Страница:
надежде, что я навещу ее в следующий вторник, потому что тогда она надеется
доставить мне большое удовольствие, но писать об этом больше не будет и
полагается на мой выбор, только цвет морской волны - ее любимый. На этом
письмо кончалось, однако в постскриптуме мисс Мэтти добавила, что, пожалуй,
ей следует сообщить мне замечательную крэнфордскую новость: на следующей
неделе в среду и в пятницу синьор Врунони намерен показать свое
неподражаемое магическое искусство в зале крэнфордской ассамблеи.
Я обрадовалась приглашению моей дорогой мисс Мэтти, независимо от
фокусника, и твердо решила воспрепятствовать тому, чтобы она обезобразила
свое маленькое скромное личико огромным сарацинским тюрбаном, а потому
купила ей очень милый изящный чепец того фасона, который носят пожилые дамы,
однако у нее он вызвал лишь горькое разочарование, когда она проводила меня
в спальню, якобы для того, чтобы помешать уголь в камине, но в
действительности, я полагаю, затем, чтобы посмотреть, не покоится ли в
шляпной картонке, которую я привезла, большой тюрбан цвета морской волны.
Тщетно я крутила чепец на пальце, показывая, как он выглядит сбоку и сзади,
- ее заветной мечтой был тюрбан, и теперь она сумела только сказать, видом и
голосом выражая покорность судьбе:
- Я знаю, вы сделали все, что могли, милочка. Он совершенно такой,
какие носят в Крэнфорде все дамы уже целый год. Признаюсь, мне хотелось
чего-нибудь поновее - чего-нибудь вроде тюрбанов, которые, как говорит мисс
Бетти Баркер, носит королева Аделаида. Но он очень красивый, милочка, и
лиловый цвет гораздо практичнее цвета морской волны. Да и к тому же не о
нарядах должен думать человек. Если вам что-нибудь понадобится, милочка, вы
мне скажете? Вот колокольчик. Наверное, тюрбаны еще не появились в Драмбле?
С этими словами милая старушка грустно вздохнула и вышла из комнаты,
оставив меня переодеваться к вечеру, - она ожидала мисс Пул и миссис
Форрестер и выразила надежду, что я не очень устала и смогу присоединиться к
ним. Разумеется, я не устала и поспешила распаковать саквояж и привести в
порядок свое платье, но, как я ни торопилась, гостьи прибыли прежде, чем я
была готова, и я услышала голоса в гостиной. Когда я открывала дверь, до
меня донеслись слова:
- Было глупо ждать, что в лавках Драмбла может найтись что-то
аристократичное. Бедная девочка, она сделала все, что могла, в этом я не
сомневаюсь!
Однако даже если бы она бранила не только Драмбл, но и меня, я все-таки
была бы рада: лишь бы она не изуродовала себя тюрбаном.
Из трио крэнфордских дам, сидевших сейчас в гостиной, наибольшее число
приключений всегда выпадало на долю мисс Пул. У нее была привычка все утро
ходить по лавкам, где она ничего не покупала (разве что клубочек ниток или
кусок тесьмы), а только рассматривала новые товары и собирала городские
новости. Кроме того, она имела обыкновение ничтоже сумняшеся заглядывать в
самые разные места, чтобы удовлетворить свое любопытство, что, если бы не ее
аристократичный и чопорный вид, могло бы быть сочтено наглостью. И теперь по
тому, как она выразительно откашливалась, выжидая, чтобы все второстепенные
темы (вроде чепцов и тюрбанов) были убраны с дороги, мы поняли, что она
готовится в первую же паузу сообщить нам нечто особое - а какой человек,
наделенный хотя бы малой толикой стеснительности, сумеет долго поддерживать
непринужденную беседу, если один из собеседников презрительно молчит,
пропуская мимо ушей все, что говорит общество, словно это жалкие, банальные
пустяки в сравнении с новостью, которую он мог бы поведать, если бы его
попросили об этом надлежащим образом? Мисс Пул начала:
- Сегодня, когда я вышла из лавки Гордона, я случайно заглянула к
"Георгу" (троюродная сестра моей Бетти служит там горничной, и я подумала,
что Бетти будет приятно узнать, как ей живется), но никого не увидела и
поднялась по лестнице в зал ассамблеи. (Мы с вами не забыли этого зала, мисс
Мэтти, ведь верно? И menuets de la cour! {Придворный менуэт (франц.).}) В
рассеянности я вошла, совсем не думая, куда и зачем я иду, как вдруг
заметила, что приготовления к завтрашнему вечеру там в самом разгаре - зал
перегородили поперек большими рамами, и подмастерья Кросби как раз набивали
на них красную фланель. Кругом было темно и жутко, и я, совсем растерявшись,
все в том же рассеянии пошла за ширмы, как вдруг какой-то джентльмен
(настоящий джентльмен, уверяю вас) преградил мне дорогу и спросил, по какому
делу он мог бы мне служить. Он говорил на таком ломаном языке, что я
невольно вспомнила "Тадеуша Варшавского", "Венгерских братьев" и "Санто
Себастьяни". И пока я мысленно рисовала себе его прошлую жизнь он с
поклонами вывел меня из зала. Но погодите! Вы еще и половины не слышали! Я
уже спускалась по лестнице, как вдруг встретила - кого бы вы думали? -
троюродную сестру моей Бетти! Разумеется, я остановилась поговорить с ней,
чтобы сделать приятное Бетти, и она сказала мне, что я видела не более и не
менее, как самого фокусника! Джентльмен, который объяснялся на ломаном
языке, был не кто иной, как синьор Брунони! И в эту минуту он прошел мимо
нас по лестнице с таким изящным поклоном! В ответ я сделала реверанс - у
всех иностранцев такие учтивые манеры, что поневоле заражаешься. Однако,
когда он спустился вниз, я спохватилась, что обронила в зале перчатку (на
самом деле она преспокойно лежала у меня в муфте, но я обнаружила это только
позже). А потому я вернулась, и в ту минуту, когда я подходила к проходу
сбоку от ширмы, кого же я увидела? Того самого джентльмена, который
остановил меня раньше, а потом обогнал на лестнице! Только теперь он
появился из внутренней части зала, где нет никаких дверей, - вы-то помните,
мисс Мэтти! - и снова спросил на своем приятном ломаном языке, по какому
делу я сюда явилась. То есть он выразился вовсе не так прямо, но,
по-видимому, он твердо решил не пускать меня за ширму, а потому я объяснила,
что потеряла перчатку, которая, как ни странно, в ту же самую минуту и
отыскалась.
Так, значит, мисс Пул видела фокусника - настоящего живого фокусника! И
мы засыпали ее вопросами:
- Он с бородой?
- Молодой или старый?
- Блондин или брюнет?
- Он выглядел, как... как... (И, запутавшись, я задала свой вопрос
по-другому.) Как он выглядел?
Короче говоря, из-за своей утренней встречи мисс Пул стала героиней
вечера. Если она и не была розой (то есть фокусником), то, во всяком случае,
видела ее вблизи.
Фокусы, ловкость рук, магия, колдовство - вот о чем мы говорили весь
этот вечер. Мисс Пул держалась несколько скептично и была склонна полагать,
что можно найти научное объяснение даже для деяний Эндорской волшебницы.
Миссис Форрестер верила во все, начиная от привидений и кончая воем собаки,
предсказывающим смерть. Мисс Мэтти становилась на сторону то одной, то
другой, соглашаясь с доводами той, которая говорила последней. Мне кажется,
внутренне ей были ближе взгляды миссис Форрестер, но это уравновешивалось
желанием показать себя достойной сестрой мисс Дженкинс - той мисс Дженкинс,
которая никогда не разрешала служанкам называть "саванами" застывшие
кружочки сала у основания свечки и всегда требовала, чтобы их называли
"колечками". И чтобы сестра мисс Дженкинс была суеверна? Нет, об этом не
может быть и речи!
После чая меня послали вниз в большую столовую за тем томом старинной
энциклопедии, который содержал слова на букву "Ф", дабы мисс Пул могла
набраться научных объяснений для фокусов, которые нам предстояло увидеть в
следующий вечер. Это помешало партии в преферанс, на которую рассчитывали
мисс Мэтти и миссис Форрестер, ибо мисс Пул так увлеклась статьей и
иллюстрациями к ней, что нам казалось жестоким мешать ей, хотя я все-таки
время от времени выразительно зевала в подходящий момент - меня глубоко
трогала кротость, с какой мисс Мэтти и миссис Форрестер сносили свое
разочарование. Впрочем, мисс Пул читала от этого только еще более усердно,
делясь с нами интереснейшими сведениями вроде нижеследующих:
- А! Понимаю. Все ясно как божий день. Буква "А" означает шарик.
Поместите "А" между "Б" и "Г"... нет-нет, между "В" и "Е" и прижмите второй
сустав среднего пальца своей левой руки к кисти своей правой Р. Что может
быть проще! Дорогая миссис Форрестер, фокусы и колдовство целиком
исчерпываются алфавитом. Разрешите, я прочту вам вот этот небольшой отрывок.
Миссис Форрестер жалобно попросила масс Пул пощадить ее, так как она с
самого детства никогда не воспринимала того, что ей читали вслух. Тут я
уронила колоду, которую тасовала, шурша картами как можно громче, и этим
ловким маневром принудила мисс Пул вспомнить, что после чая предполагался
преферанс, и с некоторой неохотой сесть за карточный столик. Как просияли
лица ее двух партнерш! Мисс Мэтти, правда, довольно долго мучилась, потому
что мисс Пул пришлось прервать свои научные изыскания, и она то и дело
забывала карты и никак не могла сосредоточиться, пока не успокоила своей
совести, предложив мисс Пул взять этот том энциклопедии домой. Мисс Пул с
благодарностью согласилась, сказав, что Бетти захватит его, когда придет с
фонарем.
Весь следующий день мы пребывали в радостном волнении при мысли об
ожидающем нас удовольствии. Мисс Мэтти поднялась к себе в спальню
переодеться задолго до назначенного часа и настояла, чтобы и я последовала
ее примеру, а когда я была готова, мы обнаружили, что у нас остается еще
полтора часа до того, как "двери откроются точно в семь". Пройти же до этих
дверей нам нужно было всего двадцать ярдов! Однако, как сказала мисс Мэтти,
нехорошо слишком чем-то увлекаться и забывать о времени, а потому нам
следует спокойно посидеть, не зажигая свечей, до без пяти минут семь. Так мы
и сделали: я вязала, а мисс Мэтти тихонько дремала.
В конце концов мы отправились в путь и у дверей под аркой "Георга"
встретились с миссис Форрестер и мисс Пул - последняя с еще большей
горячностью продолжала обсуждать вчерашнюю тему, так что "А" и "Б" сыпались
на наши головы, точно град. Она даже записала, как она выразилась, "рецепты"
разных фокусов на обороте старого конверта и была готова подмечать и
объяснять все тонкости искусства синьора Брунони.
Мы вошли в гардеробную, которая примыкала к залу, и, поправляя свой
хорошенький новый чепчик перед старинным зеркалом, совсем непохожим на
нынешние, мисс Мэтти украдкой вздохнула, вспомнив свою ушедшую молодость и
последний раз, когда она была тут. Зал ассамблеи был пристроен к гостинице
лет сто назад на средства местных помещиков, которые зимой время от времени
приезжали сюда с семьями, чтобы потанцевать и поиграть в карты. Немало
провинциальных красавиц, позже танцевавших менуэт перед королевой Шарлоттой,
впервые плыли в нем по этому залу. Рассказывали, что его некогда озаряла
своим присутствием одна из мисс Ганнинг, и совершенно точно известно, что
богатая красивая вдова леди Уильямс именно здесь была очарована благородной
внешностью молодого художника, который писал портрет кого-то из местных
помещиков и приехал со своим покровителем в крэнфордскую ассамблею. И если
все, что рассказывают, правда, бедной леди Уильямс дорого обошелся ее
красивый муж. Но теперь по сторонам зала не улыбалась и не заливалась
румянцем ни одна красавица, и очаровательный художник не пленял сердца
поклоном, chapeau bras; {Сняв шляпу (франц.).} зал стал угрюмым и грязным,
розовая краска посерела, от лепных венков и гирлянд по стенам отвалились
большие куски штукатурки, но все-таки он еще хранил аромат
аристократичности, пусть тронутый тлением, и смутные воспоминания о давно
прошедших днях заставили мисс Мэтти и миссис Форрестер, едва они вступили в
него, гордо выпрямиться и изящно засеменить по проходу, точно на них были
обращены взоры знатного общества, а не двух мальчишек, которые, коротая
время, по очереди грызли большой леденец.
Мы остановились возле второго ряда. Я не сразу сообразила почему, но
тут мисс Пул спросила у проходившего мимо полового, ожидаются ли на
представлении первые семьи графства, и когда он, мотнув головой, сказал, что
как будто нет, мисс Мэтти с миссис Форрестер сели в первом ряду перед мисс
Пул и мной, и нам было очень удобно переговариваться. Первый ряд вскоре был
усилен и обогащен леди Гленмайр и миссис Джеймисон. Так мы вшестером
занимали два передних ряда, и входившие время от времени компании
лавочников, уважая наше аристократическое уединение, рассаживались на задних
скамьях. Во всяком случае, так я решила, судя по звукам их голосов и по
шуму, который они поднимали, плюхаясь на облюбованные места. Но когда,
истомленная зрелищем упрямого зеленого занавеса, не желавшего подниматься и
вперявшегося в меня сквозь дырочки двумя загадочными глазами, точно в
повести о старинном гобелене, я готова была обернуться и посмотреть на
веселое общество позади меня, мисс, Пул сжимала мой локоть и умоляла не
оборачиваться, ибо "так не делают". "Как делают", мне осталось неведомо, но
скорее всего это нечто невероятно скучное и утомительное. Как бы то ни было,
мы все сидели, устремив взгляд прямо перед собой и выпрямив спину; мы
смотрели только на дразнящий занавес и понижали голоса до неслышного шепота
- так мы опасались поднять вульгарный шум в месте общественного развлечения.
Удобнее всех устроилась миссис Джеймисон - она уснула.
Наконец глаза исчезли, занавес задергался, и одна его половина
поднялась раньше второй, которую прочно заклинило; тогда первая половина
вновь опустилась, и после новых усилий невидимой руки занавес все-таки
взвился, открыв нашим взорам великолепного джентльмена в турецком костюме.
Он восседал за маленьким столиком и смотрел на нас (по-моему, теми же самыми
глазами, которые я перед этим видела в дырочках занавеса) с безмятежным и
снисходительным величием, "будто существо иных сфер", как с чувством
воскликнул кто-то позади меня.
- Это не синьор Брунони, - сказала мисс Пул решительно и столь громко,
что, по-моему, он ее услышал, - во всяком случае, он бросил на нас поверх
своей пышной бороды взгляд, исполненный немого упрека. - У синьора Брунони
бороды нет, но, впрочем, может быть, он скоро выйдет.
Так она уговорила себя быть терпеливой. Тем временем мисс Мэтти
произвела разведку через лорнет, протерла его и снова посмотрела. Затем она
повернулась ко мне и сказала ласковым, кротким, печальным голосом:
- Вот видите, милочка, тюрбаны сейчас действительно носят.
Но времени на разговоры у нас не было. Великий Турок, как решила
называть его мисс Пул, встал и представился зрителям как синьор Брунони.
- Я ему не верю! - воскликнула мисс Пул с вызовом. Он снова поглядел на
нее тем же полным достоинства и упрека взглядом.
- Не верю! - повторила она с еще большей решительностью. - У синьора
Брунони на подбородке не было этого меха, он выглядел, как подобает бритому
христианину и джентльмену.
Энергичные возгласы мисс Пул сыграли свою благую роль, пробудив миссис
Джеймисон, которая широко раскрыла глаза в знак пристальнейшего внимания,
что заставило мисс Пул умолкнуть и позволило Великому Турку продолжить его
речь, но изъяснялся он на очень ломаном языке - настолько ломаном, что между
отдельными частями одного предложения нельзя было уловить никакой связи. В
конце концов он сам это заметил и, оставив слова, приступил к делу.
Вот тут-то мы были поражены! Я не могла понять, как он умудряется
проделывать все это - несмотря даже на мисс Пул, которая вытащила свой
конверт и принялась читать вслух, весьма и весьма внятным шепотом, "рецепты"
наиболее простых из его фокусов. Никогда мне еще не доводилось видеть, чтобы
человек так свирепо хмурился, как хмурился Великий Турок на мисс Пул, но,
как она сказала, не христианской же кротости ждать от мусульманина! Если
мисс Пул держалась скептически и была занята не столько его фокусами,
сколько своими "рецептами" и схемами, то мисс Мэтти и миссис Форрестер
только дивились и пребывали в крайнем недоумении. Миссис Джеймисон то и дело
снимала очки и протирала их, словно думала, будто вся магия заключается в
каком-то их изъяне, а леди Гленмайр, хотя она и навидалась в Эдинбурге
всяких любопытных вещей, эти фокусы привели просто в восхищение, и она не
согласилась с мисс Пул, которая заявила, что, немного попрактиковавшись, их
может делать кто угодно, да и она сама возьмется повторить все его чудеса,
если ей дадут час-другой, чтобы изучить статью в энциклопедии и развить
гибкость среднего пальца.
В конце концов мисс Мэтти и миссис Форрестер пришли в состояние
благоговейного ужаса и принялись перешептываться. Я сидела прямо позади них
и невольно подслушивала их слова. Мисс Мэтти спросила у миссис Форрестер ее
мнение, прилично ли присутствовать при подобном зрелище. Сама она опасается,
не поощряют ли они нечто не вполне... Легкое покачивание головой восполнило
многоточие. Миссис Форрестер ответила, что она думает то же самое и ей тоже
кажется... все это так странно! Она убеждена, что в булке сейчас оказался ее
собственный платок, а ведь всего пять минут назад она держала его в руке. И
кто был поставщиком этой булки? Она убеждена, что не Дейкин, ведь Дейкин -
церковный староста. Внезапно мисс Мэтти чуть-чуть повернулась ко мне.
- Милочка, не оглянетесь ли вы... вы ведь приезжая, и это не вызовет
неприятных пересудов - не оглянетесь ли вы, чтобы посмотреть, присутствует
ли здесь наш священник? Если он здесь, мы можем считать, что церковь
одобряет представления этого чародея, и у меня на душе станет спокойнее.
Я оглянулась и увидела высокого сухопарого священника, который сидел
среди мальчиков из приюта - эта стража, принадлежавшая к его собственному
полу, позволяла ему не опасаться многочисленных крэнфордских старых дев. Его
добродушное лицо расплывалось в широкой улыбке, а мальчики вокруг него
весело хохотали. Я сказала мисс Мэтти, что церковь поощрительно улыбается, и
она успокоилась.
Я еще ни разу не упоминала мистера Хейтера, крэнфордского священника,
потому что мне, достаточно состоятельной и счастливой молодой девушке, не
приходилось встречаться с ним. Он был старый холостяк, но опасался, что ему
могут приписать матримониальные намерения, словно восемнадцатилетняя
девушка, и на улицах при виде крэнфордских дам тотчас скрывался в первой
попавшейся лавке или подворотне. И разумеется, я нисколько не удивлялась
тому, что он отклонял решительно все приглашения на карточные вечера. По
правде говоря, я всегда подозревала мисс Пул в том, что она усердно
охотилась за мистером Хейтером в первые годы его пребывания в Крэнфорде, и в
этом меня ничуть не разубеждало то обстоятельство, что теперь она не менее
его самого опасалась, как бы молва не начала соединять их имена. Он отдавал
все свое время бедным и сирым и в этот вечер привел приютских мальчиков
посмотреть представление, заплатив за них из собственного кармана. На этот
раз добродетель обернулась собственной наградой, ибо они охраняли его со
всех сторон, точно пчелиный рой - свою царицу. Он чувствовал себя среди них
в такой безопасности, что осмелился даже поклониться нам, когда мы проходили
мимо после конца представления. Мисс Пул, казалось, его не заметила и с
удвоенной энергией принялась убеждать нас, что мы стали жертвой обмана и
вовсе не видели настоящего синьора Брунони.
ПАНИКА
Мне представляется, что приезд синьора Брунони в Крэнфорд действительно
оказался началом той цепи событий, которые мы тогда связывали с ним, хотя не
берусь утверждать, что он и правда имел к ним какое-то отношение. Внезапно
городок наполнился всевозможными тревожными слухами. Произошло два грабежа -
настоящих, bona fide {Подлинных (лат.).} грабежа; виновники были арестованы
и преданы суду - и тут все начали бояться, что их ограбят. Во всяком случае,
у мисс Мэтти мы еще очень долго каждый вечер совершали обход кухонь,
погребов и чуланов - процессию возглавляла мисс Мэтти, вооруженная кочергой,
а за ней следовали я со щеткой и Марта с совком и каминными щипцами, дабы
было чем подать сигнал тревоги, - нечаянно загремев ими, она часто ввергала
нас в такой ужас, что мы запирались на засов в задней кухне, или в кладовой,
или еще где-нибудь и прятались там, пока не приходили в себя, после чего
продолжали обход с удвоенной бдительностью. Днем мы выслушивали от
лавочников и обитателей окраин жуткие истории о повозках, запряженных
лошадьми, чьи копыта были обернуты фетром, и о людях в темной одежде,
которые в глухую ночь разъезжали в этих повозках по городу, - без сомнения,
выискивая дом без охраны или незапертую дверь.
Мисс Пул, сама державшаяся с великой храбростью, старательно собирала
эти истории и рассказывала их так, что они казались особенно страшными.
Однако мы узнали, что она выпросила одну из старых шляп мистера Хоггинса,
чтобы повесить ее у себя в прихожей, и усомнились (во всяком случае, я),
действительно ли она сочтет появление у себя в доме грабителя таким уж
забавным приключением, как утверждает. Мисс Мэтти сама называла себя большой
трусихой, но продолжала ревностно совершать обход дома и только начинала его
все раньше и раньше, так что в конце концов мы уже заканчивали его в
половине седьмого, а в семь мисс Мэтти укладывалась спать, "чтобы ночь,
поскорее прошла".
Крэнфорд так долго мнил себя честным и нравственным городом, что теперь
воображал, будто и не может быть, ничем иным благодаря своей воспитанности и
аристократичности, а потому темное пятно на его репутации причиняло ему
удвоенные страдания. Но мы утешались сами и утешали друг друга мыслью, что
грабежи эти совершали не крэнфордцы - несомненно, такой позор мог навлечь на
город лишь чужой человек (или чужие люди), и только из-за него нам
приходилось принимать столько предосторожностей, точно мы жили среди
краснокожих индейцев или французов.
Это последнее сравнение нашего еженощного осадного положения
принадлежало миссис Форрестер, чей отец воевал под командованием генерала
Бургойна в Америке, а муж сражался с французами в Испании. И она полагала,
что именно французы каким-то образом повинны и в мелких кражах, которые
представляли собой неоспоримый факт, ив грабежах и разбое на большой дороге,
которые не шли дальше слухов. На нее в свое время глубочайшее впечатление
произвели разговоры о французских шпионах, и она нет-нет да и обращалась
вновь к этой мысли. Теперь ее теория была такова: крэнфордцы так уважают
себя и так благодарны аристократии, милостиво соизволившей жить в поместьях
вблизи городка, что они ни в коем случае не позволили бы себе запятнать свою
благовоспитанность нечестностью или безнравственностью; следовательно, нам
остается считать, что грабят люди пришлые. А если пришлые, то почему бы и не
иностранцы? А если иностранцы, то уж кто, как не французы? Синьор Брунони
говорил на ломаном языке, точно француз, и хотя он расхаживал в тюрбане,
точно турок, миссис Форрестер ведь видела гравированный портрет мадам де
Сталь в тюрбане и портрет господина Денона в таком же костюме, какой был на
фокуснике, из чего неопровержимо вытекало, что тюрбаны носят не только
турки, но и французы. И можно не сомневаться, что синьор Брунони - француз,
французский шпион, выискивающий в Англии слабые и незащищенные города, а раз
так, то он обязательно должен иметь сообщников. У нее, у миссис Форрестер,
всегда было свое мнение о приключении мисс Пул в гостинице "Георг", когда та
увидела двух человек там, где полагалось быть всего одному. Французы
напридумали хитростей и уловок, о которых англичане, слава богу, и понятия
не имеют, и она, хотя и пошла смотреть фокусника, все время чувствовала, что
поступает дурно, - ведь это представление, наверное, выходило за границы
дозволенного добрым христианам, хотя мистер Хейтер на нем и присутствовал.
Короче говоря, мы еще никогда не видели миссис Форрестер в подобном
волнении, а так как она была дочерью и вдовой офицера, мы, разумеется, очень
считались с ее мнением.
По правде говоря, я не знаю, что было правдой, а что - ложью в слухах,
которые в то время распространялись по городку с быстротой пожара, но тогда
мне представлялось вполне правдоподобным, что в Мардоне (маленьком городке в
восьми милях от Крэнфорда) грабители проникали в дома и лавки через дыры,
которые проделывали в стенах, разбирая и унося кирпичи в полночный час так
бесшумно, что ни в доме, ни вокруг него никто не слышали ни звука.
Услышав об этом, мисс Мэтти в отчаянии сдалась.
Что толку, сказала она, в замках, засовах, колокольчиках на окнах и
ежевечерних обходах дома? Эта уловка - настоящий фокус. И теперь она верит,
что без синьора Брунони тут дело не обходится.
Как-то днем, часов около пяти, нас испугал торопливый стук в дверь.
Мисс Мэтти велела мне бежать к Марте и сказать, чтобы она ни в коем случае
не отпирала дверь пока она (мисс Мэтти) не произведет разведки через окно
предварительно вооружившись скамеечкой для ног, дабы обрушить ее на голову
неведомого гостя, когда в ответ на ее вопрос "кто тут?" он посмотрит вверх и
окажется, что его лицо закрыто черным крепом. Но оказалось, что пришла всего
лиши мисс Пул в сопровождении Бетти. Мисс Пул поднялась в гостиную. В руке
доставить мне большое удовольствие, но писать об этом больше не будет и
полагается на мой выбор, только цвет морской волны - ее любимый. На этом
письмо кончалось, однако в постскриптуме мисс Мэтти добавила, что, пожалуй,
ей следует сообщить мне замечательную крэнфордскую новость: на следующей
неделе в среду и в пятницу синьор Врунони намерен показать свое
неподражаемое магическое искусство в зале крэнфордской ассамблеи.
Я обрадовалась приглашению моей дорогой мисс Мэтти, независимо от
фокусника, и твердо решила воспрепятствовать тому, чтобы она обезобразила
свое маленькое скромное личико огромным сарацинским тюрбаном, а потому
купила ей очень милый изящный чепец того фасона, который носят пожилые дамы,
однако у нее он вызвал лишь горькое разочарование, когда она проводила меня
в спальню, якобы для того, чтобы помешать уголь в камине, но в
действительности, я полагаю, затем, чтобы посмотреть, не покоится ли в
шляпной картонке, которую я привезла, большой тюрбан цвета морской волны.
Тщетно я крутила чепец на пальце, показывая, как он выглядит сбоку и сзади,
- ее заветной мечтой был тюрбан, и теперь она сумела только сказать, видом и
голосом выражая покорность судьбе:
- Я знаю, вы сделали все, что могли, милочка. Он совершенно такой,
какие носят в Крэнфорде все дамы уже целый год. Признаюсь, мне хотелось
чего-нибудь поновее - чего-нибудь вроде тюрбанов, которые, как говорит мисс
Бетти Баркер, носит королева Аделаида. Но он очень красивый, милочка, и
лиловый цвет гораздо практичнее цвета морской волны. Да и к тому же не о
нарядах должен думать человек. Если вам что-нибудь понадобится, милочка, вы
мне скажете? Вот колокольчик. Наверное, тюрбаны еще не появились в Драмбле?
С этими словами милая старушка грустно вздохнула и вышла из комнаты,
оставив меня переодеваться к вечеру, - она ожидала мисс Пул и миссис
Форрестер и выразила надежду, что я не очень устала и смогу присоединиться к
ним. Разумеется, я не устала и поспешила распаковать саквояж и привести в
порядок свое платье, но, как я ни торопилась, гостьи прибыли прежде, чем я
была готова, и я услышала голоса в гостиной. Когда я открывала дверь, до
меня донеслись слова:
- Было глупо ждать, что в лавках Драмбла может найтись что-то
аристократичное. Бедная девочка, она сделала все, что могла, в этом я не
сомневаюсь!
Однако даже если бы она бранила не только Драмбл, но и меня, я все-таки
была бы рада: лишь бы она не изуродовала себя тюрбаном.
Из трио крэнфордских дам, сидевших сейчас в гостиной, наибольшее число
приключений всегда выпадало на долю мисс Пул. У нее была привычка все утро
ходить по лавкам, где она ничего не покупала (разве что клубочек ниток или
кусок тесьмы), а только рассматривала новые товары и собирала городские
новости. Кроме того, она имела обыкновение ничтоже сумняшеся заглядывать в
самые разные места, чтобы удовлетворить свое любопытство, что, если бы не ее
аристократичный и чопорный вид, могло бы быть сочтено наглостью. И теперь по
тому, как она выразительно откашливалась, выжидая, чтобы все второстепенные
темы (вроде чепцов и тюрбанов) были убраны с дороги, мы поняли, что она
готовится в первую же паузу сообщить нам нечто особое - а какой человек,
наделенный хотя бы малой толикой стеснительности, сумеет долго поддерживать
непринужденную беседу, если один из собеседников презрительно молчит,
пропуская мимо ушей все, что говорит общество, словно это жалкие, банальные
пустяки в сравнении с новостью, которую он мог бы поведать, если бы его
попросили об этом надлежащим образом? Мисс Пул начала:
- Сегодня, когда я вышла из лавки Гордона, я случайно заглянула к
"Георгу" (троюродная сестра моей Бетти служит там горничной, и я подумала,
что Бетти будет приятно узнать, как ей живется), но никого не увидела и
поднялась по лестнице в зал ассамблеи. (Мы с вами не забыли этого зала, мисс
Мэтти, ведь верно? И menuets de la cour! {Придворный менуэт (франц.).}) В
рассеянности я вошла, совсем не думая, куда и зачем я иду, как вдруг
заметила, что приготовления к завтрашнему вечеру там в самом разгаре - зал
перегородили поперек большими рамами, и подмастерья Кросби как раз набивали
на них красную фланель. Кругом было темно и жутко, и я, совсем растерявшись,
все в том же рассеянии пошла за ширмы, как вдруг какой-то джентльмен
(настоящий джентльмен, уверяю вас) преградил мне дорогу и спросил, по какому
делу он мог бы мне служить. Он говорил на таком ломаном языке, что я
невольно вспомнила "Тадеуша Варшавского", "Венгерских братьев" и "Санто
Себастьяни". И пока я мысленно рисовала себе его прошлую жизнь он с
поклонами вывел меня из зала. Но погодите! Вы еще и половины не слышали! Я
уже спускалась по лестнице, как вдруг встретила - кого бы вы думали? -
троюродную сестру моей Бетти! Разумеется, я остановилась поговорить с ней,
чтобы сделать приятное Бетти, и она сказала мне, что я видела не более и не
менее, как самого фокусника! Джентльмен, который объяснялся на ломаном
языке, был не кто иной, как синьор Брунони! И в эту минуту он прошел мимо
нас по лестнице с таким изящным поклоном! В ответ я сделала реверанс - у
всех иностранцев такие учтивые манеры, что поневоле заражаешься. Однако,
когда он спустился вниз, я спохватилась, что обронила в зале перчатку (на
самом деле она преспокойно лежала у меня в муфте, но я обнаружила это только
позже). А потому я вернулась, и в ту минуту, когда я подходила к проходу
сбоку от ширмы, кого же я увидела? Того самого джентльмена, который
остановил меня раньше, а потом обогнал на лестнице! Только теперь он
появился из внутренней части зала, где нет никаких дверей, - вы-то помните,
мисс Мэтти! - и снова спросил на своем приятном ломаном языке, по какому
делу я сюда явилась. То есть он выразился вовсе не так прямо, но,
по-видимому, он твердо решил не пускать меня за ширму, а потому я объяснила,
что потеряла перчатку, которая, как ни странно, в ту же самую минуту и
отыскалась.
Так, значит, мисс Пул видела фокусника - настоящего живого фокусника! И
мы засыпали ее вопросами:
- Он с бородой?
- Молодой или старый?
- Блондин или брюнет?
- Он выглядел, как... как... (И, запутавшись, я задала свой вопрос
по-другому.) Как он выглядел?
Короче говоря, из-за своей утренней встречи мисс Пул стала героиней
вечера. Если она и не была розой (то есть фокусником), то, во всяком случае,
видела ее вблизи.
Фокусы, ловкость рук, магия, колдовство - вот о чем мы говорили весь
этот вечер. Мисс Пул держалась несколько скептично и была склонна полагать,
что можно найти научное объяснение даже для деяний Эндорской волшебницы.
Миссис Форрестер верила во все, начиная от привидений и кончая воем собаки,
предсказывающим смерть. Мисс Мэтти становилась на сторону то одной, то
другой, соглашаясь с доводами той, которая говорила последней. Мне кажется,
внутренне ей были ближе взгляды миссис Форрестер, но это уравновешивалось
желанием показать себя достойной сестрой мисс Дженкинс - той мисс Дженкинс,
которая никогда не разрешала служанкам называть "саванами" застывшие
кружочки сала у основания свечки и всегда требовала, чтобы их называли
"колечками". И чтобы сестра мисс Дженкинс была суеверна? Нет, об этом не
может быть и речи!
После чая меня послали вниз в большую столовую за тем томом старинной
энциклопедии, который содержал слова на букву "Ф", дабы мисс Пул могла
набраться научных объяснений для фокусов, которые нам предстояло увидеть в
следующий вечер. Это помешало партии в преферанс, на которую рассчитывали
мисс Мэтти и миссис Форрестер, ибо мисс Пул так увлеклась статьей и
иллюстрациями к ней, что нам казалось жестоким мешать ей, хотя я все-таки
время от времени выразительно зевала в подходящий момент - меня глубоко
трогала кротость, с какой мисс Мэтти и миссис Форрестер сносили свое
разочарование. Впрочем, мисс Пул читала от этого только еще более усердно,
делясь с нами интереснейшими сведениями вроде нижеследующих:
- А! Понимаю. Все ясно как божий день. Буква "А" означает шарик.
Поместите "А" между "Б" и "Г"... нет-нет, между "В" и "Е" и прижмите второй
сустав среднего пальца своей левой руки к кисти своей правой Р. Что может
быть проще! Дорогая миссис Форрестер, фокусы и колдовство целиком
исчерпываются алфавитом. Разрешите, я прочту вам вот этот небольшой отрывок.
Миссис Форрестер жалобно попросила масс Пул пощадить ее, так как она с
самого детства никогда не воспринимала того, что ей читали вслух. Тут я
уронила колоду, которую тасовала, шурша картами как можно громче, и этим
ловким маневром принудила мисс Пул вспомнить, что после чая предполагался
преферанс, и с некоторой неохотой сесть за карточный столик. Как просияли
лица ее двух партнерш! Мисс Мэтти, правда, довольно долго мучилась, потому
что мисс Пул пришлось прервать свои научные изыскания, и она то и дело
забывала карты и никак не могла сосредоточиться, пока не успокоила своей
совести, предложив мисс Пул взять этот том энциклопедии домой. Мисс Пул с
благодарностью согласилась, сказав, что Бетти захватит его, когда придет с
фонарем.
Весь следующий день мы пребывали в радостном волнении при мысли об
ожидающем нас удовольствии. Мисс Мэтти поднялась к себе в спальню
переодеться задолго до назначенного часа и настояла, чтобы и я последовала
ее примеру, а когда я была готова, мы обнаружили, что у нас остается еще
полтора часа до того, как "двери откроются точно в семь". Пройти же до этих
дверей нам нужно было всего двадцать ярдов! Однако, как сказала мисс Мэтти,
нехорошо слишком чем-то увлекаться и забывать о времени, а потому нам
следует спокойно посидеть, не зажигая свечей, до без пяти минут семь. Так мы
и сделали: я вязала, а мисс Мэтти тихонько дремала.
В конце концов мы отправились в путь и у дверей под аркой "Георга"
встретились с миссис Форрестер и мисс Пул - последняя с еще большей
горячностью продолжала обсуждать вчерашнюю тему, так что "А" и "Б" сыпались
на наши головы, точно град. Она даже записала, как она выразилась, "рецепты"
разных фокусов на обороте старого конверта и была готова подмечать и
объяснять все тонкости искусства синьора Брунони.
Мы вошли в гардеробную, которая примыкала к залу, и, поправляя свой
хорошенький новый чепчик перед старинным зеркалом, совсем непохожим на
нынешние, мисс Мэтти украдкой вздохнула, вспомнив свою ушедшую молодость и
последний раз, когда она была тут. Зал ассамблеи был пристроен к гостинице
лет сто назад на средства местных помещиков, которые зимой время от времени
приезжали сюда с семьями, чтобы потанцевать и поиграть в карты. Немало
провинциальных красавиц, позже танцевавших менуэт перед королевой Шарлоттой,
впервые плыли в нем по этому залу. Рассказывали, что его некогда озаряла
своим присутствием одна из мисс Ганнинг, и совершенно точно известно, что
богатая красивая вдова леди Уильямс именно здесь была очарована благородной
внешностью молодого художника, который писал портрет кого-то из местных
помещиков и приехал со своим покровителем в крэнфордскую ассамблею. И если
все, что рассказывают, правда, бедной леди Уильямс дорого обошелся ее
красивый муж. Но теперь по сторонам зала не улыбалась и не заливалась
румянцем ни одна красавица, и очаровательный художник не пленял сердца
поклоном, chapeau bras; {Сняв шляпу (франц.).} зал стал угрюмым и грязным,
розовая краска посерела, от лепных венков и гирлянд по стенам отвалились
большие куски штукатурки, но все-таки он еще хранил аромат
аристократичности, пусть тронутый тлением, и смутные воспоминания о давно
прошедших днях заставили мисс Мэтти и миссис Форрестер, едва они вступили в
него, гордо выпрямиться и изящно засеменить по проходу, точно на них были
обращены взоры знатного общества, а не двух мальчишек, которые, коротая
время, по очереди грызли большой леденец.
Мы остановились возле второго ряда. Я не сразу сообразила почему, но
тут мисс Пул спросила у проходившего мимо полового, ожидаются ли на
представлении первые семьи графства, и когда он, мотнув головой, сказал, что
как будто нет, мисс Мэтти с миссис Форрестер сели в первом ряду перед мисс
Пул и мной, и нам было очень удобно переговариваться. Первый ряд вскоре был
усилен и обогащен леди Гленмайр и миссис Джеймисон. Так мы вшестером
занимали два передних ряда, и входившие время от времени компании
лавочников, уважая наше аристократическое уединение, рассаживались на задних
скамьях. Во всяком случае, так я решила, судя по звукам их голосов и по
шуму, который они поднимали, плюхаясь на облюбованные места. Но когда,
истомленная зрелищем упрямого зеленого занавеса, не желавшего подниматься и
вперявшегося в меня сквозь дырочки двумя загадочными глазами, точно в
повести о старинном гобелене, я готова была обернуться и посмотреть на
веселое общество позади меня, мисс, Пул сжимала мой локоть и умоляла не
оборачиваться, ибо "так не делают". "Как делают", мне осталось неведомо, но
скорее всего это нечто невероятно скучное и утомительное. Как бы то ни было,
мы все сидели, устремив взгляд прямо перед собой и выпрямив спину; мы
смотрели только на дразнящий занавес и понижали голоса до неслышного шепота
- так мы опасались поднять вульгарный шум в месте общественного развлечения.
Удобнее всех устроилась миссис Джеймисон - она уснула.
Наконец глаза исчезли, занавес задергался, и одна его половина
поднялась раньше второй, которую прочно заклинило; тогда первая половина
вновь опустилась, и после новых усилий невидимой руки занавес все-таки
взвился, открыв нашим взорам великолепного джентльмена в турецком костюме.
Он восседал за маленьким столиком и смотрел на нас (по-моему, теми же самыми
глазами, которые я перед этим видела в дырочках занавеса) с безмятежным и
снисходительным величием, "будто существо иных сфер", как с чувством
воскликнул кто-то позади меня.
- Это не синьор Брунони, - сказала мисс Пул решительно и столь громко,
что, по-моему, он ее услышал, - во всяком случае, он бросил на нас поверх
своей пышной бороды взгляд, исполненный немого упрека. - У синьора Брунони
бороды нет, но, впрочем, может быть, он скоро выйдет.
Так она уговорила себя быть терпеливой. Тем временем мисс Мэтти
произвела разведку через лорнет, протерла его и снова посмотрела. Затем она
повернулась ко мне и сказала ласковым, кротким, печальным голосом:
- Вот видите, милочка, тюрбаны сейчас действительно носят.
Но времени на разговоры у нас не было. Великий Турок, как решила
называть его мисс Пул, встал и представился зрителям как синьор Брунони.
- Я ему не верю! - воскликнула мисс Пул с вызовом. Он снова поглядел на
нее тем же полным достоинства и упрека взглядом.
- Не верю! - повторила она с еще большей решительностью. - У синьора
Брунони на подбородке не было этого меха, он выглядел, как подобает бритому
христианину и джентльмену.
Энергичные возгласы мисс Пул сыграли свою благую роль, пробудив миссис
Джеймисон, которая широко раскрыла глаза в знак пристальнейшего внимания,
что заставило мисс Пул умолкнуть и позволило Великому Турку продолжить его
речь, но изъяснялся он на очень ломаном языке - настолько ломаном, что между
отдельными частями одного предложения нельзя было уловить никакой связи. В
конце концов он сам это заметил и, оставив слова, приступил к делу.
Вот тут-то мы были поражены! Я не могла понять, как он умудряется
проделывать все это - несмотря даже на мисс Пул, которая вытащила свой
конверт и принялась читать вслух, весьма и весьма внятным шепотом, "рецепты"
наиболее простых из его фокусов. Никогда мне еще не доводилось видеть, чтобы
человек так свирепо хмурился, как хмурился Великий Турок на мисс Пул, но,
как она сказала, не христианской же кротости ждать от мусульманина! Если
мисс Пул держалась скептически и была занята не столько его фокусами,
сколько своими "рецептами" и схемами, то мисс Мэтти и миссис Форрестер
только дивились и пребывали в крайнем недоумении. Миссис Джеймисон то и дело
снимала очки и протирала их, словно думала, будто вся магия заключается в
каком-то их изъяне, а леди Гленмайр, хотя она и навидалась в Эдинбурге
всяких любопытных вещей, эти фокусы привели просто в восхищение, и она не
согласилась с мисс Пул, которая заявила, что, немного попрактиковавшись, их
может делать кто угодно, да и она сама возьмется повторить все его чудеса,
если ей дадут час-другой, чтобы изучить статью в энциклопедии и развить
гибкость среднего пальца.
В конце концов мисс Мэтти и миссис Форрестер пришли в состояние
благоговейного ужаса и принялись перешептываться. Я сидела прямо позади них
и невольно подслушивала их слова. Мисс Мэтти спросила у миссис Форрестер ее
мнение, прилично ли присутствовать при подобном зрелище. Сама она опасается,
не поощряют ли они нечто не вполне... Легкое покачивание головой восполнило
многоточие. Миссис Форрестер ответила, что она думает то же самое и ей тоже
кажется... все это так странно! Она убеждена, что в булке сейчас оказался ее
собственный платок, а ведь всего пять минут назад она держала его в руке. И
кто был поставщиком этой булки? Она убеждена, что не Дейкин, ведь Дейкин -
церковный староста. Внезапно мисс Мэтти чуть-чуть повернулась ко мне.
- Милочка, не оглянетесь ли вы... вы ведь приезжая, и это не вызовет
неприятных пересудов - не оглянетесь ли вы, чтобы посмотреть, присутствует
ли здесь наш священник? Если он здесь, мы можем считать, что церковь
одобряет представления этого чародея, и у меня на душе станет спокойнее.
Я оглянулась и увидела высокого сухопарого священника, который сидел
среди мальчиков из приюта - эта стража, принадлежавшая к его собственному
полу, позволяла ему не опасаться многочисленных крэнфордских старых дев. Его
добродушное лицо расплывалось в широкой улыбке, а мальчики вокруг него
весело хохотали. Я сказала мисс Мэтти, что церковь поощрительно улыбается, и
она успокоилась.
Я еще ни разу не упоминала мистера Хейтера, крэнфордского священника,
потому что мне, достаточно состоятельной и счастливой молодой девушке, не
приходилось встречаться с ним. Он был старый холостяк, но опасался, что ему
могут приписать матримониальные намерения, словно восемнадцатилетняя
девушка, и на улицах при виде крэнфордских дам тотчас скрывался в первой
попавшейся лавке или подворотне. И разумеется, я нисколько не удивлялась
тому, что он отклонял решительно все приглашения на карточные вечера. По
правде говоря, я всегда подозревала мисс Пул в том, что она усердно
охотилась за мистером Хейтером в первые годы его пребывания в Крэнфорде, и в
этом меня ничуть не разубеждало то обстоятельство, что теперь она не менее
его самого опасалась, как бы молва не начала соединять их имена. Он отдавал
все свое время бедным и сирым и в этот вечер привел приютских мальчиков
посмотреть представление, заплатив за них из собственного кармана. На этот
раз добродетель обернулась собственной наградой, ибо они охраняли его со
всех сторон, точно пчелиный рой - свою царицу. Он чувствовал себя среди них
в такой безопасности, что осмелился даже поклониться нам, когда мы проходили
мимо после конца представления. Мисс Пул, казалось, его не заметила и с
удвоенной энергией принялась убеждать нас, что мы стали жертвой обмана и
вовсе не видели настоящего синьора Брунони.
ПАНИКА
Мне представляется, что приезд синьора Брунони в Крэнфорд действительно
оказался началом той цепи событий, которые мы тогда связывали с ним, хотя не
берусь утверждать, что он и правда имел к ним какое-то отношение. Внезапно
городок наполнился всевозможными тревожными слухами. Произошло два грабежа -
настоящих, bona fide {Подлинных (лат.).} грабежа; виновники были арестованы
и преданы суду - и тут все начали бояться, что их ограбят. Во всяком случае,
у мисс Мэтти мы еще очень долго каждый вечер совершали обход кухонь,
погребов и чуланов - процессию возглавляла мисс Мэтти, вооруженная кочергой,
а за ней следовали я со щеткой и Марта с совком и каминными щипцами, дабы
было чем подать сигнал тревоги, - нечаянно загремев ими, она часто ввергала
нас в такой ужас, что мы запирались на засов в задней кухне, или в кладовой,
или еще где-нибудь и прятались там, пока не приходили в себя, после чего
продолжали обход с удвоенной бдительностью. Днем мы выслушивали от
лавочников и обитателей окраин жуткие истории о повозках, запряженных
лошадьми, чьи копыта были обернуты фетром, и о людях в темной одежде,
которые в глухую ночь разъезжали в этих повозках по городу, - без сомнения,
выискивая дом без охраны или незапертую дверь.
Мисс Пул, сама державшаяся с великой храбростью, старательно собирала
эти истории и рассказывала их так, что они казались особенно страшными.
Однако мы узнали, что она выпросила одну из старых шляп мистера Хоггинса,
чтобы повесить ее у себя в прихожей, и усомнились (во всяком случае, я),
действительно ли она сочтет появление у себя в доме грабителя таким уж
забавным приключением, как утверждает. Мисс Мэтти сама называла себя большой
трусихой, но продолжала ревностно совершать обход дома и только начинала его
все раньше и раньше, так что в конце концов мы уже заканчивали его в
половине седьмого, а в семь мисс Мэтти укладывалась спать, "чтобы ночь,
поскорее прошла".
Крэнфорд так долго мнил себя честным и нравственным городом, что теперь
воображал, будто и не может быть, ничем иным благодаря своей воспитанности и
аристократичности, а потому темное пятно на его репутации причиняло ему
удвоенные страдания. Но мы утешались сами и утешали друг друга мыслью, что
грабежи эти совершали не крэнфордцы - несомненно, такой позор мог навлечь на
город лишь чужой человек (или чужие люди), и только из-за него нам
приходилось принимать столько предосторожностей, точно мы жили среди
краснокожих индейцев или французов.
Это последнее сравнение нашего еженощного осадного положения
принадлежало миссис Форрестер, чей отец воевал под командованием генерала
Бургойна в Америке, а муж сражался с французами в Испании. И она полагала,
что именно французы каким-то образом повинны и в мелких кражах, которые
представляли собой неоспоримый факт, ив грабежах и разбое на большой дороге,
которые не шли дальше слухов. На нее в свое время глубочайшее впечатление
произвели разговоры о французских шпионах, и она нет-нет да и обращалась
вновь к этой мысли. Теперь ее теория была такова: крэнфордцы так уважают
себя и так благодарны аристократии, милостиво соизволившей жить в поместьях
вблизи городка, что они ни в коем случае не позволили бы себе запятнать свою
благовоспитанность нечестностью или безнравственностью; следовательно, нам
остается считать, что грабят люди пришлые. А если пришлые, то почему бы и не
иностранцы? А если иностранцы, то уж кто, как не французы? Синьор Брунони
говорил на ломаном языке, точно француз, и хотя он расхаживал в тюрбане,
точно турок, миссис Форрестер ведь видела гравированный портрет мадам де
Сталь в тюрбане и портрет господина Денона в таком же костюме, какой был на
фокуснике, из чего неопровержимо вытекало, что тюрбаны носят не только
турки, но и французы. И можно не сомневаться, что синьор Брунони - француз,
французский шпион, выискивающий в Англии слабые и незащищенные города, а раз
так, то он обязательно должен иметь сообщников. У нее, у миссис Форрестер,
всегда было свое мнение о приключении мисс Пул в гостинице "Георг", когда та
увидела двух человек там, где полагалось быть всего одному. Французы
напридумали хитростей и уловок, о которых англичане, слава богу, и понятия
не имеют, и она, хотя и пошла смотреть фокусника, все время чувствовала, что
поступает дурно, - ведь это представление, наверное, выходило за границы
дозволенного добрым христианам, хотя мистер Хейтер на нем и присутствовал.
Короче говоря, мы еще никогда не видели миссис Форрестер в подобном
волнении, а так как она была дочерью и вдовой офицера, мы, разумеется, очень
считались с ее мнением.
По правде говоря, я не знаю, что было правдой, а что - ложью в слухах,
которые в то время распространялись по городку с быстротой пожара, но тогда
мне представлялось вполне правдоподобным, что в Мардоне (маленьком городке в
восьми милях от Крэнфорда) грабители проникали в дома и лавки через дыры,
которые проделывали в стенах, разбирая и унося кирпичи в полночный час так
бесшумно, что ни в доме, ни вокруг него никто не слышали ни звука.
Услышав об этом, мисс Мэтти в отчаянии сдалась.
Что толку, сказала она, в замках, засовах, колокольчиках на окнах и
ежевечерних обходах дома? Эта уловка - настоящий фокус. И теперь она верит,
что без синьора Брунони тут дело не обходится.
Как-то днем, часов около пяти, нас испугал торопливый стук в дверь.
Мисс Мэтти велела мне бежать к Марте и сказать, чтобы она ни в коем случае
не отпирала дверь пока она (мисс Мэтти) не произведет разведки через окно
предварительно вооружившись скамеечкой для ног, дабы обрушить ее на голову
неведомого гостя, когда в ответ на ее вопрос "кто тут?" он посмотрит вверх и
окажется, что его лицо закрыто черным крепом. Но оказалось, что пришла всего
лиши мисс Пул в сопровождении Бетти. Мисс Пул поднялась в гостиную. В руке