Страница:
— Заболела? Но я ее еще недавно видела, и она…
— Знаешь, ты, может, и научилась мне доверять, но мозгов тебе все-таки пока не хватает. К счастью, у Мокрого Дождя с ними все в порядке. Она запросто притворится больной на несколько дней. А твой отчим ненавидит Кровавого Медведя не меньше, чем ты. Ты знаешь, старый Резаное Перо был лучшим другом Одного Броска. Он любил его, как отца. Он поддержит нашу игру. После смерти твоего отца я не вышла бы за него, если бы он был дураком… да еще не любил бы тебя. Так вот как мы сделаем: я тайком принесу тебе дорожную суму, и ты уйдешь. Тропу, что ведет к жилищу Белой Телки, ты знаешь. Торопись, дочка! К утру ты уже будешь на полпути. Если кто-нибудь будет меня спрашивать о тебе, я скажу, что ты отправилась за лекарством для Мокрого Дождя. Я сообщу тебе, когда можно будет безбоязненно вернуться домой.
— А Кровавый Медведь…
— Он слишком глуп, чтобы не поверить.
Не успели звезды переместиться по небу и на ширину ладони, как незаметная в темноте тень выскользнула из менструального вигвама.
Вскоре вслед за дочерью вышла и Стучащие Копыта. Она задумчиво глядела на едва заметную в ночном мраке тропу. Волшебная Лосиха быстро поймет, какое непростое путешествие она решилась предпринять. Идти ночью по малознакомой тропе — да тут у кого угодно душа в пятки уйдет, даже у самого смелого охотника. Ей придется бросить вызов темноте, ночным призракам, а может, и голодному гризли. Все равно: любые опасности не так ужасны, как объятия Кровавого Медведя!
Стучащие Копыта усталым шагом направилась к своему вигваму. Раз Мокрый Дождь изображает болезнь, ей придется поработать за двоих. Обычно вторым женам жилось куда как тяжелее, чем ей у Одного Броска и Мокрого Дождя. Тем не менее она все время невольно чувствовала себя чуждой пришелицей, нарушившей их счастье. Один Бросок и Мокрый Дождь всегда были с ней ласковы и приветливы, но чувство неловкости не покидало ее. Она никогда не сможет разделить их близость. Некоторым людям даровано такое счастье. Казалось, что Один Бросок и Мокрый Дождь так и родились нераздельными половинками единого целого.
Эти мысли заставили ее сердце сжаться от боли и сожаления. Когда-то и она любила так же горячо. Если бы он не отправился в путь той зимой… Весной снег всегда становится опасным и обманчивым. Его тело нашли только в середине лета. Теперь уже никто не заполнит ее душу, опустевшую после его смерти.
Она в последний раз бросила тревожный взгляд на тропу. Опасения за дочь терзали ее сердце. Как страшно началась для нее жизнь женщины!
— Временами я перестаю понимать, почему ты надеешься на этого мальчика. Он проявляет необузданность и злопамятность.
— Это сила его отца, — объяснил из прозрачного золота Спирали Зрящий Видения Волка.
— Но ведь мне приходится жить с его отцом! Слишком много его наглости передалось мальчику.
— Волчья Котомка, ты ведь и сама состоишь из разных кусков. Но каждый из них причастен Силе. Мы вместе правили Круги, чтобы обрести мальчика. Тогда ведь ты не жаловалась!
— Но тогда моя Сила не вытекала из меня. Я не переживала медленную смерть, как сейчас. Мы страшно рискуем. Я посмотрела на мальчика глазами Следящего. Ты знаешь, что его волю мы изменить не можем. Он будет таким, каким будет. И я предчувствую беду.
— У нас никогда не было никаких гарантий. Будущее скрыто в тумане.
— Он противится Видениям. Так же будет он противиться и нам.
Молчание…
Глава 12
— Знаешь, ты, может, и научилась мне доверять, но мозгов тебе все-таки пока не хватает. К счастью, у Мокрого Дождя с ними все в порядке. Она запросто притворится больной на несколько дней. А твой отчим ненавидит Кровавого Медведя не меньше, чем ты. Ты знаешь, старый Резаное Перо был лучшим другом Одного Броска. Он любил его, как отца. Он поддержит нашу игру. После смерти твоего отца я не вышла бы за него, если бы он был дураком… да еще не любил бы тебя. Так вот как мы сделаем: я тайком принесу тебе дорожную суму, и ты уйдешь. Тропу, что ведет к жилищу Белой Телки, ты знаешь. Торопись, дочка! К утру ты уже будешь на полпути. Если кто-нибудь будет меня спрашивать о тебе, я скажу, что ты отправилась за лекарством для Мокрого Дождя. Я сообщу тебе, когда можно будет безбоязненно вернуться домой.
— А Кровавый Медведь…
— Он слишком глуп, чтобы не поверить.
Не успели звезды переместиться по небу и на ширину ладони, как незаметная в темноте тень выскользнула из менструального вигвама.
Вскоре вслед за дочерью вышла и Стучащие Копыта. Она задумчиво глядела на едва заметную в ночном мраке тропу. Волшебная Лосиха быстро поймет, какое непростое путешествие она решилась предпринять. Идти ночью по малознакомой тропе — да тут у кого угодно душа в пятки уйдет, даже у самого смелого охотника. Ей придется бросить вызов темноте, ночным призракам, а может, и голодному гризли. Все равно: любые опасности не так ужасны, как объятия Кровавого Медведя!
Стучащие Копыта усталым шагом направилась к своему вигваму. Раз Мокрый Дождь изображает болезнь, ей придется поработать за двоих. Обычно вторым женам жилось куда как тяжелее, чем ей у Одного Броска и Мокрого Дождя. Тем не менее она все время невольно чувствовала себя чуждой пришелицей, нарушившей их счастье. Один Бросок и Мокрый Дождь всегда были с ней ласковы и приветливы, но чувство неловкости не покидало ее. Она никогда не сможет разделить их близость. Некоторым людям даровано такое счастье. Казалось, что Один Бросок и Мокрый Дождь так и родились нераздельными половинками единого целого.
Эти мысли заставили ее сердце сжаться от боли и сожаления. Когда-то и она любила так же горячо. Если бы он не отправился в путь той зимой… Весной снег всегда становится опасным и обманчивым. Его тело нашли только в середине лета. Теперь уже никто не заполнит ее душу, опустевшую после его смерти.
Она в последний раз бросила тревожный взгляд на тропу. Опасения за дочь терзали ее сердце. Как страшно началась для нее жизнь женщины!
— Временами я перестаю понимать, почему ты надеешься на этого мальчика. Он проявляет необузданность и злопамятность.
— Это сила его отца, — объяснил из прозрачного золота Спирали Зрящий Видения Волка.
— Но ведь мне приходится жить с его отцом! Слишком много его наглости передалось мальчику.
— Волчья Котомка, ты ведь и сама состоишь из разных кусков. Но каждый из них причастен Силе. Мы вместе правили Круги, чтобы обрести мальчика. Тогда ведь ты не жаловалась!
— Но тогда моя Сила не вытекала из меня. Я не переживала медленную смерть, как сейчас. Мы страшно рискуем. Я посмотрела на мальчика глазами Следящего. Ты знаешь, что его волю мы изменить не можем. Он будет таким, каким будет. И я предчувствую беду.
— У нас никогда не было никаких гарантий. Будущее скрыто в тумане.
— Он противится Видениям. Так же будет он противиться и нам.
Молчание…
Глава 12
За спиной мальчика что-то непостижимое и ужасное, скрываясь, бродило по горному хребту, выдыхая зловоние, будто питающийся падалью медведь. Он пытался обернуться и взглянуть на чудовище, но каждый раз терял равновесие и принимался беспорядочно молотить руками по воздуху, чтобы не упасть.
За ним по пятам шла смерть. Он явственно представил себе серебристые капельки слюны, вылетающие из пасти чудовища.
Убежать он мог только по опасной тропе, что шла по острому, как нож, хребту серой гранитной скалы. С обеих сторон склоны отвесно падали вниз, теряясь в бездонной глубине. Вокруг быстро проносились облака, почти полностью закрывая синее небо. Порывы ветра все время стремились столкнуть его с тропы в пропасть.
Он отчаянно перескакивал с камня на камень. Один лишь ужас давал ему силу прыгать вот так над бездной. Впереди он увидел мать. Уцепившись за скалу, она преграждала ему путь. Обернувшись, она взглянула на него с бесконечной тоской в глазах. Ветер развевал ее черные волосы, разметавшиеся по лицу. Ее пальцы судорожно цеплялись за скалу.
— Скорее! Уже совсем близко! Нам нельзя останавливаться, сынок!
Ветер уносил отчаянные крики матери в бескрайний простор.
— Давай перелезай через меня!
Он заколебался в нерешительности; ее лицо сразу же стало пепельно-серым, а кожа, к его беспредельному ужасу, превратилась в камень.
— Нет! — закричал он в пустоту.
Взвизгнувший ветер попытался сбросить его вниз. Он чувствовал, что чудовище за его спиной вытянуло шею и распахнуло гнилую пасть, чтобы сожрать его.
— Мама! — завопил он в отчаянии и прыгнул прямо ей на спину.
Он чувствовал, что кошмарное чудовище за спиной растет, становится все выше, тянется за ним, пока он пытается обрести равновесие на камне, в который только что превратилась его мать. Он попробовал опереться на другую ногу, и камень сразу же зашатался и сдвинулся с места.
Всхлипывая от страха, он глянул вниз. Камень с лицом матери летел в бездну, ударяясь о скалу и раскалываясь на куски.
Невидимое страшилище опять попыталось дотянуться до него. Он карабкался вверх по ненадежным хрупким камням. Наконец он прыгнул на широкую плоскую площадку, которая оказалась спиной Терпкой Вишни. Старуха взглянула на него снизу вверх, хитро улыбаясь. Но она тут же шевельнулась, будто хотела сбросить его в пропасть.
Маленький Танцор напряг ноги и прыгнул на следующий хребет. Краем глаза он успел заметить, как тело Терпкой Вишни превратилось в серый гранит и рухнуло в бездну от его толчка. Ему удалось удержаться и не упасть, а вот Терпкая Вишня раскололась на лету на тысячи каменных осколков. Зубы мальчика лихорадочно стучали; он с трудом поднялся на ноги и с трудом выбрался обратно на тропу, морщась от боли в израненном острыми камнями теле.
С трудом переводя дыхание, Маленький Танцор вновь устремился вперед, стараясь удержать равновесие на предательски узком хребте. Смертоносные челюсти за спиной уже были готовы сомкнуться. Позади раздался скрежет: это падала лавина мелких камешков из-под тяжких лап чудовища.
Вдруг из-под ног на него посмотрел Два Дыма — его лицо появилось в неровном граните тропы. Но глаза друга тут же расплылись в камне, скала задрожала и сдвинулась. К ужасу Маленького Танцора, то, что мгновение тому назад было верным другом и хранителем, откололось и полетело в пропасть. Мальчик снова кинулся вперед, дрожа на холодном ветру.
Посмотрев вниз, он увидел отца. Тот глядел на него снизу вверх, стремительно превращаясь в камень. Маленький Танцор зарыдал и усилием воли заставил себя вскарабкаться на следующий валун, хотя чувствовал, что и тот не выдержит его и свалится в бездну.
Чудовище за спиной придвигалось все ближе, заслоняя солнце своей огромной тенью. Смрадное дыхание отравляло воздух, которым дышал Маленький Танцор.
— Я могла бы спасти тебя, — донесся откуда-то сверху голос Белой Телки.
Сердце Маленького Танцора бешено застучало в груди от страха: кусок скалы, в который превратился отец, с треском откололся от горы и невыносимо медленно стал сползать вниз по склону.
Что же делать?
Чудовище захохотало за спиной:
— Слишком поздно!
Да это Тяжкий Бобр!
Вцепившись в камень, который только что был отцом, Маленький Танцор окоченел от ужаса. Горизонт прыгал перед его глазами, обломки скалы били по всему телу: он с отцом летел в пропасть!
— Глупец! — закричала Белая Телка.
Тяжкий Бобр злорадно хохотал.
Тошнота стиснула желудок Маленького Танцора. Подступающая рвота защекотала корень языка и заставила кружиться голову. Полный отчаяния крик отца донесся до него из пустоты. В ушах свистел ветер; он срывал с него одежду и заливал жгучими слезами глаза, а горы вокруг летели на мальчика снизу со страшной скоростью…
Падение… падение…
За мгновение до того, как он должен был удариться о землю, Маленький Танцор резко открыл глаза. Кишечник сжимали спазмы. Он жадно втягивал воздух в разгоряченные легкие. Когда последние образы Видения растворились в реальности, его стала бить крупная дрожь.
Оглядывая луг, освещенный сероватым предрассветным светом, он дрожал от утреннего холода. Мелкий иней покрыл листья и травы. Здесь, на окраине леса, многие из них еще не успели увянуть. Где-то среди ветвей закаркал ворон. Издалека раздались звонкие удары о землю: это белка скидывала вниз сосновые шишки.
Небо по-прежнему было окутано плотным слоем серых облаков.
Мальчик поднялся и сел; с него посыпался целый дождь сосновых иголок, ведь заснул он под огромной сосной. Потянувшись, Маленький Танцор почувствовал сосущую пустоту в желудке.
Он выбрался из-под опавшей хвои и листьев, в которые зарылся перед сном, и осмотрелся вокруг, вычесывая пальцами коричневые иголки из волос. Ему на память снова и снова приходили образы Видения. Он неохотно заплел косички и зашагал по лугу. Ночной холод еще не до конца отпустил мышцы, и мальчик ступал неуверенно и осторожно.
Мышь в траве приветствовала наступавшее прохладное утро радостным писком; белка огласила кристально чистый воздух своим верещанием и перепрыгнула с ветки на ветку.
Пройдя сквозь небольшую рощицу, Маленький Танцор набрел на каменистый хребет и глянул вниз. Там виднелся луг, зажатый между отвесными склонами из песчаника. На подвявшей коричневатой траве Голодный Бык выстроил прочную изгородь из веток — вдоль этой изгороди он и погонит зверей.
Облегченно вздохнув, Маленький Танцор принялся медленно спускаться вниз по склону, предварительно бросив назад быстрый взгляд через плечо. Как раз в тот момент, когда он добрался до ровной земли, над деревьями показалась тонкая струйка дыма.
Он улыбнулся и заставил себя пуститься бегом, хотя ослабевшие ноги плохо слушались.
Голодный Бык сидел на корточках перед небольшим костром. На раскаленных камнях жарилась распластанная тушка только что убитого зайца-беляка. Зоркие глаза охотника уже давно заметили мальчика, и Голодный Бык безо всякого удивления поднял руку в знак приветствия:
— Пришлось от них улепетнуть?
Маленький Танцор кивнул и уселся рядом с отцом — настоящим товарищем!
— А ночью заблудился. И подумать не мог, что ты, оказывается, так близко был!
Наступило долгое молчание.
— Как дела с ловушкой?
— Почти готова. Если хочешь, поможешь мне сегодня закончить. Как только выпадет первый снег, бизоны начнут спускаться с горных пастбищ. В долине наверху сейчас пасется целое стадо. Они, конечно же, пойдут по этой тропе. Мы добудем сразу достаточно мяса, чтобы продержаться зиму.
Он взглянул вверх на серевшее небо:
— Отлично будет, если наша охота окажется удачной и мясо крепко заморозится. Это самый надежный способ: охотиться поздней осенью и замораживать мясо. Тогда оно не портится всю зиму.
Они замолчали и принялись за еду. Слюна переполняла рот Маленького Танцора: таким аппетитным было горячее заячье мясо, которое он рвал зубами.
Разломав все косточки и высосав из них мозг, они бросили их в костер и пошли осматривать ловушку.
— И ты думаешь, этого достаточно, чтобы сдержать напор бизонов? — спросил Маленький Танцор, недоверчиво покачивая головой.
Голодный Бык улыбнулся, прищурившись.
— Чтобы охота была успешной, охотник должен знать о животных больше, чем они сами о себе знают.
Он вытянул руку:
— Видишь, как я расположил корни и ветки? Видишь, что острые веточки все торчат наружу? И это неспроста. Бизоны на вид глупые и сонные, но на самом-то деле они все время думают. Два Дыма испытал это на себе, когда недооценил их сообразительность у Ключей Чудовищных Костей. Бизоны, хоть и кажутся тупыми, всегда настороже и, когда нужно, несутся быстрее молнии. Развернуться они могут в мгновение ока, какими бы неуклюжими ни казались. И они не любят, когда их припирают к стене. А шкура у них тонкая, рвется легко — и они это прекрасно знают. Вот и посмотри теперь, как я выстроил ловушку. Настоящий охотник знает, что бизоны от колючек бросятся назад. Им захочется сгрудиться вот тут в середине, чтобы видеть все вокруг. Когда путь им будет перекрыт, вожачиха на мгновение задумается, чтобы понять, как поступить. Потому-то я и расположил изгородь таким образом. Чтобы проткнуть вожачиху дротиком, мне этого мгновения нерешительности будет вполне достаточно.
— А ты будешь стоять вот там? — спросил Маленький Танцор, указывая на выступ песчаника чуть выше ловушки.
— Да ты больше похож на охотника, чем я думал! Именно там я и стану. Охотник должен прекрасно знать не только повадки дичи, но и свои орудия. Вот почему у изгороди такая форма. Ловушка сработает, даже если охотник будет один. А если мы вдвоем за дело примемся, так еще лучше выйдет. Мы должны их стронуть с места и заставить зайти сюда. Нам ни к чему их сильно пугать — пусть себе идут спокойно. А когда они забредут в ловушку, я побегу туда наверх. А ты тем временем станешь вот за этим пнем. Если им и удастся ускользнуть от моих дротиков, они попадут прямехонько под твои!
— Пока один не поддастся панике и не проломит изгородь.
— Да, но к тому времени… если мы сами не поддадимся панике, мы уже убьем или смертельно раним достаточно, чтобы кормиться всю зиму.
— А весной ты таких ловушек почему-то не устраиваешь.
Голодный Бык развел руками:
— Толку в этом никакого. Весной бизоны ведут себя по-другому. Коровы только отелились. Они становятся осторожнее и опасливее — ведь телята такие слабые и беспомощные! Взрослые быки держатся начеку и зорко охраняют стадо. В разное время года охотятся по-разному. Как бы далеко и метко ты ни метал дротик, это ничего не значит, если ты не знаешь, как с животными обойтись правильно. Ты должен знать, как меняется их поведение в разные времена года, а не то помрешь с голоду или всю жизнь будешь траву есть, как анит-а!
Маленький Танцор приподнял брови: в последнее время они и сами ели много растений — Два Дыма очень уж уговаривал. Ему даже начали нравиться некоторые. Осенью черемуха и сливы казались замечательным лакомством! А землянику он просто полюбил.
— Для тебя бизоны — очень важная часть жизни, правда?
— Бизоны вросли в мою душу. — Голодный Бык задумчиво посмотрел вдаль.
Они зашагали к деревьям.
— Мне больно, оттого что бизонов стало так мало, — продолжал охотник. — Я припоминаю рассказы, которые я слышал ребенком: мой дед говорил, что в старину за один раз убивали пару сотен животных. Тогда Племя было так многочисленно, что мы могли организовать настоящую большую охоту. У каждого при этом была своя работа. Тогда Круги были целы. Племя и бизоны жили в Единстве. Они нас кормили, а мы молились за них Вышнему Мудрецу. Их души мешались с нашими, а наши — с их душами.
— А в эту ловушку?..
— А в эту ловушку мне удастся, может быть, загнать десять — пятнадцать бизонов. Этого более чем достаточно, чтобы нас прокормить, но гораздо меньше того, на что было бы способно мое умение, если б животных тут водилось побольше. — Он нерешительно умолк, а потом добавил: — Может, так оно и должно быть. Мудрый охотник берет лишь то, в чем нуждается, да еще немножко на случай, если запас быстро испортится или до него доберутся койоты или гризли.
Маленький Танцор взялся за конец шеста, на который указал ему отец, и пошел вслед за ним. Шест был так тяжел, что подросток слегка пошатывался. Напрягая все свои силы, он приладил шест в изгородь, как показал отец.
Неужели прошлое всегда кажется великолепнее настоящего? Неужели жизнь все время становится хуже да хуже, вместо того чтобы улучшаться? Похоже, так оно и есть. Сколько раз он слышал от Белой Телки, что мир меняется! А коли он меняется все к худшему, что же станется с ним, с Маленьким Танцором? Образы Видения не давали ему покоя. Близкие ему люди превратились в ненадежные камни, не дающие опоры, стремящиеся свергнуть его в пропасть… Он поймал себя на том, что со страхом смотрит на широкую спину отца, прилаживавшего в изгородь шест за шестом.
При помощи кремневой пластинки, которую он отколол от уже порядочно уменьшившегося куска породы, Кровавый Медведь рассеянно обстругивал ивовый ствол. Под его ловкими пальцами кора сходила тонкими вьющимися полосками, обнажая белую древесину. Замечательное древко получится из этой палки! Один конец он выдолбит, чтобы дротик надежно ложился в атлатл, а в другом конце сделает углубление, чтобы закрепить переднюю часть дротика, сделанную из древесины черемухи или ясеня.
Не переставая обрабатывать палку, Кровавый Медведь принялся прохаживаться взад-вперед, рассеянно поглядывая на менструальный вигвам. Волшебная Лосиха, должно быть, уже добралась до вигвама Одного Броска. Он подкарауливал ее с рассвета на окраине селения Она непременно должна была встретиться с ним. Куда же она могла подеваться?
Она уже давно дразнила его любопытство. Хотя тогда она была еще совсем маленькой девочкой, ее гордая походка начала притягивать его взгляды уже несколько лет тому назад. Со все возраставшим интересом следил он, как она взрослела и становилась настоящей женщиной. Она да еще, пожалуй, Танагер будут вскоре самыми красивыми. Танагер будет более страстной, гордой и своенравной — если, конечно, кому-то удастся догнать ее и с ней переспать. А вот подружка ее отличалась какой-то особенной беззащитностью, которая возбуждала его желание. И она всегда так держала подбородок… как будто и стеснялась своей привлекательности, и гордилась ею. Над ее тонкими ногами легко изгибались юные бедра. Когда ее волосы не были заплетены в косички, они черно-синей волной падали ниже талии и отражали солнечный свет тысячью тонких бликов… Но больше всего ему нравились ее глаза. Хотя его молодость уже прошла, Кровавый Медведь добьется, чтобы эти глаза радостно загорались в его присутствии!
Он слегка нахмурился, проверяя на глаз прямизну нового дротика… и глядя при этом на менструальный вигвам. Несмотря на утренние сумерки, он сразу понял, что внутри никого нет!
В недоумении он медленно вышел на тропу, глядя себе под ноги и по-прежнему обстругивая палку. Долгие годы, что он провел в одиноких скитаниях, сослужили ему хорошую службу: следы он читал теперь с легкостью. Вот эти означали, что Стучащие Копыта прошла по тропе, затем вернулась назад. Подойдя к вигваму поближе, он заметил и более легкие отпечатки мокасин на жесткой траве. Следы Лосихи! Чьи же еще!
Слегка нахмурившись, он продолжал бродить вокруг селения, внимательно всматриваясь в следы. Странно. Обычно новоявленная женщина после прекращения кровотечения возвращалась в селение, гордая и стыдливая. И эта должна была поступить именно так, чтобы не упустить свою долю женского торжества.
А вот и еще след. Он засвистал и пошел по нему, напряженно размышляя над загадкой и продолжая для вида обстругивать ивовую палку. Его избранница отправилась на юг. Сомневаться в этом было невозможно.
Он приостановился и задумчиво посмотрел в ту сторону, куда она отправилась. Он прекрасно представлял себе, как идет эта тропа: сначала вдоль Чистой Реки, затем поворачивает на восток и спускается в каньон, а под конец выходит по равнинам к Грязной Реке, в страну Низкого Племени Бизона.
Так что же могло ожидать ее там? Чего ради девушка, только что став женщиной, могла отказаться от праздника в свою честь, от поздравлений и подарков?
Посасывая в раздумье нижнюю губу, Кровавый Медведь вернулся в свой вигвам. Как всегда, он первым делом убедился, что Волчья Котомка по-прежнему покоится на треножнике в глубине вигвама. Дурацкая штуковина! Сколько ни приходилось ему слушать рассуждений Резаного Пера о Силе Котомки, он никогда ничего такого не ощущал. За четыре года, что прошли с того дня, когда он вернулся в селение Красной Руки, высоко держа над головой Волчью Котомку и оглядывая всех с видом победителя, он ни разу не почувствовал ни малейшего признака присутствия Силы.
— Резаное Перо был просто дурак, — проворчал он. — Да и все Племя такие же дураки, раз верят в эту чепуху.
Он дотянулся до треножника и ткнул Волчью Котомку толстым пальцем:
— Вот тебе, Волчья Котомка! Я тебя нашел и принес обратно. Я, Кровавый Медведь! И никакой мне для этого Силы не понадобилось! — Он скривился презрительно и хмыкнул: — А что ты смогла сделать для бердаче? А? Ты у него была так долго, а все равно он сейчас калека, живет на иждивении Белой Телки и охотника, изгнанного из Низкого Племени Бизона, да и жизнь-то сохранил единственно по моей доброй воле! — Кровавый Медведь покачал головой. — Вот тоже дурак!
Он открыл один из мешков, лежавших у стены, и достал оттуда небольшой мешочек. Развязав узел, Кровавый Медведь высыпал из него шесть красивых верхних зубов молодых лосей.
Собрав их обратно в мешочек, он вышел из вигвама и небрежной походкой зашагал по селению.
— Есть кто-нибудь в вигваме Одного Броска? — крикнул он приветливо. — Кровавый Медведь пришел в это необыкновенное утро поздравить новую женщину и принес для нее подарок.
— Сейчас, сейчас.
По голосу он узнал Стучащие Копыта и услышал, как она идет к входу. Да, вот уж кому не повезло… Вот если бы он, Кровавый Медведь, оказался рядом, когда ее первого мужа унесла лавина предательского снега… Она была бы достойной его женой. Глядя на нее, не приходилось гадать, от кого Волшебной Лосихе достались красота и обаяние.
Стучащие Копыта вышла из вигвама. Он отметил про себя, что ее глаза покраснели после бессонной ночи, а у рта пролегли напряженные морщины.
— Я хотел бы вручить подарок дочери Одного Броска. Я слышал, что она стала еще одной женщиной Племени.
Стучащие Копыта неловко улыбнулась:
— Она сочла бы это за честь, но ее сейчас нет дома. Это все Мокрый Дождь… Наверное, переела вчера. Ночью проснулась и принялась на живот жаловаться. А потом лихорадка началась, озноб… — Стучащие Копыта беспокойно провела рукой по волосам. — Не знаю даже, что и подумать… Может, посреди ночи, в темноте, я и перепугалась больше, чем следовало… Как бы там ни было, я дочку послала к Белой Телке за лекарством от болезней желудка.
— Но ведь у меня же есть Волчья Котомка. — Кровавый Медведь скрестил руки на груди, раздумывая. Значит, Волшебная Лосиха сейчас на пути к Белой Телке? И она одна… только и думает о том, чтобы испытать силу своих женских чар на первом встречном… — Я собирался сегодня отправиться на охоту. Если я оставлю Волчью Котомку у вас, может, наступит облегчение. Но ты должна будешь беречь ее, пока меня не будет.
В глазах женщины показался радостный огонек, а губы слегка раздвинулись.
Кровавый Медведь старался ничем не выдавать своих чувств и мыслей. Вот дура! Она тоже упорно настаивала, что в этом кожаном мешке имелась Сила. Кто знает, может, впоследствии и из этого что-нибудь для него хорошее выйдет… А если Волшебная Лосиха действительно доставит ему такое наслаждение, как он предполагает, то — кто знает? — может быть, эта приманка Силы заставит Стучащие Копыта благосклонно отнестись к браку дочери с ним…
— Мы будем тебе благодарны. Мы будем очень бережно заботиться о ней, пока Волчья Котомка будет у нас в вигваме.
Он улыбнулся: мысленно он уже бежал по тропе, ведущей к Белой Телке.
— Хорошо. Тогда я сейчас ее принесу.
Он повернулся и быстро зашагал к своему вигваму.
Ломает-Рог терпеливо ждал, спрятавшись среди деревьев. Как и подобает настоящему охотнику, каким он постепенно становился, он был едва заметен меж ветвей. Танагер двигалась очень осторожно, испытывая, чья ловкость больше — его или ее? Она неслышно проскользнула под нависшими ветками. Девушка тщательно выбирала место, куда поставить ногу, чтобы ни одна сухая травинка не выдала ее присутствия даже едва слышным шелестом.
Ломает-Рог переменил положение, медленно вытянул шею и взглянул на тропу. Он вздрогнул и замер неподвижно.
Танагер едва дышала. Она слышала, как по тропе кто-то идет. Она с тревогой заметила, что Ломает-Рог напрягся и прижался к земле, чтобы как можно меньше выделяться среди высокой травы. От кого же это он прячется?
Она краем глаза уловила движущийся силуэт и не выдала себя ни малейшим движением. Кровавый Медведь бегом промчался мимо. По тому, как напрягся Ломает-Рог, она почувствовала, насколько тот ему не по нраву. Наступила долгая тишина. Наконец Ломает-Рог снова выпрямился.
Танагер вновь беззвучно заскользила вперед, подобралась совсем близко и пальцами ткнула Ломает-Рог под ребра. Тот завопил от ужаса и, подскочив, обернулся назад.
— Попался! — закричала она и помчалась прочь.
Остановившись невдалеке, Танагер выжидала: побежит он за нею или нет?
Он выскочил из-за низко нависших веток и остановился. Лицо его перекосилось от гнева.
— Никогда не смей так больше делать!
Он топал ногами, размахивал руками и весь трясся от злости. Но бежать за ней он не собирался, это было ясно.
За ним по пятам шла смерть. Он явственно представил себе серебристые капельки слюны, вылетающие из пасти чудовища.
Убежать он мог только по опасной тропе, что шла по острому, как нож, хребту серой гранитной скалы. С обеих сторон склоны отвесно падали вниз, теряясь в бездонной глубине. Вокруг быстро проносились облака, почти полностью закрывая синее небо. Порывы ветра все время стремились столкнуть его с тропы в пропасть.
Он отчаянно перескакивал с камня на камень. Один лишь ужас давал ему силу прыгать вот так над бездной. Впереди он увидел мать. Уцепившись за скалу, она преграждала ему путь. Обернувшись, она взглянула на него с бесконечной тоской в глазах. Ветер развевал ее черные волосы, разметавшиеся по лицу. Ее пальцы судорожно цеплялись за скалу.
— Скорее! Уже совсем близко! Нам нельзя останавливаться, сынок!
Ветер уносил отчаянные крики матери в бескрайний простор.
— Давай перелезай через меня!
Он заколебался в нерешительности; ее лицо сразу же стало пепельно-серым, а кожа, к его беспредельному ужасу, превратилась в камень.
— Нет! — закричал он в пустоту.
Взвизгнувший ветер попытался сбросить его вниз. Он чувствовал, что чудовище за его спиной вытянуло шею и распахнуло гнилую пасть, чтобы сожрать его.
— Мама! — завопил он в отчаянии и прыгнул прямо ей на спину.
Он чувствовал, что кошмарное чудовище за спиной растет, становится все выше, тянется за ним, пока он пытается обрести равновесие на камне, в который только что превратилась его мать. Он попробовал опереться на другую ногу, и камень сразу же зашатался и сдвинулся с места.
Всхлипывая от страха, он глянул вниз. Камень с лицом матери летел в бездну, ударяясь о скалу и раскалываясь на куски.
Невидимое страшилище опять попыталось дотянуться до него. Он карабкался вверх по ненадежным хрупким камням. Наконец он прыгнул на широкую плоскую площадку, которая оказалась спиной Терпкой Вишни. Старуха взглянула на него снизу вверх, хитро улыбаясь. Но она тут же шевельнулась, будто хотела сбросить его в пропасть.
Маленький Танцор напряг ноги и прыгнул на следующий хребет. Краем глаза он успел заметить, как тело Терпкой Вишни превратилось в серый гранит и рухнуло в бездну от его толчка. Ему удалось удержаться и не упасть, а вот Терпкая Вишня раскололась на лету на тысячи каменных осколков. Зубы мальчика лихорадочно стучали; он с трудом поднялся на ноги и с трудом выбрался обратно на тропу, морщась от боли в израненном острыми камнями теле.
С трудом переводя дыхание, Маленький Танцор вновь устремился вперед, стараясь удержать равновесие на предательски узком хребте. Смертоносные челюсти за спиной уже были готовы сомкнуться. Позади раздался скрежет: это падала лавина мелких камешков из-под тяжких лап чудовища.
Вдруг из-под ног на него посмотрел Два Дыма — его лицо появилось в неровном граните тропы. Но глаза друга тут же расплылись в камне, скала задрожала и сдвинулась. К ужасу Маленького Танцора, то, что мгновение тому назад было верным другом и хранителем, откололось и полетело в пропасть. Мальчик снова кинулся вперед, дрожа на холодном ветру.
Посмотрев вниз, он увидел отца. Тот глядел на него снизу вверх, стремительно превращаясь в камень. Маленький Танцор зарыдал и усилием воли заставил себя вскарабкаться на следующий валун, хотя чувствовал, что и тот не выдержит его и свалится в бездну.
Чудовище за спиной придвигалось все ближе, заслоняя солнце своей огромной тенью. Смрадное дыхание отравляло воздух, которым дышал Маленький Танцор.
— Я могла бы спасти тебя, — донесся откуда-то сверху голос Белой Телки.
Сердце Маленького Танцора бешено застучало в груди от страха: кусок скалы, в который превратился отец, с треском откололся от горы и невыносимо медленно стал сползать вниз по склону.
Что же делать?
Чудовище захохотало за спиной:
— Слишком поздно!
Да это Тяжкий Бобр!
Вцепившись в камень, который только что был отцом, Маленький Танцор окоченел от ужаса. Горизонт прыгал перед его глазами, обломки скалы били по всему телу: он с отцом летел в пропасть!
— Глупец! — закричала Белая Телка.
Тяжкий Бобр злорадно хохотал.
Тошнота стиснула желудок Маленького Танцора. Подступающая рвота защекотала корень языка и заставила кружиться голову. Полный отчаяния крик отца донесся до него из пустоты. В ушах свистел ветер; он срывал с него одежду и заливал жгучими слезами глаза, а горы вокруг летели на мальчика снизу со страшной скоростью…
Падение… падение…
За мгновение до того, как он должен был удариться о землю, Маленький Танцор резко открыл глаза. Кишечник сжимали спазмы. Он жадно втягивал воздух в разгоряченные легкие. Когда последние образы Видения растворились в реальности, его стала бить крупная дрожь.
Оглядывая луг, освещенный сероватым предрассветным светом, он дрожал от утреннего холода. Мелкий иней покрыл листья и травы. Здесь, на окраине леса, многие из них еще не успели увянуть. Где-то среди ветвей закаркал ворон. Издалека раздались звонкие удары о землю: это белка скидывала вниз сосновые шишки.
Небо по-прежнему было окутано плотным слоем серых облаков.
Мальчик поднялся и сел; с него посыпался целый дождь сосновых иголок, ведь заснул он под огромной сосной. Потянувшись, Маленький Танцор почувствовал сосущую пустоту в желудке.
Он выбрался из-под опавшей хвои и листьев, в которые зарылся перед сном, и осмотрелся вокруг, вычесывая пальцами коричневые иголки из волос. Ему на память снова и снова приходили образы Видения. Он неохотно заплел косички и зашагал по лугу. Ночной холод еще не до конца отпустил мышцы, и мальчик ступал неуверенно и осторожно.
Мышь в траве приветствовала наступавшее прохладное утро радостным писком; белка огласила кристально чистый воздух своим верещанием и перепрыгнула с ветки на ветку.
Пройдя сквозь небольшую рощицу, Маленький Танцор набрел на каменистый хребет и глянул вниз. Там виднелся луг, зажатый между отвесными склонами из песчаника. На подвявшей коричневатой траве Голодный Бык выстроил прочную изгородь из веток — вдоль этой изгороди он и погонит зверей.
Облегченно вздохнув, Маленький Танцор принялся медленно спускаться вниз по склону, предварительно бросив назад быстрый взгляд через плечо. Как раз в тот момент, когда он добрался до ровной земли, над деревьями показалась тонкая струйка дыма.
Он улыбнулся и заставил себя пуститься бегом, хотя ослабевшие ноги плохо слушались.
Голодный Бык сидел на корточках перед небольшим костром. На раскаленных камнях жарилась распластанная тушка только что убитого зайца-беляка. Зоркие глаза охотника уже давно заметили мальчика, и Голодный Бык безо всякого удивления поднял руку в знак приветствия:
— Пришлось от них улепетнуть?
Маленький Танцор кивнул и уселся рядом с отцом — настоящим товарищем!
— А ночью заблудился. И подумать не мог, что ты, оказывается, так близко был!
Наступило долгое молчание.
— Как дела с ловушкой?
— Почти готова. Если хочешь, поможешь мне сегодня закончить. Как только выпадет первый снег, бизоны начнут спускаться с горных пастбищ. В долине наверху сейчас пасется целое стадо. Они, конечно же, пойдут по этой тропе. Мы добудем сразу достаточно мяса, чтобы продержаться зиму.
Он взглянул вверх на серевшее небо:
— Отлично будет, если наша охота окажется удачной и мясо крепко заморозится. Это самый надежный способ: охотиться поздней осенью и замораживать мясо. Тогда оно не портится всю зиму.
Они замолчали и принялись за еду. Слюна переполняла рот Маленького Танцора: таким аппетитным было горячее заячье мясо, которое он рвал зубами.
Разломав все косточки и высосав из них мозг, они бросили их в костер и пошли осматривать ловушку.
— И ты думаешь, этого достаточно, чтобы сдержать напор бизонов? — спросил Маленький Танцор, недоверчиво покачивая головой.
Голодный Бык улыбнулся, прищурившись.
— Чтобы охота была успешной, охотник должен знать о животных больше, чем они сами о себе знают.
Он вытянул руку:
— Видишь, как я расположил корни и ветки? Видишь, что острые веточки все торчат наружу? И это неспроста. Бизоны на вид глупые и сонные, но на самом-то деле они все время думают. Два Дыма испытал это на себе, когда недооценил их сообразительность у Ключей Чудовищных Костей. Бизоны, хоть и кажутся тупыми, всегда настороже и, когда нужно, несутся быстрее молнии. Развернуться они могут в мгновение ока, какими бы неуклюжими ни казались. И они не любят, когда их припирают к стене. А шкура у них тонкая, рвется легко — и они это прекрасно знают. Вот и посмотри теперь, как я выстроил ловушку. Настоящий охотник знает, что бизоны от колючек бросятся назад. Им захочется сгрудиться вот тут в середине, чтобы видеть все вокруг. Когда путь им будет перекрыт, вожачиха на мгновение задумается, чтобы понять, как поступить. Потому-то я и расположил изгородь таким образом. Чтобы проткнуть вожачиху дротиком, мне этого мгновения нерешительности будет вполне достаточно.
— А ты будешь стоять вот там? — спросил Маленький Танцор, указывая на выступ песчаника чуть выше ловушки.
— Да ты больше похож на охотника, чем я думал! Именно там я и стану. Охотник должен прекрасно знать не только повадки дичи, но и свои орудия. Вот почему у изгороди такая форма. Ловушка сработает, даже если охотник будет один. А если мы вдвоем за дело примемся, так еще лучше выйдет. Мы должны их стронуть с места и заставить зайти сюда. Нам ни к чему их сильно пугать — пусть себе идут спокойно. А когда они забредут в ловушку, я побегу туда наверх. А ты тем временем станешь вот за этим пнем. Если им и удастся ускользнуть от моих дротиков, они попадут прямехонько под твои!
— Пока один не поддастся панике и не проломит изгородь.
— Да, но к тому времени… если мы сами не поддадимся панике, мы уже убьем или смертельно раним достаточно, чтобы кормиться всю зиму.
— А весной ты таких ловушек почему-то не устраиваешь.
Голодный Бык развел руками:
— Толку в этом никакого. Весной бизоны ведут себя по-другому. Коровы только отелились. Они становятся осторожнее и опасливее — ведь телята такие слабые и беспомощные! Взрослые быки держатся начеку и зорко охраняют стадо. В разное время года охотятся по-разному. Как бы далеко и метко ты ни метал дротик, это ничего не значит, если ты не знаешь, как с животными обойтись правильно. Ты должен знать, как меняется их поведение в разные времена года, а не то помрешь с голоду или всю жизнь будешь траву есть, как анит-а!
Маленький Танцор приподнял брови: в последнее время они и сами ели много растений — Два Дыма очень уж уговаривал. Ему даже начали нравиться некоторые. Осенью черемуха и сливы казались замечательным лакомством! А землянику он просто полюбил.
— Для тебя бизоны — очень важная часть жизни, правда?
— Бизоны вросли в мою душу. — Голодный Бык задумчиво посмотрел вдаль.
Они зашагали к деревьям.
— Мне больно, оттого что бизонов стало так мало, — продолжал охотник. — Я припоминаю рассказы, которые я слышал ребенком: мой дед говорил, что в старину за один раз убивали пару сотен животных. Тогда Племя было так многочисленно, что мы могли организовать настоящую большую охоту. У каждого при этом была своя работа. Тогда Круги были целы. Племя и бизоны жили в Единстве. Они нас кормили, а мы молились за них Вышнему Мудрецу. Их души мешались с нашими, а наши — с их душами.
— А в эту ловушку?..
— А в эту ловушку мне удастся, может быть, загнать десять — пятнадцать бизонов. Этого более чем достаточно, чтобы нас прокормить, но гораздо меньше того, на что было бы способно мое умение, если б животных тут водилось побольше. — Он нерешительно умолк, а потом добавил: — Может, так оно и должно быть. Мудрый охотник берет лишь то, в чем нуждается, да еще немножко на случай, если запас быстро испортится или до него доберутся койоты или гризли.
Маленький Танцор взялся за конец шеста, на который указал ему отец, и пошел вслед за ним. Шест был так тяжел, что подросток слегка пошатывался. Напрягая все свои силы, он приладил шест в изгородь, как показал отец.
Неужели прошлое всегда кажется великолепнее настоящего? Неужели жизнь все время становится хуже да хуже, вместо того чтобы улучшаться? Похоже, так оно и есть. Сколько раз он слышал от Белой Телки, что мир меняется! А коли он меняется все к худшему, что же станется с ним, с Маленьким Танцором? Образы Видения не давали ему покоя. Близкие ему люди превратились в ненадежные камни, не дающие опоры, стремящиеся свергнуть его в пропасть… Он поймал себя на том, что со страхом смотрит на широкую спину отца, прилаживавшего в изгородь шест за шестом.
При помощи кремневой пластинки, которую он отколол от уже порядочно уменьшившегося куска породы, Кровавый Медведь рассеянно обстругивал ивовый ствол. Под его ловкими пальцами кора сходила тонкими вьющимися полосками, обнажая белую древесину. Замечательное древко получится из этой палки! Один конец он выдолбит, чтобы дротик надежно ложился в атлатл, а в другом конце сделает углубление, чтобы закрепить переднюю часть дротика, сделанную из древесины черемухи или ясеня.
Не переставая обрабатывать палку, Кровавый Медведь принялся прохаживаться взад-вперед, рассеянно поглядывая на менструальный вигвам. Волшебная Лосиха, должно быть, уже добралась до вигвама Одного Броска. Он подкарауливал ее с рассвета на окраине селения Она непременно должна была встретиться с ним. Куда же она могла подеваться?
Она уже давно дразнила его любопытство. Хотя тогда она была еще совсем маленькой девочкой, ее гордая походка начала притягивать его взгляды уже несколько лет тому назад. Со все возраставшим интересом следил он, как она взрослела и становилась настоящей женщиной. Она да еще, пожалуй, Танагер будут вскоре самыми красивыми. Танагер будет более страстной, гордой и своенравной — если, конечно, кому-то удастся догнать ее и с ней переспать. А вот подружка ее отличалась какой-то особенной беззащитностью, которая возбуждала его желание. И она всегда так держала подбородок… как будто и стеснялась своей привлекательности, и гордилась ею. Над ее тонкими ногами легко изгибались юные бедра. Когда ее волосы не были заплетены в косички, они черно-синей волной падали ниже талии и отражали солнечный свет тысячью тонких бликов… Но больше всего ему нравились ее глаза. Хотя его молодость уже прошла, Кровавый Медведь добьется, чтобы эти глаза радостно загорались в его присутствии!
Он слегка нахмурился, проверяя на глаз прямизну нового дротика… и глядя при этом на менструальный вигвам. Несмотря на утренние сумерки, он сразу понял, что внутри никого нет!
В недоумении он медленно вышел на тропу, глядя себе под ноги и по-прежнему обстругивая палку. Долгие годы, что он провел в одиноких скитаниях, сослужили ему хорошую службу: следы он читал теперь с легкостью. Вот эти означали, что Стучащие Копыта прошла по тропе, затем вернулась назад. Подойдя к вигваму поближе, он заметил и более легкие отпечатки мокасин на жесткой траве. Следы Лосихи! Чьи же еще!
Слегка нахмурившись, он продолжал бродить вокруг селения, внимательно всматриваясь в следы. Странно. Обычно новоявленная женщина после прекращения кровотечения возвращалась в селение, гордая и стыдливая. И эта должна была поступить именно так, чтобы не упустить свою долю женского торжества.
А вот и еще след. Он засвистал и пошел по нему, напряженно размышляя над загадкой и продолжая для вида обстругивать ивовую палку. Его избранница отправилась на юг. Сомневаться в этом было невозможно.
Он приостановился и задумчиво посмотрел в ту сторону, куда она отправилась. Он прекрасно представлял себе, как идет эта тропа: сначала вдоль Чистой Реки, затем поворачивает на восток и спускается в каньон, а под конец выходит по равнинам к Грязной Реке, в страну Низкого Племени Бизона.
Так что же могло ожидать ее там? Чего ради девушка, только что став женщиной, могла отказаться от праздника в свою честь, от поздравлений и подарков?
Посасывая в раздумье нижнюю губу, Кровавый Медведь вернулся в свой вигвам. Как всегда, он первым делом убедился, что Волчья Котомка по-прежнему покоится на треножнике в глубине вигвама. Дурацкая штуковина! Сколько ни приходилось ему слушать рассуждений Резаного Пера о Силе Котомки, он никогда ничего такого не ощущал. За четыре года, что прошли с того дня, когда он вернулся в селение Красной Руки, высоко держа над головой Волчью Котомку и оглядывая всех с видом победителя, он ни разу не почувствовал ни малейшего признака присутствия Силы.
— Резаное Перо был просто дурак, — проворчал он. — Да и все Племя такие же дураки, раз верят в эту чепуху.
Он дотянулся до треножника и ткнул Волчью Котомку толстым пальцем:
— Вот тебе, Волчья Котомка! Я тебя нашел и принес обратно. Я, Кровавый Медведь! И никакой мне для этого Силы не понадобилось! — Он скривился презрительно и хмыкнул: — А что ты смогла сделать для бердаче? А? Ты у него была так долго, а все равно он сейчас калека, живет на иждивении Белой Телки и охотника, изгнанного из Низкого Племени Бизона, да и жизнь-то сохранил единственно по моей доброй воле! — Кровавый Медведь покачал головой. — Вот тоже дурак!
Он открыл один из мешков, лежавших у стены, и достал оттуда небольшой мешочек. Развязав узел, Кровавый Медведь высыпал из него шесть красивых верхних зубов молодых лосей.
Собрав их обратно в мешочек, он вышел из вигвама и небрежной походкой зашагал по селению.
— Есть кто-нибудь в вигваме Одного Броска? — крикнул он приветливо. — Кровавый Медведь пришел в это необыкновенное утро поздравить новую женщину и принес для нее подарок.
— Сейчас, сейчас.
По голосу он узнал Стучащие Копыта и услышал, как она идет к входу. Да, вот уж кому не повезло… Вот если бы он, Кровавый Медведь, оказался рядом, когда ее первого мужа унесла лавина предательского снега… Она была бы достойной его женой. Глядя на нее, не приходилось гадать, от кого Волшебной Лосихе достались красота и обаяние.
Стучащие Копыта вышла из вигвама. Он отметил про себя, что ее глаза покраснели после бессонной ночи, а у рта пролегли напряженные морщины.
— Я хотел бы вручить подарок дочери Одного Броска. Я слышал, что она стала еще одной женщиной Племени.
Стучащие Копыта неловко улыбнулась:
— Она сочла бы это за честь, но ее сейчас нет дома. Это все Мокрый Дождь… Наверное, переела вчера. Ночью проснулась и принялась на живот жаловаться. А потом лихорадка началась, озноб… — Стучащие Копыта беспокойно провела рукой по волосам. — Не знаю даже, что и подумать… Может, посреди ночи, в темноте, я и перепугалась больше, чем следовало… Как бы там ни было, я дочку послала к Белой Телке за лекарством от болезней желудка.
— Но ведь у меня же есть Волчья Котомка. — Кровавый Медведь скрестил руки на груди, раздумывая. Значит, Волшебная Лосиха сейчас на пути к Белой Телке? И она одна… только и думает о том, чтобы испытать силу своих женских чар на первом встречном… — Я собирался сегодня отправиться на охоту. Если я оставлю Волчью Котомку у вас, может, наступит облегчение. Но ты должна будешь беречь ее, пока меня не будет.
В глазах женщины показался радостный огонек, а губы слегка раздвинулись.
Кровавый Медведь старался ничем не выдавать своих чувств и мыслей. Вот дура! Она тоже упорно настаивала, что в этом кожаном мешке имелась Сила. Кто знает, может, впоследствии и из этого что-нибудь для него хорошее выйдет… А если Волшебная Лосиха действительно доставит ему такое наслаждение, как он предполагает, то — кто знает? — может быть, эта приманка Силы заставит Стучащие Копыта благосклонно отнестись к браку дочери с ним…
— Мы будем тебе благодарны. Мы будем очень бережно заботиться о ней, пока Волчья Котомка будет у нас в вигваме.
Он улыбнулся: мысленно он уже бежал по тропе, ведущей к Белой Телке.
— Хорошо. Тогда я сейчас ее принесу.
Он повернулся и быстро зашагал к своему вигваму.
Ломает-Рог терпеливо ждал, спрятавшись среди деревьев. Как и подобает настоящему охотнику, каким он постепенно становился, он был едва заметен меж ветвей. Танагер двигалась очень осторожно, испытывая, чья ловкость больше — его или ее? Она неслышно проскользнула под нависшими ветками. Девушка тщательно выбирала место, куда поставить ногу, чтобы ни одна сухая травинка не выдала ее присутствия даже едва слышным шелестом.
Ломает-Рог переменил положение, медленно вытянул шею и взглянул на тропу. Он вздрогнул и замер неподвижно.
Танагер едва дышала. Она слышала, как по тропе кто-то идет. Она с тревогой заметила, что Ломает-Рог напрягся и прижался к земле, чтобы как можно меньше выделяться среди высокой травы. От кого же это он прячется?
Она краем глаза уловила движущийся силуэт и не выдала себя ни малейшим движением. Кровавый Медведь бегом промчался мимо. По тому, как напрягся Ломает-Рог, она почувствовала, насколько тот ему не по нраву. Наступила долгая тишина. Наконец Ломает-Рог снова выпрямился.
Танагер вновь беззвучно заскользила вперед, подобралась совсем близко и пальцами ткнула Ломает-Рог под ребра. Тот завопил от ужаса и, подскочив, обернулся назад.
— Попался! — закричала она и помчалась прочь.
Остановившись невдалеке, Танагер выжидала: побежит он за нею или нет?
Он выскочил из-за низко нависших веток и остановился. Лицо его перекосилось от гнева.
— Никогда не смей так больше делать!
Он топал ногами, размахивал руками и весь трясся от злости. Но бежать за ней он не собирался, это было ясно.