатели Северных земель — племена гоблинов и члены Братства Темной Тропы, хотя никто не взялся бы достоверно подтвердить или же опровергнуть подобные сведения.
Во дворе замка царила праздничная суета. Слуги выносили из кухни и залов длинные столы и уставляли их блюдами с разнообразнейшей снедью, которая приготовлялась в течение недели, предшествовавшей торжеству. Из подвалов выкатывали огромные бочки с элем, закупленным у гномов в Каменной Горе, и водружали их на козлы, которые протестующе скрипели, прогибаясь под неимоверной тяжестью этих вместительных сосудов. В желавших отведать пенного напитка и тем облегчить бремя деревянных каркасов недостатка не было. Вскоре у каждой бочки столпились жаждущие с глиняными кружками в руках. Но внезапно из кухни выбежал Мегар и свирепо накинулся на пировавших:
— Прочь! Прочь! Вы, как я погляжу, готовы теперь же высосать все до дна и оставить нас вовсе без эля! А ну-ка, живо на кухню! Там ведь еще дел невпроворот!
Подмастерья, работники и младшие повара с неохотой повиновались приказанию Мегара. Он же, оставшись один, неторопливо продегустировал содержимое каждой бочки и, удовлетворенно кивнув, последовал за своими подчиненными.
Вскоре большинство обитателей замка заняли места за столами во дворе.
Паг спустился из северной башни замка, занимаемой чародеем, и, стремглав промчавшись по кухне, выскочил во двор. Ему не терпелось похвастаться перед Томасом своим новым камзолом и длинными панталонами. Впервые в жизни он стал обладателем столь роскошных одеяний.
Мальчишки столкнулись нос к носу неподалеку от выхода из воинских казарм. Томас мчался по двору столь же стремительно, как и его друг, и лицо его сияло ничуть не меньше, чем физиономия Пага.
— Смотри, какой у меня нынче камзол!
— Видишь, я в новом воинском плаще!
Томас с Пагом выпалили это одновременно и дружно расхохотались, ухватившись за бока.
— Наряд и в самом деле хоть куда, Паг, — одобрительно проговорил Томас, продолжая улыбаться. Он пощупал дорогую ткань камзола и прищелкнул языком. — И цвет тебе очень к лицу.
В ответ Паг столь же искренне похвалил новый коричневый с золотом плащ друга. Томас и вправду выглядел в нем весьма внушительно и мужественно. Он казался старше своих лет. Туника и штаны из домотканой материи почти не портили общего впечатления. Томас объяснил, что полное облачение воина будет выдано ему лишь после того, как он пройдет начальный курс воинской науки.
Друзья стали прохаживаться у столов, за которыми еще не успели рассесться гости. От соблазнительнейших запахов, носившихся в воздухе, ноздри Пага раздувались, а рот наполнился слюной. У одного из столов, на котором громоздились блюда с жареным мясом, сочными пирогами, сырами и вяленой рыбой, был выставлен мальчишкакараульный. В его обязанности входило отгонять от яств не только прожорливых насекомых, но и вороватых учеников. Старшие мальчики считали ниже своего достоинства даже пытаться стянуть что-либо из-под носа бдительного стража, но тем, кто, подобно Пагу и Томасу, были несколькими годами моложе него, ничто не мешало посостязаться с ним в ловкости и быстроте.
Переглянувшись, друзья подошли к богатому столу с разных его концов. Паг протянул руку к румяной сдобной булке, и юный Дон словно коршун бросился к нему, чтобы предотвратить грабеж. Воспользовавшись этим, Томас схватил с огромного блюда мясной пирог и бросился бежать. Паг не замедлил присоединиться к нему. Вслед друзьям неслись протестующие вопли Дона, который, однако, не мог пуститься вдогонку за похитителями, ибо другие озороватые ученики, бродившие вокруг столов, могли бы воспользоваться его отсутствием и произвести куда более значительные опустошения во вверенном его попечению хозяйстве.
Удалившись на безопасное расстояние, мальчишки разломили пирог пополам и принялись с аппетитом поедать его.
— Побьюсь об заклад, за тобой не смог бы угнаться никто из мальчишек! — пробормотал Паг с набитым ртом.
— Просто повезло, что тебе удалось так ловко провести беднягу Дона, — усмехнулся Томас.
Мальчишки доели пирог, восхищаясь его свежестью и великолепным вкусом, изысканным сочетанием солоноватой начинки, состоявшей из нежирной свинины с пряностями, и пышного, сдобного теста.
Вскоре со стороны главного выхода из замка раздались звуки труб, и музыканты герцога чинно прошествовали по двору, приветствуя собравшихся своей игрой. То был знак для всех приглашенных, включая и кухонных мальчишек, отдать должное щедрому угощению.
Мальчишки не заставили себя долго ждать. Точно ястребы, набросились они на роскошные яства, наполняя доверху большие деревянные тарелки. Паг с Томасом не отставали от других. Прихватив свои изрядно обремененные едой тарелки и большие кружки с элем, они скромно заняли места в самом конце большого стола и оттуда с интересом наблюдали за происходящим, при этом ни на минуту не переставая жевать и глотать вкусную снедь. Паг впервые в жизни попробовал эль. После первого глотка он поморщился — уж больно непривычным был вкус этого столь любимого взрослыми напитка. Но вскоре терпкая горечь сваренного гномами крепкого пива, нежно обволакивавшая небо и горло и наполнявшая все тело теплом, показалась ему не лишенной приятности, и он быстро опорожнил свою кружку.
Паг с восхищением поглядывал на герцога и его близких, которые непринужденно, без всяких церемоний общались со своими подданными. Придворные также держались с окружающим их простым людом гораздо менее чопорно, чем обычно. Во время празднования Банаписа всем дозволялось забыть об этикете, все чувствовали себя на равной ноге с остальными, каждый делал что хотел.
С замирающим сердцем Паг перевел взгляд на принцессу. Она снисходительно выслушивала неуклюжие комплименты молоденьких учеников, адресованные ее внешности и наряду. Нынче на ней было голубое платье, затканное кружевами, и синяя широкополая шляпа с длинными лентами в тон платью. Каролина неторопливо прохаживалась меж столов и учтиво наклоняла голову в ответ на слова восхищения, раздававшиеся отовсюду. На щеках ее играл румянец, она улыбалась, опуская пышные ресницы, и, судя по всему, была весьма довольна собой.
Вскоре посреди двора появилась труппа бродячих циркачей — клоунов, жонглеров и акробатов, прибывших в замок, чтобы позабавить его обитателей. Тем временем на главной городской площади должна была дать представление труппа странствующих комедиантов. Приезжие артисты обычно развлекали горожан до самого утра, до окончания всех торжеств. Паг знал, что в прежние годы новоиспеченные ученики получали право выспаться и отдохнуть в течение всего следующего за Банаписом дня — после обильной еды и знакомства с элем от них все равно было мало толку. Он не сомневался, что обычай этот будет соблюден и нынче.
Заметив, что на балконе, выходившем в замковый двор, появился герцогский герольд, Томас ткнул Пага в бок. Мальчики обратились в слух. По знаку герольда один из гвардейцев открыл маленькую дверцу, прорезанную в створке массивных ворот, и сквозь нее степенно прошествовали мастера. Они приблизились к ступеням широкой лестницы, ведущей в замок и, согласно ритуалу, повернулись спиной к мальчишкам, чтобы лицезреть появление своего господина.
Тяжелые ворота распахнулись, и гвардейцы, облаченные в коричневое с золотом — цвета герцога, заняли свои места на ступенях лестницы. Их плащи, надетые поверх лат, были украшены массивными изображениями золотых крайдийских чаек с зубчатыми коронами на головах в знак того, что герцог являлся членом королевской семьи.
— Его королевское высочество Боуррик кон Дуан, — громогласно объявил герольд, — третий герцог Крайди, принц Королевства, владетель Крайди, Карса и Тулана, наместник Запада, Главнокомандующий Королевских армий, обладатель права на престол Рилланона…
Герцог терпеливо дождался окончания перечисления всех его титулов и званий и, лишь когда герольд умолк, вышел из ворот на широкую площадку лестницы.
Герцогу шел уже шестой десяток, но на вид, если бы не седина на висках, резко контрастировавшая с его черными как смоль волосами, ему нельзя было бы дать и сорока. Двигался он с проворством и грацией прирожденного воина. Последние семь лет герцог носил траур по своей любимой жене Кэтрин, и нынче также был одет во все черное. На его широком кожаном поясе висел меч в черных ножнах с серебряной рукояткой.
Герольд снова возвысил голос:
— Их королевские высочества принцы Лиам кон Дуан и Арута кон Дуан, наследники дома Крайди, офицеры Западной армии короля, принцы Королевства Островов.
Оба принца встали позади своего отца. Они были всего лишь четырьмя и шестью годами старше мальчишек, выстроившихся внизу, но их прекрасные манеры, непринужденная грация движений и блестящее умение владеть собой резко отличали их от грубовато-неотесанных, чересчур скованных или, наоборот, слишком развязных кандидатов в подмастерья.
Старший из сыновей герцога, принц Лиам, повинуясь знаку герцога, занял место по правую руку от него. Широкоплечий голубоглазый гигант взглянул на собравшихся с приветливой улыбкой. По свидетельству старожилов замка, лицом и манерами он походил на покойную мать. Лиам был одет в голубой бархатный камзол и желтые панталоны. Мужественную красоту его лица подчеркивала коротко подстриженная бородка, такая же светлая, как и волнистые волосы, достигавшие плеч.
Арута отличался от брата столь же разительно, как сумрачный вечер от ясного летнего дня. Он был почти одного роста с герцогом и Лиамом, но гораздо тоньше обоих и уже в плечах. На нем были коричневый камзол и краснокоричневые рейтузы. Его темные волнистые волосы обрамляли гладко выбритое удлиненное лицо. Принц Арута во всем, что бы он ни делал, отличался ловкостью и стремительностью, которые блестяще восполняли недостаток физической силы. Он безупречно владел рапирой, но и язык его был не менее острым и зачастую ранил противника гораздо больнее, чем клинок. Лиам пользовался доверием всех без исключения подданных своего отца. Аруту уважали за ум и отвагу, но втайне недолюбливали за язвительность и высокомерие.
Сыновья герцога унаследовали разные стороны его сложного, противоречивого характера, ибо его высочество Боуррик бывал, в зависимости от расположения духа, то открыт, весел и добродушен, подобно Лиаму, то сумрачен и замкнут, как Арута. Являясь антиподами во всем, что касалось темперамента, привычек и душевного склада, оба принца были умны, решительны и мужественны, одним словом, в избытке наделены качествами, которые позволили бы им в будущем умело и разумно управлять владениями отца. Герцог относился к ним обоим с одинаковой любовью.
— Принцесса Каролина, наследница дома Крайди! — объявил глашатай.
На широкую площадку лестницы вышла стройная девочка-подросток. Она была ровесницей виновников торжества, но благодаря царственной осанке и неторопливым, чопорно-грациозным движениям, подобавшим высокородной особе, казалась старше своих лет. Ее пышное кремовое платье с высоким лифом контрастировало своим цветом с темными, почти черными локонами. Огромные глаза принцессы, обрамленные густыми черными ресницами, были такими же голубыми, как у Лиама. Герцог и Лиам заулыбались при виде красавицы Каролины, и даже сумрачное лицо Аруты при ее приближении осветила радость. Он искренне любил младшую сестру.
Многие из прислуживавших в замке мальчишек были тайно влюблены в Каролину и считали за счастье хотя бы изредка полюбоваться с почтительного расстояния ее красотой, ее стройной, грациозной фигуркой. О том же, чтобы лицезреть принцессу вблизи, никто из них не смел и мечтать. Однако сегодня даже ее присутствие не смогло отвлечь их от мыслей о предстоявшей церемонии Выбора.
Вскоре в замковый двор степенно вышли придворные, среди которых Паг и Томас заметили всех до единого членов герцогского совета, включая и Кулгана. После той памятной ночи, когда случай сделал его гостем Кулгана, Паг несколько раз встречал чародея в замке Крайди. Порой они обменивались приветствиями и благопожеланиями, но подобное случалось нечасто, ибо большую часть времени Кулган проводил в своей уединенной башне или в лесном домике.
Теперь чародей негромко беседовал с убеленным сединами священником отцом Тулли, который был советником еще у прежнего герцога Крайди. Каким бы старым, даже древним ни казался мальчишкам, включая и Пага, отец Тулли, все они как один боялись проницательного взгляда его выцветших серых глаз, казалось, достигавшего самого дна их душ. Он как никто другой умел вывести их на чистую воду, дознаться о скрытых для всех шалостях и проказах и сурово отчитать провинившихся. Каждый из них предпочитал порку на конюшне у Элгона нравоучительной беседе отца Тулли.
Рядом со священником стоял юный сквайр Роланд, сын барона Толбурта, одного из вассалов герцога. Около года тому назад отец отправил его ко двору, чтобы проказник Роланд слегка пообтесался и отшлифовал свои манеры в блестящем обществе принцев и принцессы. Ожидания барона оправдались лишь отчасти, ибо его шаловливый, непоседливый отпрыск оказался неисправимым озорником и чаще, чем кто-либо другой, был вынужден представать перед отцом Тулли. Впрочем, многие шалости сходили ему с рук, поскольку мальчишка обладал легким, веселым характером, располагавшим к нему окружающих, и держался приветливо и дружелюбно со всеми без исключения. Он был всего на год старше тех ребят, что выстроились посреди замкового двора, хотя из-за высокого роста его можно было принять за ровесника Аруты. Роланд нередко принимал участие в их играх и забавах, поскольку принцы порой по целым дням бывали заняты выполнением своих придворных обязанностей. Увидев, что Паг стоит ни жив ни мертв в самом конце шеренги, Роланд ободряюще улыбнулся ему. В ответ Паг также изобразил дрожавшими губами некое подобие улыбки. Ему нравился этот высокий, стройный юноша с каштановыми волосами и озорным блеском в голубых глазах. Паг не питал к нему неприязни или зависти, хотя Роланд был гораздо выше его по рождению и делал Пага объектом своих проказ и шуток нисколько не реже, чем других мальчишек.
Все, кому надлежало принять участие в церемонии, были в сборе, и герцог проговорил:
— Вчера истек последний день одиннадцатого года царствования нашего короля, его величества Родрика Четвертого. Вечером мы все, как и подобает, отпразднуем Банапис. Но прежде отроки, собравшиеся здесь, подвергнутся Выбору. Они перестанут считаться детьми и сделаются учениками и свободными гражданами Крайди. Согласно обычаю, я ныне вопрошаю, не желает ли кто-либо из них отказаться от службы герцогству? Ответьте мне, есть ли среди вас таковые?
Вопрос герцога, как и следовало ожидать, остался без ответа. Никто из мальчишек не изъявил желания покинуть Крайди. Выждав несколько секунд, его сиятельство Боуррик кивнул герольду, и тот выкрикнул имя первого из мастеров.
Мастер мореход Хольм сделал два шага вперед и перечислил имена троих мальчиков, которых он избрал в качестве своих учеников. Все трое, очень довольные, покинули шеренгу сверстников и встали рядом с Хольмом.
Далее церемония пошла обычным порядком. Мастера выходили вперед и называли имена избранных ими ребят, ни один из которых не отказался от предложенной службы.
Солнце стало мало-помалу близиться к краю горизонта. Количество мальчишек в шеренге все уменьшалось, и Пагом овладело беспокойство, близкое к панике. Наконец посреди двора кроме них с Томасом остался лишь один паренек, затравленно озиравшийся по сторонам. Почти все мастера уже избрали своих будущих преемников, и лишь двое еще готовились назвать имена тех, кого они желали бы взять в учение. Паг с тоской вгляделся в лица тех, кто стоял на площадке широкой лестницы. Лиам смотрел на мальчишек с доброй, сочувственной улыбкой. Арута, как всегда, предавался размышлениям о чем-то своем. Принцессу Каролину явно тяготила эта долгая, скучная церемония, и она даже не пыталась скрыть этого, капризно надув розовые губки, чем вызвала неудовольствие своей гувернантки леди Марны.
Дворецкий Сэмюэл назвал имя Джеффри, мальчишки, стоявшего справа от Томаса, и тот, просияв улыбкой, бросился к своему хозяину. Отныне он будет учиться прислуживать за столом, убирать посуду и складывать салфетки «домиком». Паг и Томас остались одни. Мастер клинка Фэннон чинно вышел вперед и проговорил:
— Томас, сын Мегара.
Паг ожидал, что старый воин вызовет и его, но тот молча вернулся на свое место и положил ладонь на плечо подбежавшего к нему Томаса. Итак, случилось самое худшее, то, о чем Паг в течение последних дней и недель боялся даже думать. Ему казалось, что он видит кошмарный сон. Он съежился под устремленными на него взглядами и втянул голову в плечи. Больше всего ему сейчас хотелось провалиться сквозь землю. Никогда еще замковый двор не казался ему таким огромным и пустынным, как в эти ужасные минуты. Внезапно он осознал, что слишком мал для своих лет, что одежда, которой еще утром он так гордился, выглядит бедной и жалкой. Грудь его едва не разорвалась от горя и сознания непоправимости свершившегося. Он прилагал все силы к тому, чтобы не дать пролиться слезам, которые уже начали застилать глаза. Ему осталось терпеть эту пытку всего лишь несколько секунд. Сейчас герцог объявит церемонию закрытой, и он убежит на кухню к Магье, где сможет предаться своему горю вдали от посторонних глаз.
Герцог уже набрал в грудь воздуха и, с неподдельным сочувствием взглянув на жалкую фигурку Пага, собрался заговорить, как внезапно из среды придворных раздалось:
— Прошу прощения, ваше сиятельство!
Все взоры обратились на чародея Кулгана, который вышел вперед и провозгласил:
— Имея нужду в помощнике, я желал бы избрать Пага, сироту, призреваемого в замке, своим учеником.
Среди собравшихся раздался неодобрительный ропот, а из задних рядов отчетливо донеслись слова:
— Да какое он имеет право, этот чародей, выбирать себе учеников?
Но герцог грозным взглядом утихомирил придворных и мастеров, и в огромном дворе вновь воцарилась тишина. Никто не осмелился оспаривать право третьего лица в королевстве распоряжаться судьбой ничтожного мальчишки. Мало-помалу взгляды собравшихся снова остановились на виновнике недоразумения.
— Поскольку Кулган является признанным мастером в своем ремесле, он имеет полное право обзавестись учеником, — веско проговорил герцог. — Я обращаюсь к тебе, Паг, сирота, призреваемый в замке Крайди. Согласен ли ты принять предложенную тебе службу?
Паг бессчетное число раз воображал себя рыцаремвоеначальником, ведущим войско короля в атаку на неприятеля, он мечтал, что в один прекрасный день отыщутся его богатые и знатные родители, все эти годы искавшие своего похищенного разбойниками сына. Размышляя о будущей службе, он представлял себе то корабельный парус, то гончарный круг, ему случалось видеть себя охотником и торговцем, плотником, оружейником, пекарем и даже ткачом. Пожалуй, единственным занятием, о котором он не помыслил ни разу в жизни, было ремесло чародея. Теперь ему предстояло принять предложение Кулгана или… Но ни о каком «или» не могло быть и речи. Выбора, так же как и времени на размышление, у него не оставалось.
Очнувшись от задумчивости, Паг обнаружил, что герцог продолжает смотреть на него, терпеливо ожидая ответа. Отец Тулли и принц Арута одарили его своими редкими улыбками. Принц Лиам едва заметно кивал головой, а пристальный взгляд Кулгана выражал беспокойство. И внезапно душой Пага овладела буйная, неудержимая радость. Его все-таки выбрали! Он не остался без места, без службы в замке герцога! И пусть его хозяином оказался всего лишь чародей, зато сам Паг стал теперь полноправным учеником, удостоившись того же звания, что и все остальные мальчишки.
Он со всех ног рванулся к Кулгану, словно опасаясь, что тот передумает, но бросок его был столь стремителен, что он потерял равновесие и растянулся ничком на булыжниках двора. Паг продолжил свой бег, не успев подняться, и вышло так, что часть пути он проделал почти ползком, другую — на четвереньках и окончательно выпрямился лишь почти поравнявшись с Кулганом. При виде этого собравшиеся, включая и самого герцога, не удержались от смеха, в котором отчетливо звучали и нотки облегчения: все остались довольны, что безродный сирота был худо-бедно пристроен в учение.
Паг покраснел до корней волос и лишь искоса поглядывал на своего новообретенного хозяина.
Когда шум и смех стихли, герцог провозгласил:
— Церемония объявляется закрытой. Отныне все ученики поступают в распоряжение своих мастеров. Они обязаны повиноваться им во всем и неукоснительно выполнять законы нашего Королевства, став с нынешнего дня его полноправными гражданами. Я прощаюсь со всеми вами до начала празднования Банаписа.
Подав руку принцессе, он прошествовал в замок мимо расступившихся придворных. Следом за отцом и сестрой шли оба принца, а за ними потянулись и все приближенные герцога.
Двор опустел. Краем глаза Паг заметил, что Томас направился к воинским казармам, предшествуемый мастером Фэнноном и несколькими старшими мальчиками.
Кулган с улыбкой похлопал Пага по плечу:
— Надеюсь, ни ты, ни я не раскаемся в том, что произошло сегодня.
— Сэр? — встрепенулся Паг, не расслышавший слов чародея.
Кулган махнул рукой:
— Впрочем, будь что будет. Содеянного не воротишь. Теперь же нам надлежит заняться самыми неотложными делами.
Паг вопросительно взглянул в его лучистые синие глаза, всем своим видом выражая готовность беспрекословно повиноваться новому хозяину.
— Пойдем-ка в башню, где я обитаю в настоящий момент, — проговорил чародей, легонько подталкивая мальчика вперед. — Под моей комнатой находится маленькая каморка, которая, надеюсь, вполне сгодится для тебя. Я прежде думал приспособить ее для кое-каких опытов, но мне все было недосуг.
Паг остановился как вкопанный.
— У меня будет своя комната?!
Он подумал было, что ослышался. Не в обычае мастеров Крайди было предоставлять отдельные комнаты своим ученикам. Мальчишки, как правило, спали в рабочих помещениях своих хозяев, некоторым же из них поручалось по ночам караулить стада герцога. Лишь став подмастерьем, молодой человек мог рассчитывать на получение собственного угла, да и тогда ему приходилось делить небольшую каморку или чулан с одним-двумя из своих товарищей. Но Кулган невозмутимо продолжал:
— Разумеется, Паг! — Для придания убедительности своим словам он слегка изогнул седую кустистую бровь. — Не хватало еще, чтобы ты целыми днями путался у меня под ногами! Знай, друг мой, что занятия магией требуют сосредоточенности и уединения. Возможно, ты будешь нуждаться в тишине и покое даже больше, нежели я сам.
Он вынул откуда-то из складок своего длинного балахона трубку, набил ее извлеченной оттуда же щепотью табака и, сладко затянувшись, провел свободной рукой по голове Пага.
— Давай для начала не будем обременять себя разговорами о твоих обязанностях. Но правде говоря, я на тебя не рассчитывал… — Чародей умолк, попыхивая трубкой, и с усмешкой продолжил: — Но придет время, и я за тебя возьмусь! А до тех пор давай-ка покороче познакомимся друг с другом. Согласен?
Слова Кулгана привели Нага в замешательство. Он плохо представлял себе, что за человек его новообретенный хозяин, но хорошо знал обычаи и нравы большинства крайдийских мастеров, служивших в замке и городе. Ни одному из них и в голову бы не пришло осведомляться, согласен ли мальчишкаученик с его решением. Не зная, что ответить чародею и опасаясь, что тот попросту разыгрывает его, он неуверенно кивнул.
— Вот и отлично, — сказал Кулган. — Пойдем-ка теперь в башню и отыщем для тебя что-нибудь из одежды. В конце дня мы отдадим должное празднеству. У нас с тобой впереди достаточно времени, чтобы войти во все тонкости наших новых званий — мастера и ученика.
К вечеру жара спала. С моря дул легкий бриз. В замке Крайди и в расположенном в низине городе заканчивались последние приготовления к празднованию Банаписа.
Банапис, носивший у других народов иные названия, был одним из самых древних праздников в Мидкемии. Он отмечался в день летнего солнцестояния, знаменовавший окончание одного года и начало следующего. Никто из людей, населявших планету, не знал наверняка, откуда появился этот обычай, но многие связывали его возникновение с традициями эльфов и гномов, традициями, истоки которых терялись в глубокой древности, недоступной краткой исторической памяти человечества. Однако многие пытались опровергнуть подобные предположения, считая, что, напротив, эльфы и гномы в давние времена переняли традицию празднования Банаписа у людей. Как бы там ни было, но по всему королевству ходили упорные слухи, что Банапис отмечают даже обитатели Северных земель — племена гоблинов и члены Братства Темной Тропы, хотя никто не взялся бы достоверно подтвердить или же опровергнуть подобные сведения.
Во дворе замка царила праздничная суета. Слуги выносили из кухни и залов длинные столы и уставляли их блюдами с разнообразнейшей снедью, которая приготовлялась в течение недели, предшествовавшей торжеству. Из подвалов выкатывали огромные бочки с элем, закупленным у гномов в Каменной Горе, и водружали их на козлы, которые протестующе скрипели, прогибаясь под неимоверной тяжестью этих вместительных сосудов. В желавших отведать пенного напитка и тем облегчить бремя деревянных каркасов недостатка не было. Вскоре у каждой бочки столпились жаждущие с глиняными кружками в руках. Но внезапно из кухни выбежал Мегар и свирепо накинулся на пировавших:
— Прочь! Прочь! Вы, как я погляжу, готовы теперь же высосать все до дна и оставить нас вовсе без эля! А ну-ка, живо на кухню! Там ведь еще дел невпроворот!
Подмастерья, работники и младшие повара с неохотой повиновались приказанию Мегара. Он же, оставшись один, неторопливо продегустировал содержимое каждой бочки и, удовлетворенно кивнув, последовал за своими подчиненными.
Вскоре большинство обитателей замка заняли места за столами во дворе.
Паг спустился из северной башни замка, занимаемой чародеем, и, стремглав промчавшись по кухне, выскочил во двор. Ему не терпелось похвастаться перед Томасом своим новым камзолом и длинными панталонами. Впервые в жизни он стал обладателем столь роскошных одеяний.
Мальчишки столкнулись нос к носу неподалеку от выхода из воинских казарм. Томас мчался по двору столь же стремительно, как и его друг, и лицо его сияло ничуть не меньше, чем физиономия Пага.
— Смотри, какой у меня нынче камзол!
— Видишь, я в новом воинском плаще!
Томас с Пагом выпалили это одновременно и дружно расхохотались, ухватившись за бока.
— Наряд и в самом деле хоть куда, Паг, — одобрительно проговорил Томас, продолжая улыбаться. Он пощупал дорогую ткань камзола и прищелкнул языком. — И цвет тебе очень к лицу.
В ответ Паг столь же искренне похвалил новый коричневый с золотом плащ друга. Томас и вправду выглядел в нем весьма внушительно и мужественно. Он казался старше своих лет. Туника и штаны из домотканой материи почти не портили общего впечатления. Томас объяснил, что полное облачение воина будет выдано ему лишь после того, как он пройдет начальный курс воинской науки.
Друзья стали прохаживаться у столов, за которыми еще не успели рассесться гости. От соблазнительнейших запахов, носившихся в воздухе, ноздри Пага раздувались, а рот наполнился слюной. У одного из столов, на котором громоздились блюда с жареным мясом, сочными пирогами, сырами и вяленой рыбой, был выставлен мальчишкакараульный. В его обязанности входило отгонять от яств не только прожорливых насекомых, но и вороватых учеников. Старшие мальчики считали ниже своего достоинства даже пытаться стянуть что-либо из-под носа бдительного стража, но тем, кто, подобно Пагу и Томасу, были несколькими годами моложе него, ничто не мешало посостязаться с ним в ловкости и быстроте.
Переглянувшись, друзья подошли к богатому столу с разных его концов. Паг протянул руку к румяной сдобной булке, и юный Дон словно коршун бросился к нему, чтобы предотвратить грабеж. Воспользовавшись этим, Томас схватил с огромного блюда мясной пирог и бросился бежать. Паг не замедлил присоединиться к нему. Вслед друзьям неслись протестующие вопли Дона, который, однако, не мог пуститься вдогонку за похитителями, ибо другие озороватые ученики, бродившие вокруг столов, могли бы воспользоваться его отсутствием и произвести куда более значительные опустошения во вверенном его попечению хозяйстве.
Удалившись на безопасное расстояние, мальчишки разломили пирог пополам и принялись с аппетитом поедать его.
— Побьюсь об заклад, за тобой не смог бы угнаться никто из мальчишек! — пробормотал Паг с набитым ртом.
— Просто повезло, что тебе удалось так ловко провести беднягу Дона, — усмехнулся Томас.
Мальчишки доели пирог, восхищаясь его свежестью и великолепным вкусом, изысканным сочетанием солоноватой начинки, состоявшей из нежирной свинины с пряностями, и пышного, сдобного теста.
Вскоре со стороны главного выхода из замка раздались звуки труб, и музыканты герцога чинно прошествовали по двору, приветствуя собравшихся своей игрой. То был знак для всех приглашенных, включая и кухонных мальчишек, отдать должное щедрому угощению.
Мальчишки не заставили себя долго ждать. Точно ястребы, набросились они на роскошные яства, наполняя доверху большие деревянные тарелки. Паг с Томасом не отставали от других. Прихватив свои изрядно обремененные едой тарелки и большие кружки с элем, они скромно заняли места в самом конце большого стола и оттуда с интересом наблюдали за происходящим, при этом ни на минуту не переставая жевать и глотать вкусную снедь. Паг впервые в жизни попробовал эль. После первого глотка он поморщился — уж больно непривычным был вкус этого столь любимого взрослыми напитка. Но вскоре терпкая горечь сваренного гномами крепкого пива, нежно обволакивавшая небо и горло и наполнявшая все тело теплом, показалась ему не лишенной приятности, и он быстро опорожнил свою кружку.
Паг с восхищением поглядывал на герцога и его близких, которые непринужденно, без всяких церемоний общались со своими подданными. Придворные также держались с окружающим их простым людом гораздо менее чопорно, чем обычно. Во время празднования Банаписа всем дозволялось забыть об этикете, все чувствовали себя на равной ноге с остальными, каждый делал что хотел.
С замирающим сердцем Паг перевел взгляд на принцессу. Она снисходительно выслушивала неуклюжие комплименты молоденьких учеников, адресованные ее внешности и наряду. Нынче на ней было голубое платье, затканное кружевами, и синяя широкополая шляпа с длинными лентами в тон платью. Каролина неторопливо прохаживалась меж столов и учтиво наклоняла голову в ответ на слова восхищения, раздававшиеся отовсюду. На щеках ее играл румянец, она улыбалась, опуская пышные ресницы, и, судя по всему, была весьма довольна собой.
Вскоре посреди двора появилась труппа бродячих циркачей — клоунов, жонглеров и акробатов, прибывших в замок, чтобы позабавить его обитателей. Тем временем на главной городской площади должна была дать представление труппа странствующих комедиантов. Приезжие артисты обычно развлекали горожан до самого утра, до окончания всех торжеств. Паг знал, что в прежние годы новоиспеченные ученики получали право выспаться и отдохнуть в течение всего следующего за Банаписом дня — после обильной еды и знакомства с элем от них все равно было мало толку. Он не сомневался, что обычай этот будет соблюден и нынче.