Герберт Фрэнк. Эффект Лазаря

   Наблюдатели вызвали КП.
   Время было позднее, и Симона Роксэк собиралась лечь спать. Когда пришел вызов, Симона набросила на голову свое любимое одеяние, покрыв им крепкие изгибы грудей и бедер. Пурпурное достоинство наряда изгоняло даже малейший намек на женственность. Симона поспешила прочь из своего жилища по коридорам, на ходу одергивая наряд, чтобы придать ему хоть частично дневную пристойность. Она вошла в сумрачное обиталище, где вели свое существование Ваата и Дьюк. Беспокойство ее было очевидным. Опустившись на колени возле Дьюка, она заговорила.
   – Я здесь, Дьюк. Это капеллан-психиатр. Чем я могу тебе помочь?
   – Помочь мне? – завопил Дьюк. – Ах ты, чирей на заднице беременной свиноматки! Ты даже самой себе не можешь помочь!
   Потрясенная КП поднесла руку к вуали, прикрывавшей рот. Она, конечно же, знала, что такое свиноматка – одно из созданий Корабля, самка кабана. Это она хорошо помнила.
   «Беременная свиноматка?»
   Симона Роксэк не смогла удержаться и не погладить стройными пальцами гладкую плоскость живота.
   – Единственные свиньи находятся в гибербаках, – сказала она. Ей пришлось сосредоточиться на том, чтобы говорить достаточно громко, чтобы Дьюк мог ее услышать.
   – Ты так думаешь?
   – Почему ты ругаешься? – спросила КП. Она пыталась придать своему тону надлежащую почтительность.
   – Ваата сновидит меня в ужасные вещи, – простонал Дьюк. – Ее волосы… они повсюду, по всему океану, и она разрывает меня на кусочки.
   КП уставилась на Дьюка. Тело его виднелось мутным пятном из-под питательного раствора. Губы его искали поверхности, словно рыбьи. Он выглядел невредимым.
   – Я не понимаю, – произнесла КП. – Вроде ты не поврежден.
   – Я что, не говорил, что она меня сновидит? – простонал Дьюк. – Сны убивают, если ты не можешь выбраться. Я утону там. Весь до последнего кусочка утону.
   – Ты не тонешь, – заверила его КП.
   – Да не здесь, бабуиниха! В море!
   «Бабуиниха», подумала она. Еще одно создание Корабля. Почему Дьюк вспоминает создания Корабля? Возвращаются ли они, в конце концов? Но откуда ему знать? Симона подняла взгляд и обвела им перепуганных наблюдателей, обступивших органическую ванну. Может, один из них?.. Да нет, это невозможно.
   – Она не хочет слушать, – объявил Дьюк внезапно четко и неожиданно внятно. – Они говорят, а она не хочет слушать.
   – Кто не хочет слушать, Дьюк? Кто эти «они»?
   – Ее волосы! Ты что, не слышала, что я сказал? – Дьюк ударил слабым кулачком в стенку ванны возле КП. Она с отсутствующим видом вновь погладила свой живот.
   – Создания Корабля должны быть возвращены на Пандору? – спросила Роксэк.
   – Возвращайте их куда хотите, – вымолвил Дьюк. – Только не давайте ей уснить меня обратно в море.
   – Ваата желает вернуться в море?
   – Говорю же, она сновидит меня. Она сновидит меня прочь.
   – Так сны Вааты реальны?
   Дьюк отказался отвечать. Он только застонал и забился на своем краю ванны.
   Роксэк вздохнула. Она смотрела через всю ванну на громаду Вааты, живущую… дышащую. Волосы Вааты, словно водоросли, колыхались на волнах, поднятых бьющимся Дьюком. Как могут волосы Вааты пребывать в океане и одновременно здесь, в Вашоне? Возможно, в снах. Может, это еще одно чудо Корабля? Волосы Ваата уже почти отросли настолько, чтобы их следовало остричь – уже около года прошло. А все эти отстриженные волосы Вааты… были ли они по прежнему неким образом связанными с ней? ничто не может быть невозможным в царствии чудес.
   Но как волосы Вааты могут разговаривать?
   Роксэк снова вздохнула. Беспокойное дело – работа капеллана-психиатра. Ей предъявляются чудовищные требования. Слухи об этом разнесутся не позже утра. Наблюдателей замолчать не заставишь. Слухи, искаженные сплетни. Нужно высказать какую-нибудь интерпретацию, нечто решительно, способное успокоить. Нечто подходящее, чтобы предотвратить опасные пересуды.
   Она встала, скривившись от боли в левом колене.
   – Следующая часть волос Вааты не будет отдана верующим, – сказала она, вглядываясь в благоговейные лица наблюдателей вокруг ванны. – Все до последней прядки должно быть отдано морю в качестве жертвоприношения.
   У ее ног застонал Дьюк.
   – Сука! Сука! Сука! – закричал он весьма отчетливо.
   На эту реплику Роксэк отреагировала мгновенно, будучи подготовлена к ней предыдущим бормотанием Дьюка. Сука – это самка собаки. КП поняла: великие события ожидают Пандору. Ваата в снах ведет Дьюка к потрясающим переживаниям, а Дьюк призывает создания Корабля.
   Вновь окинув взглядом благоговейных наблюдателей, Роксэк подробно это объяснила. Она была довольна, когда головы склонились, выражая согласие.

   Все обитатели Пандоры будут свободны, когда первые дирижаблики подымутся с поверхности моря.

Лозунг морянского проекта «келп».

   Пять ударов водяного барабанчика прозвучали, словно музыка, подымая Бретта вверх… вверх… вверх из недр сна, в котором он дотягивался до Скади Ванг, но так ни разу ее и не коснулся. Всякий раз он падал в глубину, подобную той, в которую погрузился, когда водяная стена смыла его с Вашона.
   Бретт открыл глаза и узнал комнату Скади. Освещение было выключено, но его вбирающие малейшую частичку света глаза различили ее руку между их постелями. Рука высунулась из-под одеяла и сонно шарила по стене в поисках выключателя.
   – Немного выше и правее, – посоветовал Бретт.
   – Ты видишь? – В ее голосе звучало удивление. Рука ее перестала шарить и нашла выключатель. Яркий свет залил комнату. Бретт глубоко вдохнул, выдохнул и потер глаза. Свет отдавался в них болью до самых висков.
   Скади выпрямилась, сидя на постели, прикрыв грудь одеялом.
   – Ты видишь в темноте? – настаивала она.
   – Иногда это очень удобно, – кивнул Бретт.
   – Тогда твоя скромность не такая твердокаменная, как я думала.
   Она выскользнула из-под покрывал и оделась в костюм в желто-зеленую вертикальную полоску. Бретт старался не смотреть, как девушка одевается, но глаза его не слушались.
   – Через полчаса у меня проверка инструментов, – сообщила Скади. – А потом я выплываю на дежурство.
   – А что я должен сделать насчет… ну, насчет регистрации?
   – Я о тебе уже доложила. Я управлюсь через несколько часов. Гулять не ходи: можешь заблудиться.
   – Мне нужен проводник?
   – Друг, – поправила она и вновь быстро улыбнулась. – Если проголодаешься – еда вон там. – Девушка указала на альков в противоположном конце комнаты. – Когда я вернусь, ты зарегистрируешься. Или за тобой кого-нибудь пришлют сюда.
   Бретт обвел взглядом комнату, чувствуя, как она съежится, когда Скади уйдет, и ему нечего будет делать.
   – Ты плохо выспался? – спросила Скади.
   – Кошмары, – ответил он. – Не привык я спать в неподвижности. Все такое… мертвое, такое тихое.
   Улыбка промелькнула белизной на ее смуглом лице.
   – Мне пора. Раньше уйду, раньше вернусь.
   Когда люк захлопнулся за ней, тишина в маленькой комнате надавила на уши Бретта. Он посмотрел на кровать, где впала Скади.
   «Я один.»
   Он знал, что не сможет уснуть. Он не сможет оторвать свое внимание от легкого отпечатка, оставленного телом Скади на второй постели. До чего маленькая комната – и почему она казалась больше, пока Скади была здесь?
   Сердце его внезапно забилось быстрее, и чем сильнее оно билось, тем сильнее Бретту сдавливало грудь, когда он пытался вздохнуть поглубже.
   Он выскочил из постели, оделся и принялся расхаживать. Взгляд его метался по комнате туда-сюда – раковина и краны, буфет с похожими на раковины штуковинами по углам, люк перед ним… все сплошь из дорогого металла, но все такое прямоугольное, такое жесткое. Краны были сделаны в виде блестящих серебряных дельфинчиков. Бретт потрогал их и стенку позади них. Эти два металла были совершенно разными на ощупь.
   В комнате не было иллюминаторов или смотровых щелей – ничего, откуда можно было бы выглянуть наружу. В стенах, покрытых волнистым, наподобие келпа, рисунком, было прорезано лишь два люка. Бретт чувствовал, что его переполняет энергия, которую некуда девать.
   Он застелил постели в дневное положение и вновь зашагал по комнате. Что-то так и бурлило в нем. Грудь сдавило сильнее, и целый рой черных пятне завертелся у него перед глазами. Вокруг нет ничего, подумал он, только вода. Громкий звон наполнял его уши.
   Внезапно Бретт распахнул внешний люк и выскочил в коридор. Он знал лишь одно: ему нужен воздух. Он рухнул на одно колено, задыхаясь.
   Двое морян остановились подле него. Один схватил Бретта за плечо.
   – Островитянин, – сказал он. В голосе его не было ничего, кроме интереса.
   – Полегче, – окликнул другой. – Ты в безопасности.
   – Воздуха! – прохрипел Бретт. Что-то тяжело давило ему на грудь, и сердце в сдавленной груди все убыстрялось.
   – Здесь полно воздуха, сынок, – сказал тот, что держал его за плечо. – Вдохни глубоко. Прислонись ко мне спиной и вдохни глубоко.
   Бретт почувствовал, как вцепившееся в него напряжение приподняло один костлявый палец, потом еще один. Позади него послышался еще один голос, властный.
   – Кто оставил муть в одиночестве? – Какая-то возня, затем возглас. – Доктор! Сюда!
   Бретт старался дышать быстро и глубоко, но не мог. Он слышал свист в своем сведенном судорогой горле.
   – Расслабься. Дыши медленней и глубже.
   – Отнесите его к иллюминатору, – велел властный голос. – Куда-нибудь, откуда можно посмотреть наружу. Обычно это помогает.
   Чьи-то руки распрямили Бретта и подхватили его под мышки. Его губы и кончики пальцев покалывало, словно от электрического тока. К нему склонилось лицо, похожее на туманное пятно.
   – Ты когда-нибудь бывал внизу раньше?
   Губы Бретта шевельнулись в безмолвном: «Нет». Он не был уверен, что сможет идти.
   – Не бойся, – сказало пятно. – Это в первый раз часто случается. С тобой будет все в порядке.
   Бретт начал осознавать, что люди торопливо несут его куда-то вдоль светло-оранжевого коридора. Чья-то рука похлопала его по плечу. Покалывание отступило, черный рой перед его глазами начал блекнуть. Несущие его люди остановились, опустили его на палубу, затем усадили. В голове у него прояснилось, и Бретт увидел цепочку огоньков. Огоньки у него над головой были прикрыты пыльными футлярами. Их заслонила чья-то голова – по прикидкам Бретта, человек одних примерно лет с Твиспом, окруженный ореолом темных волос.
   – Ты чувствуешь себя лучше? – спросил он.
   – Я чувствую себя идиотом, – кое-как прохрипел Бретт пересохшим ртом.
   Под внезапный взрыв всеобщего смеха Бретт приподнял голову и поглядел через широкий иллюминатор на море. Там низкой горизонтальной полосой пролегал келп, в его зарослях суетилось множество рыбок. Это зрелище подводной жизни сильно отличалось от того, что можно было видеть сверху через дрейфогляд.
   – Все в порядке, сынок, – сказал мужчина, похлопав его по плечу. – Всякий иной раз чувствует себя идиотом. Но это лучше, чем быть идиотом, верно?
   «Так мог бы сказать Твисп», подумал Бретт и улыбнулся длинноволосому морянину.
   – Спасибо.
   – Самое лучше для тебя, молодой человек, – сказал морянин, – это вернуться в тихую комнату. Снова попытаться побыть одному.
   От одной этой мысли у Бретта вновь заколотилось сердце. Он вновь представил себя в одиночестве в этой крохотной комнатушке с металлическими стенами, а вокруг вся эта вода…
   – Кто тебя привел? – спросил морянин.
   – Я никому не хочу неприятностей, – заколебался Бретт.
   – Неприятностей и не будет, – заверил его доктор. – Мы может отозвать того, кто тебя привел, с его дежурства, чтобы он мог облегчить тебе приспосабливание к здешней жизни.
   – Скади… Скади Ванг привела меня.
   – О! Так тебя уже дожидаются. Лекс, – окликнул он кого-то вне поля зрения Бретта, – вызови Скади из лаборатории. – Врач вновь обратил свое внимание на Бретта. – Спешить некуда, но тебе все же надо привыкать быть одному.
   – Она уже идет, – сказал голос у Бретта за спиной.
   – Многим островитянам поначалу приходится тяжело внизу. Я бы сказал, каждому, так или иначе. Некоторые приходят в себя сразу, другим на это требуется несколько недель. Ты, похоже, одолел это.
   Кто-то сбоку от Бретта приподнял его подбородок и поднес к его губам сосуд с водой. Вода была холодной, с легким привкусом соли.
   Бретт увидел, как Скади мчится по длинному коридору с искаженным от беспокойства личиком. Морянин помог Бретту подняться на ноги, ухватив его за плечо, а потом заторопился навстречу Скади.
   – У твоего приятеля был приступ стресса, – бросил он ей на ходу, обернувшись. – Потренируй его на одиночество, пока он не научится справляться с паникой.
   Скади в благодарность помахала ему вслед, а затем помогла Бретту совершить обратный путь к ее комнате.
   – Я должна была остаться, – сказала Скади. – Ты мой первый спасенный, и мне казалось, что ты так хорошо справляешься…
   – Мне тоже так казалось, – ответил он, – так что не расстраивайся. Кто был этот доктор?
   – Тень Паниль. Я работаю в его отделении Поисково-Спасательной службы, в текущем контроле.
   – А я думал, он врач, все говорили…
   – А он и есть врач. У всех в ПСС есть эта квалификация. – Скади взяла его за руку. – Ты в порядке?
   – Это было так глупо с моей стороны, – покраснел Бретт. – Я просто почувствовал, что мне не хватает воздуха, а когда я вышел в коридор…
   – Это я виновата, – настаивала она. – Я совсем позабыла о приступах стресса, а ведь нас этому учили. Но мне казалось… ну, как будто ты всегда был здесь. Я не воспринимала тебя как новичка.
   – Воздух в коридорах такой влажный, – заметил Бретт. – Прямо сплошная вода.
   – Но теперь ты в порядке?
   – Да. – Бретт глубоко вдохнул. – Только… ну, промок малость.
   – Иногда здешний воздух такой влажный, что в нем белье полоскать впору. Некоторым островитянам приходится носить с собой контейнеры с сухим воздухом, пока они привыкнут. Если тебе уже лучше, нам бы стоило сходить зарегистрироваться. Тебя уже поджидают. – В ответ на его вопросительный взгляд она лишь пожала плечами. – Тебе ведь нужно пройти собеседование.
   Он так и уставился на нее, успокоенный ее присутствием, но все же лелея в душе внезапное чувство пустоты. Островитяне были наслышаны о том, какая зарегулированная жизнь у морян – в этом отчитывайся, на то проверяйся. Он хотел было расспросить Скади об этом собеседовании, но им помешала группа морян, с грохотом волокущих оборудование – контейнеры, носилки, шланги.
   – Что случилось? – крикнула Скади им вслед.
   – Жертв катастрофы привезли, – проорал в ответ один из них.
   Ожили громкоговорители на потолке.
   – Код оранжевый! Код оранжевый! Всему дежурному персоналу проследовать по своим станциям. Это не учебная тревога. Это не учебная тревога. Очистить причальные отсеки. Очистить коридоры. Дежурные станции предназначены только для персонала. Только для персонала. Всем прочим прибыть на другие станции. Медицинским службам занять места в коридорах и травмопунктах. Код оранжевый. Это не учебная…
   Все больше морян пробегало мимо них.
   – Очистить коридоры! – прокричал один.
   – Что случилось? – крикнула ему вслед Скади.
   – Остров затонул за Мистральным барьером. Сейчас вносят уцелевших.
   – Это не Вашон? – закричал Бретт.
   Моряне убежали, оставив его без ответа.
   Скади потянула его за руку.
   – Скорей. – Она провела его в боковой коридор и втолкнула в отверстие большого люка, скользнувшего в сторону при ее прикосновении. – Мне придется оставить тебя здесь и явиться на мою станцию.
   Бретт проследовал за ней через двойной люк в кафе. Вдоль стен были расставлены низенькие столики в кабинках. Другие столики располагались по всей комнате. Ряды пластальных колонн разделяли их между собой. Каждая колонна была оборудована обслуживающим лотком. За угловым столиком сидели двое, склонившись над его поверхностью друг к другу. Скади торопливо повела Бретта к этому столику. Когда они приблизились, сидящий справа стал виден отчетливо, и Бретт споткнулся. Каждый островитянин знал это лицо – эту крупную голову на удлиненной шее, поддерживаемую специальным устройством: Уорд Киль!
   Скади остановилась у столика, держа Бретта за руку. Ее внимание было обращено на спутницу Киля. Бретт узнал эту рыжеволосую женщину. Он видел ее мельком в Вашоне. До того, как он повстречал Скади, Бретт считал Карин Алэ прекраснейшей из ныне живущих женщин. Он не нуждался в негромких пояснениях Скади.
   – Здесь должны были оказаться работники службы регистрации, – сказала Алэ, – но они разошлись оп своим станциям.
   Бретт мучительно сглотнул и посмотрел на Киля.
   – Господин судья, говорят, что целый остров затонул.
   – Это был Гуэмес, – холодно произнес Киль.
   – Уорд, – вмешалась Алэ, взглянув на Киля, – я предлагаю вам и юному Нортону пройти в мою квартиру. Не задерживайтесь в коридорах и оставайтесь у меня, пока я с вами не свяжусь.
   – Я должна идти, Бретт, – сказала Скади. – Я приду за тобой, когда все это закончится.
   Алэ взяла Скади за руку, и они умчались прочь.
   С болезненной медлительностью Киль выбрался из-за стола и постоял немного, позволяя ногам привыкнуть к новому положению.
   Бретт прислушивался к шагам людей, мчащихся по коридору.
   Киль старательно заковылял к люку.
   – Пойдем, Бретт.
   Когда они вышли в коридорчик, ведущий к выходу, люк перед ними зашипел, открываясь, и на Бретта пахнуло чесноком, поджаренным в оливковом масле и еще какими-то незнакомыми приправами. Мужской голос прикрикнул: «Вы, двое! Покинуть коридор!»
   Бретт развернулся. В проходе люка, ведущего на кухню, стоял крепко сбитый мужчина с темно-пепельными волосами. Его довольно плоские черты лица сменили злое выражение на принужденную улыбку, едва он только отвел взгляд от Бретта и узнал Киля.
   – Прошу прощения, господин судья, – извинился мужчина. – Не узнал вас спервоначалу. Но вам все равно не место в коридоре.
   – Нам было велено оставить это место и дожидаться посланника Алэ у нее, – объяснил Киль.
   Мужчина отступил на шаг и сделал жест в сторону кухни.
   – Пройдите сюда. Вы можете занять бывшую квартиру Райана Ванга. Карин Алэ будут извещена.
   Киль тронул Бретта за плечо.
   – Это ближе, – сказал он.
   Мужчина провел их в большую комнату с низким потолком, залитую мягким светом. Бретт не смог обнаружить источника света – казалось, он сам по себе омывает комнату нежными волнами. Толстые светло-голубые ковры ласкали босые ноги Бретта. Казалось, единственным предметом обстановки были пухлые подушки, коричневые, терракотовые и темно-синие, но Бретт, знавший морянскую привычку убирать мебель в стены, подозревал, что остальные предметы меблировки просто скрыты за занавесями.
   – Вам будет здесь удобно, – заметил мужчина.
   – Кого я имею удовольствие благодарить за гостеприимство? – осведомился Киль.
   – Меня зовут Финн Лонфинн, – отрекомендовался мужчина. – Я был одним из слуг Райана Ванга, а теперь я присматриваю за этим жильем. А ваш юный друг, он?..
   – Бретт Нортон, – ответил Бретт. – Я как раз шел на регистрацию и собеседование, когда прозвучал сигнал тревоги.
   Бретт разглядывал комнату. Он никогда не видел ничего подобного. Во многих отношениях обстановка слегка напоминала островитянскую – весь металл прикрыт тканью, по большей части явно верхнего производства. Но палуба не двигалась. Только воздух тихонько пульсировал в системе вентиляции.
   – У вас есть друзья из Гуэмеса? – поинтересовался Лонфинн.
   – КП родом с Гуэмеса, – напомнил ему Киль.
   Брови Лонфинна приподнялись, и он перевел взгляд на Бретта. Бретт почувствовал, что вынужден ответить.
   – Я не думаю, что знаком с кем-нибудь с Гуэмеса. Мы не проходили ближним дрейфом со времени моего рождения.
   – Лонфинн вновь обернулся к Килю.
   – Я ведь про друзей спрашивал, а не про КП.
   И в его голосе Бретт услышал, как захлопывается люк, отделяющий морян от островитян. Слово мутант пролегало между ними. Симона Роксэк – это муть; возможно, друг Уорд Киля, тоже мути… а может, и нет. Кто может назвать другом того, кто выглядит вот так? КП не могла быть нормальным объектом дружеских отношений. Бретт внезапно ощутил угрозу.
   Киль понял, внезапно ужаснувшись, что мнение Лонфинна об очевидном превосходстве морян не так уж и безобидно. Такое отношение было обычным в среде менее образованных морян, но Киль ощутил, что и его наполняет беспокойство, вызванное внезапным внутренним пробуждением.
   «Ведь я был готов согласиться с его суждением! Часть меня все время принимала, как само собой разумеющееся, то, что моряне лучше.»
   Неосознанное убеждение, воспитанное долгими годами, распустилось в душе Киля, подобно ядовитому цветку, заставив его проявиться с такой стороны, которой он в себе даже и не подозревал. Осознание этого наполнило Киля гневом.
   – У вас есть приятели на Гуэмесе? – настырно выспрашивал Лонфинн. – Как жаль, что кое-кто из ваших невезучих сотоварищей был изуродован или погиб. Но ведь уродство и смерть – это естественная часть вашей жизни.
   – Вы говорили, что были раньше слугой, – промолвил Киль. – Вы хотите сказать, что в этой квартире никто больше не живет?
   – По закону она принадлежит Скади Ванг, насколько я понимаю, – ответил Лонфинн. – Но она говорит, что жить здесь ей не хочется. Полагаю, в ближайшее время это жилье будут сдавать, а деньги перечислять на счет Скади.
   Бретт изумленно воззрился на него, а затем вновь оглядел просторную квартиру – такую богатую.
   Все еще потрясенный своим внутренним открытием, Киль доковылял до кучи синих подушек и опустился на них, вытянув перед собой больные ноги.
   – Счастье, что Гуэмес – остров маленький, – заметил Лонфинн.
   – Счастье?! – вырвалось у Бретта.
   – Я имел в виду, – пожал плечами Лонфинн, – насколько ужаснее оказалась бы катастрофа, будь это один из крупных островов. да вот хотя бы Вашон.
   – Мы знаем, что вы имели в виду, – со вздохом произнес Киль. – Я знаю, что моряне называют Гуэмес «гетто».
   – Но… но ведь это ничего не значит, – вымолвил Лонфинн. Едва он понял, что теперь он вынужден защищаться, как в его голосе появились гневные нотки.
   – Нет, это значит, что крупные острова обязаны время от времени оказывать помощь Гуэмесу – и пищевыми запасами, и медицинским оборудованием, – настаивал Киль.
   – Да, с Гуэмесом не поторгуешь, – признал Лонфинн.
   Бретт переводил взгляд с одного собеседника на другого, ощущая подводные течения. За их словами крылся подтекст – но Бретт подозревал, что ему требуется куда лучшее знание морян, чтобы понять, что это за подтекст. Он только ощущал за каждым из аргументов еле скрываемый гнев. Бретт знал, что некоторые островитяне обзывали Гуэмес «спасательной шлюпкой Корабля». Кличка была шутливой, но Бретт понимал ее смысл: это значило, что на Гуэмесе было полным-полно БогоТворителей – людей глубоко верующих, фундаменталистов. Неудивительно, что КП была уроженкой Гуэмеса. В устах островитян шутки по поводу Гуэмеса не звучали обидно – а вот выслушивать инсинуации Лонфинна оказалось болезненно.
   Лонфинн пересек комнату, проверил люк и обернулся.
   – Люк ведет из этого холла в гостевые спальни – на случай, если вы захотите отдохнуть. – Он снова обернулся к Килю. – Полагаю, эта штука у вас на шее здорово вас утомляет.
   – Безусловно. – Киль потер шею. – Но я знаю, что всем нам приходится в этой жизни терпеть многие вещи, которые нас утомляют.
   – Хотел бы я знать, почему морян никогда не назначали КП? – проворчал Лонфинн.
   Ответил ему Бретт, припомнив одно из замечаний Твиспа как раз по этому поводу.
   – Я думаю, – повторил он за Твиспом, – что у морян есть множество других дел и им попросту неинтересно.
   – Неинтересно? – Лонфинн уставился на Бретта так, словно в первый раз его увидел. – Молодой человек, я не думаю, что вы достаточно квалифицированны, чтобы обсуждать политические проблемы.
   – По моему, юноша скорее задал вопрос, – предположил Киль, улыбнувшись Бретту.
   – Вопросы следует задавать прямо, – проворчал Лонфинн.
   – И отвечать на них тоже следует прямо, – настаивал Киль. Он поглядел на Бретта. – Это вопрос постоянно дебатируется между «верными» и политическим лобби. Большинство приверженцев Корабля наверху считают, что передача поста КП морянину равносильна катастрофе. У них и без того слишком много влияния на многие аспекты нашей во всем остальном скучной жизни.
   – Молодому человеку трудно понять такую сложную политическую проблему, – сказал Лонфинн с угрюмой усмешкой.
   Бретт только зубами скрипнул от его покровительственного тона.
   Лонфинн подошел к стене позади Киля, нажал на клавишу, и панель отъехала в сторону. За нею оказался большой иллюминатор, откуда открывался вид на подводный сад с прозрачным потолком и фонтанчиком посредине, где крохотные рыбки сновали меж нежных, ярко окрашенных растений.
   – Мне пора идти, – объявил Лонфинн. – Развлекайтесь. Вот это, – он указал рукой на иллюминатор, – не даст вам почувствовать себя взаперти. Я и сам нахожу этот вид весьма отдохновительным. – Он повернулся к Бретту, помолчал и добавил. – Я прослежу, чтобы все необходимые для регистрации формуляры были присланы вам на подпись. Нечего время зря терять.