Гир Майкл. Люди огня

Майкл ГИР, Кэтлин О’Нил ГИР
ЛЮДИ ОГНЯ

   Посвящается Гейделл, Рою и остальным членам семейства Коллиер, живущим на ранчо Бэкпокет, которые воодушевили нас на написание этой книги.

ОТ АВТОРОВ

   Мы никогда не смогли бы написать эти книги о доисторических временах в Северной Америке, если бы не поистине бесценная помощь множества людей. Мы благодарны Майклу Зайдману за блестящую идею создания серии книг, авторами которых являлись бы археологи. Идея эта возникла у него еще в те времена, когда он исполня обязанности главного редактора издательства «Тор Брукс». Мы благодарны Тэппену Кингу, строгому и в то же время доброжелательному редактору этой книги. Мы благодарны Рею Лейхту, археологу штата Вайоминг, который совместно с работниками Бюро по управлению государственными землями любезно предоставлял нам необходимую информацию. Мы благодарны Марв и Патриции Хэтчер, возглавляющим Антропологическую ассоциацию «Пронгхорн», которые проделали титанический труд по фотографированию невообразимого количества отчетов по археологическим изысканиям на Западе. Мы благодарны д-ру Джорджу Фрайзону из Университета Вайоминга, эксперту по доисторическому оружию индейцев, поделившемуся с нами своими уникальными знаниями. Мы благодарны Филлис Бодман, предоставивше нам единственную в своем роде возможность осмотреть петроглифы на ранчо «Торри Лейк». Мы благодарны Джо Хаббарду за то, что он всегда поддерживал нас. Мы благодарны Дейлу Уокеру за то, что он рассказал нам о замечательной книге Уолтера Уильямса «Дух и плоть», из которой мы почерпнули массу полезных сведений. Мы благодарны Джиму Миллеру и Джону Албанези за то, что они помогли нам справиться с трудными проблемами геологии голоцена. (Знали бы вы, как нам пригодились их лекции!) Мы благодарны Кэтрин Кук и Кэтрин Перри, прочитавшим рукопись и сделавшим множество полезных замечаний. Мы благодарны владельцам трактира «Рэнсхорн», у которых, на нашу радость, никогда не переводилось пиво «Гиннес», когда мы собирались у них для очередного «мозгового штурма». Мы благодарны Айрис Кейнерт и Джастину Бриджсу из «Уинд-Ривер Найвз», которые сфотографировали для нас несметное число археологических объектов. И наконец, нам хотелось бы поблагодарить всех наших коллег-археологов, бескорыстно делившихся с нами своими интересными наблюдениями и плодотворными идеями. Друзья, что бы мы без вас делали!

ПРЕДИСЛОВИЕ

   Со времен первого заселения Западного Полушария людьми процветающие охотничьи традиции, известные как Палеоиндейские, распространились на большей части Северной Америки. Эта высокоэффективная хищническая охота в сочетании с климатическими изменениями и вероятным ущербом от эпизоотии ускорили исчезновение мамонтов, лошадей, верблюдов и гигантских ленивцев. Люди, как и их добыча, постепенно приспосабливались к потеплению климата, происходившему восемь тысяч лет назад. По геологическим данным, произошел драматический сдвиг климата. Серия засух «испекла» Северную Америку. В некоторых районах уровень воды понизился на двадцать футов, зоны растительности переместились выше в горы, началась эрозия, естественные дренажные каналы в глубине земли были разрушены. Огромные озера Большого Бассейна исчезли, оставив солончаки и пустыни в Юте и Неваде. Обширные пространства дюн разрослись из-за разрушения материнских пород и покрыли часть Монтаны, Вайоминга и Небраски, а перенесенные ветром песчаные и глинистые осадки покрыли Средний Запад лёссом. Пораженные засухой пышные пастбища исчезли, стада бизонов поредели. В это трудное и голодное время многочисленные отряды воинственных охотников кочевали в поисках неуловимых стад диких животных.
   Из семян, посеянных этими трудными временами, родилась Североамериканская культура.

ВСТУПЛЕНИЕ

   — Боже мой! Вот уж не думал, что столько пыли будет.
   Совок блондина задребезжал, царапая по камню. Наполнить его до краев на этот раз не удалось. Мускулы мужчины вздулись от напряжения;, он выпрямился и высыпал землю из совка в сооружение, которое у них называлось ситом, — ящик без днища, стоявший на двух шатких подпорках. Вместо днища внизу был натянут кусок редкой мешковины, прикрепленный к стенкам полоской жести.
   Мелкие камешки и горная порода с шипением посыпались сквозь ячеистую мешковину.
   — Мм-да, пыли порядочно. В таких скальных пещерах всегда так.
   Пауза.
   — А в этой и вообще одни каменные осколки. Рой давай.
   И мужчина постарше достал из кармана красный носовой платок и вытер нос. На нем была старая клетчатая рубаха, а на тощих бедрах болтались голубые джинсы. Воспользовавшись краткой передышкой, он вынул из кармана сигарету и щелкнул зажигалкой.
   Окинув пещеру опытным взглядом, он оценил ее размеры:
   — Готов спорить, что слой наноса здесь не меньше десяти футов.
   Блондину было, наверное, лет двадцать пять — тридцать. Под загорелой кожей его рук и спины перекатывались тугие мускулы. Стоя по пояс в яме с неровными краями, которую только что вырыл, он продолжал усердно отбивать и скрести каменистую породу известнякового наслоения. Рубахи на нем не было, а джинсы — как и у старшего, «Ливайс» — держались на широком кожаном ремне в стиле вестернов. Коробка жевательного табака протерла белый круг на заднем кармане.
   — Ну и пыль. Да еще уголь…
   — Костры индейцев, Пит, костры индейцев! Погляди-ка вверх на потолок: весь в копоти. Так вот и соображаешь, что к чему. А у входа растет дикая рожь — высоченная! Индейцы эту штуку ели, вот она и растет там, где они обронили семена.
   Молодой мужчина швырнул в сито еще один полный совок и принялся скрести стену лопатой. Он ударил посильнее, и большой кусок породы откололся от — стены.
   — Берт! Ты уверен, что мы себе не наживем неприятностей?
   — Не! — Мужчина постарше отхаркнулся и сплюнул под ноги. — Гори все огнем, я годами наконечники стрел копаю. Мне никто никогда и слова не сказал.
   Широким жестом он указал на вход в пещеру и лишь потом принялся перебирать осевшую в сите породу. Не обнаружив ничего привлекательного, он резким движением опорожнил сито:
   — Там ведь все спокойно? Лесной патруль сюда не часто заезжает. А мы вдобавок и не близко от дороги.
   — Ну а что будет, если они нас застукают? — Пит с трудом выкинул большой кусок породы из ямы и вытер крупные капли пота, выступившие на лбу.
   — Скажут, чтобы мы убирались отсюда, что это, мол, нарушение закона. У них и без нас дела хватает… бревна продавать, к примеру, чтобы деньгами разжиться, лесные пожары в округе тушить… Ничего они нам такого не сделают. Уж больно иначе некрасиво выйдет — будто они к свободным гражданам пристают. А я по воскресеньям даже в церковь хожу.
   Берт принялся просеивать очередной совок породы из раскопа, раскачивая сито взад-вперед. На его длинном лице выступила улыбка:
   — Эге! Гляди-ка! Костяная бусина. Видишь, как они ее отполировали?
   Он бросил находку в мешок:
   — Да, если будешь и дальше здесь работать, у тебя скоро все полки дома будут полны наконечников для стрел. Те-то, что просто так на поверхности валялись, уже давно все кто-нибудь подобрал.
   — Угу. — Блондин выбрался из ямы, внимательно глядя на плоский кусок породы, который выкинул наверх. Он протер его: на поверхности показались правильные ложбинки. Мужчина посмотрел на стену: — Гляди. В стене было выбито какое-то изображение. На спираль похоже… только я ее пополам разбил.
   — Спираль, говоришь? — Седой мужчина наклонился, чтобы получше рассмотреть камень. — Никогда такой не встречал. Чаще всего попадается зверье и всякое такое. Жалко, что раскололась. А то могли бы долотом вырубить. Красиво бы над камином смотрелось. Можно было бы приклеить или еще как… В следующий раз захватим долото. Попробуем вторую половину отколоть. Если опять развалится — ну, черт возьми, не судьба, значит.
   — А лесному патрулю на эти штуки наплевать, что ли?
   — Ага. Да если бы и не наплевать, мы же на этом гроши зарабатываем. Подумаешь, продадим несколько наконечников за пару сотен баксов! В Юте вот ребята по тридцать тысяч зашибают, когда какой-нибудь горшок расписной толкнут!
   — Вот кого небось сажают!
 
   — Ну, может быть… Хотя я вот помню, как пару лет назад одни ребята нашли в горах мумию — к югу отсюда. Знаешь, такая вся иссохшая и твердая. Вот как эти египетские. Ну, вечером они поднабрались, привязали ей веревку на шею и повесили болтаться на телефонном столбе. Так всего-то и было, что пару сотен долларов штрафа слупили с них, да осудили условно и оставили под наблюдением.
   — Черт! Мне больше достается, когда я в баре драку устрою!
   Старший ухмыльнулся, обнажив коричневые передние зубы:
   — Ну, с этим, парень, ничего не поделаешь!
   Они продолжили работу: молодой мужчина кидал породу старшему под непрерывное шуршание сита.
   — Ну а разве геологи не возникают, когда увидят, что место все уже разрыто?
   — Археологи.
   — Чего?
   — Археологи, а не геологи. Ну да, они стонут и плачут. Да только кто их слушает? Законов-то полным-полно понаписано, только сейчас, когда в Вашингтоне все по уши в дерьме сидят, кому какое дело до каких-то мертвых индейцев?
   — Ого! Вот это дело! — Мужчина постарше вынул из сита острие дротика и большим пальцем принялся отчищать от грязи светлый кремень.
   — Какой это? — спросил Пит, выбравшись на поверхность. Он поднял находку к свету, чтобы разглядеть получше, и глаза его заблестели.
   — Похоже на те, что нашли в Медисин-Лодж-Крике. Скорее всего, этой штуке восемь тысяч лет. И стоит она… ну, долларов семьдесят пять — восемьдесят.
   — Здорово! — Пит продолжал улыбаться, ощупывая кусочек камня. — Э, этот я продавать не хочу! Это мой первый!
 
   — Вот-вот, оставь его себе. — Берт покачал головой. — Проклятое правительство! На все у него теперь законы напридуманы! Да столько, что им самим за ними не уследить. В резервации придурки-индейцы из-за этого вой поднимают. Так индейцы из-за всего вой поднимают. Говорят, мы оскверняем могилы их предков. Да черт возьми, они чаще всего не знают, кто был их отец!
   — Значит, здесь хорошее место?
   — Ага, здесь хорошее. Мы здесь довольно долго копать сможем. Тут деньги есть, я чувствую. Это как когда в бар идешь и знаешь, что кого-то трахнешь! — На лице Берта расплылась счастливая улыбка.
   — Я Луизе расскажу!
   — Хрена с два! Она тогда и тебе черепушку разнесет!
   Пит ухмыльнулся:
   — Ясное дело, у такого старого козла не каждую ведь ночь стоит!
   Он снова принялся копать. Совок звонко скреб по камню. Берту пришлось отодвинуть сито от просеянной кучи, которая все росла, и его тень на стене стала еще больше.
   — Ого! — Пит отступил на шаг. — Кость нашел! Чуть совком надвое не разломил!
   Берт подошел и вытянул шею над плечом Пита:
   — Захоронение? Или просто бизонья нога?
   — Для бизона вроде бы как тонковата, да? — Пит посторонился, чтобы опытный глаз учителя получше рассмотрел находку.
   — Человеческая, точно. Я их много повидал. Ее, наверное, можно просто так вытащить. Это берцовая.
   Пит потянул, но кость не подалась. Он поднял голову:
   — А колдовства тут никакого нет, а?
   — Что еще за колдовство? Не. Ты слишком часто на страшилки в кино ходишь. Давай, разгреби повыше, где должно быть" бедро. Да, здесь.
   Грохоча совком, Пит снова принялся за работу. Он с силой вгрызался в стену, высунув язык от усердия. Когда отскреблось достаточно, Пит потянул кость. Раздался громкий щелчок, и он повалился на спину, держа в руках добычу:
   — Едрит его в корень! Смотри, колено срослось намертво. Надо думать, калекой был. Жалко, что бедро пополам разломилось.
   — Ну да, врачей тогда не слишком много было. Подумай только, это ты в руках держишь, может, колено святого Иеронима!
   Пит ухмыльнулся:
   — Стебись, стебись. Смотри, почти уже совсем темно сделалось. У меня сегодня свидание с Лорен. Если повезет, такой кайф могу словить!.. Помоги-ка выбраться.
   — Да, пора, наверно, двигать. Ты ногу себе берешь?
   — А как же! Будет о чем поболтать, когда я у себя гулянку устрою. Может, я здесь, где обломилось, высверлю — сигаретница будет. Вот Динк-то вытаращится!
   — Так и быть. Но когда мы до черепа доберемся, он мне пойдет. За череп можно денег выручить. Я понесу ногу, а ты бери спираль, которую расколол.
   Пит взглянул на небо, по которому разливалось кроваво-красное сияние заката:
   — Все сушь да сушь… Похоже, мир меняется. Такая засуха в земледельческих штатах. Небось, это все от этого чертова парникового эффекта. Йеллоустоун весь выгорел, а теперь еще Вашингтон и Орегон… Зато лесному патрулю не до нас будет.
   — Брехня! Нет никакого хренова парникового эффекта. Вот увидишь. — Берт сплюнул на траву. — Это все правительство болтает, чтобы тебя запугать.
   Чтобы перенести все находки и инструменты в грузовичок, им пришлось сходить дважды.
   Пит с ухмылкой откупорил нагревшееся пиво и протянул Берту. Затем он открыл банку и для себя и сел за руль. Мощный восьмицилиндровый мотор ожил и зажужжал.
   Мужчина постарше оглянулся назад:
   — Жаль, что спираль раскололась.
   — Ты уверен, что это не принесет несчастья? Нет тут какой-нибудь индейской магии… чего-нибудь такого?
   — Нет, черт возьми, это все глупые суеверия. Нет тут ничего опасного. — Берт замолчал, посасывая пиво. — Да, это классное место. Здесь мы годами копать сможем. Все отсюда выберем! Денег огребем! Я чувствую!

Книга I. ГОРЕСТИ ДЕТСТВА

   Для Силы время не имеет значения. Все является частью Спирали — путь, которым идет мир, вращение Звездной Паутины или движение Солнца-Отца по небу.
   А откуда берется Сила? Подобно буре, она рождается из земли, и неба, и воды, и Силы Солнца-Отца, и Вышнего Мудреца — Создателя. Из всех источников Силы, которые известны нам, самый сильный — это Волчья Котомка. Она была создана давным-давно, когда Первый Человек — Зрящий Видения Волка — вывел Племя из Первого Мира в этот. Родившись из Видения, она во младенчестве всосала в себя дух Племени. Племя верило в нее, и поэтому она становилась все сильнее… множество рук, почтительно касавшихся ее, грели Волчью Котомку… легкие тысяч людей вдохнули в нее свою жизненную энергию… Это наша душа, наша Сила — Сила Племени.
   Племя носило ее в священной волчьей шкуре. Оно защищало ее от дождя, снега и пыли. Мужчины и женщины рождались под покровительством ее Силы… и умирали, держа Волчью Котомку в руках. Случалось, что она впитывала в себя кровь тех, кто погибал, защищая ее от невежества или святотатства. Души этих людей отчасти слились с Волчьей Котомкой, как слился с нею дух гор, деревьев, животных и самого Племени. На земле нет ничего более священного, чем Волчья Котомка. Это — Сила… это — Видение, дающее Племени жизнь.
   Вот почему я пришла к тебе. По велению Силы Волчьей Котомки. Я не знаю, почему. Не знаю, зачем. Но Круги вращаются, и изменяется земля. Нечто хочет распустить Звездную Паутину, что соткал Вышний Мудрец. Круги… Круги всегда, а время для Силы немного значит. Кто знает, сколько нам еще осталось?
   Я узнала об этом в Видении. В этом Видении я беседовала с Волчьей Котомкой и услышала голос Первого Человека. И я отправилась в путь… я пришла к тебе… и к Волчьей Котомке.
   Вот что сказала Белая Телка Резаному Перу.

ПРОЛОГ

   От боли у старика свело живот. Ощущение было такое, будто тонкий нож из кремня отрезал его душу от позвоночника. Сколько это продлится? Сколько времени пройдет, пока не перережутся тонкие нити жизни?
   Резаное Перо попытался поудобнее согнуть больную спину. Казалось, что внутри вигвама удушливый жар стал еще сильнее. Морщинистая старческая кожа блестела от пота. Резаное Перо приподнял снизу укрывающие вигвам шкуры, и на него пахнуло горячим ветром. Легче не стало; вдобавок теперь приходилось укрываться за занавесом от палящих лучей солнца.
   Старик заморгал и сморщился: боль грызла, не ослабевая ни на миг. Он поднял ладони и взглянул на шишковатые костяшки пальцев, обтянутые тонкой морщинистой кожей. Старость, глубокая старость. Его волосы стали уже совсем белыми, а косички, обрамлявшие лицо, делались все короче. Глаза глубоко запали в орбиты, и в этих пустотах стояла тень, что легла на его душу.
   «Я теперь похож на то, что остается от зимней добычи к осени — такой же иссохший, сжавшийся до хрупких костей скелет. Да, червям, пожалуй, немного пищи достанется».
   Все, что останется, когда прервется его долгая жизнь, лежало в вигваме на виду. Все, кроме священной Волчьей Котомки. Небольшой треножник из ивовых прутьев, на котором она всегда покоилась, недавно опустел. За занавесом послышался лай и рычание собак. В сухом воздухе далеко разносились мягкие голоса его Племени — Красной Руки. Даже здесь, в горах, продолжительная засуха выжгла землю. Сколько времени прошло с тех пор, как последний раз выпал дождь? Засуха вела к войне.
   На обширных восточных равнинах бизонов стало мало, и Низкое Племя Бизона пришло сюда в поисках стад, что паслись на горных пастбищах, вокруг которых высоко вздымавшиеся вершины вытягивали из облаков весь дождь, какой еще был. Низкое Племя Бизона хотело, чтобы этот край принадлежал им. Оба племени не могли мирно соседствовать. Охотники с равнин питались одним мясом, презирая коренья и семена сосны — любимую пищу Красной Руки. Они прибегали к помощи особой Силы, чтобы бить бизонов в ловушках. Бизоны обеспечивали их одеждой, шкурами для вигвамов, едой… Охотники даже их кишки жарили. Язык Низкого Племени Бизона был бессмысленным, будто бормотанье тетерева. Но хуже всего было то, что они считали Красную Руку ничтожным племенем жалких травоедов.
   Красная Рука не раз прогоняла Низкое Племя Бизона обратно к южным и восточным рекам. Одни лоси знали горы так же хорошо, как Красная Рука. А в горах тот, кто владеет тропами, владеет и всей территорией. За засады и ловушки, в которые они заманивали Низкое Племя Бизона, люди Красной Руки получили новое имя — «анит-а». Вот как их называли на языке Низкого Племени Бизона — «врагами»!
   Резаное Перо задумчиво глядел на почерневшие от копоти шкуры над головой. Ему была знакома каждая трещинка в тонких опорных жердях, которые он обточил своими руками, каждый стежок, тщательно прошитый Чистой Водой. За вигвамом, где он облегчился, прожужжала муха. Селению настала пора перейти на новое место, чтобы дать Солнцу-Отцу очистить отбросы Красной Руки. Все движется по Кругам: даже мухам и жукам необходимо чем-то питаться. Круги… они подобны тем, что он с таким трудом выбил на каменных досках, чтобы изобразить непрерывную Пляску Вышнего Мудреца, глядящего вниз на землю с высоты Звездной Паутины.
   «Только на этот раз я не пойду на новую стоянку вместе со всеми. Пришел конец. Это селение будет последним для Резаного Пера. Хорошее место… хорошо умереть здесь в горах, где ничто не помешает душе подняться ввысь к звездам и встретиться с Вышним Мудрецом».
   Будто подслушав его мысли, боль в животе стала еще резче. Она стремилась оторвать его душу от тела, лишая его последних сил и не давая дышать. Его тело худело с каждым днем, а твердый ком, который прощупывался справа под ребрами, если надавить посильнее, все рос и рос. Ком рос, а тело Резаного Пера уменьшалось.
   «Мне осталось только увидеть последнее Видение… »
   С усталой улыбкой он вспомнил лицо Чистой Воды, ее цветущую молодость, ее полные щеки… Она была истинной Женщиной Духа. Иногда она внезапно умолкала, ее глаза, казалось, не видели уже ничего вокруг, и она начинала рассказывать ему о Волчьем Человеке, нашептывавшем ей на ухо чудесные слова…
   А он слушал… он всегда внимательно слушал, а потом говорил Племени, что следует сделать. Люди и не подозревали, что Сила исходила от его дочери. И не догадывались, что он следовал ее советам. Она видела Видения… а теперь вот ушла — убежала от своего мужа, Кровавого Медведя. Она незаметно ускользнула ночью вместе со странным бердаче по имени Два Дыма, который высматривал растения, собирал травы и жевал семена.
   Снаружи до старика донеслись гневные крики. По траве резко зашуршали мокасины — но старику было достаточно и мгновения, чтобы приготовиться к встрече. Сильная рука рванула занавес в сторону:
   — Где она, старик?
   Резаное Перо улыбнулся, глядя вверх на искаженное гневом лицо зятя. Кожа на нем покраснела, а темные глаза горели, как уголья. Сильный и безрассудный, Кровавый Медведь всегда был нарушителем мира и спокойствия. За то короткое время, что он пробыл мужем Чистой Воды, Кровавый Медведь не раз бил ее. По ночам из их вигвама доносились звуки бурного соития и стоны боли, которые Чистая Вода не могла сдержать.
   Что мог он поделать — старый Человек Духа, не имеющий Силы? У Чистой Воды не было других родственников, которые постояли бы за нее и защитили от жестокого обращения. А угроз Человека Духа Кровавый Медведь не боялся…
   — Она ушла.
   Кровавый Медведь склонился над ним:
   — Это я знаю, старый простофиля. Куда она ушла?
   Резаное Перо дотянулся до меха, наполовину наполненного водой, и протянул его гостю:
   — Зайди, сядь. Ты гость в моем вигваме. Попей и…
   Кровавый Медведь сильным ударом выбил мех из рук старика. Вода брызнула во все стороны, прорвав ветхую кожу, и омочила священные котомки.
   — Куда, старик?
   Резаное Перо недовольно поморщился при виде беспорядка в вигваме. Моргая, он вновь взглянул на зятя:
   — Знаешь, Кровавый Медведь, ты так ничего хорошего не добьешься. То, что ты кричишь на меня, только повредит тебе в глазах людей. Я умираю, и это всем известно. Гнев лишил тебя даже твоей хитрости.
   — Я сейчас…
   — Помолчи и выслушай меня. Над тобой все смеются. Твоя жена убежала с другим мужчиной. Племя…
   Жесткие пальцы сомкнулись у него на горле. Жаркое дыхание Кровавого Медведя обжигало его лицо, а горящие глаза смотрели в упор:
   — С каким мужчиной, Резаное Перо? Говори скорей, а не то больше никогда не заговоришь!
   Старик взглянул на искаженное гневом лицо Кровавого Медведя и прочел в его глазах смертный приговор.
   — От… пусти… — с трудом выдавил из себя Резаное Перо.
   Сильные пальцы Кровавого Медведя чуть-чуть разжались.
   — Кто это был?
   — Два Дыма.
   — Но ведь он же бердаче! Мужчина, который любит мужчин! Почему она убежала… с ним?!
   Резаное Перо безуспешно попытался проглотить слюну. Она текла у него из уголка рта — прямо на щеку и на железные пальцы Кровавого Медведя.
   — Почему, будь ты проклят?
   — Ты до сих пор не понял? — Резаное Перо закрыл глаза, стараясь до конца прочувствовать ощущение душащих пальцев Кровавого Медведя на своем горле. Сможет ли он по-прежнему наслаждаться воспоминаниями, когда его призрак взлетит к Вышнему Мудрецу? Или же душа исчезает, как земное тело — пожирается разными тварями и гниет?
   Пальцы у него на горле совсем разжались.
   — Объясни мне!
   — Она видела Видение. Именно из-за этого она и пришла к тебе. Один твой вид был ей отвратителен. Ты знал об этом? — Старик взглянул в глаза Кровавого Медведя. Надменное недоверие, которое отразилось в них, не удивило Резаное Перо. — Да, она тебя считала просто драчливым сторожевым псом.
   — Ну, к драчливому сторожевому псу она с превеликой охотой прибежала, старик. Она поняла, что я буду вождем Племени Красной Руки, поняла, что я…
   — Глупец! Это все было из-за Видения Духа. Я и половины об этом в точности не знаю. О Силе Духа человеку гадать нет смысла. У нее свои поводы и причины. Так вот, она видела Видение… и Видение сказало ей, что она должна зачать от тебя ребенка. Как только у нее не стало месячных, она ушла, и Два Дыма с ней. Не надо. Не угрожай мне. Я не знаю, куда она ушла, почему, при чем тут Два Дыма… Но он хороший человек. Может быть, он ей понадобился, чтобы ухаживать за младенцем. Может быть, ей его помощь в чем-нибудь еще понадобилась… Он бердаче. В этом проявляется Сила Духа.
   — А по-моему, ты знаешь, где она. Скажи мне, старик! Говори!
   — Думай, что хочешь. С тобой такого пока не случалось, я не сомневаюсь.
   Удар обрушился на Резаное Перо неожиданно. Казалось, что его звук наполнил весь вигвам. Голова старика мотнулась вбок, а перед глазами заплясали светящиеся пятна.
   — Конечно, — пробормотал Резаное Перо, стараясь преодолеть боль, — ты можешь убить тьму людей Бизона и бахвалиться этим. Ты даже меня можешь убить. Но твоя игра проиграна. Окончательно и навсегда. Снаружи люди все слышат. Ты мог бы стать вождем Красной Руки… но разве люди пойдут за человеком, который не смог уберечь от бердаче свою жену и ребенка? Разве они пойдут за человеком, который способен в гневе убить умирающего старика? Нет… Мы с Чистой Водой сломили тебя.
   Углы рта Кровавого Медведя задрожали и запрыгали: он пытался справиться с охватившим его бешенством. В это мгновение Резаное Перо узнал, что такое настоящий страх.
   — Где Котомка… Волчья Котомка?
   — Она унесла ее.
   — Но ведь она принадлежит Племени!
   — Так распорядилась Сила Духа… в Видении…
   — Я отыщу ее. Я отыщу моего ребенка. Слышишь? Клянусь Волчьей Котомкой, которую она украла. Я отыщу моего ребенка!
   — Ребенка? Или Волчью Котомку? Мне кажется, ребенок тебя меньше заботит. Я умираю. Мне больше нечего сказать.
   На напряженном лице Кровавого Медведя заходили скулы. Был отчетливо слышен скрежет коренных зубов.