Страница:
— Расскажи ему о других судах, — подсказал Джубади.
— Я строю также восемнадцать канонерок, на каждой из которых будет установлено пятидюймовое орудие в бронированном кожухе, а две из них будут приспособлены под тяжелые мортиры.
— Мортиры? — переспросил Музта. Он и без того с трудом воспринимал русский язык Тобиаса, искаженный сильным акцентом, а когда янки употреблял незнакомые Музте слова, понять его становилось почти невозможно.
— Да, это короткоствольные пузатые пушки, которые могут стрелять стофунтовыми ядрами, начиненными порохом. Дальность стрельбы до четырех миль. Мы умеем изготавливать взрывающиеся снаряды вроде тех, какие вы видели во время сражения в Суздале.
— Порохом? — опять повторил Музта.
— Янки продали нам некоторое количество пороха еще перед войной, — объяснил Гамилькар. — А мы подкупили одного суздальского купца, и он раскрыл нам секрет его изготовления, так что мы начали производить порох еще до прибытия оповещателя.
Взглянув на Джубади, Музта позволил себе едва заметную усмешку. «Значит, карфагеняне все-таки собирались драться с тобой, — подумал он не без удовлетворения. — Очень жаль, что они так и не решились на это».
— Благодарю вас обоих, — обратился Джубади к Тобиасу и Гамилькару. — А теперь пусть все оставят корабль. Я хочу поговорить с гостем наедине.
Во взгляде, который бросил на них Тобиас, промелькнуло едва уловимое презрение. Гамилькар промолчал и, поклонившись, стал спускаться по трапу. Тобиас последовал за ним. С нижней палубы поднялись карфагеняне, обслуживавшие орудия. Во взглядах, которые они бросали на Джубади с Музтой, читался откровенный страх.
— Ты держишься с ними слишком заносчиво, — прошептал Гамилькар Тобиасу, когда они были уже на причале.
— Без нас у этих проходимцев ничего подобного не было бы, — проворчал Тобиас. — Пусть они помнят об этом.
— Они и так помнят. И учти, мерки вовсе не такие простаки, как тугары. Они разместили в Карфагене свои отборные войска, чтобы нам и в голову не пришло затевать что-нибудь против них. Мы должны играть по их правилам и ни в коем случае не раздражать их. Не за бывай об этом, Тобиас, если хочешь уцелеть. Если же ты восстановишь их против нас, я убью тебя, так и знай.
— Вот как? Несмотря на то, что я нахожусь под защитой Джубади?
— Он не будет сидеть здесь вечно, — бросил карфагенянин и удалился большими шагами.
— Этот тип чем-то недоволен?
Обернувшись, Тобиас улыбнулся подошедшему Джиму Хинсену, рядом с которым вразвалочку ковылял Джейми.
Хинсен, единственный из всего 35-го полка, кто присоединился к Тобиасу, пока что не доставлял ему хлопот. А информация о производстве пороха и пушек, которой он поделился с ними, была поистине бесценной. Тобиас сразу почувствовал, что у этого молодого пехотинца истинно кошачья натура и, откуда бы ему ни пришлось падать, он всегда приземлится без ущерба для себя.
— Ничего особенного, просто этот Гамилькар чересчур трясется перед мерками.
— Мне кажется, он прав, — отозвался Хинсен. — Не стоит портить отношения с ними.
— Я и не собираюсь. Будем пока плясать под дудку Джубади. Но «Оганкит» теперь оснащен новейшим вооружением, так что не забывай о наших собственных планах.
Тобиас обернулся на корабль, на палубе которого виднелись две фигуры.
— Им я тоже не вполне доверяю, — проговорил он вполголоса.
— Доверять никому нельзя, — ухмыльнулся Джейми. — А уж этим тварям тем более. Ну, пошли, я подыхаю от жажды, и, клянусь всеми чертями, мне надо привести себя в норму.
Тобиас взглянул на пирата с неприязнью и, повернувшись, пошел по улице, ведущей к фабрике. Хинсен и Джейми направились следом, перебрасываясь шутками. Ему хотелось обернуться и осадить их, так как он чувствовал, что они смеются над ним, но он сдержался и молча продолжал свой путь.
Музта наблюдал за тем, как скот удаляется по улице. — Ты доверяешь им? — спросил он Джубади.
— Не больше, чем тебе, — усмехнулся тот. Музта промолчал. Сейчас наконец Джубади объяснит, зачем он вызвал его. Ему не хотелось спрашивать первому, чтобы у Джубади не сложилось впечатления, что Музте не терпится об этом узнать.
Отвернувшись от кар-карта мерков, Музта прошелся по палубе, поверхность которой была абсолютно пустой, не считая торчавшей трубы, небольшой рубки и полдюжины вентиляционных рожков, подававших воздух вниз. Палуба была выстлана металлическими листами вроде тех, какие он видел в литейном цеху. Уже одно это было непостижимо. Каким образом этот скот заставляет плавать вещь, сделанную из железа? С помощью колдовства? Стоявшие вдоль бортов громоизвергатели были крупнее тех, что он видел у янки, и, осмотрев их, Музта убедился, что они изготовлены грубее, стволы их толще и не такой правильной формы.
Подойдя к поручню, Музта перегнулся через него, осматривая борта, которые также были покрыты металлическими листами. Музта понял, что корабль перестроён с таким расчетом, чтобы сражаться с янки. Ничем иным подобные изменения нельзя было объяснить. Пульс его участился при этой мысли.
Музта направился к люку и спустился на батарейную палубу. Здесь царил полумрак, и он почувствовал себя неуютно. Лишь в нескольких местах лучи солнца проникали внутрь через зарешеченные окошки в потолке. В закрытом помещении было невыносимо жарко, а запах пороха так силен, что Музта начал задыхаться и даже высунул язык, как собака. Все это годилось для скота, но не для тугар. Ему хотелось поскорее покинуть эту душегубку, но любопытство удерживало его. Согнувшись он пробирался вперед, в темноту. Теснившиеся вокруг огромные громоизвергатели вызывали у него чуть ли не священный трепет.
На глаз Музта определил, что пушки должны весить по крайней мере раз в двадцать больше тех, что стояли наверху. Вдоль переборки на подставке были выложены в ряд круглые железные ядра. Музта взвесил на руке одно из них, и мускулы его напряглись.
— Пресвятая Буглаа! — прошептал он. — Если бы у меня было такое оружие!
Воображение его разыгралось. С такими пушками он разнес бы этот русский город в щепки, и янки были бы бессильны перед ним. Мысль о том, что теперь все это богатство находится в руках Джубади, неотступно преследовала его. Положив ядро обратно на подставку, он присел на корточки, прислонившись спиной к стене и вглядываясь в глубину батарейной палубы. Глаза его постепенно привыкали к темноте. Всего таких пушек было десять плюс еще одна, почти вдвое крупнее. Подобравшись к ней, Музта уселся рядом. Сердце его колотилось. «Значит, вот какой стала теперь война, — мелькнула у него горькая мысль. — Скот производит оружие, которое поражает на расстоянии в двадцать раз большем, чем наши стрелы». Ему стало не по себе.
Он долго сидел в тишине, обдумывая увиденное и услышанное. Все здесь было непросто. Переплетались различные интересы, один замысел сталкивался с другим.
— Что ты посоветовал бы мне сейчас, мой добрый старый Кубата? — прошептал Музта, и печальная улыбка промелькнула на его лице, в то время как в мозгу складывались первые предположительные ответы на мучившие его вопросы. Когда Музта вышел наконец на верхнюю палубу, Джубади, сидевший возле леера в ожидании, неторопливо поднялся и дружеским жестом пригласил Музту на корму, где под навесом был приготовлен стол. Сняв шлем, Джубади устроился на сиденье, по форме напоминавшем седло. Перегнувшись через борт, он потянул вверх трос, на конце которого был привязан тяжелый запечатанный кувшин. Сняв крышку, Джубади разлил перебродившее лошадиное молоко в две большие чаши из человеческих черепов.
Вздохнув с облегчением, Музта наклонил голову в сторону запада и плеснул немного молока из чаши за борт, совершив тем самым ритуальное возлияние. Затем без дальнейших церемоний он одним залпом осушил чашу, с удовольствием почувствовав, как приятная прохлада разливается по всему телу. Не колеблясь, он взял кувшин и налил себе еще одну порцию. — И как вы только переносите эту жару, не понимаю, — произнес он после того, как с той же решительностью разделался со второй чашей.
— Для меня не меньшая загадка, как вы переносите холод в своих северных степях, — усмехнулся Джубади. — Правда, у бантагов еще хуже.
— Кстати, о бантагах, — сказал Музта, бросив взгляд на хозяина. — Как мне представляется, в конечном итоге все упирается именно в них. Я прав?
— Бесчисленные поколения наших предков всегда сражались друг с другом, — ответил Джубади, и легкая улыбка тронула его губы, как при воспоминании о дорогих сердцу вещах.
— Да, так было всегда, — согласился Музта. — В чем источник нашей гордости, смысл нашего существования, если не в проявлении воинской силы и доблести?
— А что осталось теперь от этой силы, мой старый враг? — отозвался Джубади.
Музта вскинулся было, но почувствовал, что Джубади говорит это не для того, чтобы уколоть его.
— И где еще, если не на поле брани, можем мы проявить нашу доблесть? — продолжил Джубади. — Тугары мерятся силой с мерками, мерки с бантагами. Все мы равны по крови, все мы одной расы. И разве не всегда так было, даже в дни наших старых богов, которые путешествовали к звездам?
Музта кивнул в знак согласия. В течение всей его юности, как и после последней великой войны, всегда и везде тугары разжигали вечерние костры под пение сказителей, повествовавших о воинских подвигах. И разве не мечтал он еще мальчиком о том будущем, когда, подобно всем предкам, он отправится на запад и там, в небесном покое над бескрайними степями, будет слушать, как его народ поет песни о подвигах своего кар-карта?
— Мы вполне могли бы сейчас раз и навсегда покончить с тугарской ордой, — произнес Джубади холодно и отчужденно. — У вас связаны руки. На каждого уцелевшего тугарского воина приходится по двадцать детей, которых надо кормить. Даже ваши женщины вынуждены ездить на охоту. Мой Вушка Хуш летает как ветер. А вы не можете прятаться вечно — за какой-нибудь год мы нашли бы вас и уничтожили всех до единого. Я выслал бы на разведку два умена, на север и на юг, и в конце концов мы обнаружили бы вас, ибо моя конница за день покрывает такое же расстояние, какое проходите вы со своими юртами за четыре. Мне стоит лишь махнуть рукой, и племя тугар перестанет существовать, даже память о нем исчезнет вместе со всеми традициями и духом предков, так как некому будет петь по ночам об их подвигах. И никто во всей бескрайней степи под западным небом не будет знать слова «Тугары».
— Так почему бы тебе не махнуть рукой? — прорычал Музта. — Или они у тебя связаны бантагами на юге? Джубади взглянул на него с удивлением, и Музта впервые удовлетворенно улыбнулся, поняв, что вопрос застал кар-карта мерков врасплох.
— Мне известно, что прошлой весной они разбили твои войска возле переправы через пролив Северного моря далеко на западе, а после этого ты хитрым маневром уничтожил их элитный умен и заставил на время оставить тебя в покое.
— Неужто глаза и уши Музты имеют крылья? — бросил Джубади.
— Не забывай о той породе скота, которую называют странниками, — ответил Музта. — Я уже давно понял, что это не просто докучливые мухи, которые жужжат у тебя над ухом. Они, как ветер, разносят по степи слухи обо всем, что происходит. Но если весть о победе странствует неторопливо, то весть о поражении летит как на крыльях. У каждого из нас были свои неприятности, кар-карт Джубади.
— Однако мне их доставили представители Высшей расы, а не скот, — отрезал Джубади. — Не забывай, Музта, мне достаточно шевельнуть пальцем, чтобы раздавить тебя.
— Так сделай это! — вскричал Музта, вскакивая на ноги. — Я не дорожу жизнью, дарованной мне лишь по милости мерков. Если моему народу суждено погибнуть, я погибну вместе с ним с мечом в руках. И если наши древние боги не захотят помочь мне, то гори они вечным огнем, мне плевать!
— Храбрые речи — особенно когда ты знаешь, что я не могу причинить тебе вред, поскольку связан клятвой. Разве что после того, как ты вернешься живым и невредимым к своим.
— Если ты решил пощадить нас, то для этого должна быть причина, — холодно ответил Музта. — Так раскрой мне ее. Я проделал путь в пятьдесят дней, чтобы выслушать тебя. У меня нет никакого желания оставаться с тобой, твоими подданными и твоими машинами дольше, чем это необходимо.
— Ну что ж, духом ты, по крайней мере, не сломлен, — заметил Джубади.
«Если б ты знал!» — подумал Музта, сохраняя непроницаемое выражение лица. Несколько часов назад, наблюдая, как умирает офицер, доставивший его сюда, Музта позавидовал ему. Смерть сняла бы с него тяжкий груз ответственности и смыла бы позор поражения от скота. Правда, он все равно не смог бы взглянуть в глаза отцу в загробном мире, ибо отцу известно, что существа более низкой породы превзошли его в бою. Так что смерть не выход для него. Музта с ужасом думал о постигшей его участи. Ему не будет прощения ни в этом мире, ни в загробном. Эта мысль мучила его днем и ночью, преследуя в кошмарных сновидениях.
— Зачем ты позвал меня? — спросил наконец Музта без обиняков.
Втайне он надеялся, что мерки уйдут на восток, не тронув его орду, и тогда через несколько лет тугары, набравшись сил, двинутся вслед за ними, питаясь тем, что останется после них. Может быть, им удастся даже дойти до земли бантагов. И не исключено, что бантаги, заклятые враги мер-ков, пойдут на соглашение с Тугарами. Сохранилась старинная песнь о том, как двадцать два оборота назад бантаги объединились таким образом с Тугарами и нанесли меркам смертельное поражение. Однако победители не поделили трофеев, и в результате мерки, заключив с бантагами союз против тугар, отогнали их в северные степи.
Возможно, Джубади вызвал его сюда, чтобы внушить мысль, что тугары попали в безвыходное положение и целиком зависят от него. Если учесть, что в руках мер-ков теперь находилось грозное оружие янки, это было вполне вероятно.
Джубади наполнил молоком чашу Музты и указал своей в сторону орудий, выстроившихся рядами на палубе «Оганкита»:
— Если бы у вас была хоть сотня таких легких пушек, вы без труда разделались бы с этими янки.
Музте послышалась в голосе Джубади нотка сочувствия, и он пристально посмотрел на своего старого соперника.
— И если бы не твоя дурацкая гордость, — добавил Джубади, и в голосе его звучало чуть ли не понимание.
— Легко говорить. Ты там не был.
— Но получал подробные сообщения обо всем. Музта вскинул голову.
— Ну, что ты так смотришь на меня? У нас обоих есть свои люди в чужом лагере. Мы презираем тех, кто предает свое племя, но используем их в наших интересах. Одному из таких предателей удалось выжить после вашего разгрома. Тебе следовало прислушаться к советам своего Кубаты, а не переть напролом, истекая кровью. Против тебя сражался не скот, а люди.
Музта не знал, что ответить на это.
— И теперь я намерен разделаться с ними так, чтобы им пришлось в сто раз хуже, чем тебе, — холодно бросил Джубади. — Из-за тебя, Музта, у нас воцарился сущий хаос. Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу двинуться на восток, оставив у себя в тылу все как есть. К тому времени когда мы вернемся, сделав оборот, эти янки вооружат весь скот и превратят их в воинов. Нас, Избранных, осталось не так уж много. На каждого мерка приходится до сотни скотин. Твоя Русь — это очень маленькое стадо по сравнению с констанами, китами или эптансами. Подумай, что будет, если они объединятся против нас. Ты не замечал, что их становится все больше, хотя мы поедаем их, в то время как наше число не меняется? — Но дело в том, что на юге не было оспы.
— Ты должен был сделать так, чтобы она распространилась там! — взорвался Джубади, дав волю долго сдерживаемому гневу. — Ты же вместо этого пустил впереди себя скотов-врачевателей. А если бы, черт побери, твой Рим был ослаблен эпидемией, ты мог бы продержаться за их счет. Но нет, тебе это не пришло в голову. Благодаря твоим стараниям произошли две вещи: прекратилась эпидемия и у скота зародилась мысль, что нас можно победить.
— Если бы скот вымер, то и мы погибли бы все до единого.
— Пусть лучше он вымрет, чем уверует, что нас можно не бояться. Голод — ничто по сравнению с тем образом мыслей, который насаждают янки. Обладая всем этим, — Джубади ткнул пальцем в сторону пушек, — они покончат с нами — не только с Тугарами или мерками, а со всей Высшей расой, и этот мир будет принадлежать скоту.
Музта опустил голову:
— Но сделать так, как ты говоришь, значило бы отказаться от нашего извечного образа жизни.
— Лишь на время, — бросил Джубади.
— Значит, ты пригласил меня только для того, чтобы устрашить этими громоизвергателями и заставить повиноваться тебе?
Джубади тихо рассмеялся:
— Ты делаешь слишком поспешные выводы, кар-карт тугарской орды. Тебе вообще следовало бы поменьше рассуждать и побольше слушать.
Музта вскипел. Но он знал, что Джубади прав. Голос кар-карта должен соответствовать той силе, какой обладают его воины. А то, что произошло с ним в последнее время, ослабило его. Он выругался про себя.
— Я хочу сделать тебе предложение, — произнес Джубади ровным тоном.
Музта усмехнулся:
— Поддержать тебя против бантагов в обмен на гарантию нашей безопасности? А может быть, мне стоит подождать? Вдруг Мангу, кар-карт бантагов, сделает мне более выгодное предложение?
Однако Музта понимал, что это пустые слова, которые, по сути, ничего не значат. В глубине души он сознавал, что предложение Джубади дает Тугарам шанс. Мерки оставят их в покое, по крайней мере на какое-то время.
— Ну что ж, попытайся договориться с бантагами. Для этого тебе придется пройти со своей ордой более двух тысяч миль к югу, через проливы Восточного моря и вдоль границы моих владений. Если ты решишься на это, мои умены нападут на тебя и уничтожат. Я — единственный, с кем ты можешь заключить соглашение, Музта Тугарский.
Музта оскалился, разъяренный тем, что Джубади обратился к нему, опустив его титул.
— Мое предложение заключается в следующем, — холодно продолжал Джубади. — Бантаги представляют для меня лишь временную угрозу — так всегда было в отношениях между нами.
— И сейчас они складываются не в твою пользу, — уколол его Музта. Джубади помолчал.
— Вместе с нами погибнешь и ты, — процедил он.
— Значит, ты нуждаешься во мне сейчас, не так ли, Джубади Меркский? — бросил Музта.
Джубади изо всех сил сдерживал свою ярость.
— Ты сражаешься с бантагами вот уже половину оборота и проигрываешь им. И это не отдельные незначительные стычки, это борьба за выживание. Ими тоже движет необходимость, из-за которой все это становится не просто соперничеством и стремлением добиться тех или иных благ, а битвой не на жизнь, а на смерть. Мы, Тугары, нанесли вам смертельный удар под Орки, а бантаги почуяли кровь и набросились на тебя, чтобы довершить дело, начатое нами.
— Ты не понимаешь! — взревел Джубади, грохнув кулаком об стол.
— О нет, я понимаю, — прорычал Музта в ответ. — Сначала ты с помощью скота хочешь избавиться от угрозы, которую представляют для тебя янки на севере, и одновременно завладеть их оружием. Карфагеняне разделаются с янки, а ты затем уничтожишь их самих и используешь новое оружие в борьбе с бантагами. Хитрая улыбка искривила черты Джубади.
— Так зачем тогда ты говоришь мне все это? — продолжал Музта. — Зачем тебе Тугары, если ты обладаешь такой силой?
— В благодарность за поддержку я обещаю, что ты будешь спокойно править в своих северных степях.
— А если я не соглашусь?
Джубади кивнул в сторону оружейного завода:
— Вся сила, какая у меня есть, будет обращена против тебя. Скот издавна делал для нас все, что нам было нужно, включая даже наши боевые луки. Так пусть и теперь он даст нам в руки новое оружие. К весне они изготовят для меня пять сотен таких громоизвергателей, — хвастливо заявил Джубади, указывая на орудия.
Это произвело на Музту ожидаемое впечатление.
— А порох? — спросил он.
— У меня будет его больше, чем может когда-либо понадобиться. И вдобавок к пяти сотням таких пушек я буду вооружен тяжелыми орудиями, какие ты видел на нижней палубе. Это составит основу нашей ударной силы.
— А то оружие, что таскают в руках?
— Оно мне не нужно. Наши большие луки стреляют дальше. Мы сделаем, конечно, какое-то количество этих стрелялок для скота, но небольшое. Потому что громоизвергатели всегда можно держать на учете, а за этой мелочью трудно уследить, и в руках скота она будет представлять для нас опасность. Так что мы изготовим их несколько тысяч, но не больше. Тот скот, который делает для нас оружие, мы можем в будущем сохранить — если захотим. А нет, так съедим их. Что касается тебя, то выбирай: либо драться на моей стороне, либо умирать с голоду. Третьего не дано.
Из кожаной сумки, прислоненной к ножке стола, Джубади достал карту и расстелил ее на столе.
— Ты расположишься со своими воинами на северо-востоке, на расстоянии трех месяцев пути от Карфагена, — начал он, указывая на большое пустынное пространство, где издавна пролегала граница их владений.
Моя же орда находится в трех месяцах пути к западу. Наша южная граница защищена грядой высоких гор, которые тянутся с запада на восток. Бантаги стремятся проникнуть на нашу территорию через горные ущелья и продвигаются в восточном направлении, пытаясь оттеснить меня, пересечь Внутреннее море и затем повернуть на север, надеясь тем самым помешать мне переправиться через проливы. Они будут здесь через год.
— И ты хочешь, чтобы я держал территорию по эту сторону проливов свободной от бантагов, — уточнил Музта. — У тебя самого нет для этого воинов.
— Да, мне не хватает сил на все: нужно охранять проливы, удерживать Карфаген и в то же время идти на север, чтобы уничтожить янки вместе с их городом и покончить с этой напастью.
— Но это моя территория, — вяло возразил Музта, понимая, что его слова ничего не весят.
Джубади взглянул на него саркастически.
— И к тому же, — поспешил добавить Музта, — может случиться так, что ты пошлешь двадцать уменов против янки, а я не сумею отразить натиск бантагов. Ты думаешь, янки остановились на том, что у них было год назад? Известно, что они делают все больше огнедышащих драконов, которые бегают по узким железным полосам, проложенным уже до самого Рима.
— Не забывай, против скота я вооружаю другой скот.
«Да, и это сущее безумие, которое дорого обойдется всем нам», — холодно подумал Музта.
— Через месяц мы начнем кампанию против янки и их союзников, и при этом ни одному мерку не придется проливать свою кровь. Мы установили контакты с русскими городами — некоторые из них даже не подозревают, что действуют фактически в наших интересах. Этот янки по имени Тобиас очень тщеславен — точно таких мы всегда ставили во главе скота. Без скотов, подобных ему, мир, созданный нашими предками, не мог бы существовать. Если он добьется успеха, мы вознаградим его так же, как всегда вознаграждали тех, кто правил от нашего имени. — Но неужели ты думаешь, что, получив от нас это новое оружие, скот охотно расстанется с ним по первому нашему требованию? Открой глаза, Джубади. Править так, как раньше, больше невозможно. Скот одержал над нами победу, и это глубоко проникло в их сознание.
Музту коробили его собственные слова, но он знал, что они верны.
— А как иначе предлагаешь ты уничтожить тех, кто разгромил твою орду и теперь угрожает всей расе Избранных?
Музта молчал, понимая, что в этом Джубади прав. Пламя нужно было гасить другим пламенем. Он еще раз оглядел все судно.
— С одним таким кораблем ты не победишь их, когда они засядут за стенами Суздаля, — заметил Музта. — Ты можешь послать против них хоть десять уменов скота, вооруженного с головы до ног, и все равно они не справятся с янки и их Русью. Уж мне-то это известно лучше, чем кому бы то ни было, Джубади.
— Корабли будут еще, Тобиас ведь говорил тебе. На суше у янки есть эти огнедышащие чудища, бегающие по железным полосам, но мы будем господствовать на море. У Тобиаса есть план, как выманить янки из их крепости и нанести им поражение, даже, возможно, не вступая с ними в бой. У тебя нет выхода. Становись под мои знамена. Иначе, несмотря на свои затруднения, я уничтожу вас, тугар, всех до единого. Как я уже говорил, сначала я расправлюсь с янки, а затем с бантагами. А после этого, Музта, я возьмусь за тебя. Так что выбирай: либо защищать мой восточный фланг, либо погибнуть. Когда я начну кампанию против янки, один из твоих уменов должен будет переправиться на противоположный берег моря, а два других — охранять болота, расположенные на моем пути. В виде платы за услугу твои воины могут кормиться тем, что добудут в моих восточных землях, — в том числе и скотом, отбирая для стола каждого двадцатого.
Музта был доволен. Он получил даже больше, чем рассчитывал. Взяв кувшин, он разлил остатки молока себе и Джубади. Поднявшись на ноги, он высоко поднял чашу в ритуальном приветствии четырем ветрам. Джубади, оскалившись в улыбке, тоже встал и повторил его жест. Затем кар-карты обменялись чашами и осушили их. Союз между ними был скреплен.
— Хотел бы я все-таки знать, что предпримет Кин в связи со всем этим, — проговорил Музта, откинувшись на спинку стула.
— Кто такой Кин?
— Весьма интересная личность, как ты сам скоро убедишься, мой союзник.
— Сэр, дайте моим людям три месяца, и они будут выпускать для вас по семь, а может, и по десять тонн железа в день. С чем у вас действительно проблема — так это с топливом. Достаточно густые леса растут почти в семидесяти милях отсюда, а пригодного для использования угля мы так и не нашли. — Винсент посмотрел на Марка, внимавшего ему с растерянным видом. — Возможно, наилучший выход — доставлять уголь из Суздаля по железной дороге. Ее строительство потребует, конечно, немалых средств, но все же дешевле изготавливать рельсы здесь, рядом с залежами руды, чем возить их за пятьсот миль, как это делается сейчас. А когда производство рельсов будет налажено, мне хотелось бы провести ветку в северном направлении, к лесам. Древесина понадобится не только как строительный материал, но и для производства шпал, а также в качестве топлива для литейного цеха и для наших паровозов.
— Я строю также восемнадцать канонерок, на каждой из которых будет установлено пятидюймовое орудие в бронированном кожухе, а две из них будут приспособлены под тяжелые мортиры.
— Мортиры? — переспросил Музта. Он и без того с трудом воспринимал русский язык Тобиаса, искаженный сильным акцентом, а когда янки употреблял незнакомые Музте слова, понять его становилось почти невозможно.
— Да, это короткоствольные пузатые пушки, которые могут стрелять стофунтовыми ядрами, начиненными порохом. Дальность стрельбы до четырех миль. Мы умеем изготавливать взрывающиеся снаряды вроде тех, какие вы видели во время сражения в Суздале.
— Порохом? — опять повторил Музта.
— Янки продали нам некоторое количество пороха еще перед войной, — объяснил Гамилькар. — А мы подкупили одного суздальского купца, и он раскрыл нам секрет его изготовления, так что мы начали производить порох еще до прибытия оповещателя.
Взглянув на Джубади, Музта позволил себе едва заметную усмешку. «Значит, карфагеняне все-таки собирались драться с тобой, — подумал он не без удовлетворения. — Очень жаль, что они так и не решились на это».
— Благодарю вас обоих, — обратился Джубади к Тобиасу и Гамилькару. — А теперь пусть все оставят корабль. Я хочу поговорить с гостем наедине.
Во взгляде, который бросил на них Тобиас, промелькнуло едва уловимое презрение. Гамилькар промолчал и, поклонившись, стал спускаться по трапу. Тобиас последовал за ним. С нижней палубы поднялись карфагеняне, обслуживавшие орудия. Во взглядах, которые они бросали на Джубади с Музтой, читался откровенный страх.
— Ты держишься с ними слишком заносчиво, — прошептал Гамилькар Тобиасу, когда они были уже на причале.
— Без нас у этих проходимцев ничего подобного не было бы, — проворчал Тобиас. — Пусть они помнят об этом.
— Они и так помнят. И учти, мерки вовсе не такие простаки, как тугары. Они разместили в Карфагене свои отборные войска, чтобы нам и в голову не пришло затевать что-нибудь против них. Мы должны играть по их правилам и ни в коем случае не раздражать их. Не за бывай об этом, Тобиас, если хочешь уцелеть. Если же ты восстановишь их против нас, я убью тебя, так и знай.
— Вот как? Несмотря на то, что я нахожусь под защитой Джубади?
— Он не будет сидеть здесь вечно, — бросил карфагенянин и удалился большими шагами.
— Этот тип чем-то недоволен?
Обернувшись, Тобиас улыбнулся подошедшему Джиму Хинсену, рядом с которым вразвалочку ковылял Джейми.
Хинсен, единственный из всего 35-го полка, кто присоединился к Тобиасу, пока что не доставлял ему хлопот. А информация о производстве пороха и пушек, которой он поделился с ними, была поистине бесценной. Тобиас сразу почувствовал, что у этого молодого пехотинца истинно кошачья натура и, откуда бы ему ни пришлось падать, он всегда приземлится без ущерба для себя.
— Ничего особенного, просто этот Гамилькар чересчур трясется перед мерками.
— Мне кажется, он прав, — отозвался Хинсен. — Не стоит портить отношения с ними.
— Я и не собираюсь. Будем пока плясать под дудку Джубади. Но «Оганкит» теперь оснащен новейшим вооружением, так что не забывай о наших собственных планах.
Тобиас обернулся на корабль, на палубе которого виднелись две фигуры.
— Им я тоже не вполне доверяю, — проговорил он вполголоса.
— Доверять никому нельзя, — ухмыльнулся Джейми. — А уж этим тварям тем более. Ну, пошли, я подыхаю от жажды, и, клянусь всеми чертями, мне надо привести себя в норму.
Тобиас взглянул на пирата с неприязнью и, повернувшись, пошел по улице, ведущей к фабрике. Хинсен и Джейми направились следом, перебрасываясь шутками. Ему хотелось обернуться и осадить их, так как он чувствовал, что они смеются над ним, но он сдержался и молча продолжал свой путь.
Музта наблюдал за тем, как скот удаляется по улице. — Ты доверяешь им? — спросил он Джубади.
— Не больше, чем тебе, — усмехнулся тот. Музта промолчал. Сейчас наконец Джубади объяснит, зачем он вызвал его. Ему не хотелось спрашивать первому, чтобы у Джубади не сложилось впечатления, что Музте не терпится об этом узнать.
Отвернувшись от кар-карта мерков, Музта прошелся по палубе, поверхность которой была абсолютно пустой, не считая торчавшей трубы, небольшой рубки и полдюжины вентиляционных рожков, подававших воздух вниз. Палуба была выстлана металлическими листами вроде тех, какие он видел в литейном цеху. Уже одно это было непостижимо. Каким образом этот скот заставляет плавать вещь, сделанную из железа? С помощью колдовства? Стоявшие вдоль бортов громоизвергатели были крупнее тех, что он видел у янки, и, осмотрев их, Музта убедился, что они изготовлены грубее, стволы их толще и не такой правильной формы.
Подойдя к поручню, Музта перегнулся через него, осматривая борта, которые также были покрыты металлическими листами. Музта понял, что корабль перестроён с таким расчетом, чтобы сражаться с янки. Ничем иным подобные изменения нельзя было объяснить. Пульс его участился при этой мысли.
Музта направился к люку и спустился на батарейную палубу. Здесь царил полумрак, и он почувствовал себя неуютно. Лишь в нескольких местах лучи солнца проникали внутрь через зарешеченные окошки в потолке. В закрытом помещении было невыносимо жарко, а запах пороха так силен, что Музта начал задыхаться и даже высунул язык, как собака. Все это годилось для скота, но не для тугар. Ему хотелось поскорее покинуть эту душегубку, но любопытство удерживало его. Согнувшись он пробирался вперед, в темноту. Теснившиеся вокруг огромные громоизвергатели вызывали у него чуть ли не священный трепет.
На глаз Музта определил, что пушки должны весить по крайней мере раз в двадцать больше тех, что стояли наверху. Вдоль переборки на подставке были выложены в ряд круглые железные ядра. Музта взвесил на руке одно из них, и мускулы его напряглись.
— Пресвятая Буглаа! — прошептал он. — Если бы у меня было такое оружие!
Воображение его разыгралось. С такими пушками он разнес бы этот русский город в щепки, и янки были бы бессильны перед ним. Мысль о том, что теперь все это богатство находится в руках Джубади, неотступно преследовала его. Положив ядро обратно на подставку, он присел на корточки, прислонившись спиной к стене и вглядываясь в глубину батарейной палубы. Глаза его постепенно привыкали к темноте. Всего таких пушек было десять плюс еще одна, почти вдвое крупнее. Подобравшись к ней, Музта уселся рядом. Сердце его колотилось. «Значит, вот какой стала теперь война, — мелькнула у него горькая мысль. — Скот производит оружие, которое поражает на расстоянии в двадцать раз большем, чем наши стрелы». Ему стало не по себе.
Он долго сидел в тишине, обдумывая увиденное и услышанное. Все здесь было непросто. Переплетались различные интересы, один замысел сталкивался с другим.
— Что ты посоветовал бы мне сейчас, мой добрый старый Кубата? — прошептал Музта, и печальная улыбка промелькнула на его лице, в то время как в мозгу складывались первые предположительные ответы на мучившие его вопросы. Когда Музта вышел наконец на верхнюю палубу, Джубади, сидевший возле леера в ожидании, неторопливо поднялся и дружеским жестом пригласил Музту на корму, где под навесом был приготовлен стол. Сняв шлем, Джубади устроился на сиденье, по форме напоминавшем седло. Перегнувшись через борт, он потянул вверх трос, на конце которого был привязан тяжелый запечатанный кувшин. Сняв крышку, Джубади разлил перебродившее лошадиное молоко в две большие чаши из человеческих черепов.
Вздохнув с облегчением, Музта наклонил голову в сторону запада и плеснул немного молока из чаши за борт, совершив тем самым ритуальное возлияние. Затем без дальнейших церемоний он одним залпом осушил чашу, с удовольствием почувствовав, как приятная прохлада разливается по всему телу. Не колеблясь, он взял кувшин и налил себе еще одну порцию. — И как вы только переносите эту жару, не понимаю, — произнес он после того, как с той же решительностью разделался со второй чашей.
— Для меня не меньшая загадка, как вы переносите холод в своих северных степях, — усмехнулся Джубади. — Правда, у бантагов еще хуже.
— Кстати, о бантагах, — сказал Музта, бросив взгляд на хозяина. — Как мне представляется, в конечном итоге все упирается именно в них. Я прав?
— Бесчисленные поколения наших предков всегда сражались друг с другом, — ответил Джубади, и легкая улыбка тронула его губы, как при воспоминании о дорогих сердцу вещах.
— Да, так было всегда, — согласился Музта. — В чем источник нашей гордости, смысл нашего существования, если не в проявлении воинской силы и доблести?
— А что осталось теперь от этой силы, мой старый враг? — отозвался Джубади.
Музта вскинулся было, но почувствовал, что Джубади говорит это не для того, чтобы уколоть его.
— И где еще, если не на поле брани, можем мы проявить нашу доблесть? — продолжил Джубади. — Тугары мерятся силой с мерками, мерки с бантагами. Все мы равны по крови, все мы одной расы. И разве не всегда так было, даже в дни наших старых богов, которые путешествовали к звездам?
Музта кивнул в знак согласия. В течение всей его юности, как и после последней великой войны, всегда и везде тугары разжигали вечерние костры под пение сказителей, повествовавших о воинских подвигах. И разве не мечтал он еще мальчиком о том будущем, когда, подобно всем предкам, он отправится на запад и там, в небесном покое над бескрайними степями, будет слушать, как его народ поет песни о подвигах своего кар-карта?
— Мы вполне могли бы сейчас раз и навсегда покончить с тугарской ордой, — произнес Джубади холодно и отчужденно. — У вас связаны руки. На каждого уцелевшего тугарского воина приходится по двадцать детей, которых надо кормить. Даже ваши женщины вынуждены ездить на охоту. Мой Вушка Хуш летает как ветер. А вы не можете прятаться вечно — за какой-нибудь год мы нашли бы вас и уничтожили всех до единого. Я выслал бы на разведку два умена, на север и на юг, и в конце концов мы обнаружили бы вас, ибо моя конница за день покрывает такое же расстояние, какое проходите вы со своими юртами за четыре. Мне стоит лишь махнуть рукой, и племя тугар перестанет существовать, даже память о нем исчезнет вместе со всеми традициями и духом предков, так как некому будет петь по ночам об их подвигах. И никто во всей бескрайней степи под западным небом не будет знать слова «Тугары».
— Так почему бы тебе не махнуть рукой? — прорычал Музта. — Или они у тебя связаны бантагами на юге? Джубади взглянул на него с удивлением, и Музта впервые удовлетворенно улыбнулся, поняв, что вопрос застал кар-карта мерков врасплох.
— Мне известно, что прошлой весной они разбили твои войска возле переправы через пролив Северного моря далеко на западе, а после этого ты хитрым маневром уничтожил их элитный умен и заставил на время оставить тебя в покое.
— Неужто глаза и уши Музты имеют крылья? — бросил Джубади.
— Не забывай о той породе скота, которую называют странниками, — ответил Музта. — Я уже давно понял, что это не просто докучливые мухи, которые жужжат у тебя над ухом. Они, как ветер, разносят по степи слухи обо всем, что происходит. Но если весть о победе странствует неторопливо, то весть о поражении летит как на крыльях. У каждого из нас были свои неприятности, кар-карт Джубади.
— Однако мне их доставили представители Высшей расы, а не скот, — отрезал Джубади. — Не забывай, Музта, мне достаточно шевельнуть пальцем, чтобы раздавить тебя.
— Так сделай это! — вскричал Музта, вскакивая на ноги. — Я не дорожу жизнью, дарованной мне лишь по милости мерков. Если моему народу суждено погибнуть, я погибну вместе с ним с мечом в руках. И если наши древние боги не захотят помочь мне, то гори они вечным огнем, мне плевать!
— Храбрые речи — особенно когда ты знаешь, что я не могу причинить тебе вред, поскольку связан клятвой. Разве что после того, как ты вернешься живым и невредимым к своим.
— Если ты решил пощадить нас, то для этого должна быть причина, — холодно ответил Музта. — Так раскрой мне ее. Я проделал путь в пятьдесят дней, чтобы выслушать тебя. У меня нет никакого желания оставаться с тобой, твоими подданными и твоими машинами дольше, чем это необходимо.
— Ну что ж, духом ты, по крайней мере, не сломлен, — заметил Джубади.
«Если б ты знал!» — подумал Музта, сохраняя непроницаемое выражение лица. Несколько часов назад, наблюдая, как умирает офицер, доставивший его сюда, Музта позавидовал ему. Смерть сняла бы с него тяжкий груз ответственности и смыла бы позор поражения от скота. Правда, он все равно не смог бы взглянуть в глаза отцу в загробном мире, ибо отцу известно, что существа более низкой породы превзошли его в бою. Так что смерть не выход для него. Музта с ужасом думал о постигшей его участи. Ему не будет прощения ни в этом мире, ни в загробном. Эта мысль мучила его днем и ночью, преследуя в кошмарных сновидениях.
— Зачем ты позвал меня? — спросил наконец Музта без обиняков.
Втайне он надеялся, что мерки уйдут на восток, не тронув его орду, и тогда через несколько лет тугары, набравшись сил, двинутся вслед за ними, питаясь тем, что останется после них. Может быть, им удастся даже дойти до земли бантагов. И не исключено, что бантаги, заклятые враги мер-ков, пойдут на соглашение с Тугарами. Сохранилась старинная песнь о том, как двадцать два оборота назад бантаги объединились таким образом с Тугарами и нанесли меркам смертельное поражение. Однако победители не поделили трофеев, и в результате мерки, заключив с бантагами союз против тугар, отогнали их в северные степи.
Возможно, Джубади вызвал его сюда, чтобы внушить мысль, что тугары попали в безвыходное положение и целиком зависят от него. Если учесть, что в руках мер-ков теперь находилось грозное оружие янки, это было вполне вероятно.
Джубади наполнил молоком чашу Музты и указал своей в сторону орудий, выстроившихся рядами на палубе «Оганкита»:
— Если бы у вас была хоть сотня таких легких пушек, вы без труда разделались бы с этими янки.
Музте послышалась в голосе Джубади нотка сочувствия, и он пристально посмотрел на своего старого соперника.
— И если бы не твоя дурацкая гордость, — добавил Джубади, и в голосе его звучало чуть ли не понимание.
— Легко говорить. Ты там не был.
— Но получал подробные сообщения обо всем. Музта вскинул голову.
— Ну, что ты так смотришь на меня? У нас обоих есть свои люди в чужом лагере. Мы презираем тех, кто предает свое племя, но используем их в наших интересах. Одному из таких предателей удалось выжить после вашего разгрома. Тебе следовало прислушаться к советам своего Кубаты, а не переть напролом, истекая кровью. Против тебя сражался не скот, а люди.
Музта не знал, что ответить на это.
— И теперь я намерен разделаться с ними так, чтобы им пришлось в сто раз хуже, чем тебе, — холодно бросил Джубади. — Из-за тебя, Музта, у нас воцарился сущий хаос. Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу двинуться на восток, оставив у себя в тылу все как есть. К тому времени когда мы вернемся, сделав оборот, эти янки вооружат весь скот и превратят их в воинов. Нас, Избранных, осталось не так уж много. На каждого мерка приходится до сотни скотин. Твоя Русь — это очень маленькое стадо по сравнению с констанами, китами или эптансами. Подумай, что будет, если они объединятся против нас. Ты не замечал, что их становится все больше, хотя мы поедаем их, в то время как наше число не меняется? — Но дело в том, что на юге не было оспы.
— Ты должен был сделать так, чтобы она распространилась там! — взорвался Джубади, дав волю долго сдерживаемому гневу. — Ты же вместо этого пустил впереди себя скотов-врачевателей. А если бы, черт побери, твой Рим был ослаблен эпидемией, ты мог бы продержаться за их счет. Но нет, тебе это не пришло в голову. Благодаря твоим стараниям произошли две вещи: прекратилась эпидемия и у скота зародилась мысль, что нас можно победить.
— Если бы скот вымер, то и мы погибли бы все до единого.
— Пусть лучше он вымрет, чем уверует, что нас можно не бояться. Голод — ничто по сравнению с тем образом мыслей, который насаждают янки. Обладая всем этим, — Джубади ткнул пальцем в сторону пушек, — они покончат с нами — не только с Тугарами или мерками, а со всей Высшей расой, и этот мир будет принадлежать скоту.
Музта опустил голову:
— Но сделать так, как ты говоришь, значило бы отказаться от нашего извечного образа жизни.
— Лишь на время, — бросил Джубади.
— Значит, ты пригласил меня только для того, чтобы устрашить этими громоизвергателями и заставить повиноваться тебе?
Джубади тихо рассмеялся:
— Ты делаешь слишком поспешные выводы, кар-карт тугарской орды. Тебе вообще следовало бы поменьше рассуждать и побольше слушать.
Музта вскипел. Но он знал, что Джубади прав. Голос кар-карта должен соответствовать той силе, какой обладают его воины. А то, что произошло с ним в последнее время, ослабило его. Он выругался про себя.
— Я хочу сделать тебе предложение, — произнес Джубади ровным тоном.
Музта усмехнулся:
— Поддержать тебя против бантагов в обмен на гарантию нашей безопасности? А может быть, мне стоит подождать? Вдруг Мангу, кар-карт бантагов, сделает мне более выгодное предложение?
Однако Музта понимал, что это пустые слова, которые, по сути, ничего не значат. В глубине души он сознавал, что предложение Джубади дает Тугарам шанс. Мерки оставят их в покое, по крайней мере на какое-то время.
— Ну что ж, попытайся договориться с бантагами. Для этого тебе придется пройти со своей ордой более двух тысяч миль к югу, через проливы Восточного моря и вдоль границы моих владений. Если ты решишься на это, мои умены нападут на тебя и уничтожат. Я — единственный, с кем ты можешь заключить соглашение, Музта Тугарский.
Музта оскалился, разъяренный тем, что Джубади обратился к нему, опустив его титул.
— Мое предложение заключается в следующем, — холодно продолжал Джубади. — Бантаги представляют для меня лишь временную угрозу — так всегда было в отношениях между нами.
— И сейчас они складываются не в твою пользу, — уколол его Музта. Джубади помолчал.
— Вместе с нами погибнешь и ты, — процедил он.
— Значит, ты нуждаешься во мне сейчас, не так ли, Джубади Меркский? — бросил Музта.
Джубади изо всех сил сдерживал свою ярость.
— Ты сражаешься с бантагами вот уже половину оборота и проигрываешь им. И это не отдельные незначительные стычки, это борьба за выживание. Ими тоже движет необходимость, из-за которой все это становится не просто соперничеством и стремлением добиться тех или иных благ, а битвой не на жизнь, а на смерть. Мы, Тугары, нанесли вам смертельный удар под Орки, а бантаги почуяли кровь и набросились на тебя, чтобы довершить дело, начатое нами.
— Ты не понимаешь! — взревел Джубади, грохнув кулаком об стол.
— О нет, я понимаю, — прорычал Музта в ответ. — Сначала ты с помощью скота хочешь избавиться от угрозы, которую представляют для тебя янки на севере, и одновременно завладеть их оружием. Карфагеняне разделаются с янки, а ты затем уничтожишь их самих и используешь новое оружие в борьбе с бантагами. Хитрая улыбка искривила черты Джубади.
— Так зачем тогда ты говоришь мне все это? — продолжал Музта. — Зачем тебе Тугары, если ты обладаешь такой силой?
— В благодарность за поддержку я обещаю, что ты будешь спокойно править в своих северных степях.
— А если я не соглашусь?
Джубади кивнул в сторону оружейного завода:
— Вся сила, какая у меня есть, будет обращена против тебя. Скот издавна делал для нас все, что нам было нужно, включая даже наши боевые луки. Так пусть и теперь он даст нам в руки новое оружие. К весне они изготовят для меня пять сотен таких громоизвергателей, — хвастливо заявил Джубади, указывая на орудия.
Это произвело на Музту ожидаемое впечатление.
— А порох? — спросил он.
— У меня будет его больше, чем может когда-либо понадобиться. И вдобавок к пяти сотням таких пушек я буду вооружен тяжелыми орудиями, какие ты видел на нижней палубе. Это составит основу нашей ударной силы.
— А то оружие, что таскают в руках?
— Оно мне не нужно. Наши большие луки стреляют дальше. Мы сделаем, конечно, какое-то количество этих стрелялок для скота, но небольшое. Потому что громоизвергатели всегда можно держать на учете, а за этой мелочью трудно уследить, и в руках скота она будет представлять для нас опасность. Так что мы изготовим их несколько тысяч, но не больше. Тот скот, который делает для нас оружие, мы можем в будущем сохранить — если захотим. А нет, так съедим их. Что касается тебя, то выбирай: либо драться на моей стороне, либо умирать с голоду. Третьего не дано.
Из кожаной сумки, прислоненной к ножке стола, Джубади достал карту и расстелил ее на столе.
— Ты расположишься со своими воинами на северо-востоке, на расстоянии трех месяцев пути от Карфагена, — начал он, указывая на большое пустынное пространство, где издавна пролегала граница их владений.
Моя же орда находится в трех месяцах пути к западу. Наша южная граница защищена грядой высоких гор, которые тянутся с запада на восток. Бантаги стремятся проникнуть на нашу территорию через горные ущелья и продвигаются в восточном направлении, пытаясь оттеснить меня, пересечь Внутреннее море и затем повернуть на север, надеясь тем самым помешать мне переправиться через проливы. Они будут здесь через год.
— И ты хочешь, чтобы я держал территорию по эту сторону проливов свободной от бантагов, — уточнил Музта. — У тебя самого нет для этого воинов.
— Да, мне не хватает сил на все: нужно охранять проливы, удерживать Карфаген и в то же время идти на север, чтобы уничтожить янки вместе с их городом и покончить с этой напастью.
— Но это моя территория, — вяло возразил Музта, понимая, что его слова ничего не весят.
Джубади взглянул на него саркастически.
— И к тому же, — поспешил добавить Музта, — может случиться так, что ты пошлешь двадцать уменов против янки, а я не сумею отразить натиск бантагов. Ты думаешь, янки остановились на том, что у них было год назад? Известно, что они делают все больше огнедышащих драконов, которые бегают по узким железным полосам, проложенным уже до самого Рима.
— Не забывай, против скота я вооружаю другой скот.
«Да, и это сущее безумие, которое дорого обойдется всем нам», — холодно подумал Музта.
— Через месяц мы начнем кампанию против янки и их союзников, и при этом ни одному мерку не придется проливать свою кровь. Мы установили контакты с русскими городами — некоторые из них даже не подозревают, что действуют фактически в наших интересах. Этот янки по имени Тобиас очень тщеславен — точно таких мы всегда ставили во главе скота. Без скотов, подобных ему, мир, созданный нашими предками, не мог бы существовать. Если он добьется успеха, мы вознаградим его так же, как всегда вознаграждали тех, кто правил от нашего имени. — Но неужели ты думаешь, что, получив от нас это новое оружие, скот охотно расстанется с ним по первому нашему требованию? Открой глаза, Джубади. Править так, как раньше, больше невозможно. Скот одержал над нами победу, и это глубоко проникло в их сознание.
Музту коробили его собственные слова, но он знал, что они верны.
— А как иначе предлагаешь ты уничтожить тех, кто разгромил твою орду и теперь угрожает всей расе Избранных?
Музта молчал, понимая, что в этом Джубади прав. Пламя нужно было гасить другим пламенем. Он еще раз оглядел все судно.
— С одним таким кораблем ты не победишь их, когда они засядут за стенами Суздаля, — заметил Музта. — Ты можешь послать против них хоть десять уменов скота, вооруженного с головы до ног, и все равно они не справятся с янки и их Русью. Уж мне-то это известно лучше, чем кому бы то ни было, Джубади.
— Корабли будут еще, Тобиас ведь говорил тебе. На суше у янки есть эти огнедышащие чудища, бегающие по железным полосам, но мы будем господствовать на море. У Тобиаса есть план, как выманить янки из их крепости и нанести им поражение, даже, возможно, не вступая с ними в бой. У тебя нет выхода. Становись под мои знамена. Иначе, несмотря на свои затруднения, я уничтожу вас, тугар, всех до единого. Как я уже говорил, сначала я расправлюсь с янки, а затем с бантагами. А после этого, Музта, я возьмусь за тебя. Так что выбирай: либо защищать мой восточный фланг, либо погибнуть. Когда я начну кампанию против янки, один из твоих уменов должен будет переправиться на противоположный берег моря, а два других — охранять болота, расположенные на моем пути. В виде платы за услугу твои воины могут кормиться тем, что добудут в моих восточных землях, — в том числе и скотом, отбирая для стола каждого двадцатого.
Музта был доволен. Он получил даже больше, чем рассчитывал. Взяв кувшин, он разлил остатки молока себе и Джубади. Поднявшись на ноги, он высоко поднял чашу в ритуальном приветствии четырем ветрам. Джубади, оскалившись в улыбке, тоже встал и повторил его жест. Затем кар-карты обменялись чашами и осушили их. Союз между ними был скреплен.
— Хотел бы я все-таки знать, что предпримет Кин в связи со всем этим, — проговорил Музта, откинувшись на спинку стула.
— Кто такой Кин?
— Весьма интересная личность, как ты сам скоро убедишься, мой союзник.
— Сэр, дайте моим людям три месяца, и они будут выпускать для вас по семь, а может, и по десять тонн железа в день. С чем у вас действительно проблема — так это с топливом. Достаточно густые леса растут почти в семидесяти милях отсюда, а пригодного для использования угля мы так и не нашли. — Винсент посмотрел на Марка, внимавшего ему с растерянным видом. — Возможно, наилучший выход — доставлять уголь из Суздаля по железной дороге. Ее строительство потребует, конечно, немалых средств, но все же дешевле изготавливать рельсы здесь, рядом с залежами руды, чем возить их за пятьсот миль, как это делается сейчас. А когда производство рельсов будет налажено, мне хотелось бы провести ветку в северном направлении, к лесам. Древесина понадобится не только как строительный материал, но и для производства шпал, а также в качестве топлива для литейного цеха и для наших паровозов.