Гаркушев Евгений Николаевич. Обойдемся без магии!

   – Послы неискренни. Точнее, неискренен их господин. Долина Баксана не стоит тонны золота. Объяснение, что они хотят переждать в ней, покупая у тебя продовольствие, просто смехотворно. Им нужен плацдарм для нападения на все государства Земли. Они опасаются стойкого сопротивления твоих джигитов и армии Славного государства. Да и с китайцами им придется повозиться – когда они до них доберутся. Золото Лузгаша не пропадет – даже если он отдаст его тебе, в ближайшее время вернет обратно. Вывезти его ты не сможешь – Врата под контролем. А их дары – дешевка. Алмазы, скорее всего, искусственные, или, того хуже, магические. Если это так, через некоторое время они могут рассыпаться в прах. Алюминий же идет за Вратами по серебряному динару за два килограмма. А предложение отдать людей в рабство? Лузгаш просто пытается сформировать «пятую колонну» у тебя в тылу. В назначенный момент рабы возьмутся за оружие и перережут своим бывшим хозяевам глотки. Или возьмут их в плен – рабы нужны и Лузгашу…
   – Я тоже думаю, что предложение непростое, – тихо заметила Валия. – Но что я должна ответить? Ведь они могут силой взять все.
   – Пусть попробуют, – решительно заявила Эльфия. Салади, главный военачальник княжны, улыбнулся дерзости девушки и заметил:
   – Попробовать они могут. И могут победить, хотя это дорого им станет. Но задабривание противника никогда не приносило хорошего результата.
   – В нашем случае как раз они пытаются задобрить нас. – морщась, заявил Заурбек. – Они предлагают такие деньги, что за них мы можем нанять целую армию китайцев. Купить лучшее оружие. Военную технику Славного государства…
   – Отец Кондрат не продает свое оружие никому, – возразила Валия.
   – Но можно нанять полки вместе с техникой и у него. Столько золота!
   У Заурбека, привыкшего, видимо, к весьма скудному бюджету, горели глаза. Для казначея, роль которого выполнял советник, это было простительно.
   Полненькая Адольмина, в начале разговора все время жевавшая пирожные с фуршетного стола, вдруг вмешалась в разговор:
   – А вы в курсе, что послы раздавали деньги подданным княжны? Кидали горсти люмини в толпу, делали подарки случайным прохожим, глазевшим на их кортеж?
   Присутствующие закивали. Похоже, этот слух не дошел только до меня.
   – Мне кажется, это неспроста. Они собираются вызвать мятеж в нашем княжестве. Возможно даже, девальвировать денежную систему, – предположила Адольмина. – Это вызовет беспорядки, на волне которых поднимется беспринципный лидер, способный сотрудничать с Лузгашем. На такой оборот событий он и рассчитывает. Менталитет наших граждан, к сожалению, не рассчитан на удары вражеской пропаганды. Доверчивых горцев и бештаунцев легко убедить, что Лузгаш несет им благо.
   – Но что помешает ему вести подрывную деятельность, если мы не примем предложение? – спросил Салади. На Адольмину он смотрел с уважением, что дорогого стоило. – Сила ведь все равно на его стороне.
   Я по давней привычке поднял руку:
   – Он хочет заключить договор с княжной, чтобы подтвердить легитимность сделки.
   – Что-что? – не поняла Валия.
   Послушав Адольмину, я сам невольно начал использовать древнюю терминологию.
   – Сделка должна выглядеть законной. Тогда нам не сможет помочь никто со стороны.
   – Отец Кондрат поможет мне в любом случае, – уверенно заявила княжна.
   – Я имею в виду помощь из-за Врат.
   – Кому мы нужны за Вратами? – хрипло рассмеялся Заурбек.
   – Нужны, – возразил я. – Может быть, и не мы, но Лузгаш. Его многие желали бы призвать к порядку.
   Спор продолжался еще некоторое время. Протекал он довольно вяло – все были подавлены и не настроены яростно спорить. Даже Заурбек немного скис.
   Внезапно Вачия поднялась с места и объявила:
   – Мы должны говорить не о том, брать нам деньги или нет. Отец оставил мне земли не для того, чтобы я распродавала их, как старье на барахолке. Государство Бештаун может только расширяться. Такой завет дали нам предки. Мы должны решить, что нам делать.
   – Сначала нам нужно избавиться от чужого человека, – заметил Заурбек, кивнув в мою сторону.
   – Не собираюсь злоупотреблять вашим вниманием, – заявил я. – Если на то не будет особого распоряжения княжны, я покину высокое собрание. Но для начала хочу посоветовать – никаких контактов с Лузгашем. Точнее, требование немедленно отступить за Врата. Он его не выполнит, и все станет ясно. А денег он все равно не заплатит сразу и в полном объеме. Разве что в алюминиевом эквиваленте. Готовьтесь к большой войне. Когда будет нужно – позовите меня. Я помогу вам всем, чем смогу.
   Заурбек поморщился, Салади одобрительно кивнул.
   Распоряжения княжны Валии относительно меня не последовало, поэтому я поднялся и вышел.
   – Он уже узнал все, что ему было нужно, – прошипел мне вслед Заурбек.
   Хотя советник перестал открыто называть меня соглядатаем, недоброжелательности он не утратил.
   О чем шла речь дальше, я не услышал.
   Прошло три дня со дня приема послов Лузгаша в Большом дворце княжны Валии. Дела в Бештауне тем временем стремительно запутывались.
   Послы государя Луштамга – худощавый, словно тонкий отточенный клинок, Трксн и могучий Ооп – ездили верхом по городу, заходили в лавки и на рынок, заговаривали с купцами, мастеровыми и земледельцами, расписывая прелести службы у Лузгаша. Алюминиевые монеты сыпались градом. Даже цена их после приезда посольства упала. Если раньше за восемь люмини давали десять серебряных динаров, то после работы послов обмен шел один к одному.
   Запретить послам болтаться по Бештауку княжна не могла – если уж она опрометчиво приняла их в своем дворце, то запрещать им общаться с подданными было нельзя. И послы, а еще больше их слуги, вели подрывную деятельность.
   Когда на третий день княжна на малом приеме объявила послам, что не будет иметь с Лузгашем никаких дел, слух об этом с огромной скоростью распространился по городу. Народ, как ни странно, был глубоко возмущен. Граждане Бештауна хотели продать Баксанское ущелье и жить припеваючи. Построить железную дорогу в Славное государство и пустить по нему паровозы. Вымостить камнем все дороги. Нанять в Китае земледельцев, которые почти даром обрабатывали бы плодородные поля Кабарды, а самим заниматься большой политикой. На все это хватило бы золота Лузгаша. И еще больше осталось бы на содержание двора княжны.
   Мастеровые и купцы, почти не скрываясь, говорили о дикой гордости и странных амбициях молодой правительницы. Общество желало денег и требовало мира. Ведь худой мир, как известно, лучше доброй ссоры.
   Гуляя по городу, я слышал много разных суждений. Забавно, что дармоеды только и думали о том, как бы получить деньги чужеземцев и зажить на проценты. Настоящие труженики относились к предложениям Лузгаша настороженно, но боялись войны и считали, что скалистое ущелье с загадочными Вратами, из которых то и дело ползет всякая нечисть, вполне можно уступить.
   Когда стало известно, что послам Лузгаша отказали, я решил навестить отца Филарета. Прошло уже несколько дней после наших приключений на рельсовой дороге, но вестей от священника не было. А ведь мы, надо заметить, неплохо провели время, спасаясь от абреков, охранявших святые места. Мне было жаль, что священник больше не заходит. Очевидно, он испугался моего непредсказуемого поведения. В то, что ему на самом деле могли причинить вред помощники жрецов Лермонтова, мне не верилось.
   Я подбивал Лакерта познакомиться с интересным человеком, но Вард отговорился нездоровьем и остался дома. После появления послов Лузгаша он стал тише воды, ниже травы и боялся лишний раз выйти из дому. Спал он одетым, обнаженный меч лежал у него под кроватью. Пожалуй, опасения товарища имели под собой определенные основания. Многие во дворце слышали, что перебежчик беседовал с княжной. И, хотя в лицо Лакерта мало кто знал, вероятность, что его вычислят, оставалась высокой.
   Поэтому я оставил Варда дома, сел на велосипед и поехал к храму Николая Чудотворца, рядом с которым располагалось посольство Славного государства. Там, собственно, и жил отец Филарет.
   Народу на улицах отиралось гораздо больше обычного. Бородатые поселяне, пришедшие издалека, судачили со стрижеными мастеровыми и роскошно одетыми купцами, бороды которых были умащены благовониями. Работать никто не хотел. Обсуждение политических новостей – занятие гораздо более важное. И, главное, приятное.
   На меня и на мой велосипед, как всегда, показывали пальцем. Только теперь в этом жесте не было восхищения. Скорее любопытство и даже некоторая доля осуждения.
   Золоченые купола храма святителя Николая слепили глаза. Вокруг было чисто, нарядно. Подворье – за высокой каменной оградой. Людей на прилегающей улице мало. У высоких чугунных ворот – два огромных инока в рясах, с короткими деревянными колотушками за поясом.
   Конечно, ко мне иноки сразу проявили явное почтение. Еще бы – подъехать к обители на велосипеде. Это все равно как если б я явился на самом породистом скакуне или в карете, запряженной четверкой прекрасных лошадей. В прежние времена такой же эффект производило появление на шестисотом «Мерседесе» или последней модели «БМВ». А в столице – на мотоцикле за тридцать тысяч долларов. Каком-нибудь «Дукатти», – Что угодно, брат? – громогласно спросил один из иноков. Во мне он признал славянина, поэтому обратился, как к христианину.
   – Повидаться с отцом Филаретом, брат, – в тон ему ответил я.
   – Батюшка никого не принимает, – нахмурился инок.
   – Может, меня примет? Ты скажи, что Лунин приехал.
   – Передам, – пообещал монах.
   Но сам не пошел. Из будки рядом с воротами вышел еще один чернорясник, с огромным кинжалом на поясе, и отправился во внутренние покои. Я смиренно стоял у ворот, любуясь золотыми крестами на фоне чистого голубого неба.
   Минут через пять инок вышел и сделал приглашающий жест:
   – Проходи!
   Я вошел на подворье, оставив велосипед стражникам. Те просто закатили его в сторожку. Ни вопросов, ни удивленного поцокивания языком. Другой менталитет, как сказала бы Адольмина.
   Прямо перед воротами стоял высокий сарай. Внутри что-то шипело, из высокой трубы валил дым, а из бокового окошка – пар. Постройка никак не вписывалась в выдержанную в строгом и благолепном стиле архитектуру двора. Деревянное сооружения даже мешало проходить к красному крыльцу и закрывало вид на него от ворот. О чем это говорило? О том, что оно оборонительное, возведенное наспех. Но от кого и как может оборонить деревянный сарай? Разве что внутри него скрывается нечто, служащее для обороны. А деревянные стены – лишь маскировка.
   – Баню построили, братия? – поинтересовался я у своего проводника, кивнув на сооружение.
   – Баню, – мрачно кивнул инок. – Для лихих людей.
   – Меня парить не будете?
   – Пока не будем, коль ты не лихой человек, – буркнул монах. Расспросы мои явно ему не понравились.
   По длинным светлым коридорам, украшенным яркими росписями, мы поднялись на второй этаж. Там инок указал мне дверь отца Филарета и откланялся.
   – Здравствуй, друг мой! – поднялся мне навстречу старец.
   – Здравствуйте, батюшка! Отдыхаете от трудов праведных?
   – Отдыхаю, – согласился священник. – А еще больше – опасаюсь козней язычников, ибо грешен есть.
   – Тех, что мы обидели у Лермонтова?
   – И тех тоже, – вздохнул священник. – Но не в них дело. Неладно в городе. Знаешь об этом?
   – Как не знать. По улицам хожу.
   – А Валия меня к себе не зовет…
   Я немного удивился. Если уж княжна решила отказать Лузгашу, почему она не ищет союза со Славным государством? Пятьсот витязей оттуда – хорошая подмога. Но малая. Да и этих витязей отец Кондрат отозвать может. Понимает он, что пятьсот бойцов против армии не выстоят.
   – И что вы намереваетесь делать? – поинтересовался я.
   – Да ничего пока. Смотрим, слушаем. Ты не с поручением пришел?
   – Нет. Сам по себе.
   – Плохо. – Священник покачал головой. – Неладно здесь будет.
   – Почему?
   – Не годится овцам с волками дружить…
   – Так ведь отказала княжна послам.
   – Она отказала, да народ поверил. Надоело им в нищете жить, дармоедам зажравшимся. А настоящей-то нищеты, голода, не видели они…
   Мне доводилось слышать, что у монахов Славного государства в Бештауне разветвленная шпионская и осведомительная сеть. Но глупо было надеяться, что отец Филарет начнет делиться со мной разведанными. Тем более сам я был в его глазах очень темной лошадкой.
   – Может, попытаться пробиться к княжне, передать ей что? – спросил я.
   Филарет очень внимательно взглянул на меня.
   – Почему ты думаешь, что я ей передать что-то хочу?
   – Потому что думаю, батюшка. В смысле, размышляю, анализирую, делаю выводы.
   – Делай, делай, – вздохнул Филарет. – А передавать пока ничего не надо. Найду тебя, если нужно будет. Да и самого меня она всегда примет. Пока же я ни в чем не уверен.
   Я склонил голову. Жаль, да ничего не попишешь. Придется действовать самому.
   – Ты вот лучше скажи – это правда, что несколько сотен человек в теснине сам положил? – испытующе глядя на меня, спросил священник.
   – Правда, – согласился я.
   – Какой силой?
   – Своей собственной, – серьезно ответил я. – Мне удалось застать их врасплох. К тому же за несколько последних лет кое-чему научился. Замедлять для себя время, переходить на другой уровень сознания, использовать скрытые ресурсы организма. Для меня все эти воины были словно сонными. Но я вовсе не непобедим, как многие здесь думают.
   – Я как раз так не думаю, – тихо засмеялся священник. – Любое существо можно победить. Меня больно укололо слово «существо».
   – Что же, батюшка, вы и за человека меня не считаете?
   – Не считал бы я тебя человеком – и разговаривать бы с тобой не стал. Не гордись, главное. Да, вижу, ты и не гордишься.
   – Спасибо на добром слове.
   Священник уже поднял руку для благословения, когда я спросил:
   – Что за сарай у вас во дворе, батюшка?
   – Не догадался? – спросил старик.
   – Ясно, что для обороны. А вот что в нем – не понял. Масло там кипятите, на головы осаждающих лить? Не похоже…
   – Воду.
   – Паром собираетесь их заливать? Как клопов?
   – Бог даст – никто этого не узнает, – вздохнул Филарет. – Иди Не заставляй меня лгать. Но против такого оружия и ты не устоишь. Каким бы быстрым ни был.
   Уже на пороге я вспомнил еще об одной просьбе, с которой хотел обратиться к пожилому священнику.
   – Отец Филарет! Я все хочу купить себе крест, да нигде не увидел церковной лавки. Не поможете?
   – Купить крест? – удивился священник. – Кресты нательные не продаются. Крест прихожанин получает только из рук своего духовного наставника. Сейчас у меня нет подходящего, но я, конечно, найду его для тебя. Ты крещеный? Куда дел свой?
   – Крещеный. А как я лишился всех вещей – долгая история…
   – Ладно, потом расскажешь. Благослови тебя Бог, – сказал на прощание священник.
   Ночами по городу шастали весьма подозрительные личности. Весь бездельный сброд со всех окраин собрался в Бештаун. Тел охранительницы княжны ездили с обнаженным оружием. От них шарахались и тихо отпускали по адресу амазонок непристойные замечания. Гвардейцы держали сабли в ножнах, но их не нужно было уговаривать вытаскивать клинки. Несколько бродяг и подозрительных личностей, а также подвернувшихся под горячую руку горожан были изрублены. Нельзя сказать, что это прибавило Валие популярности.
   После моего визита к отцу Филарету, когда солнце уже опустилось за горизонт, в дверь тихо постучали. Я открыл и был приятно удивлен – на пороге стояла Эльфия. Гордо вскинутая головка над плащом цвета грозового неба, на голове – словно золотая корона из пышных кудрявых волос.
   – Ты не слишком искал встречи со мной, – заявила девушка с порога.
   – Как бы я мог это сделать?
   – Выходит, ты знал, что меня не было в городе? – подозрительно спросила Эльфия.
   Я не ответил на вопрос, потому что любой ответ был бы не в мою пользу. Просто приобнял ее за талию и подвел к креслу.
   – Все бездельничаешь? – спросила девушка, вытянув длинные стройные ноги. Было заметно, что она сильно устала.
   – Если подразумевать под этим отсутствие бурной физической активности – да.
   – Не надоело?
   – Немного. А ты пришла сама или по поручению княжны?
   – Какая разница?
   – Первый вариант устроил бы меня гораздо больше.
   – Выходит, ты не любишь нашу княжну?
   – Ты мне нравишься гораздо больше.
   – В каком смысле?
   – Именно в том, в каком женщина может нравиться мужчине.
   Эльфия довольно улыбнулась и откинулась на спинку кресла.
   – Я слышала, что в некоторых местах гостей принято угощать, – промурлыкала она. – Кстати, где твой дружок?
   – Уехал по делу, – ответил я. Лакерт действительно отправился в дорогу ранним утром. Я попросил его разузнать кое-что и выполнить некоторые поручения, и он с радостью взялся за дело. Сидеть у всех на виду бывшему порученцу Лузгаша совсем не хотелось. А вдали от города – поди поймай его…
   Эльфия испуганно взглянула на меня. Она-то была уверена, что я дома не один.
   – Что это меняет? – спросил я, доставая и откупоривая бутылку шампанского. Вино было местным и не очень хорошим – впрочем, лучшим, которое я смог достать. Мы с Бардом перепробовали множество сортов, прежде чем я остановил свой выбор на этом, который назывался не очень эстетично: «Гроздь с Лысой горы». Хотя шампанское и оставляло желать лучшего, покупать шипучку из-за Врат, которая была еще хуже местных напитков, по два золотых за бутылку – увольте…
   Зато бокалы я раздобыл самые лучшие – старинные, хрустальные, тихо звеневшие от малейшего прикосновения. Как раз для такого случая.
   Девушка коснулась бокала полными губками.
   – Вкусно, – одобрила она. – А некоторые так и спешат напоить даму коньяком…
   – Ты не любишь коньяк?
   – Я не люблю, когда меня спаивают. Чтобы поцеловать девушку, мне пришлось наклониться. Губы ее были свежие, кисло-сладкие на вкус.
   – Почему ты уверен, что я этого хочу? – высвобождаясь, спросила Эльфия.
   – Потому, что ты пришла в моем браслете, – ответил я. И про себя добавил: «И потому, что ты вообще пришла».
   Я взял руку с браслетом, аккуратно сдвинул его и поцеловал нежное запястье. Потом поднялся выше. Потом опять вернулся к губам.
   Впрочем, девушку нужно было сначала накормить. Я налил ей еще вина, достал из шкафа купленную на рынке колбасу и лаваш, а также свежую зелень.
   – Спасибо, – с набитым ртом, улыбаясь, поблагодарила девушка. – Если я не захмелела от вина, ты хочешь, чтобы я захмелела от еды. Сам почему не ешь и не пьешь?
   – Я пьян от тебя, – признался я. Это звучало довольно избито, но было правдой.
   Чуть позже я взял девушку на руки и отнес ее на диван. И целовал, целовал, целовал… Эльфия мурлыкала все невнятнее, и я уже собирался унести ее из гостиной в более подходящее место – например, в спальню, когда в дверь тихо постучали.
   Эльфия, растрепанная, торопливо поднялась. Она раскраснелась, золотые локоны спутались. В таком виде ее, конечно, не должны были видеть. Глазами я показал на дверь в свою спальню и пошел открывать. Если это Лакерт, я отправлю его ночевать в гостиницу.
   На пороге стоял замызганный оборвыш лет десяти.
   – Чего тебе? – спросил я, собираясь уже вернуться в комнату за остатками лаваша и колбасы. Ребенку нужно поесть, а мне колбаса в ближайшее время не понадобится.
   – Меня прислал священник, – ответил мальчишка. – Он будет ждать вас у верхней дыры Провала. У него к вам очень важный разговор.
   – Как мне узнать, что ты говоришь правду? Мальчик протянул мне коричневую тесемку с надетым на ней изящным, тонко вырезанным деревянным крестом.
   – Он велел передать это.
   Я сунул в руку малыша серебряную монету и запер дверь. С отцом Филаретом нужно было встретиться во что бы то ни стало.
   – Милая, ты не хочешь взглянуть на звезды? – спросил я Эльфию.
   – Тебе нравится заниматься этим на улице? – спросила девушка.
   – Чем – этим?
   – Смотреть на звезды, – засмеялась моя подруга.
   – У меня очень важная встреча. Но я хочу, чтобы ты пошла со мной.
   – Чтобы не убежала? – опять улыбнулась Эльфия.
   – Не бойся, не убегу.
   – Убежишь – тебе же хуже будет.
   Я пристегнул меч и накинул серый шерстяной плащ. Эльфия взяла свою темно-синюю накидку, не забыв и саблю.
   Мы вышли в ночь. Ярко светила луна. В ее свете я не заметил ничего подозрительного.
   Взяв свою даму под руку, я повел ее в лес. Тропка уходила круто в гору. Если свернуть в нужном месте, выйдешь как раз к Провалу.
   Почему священник не пришел прямо ко мне, а прислал мальчишку? За моим жильем следили? Но тогда соглядатаи придут за мной по пятам. Может быть, это ловушка?
   Вот и нужная тропка. Несколько шагов – и появилась предупредительная надпись на редком частоколе. Если ночью грохнешься в Провал, запросто можно разбиться. А можно и не разбиться, если удачно упадешь.
   Дыра была довольно большой. Где здесь искать священника? Я тихо позвал:
   – Батюшка?
   Эльфия испуганно взглянула на меня:
   – Ты что, пришел сюда общаться с духами?
   – Нет, с христианским священником. Их принято так называть.
   – Понятно. – Эльфия облегченно вздохнула. – А я – язычница. Как и все мои предки. Тебя это не смущает?
   – А почему меня должно это смушать?
   Я опять поцеловал ее. Если священник застанет меня за таким занятием, будет неловко. Но он, можно сказать, вытащил меня из постели. Так что потерпит.
   – Нашу гвардию переводят в Железноволск, – тихо сказала Эльфия, когда мы решили передохнуть.
   – Зачем? Княжна меняет место своей ставки?
   – Если бы… Сама она остается здесь. Мы будем сдерживать бунт наемных китайцев, если он там произойдет. При нас китайцы не решатся бунтовать.
   – И ты тоже уедешь?
   – Я – адъютант Валии. Скорее всего, она разрешит мне остаться. А последние три дня я была в Железноводске. Изучала настроения.
   – И как?
   – Лучше не спрашивай. – Девушка помрачнела. – Мы на грани краха.
   – Здесь точно так же.
   – Я знаю.
   Я утешил подругу поцелуем. Случалось попадать в переделки и до этого. Может быть, еще обойдется. Но где, однако, отец Филарет? Он заставляет себя ждать.
   – Батюшка! – уже громче позвал я.
   Из кустов неподалеку раздался еле различимый стон. Эльфия тоже его услышала и побежала в ту сторону. Мне пришлось поспешить за ней, хотя я был склонен сначала проверить, кто и почему стонет, а не бросаться на звук очертя голову.
   На небольшой полянке лежат священник. Он и до этого не сиял здоровьем, сейчас же складывалось впечатление, что его уморили голодной смертью. Провалившиеся глаза, запавшие щеки, мертвенная, мраморная бледность. В свете луны лицо отца Филарета казался зеленым.
   Эльфия склонилась над стариком. Я опустился на колени и спросил:
   – Что случилось?
   С трудом открывая рот, коверкая слова, отец Филарет выдавил из себя:
   – Иерусалим в осаде – ведь они идут, чтобы захватить Землю, и полчища подлинно бесовские. Боритесь, хотя против гнева Господня не устоит никто…
   Было ясно, что священник умирал и наполовину бредил. Я не знал, что делают в таких случаях. Нужно было соборовать его. Но я не умел этого делать и, наверное, не имел такого права.
   Я снял с шеи крест и протянул его священнику. Тот благодарно прикрыл глаза.
   – Что случилось? Что с вами? – спросил я.
   – Берегись зверя, – тихо сказал священник и умер.
   Нужно было не стоять столбом, а искать того, кто убил старика. Но Эльфия боялась оставаться наедине с трупом, да и я не хотел бросать ее одну. Враг был невидим и неведом. Только мерзкий запах ощущался вокруг. Испарения из Провала? Или все же запах врага? Я не мог определить. На запах животного или человека эта вонь не была похожа…
   Покинув тело священника, мы с Эльфией спустились на дорогу. Конечно, ни о каком продолжении романтического вечера не могло быть и речи.
   – Пошлешь гонца в миссию Кондрата? – спросил я девушку.
   – Что передать?
   – Что отец Филарет мертв. Пусть пришлют людей за телом. Объясни, где оно.
   – А ты сам?
   – Пойду наверх.
   Эльфия обнажила саблю и, едва касаясь ногами земли, побежала в сторону дворца. Я проводил ее взглядом и вновь поднялся к дыре Провала. Тело священника нужно было осмотреть более тщательно. И я не оставлял надежды найти того, кто убил священника. С первого взгляда мне показалось, что его отравили сильнодействующим ядом. Довольно странный способ расправиться с одиноким стариком в лесу!
   Лунный свет заливал полянку рядом с дырой в земле. Тела священника на ней больше не было!
   Я бросился в одну сторону, в другую… Ни тела друга, ни живых врагов, ни даже их следов! Похоже, я поторопился отправить гонца в представительство Славного государства!
   В слабом лунном свете я принялся шарить взглядом по земле. Следов на слое листвы, опадавшей много лет, почти не оставалось. Она пружинила даже под тяжелой ногой. Нужно было постараться, чтобы оставить здесь след. Все же кое-где я нашел довольно странные углубления – словно в листву воткнули и вытащили кол. Что это? Кто-то втыкал в землю кинжал? Ставил палатку? Опирался на острую палку?