Гаркушев Евгений Николаевич. Обойдемся без магии!

   – Это тебе, для мамы, – сказал она так, чтобы слышали все. И положила сверху золотой динар со своим изображением. – А это – тебе на счастье. Когда вырастешь, вспомни княжну Валию и то, как она гостила в доме твоего отца.
   Я тоже открыл кошель и дал каждому малышу по две алюминиевые монетки. А старший, помогавший мне разделывать овцу, получил четыре.
   Когда мы с Валией покинули гостеприимный кров, я заметил:
   – Трех коров на наши деньги они, наверное, не смогут купить. Двух – точно.
   – По крайней мере, мы отплатили добром за добро, – удовлетворенно кивнула княжна.
 
   Поля закончились. Начались усыпанные камнями площадки, скалистые осыпи и огромные, торчащие из земли скалы. Дорога круто пошла вверх. Велосипед все больше приходилось вести в руках, и я уже подумывал о том, что нужно припрятать его в надежном месте.
   Но прежде не мешало пообедать. Скоро закончатся деревья, и добытое в ауле мясо будет не на чем приготовить.
   Мы остановились в небольшой лощине, заросшей деревьями, которые местные жители называли «маслины». Такие деревья росли и у меня на родине, и их точно так же называли маслинами, хотя настоящее название дерева было «лог серебристый». Набрав крепких сучьев «маслин», я развел костер. Плотные ветки должны были прогореть и превратиться в раскаленные угли. Я тем временем срезал несколько зеленых веток и обстрогал их так, чтобы получились небольшие деревянные кинжалы с ромбическим сечением. На круглой палке кусок мяса будет крутиться и прожарится только с одной стороны.
   Княжна с интересом наблюдала за моими действиями. Хотя мы и позавтракали, есть хотелось еще больше. Но свою помощь девушка мне не предложила. То ли вообще не имела представления о том, как готовят, то ли приготовление шашлыка было целиком и полностью мужским занятием.
   Я собирался пожарить сразу все мясо. Когда еще выдастся случай заняться готовкой? А жареный кусок, даже холодный, всегда можно пожевать на ходу. Впрочем, судя по своим собственным ощущениям и голодному блеску в глазах Валии, много шашлыка остаться не должно было.
   Костер прогорел, порезанная баранина была нанизана на заготовленные прутики. Установив над углями два плоских камня, я выложил на них импровизированные шампуры. Ложбинку начал заполнять аппетитный аромат.
   Наверное, мы слишком увлеклись приятным процессом приготовления вкусной еды и предвкушением ее поглощения, потому что я не замечал вокруг ничего подозрительного. Просто рядом вдруг прозвучал хриплый голосок:
   – И вот они опять убили кого-то и собираются его пожрать! Одно слово – люди!
   Я резво вскочил на ноги, Валия с лязгом выхватила из ножен свою саблю.
   Существо, взобравшееся на камень неподалеку от нас, испуганно взвизгнуло:
   – Я не хотел сказать ничего плохого! Зачем же так нервничать?!
   Нервничать действительно не стоило. С нами пытался завязать знакомство самый обычный гном. Он был одет в синий шерстяной колпак со свисающим острым концом, темно-синий шерстяной плащ и грубые ботинки из дерева и кожи. Ростом он был чуть больше метра. Борода гнома выглядела не слишком роскошной. Она едва ли достигала живота. Темные глаза блестели из-под кустистых бровей. Морщин на лице было совсем мало. На поясе гнома висел короткий кинжал, но он к нему даже не притрагивался.
   Насколько я разбирался в гномах, этот был совсем молодым – вряд ли ему исполнилось даже сто лет. Видимо, младыми летами и объяснялось его бесшабашное поведение. Обычно гномы гораздо осторожнее в действиях и высказываниях.
   – Ты что здесь делаешь? – спросил я.
   – Да ничего особенного. – Гном потупился.
   Валия в первые минуты не нашлась, что сказать. Она разглядывала гнома во все глаза. А потом совсем по-детски спросила:
   – Как тебя зовут?
   – Шмигги, – ответил гном, насупившись. – Но хотел бы напомнить многоуважаемой мною неизвестной госпоже, так же, как и статному господину, что на брудершафт мы еще не пили. Или вы считаете, что холодные острые клинки в ваших руках дают вам право обижать гнома, который ниже вас ростом?
   – Нет, мы так не считаем, – сразу же попыталась оправдаться Валия. – Извините нас, Шмигги.
   – А может быть, и считаем, – твердо заявил я, хорошо зная, что если вовремя не осадить гнома, он может сесть вам на шею и будет требовать, чтобы его именовали не иначе как «ваше величество», да еще и благодарили за то, что он с вами разговаривает. – Ты не ответил на мой вопрос, маленький хитрец.
   – Какой вопрос?
   – О роде твоих занятий. Почему ты шатаешься один по поверхности вместо того, чтобы добросовестно долбить земные недра, как делают это все твои сородичи?
   – Я долблю недра. Но сейчас вышел отдохнуть, почувствовал, что в ложбинке неподалеку от моей пещеры кто-то остановился.
   – Долбишь в одиночестве? – строго спросил я. Гном шмыгнул носом и попытался заплакать, но у него не получилось.
   – Один, – скорбным тоном ответил он. – Я изгнанник. Изгнанник поневоле. Жертва несчастного случая.
   – Вот как? – всплеснула руками Валия. – Что же с тобой случилось, уважаемый Шмигги?
   – С вами, дорогая незнакомка, с вами, – поправил княжну начавший завираться гном.
   – Представься ему и можешь называть его на ты, – предложил я Валие, садясь рядом с костром и вернувшись к заботам о шашлыке.
   – Правильно, суровый незнакомец с острым клинком, – тут же подтвердил мои слова гном. – Да и тебе, сильно-могучий, неплохо было бы сообщить бедному изгнаннику Шмигги свое славное имя.
   – Княжна Валия, – представилась княжна, сделав подобие реверанса. – Новый низкорослый знакомый, несмотря на свою наглость, ее, похоже, забавлял.
   – Лунин, – бросил я, не вставая. Не знаю, почему мне вдруг пришло в голову представиться гному по фамилии. Наверное, потому что я воспринимал его как назойливое видение.
   – Рад встрече, княжна Валия и Лунин, – низко поклонившись и сняв колпак, объявил гном. Под колпаком волосы Шмигги больше походили на короткую курчавую шерстку. Они были густыми и темными.
   – Садись уж, коли пришел, – предложил я гному. Все равно он теперь не отвяжется, пока не разузнает все, что ему нужно. А поскольку он, возможно, уже несколько лет долбит скалы в одиночестве, ему нужно узнать очень многое. Иначе он бы даже не вылез из своей пещеры.
   Гном деликатно присел на краешек камня рядом с костром.
   – Ты, стало быть, вегетарианец? – спросил я его, поворачивая шампуры с мясом. И тут же понял, что вновь ухожу от темы, которая меня интересует: а именно, как, почему и когда оказался здесь одинокий молодой гном. Этот маленький негодяй все время уводил разговор в сторону.
   – Я предпочитаю не убивать животных для того, чтобы насытиться, – насупившись, сообшил Шмигги. – Это звериная привычка.
   – Отлично, – кивнул я. – Стало быть, шашлык ты не будешь? Но у нас нет ничего другого…
   – В случае необходимости я могу обойтись даже сырой глиной, – заявил гном. – Но обычай предписывает мне соблюдать правила, принятые у чужаков, если уж я с ними встретился. Поэтому мне, конечно, придется есть ваш шашлык.
   Валия расхохоталась.
   – Но ты же только что заявил, что не ешь мяса убитых животных, – спокойно заметил я, зная, что гном все равно выкрутится.
   – Я сказал, что не убиваю животных для еды. Разве это несчастное создание, куски которого дымятся сейчас на вертеле, убил я?
   – Зачем же ты тогда вопил, что мы убили его? Ты уверен, что овцу не убил для нас кто-то другой? Гном судорожно сглотнул:
   – Разве это не так? Ты можешь поклясться, что не приложил к убийству несчастного животного свою руку? Твой кинжал еще дымится от крови невинной жертвы! О, это не увидеть обычным зрением, но я вижу эманации!
   Валия испуганно смотрела на грозного малыша – неужели он еще и пророк? Я же прекрасно понимал, что маленький проходимец просто хорошо мыслит логически. Кто бы здесь убил овцу для меня? И чем я ее мог убить, кроме как кинжалом? Не мечом ведь?
   Я достал из-за голенища охотничий нож и показал его Шмигги.
   – Как же ты не разглядел эманации настоящего орудия убийства? Гном сник.
   – Каждый может ошибиться, – вздохнул он. – Наверное, кинжалом ты заколол кого-то другою.
   – Точно, – кивнул я. – Но главная твоя ошибка произошла тогда, когда ты решил, что можешь нас провести. Быстро выкладывай свою историю. И рассказывай, что тебе от нас надо.
   – Можно подумать, гном не может просто так выйти на свежий воздух пообщаться с братьями по разуму, – заныл Шмигги, но я тут же оборвал его:
   – Так оно и есть. Не может. Рассказывай, а то не получишь мяса.
   – Не больно-то и хотелось, – пуская слюни, ответил гном. – Ладно, ладно, расскажу. Можно сначала один вопрос?
   – Давай, – предложил я.
   – Вы ведь не просто путешественники, княжна Валия, и ты, Лунин. Одни в таком глухом месте. Убегаете от кого, а?
   – Теперь рассказывай, – потребовал я.
   – Не понял! – возмутился гном. – Ты не ответил на мой вопрос!
   – Я и не обещал тебе ответить. Ты просил разрешения задать один вопрос. И ты задал его. Будь доволен и рассказывай о себе.
   Шмигги, узнав образчик казуистики своих сородичей, задумался:
   – С чего же начать?
   – С начала, – предложил я.
   – Мясо подгорит, – сообщил гном.
   – Не отвлекайся.
   – Я родился в пещере Дрифт, что под горным хребтом Осе, – начал гном напевно, насколько позволял его хриплый голосок. – Мои сородичи специализировались по добыче драгоценных камней. Иногда мы находили золото – слитки с кулак величиной, – но золото не было нашим главным источником дохода. Мы кормились продажей алмазов, изумрудов, рубинов, сапфиров и бирюзы. В главной сокровищнице вождя клана этих камней было, словно гальки на морском берегу.
   Вспоминая о сокровищах своего рода, Шмигги потер широкие мозолистые ладони.
   – Меня тогда только-только приставили к делу – к большой изумрудной жиле. Я даже не был проходчиком – просто подмастерьем у своего старшего брата Шмеши, который старше меня на сто лет. Но случилось так, что однажды, я к тому времени работал уже лет десять, братец доверил мне кирку – сам он присел пообедать. Большая честь, большая ответственность… И что же случилось? Не успел брат прожевать кусок хлеба, как я расколол своей киркой – точнее, его киркой – великолепный изумруд величиной с куриное яйцо! На три куска! Сердце самоцветной жилы! Надо же было этому нелепому удару прийтись так точно и так не к месту! Вы пробовали когда-то расколоть изумруд?
   – Не доводилось, – спокойно заметил я. – Особенно такой, с куриное яйцо.
   – Да, да, с яйцо! А видели бы вы его отлив! Прозрачный яблоневый лист, сквозь который глядишь на солнце в жаркий полдень…
   Валия грустно посмотрела на гнома:
   – И за это тебя выгнали из клана? Сделали изгнанником?
   Шмигги сурово посмотрел на девушку:
   – Нет, княжна Валия, гномы – не такой меркантильный и злобный народ. Вот и Лунин может подтвердить – он, кажется, немного знаком с нашими обычаями. Камнем больше, камнем меньше… Поработал бы я лет двести, возместил бы племени его стоимость. Эка невидаль. Тут дело в другом. Крупнее камня в самоцветной жиле так и не нашли! Стало быть, я действительно разбил сердце изумрудной жилы. И уже не мог оставаться таким, как прежде. Это был великий знак – знак того, что мне предстоит прославиться, так как часть души изумруда перешла в меня. Вот меня и отправили от греха подальше – основывать свой клан.
   – Не понял, – признался я на этот раз. – Что-то я о таком не слышал.
   – Немудрено, Лунин, немудрено, – торжественно изрек гном. – Ибо случай действительно очень редкий. Случается такое раз в несколько тысяч лет. Но все просто – даже вы, люди, поймете. Если судьба меня выделила – значит, я буду играть какую-то важную роль. И все об этом знают. Смогу ли я спокойно жить после этого в клане? Вожди будут ждать, что я их подсижу. Молодежь станет устраивать мне пакости или заискивать… Лучший способ – отправить меня в свободное плавание. Сделать основателем клана. Что может быть почетнее для любого гнома? Тем более не старшего в роду? А что – клан Шмигги – по-моему, звучит!
   Глаза гнома так горделиво поблескивали, что мне стало ясно: налицо мания величия. Но ею страдает по меньшей мере половина всех гномов, поэтому вслух я ничего не сказал.
   – Ешьте мясо, – предложил я, снимая с огня три деревянных шампура.
   Валия не заставила себя упрашивать, гном тоже впился в жареную баранину крепкими зубами и громко зачавкал.
   – Спасибо, Лунин, – с набитым ртом проворчал он.
   – Повкуснее глины?
   – Да, пожалуй, – неохотно согласился гном. – Но я предпочитаю фрукты.
   Валия, видя, как жадно ест гном, рассмеялась. А потом спросила:
   – Почему ты все время называешь моего друга Лунин? Говорил хотя бы «господин Лунин». Или Сергей. Его так зовут.
   Давясь мясом, гном горестно покачал головой:
   – Увы мне! Обычаи не позволяют. Если уж он представился мне как Лунин, иначе я его назвать не могу. Если бы, скажем, твой друг сказал: «светло-вельможный величайший брат императора господин Лунин», мне бы и пришлось так называть его всю жизнь. Но он сказал просто: «Лунин». Обычаи сильнее меня!
   – Да, он говорит правду, – подтвердил я. – Не обращай внимания, княжна. Ты не знала, как нужно представиться, а я знал и все же допустил ошибку, а ты все сделала правильно. Вот что значит всегда и везде соблюдать этикет.
   – Да, этикет – грандиозная вещь! – не смог смолчать Шмигги. – Что я уважаю в людях – так это то, что некоторые из них соблюдают этикет.
   Дальнейший наш обед проходил под несмолкаемые, перебиваемые лишь чавканьем рассуждения гнома о том, что он еще ценит в людях. В частности, он ценил скромность некоторых представителей нашей расы – вполне оправданную, если учесть, что мы, вообще-то, ни на что не годимся. Еще его привлекала молчаливость наших сородичей – ибо тот, кто молчит, не скажет глупость, а чего еще можно ожидать от людей? И еще гном отметил тягу людей к драгоценным камням, как тягу к трансцендентному, тому, что своим скудным умишком и заурядными органами чувств они никогда не смогут постичь. Попутно Шмигги очень нелестно отозвался о нашем росте, прожорливости, чревоугодии и неспособности к каким бы то ни было ремеслам.
 
   Мясо кончилось. Обратно в рюкзак класть ничего не пришлось. Гном, поняв, что поживиться больше не удастся, принялся расхаживать вокруг велосипеда.
   – Примитивная конструкция, – сообщил он. – И убогие инкрустации.
   Валия обиженно молчала. Сначала гном ей понравился. Теперь он, похоже, раздражал ее все больше.
   – Однако твой клан не изобрел ничего похожего, – саркастически заметил я. После еды хотелось спать, настроение было благодушное.
   – Зачем нам такие ухищрения? У потомков Двалина крепкие ноги, – парировал Шмигги.
   Однако аргумент его задел, он отошел немного в сторону, а потом и вовсе скрылся из вида. Впрочем, скорее всего, гном побежал за какой-то вещью.
   – Он ушел насовсем? – спросила княжна с надеждой.
   – Конечно нет, – усмехнулся я. – Сейчас вернется.
   – А он не приведет с собой врагов?
   – Вряд ли. Гномы обычно прямы и правдивы. Если он сказал, что он один – он один. История его, впрочем, действительно удивительна.
   – И что мы будем делать дальше? Велосипед здесь оставить нельзя – украдет…
   – Не украдет, – утешил я княжну. – Если не ошибаюсь, он попросится с нами.
   – С нами? – изумилась княжна. – Зачем? И неужели мы его возьмем?
   – Пожалуй. Тебе ведь он даже понравился.
   – Он меня заинтересовал. Но брать его с собой? В тебе есть что-то странное, сэр Лунин. Вечно свяжешься со всякой сволочью. То Лакерт, а теперь этот гном. Они чем-то похожи.
   В это мгновение Шмигги совершенно бесшумно появился из-за скалы. В руках его была обломанная кирка. Он обиженно шмурыгнул.
   – Довольно обидно слышать от тебя такое, княжна Валия!
   Девушка покраснела. Пожалуй, заявление ее было слишком сильным. И все же она, не растерявшись, спросила:
   – Что же тебя задело в моих словах, достопочтенный гном?
   – Лакерт – это ведь человек? – спросил Шмигги.
   – Да. Друг сэра Лунина.
   – Бывший друг, – уточнил я.
   – Вы думаете, мне приятно, что меня сравнивают с человеком? И тем более говорят, что я на него похож? Это все равно что сравнить вас, княжна Валия, с лягушкой.
   – Значит, на «сволочь» ты не обиделся? – прямо поинтересовался я.
   – Зачем обижаться? Слово-то не очень обидное, – пожал плечами гном. – Не назвали же меня «земляным червем»… К тому же княжна Валия не сказала, что я сволочь. Она заявила, что ты, Лунин, связываешься со сволочью. Так что обижаться надо тебе.
   – Я подумаю над этим, может, обижусь, – усмехнулся я. А гном уже тряс перед нами своей киркой:
   – Видели? – спросил он.
   – Ты нам угрожаешь? – нахмурилась Валия.
   – Шмигги никогда не нападет на тех, с кем только что разделил пищу, – ответил гном. – Я показываю вам свое орудие труда. Нравится?
   – Не очень, – призналась княжна.
   – И мне тоже, – объявил гном.
   – Ну и что? – спросил я, понимая, куда он клонит.
   – Да то. Когда я вышел из дому, у меня были с собой две прекрасные стальные кирки. Одна – совсем новая. Это она. А вторая рассыпалась в прах. Никакие обережные заклятия для стали здесь не помогают.
   – И чем же тебе можем помочь мы? – спросила Валия.
   – По всему видно, вы идете в Славное государство, а они производят там разный инструмент… Валия насторожилась:
   – Уж не хочешь ли ты, уважаемый Шмигги, чтобы мы купили для тебя кирки и лопаты?
   Шмигги шмыгнул носом, скосил глаза в сторону и тихо ответил:
   – Конечно нет. Кто же доверит людям деньги? И выбор инструмента? А у бедного гнома и денег-то нет, только кое-какие камушки на продажу. А уж доверять людям продавать камни – себя не уважать! Что они понимают в камнях? Для них и булыжник – драгоценность. Вот, скажем, алмазы… Находят алмаз величиной с горошину и радуются как дети. А что в нем ценного? В кольцо и то не вставишь. Разве что несколько штук. Так вы, наверное, и таких камней никогда в жизни не видели. Только алмазную пыль, которую гномы выметают из своих забоев как мусор. Да, и после этого несчастные создания, именующие себя людьми, еще смеют утверждать, что разбираются в камнях!
   Княжна, поначалу оглушенная потоком словоизвержения гнома, нащупала на шее цепочку и поднесла прямо к носу гнома «Графа Орлова».
   – Это тоже не алмаз? – спросила она.
   – Булыжники, которые люди выдают за драгоценные камни, на поверку оказываются или цветными стекляшками, или кусками кварца, или застывшим деревом. Вот и этот камеш…
   Речь гнома оборвалась на полуслове, когда он наконец осознал, какой камень держит в руках княжна. Создавалось ощущение, что он подавился собственными словами. Шмигги так судорожно открывал рот, что я даже забеспокоился, не понадобится ли ему врачебная помочь? Лечить гномов я не умел… Впрочем, наш приятель был крепким орешком, и я воспользовался паузой, чтобы задать Валие вопрос:
   – Так его не отобрали у тебя люди Заурбека?
   – Меня никто не обыскивал! – Княжна гордо вскинула голову. – Сама я, естественно, показывать им камень не стала.
   – Буль-буль, – выдал Шмигги первые членораздельные слова.
   – Понравилось? – обратился я к гному.
   – Ну не то чтобы очень… Трещинки есть… Отлив, правда, хороший, с синевой… Мог бы у вас его купить! Или обменять…
   – Обманешь, кого в зеркале увидишь, – осадил я гнома. – Лучший алмаз, сохранившийся у княжны, достояние всего человечества, он хочет купить, как мешок картошки на рынке! Золота не хватит.
   – Ну как знать, – протянул гном.
   – Сам только что говорил, что денег нет, – поймал я Шмигги.
   – Зато есть камни…
   – И гном будет менять хороший камень на еще лучший? Если да, это не гном, а если ты хочешь подсунуть нам мусор – извини…
   Шмигги потупился. Попытался пустить слезу. У него вновь не получилось. Тогда он встал на колени и изрек:
   – Простите меня, великодушные господа! Жадность возобладала над бедным молодым гномом! Это будет ему хорошим уроком на будущее!
   – Что – «это»? – уточнил я.
   – Угрызения совести, которые я сейчас испытываю!
   – Да, это, наверное, страшные муки! – расхохотался я.
   Гном оскорблено вскинул голову, поднялся с колен и попытался уйти прочь. Но, сделав два-три шага, повернулся и трагически прошептал:
   – Значит, вы не возьмете меня с собой? И бедному Шмигги придется грызть землю зубами, ковырять ее ногтями, долбить гранит куском кварца? Вы, не задумываясь, обрекли разумное, чувствующее существо на многие десятки лет мучений… Добрые, славные люди!
   Раскаявшаяся в нашей жестокости Валия спросила:
   – А чего ты, собственно, хочешь? Почему бы тебе самому не купить кирки?
   – Я и куплю их сам. Но мне нужно попасть в Славное государство. Там очень строгие порядки – существ наподобие меня считают исчадиями ада и не ведут с ними никаких дел. А если я представлюсь вашим слугой и сделаю вид, что покупаю пять кирок из углеродистой стали, шесть лопат, три ведра и два лома для вас – мне их продадут!
   – Хитрый план, – кивнул я. – Но станут ли в Славном государстве водиться с нами, если мы приведем с собой такого спутника? Как ты выразился, исчадие ада?
   – К людям они терпимы, – прошептал Шмигги. – И к таким, как я, вполне терпимо относятся, если мы рабы при человеке. Возьмите меня с собой!
   – Не обидно будет такому высокоцивилизованному существу прикидываться слугой варваров? – не удержался я.
   – Очень обидно, – с тоской в голосе заявил гном – Но кирка нужна! Чего не претерпишь ради дела…
   – Возьмем? – спросил я Валию.
   – Я покажу вам лучшие горные тропы. Выведу вас прямо на перевал! Возьмите!
   – Пойдем, – согласилась княжна. – Собирай вещи.
   – У меня нет вещей! – радостно воскликнул гном, отшвыривая в сторону сломанную кирку. – А несколько маленьких самоцветов, на которые я надеюсь выменять инструменты, всегда со мной. Я готов!
   – Тогда веди! – приказал я.
   Гном устремился вперед, а я объяснил Валии:
   – Нас ищут. Во всех донесениях упоминают, как я думаю, мужчину и женщину. Если мы возьмем с собой гнома, это своего рода маскировка. Внимание обратят в первую очередь на него. А на гномов никаких ориентировок у соглядатаев нет.
   – Разумно, – кивнула Валия.
   – Так я и думал, что ты берешь меня с собой не из жалости, – прокричал, обернувшись, гном. Он шел метров на тридцать впереди, но все-таки услышал мой шепот.
 
   В дороге Шмигги зудел и зудел. Как я понимаю, за долгие годы, что он провел в одиночестве, у гнома появилась настоятельная потребность в общении. Представители его расы, которых я знал до сих пор, не отличались особой болтливостью. Скорее наоборот, больше молчали. Но наш спутник комментировал каждое событие и высказывал свое пространное мнение, с оговорками и дополнениями, по каждому малозначительному поводу.
   Мания величия совмещалась у него со стойкой человекофобией, но, как ни странно, терпеть гнома было вполне возможно. Пропустив мимо ушей несколько едких замечаний относительно порочности человеческой сущности, дальше можно было слушать его болтовню почти без напряжения. Как включенный на кухне репродуктор.
   Валия время от времени пыталась спорить с гномом и даже пару раз одерживала над ним верх – когда он пытался доказать, что гномы – полные альтруисты и что именно они своим трудом внесли наибольший вклад в развитие всех разумных рас.
   Была от гнома и польза. Горные тропки он знал очень неплохо. Казалось бы, по какой-то осыпи нельзя пройти, впереди неприступные скалы, сбоку – пропасть в несколько десятков метров глубиной. Но гном находил среди всего этого хаоса дорогу, да еще и такую, что нам почти нигде не приходилось карабкаться в гору или ползти вдоль обрыва, рискуя сорваться в пропасть.
   Велосипед мы оставили внизу, завалив сучьями и несколькими камнями. Теперь шли налегке. Кроме оружия и денег, у нас с собой ничего не было.
   Переночевали мы в небольшой пещерке, которую без гнома нам было бы нипочем не найти. Наутро Шмигги выразил недоумение по поводу того, что мы с Валией спим порознь, и начал рассказывать, какие нравы, по его мнению, царят среди людей и как охотно предавались все знакомые ему люди плотскому греху, ничуть не смущаясь присутствием свидетелей. На это Валия так зыркнула на него глазами, что Шмигги, впервые за все время нашего с ним знакомства, замолк сам. Но не прошло и двух минут, как он уже рассказывал о том, как почитаются старейшины гномов, как они заботятся о детях и какие прекрасные семьи живут под горами.
   – Я вот одного не пойму, – заметила Валия. – Ты собираешься здесь основать клан. Но одному тебе сделать это наверняка не получится. Или я чего-то не знаю?
   Гном густо покраснел – я и не думал, что он на такое способен.
   – Видишь ли, княжна Валия, я еще молод для того, чтобы жениться. Да и приданого у меня нет. В смысле, задел для жилья небольшой. Поэтому я и долблю без устали камни. Пройдет лет пятьдесят, а может быть, восемьдесят – и я отправлюсь в большой мир на поиски невесты. Еще лет двадцать – и детки пойдут, будут нам помогать. Дети подрастут, тоже женятся, замуж выйдут. Сыновья приведут жен из дальних кланов, а дочерям я постараюсь найти женихов победнее, чтобы согласились переехать ко мне. Больше рабочих рук – скорее пойдет работа. И, может быть, я даже доживу до начала расцвета своего клана…
   Голос гнома задрожал, он был искренне взволнован.