Гаркушев Евгений Николаевич. Обойдемся без магии!

   – Лишь бы ты не был привержен злу, как утверждаешь. Тогда тебе нечего опасаться. Кроме этого самого наказателя. Кстати, ты не сказал мне – где и что ты копал?
   Иван подозрительно взглянул на меня, потом сообразил, что его подвело не мое всеведение, а выдали сорванные мозоли на руках.
   – Убежище, – ответил он. – Сказано, что будет дождь огненный. И каждый должен укрыться, дабы его не смыло в озеро пылающее.
   – Ты веришь, что огненный дождь пройдет на самом деле? – не поверил я своим ушам.
   – Все мы верим. Но я далеко от убежища общины. Предчувствуя последние дни, начал готовить свое собственное.
   – Покажешь, – приказал я.
   – Тебе там не укрыться, – заявил Иван.
   – Ты совсем сбрендил. Зачем мне отчего-то укрываться? Я не верю в беспричинные огненные дожди. Так же, как и в скорое наступление конца света. Многие ждали его, но, надеюсь, случится он очень нескоро. Да и тогда останутся миры, в которых цветет жизнь.
   Иван поморщился от моего кажущегося богохульства, но спорить не стал.
   – Если найдешь что сообщить мне – буди в любое время дня и ночи, – приказал я студенту. – Кстати, куда наказатель стаскивает свои жертвы? Уж не в твое ли убежище?
   Мало ли какая мания у этого студента? Может быть, воображая, что помогает наказателю, он прячет трупы…
   – В ад, – оскалился Иван.
   – А тела?
   – На свалку под небесами, – фигурально ответил Иванов, разумея, очевидно, наш бренный мир.
   Студент, конечно, знал больше, чем рассказал. Но и из его недомолвок я сделал кое-какие выводы. Скорее всего, причиной бед университетского городка стала какая-то могучая и хитрая тварь. Или великолепно вооруженный и оснащенный человек.
   Ни тварь, ни человек не могут не оставлять следов. Если я их не нашел, значит, плохо искал. И нужно искать лучше.
 
   Все началось с тутовой рощи. Именно в ней пропал Дима Самойленко. В непосредственной близости от нее разорвалось сердце Семена Протасова. Роща была огромной. С одной стороны ее ограничивала маленькая речка Шумелка,за которой лежала деревенька Хопровка. В деревне пропало в последние недели три человека.
   Со стороны лаборатории роща выходила на аллеи и поляны. Здесь вроде бы злоумышленнику спрятаться негде. Если он, конечно, не человек. А уж прятать тела жертв в студгородке хищник точно не будет. Да и для человека это сложнее, чем, скажем, зарыть их в роще.
   С третьей стороны, между главным корпусом университета и студенческим городком, располагалась персиковая плантация. Деревья здесь были низкие, земля – вспаханная, без травинки. Плантация просматривалась отменно.
   В облетающих персиковых деревьях могла скрыться только мышь или крыса, но никак не более крупное существо.
   И, наконец, дальний от лаборатории край тутовника выходил на ореховую рощу. Там не было таких густых зарослей, как в тутовой роще, но старые грецкие орехи скрывали свет солнца и давали молодую поросль. Вырубали молодой орешник не каждый год. Если учесть, что орехи не требовали особого ухода – нужно было только собрать их раз в году, – понятно, что роща была местом очень глухим. В этом году ореховые деревья подмерзли, и урожай даже не собирали. Так что орешник не прочесывали в поисках добычи сборщики, хотя время было самое то. Что располагается за посадками грецких орехов, я не успел выяснить – роща была очень большой.
   Ближе к вечеру я зашел на технический факультет за Касымом. Мы захватили в своем домике оружие и углубились в тутовник.
   Конечно, я мог пойти и без Нахартека. Но лишняя пара глаз всегда может пригодиться. Мне все эти заросли уже порядком примелькались, а у молодого человека был острый взгляд и верная рука. Недаром он служил в Сотне-у-Врат. И, единственный из всей сотни, уцелел.
   По тутовнику мы лазили около часа. Я высматривал следы, выискивал свежие тропки, ворошил кучи старой листвы. Принюхивался: не повеет ли откуда странными запахами? Нахартек, привыкший к горам и степным просторам, чувствовал себя между стволов, под душной кровлей густых ветвей не в своей тарелке, но добросовестно помогал мне. Обнаженный меч он держал наготове. Я тоже не вкладывал клинок в ножны. Никто нас здесь не видел, стесняться было некого. А терять несколько мгновений на то, чтобы вынуть клинок, когда на тебя внезапно напали, – непозволительная роскошь.
   И все-таки в тутовнике нам не встретилось ничего интересного. Место неприятное, запущенное, запыленное. Но реальная угроза если и скрывалась здесь, то теперь ушла.
   Из тутовой рощи мы вышли в орешник. В ореховой роще дышалось легче, было светлее, но тревога моя усилилась. Я напряженно вглядывался в листву под ногами. Под орехами давно никто не ходил, по опавшим коричневым листьям, лежавшим ровным слоем, ничего не тащили волоком, но что-то было не так. Принюхавшись внимательнее, я понял: запах, Легкий запах падали и гнили, а также тот страшноватый запашок, что я учуял около лабораторного корпуса, когда из фотолаборатории пропал шестипалый Терентий.
   Я стал еще внимательнее. Не исключено, что кто-то вырыл волчьи ямы на подходе к своему убежищу. Устланная широкими ореховыми листьями земля как нельзя более подходила для маскировки любой ловушки.
   Запах усиливался, следов не было. Даже Нахартек, не отличавшийся очень острым обонянием, стал настороженно водить носом.
   – Кажется, падалью пахнет? – заметил он.
   – Пахнет, – кивнул я. – Сейчас безветрие. С одной стороны, хорошо – даже слабый запах слышен рядом с источником. С другой, трудно определить, откуда он идет, – только по интенсивности. Когда дует ветер, все проще простого: повернулся лицом навстречу ветру – и шагай.
   – Может, зверь какой издох? – спросил Касым.
   – Все может быть, – согласился я. – Однако же проверим.
   Несмотря на неурожай, кое-где поверх листвы все же лежали крупные грецкие орехи. Касым собрал несколько штук, рассовал по карманам. Я тоже поднял орех, другой, третий. Но мы ведь пришли не за орехами…
   Запах тем временем стал ослабевать. Мы повернули в одну сторону, в другую. Ничего интересного. Ровный слой листьев, на который не ступала нога человека или лапа зверя, не потревоженный бурелом, редкие светлые пятна орехов на темной, устилающей землю листве. Под одним особенно крупным, мощным деревом упавших орехов было больше, чем под другими. Один орешек привлек мое внимание. На его гладком бочке виднелся словно бы темный нарост.
   Я взял орех в руку и едва не уронил. Нарост пах именно тем, что мы искали. Немного гнилью, сильнее – падалью и чем-то еще – неведомым, страшным. Мне даже не пришлось нюхать его специально.
   – Чувствуешь? – спросил я Касыма. Тот молча кивнул.
   – И что бы это значило?
   Пожалуй, то, что неизвестная субстанция капнула на орех. Сверху. Мы так увлеклись поисками следов, что совсем не поднимали глаз вверх. Впрочем, в густой еще кроне ореха мало что можно было разглядеть.
   – Полезу наверх, – сообщил я Касыму. – Может быть, кто-то живет в ветвях?
   – Я с тобой, – отважно заявил Нахартек.
   Глаза юноши при этом бегали. Видно было, что лезть наверх ему совсем не хочется. Одно дело – бой на твердой земле, другое – среди веток, с какой-то могучей обезьяной. Мне по большому счету было все равно. В любой ситуации можно найти преимущества. Конечно, если у тебя нет хвоста, а у твоего противника есть, на дереве тебе придется тяжелее. Но это еще не повод для отчаяния.
   Я не стал отговаривать Касыма. Подпрыгнул, ухватился за ветку, подтянулся и вскоре уже легко взбирался по сучкам и веткам. Лазить по ореху – одно удовольствие. Кора на ветвях гладкая, всегда есть на что опереться, потому что ветвей много. И в то же время молодые веточки не стремятся порвать одежду. Потому что маленьких веток на орехе просто нет. Даже зеленые – толщиной в палец.
   Нахартек пыхтел позади, не стараясь меня обогнать, но и не отставая. Поднявшись метра на четыре, я понял, что принял правильное решение. Запах усиливался. Он шел именно из кроны дерева!
   – Воняет, – заметил снизу Касым.
   – Тише, – шепнул я ему. – Тому, кто вверху, совершенно необязательно знать, что мы идем к нему в гости.
   Между тем чем выше мы поднимались, тем темнее почему-то становилось, а не светлело, как можно было ожидать. Нахартек почти догнал меня и лез немного ниже, сбоку. Ствол был очень толстый, до верхушки дерева, наверное, оставалось еще метров тридцать.
   И тут сквозь листву я увидел словно бы плотный темный полог. Как будто наверху был выстроен помост.
   Поднявшись еще на несколько метров, я понял, что это паутина. Огромный лоскут паутины, натянутой между ветвями. Но только с одной стороны дерева. С другой был свободный проход.
   Я ненавижу пауков. Никакие тренировки, никакие доводы учителей не смогли избавить меня от арахнофобии. Даже в монастыре Лаодао, славящемся суровостью воспитания, я не смог полностью избавиться от отвращения к членистоногим. Я не боялся змей, спокойно относился к зубастым и шипастым хищникам, но не переносил мохнатых пауков. Даже средних размеров. Единственное, с чем я мог смириться, – это маленькие паучки, рассмотреть детально которых практически невозможно. Тем я даже мог позволить ползать у себя по руке.
   Сейчас я постарался убедить себя, что такую большую паутину могли соткать, конечно, только маленькие пауки. Много маленьких безобидных паучков. Приятного мало, но терпимо.
   – Гадость какая, – услышал я голос Нахартека. – Мы и туда полезем?
   – Придется, – кивнул я.
   Перед тем как взяться за любую ветку, я внимательно осматривал ее – не сидит ли на ней паук?
   Мы поднялись над паутинным лоскутом и выяснили, что он не один. Еще несколько было натянуто под разными углами, образуя словно бы потолок и стены большой комнаты, открытой с одной стороны. Вдоль «стен» висело несколько крупных коконов. Приглядевшись, я понял, что размерами они со взрослого человека, хотя издали кажутся гораздо меньше. Руки Касыма, вцепившиеся в ветку, испуганно дрожали. По-моему, он даже лязгал зубами.
   – Мы нашли кое-что, – констатировал я. – Хотя, наверное, вовсе не то, что искали.
   – Вернемся позже? – с надеждой спросил молодой человек.
   – Вряд ли это имеет смысл, – усмехнулся я, хотя мне и самому было тошно. – Вперед!
   По толстой ветке, стараясь не касаться паутины руками, мы полезли к ближайшему свертку. В правой руке я сжимал меч, предполагая, что лучше было бы заменить его на мухобойку, а еще лучше – на факел. Когда из свертка-кокона полезут пауки, мечом их не передавишь.
   Сверток висел неподвижно. До него оставалось уже метра полтора, когда из верхней его части на меня вдруг уставились глаза! Не один, не два, а по меньшей мере штук шесть! Мне некогда было их считать.
   Оказывается, сверток представлял собой не единое целое. Сразу я не мог этого рассмотреть и, лишь подойдя почти вплотную, понял, что на коконе сидит паук. Туловище его было величиной с крупную собаку. Лапами он вцепился в кокон. А несколько пар глаз смотрели на меня.
   Касым, вовремя разглядев то же, что и я, не закричал, не взвизгнул и не позвал на помощь. Все эти действия слишком мягки и благородны. Опытный воин, отважный молодой человек пронзительно заверещал. Хорошо, что не сиганул с двадцатиметровой высоты вниз. Меня так и тянуло это сделать. Но я пересилил себя, мгновенно, без видимых усилий перешел на третий уровень сознания и ударил паука мечом. Прямо посредине. Изо всей силы.
   Удар был слишком силен. Паука распластало надвое, и обе части, судорожно взмахивая лапами, полетели вниз и застряли в паутине «пола». Меч дошел едва ли не до половины свертка. Самые худшие мои подозрения оправдались: в свертке было наполовину мумифицированное человеческое тело. Это от него шел запах мертвечины. Я повернулся к следующему свертку. На нем тоже сидел паук!
   Он тяжело спрыгнул на ветку и, омерзительно перебирая лапами, понесся прочь из гнезда. Прямо на Касыма.
   Не переставая кричать, Касым ударил паука саблей. Он бил не так сильно, как я, зато махал клинком в ускоренном темпе. В долю секунды паук был изрублен частей на восемь. Эти ошметки посыпались вниз кучей мусора.
   Еще один паучок, поменьше, размером всего лишь с кота, сидевший прежде на ветке, а не на свертке, рванулся и скрылся в дыре, проделанной в паутине.
   Стало тихо. Касым замолчал, я внимательно оглядывал гнусное гнездо. Больше я пауков не заметил.
   Один сверток был завернут не слишком плотно. За паутиной угадывался человеческий силуэт, детали одежды. Я вспорол сверток мечом, и оттуда словно бы прорвалась наружу окостеневшая человеческая рука. На ней было шесть пальцев.
   – Терентий, – сказал я вслух.
   – Я больше не могу, – сказал, заикаясь, позеленевший Касым. – Уйдем отсюда!
   Быстро темнело. Оставаться в паучьей роще, тем более в паучьем гнезде, действительно не стоило. За несколько секунд мы спустились со страшного дерева. Мечом я поставил на стволе зарубку в форме креста, и мы помчались прочь. Побежали не от страха, а потому, что идти были просто не в состоянии. Слишком много адреналина скопилось в крови. Слишком сильно хотелось дать разрядку всей скопившейся за несколько ужасных минут нервной энергии.
   – Как они затащили людей на дерево? – спросил Нахартек на ходу. – Они огромные, но с человеком таким не справиться…
   – Может, они сами влезли? – спросил я.
   – Люди? – переспросил Касым.
   – Конечно. Пауков-то уж туда точно никто не затаскивал.
   – Гипноз? – уточнил Нахартек.
   – Ты заметил, что мы не видели этих тварей до самого последнего момента?
   – Да, они отводили глаза, – мотнул головой юноша. – Я имею в виду не свои глаза, а наши… Они нас как бы зачаровали. Если бы не твой остекленевший взгляд, я бы мог вообще не увидеть первого паука. И попасть на ветку рядом с Терентием… Не забуду этого до конца жизни. Да я теперь побоюсь тушить ночью свет!
   Мне, напротив, стало легче. После того как я разрубил огромного паука надвое, стал меньше их бояться. Точнее, испытывать к членистоногим меньшее отвращение. Бояться чего-то я перестал уже давно.
   Сейчас я наконец понял, что до этого меня терзал не страх перед пауками. Меня просто мучила необходимость оставаться в одном мире с этими существами. Душа восставала против этого. А давить пауков в любом месте, в любое время я не мог. Хотя бы потому, что я не судья всем тварям. И времени бы это заняло много. И не принято в человеческом обществе. Да и не передавишь всех. Поэтому я был вынужден с ними мириться. И именно это было особенно тяжело.
 
   В лабораторию мы примчались, когда уже зажгли керосиновые светильники. Профессор Слуцкий неспешно беседовал о чем-то с молодым студентом, и после тех ужасов, которые нам довелось увидеть в последние полчаса, это выглядело просто дико. Там, в ветвях, скрывался ужас, а они могли обсуждать что-то другое! Студент улыбался и кивал, профессор пытался распрямиться, но это у него не слишком хорошо получалось.
   Касым, узнав в Слуцком кого-то из руководства (думаю, он плохо разбирался в здешней иерархии), закричал чуть ли не в лицо профессору:
   – Пауки!
   Хотя лицо молодого человека было перекошено от ужаса и отвращения, Поликарп Тимофеевич на своем веку, судя по всему, повидал и не такое. Мало ли какие бредовые идеи преследуют разных людей?
   – Вашему товарищу плохо? – спросил он меня, не обращая внимания на Касыма.
   Слуцкий тоже плохо разбирался в нашей иерархии – Касым как-никак был моим адъютантом.
   – Мы нашли трупы похищенных людей, – заявил я. – В паучьем гнезде. Вызывайте службу безопасности.
   Профессор и бровью не повел. Не слишком торопясь, он отошел к окну и потянул за невзрачный шнурок. Раздался страшный рев паровой сирены, которую, наверное, было слышно за пять километров от лаборатории.
   – И ректор, и следователь, и начальник службы безопасности, и оперативный отряд сейчас будут здесь, – пояснил он. – Теперь рассказывайте. Или подождите до прибытия следователей, чтобы не повторяться. Но скажите мне для начала – какое место вы романтично назвали паучьим гнездом? Не философский ли факультет?
   Я слегка улыбнулся. Невинная попытка съязвить относительно коллег даже не вызвала у меня раздражения. Слуцкий словно бы был сейчас человеком из другого мира. Мира, который еще не обрел страшное знание.
   – К сожалению, в гибели отдельных людей повинны обычно не философы, а практики, – вежливо ответил я. – А под паучьим гнездом я понимал именно паучье гнездо. Огромные пауки живут в ореховой роще. Вы знали об этом?
   Слуцкий посмотрел на меня с удивлением, а Касым решил пояснить мой рассказ:
   – Они просто ужасны, господин профессор. Мохнатые. Глазищи – как алюминиевые динары, и не мигают. А размером – с теленка!
   Профессор слегка поморщился.
   – Ваш друг, пожалуй, все же болен, – заметил он. – Или его укусили? В окрестностях Краснодара водятся ядовитые пауки, но они скорее нормальных размеров. Привычных, я бы сказал.
   В это время в лабораторию ворвался отряд из десяти человек с духовыми ружьями и полковник Тарасов.
   – Еще кто-то пропал? – деловито спросил полковник.
   – Наши гости утверждают, что кто-то нашелся, – ответил Слуцкий.
   – Мы нашли трупы, – пояснил я.
   – Отлично! – воскликнул Тарасов, но быстро поправился: – Я хотел сказать, хорошо, что есть зацепка. Потому что в то, что люди живы, я уже не верил. И что дал предварительный осмотр? Отчего они умерли?
   – Затрудняюсь ответить, – ответил я. – Они все в паутине…
   – Их убили пауки, – перебил меня возбужденный Касым, и я дернул его за рукав – пора бы уже успокоиться и замолчать. – Заманили на дерево, сделали из них мумии. И жрут потихоньку.
   – Пауки? Мумии? – Тарасов недоуменно нахмурился.
   – Мы нашли гнездо гигантских пауков, – повторил я. – И в нем – останки людей.
   И тут на пороге появился ректор Степанов.
   – Вы знали, что на территории университета водятся пауки величиной с собаку? – обратился я к нему.
   – Не переутомились ли вы, господин Лунин? – мягко спросил Порфирий Петрович, заглядывая мне в глаза.
   – Да они над нами глумятся! – закричал вдруг Касым во всю глотку. Не думал, что он способен на такую выходку… – Вас бы туда, на орех! И он несется на вас со всех восьми ног! Я едва не поседел! А трупы качаются, словно окорока в коптильне!
   – Тише, тише, – сказал Тарасов. – Рассказывайте с самого начала.
   Стараясь сохранять спокойствие, я начат рассказывать.
 
   Ночь прошла в поисках огнемета и организационных усилиях по его доставке в университет. Профессор Слуцкий, ректор Степанов, милиционеры – безопасники и их суровый начальник, полковник Тарасов, в конце концов нам поверили. Относительно нашей находки и относительно пауков. Так же, как и похожий на крупного медведя генерал службы безопасности Гайдук, примчавшийся из Краснодара, и специальный представитель митрополита, маленький старичок отец Фома.
   Что касается выводов, которые можно было сделать благодаря нашей находке… Мы и сами не имели какого-то четкого мнения. Хотя единственные из всех присутствующих побывали в гнезде и своими глазами видели пауков. То есть имели гораздо больше материала для размышления.
   До хрипоты спорили о том, могли ли пауки натворить таких дел. Каждый слышал, что эти существа обладают некоторыми гипнотическими способностями. Но каждый в то же время понимал, что загипнотизировать человека так, чтобы он пошел в ореховую рощу и сам повесил себя на сук, затруднительно. Однако же если человека предварительно укусить – гораздо легче. Потому что воздействие яда или иных психотропных веществ на организм может усилить внушение стократно.
   Хотя всем было любопытно посмотреть на паука размером с собаку, ночью в рощу идти никто не рвался. Даже вооруженный до зубов. Даже в большой компании.
   Генерал Гайдук, поразмыслив немного, вызвал из Краснодара танк. Чувствовалось, что танки – любимая техника генерала. Хотя могучий Гайдук мог, пожалуй, победить в рукопашной любого, он уважал парометы. Может быть, потому, что они были даже сильнее его.
   Две парометные установки дежурили постоянно во дворе резиденции митрополита – на всякий случай, и одну из них начальник безопасности Краснодара счел необходимым привести в университет. Я думал, что от парометного танка будет мало пользы. По роще машина не пройдет, а даже если и найдет дорожку среди могучих деревьев – как разглядеть цели в густой, еще не облетевшей листве?
   Самым животрепещущим был, конечно, вопрос о том, откуда взялись гигантские пауки. Высказывались самые дикие предположения. Я склонялся к тому, что они были завезены армией Лузгаша. И что отца Филарета укусил именно такой паук, которого он принял за апокалипсического зверя. И что такая же тварь крутилась вокруг нас, когда мы собирались переходить через горы. И что следы на земле, которые я обнаружил на месте гибели Филарета возле Провала, у покинутого костра в горах и под выбитым окном лаборатории, – именно следы паучьих лап.
   И конечно, именно пауков видел Иван. Одного из них он считал наказателем. Или его подручным. Теперь становилось понятным и изречение относительно «свалки под небесами». Во время нашей беседы я вдруг решил, что в молодом молитвоборце проснулся поэт. Он же, скорее всего, имел в виду орех. По-видимому, парень доходил до самого дерева. Но почему пауки не сожрали его? Может быть, его не удалось загипнотизировать? Он был так уверен в своей правоте, что не поддался гипнозу? А на людей в сознании эти твари обычно не нападают? Хотелось бы верить…
   Воспользовавшись услугами ребят из службы безопасности, я попытался отыскать студента, чтобы еще раз переговорить с ним с глазу на глаз. Если ему хотя бы немного известны повадки пауков, он сможет нам помочь. Но Ивана не было ни в лаборатории, ни в общежитии, ни где-то еще. Поиски ничего не дали. Где он рыщет? Зачем? При мысли об этом мне стало не по себе. Представилась ночная роща и бредущий куда-то полусумасшедший студент, на которого воззрились из чащи многоглазые чудища.
 
   Едва небо посветлело, мы двинулись в ореховую рощу. Человек сто военных и милиционеров, вооруженных духовыми ружьями и саблями, профессор, ректор, несколько решительных студентов, обучавшихся на техническом факультете, – будущих офицеров-технарей. И мы с Касымом.
   Мы не полезли через тутовник – зашли со стороны главного корпуса, миновав персиковую рощу. Сзади пыхтел танк, на броне которого сидели двое стрелков с тяжелыми мощными штурмовыми винтовками. Можно ли паука убить одной пулей? Сомневаюсь. Это ведь не изнеженное теплокровное. Я больше полагался на меч.
   В роще выстроились цепью. Каждый элемент цепи – из трех человек. Двое контролируют фронт и фланги, третий смотрит вверх и прикрывает тыл. Каждая тройка – не дальше десяти метров от другой.
   Танк замер на опушке. Здесь же пока оставили огнемет. Сначала нужно найти тот самый орех. Да и проверить другие, если на то пошло.
   Минут через десять мы добрались до места. Не так уж далеко от университета, как показалось нам вчера. Просто мы возвращались через тутовую рощу, по разведанному пути.
   Орех с оставленной мной зарубкой-крестом. Половинка паука, миновавшая сплетенные сети, валяется на земле. Многих солдат при виде куска паука пробрала дрожь.
   – Кто со мной наверх? – спросил я.
   Сразу же вперед выдвинулись четыре плечистых молодца – группа специального назначения службы безопасности. Я был знаком с двумя: командиром, лейтенантом Гороховым и с матерым воякой, сержантом Баборыкой. Оба они приезжали в лабораторию прежде. Хорошие ребята. С удовольствием отпустил бы их одних, но я уже бывал на орехе и видел пауков. И должен идти впереди.
   Генерал Гайдук переминался с ноги на ногу возле ореха. Ему хотелось полезть наверх. Похоже было, он не боится ни пауков, ни чего-то другого и просто мечтает порвать врагов голыми руками. Но ему надлежало командовать операцией, и он не мог войти в состав штурмовой группы. Генерал просто хлопнул каждого из нас по плечу, ободряя.
   Полковник Тарасов только что не обнюхивал землю вокруг, приглядывался к деревьям. Он очень переживал, что не нашел гнездо сам. А ведь бродил по этой роще. Может быть, и прямо под орехом проходил. Такая неудача могла очень плохо отразиться на его репутации. Мне Тарасов понравился, и я не хотел, чтобы у него возникли проблемы. Но думать сейчас нужно было не об этом, а о предстоящем деле.
   За две минуты мы достигли паучатника. Все так же болтались мумифицированные трупы. Все так же прочна была толстая паутина пола и стен гнезда. Но пауков не было. Ни одного. Неужели мы всех спугнули? Или они маскируются? Где это видано, чтобы пауки снимались и уходили с места после нападения на их гнездо? Но и где вы видели таких громадных пауков?
   – Будьте внимательнее, – предупредил я ребят из штурмового отряда. – Они могут очень хорошо маскироваться.
   Никто мне не ответил. Спецназовцы и так сконцентрировались до предела.
   Баборыка, вынув из-за спины длинный меч, формой напоминавший косу, вспорол нижнюю часть паутины под трупом Терентия. Затем обрубил удерживающее его вервие. Мертвое тело полетело вниз, ударяясь о ветки.