Страница:
Анжелика чувствовала себя удовлетворенной и утешалась тем, что в самый последний момент она успела вырвать у него это обещание.
Господин де Фронтенак, упомянув однажды о колдунье с Орлеанского острова, напомнил ей смутное предсказание Гильметты. Лучше всего было подготовиться тщательнее к ударам судьбы…
Это небольшое происшествие перебило непереносимое волнение, которое вызывали первые удары волн о борта лодки, уносившей ее к кораблю, который в нескольких кабельтовых от берега готовился к отплытию. «Слава Солнца» была очень красивым кораблем, заказанным Жоффреем де Пейраком в Салеме. Это было первое путешествие этого судна.
Стоя на корме, Жоффрей долгое время смотрел в сторону берега, на котором все уменьшалась фигурка, такая любимая и такая одинокая в толпе.
Он никогда не подозревал, что он, сильный мужчина, который мог свернуть горы для достижения своей цели, с таким трудом выдержит испытание. А ее поддержать было еще труднее.
«Я всегда буду с тобой, я тебе обещаю, я всегда буду с тобой, моя любовь, моя красавица, мой нежно-любимый ребенок. И моя сила соединится с твоей в нашей борьбе».
Его адъютант Энрико Энци заметил, как заострились черты лица хозяина, и впервые за все время службы ему показалось, что в его глазах блеснули слезы.
Анжелика отплывала на «Радуге», которая отчаливала вместе с «Афродитой». Она должна была признать, что присутствие болтливого маркиза оказало ей большую помощь.
После того, как он вынудил ее выпить с ним красного вина, он поделился с ней новостями двора в Версале и Сен-Клу, где обосновалась новая фаворитка короля, проведшая с ним несколько ночей, сильное и юное создание. Там была очень приятная атмосфера. Затем он принялся рассказывать ей о сыновьях, Фроримоне и Канторе.
В открытом море настал момент, когда корабль, после обмена сигналами жестов и флажков, разошлись, один, направляясь к западу и углубляясь в ночь на море мрака, другой — на юг, следуя вдоль диких берегов Новой Шотландии, которые направляли Анжелике, единственной на борту, ароматы своих цветущих лугов.
В Голдсборо, она бросилась в объятия Абигаэль и горько расплакалась. Абигаэль, выслушав ее внимательно, села возле нее и с нежностью сострадания спросила:
— Кроме горечи расставания, вас еще что-нибудь тревожит в отношениях с графом?
— И да и нет, — ответила Анжелика. — Я поняла, что такова судьба женщин — пройти испытание разлукой, которое без сомнения для них более мучительно, чем для мужчин. Кто может похвастаться, что видел в жизни супругов, которые ни разу не расставались? А в эти времена потрясений — тем более. Но ко всему этому примешивается тягость, которая пугает меня больше других.
Она призналась, что думает о словах, которые ей сказал Пиксаретт: Доверяй интуиции. И ей было страшно оттого, что интуиция ей подсказывала, что в отсутствие Жоффрея с ней, ее детьми и друзьями должно произойти что-то страшное, какие-то напасти обрушатся на них.
— Быть может, я ошибаюсь, но время от времени меня охватывает тревога. Однако, по правде, я не боюсь за него, как не боялась за сыновей, которые тоже уехали от меня. Я чувствовала, что они так же сильны как и он.
Поскольку это была Абигаэль, и она знала, что эта женщина готова с одинаковым вниманием выслушать бормотание младенца, загадочные высказывание Северины, выкрики мадам Маниго, или рассуждения тети Анны, Анжелика рискнула поделиться с ней своими страхами, на которые не было достаточно оснований. Но ее беспокоило, когда налаженная счастливая жизнь, начинала вдруг буксовать и скрипеть как колесо плохо смазанной телеги.
— Вы видите, Абигаэль, это как внезапный порыв ветра, который заставляет поверхность моря изменять свой цвет. Все становится мрачным и холодным.
Она вспомнила прошедший год, когда она почувствовала изменившуюся атмосферу Квебека во время последнего путешествия, что могло быть обусловлено летним оживлением. Но было еще и расследование Гарро, связанное с исчезновением «Ликорны» и Дочерей Короля.
Она рассказала Абигаэль о своей работе вместе с Дельфиной дю Розье, о невозможности узнать о судьбе одной из Дочерей Короля, о подозрении, родившемся из ее сомнений: Дьяволица жива.
— Вы говорили об этом с господином де Пейраком?
— А что я могла сказать?
Так или иначе сестра Жермены де Майотен исчезла, и никто не знал каким образом и когда.
— В этом году еще отозвали господина де Фронтенака. Мне не нравится, что поток неприятностей, интриг и неудач усиливается.
Абигаэль слушала ее очень внимательно. Она сказала наконец, что уже тот факт, что они вдвоем рассматривали ситуацию, значил, что задача облегчается. Если против них был затеян заговор, можно было себя поздравить с тем, что меры были приняты вовремя. Во Франции Жоффрей де Пейрак не даст ни обмануть ни оклеветать себя, он сможет выдержать удар, если ему его нанесут.
Вместе с Абигаэль они пришли к выводу, что предстоящие месяцы будут тяжелыми и возможно богатыми потрясениями. Нужно быть ловким, удвоить осторожность. Это будет временем выжидания.
— Все находится в движении, — признала Анжелика. — Свет и тень. Солнце и буря. Не стоит обольщаться, считая, что мы сможем быть в стороне от движения и выжить.
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ. ДЬЯВОЛЬСКИЙ ВЕТЕР
27
28
Господин де Фронтенак, упомянув однажды о колдунье с Орлеанского острова, напомнил ей смутное предсказание Гильметты. Лучше всего было подготовиться тщательнее к ударам судьбы…
Это небольшое происшествие перебило непереносимое волнение, которое вызывали первые удары волн о борта лодки, уносившей ее к кораблю, который в нескольких кабельтовых от берега готовился к отплытию. «Слава Солнца» была очень красивым кораблем, заказанным Жоффреем де Пейраком в Салеме. Это было первое путешествие этого судна.
Стоя на корме, Жоффрей долгое время смотрел в сторону берега, на котором все уменьшалась фигурка, такая любимая и такая одинокая в толпе.
Он никогда не подозревал, что он, сильный мужчина, который мог свернуть горы для достижения своей цели, с таким трудом выдержит испытание. А ее поддержать было еще труднее.
«Я всегда буду с тобой, я тебе обещаю, я всегда буду с тобой, моя любовь, моя красавица, мой нежно-любимый ребенок. И моя сила соединится с твоей в нашей борьбе».
Его адъютант Энрико Энци заметил, как заострились черты лица хозяина, и впервые за все время службы ему показалось, что в его глазах блеснули слезы.
Анжелика отплывала на «Радуге», которая отчаливала вместе с «Афродитой». Она должна была признать, что присутствие болтливого маркиза оказало ей большую помощь.
После того, как он вынудил ее выпить с ним красного вина, он поделился с ней новостями двора в Версале и Сен-Клу, где обосновалась новая фаворитка короля, проведшая с ним несколько ночей, сильное и юное создание. Там была очень приятная атмосфера. Затем он принялся рассказывать ей о сыновьях, Фроримоне и Канторе.
В открытом море настал момент, когда корабль, после обмена сигналами жестов и флажков, разошлись, один, направляясь к западу и углубляясь в ночь на море мрака, другой — на юг, следуя вдоль диких берегов Новой Шотландии, которые направляли Анжелике, единственной на борту, ароматы своих цветущих лугов.
В Голдсборо, она бросилась в объятия Абигаэль и горько расплакалась. Абигаэль, выслушав ее внимательно, села возле нее и с нежностью сострадания спросила:
— Кроме горечи расставания, вас еще что-нибудь тревожит в отношениях с графом?
— И да и нет, — ответила Анжелика. — Я поняла, что такова судьба женщин — пройти испытание разлукой, которое без сомнения для них более мучительно, чем для мужчин. Кто может похвастаться, что видел в жизни супругов, которые ни разу не расставались? А в эти времена потрясений — тем более. Но ко всему этому примешивается тягость, которая пугает меня больше других.
Она призналась, что думает о словах, которые ей сказал Пиксаретт: Доверяй интуиции. И ей было страшно оттого, что интуиция ей подсказывала, что в отсутствие Жоффрея с ней, ее детьми и друзьями должно произойти что-то страшное, какие-то напасти обрушатся на них.
— Быть может, я ошибаюсь, но время от времени меня охватывает тревога. Однако, по правде, я не боюсь за него, как не боялась за сыновей, которые тоже уехали от меня. Я чувствовала, что они так же сильны как и он.
Поскольку это была Абигаэль, и она знала, что эта женщина готова с одинаковым вниманием выслушать бормотание младенца, загадочные высказывание Северины, выкрики мадам Маниго, или рассуждения тети Анны, Анжелика рискнула поделиться с ней своими страхами, на которые не было достаточно оснований. Но ее беспокоило, когда налаженная счастливая жизнь, начинала вдруг буксовать и скрипеть как колесо плохо смазанной телеги.
— Вы видите, Абигаэль, это как внезапный порыв ветра, который заставляет поверхность моря изменять свой цвет. Все становится мрачным и холодным.
Она вспомнила прошедший год, когда она почувствовала изменившуюся атмосферу Квебека во время последнего путешествия, что могло быть обусловлено летним оживлением. Но было еще и расследование Гарро, связанное с исчезновением «Ликорны» и Дочерей Короля.
Она рассказала Абигаэль о своей работе вместе с Дельфиной дю Розье, о невозможности узнать о судьбе одной из Дочерей Короля, о подозрении, родившемся из ее сомнений: Дьяволица жива.
— Вы говорили об этом с господином де Пейраком?
— А что я могла сказать?
Так или иначе сестра Жермены де Майотен исчезла, и никто не знал каким образом и когда.
— В этом году еще отозвали господина де Фронтенака. Мне не нравится, что поток неприятностей, интриг и неудач усиливается.
Абигаэль слушала ее очень внимательно. Она сказала наконец, что уже тот факт, что они вдвоем рассматривали ситуацию, значил, что задача облегчается. Если против них был затеян заговор, можно было себя поздравить с тем, что меры были приняты вовремя. Во Франции Жоффрей де Пейрак не даст ни обмануть ни оклеветать себя, он сможет выдержать удар, если ему его нанесут.
Вместе с Абигаэль они пришли к выводу, что предстоящие месяцы будут тяжелыми и возможно богатыми потрясениями. Нужно быть ловким, удвоить осторожность. Это будет временем выжидания.
— Все находится в движении, — признала Анжелика. — Свет и тень. Солнце и буря. Не стоит обольщаться, считая, что мы сможем быть в стороне от движения и выжить.
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ. ДЬЯВОЛЬСКИЙ ВЕТЕР
27
Волнение началось с приездом четы Адемара и Иоланды, которых не ждали так рано. У них обоих был ошеломленный, натянутый и неловкий вид простаков из леса, который они охотно принимали.
Анжелика, которая выходила из форта, держа близнецов за руки и направляясь к постоялому двору, чтобы там как следует поесть, при их виде стала спрашивать себя, откуда они взялись, если, конечно, это были они, и где она могла их видеть в последний раз. Наконец, вспомнив, что это было в Тидмагуше, она попыталась понять, что за путешествие они совершили. Память подсказала ей, даже нарисовала картину, как они удаляются со своими двумя детьми на «Сен-Корентене», бригантине Джоба Симона, с намерением навестить родственников в Квебеке, затем добраться до Монреаля, чтобы узнать новости Онорины и, если возможно, привезти ее.
Но даже с попутным ветром они не могли вернуться так быстро.
Что это значило?
После долгого молчания, в течение которого супруги напоминали деревянные фигурки, наконец, Анжелика спросила:
— Что вы здесь делаете? Где Онорина?
— Мы так и не миновали Гаспе, — ответила Иоланда глухо.
— Почему?
— Кораблекрушение.
— «Сен-Корентен» затонул, — добавил Адемар.
— Затонул?
— Да, затонул!
С тех пор, как они поселились в этой стране дикарей, ни одно судно из флота Голдсборо не тонуло.
Они были очень ветхими, триумфально пересекали океан или плавали вдоль берегов, но ни один корабль никогда не тонул.
Анжелика несколько секунд не могла поверить.
— Шторм? — спросила она, наконец.
Все время надеясь на везение, никто не забывал, тем не менее, что Сен-Лоран был очень капризной рекой, почти как море.
Они отрицательно покачали головами, посмотрели друг на друга с каким-то неловким движением головы, затем снова застыли. Она собралась было их расспрашивать, чтобы помочь им заговорить, когда Иоланда вдруг решилась:
— По нам стреляли.
— Ядро! Два ядра и прямо в цель! — продолжил Адемар. — И вот уже «Сен-Корентен» погружается, а мы оказываемся в воде.
Охваченные единым порывом, они заговорили оба одновременно. Это произошло, когда маленькая яхта довольно далеко углубилась в устье Сен-Лорана.
Вдруг с другого корабля, который можно было с трудом различить в густом тумане, донесся глухой звук, что-то вспыхнуло, и они почувствовали удар. Корабль стал крениться, экипаж пытался заделать пробоину, остановить поток воды.
Пока господин де Барсемпюи приказывал спустить на воду большую шлюпку, и советовал пассажирам, среди которых было несколько женщин, занять свои места, сам но уже спускался в другую лодку вместе с четырьмя членами экипажа. Налегая на весла, они направились к силуэту большого неподвижного корабля, нереального, как угрожающее привидение. Стоя в лодке, крича и размахивая знаменем господина де Пейрака, Барсемпюи повторял в свой специальный аппарат для усиления голоса, что они из Голдсборо, и что он просит помощи и спасения.
Все видели, как они исчезли, без сомнения, за бортом корабля.
Все это время, повинуясь приказаниям капитана, все пассажиры «Сен-Корентена», не участвующие в починке, пересели в шлюпку.
И правильно сделали, потому что в тумане снова раздался гром, вспышка, и на этот раз корабль Джоба Симона перевернулся и затонул.
— Все спаслись?
— Увы, нет. У двоих людей не хватило времени покинуть тонущий корабль, они исчезли вместе с «Сен-Корентеном».
Другие бросились в воду. Среди них был и Джоб Симон, задыхающийся, отплевывающийся, проклинающий все свои неудачи; он, как и другие, был подобран шлюпкой. Она была перегружена и находилась под угрозой потопления, но все-таки оставалась неподвижной на поверхности реки среди тумана.
— Вам это приснилось!
Она искала на их лицах признаки помешательства ума, или — она надеялась на это какое-то время — розыгрыша, шутки, без сомнения, неудачной, на которую они решились по глупости.
Нет! Катастрофа, внезапный удар и ошеломление, во власти которого они находились, не были притворными.
Иоланда зарыдала.
— Где ваши дети? — спросила Анжелика, холодея от ужасного подозрения.
Женщина расплакалась еще больше.
Наконец среди слез, всхлипываний, стонов молодой жительницы Акадии Анжелика разобрала, испытав облегчение, что дети находятся в безопасности у бабушки с чудным именем Красавица-Марселина, на ее мельнице в Шинекту.
К тому же бедные Мелани и Ансельм чуть было не расстались с жизнью в этой тяжелой шлюпке.
Они наконец встретили большую барку одного из местных колонистов, Танкреда Божара, который взял их на борт и довез до скал Гаспе. Друзья господина и госпожи де Пейрак, выслушав их рассказ, посоветовали им не пытаться проникнуть дальше, чтобы попасть в Квебек. По их мнению, готовилась какая-то гадкая затея, связанная с заместителем господина де Фронтенак на его посту. Они готовы были поспорить, что это был официальный корабль, который вез его и который и нанес смертельный удар «Сен-Корентену».
«Как можно скорее возвращайтесь к себе и предупредите господина де Пейрак», — сказал им старик Божар.
Он любезно предоставил им свою одномачтовую яхту и штурмана. «Вернете, когда сможете, с небольшим грузом угля из Ка-Бретон и несколькими пакетами прекрасной сушеной трески».
От поста к посту потерпевшие кораблекрушение добрались до Тидмагуша. И вот, когда ни хотели пересечь пролив между восточным берегом и островом Сен-Жан, тот оказался занят тюленями, которые ошиблись в своей дороге миграции.
— Во всяком случае, в этом новый губернатор не виноват, — сказала Анжелика.
— Когда люди начинают терять голову, сама природа приходит в разлад,
— сказал Адемар задумчиво. — Если только дело не обстоит наоборот. Когда природа приходит в разлад, люди теряют головы!
Адемар заговорил тоном назидательных проповедей, как и раньше. Он продолжал, почти стеная:
— А! Двести тысяч тюленей в проливе. Поверьте мне, мадам, когда природа ошибается, это самое ужасное зрелище. Это тоже знак. Конец света не так далек! Это начало катастроф… катастрофических масштабов.
Остановившись из-за тюленей, неправильно выбравших путь по причине ли звездных перемещений, луны или солнца, они пристали к берегу недалеко от Шедиака, затем пешком пересекли перешеек, чтобы достичь форта Французская бухта.
Оставив детей у Марселины, они отчалили, чтобы достичь Голдсборо.
— Танкред говорил о новом губернаторе, — удивилась Анжелика. — Не правда ли, речь шла скорее о новом интенданте?..
— Он говорил: губернатор.
— А Барсемпюи и его люди, они остались в руках пиратов? Говорите же!
— Вот! Пока мы пытались — одни — сесть в шлюпку, другие — спасти «Сен-Корентен» — и второе ядро еще не было выпущено, — некоторые видели, скорее, это было смутное ощущение через туман, лейтенанта де Барсемпюи повешенным на рее.
— Повешенным?
— Мы сами этого не видели. Спросите вон у них.
Адемар указал на двух мужчин, подходящих к группе, которую составляли Анжелика с детьми и супруги, стоявшей около постоялого двора.
Они были из Французской бухты и составляли часть экипажа «Сен-Корентена». Спасшиеся из кораблекрушения, они перевозили свои семьи под покровительство форта Голдсборо.
Видя, что они все еще дрожат и чуть не плачут, как дети, она увела их к Колену Патюрелю, чтобы представить ему события одно за другим. Можно было бесконечно рассуждать о подробностях происшедшего, начиная с ошибочного выстрела, виной чему туман, заканчивая возможностью войны между Англией и Францией, которая еще не докатилась до Америки.
Но была смерть Барсемпюи, необъяснимая, необъясняемая. Она надеялась, что это ложная новость. Ей нравился этот молодой человек; который был не так уж молод, но который взволновал ее своей чистой любовью и искренностью по отношению к нежной Марии, одной из дочерей Короля. Она была коварно убита Арманом Дако, секретарем дьяволицы, и он никогда не мог утешиться от сознания ее потери. Любовь и страдания украшали жизнь этого человека.
— Повесили! — повторяла она. — Это невозможно. Даже английский капитан, оказавшись в устье Сен-Лорана, не осмелился бы… Эти испуганные бедные люди ошиблись.
Барахтаясь в воде, как говорил Адемар, и в безумии первого удара пушки, ослепленные туманом, они решили, что видели худшее. Да еще Жоффрей уехал! И господин де Фронтенак тоже!..
В смешении событий был некий нарочитый призыв к беспорядку, а это всегда означало появление дьяволицы. Все та же напористость.
Неспособная проанализировать то, что она испытывала, она могла только лишь думать: «Все идет хуже и хуже».
Происшедшие события не разуверили ее в этом.
Анжелика, которая выходила из форта, держа близнецов за руки и направляясь к постоялому двору, чтобы там как следует поесть, при их виде стала спрашивать себя, откуда они взялись, если, конечно, это были они, и где она могла их видеть в последний раз. Наконец, вспомнив, что это было в Тидмагуше, она попыталась понять, что за путешествие они совершили. Память подсказала ей, даже нарисовала картину, как они удаляются со своими двумя детьми на «Сен-Корентене», бригантине Джоба Симона, с намерением навестить родственников в Квебеке, затем добраться до Монреаля, чтобы узнать новости Онорины и, если возможно, привезти ее.
Но даже с попутным ветром они не могли вернуться так быстро.
Что это значило?
После долгого молчания, в течение которого супруги напоминали деревянные фигурки, наконец, Анжелика спросила:
— Что вы здесь делаете? Где Онорина?
— Мы так и не миновали Гаспе, — ответила Иоланда глухо.
— Почему?
— Кораблекрушение.
— «Сен-Корентен» затонул, — добавил Адемар.
— Затонул?
— Да, затонул!
С тех пор, как они поселились в этой стране дикарей, ни одно судно из флота Голдсборо не тонуло.
Они были очень ветхими, триумфально пересекали океан или плавали вдоль берегов, но ни один корабль никогда не тонул.
Анжелика несколько секунд не могла поверить.
— Шторм? — спросила она, наконец.
Все время надеясь на везение, никто не забывал, тем не менее, что Сен-Лоран был очень капризной рекой, почти как море.
Они отрицательно покачали головами, посмотрели друг на друга с каким-то неловким движением головы, затем снова застыли. Она собралась было их расспрашивать, чтобы помочь им заговорить, когда Иоланда вдруг решилась:
— По нам стреляли.
— Ядро! Два ядра и прямо в цель! — продолжил Адемар. — И вот уже «Сен-Корентен» погружается, а мы оказываемся в воде.
Охваченные единым порывом, они заговорили оба одновременно. Это произошло, когда маленькая яхта довольно далеко углубилась в устье Сен-Лорана.
Вдруг с другого корабля, который можно было с трудом различить в густом тумане, донесся глухой звук, что-то вспыхнуло, и они почувствовали удар. Корабль стал крениться, экипаж пытался заделать пробоину, остановить поток воды.
Пока господин де Барсемпюи приказывал спустить на воду большую шлюпку, и советовал пассажирам, среди которых было несколько женщин, занять свои места, сам но уже спускался в другую лодку вместе с четырьмя членами экипажа. Налегая на весла, они направились к силуэту большого неподвижного корабля, нереального, как угрожающее привидение. Стоя в лодке, крича и размахивая знаменем господина де Пейрака, Барсемпюи повторял в свой специальный аппарат для усиления голоса, что они из Голдсборо, и что он просит помощи и спасения.
Все видели, как они исчезли, без сомнения, за бортом корабля.
Все это время, повинуясь приказаниям капитана, все пассажиры «Сен-Корентена», не участвующие в починке, пересели в шлюпку.
И правильно сделали, потому что в тумане снова раздался гром, вспышка, и на этот раз корабль Джоба Симона перевернулся и затонул.
— Все спаслись?
— Увы, нет. У двоих людей не хватило времени покинуть тонущий корабль, они исчезли вместе с «Сен-Корентеном».
Другие бросились в воду. Среди них был и Джоб Симон, задыхающийся, отплевывающийся, проклинающий все свои неудачи; он, как и другие, был подобран шлюпкой. Она была перегружена и находилась под угрозой потопления, но все-таки оставалась неподвижной на поверхности реки среди тумана.
— Вам это приснилось!
Она искала на их лицах признаки помешательства ума, или — она надеялась на это какое-то время — розыгрыша, шутки, без сомнения, неудачной, на которую они решились по глупости.
Нет! Катастрофа, внезапный удар и ошеломление, во власти которого они находились, не были притворными.
Иоланда зарыдала.
— Где ваши дети? — спросила Анжелика, холодея от ужасного подозрения.
Женщина расплакалась еще больше.
Наконец среди слез, всхлипываний, стонов молодой жительницы Акадии Анжелика разобрала, испытав облегчение, что дети находятся в безопасности у бабушки с чудным именем Красавица-Марселина, на ее мельнице в Шинекту.
К тому же бедные Мелани и Ансельм чуть было не расстались с жизнью в этой тяжелой шлюпке.
Они наконец встретили большую барку одного из местных колонистов, Танкреда Божара, который взял их на борт и довез до скал Гаспе. Друзья господина и госпожи де Пейрак, выслушав их рассказ, посоветовали им не пытаться проникнуть дальше, чтобы попасть в Квебек. По их мнению, готовилась какая-то гадкая затея, связанная с заместителем господина де Фронтенак на его посту. Они готовы были поспорить, что это был официальный корабль, который вез его и который и нанес смертельный удар «Сен-Корентену».
«Как можно скорее возвращайтесь к себе и предупредите господина де Пейрак», — сказал им старик Божар.
Он любезно предоставил им свою одномачтовую яхту и штурмана. «Вернете, когда сможете, с небольшим грузом угля из Ка-Бретон и несколькими пакетами прекрасной сушеной трески».
От поста к посту потерпевшие кораблекрушение добрались до Тидмагуша. И вот, когда ни хотели пересечь пролив между восточным берегом и островом Сен-Жан, тот оказался занят тюленями, которые ошиблись в своей дороге миграции.
— Во всяком случае, в этом новый губернатор не виноват, — сказала Анжелика.
— Когда люди начинают терять голову, сама природа приходит в разлад,
— сказал Адемар задумчиво. — Если только дело не обстоит наоборот. Когда природа приходит в разлад, люди теряют головы!
Адемар заговорил тоном назидательных проповедей, как и раньше. Он продолжал, почти стеная:
— А! Двести тысяч тюленей в проливе. Поверьте мне, мадам, когда природа ошибается, это самое ужасное зрелище. Это тоже знак. Конец света не так далек! Это начало катастроф… катастрофических масштабов.
Остановившись из-за тюленей, неправильно выбравших путь по причине ли звездных перемещений, луны или солнца, они пристали к берегу недалеко от Шедиака, затем пешком пересекли перешеек, чтобы достичь форта Французская бухта.
Оставив детей у Марселины, они отчалили, чтобы достичь Голдсборо.
— Танкред говорил о новом губернаторе, — удивилась Анжелика. — Не правда ли, речь шла скорее о новом интенданте?..
— Он говорил: губернатор.
— А Барсемпюи и его люди, они остались в руках пиратов? Говорите же!
— Вот! Пока мы пытались — одни — сесть в шлюпку, другие — спасти «Сен-Корентен» — и второе ядро еще не было выпущено, — некоторые видели, скорее, это было смутное ощущение через туман, лейтенанта де Барсемпюи повешенным на рее.
— Повешенным?
— Мы сами этого не видели. Спросите вон у них.
Адемар указал на двух мужчин, подходящих к группе, которую составляли Анжелика с детьми и супруги, стоявшей около постоялого двора.
Они были из Французской бухты и составляли часть экипажа «Сен-Корентена». Спасшиеся из кораблекрушения, они перевозили свои семьи под покровительство форта Голдсборо.
Видя, что они все еще дрожат и чуть не плачут, как дети, она увела их к Колену Патюрелю, чтобы представить ему события одно за другим. Можно было бесконечно рассуждать о подробностях происшедшего, начиная с ошибочного выстрела, виной чему туман, заканчивая возможностью войны между Англией и Францией, которая еще не докатилась до Америки.
Но была смерть Барсемпюи, необъяснимая, необъясняемая. Она надеялась, что это ложная новость. Ей нравился этот молодой человек; который был не так уж молод, но который взволновал ее своей чистой любовью и искренностью по отношению к нежной Марии, одной из дочерей Короля. Она была коварно убита Арманом Дако, секретарем дьяволицы, и он никогда не мог утешиться от сознания ее потери. Любовь и страдания украшали жизнь этого человека.
— Повесили! — повторяла она. — Это невозможно. Даже английский капитан, оказавшись в устье Сен-Лорана, не осмелился бы… Эти испуганные бедные люди ошиблись.
Барахтаясь в воде, как говорил Адемар, и в безумии первого удара пушки, ослепленные туманом, они решили, что видели худшее. Да еще Жоффрей уехал! И господин де Фронтенак тоже!..
В смешении событий был некий нарочитый призыв к беспорядку, а это всегда означало появление дьяволицы. Все та же напористость.
Неспособная проанализировать то, что она испытывала, она могла только лишь думать: «Все идет хуже и хуже».
Происшедшие события не разуверили ее в этом.
28
Дьяволица! Паутина ее хитростей мало-помалу опутывала жертвы, парализовывало волю, усыпляла бдительность и обманывала взгляд.
Анжелика почувствовала, что сеть сжимается вокруг них. Только она это поняла, как одним утром она услышала крики и проклятия, доносящиеся из порта. Она увидела женщину, которая отбивалась от нескольких мужчин, державших ее. Вид ее был ужасным, растрепанный и растерзанным. Анжелика была шокирована. «Нет, этого не может быть», — подумала она.
Дети подбежали, крича:
— Госпожа Анжелика! Скорее! Только что причалила женщина, охваченная ужасной болезнью.
Ей пришлось призвать на помощь все свое спокойствие, привычку обуздывать истерические проявления, которые начинались, когда кто-нибудь пронзительно кричал.
Издалека она увидела силуэт молодой женщины, которая пыталась бежать из рук, которые ее удерживали. Без чепца, потому что она сорвала его, ее волосы растрепались и скрывали лицо. Без сомнения, она была иностранкой, то есть ей не были знакомы берега Французской бухты, ибо люди из Голдсборо принимали вид одновременно безразличный и несколько насмешливый, про таких говорят «их не поймешь». Если немного жалости и присутствовало на некоторых лицах, ибо всегда грустно видеть человека, потерявшего разум, то большинство было попросту заинтриговано сценой. Анжелика подошла и проникла внутрь кружка вокруг несчастной, которая стояла на коленях.
— Что происходит? Кто эта женщина?
— Кто знает? Она не захотела сказать нам свое имя, — объяснил один из матросов, которые держали ее под руки.
Он был рыбаком, он ловил треску. Ему поручили на его лодке доставить сюда эту несчастную, которая не уставала повторять: «Голдсборо! Голдсборо!» и которая от поселка к поселку шла, спрашивая дорогу на Голдсборо.
Пока он говорил, женщина, а точнее, молодая, хрупкая и хорошо сложенная дама, была распростерта навзничь. Затем ее подняли и, поддерживаемая под руки, она осталась на коленях. Однако, она успокоилась, стоило ей только услышать голос Анжелики, или это было только совпадением?
— потому что в этот момент внимание несколько ослабло и было направлено в другом направлении. Ее прекратили бранить и требовать, чтобы она «стояла спокойно». Но можно было видеть, как она вдруг конвульсивно вздрагивает, как рыба, которую считают мертвой, и которая в последнем прыжке стремится перескочить через борт, ибо, вырвавшись, наконец, из рук тех, кто ее держал, она обняла колени Анжелики обеими руками.
Затем, подняв голову, она закричала тревожным и скорбным голосом:
— Она идет! Она идет!
И Анжелика, сбитая с толку, узнала, хоть и бледную, испуганную и растерзанную, утонченную супругу морского лейтенанта Жильдаса из полка Кариньян-Сальер, Дельфину Барбье дю Розуа собственной персоной. Она видела ее в прошлом году во время их пребывания в Квебеке.
— Дельфина! Это действительно вы? Дельфина, что с вами? Зачем вы приехали? И в таком виде! Отвечайте!
Губы молодой женщины дрожали, в уголках блестела пена. Казалось, ей было трудно отклеить язык от неба.
— Она хочет пить, — сказал кто-то.
Бретонцы сказали, что она отказывалась пить и есть в течение нескольких дней, она только твердила: «Голдсборо! Голдсборо! Скорее! Скорее!»
— Или же это страх.
Анжелика взяла в ладони лицо Дельфины и с нежностью стала говорить, чтобы помочь ей прийти в себя: она приехала в спокойный порт, сейчас она освежится и отдохнет. Здесь, в Голдсборо, с ней не приключится ничего плохого…
Эти слова, казалось, достигли измученного разума, взгляд молодой женщины становился все более осмысленным. Она попыталась объясниться:
— Я ее видела! — удалось выговорить ей не без труда. — Я ее видела! Ах! Я знала, что наши предчувствия были справедливы, и что будет не так просто избавиться от нее. Она нас настигла! Мы пропали! Я ее видела.
— Но кого?
— Ее! — выдохнула Дельфина дю Розуа. — Вы ее знаете очень хорошо. Она! Герцогиня, благодетельница. Она, дья…
Она запнулась на последнем слове и упала.
Анжелика велела унести ее в форт, в свою квартиру и положить на ее собственную кровать. Это было место, где можно было наилучшим образом ухаживать за больной и откровенно беседовать.
Она начала смачивать ей губы, словно у той был жар. Потом она дала ей свежей воды, и, как догадывались моряки, Дельфина было очень голодна и хотела пить. Она пила долго, что возвратило ей немного румянца. Она откинулась на подушки с глубоким вздохом, но скоро снова задрожала.
— Бог мой! Что с нами будет? — стонала она, заламывая руки. — Она меня всегда ненавидела, особенно меня. Ненавидела за то, что я скрылась от нее… Она убьет меня, убьет Жильдаса, моего бедного мужа. Она поклялась меня уничтожить. Даже в течение этих лет мне доводилось просыпаться и ожидать, когда она позовет меня и вновь пообещает, что отомстит семьсот семьдесят семь раз… и вот она появилась из могилы! О! Госпожа Анжелика, помогите мне!
— Я очень хочу помочь вам, но нужно, чтобы вы успокоились и рассказали о том, что вас так напугало.
— Хорошо! Я видела ее, живую, возле меня, и я поняла, что она меня видит! Господи, какой ужас!
— Где, Дельфина? Где вы были в момент, когда ее видели?.. В кровати?.. во сне?..
— Нет! На набережной, как и все. Я смотрела, как причаливает корабль с новым губернатором, которого нам представляли вместе с его супругой, француженкой, и вдруг я увидела ее, со всем ее окружением. Ах! Кровь застыла у меня в жилах. Я поняла, что время настало. Это была она!
— Вас не обмануло сходство? Вы всегда боялись ее воскрешения.
— Именно!.. А разве мы уже давным-давно не разгадали ее злонамеренности? С тех пор, как пропала Генриетта Майотен, у меня не было надежды.
Она настаивала.
— Разве вам неизвестно? Могила там, в Тидмагуше, это могила Генриетты Майотен, сестры Жермены, которая заплатила слишком большую цену той, которую хотела спасти. Они убили ее, обезобразили, затем выставили на видном месте в лесу, переодев в платье герцогини, тогда как герцогиня снова была свободна и готовила новые пакости.
— Как она оправилась от ран?
— Старый Николя Пари занялся всем. Он в избытке имел сообщников на островах… не забудьте. Это был король восточного берега, более могущественный, чем все индейские вожди и даже чем господин Виль д'Аврэ. Это произошло таким образом, я уверена. Два сообщника из ада… которые стоили друг друга.
— Но если это она, почему она так долго не появлялась?..
Молодая женщина пожала плечами.
— Как знать… Для нее время не существует. Она вечна. Это демон. Демон, который не торопится забыть… но который внушает ее другим, чтобы избежать суда инквизиции… Если взглянуть на ее здоровье, ее красоту… Во Франции, куда она уехала и откуда возвращалась, ее преследовали как сообщницу мадам де Бринвилье. Ее повесили… Она была в довольно жалком состоянии, когда вы вырвали ее из их рук.
— Старик Пари мертв.
— Вот почему она возвратилась! Видите, все совпадает! Годы? Что это для нее? Они так коротки для нас, потому что мы работаем, мы возрождаем наше былое разрушенное счастье.
Для нее, может быть, настало время покончить со своим старым любовником, разорить его, убить его и выйти замуж за другого. Это позволит ей под новым именем появиться в Канаде, где, зная все обо всех, она будет продолжать всех дурачить и будет мстить нам.
— Но если предположить, что это она, ибо вы узнали ее легко и быстро, не будут ли и другие заинтригованы? Ей грозит опасность быть разоблаченной в любой миг.
— Кем? Все свидетели молчат. Кто осмелится?
— Интендант Карлон, например. Он не из самых худших.
Дельфина рассмеялась с разочарованием.
— Интендант, что он может? Он очень плохо устроился, чтобы позволить себе роскошь выступить обвинителем. Он знает, что рискует жизнью. У нового губернатора в руках вся власть.
— Но это не мешает…
— Наоборот… Ибо вы еще не знаете, что новый губернатор женился, и что его жена сопровождала его, и что… супруга нового губернатора, мадам де Горреста… это она! Что до других, то она их обманет. Ей ничего не пришлось потерять из своей дьявольской власти. Эта власть более могущественна, чем когда-либо. Она их всех обманет, как и здесь. Вспомните вас, вдохновленную, в момент, когда она причаливала, якобы после кораблекрушения и показывая якобы разорванное платье, прическу, которую она разрушила… и никто, никто ни о чем не догадался. Даже вы, поспешившая ей на помощь, даже мы, считавшие ее безупречной и красивой. Сколько же людей живут иллюзиями и боятся реальности. Она любила играть с необходимостью мечты и забытья. Нас, как и других, она убаюкала, очаровала своей улыбкой, изящными речами и взглядами, полными полунамеков и скрытых обещаний.
При этих словах Анжелика снова вызвала в памяти лицо Амбруазины, точнее, оно само возникло перед ее глазами.
— Это невозможно! — вскричала она, изо всех сил сопротивляясь реальности, не желая верить. — Дельфина, это точно была она?
— Может быть, она изменилась. Другое лицо, другие черты… волосы другого цвета — но это достигается легко — и прическа по новой моде… по моде, которая ей не идет. Она стала другой. Она стала менее красивой… она кажется старше…
— В самом деле?
— Но ее взгляд — тот же, ее улыбка, манеры, и она смотрела на меня… Я была парализована, словно кролик перед взглядом змеи. Она прошла рядом со мной, в толпе, со своим эскортом, улыбающаяся, и она сказала мне так, что никто больше не слышал: «Этим вечером ты умрешь!..», она смотрела мне в глаза и почти не двигала губами.
— Вы действительно слышали эти слова? Вы узнали ее голос?
Дельфина вздохнула и закрыла глаза.
— Я поклялась бы в этом перед Богом. Ее взгляд повторял ее речи. И, вспомнив о ее ловкости, о молниеносности, с которой она наносит удар, я поняла, что не должна предоставлять ей малейшую возможность застать меня врасплох, вечером она пришлет убийц. Квебек — это опасная ловушка; мне надо было бежать незамедлительно, если я хотела спастись.
Воспользовавшись суматохой прибытия высоких гостей, я устремилась в лодку, которая, некоторое время спустя, доставила меня и других пассажиров на маленький корабль, который направлялся в Тадуссак. Он отчалил с приливом, и экипаж, увлеченно рассматривавший корабль губернатора и высоких гостей, не обратил никакого внимания на мое присутствие. И…
Она прервала рассказ, казалось, она ослабла.
— И вот я здесь, — заключила она. — Я пропавшая, умирающая после этого ужасного путешествия. В начале у меня не было никакого намерения отправиться в определенное место. Я хотела только убежать, удалиться как можно дальше от Квебека… До вечера. Затем, мало-помалу у меня возникла идея. Найти вас, потому что только вы можете… вы можете меня понять, мне поверить.
Она замолчала. Ее снова трясла нервная дрожь.
— Но моя дорогая Дельфина, — сказал Анжелика, подбирая слова, — вы абсолютно уверены, что не поддались импульсивному толчку, что не поспешили? Эта дама находилась среди новоприбывших, вы видели много незнакомых лиц. Всем известно, что такое суматоха, которая сопровождает прибытие кораблей. Сходство… и вам показалось…
— Нет! Нет! Этот взгляд не забывается! И эта улыбка победительницы, когда она меня заметила. Все ждали нового губернатора, господина Горреста и его супругу… но это была она, говорю я вам.
Анжелика почувствовала, что сеть сжимается вокруг них. Только она это поняла, как одним утром она услышала крики и проклятия, доносящиеся из порта. Она увидела женщину, которая отбивалась от нескольких мужчин, державших ее. Вид ее был ужасным, растрепанный и растерзанным. Анжелика была шокирована. «Нет, этого не может быть», — подумала она.
Дети подбежали, крича:
— Госпожа Анжелика! Скорее! Только что причалила женщина, охваченная ужасной болезнью.
Ей пришлось призвать на помощь все свое спокойствие, привычку обуздывать истерические проявления, которые начинались, когда кто-нибудь пронзительно кричал.
Издалека она увидела силуэт молодой женщины, которая пыталась бежать из рук, которые ее удерживали. Без чепца, потому что она сорвала его, ее волосы растрепались и скрывали лицо. Без сомнения, она была иностранкой, то есть ей не были знакомы берега Французской бухты, ибо люди из Голдсборо принимали вид одновременно безразличный и несколько насмешливый, про таких говорят «их не поймешь». Если немного жалости и присутствовало на некоторых лицах, ибо всегда грустно видеть человека, потерявшего разум, то большинство было попросту заинтриговано сценой. Анжелика подошла и проникла внутрь кружка вокруг несчастной, которая стояла на коленях.
— Что происходит? Кто эта женщина?
— Кто знает? Она не захотела сказать нам свое имя, — объяснил один из матросов, которые держали ее под руки.
Он был рыбаком, он ловил треску. Ему поручили на его лодке доставить сюда эту несчастную, которая не уставала повторять: «Голдсборо! Голдсборо!» и которая от поселка к поселку шла, спрашивая дорогу на Голдсборо.
Пока он говорил, женщина, а точнее, молодая, хрупкая и хорошо сложенная дама, была распростерта навзничь. Затем ее подняли и, поддерживаемая под руки, она осталась на коленях. Однако, она успокоилась, стоило ей только услышать голос Анжелики, или это было только совпадением?
— потому что в этот момент внимание несколько ослабло и было направлено в другом направлении. Ее прекратили бранить и требовать, чтобы она «стояла спокойно». Но можно было видеть, как она вдруг конвульсивно вздрагивает, как рыба, которую считают мертвой, и которая в последнем прыжке стремится перескочить через борт, ибо, вырвавшись, наконец, из рук тех, кто ее держал, она обняла колени Анжелики обеими руками.
Затем, подняв голову, она закричала тревожным и скорбным голосом:
— Она идет! Она идет!
И Анжелика, сбитая с толку, узнала, хоть и бледную, испуганную и растерзанную, утонченную супругу морского лейтенанта Жильдаса из полка Кариньян-Сальер, Дельфину Барбье дю Розуа собственной персоной. Она видела ее в прошлом году во время их пребывания в Квебеке.
— Дельфина! Это действительно вы? Дельфина, что с вами? Зачем вы приехали? И в таком виде! Отвечайте!
Губы молодой женщины дрожали, в уголках блестела пена. Казалось, ей было трудно отклеить язык от неба.
— Она хочет пить, — сказал кто-то.
Бретонцы сказали, что она отказывалась пить и есть в течение нескольких дней, она только твердила: «Голдсборо! Голдсборо! Скорее! Скорее!»
— Или же это страх.
Анжелика взяла в ладони лицо Дельфины и с нежностью стала говорить, чтобы помочь ей прийти в себя: она приехала в спокойный порт, сейчас она освежится и отдохнет. Здесь, в Голдсборо, с ней не приключится ничего плохого…
Эти слова, казалось, достигли измученного разума, взгляд молодой женщины становился все более осмысленным. Она попыталась объясниться:
— Я ее видела! — удалось выговорить ей не без труда. — Я ее видела! Ах! Я знала, что наши предчувствия были справедливы, и что будет не так просто избавиться от нее. Она нас настигла! Мы пропали! Я ее видела.
— Но кого?
— Ее! — выдохнула Дельфина дю Розуа. — Вы ее знаете очень хорошо. Она! Герцогиня, благодетельница. Она, дья…
Она запнулась на последнем слове и упала.
Анжелика велела унести ее в форт, в свою квартиру и положить на ее собственную кровать. Это было место, где можно было наилучшим образом ухаживать за больной и откровенно беседовать.
Она начала смачивать ей губы, словно у той был жар. Потом она дала ей свежей воды, и, как догадывались моряки, Дельфина было очень голодна и хотела пить. Она пила долго, что возвратило ей немного румянца. Она откинулась на подушки с глубоким вздохом, но скоро снова задрожала.
— Бог мой! Что с нами будет? — стонала она, заламывая руки. — Она меня всегда ненавидела, особенно меня. Ненавидела за то, что я скрылась от нее… Она убьет меня, убьет Жильдаса, моего бедного мужа. Она поклялась меня уничтожить. Даже в течение этих лет мне доводилось просыпаться и ожидать, когда она позовет меня и вновь пообещает, что отомстит семьсот семьдесят семь раз… и вот она появилась из могилы! О! Госпожа Анжелика, помогите мне!
— Я очень хочу помочь вам, но нужно, чтобы вы успокоились и рассказали о том, что вас так напугало.
— Хорошо! Я видела ее, живую, возле меня, и я поняла, что она меня видит! Господи, какой ужас!
— Где, Дельфина? Где вы были в момент, когда ее видели?.. В кровати?.. во сне?..
— Нет! На набережной, как и все. Я смотрела, как причаливает корабль с новым губернатором, которого нам представляли вместе с его супругой, француженкой, и вдруг я увидела ее, со всем ее окружением. Ах! Кровь застыла у меня в жилах. Я поняла, что время настало. Это была она!
— Вас не обмануло сходство? Вы всегда боялись ее воскрешения.
— Именно!.. А разве мы уже давным-давно не разгадали ее злонамеренности? С тех пор, как пропала Генриетта Майотен, у меня не было надежды.
Она настаивала.
— Разве вам неизвестно? Могила там, в Тидмагуше, это могила Генриетты Майотен, сестры Жермены, которая заплатила слишком большую цену той, которую хотела спасти. Они убили ее, обезобразили, затем выставили на видном месте в лесу, переодев в платье герцогини, тогда как герцогиня снова была свободна и готовила новые пакости.
— Как она оправилась от ран?
— Старый Николя Пари занялся всем. Он в избытке имел сообщников на островах… не забудьте. Это был король восточного берега, более могущественный, чем все индейские вожди и даже чем господин Виль д'Аврэ. Это произошло таким образом, я уверена. Два сообщника из ада… которые стоили друг друга.
— Но если это она, почему она так долго не появлялась?..
Молодая женщина пожала плечами.
— Как знать… Для нее время не существует. Она вечна. Это демон. Демон, который не торопится забыть… но который внушает ее другим, чтобы избежать суда инквизиции… Если взглянуть на ее здоровье, ее красоту… Во Франции, куда она уехала и откуда возвращалась, ее преследовали как сообщницу мадам де Бринвилье. Ее повесили… Она была в довольно жалком состоянии, когда вы вырвали ее из их рук.
— Старик Пари мертв.
— Вот почему она возвратилась! Видите, все совпадает! Годы? Что это для нее? Они так коротки для нас, потому что мы работаем, мы возрождаем наше былое разрушенное счастье.
Для нее, может быть, настало время покончить со своим старым любовником, разорить его, убить его и выйти замуж за другого. Это позволит ей под новым именем появиться в Канаде, где, зная все обо всех, она будет продолжать всех дурачить и будет мстить нам.
— Но если предположить, что это она, ибо вы узнали ее легко и быстро, не будут ли и другие заинтригованы? Ей грозит опасность быть разоблаченной в любой миг.
— Кем? Все свидетели молчат. Кто осмелится?
— Интендант Карлон, например. Он не из самых худших.
Дельфина рассмеялась с разочарованием.
— Интендант, что он может? Он очень плохо устроился, чтобы позволить себе роскошь выступить обвинителем. Он знает, что рискует жизнью. У нового губернатора в руках вся власть.
— Но это не мешает…
— Наоборот… Ибо вы еще не знаете, что новый губернатор женился, и что его жена сопровождала его, и что… супруга нового губернатора, мадам де Горреста… это она! Что до других, то она их обманет. Ей ничего не пришлось потерять из своей дьявольской власти. Эта власть более могущественна, чем когда-либо. Она их всех обманет, как и здесь. Вспомните вас, вдохновленную, в момент, когда она причаливала, якобы после кораблекрушения и показывая якобы разорванное платье, прическу, которую она разрушила… и никто, никто ни о чем не догадался. Даже вы, поспешившая ей на помощь, даже мы, считавшие ее безупречной и красивой. Сколько же людей живут иллюзиями и боятся реальности. Она любила играть с необходимостью мечты и забытья. Нас, как и других, она убаюкала, очаровала своей улыбкой, изящными речами и взглядами, полными полунамеков и скрытых обещаний.
При этих словах Анжелика снова вызвала в памяти лицо Амбруазины, точнее, оно само возникло перед ее глазами.
— Это невозможно! — вскричала она, изо всех сил сопротивляясь реальности, не желая верить. — Дельфина, это точно была она?
— Может быть, она изменилась. Другое лицо, другие черты… волосы другого цвета — но это достигается легко — и прическа по новой моде… по моде, которая ей не идет. Она стала другой. Она стала менее красивой… она кажется старше…
— В самом деле?
— Но ее взгляд — тот же, ее улыбка, манеры, и она смотрела на меня… Я была парализована, словно кролик перед взглядом змеи. Она прошла рядом со мной, в толпе, со своим эскортом, улыбающаяся, и она сказала мне так, что никто больше не слышал: «Этим вечером ты умрешь!..», она смотрела мне в глаза и почти не двигала губами.
— Вы действительно слышали эти слова? Вы узнали ее голос?
Дельфина вздохнула и закрыла глаза.
— Я поклялась бы в этом перед Богом. Ее взгляд повторял ее речи. И, вспомнив о ее ловкости, о молниеносности, с которой она наносит удар, я поняла, что не должна предоставлять ей малейшую возможность застать меня врасплох, вечером она пришлет убийц. Квебек — это опасная ловушка; мне надо было бежать незамедлительно, если я хотела спастись.
Воспользовавшись суматохой прибытия высоких гостей, я устремилась в лодку, которая, некоторое время спустя, доставила меня и других пассажиров на маленький корабль, который направлялся в Тадуссак. Он отчалил с приливом, и экипаж, увлеченно рассматривавший корабль губернатора и высоких гостей, не обратил никакого внимания на мое присутствие. И…
Она прервала рассказ, казалось, она ослабла.
— И вот я здесь, — заключила она. — Я пропавшая, умирающая после этого ужасного путешествия. В начале у меня не было никакого намерения отправиться в определенное место. Я хотела только убежать, удалиться как можно дальше от Квебека… До вечера. Затем, мало-помалу у меня возникла идея. Найти вас, потому что только вы можете… вы можете меня понять, мне поверить.
Она замолчала. Ее снова трясла нервная дрожь.
— Но моя дорогая Дельфина, — сказал Анжелика, подбирая слова, — вы абсолютно уверены, что не поддались импульсивному толчку, что не поспешили? Эта дама находилась среди новоприбывших, вы видели много незнакомых лиц. Всем известно, что такое суматоха, которая сопровождает прибытие кораблей. Сходство… и вам показалось…
— Нет! Нет! Этот взгляд не забывается! И эта улыбка победительницы, когда она меня заметила. Все ждали нового губернатора, господина Горреста и его супругу… но это была она, говорю я вам.