Страница:
Все время, пока они спускались со скалы, она не выпускала его руку из своей…
Танагер с радостью поняла, что не ошиблась. Она вышла на тропу и преградила дорогу Ломает-Рог:
— Вон ты сколько тащишь! На охоту собрался?
Он вздрогнул от неожиданности и раздраженно взмахнул руками:
— Знаешь, в один прекрасный день ты кого-нибудь вот этак по-настоящему напугаешь, и он в тебя с перепугу дротик запустит.
— Хочешь спорить? — Она скрестила руки на груди и улыбнулась. — Ты в меня дротиком не попадешь, даже если очень захочешь. Я, может, и послабей тебя буду, но уж точно проворнее.
Он покачал головой и скривил губы:
— Может, и так. Ну ладно, мне на охоту пора.
Заметив выражение мрачной решимости на его лице, она прищурилась и внимательно посмотрела на него.
— А теперь пусти меня. Не твое дело, куда я иду.
Она кивнула. Непонятная тревога овладевала ею все сильнее.
— Ты небось за Лосихой отправился, а?
— Может, и так.
— Какой-то ты неразговорчивый стал… На тебя это похоже. Ты что-то задумал.
— И что с того?
— Ты в нее влюбился?
Он притопнул ногой:
— И что с того?
Танагер продолжала пристально вглядываться ему в глаза:
— С тех пор как ты вернулся, ты все время злой и мрачный. Вы оба такие стали — ты и Кровавый Медведь.
— Он тут ни при чем.
— Просто ты мне его напоминаешь. Ты таким же хочешь стать? Таким, как он?
Терпение юноши лопнуло:
— Слушай! Ты все время суешь нос в мои дела. Я это терплю, потому что мы дружим. Но и только. Я собираюсь разлучить Волшебную Лосиху и этого мальчишку из Низкого Племени Бизона, вот что! Поняла? А теперь убирайся!
Дрожа от злости, он оттолкнул ее плечом и побежал по тропе.
Танагер задумчиво смотрела на его широкую спину. Мальчишка из Низкого Племени Бизона? Так это тот, что живет у колдуньи?
Танагер все смотрела вслед Ломает-Рог и теребила в задумчивости волосы. Наконец она решительно кивнула, Поняв, что ей делать. Она почувствовала, что юношу гнала вперед страшная злоба, опасная, смертоносная… Если Ломает-Рог доберется до своего соперника, он его убьет. Волшебная Лосиха овдовеет, не успев выйти замуж.
Два Дыма сидел в тени и наблюдал за происходящим. Друзья разложили под гибкой сосной все имевшиеся шкуры. Затем Голодный Бык, Три Пальца и Черный Ворон принялись колотить по веткам длинными шестами. С сосны на шкуры дождем посыпались иголки и семена.
— Ну что, все сбросили, как ты думаешь? — крикнул Голодный Бык своей новой жене.
— Пока хватит, — откликнулась Стучащие Копыта, ползая на четвереньках по шкурам и рассматривая урожай.
Сколько зим он не слышал такой бодрости в голосе Голодного Быка? Как давно не видел, чтобы эти печальные карие глаза светились весельем?
— Два Дыма!
Он поднял голову и увидел, как Маленький Танцор осторожно спускается со скалы, где он с Волшебной Лосихой охотился на хомяков.
— Да!
Маленький Танцор присел на корточки рядом с бердаче, обхватив руками колени, и стал смотреть, как мужчины и женщины ползают по шкурам, собирая семена в большой кожаный мешок.
— Ведь на самом деле мой отец — Кровавый Медведь, правда?
Два Дыма окаменел от неожиданности. Он в изумлении взглянул на юношу:
— Где ты об этом услышал?
Маленький Танцор невесело улыбнулся:
— Непросто жить с людьми Красной Руки — они слишком много помнят. Чистая Вода вышла замуж за Кровавого Медведя. Когда у нее прекратились кровотечения, она бежала вместе с тобой на равнины.
— Да, так оно и было, — произнес бердаче, чувствуя себя очень старым.
— Значит, Кровавый Медведь мой отец?
— Да, — Два Дыма нахмурился, страдая от враждебности в голосе Маленького Танцора.
— Почему ты не сказал мне об этом раньше? Ведь ты же бердаче — человек, живущий между двух миров. Бердаче понимает всех и служит посредником. А ты мне не рассказал.
Два Дыма внимательно посмотрел на юношу, который еще недавно полностью ему доверял:
— Разве тебе стало бы от этого лучше? Разве это облегчило бы жизнь Голодного Быка?
Маленький Танцор понюхал воздух и посмотрел на Голодного Быка, который с веселым хохотом ткнул Три Пальца в бок.
— Нет. Но…
— Ты злишься, что услышал об этом совершенно случайно.
— Ну да, это… как будто…
— Как будто тебя обманули. Как если бы торговец взял у тебя полдюжины отлично выдубленных кож, а взамен дал бы немножко прокисшей похлебки.
Маленький Танцор откинулся назад, по-прежнему обняв колени, и сел на землю:
— Именно так я себя и чувствую.
Два Дыма тихонько вздохнул и шевельнул больной ногой:
— Так ты себя и чувствуешь. Но как я мог поступить иначе? Теперь, когда ты повстречал Кровавого Медведя, ты можешь понять еще одну причину моего молчания, — Два Дыма покачал головой. — Я слышал от людей, что после нашего побега он только и говорил, что о своем «украденном» ребенке. Забавно, правда, что он унес с собой только Волчью Котомку? О тебе он даже и не спрашивал. Он поверил рассказам о том, что ты умер. А в тот день, когда он прокрался в селение Тяжкого Бобра, ему представился отличный случай убить меня, — но завладеть Волчьей Котомкой было для него важнее, чем убить человека, с которым сбежала его жена.
— Но ты же бердаче.
— Бердаче… но я спал с Чистой Водой. Да, да. Не смотри на меня так. Я любил ее. Не знаю, может быть, я любил ее, как мужчина любит женщину. Может быть, я любил ее, как женщина женщину. Это не имеет значения. Важно, что я любил ее. Ведь когда Пять Осеней умер, я не надеялся полюбить вновь.
— Любовь — забавная штука.
— Ты думаешь, что сообщаешь мне новость? — спросил Два Дыма с ухмылкой. — Мне кажется, у тебя внутри все кипит: ждешь не дождешься, когда ты наконец спрячешься с Волшебной Лосихой в кустах и закачаешь в нее все свое семя.
В ответ юноша бросил на него горящий взгляд.
— Да, да, Маленький Танцор, все твои тайны белыми нитками шиты. Три Пальца и Черный Ворон втихомолку хихикают над тобой. Луговая Тетерка и Шутки-Шутит пытаются решить, не слишком ли ты молод, чтобы отдавать себе отчет о том, во что ввязываешься, — но тут все дело в предрассудках Низких Людей Бизона. А Голодный Бык утонул с макушкой в объятиях ее матери, и ему ни до чего дела нет.
— А ты что думаешь?
— Я думаю, что ты старше своих лет. — Два Дыма взмахнул рукой, пытаясь поймать жужжавшую над их головами муху. — Я думаю, что понимаю Видение Белой Телки… понимаю, почему она перестала бояться и отпустила тебя с Волшебной Лосихой.
— И почему же?
— Потому что ты не владеешь собой.
В ответ на возмущенный взгляд бердаче пожал плечами:
— Ты спросил у меня, что я думаю. Я тебе сказал.
— Да, это правда, — произнес Маленький Танцор, смягчившись. — Но ведь она такая… Не знаю, как сказать. Мысли о ней заполняют всю мою жизнь. Рядом с ней так легко… — Он поднял с земли камешек и кинул его в кустик заячьей травы. — Рядом с ней мне так спокойно.
Внизу сборщики начали переносить шкуры под следующее дерево.
— И ты думаешь, что если полностью погрузишься в любовь, Видения, голоса и Сила оставят тебя в покое — исчезнут, как лужа в жаркий день?
— То-то было бы здорово! — воскликнул юноша.
Два Дыма засмеялся коротким смехом:
— Если бы все было так просто!
Некоторое время они сидели молча, наблюдая за сбором урожая: иголки, семена и шишки дождем сыпались на шкуры, расстеленные под деревом.
— Почему ты никогда не пытался вернуться в Племя Красной Руки? Ты как-то обещал мне рассказать об этом.
Два Дыма задумался, а потом сказал:
— Я поклялся на Волчьей Котомке, что буду заботиться о тебе.
Он улыбнулся, вспомнив тот жаркий солнечный день. Он держал на руках младенца, а Чистая Вода куда-то ушла — искать еду, что ли… И он поклялся, что никогда не бросит младенца, не заметив, что рядом лежала Волчья Котомка. А потом уже ничего изменить было нельзя.
— И ты не жалеешь об этом? — полюбопытствовал Маленький Танцор.
Два Дыма припомнил все страдания, которые ему пришлось перенести: удары, оскорбления, изнасилования, которым его подвергали грубые мужчины — одни держали его за руки и за ноги, а другие под издевательский хохот овладевали им сзади… Он вспомнил и боль избиений, которые подстраивал Тяжкий Бобр, и последние дни в селении после осквернения Волчьей Котомки. Он восстановил в памяти дни, последовавшие за Проклятием Ветки Шалфея… приход Белой Телки… А с тех пор жизнь разве стала легче?
— Нет, — задумчиво произнес он. — Потому что мне посчастливилось некоторое время жить рядом с Силой.
Как приятно было все время чувствовать ее рядом, постоянно ощущать ее тепло… А потом наступил день, когда Тяжкий Бобр непоправимо оскорбил Волчью Котомку. Но за одни воспоминания о том, что было до того, не жалко было бы заплатить целым веком мучений.
— Ну а я очень рад, что отгородился от Силы.
Эти слова больно кольнули старого бердаче:
— Не говори так.
— Но это правда. — Маленький Танцор скрестил ноги, устраиваясь поудобнее. — Я наконец нашел то, что искал. Здесь, — он махнул рукой в сторону тихой долины, — есть все, что нужно человеку. Еда. Безопасность. Здесь я буду жить с моей семьей. Будут расти дети. Тяжкий Бобр далеко отсюда — на восточных равнинах. Кровавый Медведь — высоко в горах. Чего ради им сюда идти? Нет, я распрощался с Силой, и с бедами, и с Кругами, и я… я… в общем, с этим покончено.
Два Дыма насмешливо улыбнулся:
— Когда речь идет о Силе, ни в чем нельзя быть уверенным.
«Посмотрим, что еще случится, малыш! Подождем!» Он перевел разговор:
— Кстати, насчет этой твоей женщины… Ты так и будешь ее заставлять одну охотиться на хомяков?
— Мы там нашли пару норок. Она решила еще дальше поискать.
— Тогда тебе пора огонь разводить. Ты знаешь, что нужно делать?
Маленький Танцор пренебрежительно усмехнулся:
— А чего тут хитрого? Разведу костер у норы, а когда выскочит, ударю дубиной.
— Нужно очень-очень проворно действовать.
Маленький Танцор улыбнулся:
— Да я как молния! А она еще быстрее!
С этими словами он вскочил на ноги и пошел за палочками для добывания огня. Глядя, как он сосредоточенно роется в своем мешке, отыскивая их, Два Дыма прошептал едва слышно:
— Что ж, хорошо, если ты окажешься прав, дружок…
Он проводил взглядом Маленького Танцора, взбиравшегося вверх по склону. Да, молодой, гордый, самоуверенный человек, который не сомневается, что справится с любыми трудностями…
Молодые мужчины, натеревшись жиром, прыгали и скакали вокруг огромного костра, который горел с треском и шипением посреди селения. Пламя играло на их блестящих телах, подчеркивая выпуклость мускулов и высвечивая замысловатую раскраску. Над ярко освещенным селением величественно простиралась Звездная Паутина — но люди, ослепленные блеском пламени, не видели ее.
У вигвамов стояли женщины — некоторые подпевали Певцу, другие просто смотрели, ничем не выражая своих чувств. Завернувшись поплотнее в одежды из бизоньих шкур, они хранили полное молчание.
Тяжкий Бобр восседал на шкуре белого бизона, а за его спиной стояли его семь жен. Два Камня, Лосиное Горло и Семь Солнц сидели рядом с вождем — правда, отодвинувшись немного назад. Перед Тяжким Бобром в землю был воткнут длинный шест, украшенный вороньими перьями и трещотками из копыт антилопы. Это были символы власти вождя. Они всегда сопровождали его вигвам, куда бы его ни переносили. Этот шест наводил ужас на Племя Остриженных Волос, Племя Огненного Бизона и Племя Белого Журавля.
Празднество — ночь Благословения — было устроено в честь воссоединения Племени под властью Тяжкого Бобра. Он сам улыбался счастливой улыбкой. Ему казалось, что в ночной темноте перед ним встает строгое лицо его матери. «Я достиг цели, мама. Ты была права, как всегда. Для этого оказалось вполне достаточно строгости, да еще отчаяния, охватившего голодающих. Когда молодым людям было нечего больше терять, кроме своих жалких жизней, они творят чудеса храбрости. Мне оставалось лишь Узреть в Видении новый путь. Мама, ты так правильно все поняла еще тогда!»
Гордость распирала его грудь. Бешеное кружение танцоров было всего лишь отражением круговорота, бурлившего в сердце Тяжкого Бобра. Своими Видениями он преобразил Племя. Его молодые воины неизменно одерживали верх над отрядами врагов, пытавшихся остановить его движение вперед. Неудивительно, что они стали искренне считать себя непобедимыми. На войну с племенами, которые никогда еще не принимали участия в серьезных боях, Тяжкий Бобр отправил фанатиков, готовых истреблять всех до последнего. Никто не смог оказать настоящего сопротивления этим озверевшим последователям его учения.
Бой большого барабана и волнообразные модуляции пения отвлекли его от раздумий. Этой ночью жизнь казалась ему чудесной. Он присутствовал при победном торжестве идей матери, которые он превратил в реальность. Если бы только она могла видеть его сейчас…
«Ты видишь все это, мама. Настоящий вождь — это ты. Я только воспользовался силой, которую ты мне дала». Он слегка наклонил голову. Стоило ему слегка выпустить из-под контроля свое воображение, как он начинал слышать голос матери в пении Певцов. А бой большого барабана превращался в биение ее сердца.
— Ты многого добился, — признал Семь Солнц. — Никогда не думал, что так много людей Племени когда-нибудь вновь соберутся в одном месте.
Грубый старческий голос неприятно нарушил течение его мыслей. В нем вскипело желание резко оборвать со ратника, но оно развеялось под холодным дуновением рассудка. Со стариком Семь Солнц пока нужно было обходиться вежливо. «Правильно, сынок. Тебе незачем торопиться. Поступай разумно, добейся полной власти над ним. А уж тогда ты укажешь ему его место». Да, так бы она и сказала, если бы была еще жива.
Тяжкий Бобр широко развел руками и откинул голову назад. На его лице отразилось беспечное спокойствие:
— Мы — новые охотники в краю бизонов. Мы, как волки, рыщем всюду и забираем себе все, что нам нужно. Но дело тут не только в безрассудной храбрости наших молодых воинов. Видишь вон того молодца? Высокого, расписанного голубым, с маской антилопы?
— Который танцует ближе всего к огню?
— Да, да! Зовут его Две Голубые Луны. Это старший сын вождя Племени Остриженных Волос, Жирного Пса. Он пришел ко мне и стал под начало нового Зрящего Видения. Я доверяю ему. Когда он ведет в бой отряд воинов, наши молодые люди загораются желанием превзойти его в храбрости. Он не часто предоставляет им возможность это сделать, но главное — что это развивает отвагу и хитроумие в военном деле.
— Но неужели это и все? — спросил, подавшись вперед, Семь Солнц. — В жизни должно быть что-то еще кроме войны и способности нагнать страх на врагов.
— В самом деле? — Тяжкий Бобр приподнял бровь. — Оглянись вокруг. Не так давно мы были одеты в лохмотья, голодали, непрерывно переходили с места на место, умирали в бесплодных поисках бизонов, которых становилось все меньше и меньше…
— Несколько прошлых лет были удачными. Шел дождь. Стада начали умножаться, телята…
— Дождь опять может прийти, — зевнул Тяжкий Бобр и расслабился, позволив своей душе сладостно колыхаться в такт барабану и громкому завыванию Певцов. Но почему же вдруг умолк голос матери? Нет, вот он зазвучал снова…
— И если снова пойдет дождь, Семь Солнц, нас больше не будет сдерживать старый договор, по которому мы имеем право охотиться только на тех землях, что омывает Лунная Река. Мы сможем охотиться у Песчаной Реки на юге и у Великой Реки на севере. Мы сможем охотиться всюду, где есть дичь, и никто не посмеет нам препятствовать. И охотиться мы будем не только на бизонов. Мы будем охотиться на людей. Если мы не найдем бизонов, то найдем людей, у которых отнимем, что нам нужно.
— А если и другие…
— Не будет этого. У них нет на это сил.
«Мама им не позволит. Она ведь заботится о нас, старый ты дурак! Ты ведь был с ней знаком. Позор, что ты так и не распознал ее одаренность».
Семь Солнц медленно покачал головой:
— Ты говоришь очень самоуверенно, Тяжкий Бобр.
Зрящий Видения Духа улыбнулся и взмахнул рукой:
— Потому что я уверен в себе. Я Узрел в Видении новый путь… и все происходит так, как предсказали мне духи. Наступила новая эра, настала новая жизнь. Мы очистили Племя от скверны.
— А что дальше?
— Нужно очистить и всех остальных. Я не допущу, чтобы Племя Остриженных Волос, или Племя Огненного Бизона, или Племя Белого Журавля осмелились когда-нибудь снова пойти против нас. Их сила должна быть сломлена. Необходимо захватить в плен много их женщин, чтобы связать их браками и меной.
Теплая волна уверенности в себе поднялась в его груди. Это и был верный путь! Казалось, даже сам воздух нашептывает ему это.
— А Красная Рука? Каким образом ты усмиришь диких горцев?
Тяжкий Бобр снисходительно усмехнулся:
— Мы поставим их на колени. Сейчас их единственным преимуществом является знание горной местности. Они могут поджидать нас, сидя в засаде. Необходимо все заранее предвидеть и правильно строить наши планы. Когда у нас будет достаточно продовольствия и обученных воинов, мы отправимся в горы и искореним тамошнее племя.
Семь Солнц нахмурился и засосал нижнюю губу:
— Кое-кто среди моих старейшин…
— Забудь про старейшин! Сейчас не то время, чтобы слушать, как старики да старухи плетут басни о Первом Человеке или Близнецах-Богатырях. Мы идем новым путем в обновившемся мире. И легенда этого нового мира — это я. Все это, Семь Солнц, провидела моя мать. Она предсказала будущее. В ее жилах вместо крови текла Сила. Я просто осуществляю ее видение будущего.
Выразительный образ, который он сам только что придумал, завладел его воображением. Он углубился в мечты, и его сердце снова забилось в такт барабану. Она стала Племенем. Он наклонил голову, вслушиваясь в пение и стараясь уловить в его шуме слова матери. Они настойчиво зазвучали в его голове. Если бы только он мог преодолеть последнюю преграду, понять, что же именно она говорит ему!
— Что-то случилось? — спросил Семь Солнц.
Тяжкий Бобр ничего не ответил. Он совершенно отрешился от окружающего мира, стараясь разобрать неясные слова матери.
— В Ключах Чудовищных Костей иссякла вода. Истощается не только моя Сила — Сила мира тоже слабеет. Даже шалфей мельчает. Неужели ты ничего не можешь поделать?
Голос Зрящего Видения Волка смутно донесся из Спиралей:
— Пока что мы сделали все, что могли. Нам остается лишь ждать и надеяться.
— И смотреть, как гибнет целый мир?
Глава 16
Танагер с радостью поняла, что не ошиблась. Она вышла на тропу и преградила дорогу Ломает-Рог:
— Вон ты сколько тащишь! На охоту собрался?
Он вздрогнул от неожиданности и раздраженно взмахнул руками:
— Знаешь, в один прекрасный день ты кого-нибудь вот этак по-настоящему напугаешь, и он в тебя с перепугу дротик запустит.
— Хочешь спорить? — Она скрестила руки на груди и улыбнулась. — Ты в меня дротиком не попадешь, даже если очень захочешь. Я, может, и послабей тебя буду, но уж точно проворнее.
Он покачал головой и скривил губы:
— Может, и так. Ну ладно, мне на охоту пора.
Заметив выражение мрачной решимости на его лице, она прищурилась и внимательно посмотрела на него.
— А теперь пусти меня. Не твое дело, куда я иду.
Она кивнула. Непонятная тревога овладевала ею все сильнее.
— Ты небось за Лосихой отправился, а?
— Может, и так.
— Какой-то ты неразговорчивый стал… На тебя это похоже. Ты что-то задумал.
— И что с того?
— Ты в нее влюбился?
Он притопнул ногой:
— И что с того?
Танагер продолжала пристально вглядываться ему в глаза:
— С тех пор как ты вернулся, ты все время злой и мрачный. Вы оба такие стали — ты и Кровавый Медведь.
— Он тут ни при чем.
— Просто ты мне его напоминаешь. Ты таким же хочешь стать? Таким, как он?
Терпение юноши лопнуло:
— Слушай! Ты все время суешь нос в мои дела. Я это терплю, потому что мы дружим. Но и только. Я собираюсь разлучить Волшебную Лосиху и этого мальчишку из Низкого Племени Бизона, вот что! Поняла? А теперь убирайся!
Дрожа от злости, он оттолкнул ее плечом и побежал по тропе.
Танагер задумчиво смотрела на его широкую спину. Мальчишка из Низкого Племени Бизона? Так это тот, что живет у колдуньи?
Танагер все смотрела вслед Ломает-Рог и теребила в задумчивости волосы. Наконец она решительно кивнула, Поняв, что ей делать. Она почувствовала, что юношу гнала вперед страшная злоба, опасная, смертоносная… Если Ломает-Рог доберется до своего соперника, он его убьет. Волшебная Лосиха овдовеет, не успев выйти замуж.
Два Дыма сидел в тени и наблюдал за происходящим. Друзья разложили под гибкой сосной все имевшиеся шкуры. Затем Голодный Бык, Три Пальца и Черный Ворон принялись колотить по веткам длинными шестами. С сосны на шкуры дождем посыпались иголки и семена.
— Ну что, все сбросили, как ты думаешь? — крикнул Голодный Бык своей новой жене.
— Пока хватит, — откликнулась Стучащие Копыта, ползая на четвереньках по шкурам и рассматривая урожай.
Сколько зим он не слышал такой бодрости в голосе Голодного Быка? Как давно не видел, чтобы эти печальные карие глаза светились весельем?
— Два Дыма!
Он поднял голову и увидел, как Маленький Танцор осторожно спускается со скалы, где он с Волшебной Лосихой охотился на хомяков.
— Да!
Маленький Танцор присел на корточки рядом с бердаче, обхватив руками колени, и стал смотреть, как мужчины и женщины ползают по шкурам, собирая семена в большой кожаный мешок.
— Ведь на самом деле мой отец — Кровавый Медведь, правда?
Два Дыма окаменел от неожиданности. Он в изумлении взглянул на юношу:
— Где ты об этом услышал?
Маленький Танцор невесело улыбнулся:
— Непросто жить с людьми Красной Руки — они слишком много помнят. Чистая Вода вышла замуж за Кровавого Медведя. Когда у нее прекратились кровотечения, она бежала вместе с тобой на равнины.
— Да, так оно и было, — произнес бердаче, чувствуя себя очень старым.
— Значит, Кровавый Медведь мой отец?
— Да, — Два Дыма нахмурился, страдая от враждебности в голосе Маленького Танцора.
— Почему ты не сказал мне об этом раньше? Ведь ты же бердаче — человек, живущий между двух миров. Бердаче понимает всех и служит посредником. А ты мне не рассказал.
Два Дыма внимательно посмотрел на юношу, который еще недавно полностью ему доверял:
— Разве тебе стало бы от этого лучше? Разве это облегчило бы жизнь Голодного Быка?
Маленький Танцор понюхал воздух и посмотрел на Голодного Быка, который с веселым хохотом ткнул Три Пальца в бок.
— Нет. Но…
— Ты злишься, что услышал об этом совершенно случайно.
— Ну да, это… как будто…
— Как будто тебя обманули. Как если бы торговец взял у тебя полдюжины отлично выдубленных кож, а взамен дал бы немножко прокисшей похлебки.
Маленький Танцор откинулся назад, по-прежнему обняв колени, и сел на землю:
— Именно так я себя и чувствую.
Два Дыма тихонько вздохнул и шевельнул больной ногой:
— Так ты себя и чувствуешь. Но как я мог поступить иначе? Теперь, когда ты повстречал Кровавого Медведя, ты можешь понять еще одну причину моего молчания, — Два Дыма покачал головой. — Я слышал от людей, что после нашего побега он только и говорил, что о своем «украденном» ребенке. Забавно, правда, что он унес с собой только Волчью Котомку? О тебе он даже и не спрашивал. Он поверил рассказам о том, что ты умер. А в тот день, когда он прокрался в селение Тяжкого Бобра, ему представился отличный случай убить меня, — но завладеть Волчьей Котомкой было для него важнее, чем убить человека, с которым сбежала его жена.
— Но ты же бердаче.
— Бердаче… но я спал с Чистой Водой. Да, да. Не смотри на меня так. Я любил ее. Не знаю, может быть, я любил ее, как мужчина любит женщину. Может быть, я любил ее, как женщина женщину. Это не имеет значения. Важно, что я любил ее. Ведь когда Пять Осеней умер, я не надеялся полюбить вновь.
— Любовь — забавная штука.
— Ты думаешь, что сообщаешь мне новость? — спросил Два Дыма с ухмылкой. — Мне кажется, у тебя внутри все кипит: ждешь не дождешься, когда ты наконец спрячешься с Волшебной Лосихой в кустах и закачаешь в нее все свое семя.
В ответ юноша бросил на него горящий взгляд.
— Да, да, Маленький Танцор, все твои тайны белыми нитками шиты. Три Пальца и Черный Ворон втихомолку хихикают над тобой. Луговая Тетерка и Шутки-Шутит пытаются решить, не слишком ли ты молод, чтобы отдавать себе отчет о том, во что ввязываешься, — но тут все дело в предрассудках Низких Людей Бизона. А Голодный Бык утонул с макушкой в объятиях ее матери, и ему ни до чего дела нет.
— А ты что думаешь?
— Я думаю, что ты старше своих лет. — Два Дыма взмахнул рукой, пытаясь поймать жужжавшую над их головами муху. — Я думаю, что понимаю Видение Белой Телки… понимаю, почему она перестала бояться и отпустила тебя с Волшебной Лосихой.
— И почему же?
— Потому что ты не владеешь собой.
В ответ на возмущенный взгляд бердаче пожал плечами:
— Ты спросил у меня, что я думаю. Я тебе сказал.
— Да, это правда, — произнес Маленький Танцор, смягчившись. — Но ведь она такая… Не знаю, как сказать. Мысли о ней заполняют всю мою жизнь. Рядом с ней так легко… — Он поднял с земли камешек и кинул его в кустик заячьей травы. — Рядом с ней мне так спокойно.
Внизу сборщики начали переносить шкуры под следующее дерево.
— И ты думаешь, что если полностью погрузишься в любовь, Видения, голоса и Сила оставят тебя в покое — исчезнут, как лужа в жаркий день?
— То-то было бы здорово! — воскликнул юноша.
Два Дыма засмеялся коротким смехом:
— Если бы все было так просто!
Некоторое время они сидели молча, наблюдая за сбором урожая: иголки, семена и шишки дождем сыпались на шкуры, расстеленные под деревом.
— Почему ты никогда не пытался вернуться в Племя Красной Руки? Ты как-то обещал мне рассказать об этом.
Два Дыма задумался, а потом сказал:
— Я поклялся на Волчьей Котомке, что буду заботиться о тебе.
Он улыбнулся, вспомнив тот жаркий солнечный день. Он держал на руках младенца, а Чистая Вода куда-то ушла — искать еду, что ли… И он поклялся, что никогда не бросит младенца, не заметив, что рядом лежала Волчья Котомка. А потом уже ничего изменить было нельзя.
— И ты не жалеешь об этом? — полюбопытствовал Маленький Танцор.
Два Дыма припомнил все страдания, которые ему пришлось перенести: удары, оскорбления, изнасилования, которым его подвергали грубые мужчины — одни держали его за руки и за ноги, а другие под издевательский хохот овладевали им сзади… Он вспомнил и боль избиений, которые подстраивал Тяжкий Бобр, и последние дни в селении после осквернения Волчьей Котомки. Он восстановил в памяти дни, последовавшие за Проклятием Ветки Шалфея… приход Белой Телки… А с тех пор жизнь разве стала легче?
— Нет, — задумчиво произнес он. — Потому что мне посчастливилось некоторое время жить рядом с Силой.
Как приятно было все время чувствовать ее рядом, постоянно ощущать ее тепло… А потом наступил день, когда Тяжкий Бобр непоправимо оскорбил Волчью Котомку. Но за одни воспоминания о том, что было до того, не жалко было бы заплатить целым веком мучений.
— Ну а я очень рад, что отгородился от Силы.
Эти слова больно кольнули старого бердаче:
— Не говори так.
— Но это правда. — Маленький Танцор скрестил ноги, устраиваясь поудобнее. — Я наконец нашел то, что искал. Здесь, — он махнул рукой в сторону тихой долины, — есть все, что нужно человеку. Еда. Безопасность. Здесь я буду жить с моей семьей. Будут расти дети. Тяжкий Бобр далеко отсюда — на восточных равнинах. Кровавый Медведь — высоко в горах. Чего ради им сюда идти? Нет, я распрощался с Силой, и с бедами, и с Кругами, и я… я… в общем, с этим покончено.
Два Дыма насмешливо улыбнулся:
— Когда речь идет о Силе, ни в чем нельзя быть уверенным.
«Посмотрим, что еще случится, малыш! Подождем!» Он перевел разговор:
— Кстати, насчет этой твоей женщины… Ты так и будешь ее заставлять одну охотиться на хомяков?
— Мы там нашли пару норок. Она решила еще дальше поискать.
— Тогда тебе пора огонь разводить. Ты знаешь, что нужно делать?
Маленький Танцор пренебрежительно усмехнулся:
— А чего тут хитрого? Разведу костер у норы, а когда выскочит, ударю дубиной.
— Нужно очень-очень проворно действовать.
Маленький Танцор улыбнулся:
— Да я как молния! А она еще быстрее!
С этими словами он вскочил на ноги и пошел за палочками для добывания огня. Глядя, как он сосредоточенно роется в своем мешке, отыскивая их, Два Дыма прошептал едва слышно:
— Что ж, хорошо, если ты окажешься прав, дружок…
Он проводил взглядом Маленького Танцора, взбиравшегося вверх по склону. Да, молодой, гордый, самоуверенный человек, который не сомневается, что справится с любыми трудностями…
Молодые мужчины, натеревшись жиром, прыгали и скакали вокруг огромного костра, который горел с треском и шипением посреди селения. Пламя играло на их блестящих телах, подчеркивая выпуклость мускулов и высвечивая замысловатую раскраску. Над ярко освещенным селением величественно простиралась Звездная Паутина — но люди, ослепленные блеском пламени, не видели ее.
У вигвамов стояли женщины — некоторые подпевали Певцу, другие просто смотрели, ничем не выражая своих чувств. Завернувшись поплотнее в одежды из бизоньих шкур, они хранили полное молчание.
Тяжкий Бобр восседал на шкуре белого бизона, а за его спиной стояли его семь жен. Два Камня, Лосиное Горло и Семь Солнц сидели рядом с вождем — правда, отодвинувшись немного назад. Перед Тяжким Бобром в землю был воткнут длинный шест, украшенный вороньими перьями и трещотками из копыт антилопы. Это были символы власти вождя. Они всегда сопровождали его вигвам, куда бы его ни переносили. Этот шест наводил ужас на Племя Остриженных Волос, Племя Огненного Бизона и Племя Белого Журавля.
Празднество — ночь Благословения — было устроено в честь воссоединения Племени под властью Тяжкого Бобра. Он сам улыбался счастливой улыбкой. Ему казалось, что в ночной темноте перед ним встает строгое лицо его матери. «Я достиг цели, мама. Ты была права, как всегда. Для этого оказалось вполне достаточно строгости, да еще отчаяния, охватившего голодающих. Когда молодым людям было нечего больше терять, кроме своих жалких жизней, они творят чудеса храбрости. Мне оставалось лишь Узреть в Видении новый путь. Мама, ты так правильно все поняла еще тогда!»
Гордость распирала его грудь. Бешеное кружение танцоров было всего лишь отражением круговорота, бурлившего в сердце Тяжкого Бобра. Своими Видениями он преобразил Племя. Его молодые воины неизменно одерживали верх над отрядами врагов, пытавшихся остановить его движение вперед. Неудивительно, что они стали искренне считать себя непобедимыми. На войну с племенами, которые никогда еще не принимали участия в серьезных боях, Тяжкий Бобр отправил фанатиков, готовых истреблять всех до последнего. Никто не смог оказать настоящего сопротивления этим озверевшим последователям его учения.
Бой большого барабана и волнообразные модуляции пения отвлекли его от раздумий. Этой ночью жизнь казалась ему чудесной. Он присутствовал при победном торжестве идей матери, которые он превратил в реальность. Если бы только она могла видеть его сейчас…
«Ты видишь все это, мама. Настоящий вождь — это ты. Я только воспользовался силой, которую ты мне дала». Он слегка наклонил голову. Стоило ему слегка выпустить из-под контроля свое воображение, как он начинал слышать голос матери в пении Певцов. А бой большого барабана превращался в биение ее сердца.
— Ты многого добился, — признал Семь Солнц. — Никогда не думал, что так много людей Племени когда-нибудь вновь соберутся в одном месте.
Грубый старческий голос неприятно нарушил течение его мыслей. В нем вскипело желание резко оборвать со ратника, но оно развеялось под холодным дуновением рассудка. Со стариком Семь Солнц пока нужно было обходиться вежливо. «Правильно, сынок. Тебе незачем торопиться. Поступай разумно, добейся полной власти над ним. А уж тогда ты укажешь ему его место». Да, так бы она и сказала, если бы была еще жива.
Тяжкий Бобр широко развел руками и откинул голову назад. На его лице отразилось беспечное спокойствие:
— Мы — новые охотники в краю бизонов. Мы, как волки, рыщем всюду и забираем себе все, что нам нужно. Но дело тут не только в безрассудной храбрости наших молодых воинов. Видишь вон того молодца? Высокого, расписанного голубым, с маской антилопы?
— Который танцует ближе всего к огню?
— Да, да! Зовут его Две Голубые Луны. Это старший сын вождя Племени Остриженных Волос, Жирного Пса. Он пришел ко мне и стал под начало нового Зрящего Видения. Я доверяю ему. Когда он ведет в бой отряд воинов, наши молодые люди загораются желанием превзойти его в храбрости. Он не часто предоставляет им возможность это сделать, но главное — что это развивает отвагу и хитроумие в военном деле.
— Но неужели это и все? — спросил, подавшись вперед, Семь Солнц. — В жизни должно быть что-то еще кроме войны и способности нагнать страх на врагов.
— В самом деле? — Тяжкий Бобр приподнял бровь. — Оглянись вокруг. Не так давно мы были одеты в лохмотья, голодали, непрерывно переходили с места на место, умирали в бесплодных поисках бизонов, которых становилось все меньше и меньше…
— Несколько прошлых лет были удачными. Шел дождь. Стада начали умножаться, телята…
— Дождь опять может прийти, — зевнул Тяжкий Бобр и расслабился, позволив своей душе сладостно колыхаться в такт барабану и громкому завыванию Певцов. Но почему же вдруг умолк голос матери? Нет, вот он зазвучал снова…
— И если снова пойдет дождь, Семь Солнц, нас больше не будет сдерживать старый договор, по которому мы имеем право охотиться только на тех землях, что омывает Лунная Река. Мы сможем охотиться у Песчаной Реки на юге и у Великой Реки на севере. Мы сможем охотиться всюду, где есть дичь, и никто не посмеет нам препятствовать. И охотиться мы будем не только на бизонов. Мы будем охотиться на людей. Если мы не найдем бизонов, то найдем людей, у которых отнимем, что нам нужно.
— А если и другие…
— Не будет этого. У них нет на это сил.
«Мама им не позволит. Она ведь заботится о нас, старый ты дурак! Ты ведь был с ней знаком. Позор, что ты так и не распознал ее одаренность».
Семь Солнц медленно покачал головой:
— Ты говоришь очень самоуверенно, Тяжкий Бобр.
Зрящий Видения Духа улыбнулся и взмахнул рукой:
— Потому что я уверен в себе. Я Узрел в Видении новый путь… и все происходит так, как предсказали мне духи. Наступила новая эра, настала новая жизнь. Мы очистили Племя от скверны.
— А что дальше?
— Нужно очистить и всех остальных. Я не допущу, чтобы Племя Остриженных Волос, или Племя Огненного Бизона, или Племя Белого Журавля осмелились когда-нибудь снова пойти против нас. Их сила должна быть сломлена. Необходимо захватить в плен много их женщин, чтобы связать их браками и меной.
Теплая волна уверенности в себе поднялась в его груди. Это и был верный путь! Казалось, даже сам воздух нашептывает ему это.
— А Красная Рука? Каким образом ты усмиришь диких горцев?
Тяжкий Бобр снисходительно усмехнулся:
— Мы поставим их на колени. Сейчас их единственным преимуществом является знание горной местности. Они могут поджидать нас, сидя в засаде. Необходимо все заранее предвидеть и правильно строить наши планы. Когда у нас будет достаточно продовольствия и обученных воинов, мы отправимся в горы и искореним тамошнее племя.
Семь Солнц нахмурился и засосал нижнюю губу:
— Кое-кто среди моих старейшин…
— Забудь про старейшин! Сейчас не то время, чтобы слушать, как старики да старухи плетут басни о Первом Человеке или Близнецах-Богатырях. Мы идем новым путем в обновившемся мире. И легенда этого нового мира — это я. Все это, Семь Солнц, провидела моя мать. Она предсказала будущее. В ее жилах вместо крови текла Сила. Я просто осуществляю ее видение будущего.
Выразительный образ, который он сам только что придумал, завладел его воображением. Он углубился в мечты, и его сердце снова забилось в такт барабану. Она стала Племенем. Он наклонил голову, вслушиваясь в пение и стараясь уловить в его шуме слова матери. Они настойчиво зазвучали в его голове. Если бы только он мог преодолеть последнюю преграду, понять, что же именно она говорит ему!
— Что-то случилось? — спросил Семь Солнц.
Тяжкий Бобр ничего не ответил. Он совершенно отрешился от окружающего мира, стараясь разобрать неясные слова матери.
— В Ключах Чудовищных Костей иссякла вода. Истощается не только моя Сила — Сила мира тоже слабеет. Даже шалфей мельчает. Неужели ты ничего не можешь поделать?
Голос Зрящего Видения Волка смутно донесся из Спиралей:
— Пока что мы сделали все, что могли. Нам остается лишь ждать и надеяться.
— И смотреть, как гибнет целый мир?
Глава 16
Когда тропа круто пошла вниз, Голодный Бык поддержал Два Дыма под локоть. Старик бердаче вел их по извилистой тропе. Шел мягкий снег, и плечи, головы, мешки уже побелели. На тропе во множестве виднелись отпечатки оленьих копыт.
На другой стороне каньона мрачные темно-зеленые сосны поднимали свои острые вершины над хилыми деревьями, которые казались почти черными. Правда, по верху хребта тянулись просторные луга, терявшиеся в белесой от снега дали.
— Вот где лоси зимовать будут, — сказал Два Дыма, указывая на горные пастбища. — Там хорошо будет охотиться в сильные холода.
— Да и вообще во всех отношениях хорошее место, — добавила Стучащие Копыта. — Кажется, здесь давно уже никто не селился.
— Может быть, — пожал плечами Два Дыма. — Когда я последний раз тут жил, я был еще юн. Пять Осеней пришел сюда со своим двоюродным братом, и мы зазимовали. Хорошо было, но мыши и крысы чуть нас с ума не свели.
— Неужели вы пришли сюда в такую же позднюю осень? — спросила Стучащие Копыта, подвинув лямку, чтобы взглянуть на бердаче.
— Нет, пораньше. — Два Дыма показал на каньон. — Но зато мы и потрудились немало. Вон там наверху мы устроили ловушку для овец. Я думаю, ее несложно будет восстановить. У нас ведь есть новая сеть, что мы с твоей дочкой сплели. Нам ведь овец много ни к чему — лишь бы дожить до того времени, когда лоси придут сюда на зимовку. Может, Голодный Бык с Тремя Пальцами и Черным Вороном убьют оленя-другого. Тогда из их шкур мы сможем сделать силок для лося.
— Как это! — воскликнул Черный Ворон, внимательно вслушивавшийся в слова бердаче, стараясь разобрать речь анит-а. — Он сказал поймать лося в силок?
Голодный Бык усмехнулся:
— Здесь охотятся по-другому. Ну, давайте поскорее отыщем пещеру. — Он улыбнулся женщине и добавил: — Может, ты меня обучишь охотиться на овец и ловить лосей силками?
Стучащие Копыта улыбнулась в ответ:
— Думаю, ты легко научишься. Но пойдемте скорее, а то уже начинает темнеть. Лучше пройти этот скользкий спуск, пока еще тропу видно.
Высокая дикая рожь, побуревшая от зимнего холода, скрывала вход под нависший свод пещеры. Казалось, что она всего шагов десять в глубину, но за зарослями ржи пещера уходила в глубь скалы еще шага на три. В меркнущем свете Голодный Бык с трудом смог разглядеть лишь остатки большого крысиного гнезда в самой глубине.
— А насчет крыс это ты небось правду сказал.
— Тех, что нам не удастся прогнать, я просто съем, — отозвалась Стучащие Копыта, со вздохом облегчения опуская свою ношу на землю. — Послушай-ка, великий охотник Низкого Племени Бизона, почему это мы костер не разводим?
Три Пальца помог старику Два Дыма взобраться по крутому подъему перед входом в пещеру. Все остальные зашли вслед за ними и скинули поклажу на землю. Кто-то вздыхал, кто-то дрожал от холода, кто-то дул на озябшие руки…
— Значит, это теперь наш дом? — громко спросил Черный Ворон, постукивая костяшками пальцев по стене. Он медленно покачал головой.
Голодный Бык, отыскивавший в своем мешке палочки для разведения огня, откликнулся, подняв голову:
— А что тебя беспокоит?
Черный Ворон взял за руку Шутки-Шутит. Их дети, будто совята, таращились, озираясь вокруг.
— Беспокоит? — Черный Ворон наклонил голову, внимательно глядя, как Голодный Бык ловкими пальцами вставил заостренный обугленный кончик палочки в углубление в середине дощечки и с пыхтением принялся крутить. — Да нет, нас ничего не беспокоит. Просто все очень непривычно, только и всего. Нам кажется… что мы не слишком-то приспособлены к такой жизни. Тут совсем другой мир, понимаешь?
Голодный Бык кивнул, радуясь, что кровь побежала быстрее по замерзшим рукам:
— Я то же самое пережил, когда мы ушли из селения Тяжкого Бобра — а ведь тогда только что погибла Ветка Шалфея. Я шел, будто бесплотная душа.
Трава у входа зашуршала, — это в пещеру вошли Волшебная Лосиха и Маленький Танцор. Они по-юношески громко смеялись какой-то своей шутке, позабыв о холоде и усталости после длинного пути.
У Шутки-Шутит зубы уже начали стучать от холода, когда наконец из-под быстро крутившейся палочки пошла первая тоненькая струйка дыма. Голодный Бык радостно улыбнулся, глядя на крошечный красный огонек.
— Ну, у тебя все готово? — спросил он Черного Ворона.
Тот немедленно засунул руку в свой мешок и достал оттуда пучок высушенной полуобгоревшей травы и сухие волокна коры. Шутки-Шутит принялась выдергивать из крысиного гнезда пересохшие ветки шалфея. Где-то в темноте послышался слабый стук: это перепуганный грызун забил по полу задними лапами.
— А скоро и еще хуже будет, — пообещала зверьку Шутки-Шутит.
Голодный Бык положил тлеющую палочку на пучок сухой травы и осторожно подул. Трава задымилась, загорелась и затрещала. Затем огонь перекинулся на подложенные веточки шалфея… Друзья осторожно добавляли все новые и новые кусочки дерева, пока наконец не развели настоящий костерок.
— Эй, поглядите-ка! — Три Пальца махнул рукой по направлению к задней стене пещеры. От нее отвалился большой кусок песчаника, но случилось это так давно, что возвышение на полу было теперь едва заметно. С тех пор то место, откуда отвалился камень, основательно почернело от дыма и сажи, но не настолько, чтобы нельзя было разглядеть выбитые там изображения.
В середине красовалась большая спираль. Три Пальца подошел поближе и потер рукой стену.
— Кровь и навоз! — прошептал он в изумлении. — Чудовище! Смотрите! Смотрите, как ловко сделано! Вот спина горбом, вот большие клыки, а вот и второй хвост, что растет из морды!
Он потер усерднее, счищая сажу с камня, — и замер, пораженный своим открытием.
Сбоку был изображен мужчина, который, казалось, вот-вот метнет смертоносный дротик в бок чудовища.
— Белая Телка все время говорила, что раньше люди убивали чудовищ, как мы теперь убиваем бизонов, — произнес Голодный Бык, протягивая к огню руки поверх голов детей, сгрудившихся вокруг огня. Он выхватил горящую ветку и воткнул ее в стенку крысиного гнезда. — Не люблю крыс: они по ночам вещи жуют. Вдобавок из-за них можно пострадать от Силы Духа. Однажды тварь вроде той, что здесь живет, сжевала мой атлатл…
Стучащие Копыта хлопнула его по плечу:
— Этого гнезда на пару дней хватило бы — огонь поддерживать. Я их прихлопну, когда они с этой стороны выскочат.
Подняв над головой посох, она уселась у крысиного гнезда. Волшебная Лосиха пристроилась с другой стороны. Огонь с треском распространялся по гнезду.
Три Пальца покачивал головой, не в силах оторвать глаз от рисунков. К нему подошел Черный Ворон.
— Представляешь, сколько им лет? — Два Дыма присел на невысокий выступ стены. — Впервые я их увидел, когда был еще совсем молодым — примерно как Танцующий Лист, — он указал на старшую дочь Черного Ворона, — а рисунки уже были очень старыми.
На другой стороне каньона мрачные темно-зеленые сосны поднимали свои острые вершины над хилыми деревьями, которые казались почти черными. Правда, по верху хребта тянулись просторные луга, терявшиеся в белесой от снега дали.
— Вот где лоси зимовать будут, — сказал Два Дыма, указывая на горные пастбища. — Там хорошо будет охотиться в сильные холода.
— Да и вообще во всех отношениях хорошее место, — добавила Стучащие Копыта. — Кажется, здесь давно уже никто не селился.
— Может быть, — пожал плечами Два Дыма. — Когда я последний раз тут жил, я был еще юн. Пять Осеней пришел сюда со своим двоюродным братом, и мы зазимовали. Хорошо было, но мыши и крысы чуть нас с ума не свели.
— Неужели вы пришли сюда в такую же позднюю осень? — спросила Стучащие Копыта, подвинув лямку, чтобы взглянуть на бердаче.
— Нет, пораньше. — Два Дыма показал на каньон. — Но зато мы и потрудились немало. Вон там наверху мы устроили ловушку для овец. Я думаю, ее несложно будет восстановить. У нас ведь есть новая сеть, что мы с твоей дочкой сплели. Нам ведь овец много ни к чему — лишь бы дожить до того времени, когда лоси придут сюда на зимовку. Может, Голодный Бык с Тремя Пальцами и Черным Вороном убьют оленя-другого. Тогда из их шкур мы сможем сделать силок для лося.
— Как это! — воскликнул Черный Ворон, внимательно вслушивавшийся в слова бердаче, стараясь разобрать речь анит-а. — Он сказал поймать лося в силок?
Голодный Бык усмехнулся:
— Здесь охотятся по-другому. Ну, давайте поскорее отыщем пещеру. — Он улыбнулся женщине и добавил: — Может, ты меня обучишь охотиться на овец и ловить лосей силками?
Стучащие Копыта улыбнулась в ответ:
— Думаю, ты легко научишься. Но пойдемте скорее, а то уже начинает темнеть. Лучше пройти этот скользкий спуск, пока еще тропу видно.
Высокая дикая рожь, побуревшая от зимнего холода, скрывала вход под нависший свод пещеры. Казалось, что она всего шагов десять в глубину, но за зарослями ржи пещера уходила в глубь скалы еще шага на три. В меркнущем свете Голодный Бык с трудом смог разглядеть лишь остатки большого крысиного гнезда в самой глубине.
— А насчет крыс это ты небось правду сказал.
— Тех, что нам не удастся прогнать, я просто съем, — отозвалась Стучащие Копыта, со вздохом облегчения опуская свою ношу на землю. — Послушай-ка, великий охотник Низкого Племени Бизона, почему это мы костер не разводим?
Три Пальца помог старику Два Дыма взобраться по крутому подъему перед входом в пещеру. Все остальные зашли вслед за ними и скинули поклажу на землю. Кто-то вздыхал, кто-то дрожал от холода, кто-то дул на озябшие руки…
— Значит, это теперь наш дом? — громко спросил Черный Ворон, постукивая костяшками пальцев по стене. Он медленно покачал головой.
Голодный Бык, отыскивавший в своем мешке палочки для разведения огня, откликнулся, подняв голову:
— А что тебя беспокоит?
Черный Ворон взял за руку Шутки-Шутит. Их дети, будто совята, таращились, озираясь вокруг.
— Беспокоит? — Черный Ворон наклонил голову, внимательно глядя, как Голодный Бык ловкими пальцами вставил заостренный обугленный кончик палочки в углубление в середине дощечки и с пыхтением принялся крутить. — Да нет, нас ничего не беспокоит. Просто все очень непривычно, только и всего. Нам кажется… что мы не слишком-то приспособлены к такой жизни. Тут совсем другой мир, понимаешь?
Голодный Бык кивнул, радуясь, что кровь побежала быстрее по замерзшим рукам:
— Я то же самое пережил, когда мы ушли из селения Тяжкого Бобра — а ведь тогда только что погибла Ветка Шалфея. Я шел, будто бесплотная душа.
Трава у входа зашуршала, — это в пещеру вошли Волшебная Лосиха и Маленький Танцор. Они по-юношески громко смеялись какой-то своей шутке, позабыв о холоде и усталости после длинного пути.
У Шутки-Шутит зубы уже начали стучать от холода, когда наконец из-под быстро крутившейся палочки пошла первая тоненькая струйка дыма. Голодный Бык радостно улыбнулся, глядя на крошечный красный огонек.
— Ну, у тебя все готово? — спросил он Черного Ворона.
Тот немедленно засунул руку в свой мешок и достал оттуда пучок высушенной полуобгоревшей травы и сухие волокна коры. Шутки-Шутит принялась выдергивать из крысиного гнезда пересохшие ветки шалфея. Где-то в темноте послышался слабый стук: это перепуганный грызун забил по полу задними лапами.
— А скоро и еще хуже будет, — пообещала зверьку Шутки-Шутит.
Голодный Бык положил тлеющую палочку на пучок сухой травы и осторожно подул. Трава задымилась, загорелась и затрещала. Затем огонь перекинулся на подложенные веточки шалфея… Друзья осторожно добавляли все новые и новые кусочки дерева, пока наконец не развели настоящий костерок.
— Эй, поглядите-ка! — Три Пальца махнул рукой по направлению к задней стене пещеры. От нее отвалился большой кусок песчаника, но случилось это так давно, что возвышение на полу было теперь едва заметно. С тех пор то место, откуда отвалился камень, основательно почернело от дыма и сажи, но не настолько, чтобы нельзя было разглядеть выбитые там изображения.
В середине красовалась большая спираль. Три Пальца подошел поближе и потер рукой стену.
— Кровь и навоз! — прошептал он в изумлении. — Чудовище! Смотрите! Смотрите, как ловко сделано! Вот спина горбом, вот большие клыки, а вот и второй хвост, что растет из морды!
Он потер усерднее, счищая сажу с камня, — и замер, пораженный своим открытием.
Сбоку был изображен мужчина, который, казалось, вот-вот метнет смертоносный дротик в бок чудовища.
— Белая Телка все время говорила, что раньше люди убивали чудовищ, как мы теперь убиваем бизонов, — произнес Голодный Бык, протягивая к огню руки поверх голов детей, сгрудившихся вокруг огня. Он выхватил горящую ветку и воткнул ее в стенку крысиного гнезда. — Не люблю крыс: они по ночам вещи жуют. Вдобавок из-за них можно пострадать от Силы Духа. Однажды тварь вроде той, что здесь живет, сжевала мой атлатл…
Стучащие Копыта хлопнула его по плечу:
— Этого гнезда на пару дней хватило бы — огонь поддерживать. Я их прихлопну, когда они с этой стороны выскочат.
Подняв над головой посох, она уселась у крысиного гнезда. Волшебная Лосиха пристроилась с другой стороны. Огонь с треском распространялся по гнезду.
Три Пальца покачивал головой, не в силах оторвать глаз от рисунков. К нему подошел Черный Ворон.
— Представляешь, сколько им лет? — Два Дыма присел на невысокий выступ стены. — Впервые я их увидел, когда был еще совсем молодым — примерно как Танцующий Лист, — он указал на старшую дочь Черного Ворона, — а рисунки уже были очень старыми.