Я все шел и шел под стеной, следуя ее изгибам, время от времени пускаясь на штурм. Я давно потерял счет попыткам и надежду тоже практически потерял – когда, карабкаясь в очередной раз, вдруг увидел край совсем рядом. Оставалось подтянуться последним усилием – но не было толковой опоры ни у рук, ни у ног, подошвы распялились под диким углом, а пальцы, на кончиках которых я висел, затекли и онемели. Да еще вспотели ладони… Я понял, что вниз мне тоже нет дороги: спуститься сил не хватит, а падать придется спиной и уже с опасной высоты. До верху же – один рывок… Но нет сил, нет! Пот тек по морде, мышцы ног вибрировали. Я вжался в стену, оторвал правую руку, повел в сторону. Не могу… Нет. Все…
Есть какой-то выступ!.. Я вцепился в него ладонью, перенес вес на правую, взбрыкнул ногами, одна сорвалась, другая что-то нашарила носком. Отжался на правой руке, бросил себя вверх – и схватился левой за край. Ну все, сука. Падаль. Встречай гостя…
Как бы точно ни пальнули сейчас изнутри – проникновение на частную территорию, имеют право…
Я лег на край подмышкой, рыча матерные междометия, подтянулся, уселся сверху. Обтер потную рожу дрожащей перепачканной рукой.
Дом был отсюда метрах в семидесяти – восьмидесяти – между ним и стеной тянулся ровный луг, вроде поля для гольфа. Только не тщательно выстриженного, а сплошь заросшего сорняками и небольшими кустиками. Дом смотрел на меня, видимо, торцом – большой, почти замок, светло-коричневый, неопределенного стиля, вызывающего консервативные викторианские ассоциации. Трехэтажный, с несколькими башенками.
Даже с такого расстояния было видно, что он нежилой. Давно нежилой. Много лет. Часть ставен оторвана, некоторые окна разбиты. На черепичной крыше – обильные зеленые побеги.
Я повис на руках мордой к стене, спрыгнул. Пошел через этот луг. Никого тут, конечно, не было. Годами не появлялось. Может, даже десятилетиями.
Я загребал ногами высокую траву с упругими стеблями – и только теперь начинал понимать, зачем ломился сюда с таким абсурдным упорством. Что за сумасшедшая надежда мной двигала.
Надежда на то, что есть, есть все-таки за происходящим чья-то воля. Совершенно неважно – добрая или злая. Потому что если ее нет, если фактор фуры действительно абсолютен (и безразлично, в какую сторону, что называется, он действует) – то любой твой собственный выбор не имеет ни ценности ни малейшей, ни смысла. Да даже и результата…
Массивная парадная дверь, конечно, была заперта – но по сухому толстому стеблю какого-то вьющегося растения, облепившего стену, я добрался до одного из окон первого этажа, лишенного и ставен, и целых стекол, ногой повышибал торчащие из рамы осколки и, сумев даже почти не порезаться, влез на грязный подоконник.
Рассохшийся паркет выл и крякал. Все комнаты были совершенно пусты, лишь изредка попадались кучки безликого мусора в углах, обломки мебели, совсем редко – целая мебель, какие-то высокие старинные комоды: дверцу одного я выломал. Пусто.
…Более того – я отдал себе наконец отчет, что (помимо чистого стечения обстоятельств) заставило меня проделать этот двух-с-лишним-месячный путь. Что не давало тормознуть, сойти с дистанции, что упорно гнало в пекло. Желание ПОНЯТЬ. Найти смысл – в том, в чем его нет и быть не может. И закончиться это все могло только тем, чем сейчас закончилось.
Посасывая порезанную ладонь, я стоял на пороге большой комнаты с голыми стенами, темной из-за закрытых ставен на окне – впрочем, света хватало, чтобы различить: ничего в ней нет, кроме валков мохнатой пыли…
Я обошел весь дом – но так и не обнаружил ни единого намека на то, кем были его хозяева и когда они здесь появлялись в последний раз. Ни единого.
Из Синтры ходил рейсовый автобус на Кабо да Рока – мыс Рока, крайнюю западную точку материковой Европы. Это было то, что надо. Край. Дальше не убежишь.
Я знал, что бегать больше не стану.
Автобус крутил по плавному, но чрезвычайно извилистому серпантину – почти все время вверх. Ювелирно вписывался, практически не притормаживая, в крутые повороты, чудом минуя встречные машины и не задевая ковыляющих по обочинам с необъятными пакетами старух (что не мешало коренастому, в темных очках водиле небрежно болтать с пассажирами). Гнал через желто-белые городки под рыжеватыми черепичными крышами. В какой-то момент из-за этих крыш вдруг показалась туманная светло-голубая полоса: океан – мы вырулили из зеленых холмов к маяку.
Автобусное кольцо, несколько домиков, справа – неработающий маяк. Прямо, над обрывом, – обелиск с крестом. Немногочисленные туристы с фотоаппаратами.
Тропинка по краю обрыва.
Все тут поросло какой-то темно-зеленой травой с толстыми, упругими, резиновыми, в палец-полтора длиной чуть загнутыми стеблями. Серовато-желтые, кофейные, рыжеватые от лишайника скалы вспороли очень крутой мшистый склон с щебнистыми откосами. Внизу, на высоте пары многоэтажных домов, – россыпь серо-коричневых валунов, между которыми извивается стиральная белая пена картинно разбившихся, разлетевшихся брызгами тяжелых волн. Непрерывный, но постоянно меняющий тональность рокочущий шорох с вкраплениями мягких ударов.
Широкая солнечная полоса делала океан сальным и мятым. Ветра почти не было, но волны шли и шли – с размашистой, совсем не морской амплитудой. Накатывали странно-замедленно – и даже брызги взлетали и опадали не спеша, в каком-то своем темпе.
Я шел наугад, налево, в сторону ущельица, на выходе из которого стояло в воде несколько фигурных скал.
Тропинка скользнула вниз, я увидел место, где можно было, хватаясь всеми конечностями за камни, спуститься. На двух наиболее крутых участках тут специально повесили веревки.
Спустившись, я оказался перед скалой-аркой, в отверстие которой шумно врывалась пена. Подковообразный «загончик» пляжа загромоздили округлые серо-бежево-сиреневатые валуны. Между них завалились пупырчатая морская губка, разлохмаченный обрывок голубой альпинистской веревки, зеленая канистра.
По захлестываемым пеной темным камням я добрался до большого, метра три в высоту горбатого валуна (меня успело окатить до пояса, даже на лицо попало – вода оказалась теплая и очень соленая), влез на его макушку, сел. Снял рюкзак. Позади шепелявили по-польски гораздые карабкаться по скалам «пингвины». Я не оборачивался. Я вообще не собирался оборачиваться. Хотя пара «маслин» из чего-нибудь с глушителем могла прилететь оттуда в любой момент. Найдут, конечно, – раз уж везде находили…
Или – не найдут? Или везение мое и впрямь не просто долговременная пруха – а какой-то мистический талант?.. Меня это уже не особо интересовало. Может, и так. А может, и везения никакого тоже объективно не существует. Это ведь мы прикидываем: монета пятнадцать раз кряду упала решкой – ага, налицо некое правило, заставляющее ее так поступать… А если – нет правил? И в этом тоже? Просто пятнадцать раз она упала так – а на шестнадцатый выпадет иначе…
Прямо перед глазами у меня торчала скала в виде корня зуба – обычно прибой не доставал до перемычки между отростками, но изредка волна одолевала ее с наскока – и рушилась вниз разовым водопадом. Я открыл и включил лаптоп. Сеть он и тут брал прекрасно.
Та бумажка, что дали нам в фан-клубе, нашлась в джинсах – а вот та, на которую я выписывал адреса в Праге, осталась во флисе. Впрочем, все адреса ведь были в моем мейл-боксе.
«Здравствуйте, я Юрий Касимов. Вы писали мне – но, к сожалению, ваше сообщение не читается. Пожалуйста, попробуйте прислать его в другой кодировке. Спасибо».
Я дублировал один и тот же текст по всем адресам подряд. Точка ком, точка ру, точка ю-кей, точка эф-эр, точка дэ-е…
«Такого адреса не существует». «Такого адреса не существует»…
На некоторые из них я писал раньше – тогда сообщения уходили и оставались без ответа… Я для проверки послал стандартный текст Виктору.
«Такого адреса не существует».
Костику Фролову. Доценту Латышеву.
То же самое.
Нет, Сеть была, и скорость была хорошая…
Удо Крамеру. Мирскому. Томасу Роту. Варе.
Сзади кто-то шелестел галькой. Впереди сочным малахитом блестел на сгибах бледно-аквамариновый океан.
«Здравствуйте, я Юрий Касимов. Вы писали мне… Пожалуйста, пришлите ваше сообщение…»
Такого адреса не существует.
Такого адреса не существует.
Такого адреса не существует.
апрель – декабрь 2005
Примечания
1
То же дерьмо везде; дерьмо везде одинаково (англ.).
2
Запрещено курить (ит.).
3
Il fumo uccide – курение убивает (ит.).
4
Век Просвещения (фр.).
5
Где Бог? (нем.)
6
Стихи Дм. Быкова.