Сомнамбулически двигаясь, зашел в магазин. Обратился к продавцу. Продавец замялся, позвал менеджера. Менеджершу. Хорошо говорящая по-английски тетка энергично закивала: да-да, очень популярная дизайнерская линия, одежда, аксессуары. Сейчас вообще «этника» в моде. Эта конкретно дизайнерская разработка? Кто-то из Австралии, что ли? Она даже помнила, сейчас подзабыла… Там интересная история была – какой-то агент нашел «самородка», непрофессионального художника, чуть ли не змеелова. Об этом даже писали довольно много. Причем парень, художник, сам не местный, даже не австралиец. Русский? Да, не исключено. Лапин? Очень может быть…
Туман все не рассеивался. Река хлюпала сонно. Вертикально торчали удочки, воткнутые между черных прибрежных камней, рыболовы неспешно выпивали-закусывали. У кромки воды бродила, ковыряя палкой гальку и мусор, старая цыганка из табора, что по-бомжёвьи обосновался тут же, неподалеку, на набережной (жег ночами костерок). Время от времени неожиданно – натужно и протяжно – скрипел дебаркадер.
Я сидел на скамейке с включенным Серегиным ноутбуком на коленях. Вот это реально крутая машина – с радиомодемом, никакой мобилы не надо, чтоб в Сети шариться…
Противоположного берега не было – из тумана нечетко проступала только фигура раскинувшего рыбацким жестом (о-от такенную рыбину поймал) Христа на высоченном постаменте да огромный подвесной мост 25 апреля, по которому мы въехали в город пять дней назад. От этого берега удалялся, быстро пропадая в тумане, обтекаемый грузопассажирский катамаран. Навстречу, постепенно материализуясь, ковыляла калоша автомобильного парома. Орали чайки.
Я опустил глаза на экран и перечитал одно из писем, пришедших на днях на мой почтовый ящик. Писал мне некто Удо Крамер, замредактора цюрихской «Тагес Анцайгер».
– Алло, здравствуйте, это Юрий Касимов. Вы писали мне на е-мейл…
– Да, Юрий, очень приятно. Очень хорошо, что вы позвонили. Скажите, знаете ли вы Эрика Штойбера, нашего криминального репортера?
– Совсем немного. А что?
– Он пропал. Три дня назад. Без предупреждения. И – никаких сведений с тех пор. Сами понимаете, когда пропадает журналист, занимающийся криминалом, это заставляет подозревать худшее. Тем более что Эрик как раз занимался неким расследованием. Причем занимался в одиночку – мы только приблизительно установили, что именно он копал: по его рабочим записям, файлам…
– И что же он копал?
– Понимаете, записи очень разрозненные, точно что-то сказать трудно. По всей видимости, это было продолжение расследования, которым он занялся в начале октября, связанное со смертью Ольдага Кройцлера, бывшего бухгалтера «Миссии Люмьер». Сложно сказать, на что Эрик вышел – но, видимо, его интересовал, как это ни странно, Ларри Эдж. Вы знаете: американский актер, звезда пятидесятых, сейчас миллионер-затворник… Он, очевидно, собирал на Эджа большое досье.
– А при чем тут я?
– В его записях несколько раз фигурировало ваше имя. Причем жирно обведенное. Электронный ваш адрес, кстати, мы тоже там нашли.
– В каком контексте – фигурировало?
– Вы знаете, непонятно: записи, как я сказал, очень разрозненные. Очевидно, в какой-то связи с Эджем… Вы как-нибудь можете это прокомментировать?
– Никак не могу. Не понимаю, о чем речь. А все-таки, что конкретно там написано?
– Ну… Ну например, мы нашли некий список из почти тридцати европейских городов…
– Стамбул, Афины, Фира…
– Да, откуда вы знаете?
– А что в этом списке стоит на последнем месте?
– Сейчас, секунду… Лиссабон.
– А что там было про Ларри Эджа?
– Много всего. Номера счетов, названия фирм. Даже адрес нынешнего пребывания Эджа.
– Синтра, поместье «Абриго де что-то там»?
– «Абригу дю криадор», да. Собственно, там был просто адрес – это уже мы узнали по своим каналам, что Эдж сейчас именно там живет. Послушайте, Юрий…
Я повесил трубку.
Поскольку часов не было, приходилось приставать к прохожим. В час мы забились с Таней в футбольном клубе – она обещала рассказать о результатах звонка: вчера ей неуверенно, но вроде достаточно определенно сказали, что Игорь может вернуться завтра, в смысле сегодня.
Я пришел, кажется, чуть пораньше часу – Тани пока не было. И вообще почти никого: пара человек слонялась, переговариваясь, по этому и сопредельным помещениям, да вскоре после меня пришла пара. Барменша (пребывающая вместе со стойкой в другой комнате), примостившись вне стойки за столиком, читала газету.
Я сел с кофе, разглядывая витрину с кубками по левой от входа стене. Первый относительно внятный ответ в пароходной компании словно несколько растормошил чувства – проснулось нервозное нетерпение. Появилась хоть какая-то надежда – и вернулся предметный страх. Я даже удивился, как готовно занервничал…
По правой стене тоже были кубки – в несколько меньшем количестве. Фотки футболистов. Дверь с надписью «Cabinete de dirrecзгo» de F. C. L. На огнетушителе, висящем у двери, крупно значилось: «ZENITH» (тайная диверсия соперников?).
Ну где эта девица?.. Который час, интересно?
Странно – чего это со мной? Откуда такой мандраж?.. Я вдруг понял, что тревога стремительно нарастает. Это было непонятно и неприятно – я привык полагать себя вполне выдержанным человеком. А причин нервничать вроде пока не наблюдалось – ведь поскольку пришел я раньше, сейчас максимум самое начало второго. А Таня сама никогда пунктуальностью, насколько я мог судить, не отличалась…
Я еще раз огляделся. Абсолютно ничего подозрительного. И никого. Мы и в клубе-то этом договорились встретиться, ко всему прочему, еще и потому, что клиентура тут сугубо местная и постороннего легко опознать. А в данный момент в комнате были только двое за дальним столиком – вполне эталонные аборигены: судя по манерам, местные завсегдатаи. Говорят по-португальски, ржут…
Совсем, видать, нервы ни к черту стали… Я попытался взять себя в руки. Получилось не очень. Что-то необъяснимое со мной творилось. И тут я сообразил, на что это похоже – на ощущение, когда мы в Севилье наблюдали за Серегой, пошедшим на стрелку с Альто. Тогда ведь тоже явных признаков опасности не усматривалось…
Может быть, это было самовнушение. Наверняка. Я никогда особо не верил в предчувствия. Ни в какую интуицию, не основанную на опыте и информации… Я вспомнил, как шел сюда. Как брал кофе, как садился… Да нет, бред, не было ничего особенного…
Я встал. Вышел в комнату со стойкой. Поинтересовался у тетки, где туалет. Она махнула рукой по коридору. Я шагнул в том направлении, обернулся: один из двух эталонных завсегдатаев с безмятежным видом ковылял в эту же сторону. К тетке, может, – взять еще чего…
Я обнаружил, что подхватил зачем-то, оказывается, Серегин рюкзачок… Коридор был довольно длинный, за сортирной дверью еще направо поворачивал. Я быстро дошел до поворота, выглянул. Коротенькое коленце, ведущее в полутемный тамбур с несколькими дверьми. Взгляд назад: мужик стоял в начале коридора, глядя на меня. Мало ли – смотрит, скажем, пойду ли я в сортир: а то ему тоже приспичило…
Я сунулся в тамбур, ткнул одну дверь – заперто. Другую. Заперто. Торопливые шаги сзади по коридору. Третья дверь подалась. Черная лестница – узенькая, грязнющая, полутемная. Я рванул было вниз, но в голове мелькнуло: пока я тут сидел, они, если не идиоты, черный ход тоже могли перекрыть… Я побежал наверх, на первой же площадке остановился – и услышал, как открывается дверь: та, через которую я только что прошел.
Тишина – прислушивается, сука. Я не шевелился. Пять секунд. Десять. Осторожные шаги – вниз. Я, медленно и бережно ставя подошвы, словно по тоненькому льду шел, стал подниматься – в глухую темень. Я помнил, что в доме три этажа… Четыре ступеньки, пять, шесть… Тот, внизу, кажется, спустился до самого низу. Десять, одиннадцать. Площадка. Ни хера не видать – никаких окон. Глухой звук внизу – словно тычутся в запертую дверь, еще. А ведь наружу-то хода не было…
Что-то негромко отрывисто говорит: по телефону? Побежал наверх!
Я зашарил руками вокруг себя. Больно ткнулся коленкой – в тумбочку какую-то. Стена, стена… Дверь! Ни хрена – закрыта. А тут что? – еще ступени наверх: на чердак, не иначе. Я нащупал ногой одну ступеньку, другую. Совсем короткий пролетец…
Мужик внизу остановился – не захотел, видать, очертя голову в темноту соваться. Он опять прислушивался. Я осторожно сделал шаг и вытянул руку. Стена. В другую сторону – деревянная филенка! Я повел пальцы вниз…
Открылась дверь второго этажа: новый голос что-то спросил. Первый негромко ответил. Шаги второго наверх.
Я нащупал замок. Даже ручки нет – палец проходит в дырку.
Эти двое медленно поднимались. Я отошел на шаг и всем весом шарахнул в хлипкую филенку. Тошнотно хряснуло – я чуть не упал. Пыльный низенький крошечный чердачок, узенькое оконце без переплета. Пригнувшись, я высунулся в него. Плоская крыша метрами тремя ниже. Я развернулся спиной вперед, спустил в окно ноги, вылез, цепляясь одеждой и рюкзаком, мараясь в известке. Разжал руки. Ухнул.
Побежал, на ходу вдевая левую руку в лямку, – к краю крыши. Правее – балкончик. С цветами. Узкий-узкий, но всего пара с небольшим метров до него. Я съехал животом по краю, зацепился пальцами, отпустил. Хрустнул под ногой керамический горшок. Я перемахнул через узорные перильца и, оттолкнувшись от выступа балкона, допрыгнул до навесика на уровне первого этажа. Соскочил на землю и понесся в подворотенку.
Пересек по диагонали горбатый переулок, отпихнул кого-то, по стиснутой между торцами лесенке слетел вниз. Cунулся в еще один дворик, в соседний, вышел на улочку пошире, где было уже довольно много народу, включая туристов. Оглянулся. Вроде никого…
Я сворачивал туда, где было больше людей, старательно смешивался с толпой – внутри все вибрировало. Господи, неужели оторвался. Опять оторвался… Нет, все-таки мне везет. Аномально везет. А ведь не обманула интуиция, сука, не обманула, родная, – хошь верь в нее, хошь – нет… И вдруг я замер. Дьявол. Таня!
Может, она еще не успела зайти туда – она, по-моему, вечно всюду опаздывает… А если за ней ходят? Как, видимо, ходили за мной?.. М-мать. И где я сейчас? Тут же планировка такая – черт ногу сломит…
Я побежал почти наугад, пытаясь сориентироваться. Ничего не понимаю. И ведь даже спросить не могу – адреса не знаю, только глазами… Хоть бы она не спешила. Хреново еще, что я не представляю, с какой стороны она пойдет – где ее есть шанс перехватить. Если он, конечно, еще есть…
Не спеши, девочка, только не спеши.
Стоп. Вот! Да-да, знакомая улица. Сейчас туда… Пара кварталов. Бегом… А теперь осторожно. Предельно осторожно…
Вертя головой, я возвращался к чертову кабаку. Ну не оцепили же они все окрестности… Надеюсь. С какой стороны она будет подходить? Сверху, снизу? Последний квартал. Улочка крошечная, народу никого.
Так. Вот за этим углом будет виден вход в искомый подъезд. Его наверняка пасут. Я прижался плечом к стене у самого угла, перевел дух. Сейчас – аккуратно-аккуратно… Вытер пот со лба. Еще раз оглянулся. По миллиметру стал высовывать морду из-за угла, готовый в любую секунду сорваться в спринт.
Я увидел все сразу: темный мини-вэн, типа «Крайслер-Вояджер», с тонированными стеклами, напротив самого подъезда, несколько человек поодаль – но тоже, по-моему, следящих за входом… и Таню – вошедшую внутрь в тот самый миг, как я выглянул из-за угла. Она скрылась – и тут же из мини-вэна выскочили двое, бегом ринулись к подъезду и нырнули в него следом.
Я резко подался назад. Быстро пошел вверх по своей улочке, потом побежал.
Не успел все-таки. Не успел… Да и как бы я ее перехватил?.. Ерунда это была, конечно…
Теперь – сваливать. Ей уже не поможешь ничем. И ей – тоже.
А я ведь – ушел! И тут ушел. Опять.
Точно мистика какая-то. Как заговоренный. Энрико впору заносить меня в свою коллекцию. Белянина пристрелили, я в шаге стоял – но ухитрился удрать. Мирского поймали – я со стороны смотрел. Таня попалась – а я вот он… Всех еще переживу… Здоровеньким помру…
Но ведь я же не подставлял никого из них! Что я делал не так? Что я мог сделать – тогда, и потом, и теперь?!
Если б я хоть поменять мог – себя на кого-нибудь… Но ведь единственное, чего бы я добился, не срой сейчас, – это того, что меня бы замочили вместе с ней! Совершенно же неважно, как она себя с ними поведет, как я бы повел, если б вместе с ней попался. Ее «зачистят» по определению. И меня бы зачистили. Обоих. С двухсотпроцентной гарантией.
Да кто она мне, в конце концов?! Что нас связывало? Чем мы друг другу обязаны? Что – она, окажись на моем месте, не смылась бы?! Да так бы втопила, что пятки б только сверкали, и абсолютно бы правильно сделала – и я (если б был на ее нынешнем месте) за нее бы порадовался…
Я обнаружил, что стою посреди улицы. Бежать надо было, рвать когти – а я стоял.
Нет, я знал, что поступил единственно разумным образом, и совесть моя чиста… Всё так.
И почему-то – при этом – не так.
Всегда было – не так. Сколько мне ни везло в этой жизни – специфическим моим везением: необъяснимым, но несомненным… Всегда у меня был талант вовремя смыться. Нежеланный. Бессознательный. Но ведь я отовсюду уходил – из любого дела, мною же кропотливо созданного. Перед тем, как оно вдруг неожиданно загибалось… Даже от женщин своих – и даже от той единственной, от которой у меня не было и не могло быть поводов уйти…
Конечно, я не отдавал себе отчета в этом своем свойстве – не хотел подсознательно отдавать. Но ведь и из «ПолиГрафа» я вдруг в какой-то момент почти решил свалить – как раз когда все у нас начало получаться! Так и подмывало уволиться. Но именно потому я и не уволился, что – опять-таки подсознательно! – устал от собственной крысиной манеры первым утекать с корабля. Не уволился – и едва остался жив. Глебов, например, не остался…
Как ни плачь о хрупкости любой постройки, но лучший способ не угодить под обломки – это не задерживаться около нее слишком долго. Поскольку хаос, как и было сказано, сильнее, и все наши постройки впрямь хрупки, слишком хрупки – и всегда ненадежна под ними почва. Поэтому прислушивайся к ее колебаниям и чуть что – не раздумывая беги. Петляй. Уворачивайся.
Жизнь такая. Кто не успел, тот опоздал. Все они опоздали: Глебыч, Шатурин, Белянин, Альто, Серега… Таня вот. А ты – чеши дальше, виляй, отпрыгивай и благодари судьбу за уникальное умение чуять жопой.
Прав был Славка в моем давешнем бреду.
Да беги же, козел, не топчись на виду – они ведь все где-то тут еще!..
Я развернулся и медленно пошел обратно.
57
Идти надо было под горку – но каждый шаг давался с тем еще трудом. Cловно шел я по пояс в воде.
Очень не хотелось идти. Организм не хотел. Тело. Штука биологии.
И ведь никакого в этом смысла не было – в том, что я делал. Как ни посмотри. Да и благородства тоже. Бессмысленность моего шагания была столь вопиюща, что у меня аж голова кружилась.
Я даже почти решил развернуться… Но ведь один раз я уже развернулся. Нельзя же вертеться все время.
Так что я шел. Далекими чужими плохо гнущимися ногами. Снова спускался к этому углу.
Я был метрах в десяти от него, когда в проеме перпендикулярной улочки влево (вверх) проскочил знакомый темно-зеленый мини-вэн. Я подумал было, что находящиеся в нем меня не заметили, но тут же услышал звук тормозов.
Заме-етили.
Шваркнули шины, мягко взвыл движок, работающий на задний ход, – корма с тонированными стеклами высунулась из-за левого угла. Брякнули дверцы – двое влетели в мою улочку; увидев меня, сразу сбавили шаг, стали мягко, осторожно приближаться, пристально на меня пялясь, заходя с двух сторон. Спортивные мужички совершенно неопределенной национальности.
Я продолжал спускаться им навстречу. Вдруг обнаружил, что от бедра левого бойца, прикрывшись полой пиджака, смотрит мне прямо в рожу пистолетное дуло. Другой быстро обошел меня справа по дуге, приблизился со спины и сбоку. Я хотел улыбнуться им, но мышцы лица задеревенели – если что и получилось, то лишь какой-то тик.
Первый, стоя на месте, не отводил от меня глаз – круглых, внимательных и бессмысленных. Я обернулся через плечо – второй был метрах в полутора, руки чуть разведены в стороны, в правой что-то держит наготове. Такие они были собранные, решительные, профессиональные… Таким идиотизмом все это отдавало – причем мелким, детским, смехотворным. В первую очередь все это было – страшно нелепо…
Я ощутил острое, болезненное, совершенно мазохистское удовлетворение. Хотел – на! За что боролся…
Я сделал еще пару шагов – и сразу оказался стиснутым с двух сторон. Меня сориентировали и подтолкнули в сторону «крайслера». И едва я оказался между минивэном и домом справа от него – остановили, развернули лицом к стене, дернули рюкзачок: снимай. Я стащил рюкзак; повинуясь короткому жесту, упер ладони в истертые и потрескавшиеся черно-белые узорчатые изразцы. Один стоял справа, второй, придвинувшись сзади, споро обхлопал меня по бокам, поднял флис.
Я так был занят переживанием своего едкого беспомощного удовлетворения, что, услышав новый громкий звук, никак на него не отреагировал – даже рефлекторно. Не дернулся и не испугался даже. Звук был – стремительно, одномоментно надвинувшийся (непонятно откуда) рык двигателя, резкое икание тормозов, шипящий свист покрышек на крутом заносе. Много звуков – скомканных в один… Потом были еще какие-то – но они вообще практически не дошли до рассудка: меня сильно ударило сзади, большое и тяжелое навалилось и повалило, я рухнул под стену, придавленный чем-то бесформенным, уткнулся мордой в грязную брусчатку, зажмурился…
Такое бывает, если тебя хлопнут по обоим ушам одновременно – чувство, что расплющило мозг. То, что происходило со всех сторон, не распределялось по анализаторам, давало слитное ощущение – вбивающее сознание внутрь себя…
И совершенно непонятно, сколько это длилось. И непонятно, как – в какой момент и чем – закончилось. Просто – вдруг его не стало.
Я открыл глаза, увидел мелкие, отполированные камешки мостовой, услышал лупящие наперебой дверцы, всхрапывающие моторы, взвизгивающие покрышки – глухо, далеко, понарошку. Что-то по-прежнему давило на меня сверху – мягкое, неподвижное, увесистое, – и выносить это дальше оказалось совершенно невозможно: я судорожно завозился, заизвивался, выползая из-под непонятного груза…
Мелкая пыль быстро оседала – но казалось, что она набилась в глаза: сколько я ни моргал, картинка оставалась какой-то нечеткой, будто на пиратском видео… Мусор – стало вдруг очень много мусора: вся мостовая была засыпана крошками кафеля и стекла. Двое «бравших» меня лежали тут же под стеной: один навзничь, второй ничком – этот второй (который шмонал), получилось, и прикрыл меня сзади, когда по нам мазнули очередью; дальше я валялся под ним неподвижно, а разбираться, кто где и делать контрольные у ТЕХ, естественно, времени не было.
В «крайслере» не осталось ни целого окна, ни целой поверхности – не издырявленной мелкими круглыми отверстиями. Один только человек успел из него выскочить – сидевший рядом с водилой: тут же он и скорчился, под распахнутой изрешеченной дверцей… По-видимому, мини-вэн заблокировали с двух сторон: из перепендикулярной улочки, откуда я шел, и сверху, с той стороны, куда он направлялся, – и размолотили перекрестным огнем. Кто-то, значит, решил, что лучше мертвые свидели, чем доставшиеся конкурирующей фирме…
Пахло поднятой пылью, вытекшим бензином, чем-то еще. Сосчитать, сколько народу осталось в «крайслере», было трудно, там валялись вповалку, да и не интересовало меня это. Таню видно было: она сидела почти прямо, чуть завалившись на соседа, положив ему на плечо голову, – глаза широко открыты, небольшие входные отверстия на щеке и сбоку на лбу.
Я содрал с себя флис – вся спина была перемазана кровью. Бросил его на землю, бессознательным движением поднял рюкзачок и побежал, сам не понимая куда. Живой и абсолютно невредимый.
На «Зоологическом саду» я пересел с метро на электричку. Через полчаса вышел под навес нарядного, белено-краснокирпичного, в цветной плитке вокзальчика.
Синтра оказалась совсем маленьким городком, взбирающимся на зеленые горки. Cтарая часть – чисто туристический аттракцион из дорогих кабаков и сувенирных лавок, с парком и непременной зубчатой крепостью на самой высокой горе. В одной из лавок почти не секущий по-английски, но фонтанирующий дружелюбием португалец объяснил, как добраться до «Абригу…» – мне показалось, он имеет в виду, что это недалеко. Что-то он еще добавлял по-своему: я не понял совершенно, но предположил, что это предупреждение. Мол, охраняемое частное владение, вас все равно не пустят. Не может же быть, чтоб в поместье не ломились сумасшедшие фанаты…
Попетляв по переплетающимся улочкам, я стал подниматься дорогой, что забирала вверх по склону. «Техпомощь» ворочала рейсовый автобус. Сквозь пролом в стене, ограждающей дорогу справа, виднелись буйные неупорядоченные заросли и чугунная ванна, забитая землей и растительным мусором. Городок остался слева-сзади, внизу, белели в зелени конические парные башенки какого-то сильно исторического дворца. Во все стороны разбегались пологие горы.
Может, по карте это и было недалеко – по пересеченной местности, то вверх, то вниз, я пер часа полтора-два. Я уже начал было сомневаться, правильно ли иду, когда увидел указатель: «Abrigo do Criador» – и ниже, крупно: «PRIVATE. NO ENTRANCE!»
Я не думал, что стану делать, когда упрусь в какие-нибудь глухие ворота. Что буду объяснять охране, если таковая появится… Это было уже неважно. Детали. Я сюда пришел, дошел, дополз, через весь континент, через все трупы, несмотря ни на что – выжил и дошел; я до тебя добрался, сука, – и я свои ответы получу.
Я не знаю, чего ты от меня хотел, – ни хрена я так и не понял, сколько ни пытался. Я не знаю, добился ли ты своей цели. Но если ты и впрямь совершенно ни при чем, если ты в жизни обо мне не слышал, если я на фиг тебе никогда не был нужен, если все это действительно получилось само собой, низачем и ни-почему, если за это все никто не отвечает – так ты мне и скажешь. Лично. Потому что гадать и фантазировать я больше не могу…
А если тебе нужен мой собственный труп – то вот он я, мигни своим орлам, пусть они меня наконец пристрелят и закопают. Потому что бегать я тоже больше не могу и не хочу. Лучше я сам к тебе приду, чем ты меня найдешь.
У меня нет ответов. Но теперь это неважно. Потому что в любом случае все кончилось. Я уже здесь. Ни черта я от тебя хорошего не жду – с какого бодуна? Но как ты мною ни распорядишься – хотя бы главное я узнаю…
Все. Наигрались.
Дорога шла по негустому лесу – теперь постоянно в гору, и чем выше забиралась, тем круче становился уклон. Давно уже мне не попадалось ни одного человека, ни одной машины: по крайней мере с тех пор, как я миновал последний перекресток. В просветах между деревьями сквозили умопомрачительные виды – я был уже на изрядной высоте. Время от времени надпись насчет частного владения и недопустимости проникновения сюда посторонних повторялась справа от дороги. Ха!
Я порядком вымотался – но чем труднее становилось идти, тем больше во мне обнаруживалось бессмысленной мрачной самоубийственной целеустремленности. Плевать, что там будут за ворота и что за охрана. Просто так я отсюда не уйду. А если я вообще отсюда не уйду – живым, – то так тому и быть…
Наконец дорога захлестнула вершину горы, деревья поредели, и я увидел стену. Из темно-коричневого камня метров трех с половиной в высоту. И громадные серые железные створки ворот. Вполне себе глухие. Ничего из того, что внутри, естественно, не просматривалось.
Я зачем-то подошел к самым воротам, потрогал их, даже постучал – низкий гулкий звук. Никакого переговорного устройства, никаких кнопок. Никаких калиток. Будок охраны. Камера, правда, висела справа – я встал так, чтоб меня было хорошо видно. Даже руки развел.
– Here I am. I’m here. And be sure, I won’t go…
Реакции, разумеется, не последовало. Я попрыгал на месте, показал в объектив средний палец.
Не хочешь пускать? Ну-ну. Так я и отступился… Я пошел вдоль стены. Она, по-видимому, огораживала здоровенный участок земли – причем совершенно неясна была его конфигурация. Время от времени мне приходилось продираться сквозь густые колючие кусты – прилегающее к стене пространство было никак не обихожено. Несколько раз мне попались растущие совсем недалеко от нее деревья – но ни на одно из них взобраться было нереально.
Я стал присматриваться к самой стене – она была сложена из крупных, довольно неровных камней: бугры и щели смотрелись достаточно соблазнительно. Да и высота, в общем, не смертельная совершенно. Причем никакой колючки поверху, никаких лазеров и проводов не видать. Даже странно.
Я встал к стене вплотную. Пошарил ладонями. Более-менее умелый скалолаз одолел бы ее играючи. Я продел левую руку в лямку рюкзака, забрасывая его на середину спины, зацепился пальцами, поднял правую ногу, нашел выступ. На мне были кроссовки – довольно удобная для таких упражнений обувь… Где-то на метр получилось у меня влезть – но потом я сорвался. Прошел еще немножко, внимательно приглядываясь. Повторил попытку. С тем же результатом.
На третий раз я одолел метра два – но там мертво завис, чувствуя, как окостеневают, теряя силу, предплечья. Пополз вниз, соскользнул – к счастью, с небольшой высоты… Камни были изрядно грязные, от этих скалолазных опытов я уже весь изгваздался.