Страница:
— Нам лучше все же не задерживаться здесь, если мы хотим прибыть в Эльвандар до наступления темноты.
Поздним вечером они оказались возле широкой поляны. Томас застыл как вкопанный. Глаза его округлились от изумления, настолько необычным было представшее перед ним зрелище. Вокруг поляны возвышались исполинские деревья. Они были столь высоки, что любой столетний дуб в сравнении с ними показался бы низкорослым карликом. Все кроны деревьев были соединены между собой веревочными мостиками и причудливыми переплетениями ветвей, образовывая некое подобие висячего города с улицами, перекрестками и домами. По городу бродили эльфы, грациозно раскланиваясь друг с другом. Томас задрал голову, но ему не удалось разглядеть верхушек гигантских деревьев, казалось, достигавших темного купола неба. Листва большинства из окружавших поляну деревьев была темнозеленой, но тут и там встречались ветки с золотистожелтыми, красными, серебряными и даже белыми листьями, светившимися в темноте. Этим мягким, переливчатым светом была залита вся поляна. Томас догадался, что ночная тьма не властна над Эльвандаром.
Калин положил ладонь ему на плечо:
— Пойдем!
Они вышли на поляну, и Томас обнаружил, что эльфийский древесный город был гораздо больше, чем ему показалось вначале. Огромные поляны, аллеи и тропинки виднелись всюду, куда бы он ни кинул взгляд, и высоко над ними вздымались шатры из переплетавшихся между собой древесных ветвей. Сердце Томаса радостно забилось. При виде волшебного Эльвандара он ощутил прилив такого небывалого счастья, словно после долгих странствий вновь очутился в родном доме, по которому томилась его душа.
Они подошли к лестнице, вырубленной в исполинском стволе и спиралью вздымавшейся вверх. Томас поставил ногу на нижнюю ступень и улыбнулся. Чувство радости, которым было охвачено все его существо, становилось все сильнее и искало выхода. Впервые волшебные превращения, которые происходили с ним, радовали его, а не пугали, как те устрашающие видения, что проносились перед его глазами во время сражений.
Томас и эльфы взбирались наверх по широким ступеням. Вскоре они достигли нижних ветвей древесного города. Здесь бродили мужчины-эльфы, многие из которых были одеты в зеленые кожаные куртки воинов, наподобие тех, что носили Калин и его кузены. Наряды других состояли из камзолов и штанов ярких цветов или длинных туник. Одеяния женщин отличались красотой и изяществом. Волосы их мягкими локонами падали на плечи. Некоторые украсили свои шелковые платья драгоценными камнями, сверкавшими и переливавшимися в свете волшебных листьев. Все эльфы были высоки, стройны и удивительно красивы и выглядели совсем юными.
Томас и его спутники оставили лестницу и ступили на большую толстую ветвь. Калин предупредил Томаса чтобы тот не смотрел себе под ноги. Он знал, что у людей на такой высоте начиналось головокружение. Но Томас, стоя на самом краю ветки, отважился взглянуть вниз.
— Как здесь красиво! — воскликнул он, обернувшись к Калину.
— Эльвандар нравится мне все больше и больше!
Эльфы снова обменялись недоуменными взглядами, и Калин предложил Томасу продолжить путь.
Вскоре они добрались до перекрестка древесных дорог, и двое эльфов свернули в сторону, оставив Томаса и Калина одних. Принц эльфов уверенно шагал вперед, перебираясь с ветки на ветку. Томас не отставал от него. Он ни разу не оступился и шел по этому удивительному воздушному пути, не глядя под ноги. Вскоре они очутились на широкой площадке, образованной сплетением сотен прочных и тонких веток, наподобие тканого ковра. Разноцветные листья составили вокруг площадки высокий светящийся купол. Калин привел Томаса в тронный зал Агларанны. Королева сидела в центре площадки на высоком деревянном троне. Вокруг нее расположились придворные. Кроме Томаса, здесь находился еще один из представителей людского племени. Он был одет в серый наталезский плащ и отличался таким высоким ростом, что Томас без труда догадался: перед ним был Длинный Леон, брат Гримсворта. В свете волшебных листьев смуглая кожа разведчика-скорохода отливала бронзой. Он закончил разговор с Агларанной и, почтительно поклонившись, отошел в сторону.
Калин подвел Томаса к трону и представил его своей матери. При виде юноши в белых с золотом доспехах королева слегка изменилась в лице, но, быстро овладев собой, милостиво улыбнулась гостю. Она предложила ему оставаться в Эльвандаре столько, сколько он пожелает.
Томас едва успел поблагодарить Агларанну за ее радушие, как к трону сквозь толпу придворных пробрал
ся Долган. Его круглое лицо расплылось в несколько смущенной улыбке.
— Ох, и рад же я видеть тебя живым и невредимым, паренек! — воскликнул он. — Не серчай, что мне пришлось бросить тебя! Понимаешь, у нас просто не было другого выхода. Эльфы обещали позаботиться о тебе, а мне надо было поскорее представиться ее величеству да проведать об исходе битвы у Каменной Горы.
— О чем речь. Долган! Мне и в голову бы не пришло поставить это тебе в вину. Скажи, что нового?
Долган покачал головой:
— Новости плохие, Томас. Мы отрезаны от своих. Боюсь, нам придется на некоторое время задержаться в Эльвандаре. А у меня, знаешь ли, просто голова кругом идет от этакой высоты! Я же не белка какая-нибудь, чтоб скакать по веткам! — и гном обиженно засопел.
Томас расхохотался, откинув голову. Долган взглянул на него и ласково улыбнулся, позабыв про свои горести. Ведь Томас смеялся впервые с тех самых пор, как надел на себя доспехи дракона.
Поздним вечером они оказались возле широкой поляны. Томас застыл как вкопанный. Глаза его округлились от изумления, настолько необычным было представшее перед ним зрелище. Вокруг поляны возвышались исполинские деревья. Они были столь высоки, что любой столетний дуб в сравнении с ними показался бы низкорослым карликом. Все кроны деревьев были соединены между собой веревочными мостиками и причудливыми переплетениями ветвей, образовывая некое подобие висячего города с улицами, перекрестками и домами. По городу бродили эльфы, грациозно раскланиваясь друг с другом. Томас задрал голову, но ему не удалось разглядеть верхушек гигантских деревьев, казалось, достигавших темного купола неба. Листва большинства из окружавших поляну деревьев была темнозеленой, но тут и там встречались ветки с золотистожелтыми, красными, серебряными и даже белыми листьями, светившимися в темноте. Этим мягким, переливчатым светом была залита вся поляна. Томас догадался, что ночная тьма не властна над Эльвандаром.
Калин положил ладонь ему на плечо:
— Пойдем!
Они вышли на поляну, и Томас обнаружил, что эльфийский древесный город был гораздо больше, чем ему показалось вначале. Огромные поляны, аллеи и тропинки виднелись всюду, куда бы он ни кинул взгляд, и высоко над ними вздымались шатры из переплетавшихся между собой древесных ветвей. Сердце Томаса радостно забилось. При виде волшебного Эльвандара он ощутил прилив такого небывалого счастья, словно после долгих странствий вновь очутился в родном доме, по которому томилась его душа.
Они подошли к лестнице, вырубленной в исполинском стволе и спиралью вздымавшейся вверх. Томас поставил ногу на нижнюю ступень и улыбнулся. Чувство радости, которым было охвачено все его существо, становилось все сильнее и искало выхода. Впервые волшебные превращения, которые происходили с ним, радовали его, а не пугали, как те устрашающие видения, что проносились перед его глазами во время сражений.
Томас и эльфы взбирались наверх по широким ступеням. Вскоре они достигли нижних ветвей древесного города. Здесь бродили мужчины-эльфы, многие из которых были одеты в зеленые кожаные куртки воинов, наподобие тех, что носили Калин и его кузены. Наряды других состояли из камзолов и штанов ярких цветов или длинных туник. Одеяния женщин отличались красотой и изяществом. Волосы их мягкими локонами падали на плечи. Некоторые украсили свои шелковые платья драгоценными камнями, сверкавшими и переливавшимися в свете волшебных листьев. Все эльфы были высоки, стройны и удивительно красивы и выглядели совсем юными.
Томас и его спутники оставили лестницу и ступили на большую толстую ветвь. Калин предупредил Томаса чтобы тот не смотрел себе под ноги. Он знал, что у людей на такой высоте начиналось головокружение. Но Томас, стоя на самом краю ветки, отважился взглянуть вниз.
— Как здесь красиво! — воскликнул он, обернувшись к Калину.
— Эльвандар нравится мне все больше и больше!
Эльфы снова обменялись недоуменными взглядами, и Калин предложил Томасу продолжить путь.
Вскоре они добрались до перекрестка древесных дорог, и двое эльфов свернули в сторону, оставив Томаса и Калина одних. Принц эльфов уверенно шагал вперед, перебираясь с ветки на ветку. Томас не отставал от него. Он ни разу не оступился и шел по этому удивительному воздушному пути, не глядя под ноги. Вскоре они очутились на широкой площадке, образованной сплетением сотен прочных и тонких веток, наподобие тканого ковра. Разноцветные листья составили вокруг площадки высокий светящийся купол. Калин привел Томаса в тронный зал Агларанны. Королева сидела в центре площадки на высоком деревянном троне. Вокруг нее расположились придворные. Кроме Томаса, здесь находился еще один из представителей людского племени. Он был одет в серый наталезский плащ и отличался таким высоким ростом, что Томас без труда догадался: перед ним был Длинный Леон, брат Гримсворта. В свете волшебных листьев смуглая кожа разведчика-скорохода отливала бронзой. Он закончил разговор с Агларанной и, почтительно поклонившись, отошел в сторону.
Калин подвел Томаса к трону и представил его своей матери. При виде юноши в белых с золотом доспехах королева слегка изменилась в лице, но, быстро овладев собой, милостиво улыбнулась гостю. Она предложила ему оставаться в Эльвандаре столько, сколько он пожелает.
Томас едва успел поблагодарить Агларанну за ее радушие, как к трону сквозь толпу придворных пробрал
ся Долган. Его круглое лицо расплылось в несколько смущенной улыбке.
— Ох, и рад же я видеть тебя живым и невредимым, паренек! — воскликнул он. — Не серчай, что мне пришлось бросить тебя! Понимаешь, у нас просто не было другого выхода. Эльфы обещали позаботиться о тебе, а мне надо было поскорее представиться ее величеству да проведать об исходе битвы у Каменной Горы.
— О чем речь. Долган! Мне и в голову бы не пришло поставить это тебе в вину. Скажи, что нового?
Долган покачал головой:
— Новости плохие, Томас. Мы отрезаны от своих. Боюсь, нам придется на некоторое время задержаться в Эльвандаре. А у меня, знаешь ли, просто голова кругом идет от этакой высоты! Я же не белка какая-нибудь, чтоб скакать по веткам! — и гном обиженно засопел.
Томас расхохотался, откинув голову. Долган взглянул на него и ласково улыбнулся, позабыв про свои горести. Ведь Томас смеялся впервые с тех самых пор, как надел на себя доспехи дракона.
Глава 16. НАСТУПЛЕНИЕ
Колеса тяжело груженных телег жалобно скрипели. В воздух то и дело взвивались бичи и опускались на спины усталых волов, впряженных в повозки, медленно тащившиеся по пыльной улице к берегу моря. Арута, Лиам и мастер Фэннон ехали верхом впереди отряда воинов, охранявшего повозки, курсировавшие между замком и пристанью. Позади, тяжело ступая по дороге, шла толпа оборванных горожан. Многие из них толкали впереди себя тачки с домашним скарбом, другие несли на спинах огромные узлы. В гавани их ожидало несколько кораблей.
У развилки дорог Арута оглянулся и бросил горестный взгляд на то, что осталось от городских построек. Некогда шумный и процветавший портовый городок Крайди был сожжен почти до основания. Из беспорядочного нагромождения изуродованных огнем развалин слышались удары молотов и визг пил. Эти звуки разносились далеко окрест в раннем утреннем тумане и перекрывали даже многоголосый гомон толпы. Мастеровые пытались починить немногие из уцелевших строений.
Цурани ворвались в город на закате два дня тому назад. Перебив часовых, не успевших поднять тревогу, они сломали ворота и промчались по улицам до самого порта. Там они сожгли три корабля и сильно повредили еще два. Поврежденные суда отправились в Карс, те же, которые удалось спасти от рук цурани, переместились вдоль берега и стали к северу от скалы Гроза моряка.
Вражеские солдаты подожгли почти все портовые сооружения, но те не слишком сильно пострадали от огня. Гораздо хуже дело обстояло с большей частью зданий в центре города. Огромный деревянный дворец Гильдий мастеров, которым так гордились горожане, оба постоялых двора и больше дюжины домов ремесленников сгорели до основания. Теперь на их местах возвышались лишь груды обгорелых бревен и обломков черепицы, скрывавшие каменные фундаменты. В огне пожара, прежде чем его удалось потушить, погибла почти половина всех строений Крайди.
Арута наблюдал за происходившим с высокой башни замка. Зарево гигантского костра отражалось в проплывавших по небу облаках. Принц в бессильной ярости сжимал кулаки и кусал губы. Лишь на рассвете он вывел гарнизон из ворот замка. Но цурани давно уже скрылись в ближайшем лесу.
Даже теперь при воспоминании об этом принц едва не застонал от досады. Фэннон убедил Лиама не выводить гарнизон за пределы замковых стен до наступления рассвета. Старый воин опасался, что цурани завлекут солдат в лес, где могут скрываться гораздо более значительные силы неприятеля. К тому же он подозревал, что хитрые пришельцы могли затаиться у стен замка и ворваться в него, едва лишь отворят ворота. Лиам послушался совета Фэннона. Арута же был уверен, что смог бы уберечь город от разрушений, окажись он той ночью на его улицах во главе гарнизона крайдийцев. Они смогли бы перебить небольшой отряд цурани, заставший горожан врасплох, и с триумфом вернуться в замок.
Предоставив своему коню двигаться шагом, Арута задумался о событиях последних дней. Накануне к ним прибыл посланник от Боуррика. Герцог приказывал Лиаму покинуть Крайди. В последнем сражении пал его личный адъютант, и теперь герцогу было не обойтись без помощи старшего сына. Война с цурани длилась уже третий год. Боуррик все это время был разлучен со своими детьми. Теперь же он хотел, чтобы хоть один из его сыновей находился рядом с ним в военном лагере близ Вабона. Вопреки ожиданиям Аруты, герцог поручил командование замковым гарнизоном не ему, а старому Фэннону. Арута стиснул зубы и сурово нахмурился. Он не станет выполнять приказы старика! Теперь, оставшись без поддержки Лиама, всегда покорно подчинявшегося ему, мастер клинка вынужден будет прислушиваться к мнению младшего из принцев! Арута не смог подавить возникшее в его душе чувство досады и легкой зависти. Он любил брата, но не мог не признать, что Лиаму недостает твердости, отваги и уверенности в своих силах. Всем этим в избытке обладал он сам. Как жаль, что не ему довелось увидеть свет первым! С самого начала войны крайдийский гарнизон возглавлял Лиам, но ни для кого не было секретом, что он лишь считался командиром. Фактически же всем распоряжался Фэннон. Теперь герцог своим приказом формально утвердил старика в должности командующего воинами Крайди. Все они, в том числе и Арута, должны отныне подчиняться ему.
— О чем ты задумался, брат?
Лиам придержал свою лошадь и ехал теперь рядом с Арутой. Тот тряхнул головой и принужденно улыбнулся.
— Да вот, завидую тебе. — В голосе принца помимо его воли прозвучала обида.
Лиам ласково улыбнулся ему:
— Я знаю, что тебе хотелось бы поехать к отцу вместо меня, но ведь нам следует покоряться его воле, — мягко проговорил он.
— Ты нужен здесь, Арута.
— Скажешь тоже! — возразил младший брат. — Мои приказы игнорируются, и я бессилен изменить что-либо в управлении гарнизоном.
Лиам примирительно положил руку ему на плечо:
— Ты в обиде на отца за то, что он назначил Фэннона командующим гарнизоном. Оставь, брат! Ведь ты еще так юн! Арута взглянул на него исподлобья: — Мне теперь столько же лет, сколько было тебе, когда отец поручил тебе командование в Крайди! В моем возрасте отец был уже полководцем Западных армий, а спустя четыре года он сделался наместником короля на Западе. Наш дед вполне доверял ему. Старику никогда не приходило в голову сказать своему сыну: «Ты еще слишком молод!».
— Но отец и дед жили в разные времена, Арута, — мягко возразил Лиам. — Дедушка еще помнил непрерывные войны, которые пришлось вести солдатам короля, покоряя воле монарха этот дикий край. Война была для него привычным явлением. А отцу довелось воевать только в Долине Грез. Он сражался с кешианцами, а не отстаивал свои собственные земли от посягательств чужаков. Понимаешь, какие разные войны пришлось им вести? Времена меняются, брат!
— Еще как, — мрачно кивнул Арута. — Ни дед, ни его отец не стали бы отсиживаться за стенами своего замка перед лицом неприятеля. За два с лишним года, что истекли с начала войны, мы не предприняли ни одного серьезного наступления на цурани. Наши предки вели бы себя иначе, окажись они на нашем месте! Мы не должны позволять пришельцам диктовать нам условия ведения войны, иначе мы рано или поздно проиграем ее!
Лиам с тревогой заглянул в хмурое лицо брата:
— Арута, я понимаю, как ты жаждешь разделаться с цурани, но ведь Фэннон совершенно прав в том, что мы не должны подвергать наш гарнизон такому большому риску! Мы обязаны защищать наши владения и прежде всего — замок!
Арута оглянулся и кивнул в сторону толпы горожан.
— Вот и объясни им, как надежно они защищены от цурани! Как думаешь, они тебе поверят?!
Лиам нахмурился. В словах Аруты звучал заслуженный упрек.
— Ты прав, брат, — вздохнул он. — Я виноват в том, что послушался Фэннона. Если бы я поступил так, как считал нужным ты…
Арута поспешно перебил его:
— Не вини себя в этом, Лиам! — Он ласково улыбнулся брату.
— Что и говорить, старый Фэннон излишне осторожен. К тому же он придерживается мнения, что воин тем искуснее и опытнее, чем больше у него седины в бороде. Я для него и по сей день всего лишь мальчишка, младший сын его господина. Боюсь, что с моим мнением здесь никто не станет считаться!
— Ну, не надо смотреть на все так мрачно, — усмехнулся Лиам. — Возможно, твоя решительность просто уравновесит его чрезмерную осторожность, и во всем, что касается командования гарнизоном, вы с ним станете придерживаться золотой середины.
Лиам расхохотался и подмигнул брату. Его веселость была такой заразительной, что и Арута, как всегда, не удержался от смеха.
— Будем надеяться, что так и случится, Лиам, — сказал он.
Они выехали на побережье. У причала беженцев ожидали несколько лодок с командами гребцов, чтобы доставить людей и их нехитрый скарб на корабли. Мужчины и женщины стали усаживаться на скамьи и складывать свои узлы и тюки на дно лодок. Многие бережно несли на руках грудных младенцев. Ребятишки постарше резво спрыгивали с причала в лодки. Не осознавая трагизма происходящего, они от души радовались выпавшему на их долю приключению и предстоявшему путешествию. Никто из них еще ни разу в жизни не покидал пределов Крайди. Взрослые прощались друг с другом, не скрывая слез. Большинство молодых мужчин оставались в городе, чтобы заново отстраивать сгоревшие дома и в случае необходимости встать в ряды защитников замка. Старики, женщины, увечные и дети, садившиеся на корабли, направлялись в Тулан, располагавшийся у южных границ герцогства и пока еще пощаженный войной. Близ его стен еще не появлялись ни цурани, ни братья Темной Тропы.
Лиам и Арута спешились. Один из воинов взял их лошадей под уздцы. Принцы наблюдали, как солдаты бережно перенесли в одну из лодок привезенные ими клетки с почтовыми голубями. Птиц следовало доставить в лагерь герцога Боуррика. Несколько голубей летело сейчас оттуда в Крайди. Их прибытия все ожидали с нетерпением. Эти птицы должны были доставлять информацию из Крайди в штаб и обратно. До сих пор этим занимались, ежечасно рискуя своей жизнью, только Мартин Длинный Лук и наталезские следопыты. Теперь им можно было переложить хотя бы часть своих забот на быстрокрылых связных.
Вскоре беженцы со всем их багажом разместились в лодках. Аруте и Лиаму пришла пора прощаться. Фэннон сухо и церемонно пожелал старшему принцу доброго пути. Но за внешней суровостью старика скрывалось глубокое беспокойство о Лиаме. Не имея семьи, Фэннон всей душой привязался к сыновьям герцога. С самого детства принцев он пестовал их, точно любимых племянников. Он научил их владеть мечом, копьем и пикой, давал им уроки военной стратегии и тактики, он всегда радовался их успехам и строго журил обоих за шалости. Теперь, прощаясь со своим старшим питомцем, Фэннон явно считал ниже своего достоинства прилюдно показать обуревавшие его чувства. Он сурово жевал седой ус и не попытался не только обнять Лиама, но даже пожать его руку. Однако старик часто шмыгал носом, и серые глаза его под набрякшими веками подозрительно блестели.
Когда Фэннон вернулся к стоявшим поодаль воинам, братья обнялись. Лиам склонил голову набок, и негромко проговорил:
— Арута, пообещай мне, что позаботишься о старике!
Арута удивленно вскинул брови:
— Ты это серьезно?
Лиам усмехнулся:
— Знаешь, мне страшно даже представить себе, что будет с замком и всеми вами, если в случае отставки Фэннона отец снова обойдет тебя и назначит на его место Элгона!
Арута звонко расхохотался. Официально мастер конюший Элгон считался заместителем Фэннона по командованию гарнизоном. Все в замке любили Элгона и ценили его глубочайшие познания по части лошадей. Но ни для кого не являлось секретом, сколь безграничным было невежество, коим отличался почтенный мастер во всем, что не касалось коней и конюшни. После двух с лишним лет войны с цурани он все еще отказывался до конца поверить во внемидкемийское происхождение пришельцев и вступал в постоянные споры об этом с отцом Тулли. Арута и Лиам не на шутку тревожились, что во время одного из таких противостояний, как правило заканчивавшихся отчаянными перебранками, вспыльчивого священника хватит удар.
Лиам перебрался через борт лодки, где его ожидали четверо гребцов. Обернувшись через плечо, он крикнул:
— И позаботься о Каролине, Арута!
— Я буду оберегать ее от всех зол, — пообещал Арута. — Не тревожься о ней!
Лиам сел на скамью подле клеток с голубями. Один из гребцов выпрыгнул на берег и столкнул лодку в воду. Арута следил за ней взглядом, пока она не подошла к стоявшему на якоре кораблю.
Принц медленно побрел назад, туда, где его ждали воины, держа под уздцы его лошадь. Он оглянулся и окинул взглядом опустевший берег. Справа возвышались гранитные утесы. Тот, который называли Грозой моряка, далеко нависал над гладью моря. Арута безмолвно проклял тот день, когда цуранийский корабль разбился об эти скалы.
Каролина стояла на верхней площадке южной башни замка, завернувшись в теплый плащ. Ветер разметал по плечам ее густые черные волосы. Она не поехала провожать Лиама, простившись с ним во дворе замка ранним утром. Каролина понимала, как огорчили бы старшего брата ее слезы, которые ей трудно было бы сдержать при прощании на берегу, и решила не омрачать своим унылым видом его радости. Ведь он скоро увидится с отцом! При мысли об этом она горестно вздохнула. Как она хотела бы оказаться на его месте! Все то время, что длилась война с цурани, Каролина старалась не показать отцу и братьям своего постоянного страха за их жизнь. Ведь они были воинами, а значит, опасности и риск стали их судьбой. Прежде она пребывала в наивной уверенности, что ни с кем из ее близких не должно и не может случиться ничего плохого, что ее любовь способна охранить их от всех бед, но с тех пор как Паг попал в плен, беспокойство за участь герцога, Лиама и Аруты не покидало ее.
Сзади послышалось деликатное покашливание. Обернувшись, Каролина увидела в дверях леди Глайнис, свою доверенную фрейлину. Та присела в реверансе и негромко проговорила:
— Ваше высочество, вас желает видеть сквайр Роланд.
Роланд вышел на огороженную перилами площадку и сдержанно поклонился принцессе. За последние два года он сильно вырос и был теперь одного роста с Арутой. Роланд остался таким же стройным и сухощавым, как прежде, но лицо его, утратив мальчишескую округлость, приобрело черты благородной, мужественной красоты.
— С добрым утром, ваше высочество.
Каролина кивнула в ответ на его приветствие и жестом руки велела леди Глайнис оставить их одних. Фрейлина снова присела в реверансе и вышла на лестницу, закрыв за собой дверь.
Каролина улыбнулась Роланду и спросила:
— Выходит, ты тоже решил не провожать Лиама?
— Да, ваше высочество.
— Но ты говорил с ним перед тем, как он уехал?
Роланд обратил взгляд к горизонту.
— Да, ваше высочество. Меня очень огорчил его отъезд.
Каролина понимающе кивнула:
— Потому что тебе самому пришлось остаться.
Роланд горько усмехнулся:
— Вы угадали, ваше высочество.
Каролина с мягким упреком спросила:
— Почему ты сердишься на меня, Роланд? К чему этот официальный тон?
Роланд пристально взглянул на принцессу. В день солнцестояния ей минуло семнадцать лет. За последние два года она очень изменилась. Из капризной, гневливой и вздорной гордячки Каролина превратилась в серьезную, немногословную молодую девушку, в чьих глазах застыла тихая печаль. Немногие в замке знали, сколько горьких слез пролила она, затворившись в своей комнате, после того как в Крайди было получено известие о пленении Пага. После нескольких недель затворничества она снова стала спускаться в обеденный зал и бродить по замку, но то была уже не прежняя Каролина. Она стала уравновешенной, выдержанной и ровной в обращении со всеми, ни перед кем не обнажая своих чувств. Но Роланд не мог не знать, что за внешним спокойствием принцессы скрываются тоска и отчаяние. Каролиной владела глубокая, безутешная скорбь, над которой было не властно даже время.
Помолчав, он глухо проговорил:
— Ваше высочество, когда… — Но не закончив фразы, устало махнул рукой. — Впрочем, это неважно.
Каролина положила узкую ладонь ему на плечо:
— Роланд, ведь мы с тобой всегда были друзьями. Не так ли?
— Да, принцесса.
— Так скажи мне, почему между нами вдруг выросла стена отчуждения?
— Но ведь стену эту возвел вовсе не я! — горячо воскликнул юноша.
Глаза Каролины блеснули гневом. На несколько мгновений она стала похожа на прежнюю вспыльчивую своевольную девчонку. Она тряхнула головой и сердито спросила:
— Так по-твоему выходит, это я ее создала?!
Роланд сурово сдвинул брови и ответил:
— Давайте смотреть правде в глаза, Каролина! — Он провел ладонью по своим волнистым каштановым волосам. — Ты помнишь тот день, когда мы с Пагом подрались из-за тебя? Это было накануне его отъезда.
При упоминании имени Пага Каролина вздрогнула и потупилась. Вздохнув, она подняла на Роланда полные скорби глаза:
— Да. Помню.
— Конечно, теперь я понимаю, как это было глупо. Но тогда я пригрозил ему, что если он посмеет обидеть тебя, я из него душу вытряхну. Он говорил тебе об этом?
Каролина, не таясь, сморгнула слезы, набежавшие ей на глаза, и прошептала:
— Нет. Я об этом ничего не знала.
Роланд с грустной улыбкой взглянул в лицо девушки, которую он вот уже несколько лет любил беззаветной и жертвенной любовью и которая теперь оплакивала другого.
— По крайней мере, тогда я знал, кто мой соперник. — Он понизил голос и заговорил уже без прежней горечи: — Мне отрадно думать, что мы с ним все же помирились и стали друзьями. Но я не скрывал от него, что не оставлю попыток завоевать твою любовь, Каролина!
Принцесса всхлипнула и плотнее завернулась в теплый плащ. В душе ее боролись противоречивые чувства. Тихим дрожащим голосом она спросила:
— Тогда почему же ты теперь так переменился ко мне, Роланд?
Внезапно Роландом овладела злость. Он схватил принцессу за плечи и воскликнул:
— Потому что я не могу сражаться с тенью, Каролина! — Из широко раскрытых глаз принцессы заструились слезы. — Я мог бы противостоять сопернику из плоти и крови, но вынужден сложить оружие перед противником, имя которому — память! — Ярость застилала его взор, клокотала в каждом его слове: — Пойми, он умер, Каролина! Его больше нет на свете! Мне безумно жаль Пага, ведь он был моим другом! Мне всю жизнь будет недоставать его, но его невозможно воскресить! И пока ты не заставишь себя поверить в это, душу твою будут терзать надежды, которым не суждено осуществиться!
Каролина взглянула на него расширившимися от ужаса глазами и отпрянула, прикрыв рот ладонью. Резко повернувшись, она бросилась к двери и выскочила на лестницу.
Оставшись один, Роланд сжал голову руками и глухо застонал.
— О боги, что же это я наделал? — в отчаянии прошептал он.
— Разведчики у ворот! — крикнул часовой со стены замка. Арута и Роланд, наблюдавшие, как солдаты обучали строевому шагу новобранцев из ближайшей деревушки, подбежали к воротам.
Сквозь распахнутые створки во двор въехал конный отряд из двенадцати вооруженных всадников. Лица воинов были напряженными и усталыми. Одежду их покрывали пыль и грязь. Позади них шли Мартин Длинный Лук и двое его учеников. Поздоровавшись с лесничим, Арута спросил:
— Кто это такие? — и указал на троих мужчин в коротких серых туниках, стоявших между двух рядов всадников.
Опершись на свой лук, Мартин с улыбкой ответил:
— Пленники, ваше высочество.
Арута отпустил усталых конников, чье место вокруг пленных тотчас же заступили солдаты гарнизона. Он приблизился к троим чужеземцам, и те повалились на колени, коснувшись лбами булыжников двора.
Принц изумился:
— Что это за странная церемония? Я в жизни такого не видел!
Длинный Лук кивнул:
— Они с самого начала вели себя необычно. При них не было ни оружия, ни воинских доспехов. Они не пытались скрыться от нас, когда мы обнаружили их в лесу, и при задержании не оказали сопротивления. Просто повалились наземь, как теперь, стали раскачиваться из стороны в сторону и что-то жалобно лопотать.
Арута повернулся к Роланду:
— Приведи-ка сюда отца Тулли. Возможно, ему удастся объясниться с ними.
Роланд отправился на розыски священника. Длинный Лук отпустил своих учеников, которые с поклонами удалились в направлении кухни. Одного из часовых послали за мастером Фэнноном с приказом доложить тому о пленниках.
Через несколько минут во двор в сопровождении Роланда вышел отец Тулли. Служитель Асталона был облачен в длинную темно-синюю рясу. Увидев его, пленники стали переговариваться между собой тревожным шепотом. Но стоило Тулли взглянуть в их сторону, как они тотчас же смолкли и снова уткнулись лбами в землю. Арута с недоумением взглянул на Мартина. Охотник пожал плечами.
У развилки дорог Арута оглянулся и бросил горестный взгляд на то, что осталось от городских построек. Некогда шумный и процветавший портовый городок Крайди был сожжен почти до основания. Из беспорядочного нагромождения изуродованных огнем развалин слышались удары молотов и визг пил. Эти звуки разносились далеко окрест в раннем утреннем тумане и перекрывали даже многоголосый гомон толпы. Мастеровые пытались починить немногие из уцелевших строений.
Цурани ворвались в город на закате два дня тому назад. Перебив часовых, не успевших поднять тревогу, они сломали ворота и промчались по улицам до самого порта. Там они сожгли три корабля и сильно повредили еще два. Поврежденные суда отправились в Карс, те же, которые удалось спасти от рук цурани, переместились вдоль берега и стали к северу от скалы Гроза моряка.
Вражеские солдаты подожгли почти все портовые сооружения, но те не слишком сильно пострадали от огня. Гораздо хуже дело обстояло с большей частью зданий в центре города. Огромный деревянный дворец Гильдий мастеров, которым так гордились горожане, оба постоялых двора и больше дюжины домов ремесленников сгорели до основания. Теперь на их местах возвышались лишь груды обгорелых бревен и обломков черепицы, скрывавшие каменные фундаменты. В огне пожара, прежде чем его удалось потушить, погибла почти половина всех строений Крайди.
Арута наблюдал за происходившим с высокой башни замка. Зарево гигантского костра отражалось в проплывавших по небу облаках. Принц в бессильной ярости сжимал кулаки и кусал губы. Лишь на рассвете он вывел гарнизон из ворот замка. Но цурани давно уже скрылись в ближайшем лесу.
Даже теперь при воспоминании об этом принц едва не застонал от досады. Фэннон убедил Лиама не выводить гарнизон за пределы замковых стен до наступления рассвета. Старый воин опасался, что цурани завлекут солдат в лес, где могут скрываться гораздо более значительные силы неприятеля. К тому же он подозревал, что хитрые пришельцы могли затаиться у стен замка и ворваться в него, едва лишь отворят ворота. Лиам послушался совета Фэннона. Арута же был уверен, что смог бы уберечь город от разрушений, окажись он той ночью на его улицах во главе гарнизона крайдийцев. Они смогли бы перебить небольшой отряд цурани, заставший горожан врасплох, и с триумфом вернуться в замок.
Предоставив своему коню двигаться шагом, Арута задумался о событиях последних дней. Накануне к ним прибыл посланник от Боуррика. Герцог приказывал Лиаму покинуть Крайди. В последнем сражении пал его личный адъютант, и теперь герцогу было не обойтись без помощи старшего сына. Война с цурани длилась уже третий год. Боуррик все это время был разлучен со своими детьми. Теперь же он хотел, чтобы хоть один из его сыновей находился рядом с ним в военном лагере близ Вабона. Вопреки ожиданиям Аруты, герцог поручил командование замковым гарнизоном не ему, а старому Фэннону. Арута стиснул зубы и сурово нахмурился. Он не станет выполнять приказы старика! Теперь, оставшись без поддержки Лиама, всегда покорно подчинявшегося ему, мастер клинка вынужден будет прислушиваться к мнению младшего из принцев! Арута не смог подавить возникшее в его душе чувство досады и легкой зависти. Он любил брата, но не мог не признать, что Лиаму недостает твердости, отваги и уверенности в своих силах. Всем этим в избытке обладал он сам. Как жаль, что не ему довелось увидеть свет первым! С самого начала войны крайдийский гарнизон возглавлял Лиам, но ни для кого не было секретом, что он лишь считался командиром. Фактически же всем распоряжался Фэннон. Теперь герцог своим приказом формально утвердил старика в должности командующего воинами Крайди. Все они, в том числе и Арута, должны отныне подчиняться ему.
— О чем ты задумался, брат?
Лиам придержал свою лошадь и ехал теперь рядом с Арутой. Тот тряхнул головой и принужденно улыбнулся.
— Да вот, завидую тебе. — В голосе принца помимо его воли прозвучала обида.
Лиам ласково улыбнулся ему:
— Я знаю, что тебе хотелось бы поехать к отцу вместо меня, но ведь нам следует покоряться его воле, — мягко проговорил он.
— Ты нужен здесь, Арута.
— Скажешь тоже! — возразил младший брат. — Мои приказы игнорируются, и я бессилен изменить что-либо в управлении гарнизоном.
Лиам примирительно положил руку ему на плечо:
— Ты в обиде на отца за то, что он назначил Фэннона командующим гарнизоном. Оставь, брат! Ведь ты еще так юн! Арута взглянул на него исподлобья: — Мне теперь столько же лет, сколько было тебе, когда отец поручил тебе командование в Крайди! В моем возрасте отец был уже полководцем Западных армий, а спустя четыре года он сделался наместником короля на Западе. Наш дед вполне доверял ему. Старику никогда не приходило в голову сказать своему сыну: «Ты еще слишком молод!».
— Но отец и дед жили в разные времена, Арута, — мягко возразил Лиам. — Дедушка еще помнил непрерывные войны, которые пришлось вести солдатам короля, покоряя воле монарха этот дикий край. Война была для него привычным явлением. А отцу довелось воевать только в Долине Грез. Он сражался с кешианцами, а не отстаивал свои собственные земли от посягательств чужаков. Понимаешь, какие разные войны пришлось им вести? Времена меняются, брат!
— Еще как, — мрачно кивнул Арута. — Ни дед, ни его отец не стали бы отсиживаться за стенами своего замка перед лицом неприятеля. За два с лишним года, что истекли с начала войны, мы не предприняли ни одного серьезного наступления на цурани. Наши предки вели бы себя иначе, окажись они на нашем месте! Мы не должны позволять пришельцам диктовать нам условия ведения войны, иначе мы рано или поздно проиграем ее!
Лиам с тревогой заглянул в хмурое лицо брата:
— Арута, я понимаю, как ты жаждешь разделаться с цурани, но ведь Фэннон совершенно прав в том, что мы не должны подвергать наш гарнизон такому большому риску! Мы обязаны защищать наши владения и прежде всего — замок!
Арута оглянулся и кивнул в сторону толпы горожан.
— Вот и объясни им, как надежно они защищены от цурани! Как думаешь, они тебе поверят?!
Лиам нахмурился. В словах Аруты звучал заслуженный упрек.
— Ты прав, брат, — вздохнул он. — Я виноват в том, что послушался Фэннона. Если бы я поступил так, как считал нужным ты…
Арута поспешно перебил его:
— Не вини себя в этом, Лиам! — Он ласково улыбнулся брату.
— Что и говорить, старый Фэннон излишне осторожен. К тому же он придерживается мнения, что воин тем искуснее и опытнее, чем больше у него седины в бороде. Я для него и по сей день всего лишь мальчишка, младший сын его господина. Боюсь, что с моим мнением здесь никто не станет считаться!
— Ну, не надо смотреть на все так мрачно, — усмехнулся Лиам. — Возможно, твоя решительность просто уравновесит его чрезмерную осторожность, и во всем, что касается командования гарнизоном, вы с ним станете придерживаться золотой середины.
Лиам расхохотался и подмигнул брату. Его веселость была такой заразительной, что и Арута, как всегда, не удержался от смеха.
— Будем надеяться, что так и случится, Лиам, — сказал он.
Они выехали на побережье. У причала беженцев ожидали несколько лодок с командами гребцов, чтобы доставить людей и их нехитрый скарб на корабли. Мужчины и женщины стали усаживаться на скамьи и складывать свои узлы и тюки на дно лодок. Многие бережно несли на руках грудных младенцев. Ребятишки постарше резво спрыгивали с причала в лодки. Не осознавая трагизма происходящего, они от души радовались выпавшему на их долю приключению и предстоявшему путешествию. Никто из них еще ни разу в жизни не покидал пределов Крайди. Взрослые прощались друг с другом, не скрывая слез. Большинство молодых мужчин оставались в городе, чтобы заново отстраивать сгоревшие дома и в случае необходимости встать в ряды защитников замка. Старики, женщины, увечные и дети, садившиеся на корабли, направлялись в Тулан, располагавшийся у южных границ герцогства и пока еще пощаженный войной. Близ его стен еще не появлялись ни цурани, ни братья Темной Тропы.
Лиам и Арута спешились. Один из воинов взял их лошадей под уздцы. Принцы наблюдали, как солдаты бережно перенесли в одну из лодок привезенные ими клетки с почтовыми голубями. Птиц следовало доставить в лагерь герцога Боуррика. Несколько голубей летело сейчас оттуда в Крайди. Их прибытия все ожидали с нетерпением. Эти птицы должны были доставлять информацию из Крайди в штаб и обратно. До сих пор этим занимались, ежечасно рискуя своей жизнью, только Мартин Длинный Лук и наталезские следопыты. Теперь им можно было переложить хотя бы часть своих забот на быстрокрылых связных.
Вскоре беженцы со всем их багажом разместились в лодках. Аруте и Лиаму пришла пора прощаться. Фэннон сухо и церемонно пожелал старшему принцу доброго пути. Но за внешней суровостью старика скрывалось глубокое беспокойство о Лиаме. Не имея семьи, Фэннон всей душой привязался к сыновьям герцога. С самого детства принцев он пестовал их, точно любимых племянников. Он научил их владеть мечом, копьем и пикой, давал им уроки военной стратегии и тактики, он всегда радовался их успехам и строго журил обоих за шалости. Теперь, прощаясь со своим старшим питомцем, Фэннон явно считал ниже своего достоинства прилюдно показать обуревавшие его чувства. Он сурово жевал седой ус и не попытался не только обнять Лиама, но даже пожать его руку. Однако старик часто шмыгал носом, и серые глаза его под набрякшими веками подозрительно блестели.
Когда Фэннон вернулся к стоявшим поодаль воинам, братья обнялись. Лиам склонил голову набок, и негромко проговорил:
— Арута, пообещай мне, что позаботишься о старике!
Арута удивленно вскинул брови:
— Ты это серьезно?
Лиам усмехнулся:
— Знаешь, мне страшно даже представить себе, что будет с замком и всеми вами, если в случае отставки Фэннона отец снова обойдет тебя и назначит на его место Элгона!
Арута звонко расхохотался. Официально мастер конюший Элгон считался заместителем Фэннона по командованию гарнизоном. Все в замке любили Элгона и ценили его глубочайшие познания по части лошадей. Но ни для кого не являлось секретом, сколь безграничным было невежество, коим отличался почтенный мастер во всем, что не касалось коней и конюшни. После двух с лишним лет войны с цурани он все еще отказывался до конца поверить во внемидкемийское происхождение пришельцев и вступал в постоянные споры об этом с отцом Тулли. Арута и Лиам не на шутку тревожились, что во время одного из таких противостояний, как правило заканчивавшихся отчаянными перебранками, вспыльчивого священника хватит удар.
Лиам перебрался через борт лодки, где его ожидали четверо гребцов. Обернувшись через плечо, он крикнул:
— И позаботься о Каролине, Арута!
— Я буду оберегать ее от всех зол, — пообещал Арута. — Не тревожься о ней!
Лиам сел на скамью подле клеток с голубями. Один из гребцов выпрыгнул на берег и столкнул лодку в воду. Арута следил за ней взглядом, пока она не подошла к стоявшему на якоре кораблю.
Принц медленно побрел назад, туда, где его ждали воины, держа под уздцы его лошадь. Он оглянулся и окинул взглядом опустевший берег. Справа возвышались гранитные утесы. Тот, который называли Грозой моряка, далеко нависал над гладью моря. Арута безмолвно проклял тот день, когда цуранийский корабль разбился об эти скалы.
Каролина стояла на верхней площадке южной башни замка, завернувшись в теплый плащ. Ветер разметал по плечам ее густые черные волосы. Она не поехала провожать Лиама, простившись с ним во дворе замка ранним утром. Каролина понимала, как огорчили бы старшего брата ее слезы, которые ей трудно было бы сдержать при прощании на берегу, и решила не омрачать своим унылым видом его радости. Ведь он скоро увидится с отцом! При мысли об этом она горестно вздохнула. Как она хотела бы оказаться на его месте! Все то время, что длилась война с цурани, Каролина старалась не показать отцу и братьям своего постоянного страха за их жизнь. Ведь они были воинами, а значит, опасности и риск стали их судьбой. Прежде она пребывала в наивной уверенности, что ни с кем из ее близких не должно и не может случиться ничего плохого, что ее любовь способна охранить их от всех бед, но с тех пор как Паг попал в плен, беспокойство за участь герцога, Лиама и Аруты не покидало ее.
Сзади послышалось деликатное покашливание. Обернувшись, Каролина увидела в дверях леди Глайнис, свою доверенную фрейлину. Та присела в реверансе и негромко проговорила:
— Ваше высочество, вас желает видеть сквайр Роланд.
Роланд вышел на огороженную перилами площадку и сдержанно поклонился принцессе. За последние два года он сильно вырос и был теперь одного роста с Арутой. Роланд остался таким же стройным и сухощавым, как прежде, но лицо его, утратив мальчишескую округлость, приобрело черты благородной, мужественной красоты.
— С добрым утром, ваше высочество.
Каролина кивнула в ответ на его приветствие и жестом руки велела леди Глайнис оставить их одних. Фрейлина снова присела в реверансе и вышла на лестницу, закрыв за собой дверь.
Каролина улыбнулась Роланду и спросила:
— Выходит, ты тоже решил не провожать Лиама?
— Да, ваше высочество.
— Но ты говорил с ним перед тем, как он уехал?
Роланд обратил взгляд к горизонту.
— Да, ваше высочество. Меня очень огорчил его отъезд.
Каролина понимающе кивнула:
— Потому что тебе самому пришлось остаться.
Роланд горько усмехнулся:
— Вы угадали, ваше высочество.
Каролина с мягким упреком спросила:
— Почему ты сердишься на меня, Роланд? К чему этот официальный тон?
Роланд пристально взглянул на принцессу. В день солнцестояния ей минуло семнадцать лет. За последние два года она очень изменилась. Из капризной, гневливой и вздорной гордячки Каролина превратилась в серьезную, немногословную молодую девушку, в чьих глазах застыла тихая печаль. Немногие в замке знали, сколько горьких слез пролила она, затворившись в своей комнате, после того как в Крайди было получено известие о пленении Пага. После нескольких недель затворничества она снова стала спускаться в обеденный зал и бродить по замку, но то была уже не прежняя Каролина. Она стала уравновешенной, выдержанной и ровной в обращении со всеми, ни перед кем не обнажая своих чувств. Но Роланд не мог не знать, что за внешним спокойствием принцессы скрываются тоска и отчаяние. Каролиной владела глубокая, безутешная скорбь, над которой было не властно даже время.
Помолчав, он глухо проговорил:
— Ваше высочество, когда… — Но не закончив фразы, устало махнул рукой. — Впрочем, это неважно.
Каролина положила узкую ладонь ему на плечо:
— Роланд, ведь мы с тобой всегда были друзьями. Не так ли?
— Да, принцесса.
— Так скажи мне, почему между нами вдруг выросла стена отчуждения?
— Но ведь стену эту возвел вовсе не я! — горячо воскликнул юноша.
Глаза Каролины блеснули гневом. На несколько мгновений она стала похожа на прежнюю вспыльчивую своевольную девчонку. Она тряхнула головой и сердито спросила:
— Так по-твоему выходит, это я ее создала?!
Роланд сурово сдвинул брови и ответил:
— Давайте смотреть правде в глаза, Каролина! — Он провел ладонью по своим волнистым каштановым волосам. — Ты помнишь тот день, когда мы с Пагом подрались из-за тебя? Это было накануне его отъезда.
При упоминании имени Пага Каролина вздрогнула и потупилась. Вздохнув, она подняла на Роланда полные скорби глаза:
— Да. Помню.
— Конечно, теперь я понимаю, как это было глупо. Но тогда я пригрозил ему, что если он посмеет обидеть тебя, я из него душу вытряхну. Он говорил тебе об этом?
Каролина, не таясь, сморгнула слезы, набежавшие ей на глаза, и прошептала:
— Нет. Я об этом ничего не знала.
Роланд с грустной улыбкой взглянул в лицо девушки, которую он вот уже несколько лет любил беззаветной и жертвенной любовью и которая теперь оплакивала другого.
— По крайней мере, тогда я знал, кто мой соперник. — Он понизил голос и заговорил уже без прежней горечи: — Мне отрадно думать, что мы с ним все же помирились и стали друзьями. Но я не скрывал от него, что не оставлю попыток завоевать твою любовь, Каролина!
Принцесса всхлипнула и плотнее завернулась в теплый плащ. В душе ее боролись противоречивые чувства. Тихим дрожащим голосом она спросила:
— Тогда почему же ты теперь так переменился ко мне, Роланд?
Внезапно Роландом овладела злость. Он схватил принцессу за плечи и воскликнул:
— Потому что я не могу сражаться с тенью, Каролина! — Из широко раскрытых глаз принцессы заструились слезы. — Я мог бы противостоять сопернику из плоти и крови, но вынужден сложить оружие перед противником, имя которому — память! — Ярость застилала его взор, клокотала в каждом его слове: — Пойми, он умер, Каролина! Его больше нет на свете! Мне безумно жаль Пага, ведь он был моим другом! Мне всю жизнь будет недоставать его, но его невозможно воскресить! И пока ты не заставишь себя поверить в это, душу твою будут терзать надежды, которым не суждено осуществиться!
Каролина взглянула на него расширившимися от ужаса глазами и отпрянула, прикрыв рот ладонью. Резко повернувшись, она бросилась к двери и выскочила на лестницу.
Оставшись один, Роланд сжал голову руками и глухо застонал.
— О боги, что же это я наделал? — в отчаянии прошептал он.
— Разведчики у ворот! — крикнул часовой со стены замка. Арута и Роланд, наблюдавшие, как солдаты обучали строевому шагу новобранцев из ближайшей деревушки, подбежали к воротам.
Сквозь распахнутые створки во двор въехал конный отряд из двенадцати вооруженных всадников. Лица воинов были напряженными и усталыми. Одежду их покрывали пыль и грязь. Позади них шли Мартин Длинный Лук и двое его учеников. Поздоровавшись с лесничим, Арута спросил:
— Кто это такие? — и указал на троих мужчин в коротких серых туниках, стоявших между двух рядов всадников.
Опершись на свой лук, Мартин с улыбкой ответил:
— Пленники, ваше высочество.
Арута отпустил усталых конников, чье место вокруг пленных тотчас же заступили солдаты гарнизона. Он приблизился к троим чужеземцам, и те повалились на колени, коснувшись лбами булыжников двора.
Принц изумился:
— Что это за странная церемония? Я в жизни такого не видел!
Длинный Лук кивнул:
— Они с самого начала вели себя необычно. При них не было ни оружия, ни воинских доспехов. Они не пытались скрыться от нас, когда мы обнаружили их в лесу, и при задержании не оказали сопротивления. Просто повалились наземь, как теперь, стали раскачиваться из стороны в сторону и что-то жалобно лопотать.
Арута повернулся к Роланду:
— Приведи-ка сюда отца Тулли. Возможно, ему удастся объясниться с ними.
Роланд отправился на розыски священника. Длинный Лук отпустил своих учеников, которые с поклонами удалились в направлении кухни. Одного из часовых послали за мастером Фэнноном с приказом доложить тому о пленниках.
Через несколько минут во двор в сопровождении Роланда вышел отец Тулли. Служитель Асталона был облачен в длинную темно-синюю рясу. Увидев его, пленники стали переговариваться между собой тревожным шепотом. Но стоило Тулли взглянуть в их сторону, как они тотчас же смолкли и снова уткнулись лбами в землю. Арута с недоумением взглянул на Мартина. Охотник пожал плечами.