Голяков Сергей. Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика

   Зорге отложил листки:
   - Весь мир... Чудовищный шабаш!
   - А вот послушай! - Бранко начал с волнением читать: - "Ширится партизанское движение в Югославии. Партизаны напали на офицерский дом. Убиты и ранены двадцать два немецких офицера. В Чачаке взорван арсенал. В Крагуеваце уничтожен военный поезд...". Они тоже борются!
   Рихард обнял товарища.
   - Слушай дальше: "В Загребе взорвана центральная телефонная станция. Убиты сорок усташей*...". В Загребе...
   Рихард подошел к окну.
   - Так да или нет? Этак можно сойти с ума. Ты понимаешь, какая ответственность? А если мы что-нибудь не учли? Будем терпеливы. И взвесим все. Но прежде скажи: ты не замечал вокруг себя чего-либо подозрительного?
   - Нет, - легко отозвался Бранко. - Если не считать шпиков. Как только ухожу - они переворачивают здесь все вверх дном.
   - Я серьезно. Ты знаешь, как они поступили с Джеймсом Коксом... Ладно, не будем запугивать друг друга. - Зорге перешел к делу, ради которого и пришел сюда: - Мне необходимо, чтобы ты узнал, какой информацией располагают английское и американское посольства о запасах горючего в Японии. Я думаю, что у империи нет больших запасов, особенно у сухопутных войск. Следовательно, к затяжной войне на континенте Япония не готова. А замедление темпов наступления гитлеровцев на Восточном фронте показало, что и здесь война будет не молниеносной... Сможет ли японская экономика выдержать затяжную войну?
   Вукелич широко улыбнулся:
   - Я восхищаюсь тобой, Рихард! Трескотня, барабанный бой, "ось", "братья"... А все решают цистерны с нефтью!
   Зорге покачал головой:
   - Не совсем так. Но у японцев, кажется, хватает осторожности... На днях, сообщил Одзаки, министры и генералы вновь обсуждали вопрос о войне против России.
   - Что ж они решили?
   - Самый ярый сторонник войны - командование Квантунской армии. Но генералы не хотят воевать зимой. Принц Коноэ поддержал стратегов от военно-морского флота, которые требуют направить войска на юг.
   - Это же ответ на вопрос Центра!
   Зорге снова покачал головой:
   - Сегодня министры и генералы решили одно, а завтра могут решить другое.
   - И все же ответ почти что в наших руках. Эх, Рихард, надо было тебе стать дипломатом!
   - Нет. Если бы не было на земле фашизма, я занялся бы историей, наукой...
   * У с т а ш и - члены хорватской фашистской террористической организации, существовавшей в Югославии в 1920-1940-х годах.
   Вукелич оглядел свою комнату:
   - А я все равно остался бы журналистом. Люблю готовить эти самые скоропортящиеся продукты - новости. Люблю суету, стук телетайпа, пресс-конференции. И даже телефоны, дьявол их возьми! Они всегда трещат, когда не надо!
   - А я всю жизнь мечтаю о тихом кабинете. Чтобы не было никаких звонков. Столько начатого и не законченного!.. Если когда-нибудь моя мечта осуществится, выброшу телефонный аппарат в окно. - Он усмехнулся. - А еще я, Бранко, мечтаю о доме... Как твой малыш? Растет?
   Бранко расцвел:
   - Чудо! Уже два зуба! Вчера как цапнул меня за палец!
   Рихард грустно улыбнулся:
   - Ему уже месяцев семь?
   - Шесть месяцев и восемнадцать дней. Погоди, позвоню жене.
   Он набрал номер. Рихард отошел в сторону - не стал слушать их разговор. Вукелич повесил трубку, повернулся к нему:
   - Ёсико просит, чтобы мы на воскресенье поехали к морю. Уже какую неделю я все обещаю и обещаю... Завтра надо бы... Отпустишь?
   - Если не будет ничего срочного.
   Бранко задумался. Потом спросил:
   - Как думаешь, кем станет мой юнак, когда вырастет? Хочу, чтобы журналистом. Или ученым.
   Зорге похлопал его по плечу:
   - Так и будет, Бранко... Ну, мне пора. Жду твоей информации. Когда получу - можно съездить к морю...
   Начал стучать телетайп. Вукелич подошел к аппарату, стал следить за печатающимся текстом. Оживление словно смыло с его лица.
   - Что? - насторожился Зорге.
   Бранко сорвал лист с барабана, протянул его Рихарду. Это официальное сообщение агентства ДНБ: германские войска вступили в город Орел.
   - Да или нет, Рихард?
   Зорге стоял молча, потом резко повернулся. В дверях столкнулся с француженкой. Бранко прислушивался к его удаляющимся шагам.
   - Вы чем-то взволнованы, мсье?
   - Ничего, Николь... Что там у вас?
   - Обзор утренней токийской прессы, мсье.
   Девушка подошла к нему вплотную:
   - Я хочу поговорить с вами.
   - Слушаю. - Он вымучил легкую улыбку: - Вам понравился мой друг доктор Зорге?
   - Терпеть не могу таких высокомерных. Вы нравитесь мне в сто раз больше.
   Бранко усмехнулся:
   - Странный у вас вкус. Так о чем разговор?
   Девушка медлила. Потом решилась:
   - Вы... вы можете все бросить и немедленно уехать?
   - Куда и зачем?
   - Это не ваша забота, - сказала она. - Мы уедем вместе.
   - Взбалмошная девчонка! Что это за причуда?
   Но француженка говорила серьезно:
   - Уедем завтра же. Иначе будет поздно. Согласны? Да или нет?
   Он поправил очки:
   - Сакраментальный вопрос. Ну, на это мне очень легко ответить: конечно нет. Даже если сейчас разверзнется пропасть в преисподнюю.
   Она устало опустила голову:
   - Вы пожалеете об этом.
   - Не надо, Николь. - Он, как маленькую, погладил ее по щеке. - Что бы ни было - жизнь прекрасна.
   Николь порывалась что-то сказать ему, но сдержалась - и в слезах выбежала из комнаты.
   * * *
   Рихард едва успел вернуться домой, как позвонили из посольства: доктора Зорге незамедлительно просили прибыть к генералу.
   Отт в мундире и при всех регалиях стоял у карты и передвигал флажки.
   - Здравствуйте, господин посол.
   Генерал обернулся:
   - Сколько раз просить тебя, Рихард! Для тебя я просто Ойген - когда мы тет-а-тет, разумеется.
   Рихард поклонился:
   - Благодарю. Но этот мундир! Чем вызвано такое нарушение этикета?
   Посол приосанился:
   - Когда идет великая битва, все сыны отечества должны чувствовать себя солдатами, где бы они ни находились.
   - Справедливо.
   Зорге тоже подошел к карте. Подумал: "Весь мир смотрит сейчас на эти листы...".
   Генерал повел указкой:
   - Видишь, как успешно развивается наступление? Наши танки уже в Орле. До Москвы осталось триста сорок километров. Неделя.
   - Вы в этом уверены?
   - Максимум - две. Позавчера фюрер в обращении к войскам сказал: "Начинается последняя, решающая битва этого года".
   - Осмелюсь напомнить: по этому же пути шел и Наполеон.
   - Что ж, он и взял Москву.
   - А что было потом?
   Отт строго взглянул на собеседника:
   - Странные речи... Наш фюрер - величайший полководец в истории всех времен и народов. Сравнивать его с каким-то Наполеоном!
   Зорге кивнул:
   - Безусловно, сравнение неуместно. Но Москва - это Москва.
   Посол не понял и согласился:
   - Да, теперь она имеет еще большее значение, чем при Наполеоне. Тогда этот город стоял на втором месте после Петербурга, а теперь он - сердце России. Как только мы возьмем Москву, Советский Союз перестанет существовать. Сейчас важно знать, сколько у русских танков и самолетов. Он снова показал на карту, повел указкой: - Здесь - они, тут - наши танки. Ты интеллектуал, а для нас, военных, решающие факторы - мощность двигателей и плотность огня. По этим показателям мы вдвое и втрое превосходим русских. Но и этого мало. Они вгрызаются в землю...
   - Чем же вы все-таки так озабочены? - спросил Зорге, показывая на бутылку коньяка, стоявшую на столе.
   - Я поднимаю у этой карты тосты за победу германского оружия.
   - И все же?..
   Отт с интересом посмотрел на Рихарда:
   - Впрочем, ты прав. Хотя я сам этого не замечал. Черт возьми, я не перестаю удивляться твоей проницательности! Чего нельзя сказать обо мне... Но что с тобой, Рихард? На тебе лица нет. Опять сердце?
   - Пустяки. Немного нездоровится.
   - Немедленно отправляйся в постель, я пришлю врача. - Отт запнулся: Хотя... как раз сейчас... - Он отошел к сейфу, достал папку: - Я получил шифровку из ставки фюрера. Приказано ознакомить японский генералитет с огромными успехами в войне против России. Срочно ознакомить.
   - Зачем такая поспешность? - без нажима спросил Зорге.
   - Вчера я снова получил телеграмму от рейхсминистра, - пробурчал Отт. - Риббентроп требует, чтобы мы заставили японцев как можно скорее начать войну против России.
   - Еще недавно вы утверждали, что вермахт намерен добыть победу один и ни с кем не желает делить лавры.
   Генерал взял бутылку, налил рюмку:
   - Времена меняются.
   - Фюрер решил сделать самураям подарок?
   - Каким ты бываешь иногда наивным, Рихард! В данный момент нам нужно силами японцев сковать Особую Дальневосточную армию русских, не дать им возможности перебросить хотя бы часть ее под Москву. Это полностью отмобилизованная боевая армия. Она прошла проверку под Хасаном и на Халхин-Голе.
   Он залпом выпил коньяк.
   Зорге продолжал разыгрывать роль непонятливого собеседника:
   - Но у японцев - пакт о ненападении с Советской Россией.
   - "Пакт"! - генерал даже повеселел. - У нас тоже был пакт. Самураям близки принципы нашей дипломатии. А фюрер однажды сказал, - Отт прикрыл глаза и начал цитировать на память: - "Я провожу политику насилия, используя все средства, не заботясь о нравственности и "кодексе чести"... В политике я не признаю никаких законов. Политика - это такая игра, в которой допустимы все хитрости и правила которой меняются в зависимости от искусства игроков... Умелый посол, когда нужно, не остановится перед подлогом или шулерством". Ну, что скажешь?
   - Это высказывание в полной мере достойно фюрера.
   Генерал согласился:
   - Оно - краеугольный камень дипломатии рейха.
   Он посмотрел на часы:
   - Сейчас сюда приедут военный министр Тодзио, начальник Генерального штаба Сугиямо и генерал Доихара. Я очень многого жду от этой встречи. Она должна полностью прояснить обстановку.
   "Я тоже многого жду", - подумал Рихард, но промолчал.
   Генерал одернул мундир, вставил в глаз монокль:
   - Пойду встречать. А ты пока просмотри утреннюю почту.
   Он вышел. Зорге взял со стола папку с корреспонденцией, расположился за журнальным столиком.
   В кабинете появились слуги. Они покрыли хрустящей скатертью стоящий в стороне стол, начали расставлять бутылки и блюда с закусками. Вошли военный атташе Кречмер и военно-морской атташе Венеккер. С порога одновременно вскинули руки:
   - Хайль Гитлер!
   Следом за ними появился штурмбаннфюрер Мейзингер. Он так же был при полном параде, в черном мундире СС со знаками отличия.
   Он цыкнул на слуг, и те вмиг исчезли.
   Атташе полиции подошел к Зорге:
   - Салют, Рихард!
   - Привет, ангелочек.
   - Ты, как всегда, уже на посту? А что такой зеленый? Перепил? Прими поздравления.
   - С чем? - удивился Зорге.
   - Эта глянцевая галоша не сказала? - Мейзингер кивнул в сторону посольского кресла. - Берлин официально признал тебя лучшим журналистом рейха на всем Востоке.
   - Я не честолюбив.
   - Не ври. Каждый хочет быть лучше других. Но все равно я тебя люблю. Он достал портсигар: - Закурим?
   Подошел коммодор Венеккер:
   - Разреши, Йозеф?
   Мейзингер протянул портсигар. Вслед за Венеккером его взял Кречмер. Повертел в руках:
   - Какая прелестная штучка, штурмбаннфюрер!
   - Чистое золото. Это у меня память о варшавском гетто.
   - Выкуп? - спросил Кречмер.
   Мейзингер сузил глаза:
   - За кого ты меня принимаешь? Я - солдат фюрера. Этот портсигар выплавлен из золотых коронок. Причем только дамских. Закуривайте, господа.
   Венеккер открыл портсигар, взял сигарету. Кречмер медлил. Мейзингер в упор смотрел на него. И под этим взглядом оловянных, с красными прожилками глаз майор тоже взял и начал разминать сигарету. Гестаповец протянул портсигар Зорге.
   - Не хочу.
   - Ну и хорошо. - Мейзингер повертел портсигар в пальцах. - Надеюсь, скоро откомандируют из этой гнусной дыры в Россию, в Москву.
   Широко распахнулась дверь, и вошел посол, а за ним японские генералы. Атташе выстроились посреди кабинета. Встал и Зорге. Отт представил каждого. Японские генералы пожали им руки.
   Доихара задержался перед журналистом:
   - Мы с вами давненько знакомы, не так ли?
   - Совершенно верно, - ответил Рихард. - С событий в Маньчжоу-Го.
   - Если не ошибаюсь, еще до этого я видел вас в Шанхае?
   - Возможно. Но тогда я не имел чести знать вас, генерал.
   - Надеюсь, мы еще не раз увидимся и в будущем.
   Обычный обмен холодными банальными любезностями. Но что-то не понравилось Рихарду. Не в тоне, каким говорил Доихара, а в выражении его колючих немигающих глаз.
   Посол пригласил всех к столу. После того как были опорожнены первые бокалы и завершен обмен тостами в честь императора, фюрера, гостей и хозяев, он приказал Кречмеру приступить к делу.
   - Наш военный атташе только что приехал из ставки фюрера. Он лично ознакомился с планом наступления на русскую столицу. Прошу!
   Кречмер, вооружившись указкой, подошел к карте:
   - Господа! Второе, решающее наступление на Москву имеет кодовое название "Тайфун". Это название, которое дал сам фюрер, полностью выражает дух операции: стремительность, мощь, неотвратимость.
   Военный атташе в общих словах изложил суть операции, показал по карте направление ударов, объяснил, как будет проходить фронтальное наступление на русскую столицу, как обойдут ее с севера и юга танковые и моторизованные соединения.
   - Такой стальной таран не применялся раньше ни в одной операции ни в Европе, ни в России, - закончил он. - Позволю себе добавить, господа, что операция развертывается успешно. Русские войска фактически уничтожены, осталось лишь несколько потрепанных дивизий. Наши действия поддерживаются с воздуха тысячью самолетов, у русских же осталось всего пятьдесят самолетов и десяток танков. Как видите, дни войны сочтены.
   Кречмер вернулся к столу.
   Японские генералы выслушали его доклад молча. За их официальными улыбками трудно было разгадать, что они думали в действительности. Но уже само их молчание говорило Рихарду о многом. Раньше бы они поторопились высказать свое мнение. Пауза затягивалась.
   - Притихли!.. - прошептал на ухо Рихарду Мейзингер. - Зачем мы нянчимся с этими косоглазыми, когда Восточный поход почти завершен?
   - Если есть вопросы, прошу, господа!
   Военный министр Тодзио еще шире улыбнулся:
   - Нам хотелось бы, глубокоуважаемый господин посол, услышать о сроках завершения операции. Хотя бы о приблизительных сроках.
   - Могу сообщить вам абсолютно точную дату, - твердо ответил генерал. Седьмое ноября.
   - Нас очень обрадовали ваши слова, господин посол.
   Снова наступила долгая пауза.
   - Молчат... - прошептал Мейзингер. - Утерли мы им нос.
   Отт, однако не выдержал и раскрыл карты:
   - Уважаемые гости, наш разговор - сугубо конфиденциальный. Однако и рейхсминистр фон Риббентроп, и сам фюрер хотели бы, хотя бы в общих чертах, знать о ближайших планах дружественной нам Японии в свете успехов нашей кампании на Восточном фронте.
   И опять улыбнулся Тодзио:
   - Мы восхищаемся подвигами наших арийских братьев на поле брани. И мы полны надежд, что и наша нация, нация Ямато, будет готова к решительным действиям в нужный момент.
   - Когда же этот "нужный" момент наступит?..
   Рихард видел, что Отт с трудом сдерживает ярость.
   - Сразу после того, как доблестная германская армия возьмет Москву. Тодзио помедлил. - В крайнем случае, когда она возьмет Свердловск. Это будет, конечно, после седьмого ноября?
   Опять в кабинете повисла тишина.
   - Больше вы ничего не желаете передать фюреру? - ледяным голосом спросил генерал.
   - Передайте, что мы всей душой с нашими арийскими братьями. Разрешите поднять тост за ваши успехи на поле брани.
   На этом прием был завершен. Выходя вслед за гостями, Отт бросил:
   - Доктор Зорге, прошу задержаться.
   Рихард сел и в изнеможении откинулся на спинку кресла. Отт вернулся в комнату, резко захлопнув дверь:
   - Что скажешь?
   - Обстановка уже яснее, - ответил Рихард.
   - По-моему, как раз наоборот. Этот хитрец Тодзио, а особенно молчаливые мумии Сугиямо и Доихара поняли, похоже, почему мы их теперь торопим с вступлением в войну.
   - Действительно - почему? - Рихард кивнул в сторону стены, на которой висела карта. - Ведь все идет так победоносно.
   - На карте - да, - хмуро проговорил генерал. - Все хорошо на словах и если верить Кречмеру. Я не хотел тебя огорчать, но теперь скажу. Под величайшим секретом. Наши войска встречают под Москвой чудовищное сопротивление. Каждый километр стоит нам целых дивизий! Темпы нашего наступления замедлились. И это - на третий день "Тайфуна". - Отт перегнул указку - она сломалась.
   Тут он успокоился:
   - Слава Богу, у русских действительно почти не осталось резервов. Ни живой силы, ни вооружения. Но ты понимаешь, что произойдет, если они перебросят под Москву дивизии Особой Дальневосточной армии? Мы этого не должны допустить. Ну почему самураи стали вилять?
   - Провал блицкрига и первого наступления на Москву сделал их осторожней. Да и зима не за горами.
   - Но их министр иностранных дел в этом самом кабинете два месяца назад...
   Зорге мягко прервал Отта:
   - Вы сами говорили, что самураи блестяще усвоили принципы дипломатии фюрера. Как сказал Гитлер? "В политике я не признаю никаких законов. Политика - это такая игра...".
   - Хватит! Ты лучше скажи, что нам теперь делать?
   - Советую проинформировать Берлин об истинном положении.
   - Нет! Решительно - нет!
   - Воля ваша, мой генерал. Вы сами просили совета. В Берлине все равно узнают. От кого-нибудь из других. От Мейзингера, например, или Кречмера... И тогда фюрер подумает, что вы... - Он не договорил.
   Генерал наклонил голову:
   - Это будет еще хуже - ты прав. Но что именно сообщить?
   - Разрешите, я набросаю текст? - Рихард взял лист бумаги и начал писать. - Примерно так: "Ведение Японией войны против Дальневосточной армии нельзя ожидать ранее весны сорок второго года".
   - Добавим: "Дальневосточной армии, очень сильной в боевом отношении", - мрачно уточнил Отт. - Фиаско. Крах! Эта радиограмма означает, что наша с тобой деятельность потерпела полный провал.
   - Во всяком случае, генерал, мы не сидели сложа руки.
   Посол вызвал шифровальщика и приказал немедленно отправить радиограмму в Берлин.
   Казалось бы, ответ получен. И все же... Все же Зорге не мог принять окончательное решение: нападет Япония на Дальний Восток или нет?.. Не хватало какого-то последнего звена.
   На 4 октября у Рихарда были намечены еще две встречи. Одна из них - с Ходзуми Одзаки.
   Советник премьер-министра подтвердил:
   - Кабинет окончательно решил не выступать против Советского Союза в нынешнем году.
   Ходзуми, как обычно, говорил тихо и спокойно, однако глаза его радостно блестели. Рихард с трудом сдерживал желание обнять своего друга.
   - Но есть одно "но"... Квантунская армия останется в Маньчжурии до весны будущего года.
   - До весны многое может измениться, - проговорил Зорге, но подумал: "Последнее недостающее звено? А вдруг и это решение кабинета - отвлекающий маневр, глобальный обман?.."
   * * *
   Вечером Рихард встретился с Ханако. Она была в голубом кимоно с широким фиолетовым поясом и серебряным шнуром. Этот наряд очень нравился ему.
   Ханако немножко грустна и выглядит очень молодо - такой же, как в этот самый день несколько лет назад, когда они впервые встретились в ресторане "Рейнгольд" и она праздновала вместе с ним его день рождения... потом была первая ночь... их ночь...
   День рождения... Он проходит незамеченным для окружающих. Только самые близкие приобщены к этому маленькому празднику. Но Рихарда этот день настраивал на сосредоточенный самоанализ. Он был благодарен Ханако, что она не забывает об этом дне.
   Они сидели в том же зале "Рейнгольда" на тяжелых скамьях, стилизованных под пивные бочки. Столик скрашивал букет осенних хризантем. Играл оркестр. Ханако с состраданием смотрела на него.
   - Что с тобой, вишенка?
   - Вы так плохо выглядите! - Она дотронулась рукой до его лба. - У вас жар... Вы не такой, как всегда...
   - В этот день смотришь назад, и вокруг, и вперед... Думаешь, в общем, о смысле жизни... О своем месте в ней...
   - Вы такой умный, Рихард-сан!
   - Эх, к этому... - он постучал пальцем по лбу, - еще бы и кроху счастья.
   У нее на глазах выступили слезы:
   - Не надо... Вы всегда были веселым и сильным!
   Он рассмеялся:
   - Мы любим в женщинах слабость, они в нас - силу. Так будем достойны звания мужчин!
   - Со мной вам не нужно притворяться, - еще тише проговорила она. Хотите, я сыграю?
   Она сняла со стены гитару - самисэн, начала перебирать струны и негромко запела.
   Когда она замолкла, Рихард попросил:
   - Спой еще, вишенка. Я вспоминаю тот первый день... Спасибо. Без нашей дружбы мне было бы намного трудней все эти годы.
   Она благодарно улыбнулась.
   - Какие вести из дома?
   - Мама хворает... Да, вчера вечером приехал мой брат железнодорожник. Он в Токио проездом. Его срочно откомандировали на юг.
   Зорге напрягся. Меланхолия моментально слетела с него:
   - Что? Подробней! Все, что знаешь!
   Она удивилась:
   - Это так интересно? Брат сказал, что вместе с ним из Маньчжурии откомандированы на юг еще триста самых опытных железнодорожников. Они сопровождают военные эшелоны.
   - Какие?
   - Брат сказал, что это части Квантунской армии. Их будут грузить на корабли и повезут на Тайвань или еще дальше. Очень много эшелонов. Брат сказал, чтобы скоро его не ждали.
   - Милая моя! - он взял ее руки и поцеловал. - Это был чудесный обед.
   Она опустила голову:
   - Он уже кончился?
   - Что поделаешь... Посиди минутку, мне надо позвонить.
   Он подошел к стойке, на которой возвышался телефон-автомат, опустил монетку, набрал номер, подождал. Ответа не последовало. Он набрал другой номер. Отозвалась Анна.
   - А где Макс? Что с ним? Я сейчас приеду.
   Повесил трубку. Повернулся. Инстинктивно почувствовал, что за ним наблюдают. Оглянулся. Из двух углов зала на него смотрели настороженные глаза. Что бы это могло значить? Вспомнился утренний рассказ Макса о встрече с переодетым агентом, визит полицейского к нему самому за пишущей машинкой.
   Он вернулся к своему столику:
   - Пошли, Ханако.
   Она внимательно посмотрела на него:
   - Что-то случилось, Рихард-сан?
   Он помедлил:
   - Нет, ничего... Но пока нам не следует встречаться. Все будет хорошо. Скоро я пришлю тебе телеграмму, и мы снова увидимся.
   Ханако жила у матери. Телефона там не было, и Рихард обычно посылал ей телеграммы.
   - Я буду ждать, - ответила она. Возвратилась к столику, принесла букет хризантем. - Это вам. Будьте счастливы и здоровы, Рихард-сан. Я буду ждать телеграмму.
   Он окликнул такси. Усадил ее. Захлопнул дверцу. Она увидела за стеклом его лицо. Спокойное, усталое. Машина тронулась с места. Он приветственно помахал рукой. Она улыбнулась. Могла ли она знать, что видела его последний раз?..
   * * *
   Зорге приехал к Клаузенам. Встретила его озабоченная Анна. Волосы на ее голове растрепались.
   - Как Макс?
   - Уже отпустило.
   Зорге поднялся в спальню.
   - Привет, Рихард! - Макс попытался встать с постели.
   - Лежи! - подсел к нему Зорге. - Начинаем разваливаться на ходу?
   - Конечно, - проворчал радист. - Когда всю жизнь - на полных оборотах... - И выжидательно повернул к нему голову: - Ну?
   - Все, Макс! Можем молнировать: "Нет!" Япония не нападет!
   Клаузен сделал движение, чтобы подняться.
   - Лежи, лежи! Теперь я окончательно убежден. Но как же передать в Центр?
   Радист спустил ноги с кровати:
   - Пустяки.
   - С сердцем шутки плохи.
   Но Макс уже натягивал брюки:
   - Буду передавать прямо отсюда.
   Рихард понимал: другого выхода нет. Он позвал Анну. Она вошла в комнату и потребовала:
   - Макс, немедленно ложись! - Повернулась к Зорге: - Это - безумие!
   - Так надо, Анна, - сказал Рихард. - Мы - в бою. В атаку! И пусть пуля летит в грудь! - улыбнулся он.
   Она не выдержала:
   - Этот бой продолжается уже одиннадцать лет!
   Он попытался успокоить ее еще одной шуткой:
   - Что ж, Макс стал преуспевающим коммерсантом. Какова конъюнктура фирмы, босс?
   - Во всяком случае, все ваши расходы фирма покрывает, и еще кое-что остается, - отозвался радист. (Когда в 1940 году Москва снизила вдвое (!) смету для группы "Рамзай", выживали только за счет фирмы Макса.)
   - Ничего, скоро твоя фирма лопнет.
   - Почему? - насторожилась Анна.
   - Об этом еще успеем поговорить. А сейчас, товарищ "капиталист", засучи рукава.
   - Давай сюда наше хозяйство, Анхен!
   Она вынула обшивку панели, достала из тайника рацию, генератор, укрепила антенну. Зорге набросал текст, протянул Максу...
   - Передавай, Макс!
   Клаузен быстро зашифровал текст. Потом надел наушники и, сидя на постели, начал передавать.
   - Все!
   - Как приняли?
   Радист снова застучал по ключу, выслушал ответ:
   - Отлично! Слышимость нормальная.
   Потом снял наушники, протянул их Зорге. Донесся голос далекого московского диктора: "...Дорогие радиослушатели! Композитор Дмитрий Шостакович написал две части Седьмой симфонии, посвященной Великой Отечественной войне. Работа над Седьмой симфонией идет интенсивно. В боевой обстановке обороняющегося Ленинграда композитор работает изо дня в день. Предлагаем вашему вниманию начало первой части симфонии. Она рисует картину мирной, счастливой жизни свободного народа...".