Горбенко Людмила. Маг-новобранец

   – Ректорский скелет! – обрадовался Филипп, поднимая кости и прижимая их к груди. – Компот гарантирован!
   – Не дам, – нахохлилась лягушка. – Для себя держу. На черный день.
   – Мы еще сухарей принесем, – пообещал Хендрик. – У Филиппа ими половина тумбочки забита.
   – Пшеничные.
   – Пшеничные... – расплылась в мечтательной улыбке лягушка и с подозрением прищурилась. – А не обманете? Точно не обманете? Тогда слушайте: выход где-то наверху.
   – Откуда ты знаешь?
   – Слышала краем уха. Можно, конечно, по соседней лестнице вниз и через ров, как я говорила, но там девочки голодные. Рискнете?
   – Подумаем, – сказал Хендрик, взваливая на плечо ногу скелета и подталкивая слугу в спину.
   – Про сухари не забудьте! – крикнула вслед лягушка.
   – Чтобы я еще раз близко подошел к этой твари... – брезгливо морщась, сказал Филипп, едва они завернули в соседний коридор.
   – Зато зеленая красавица сэкономила наше время. Если, конечно, не соврала, – заметил Хендрик. – Ты смотри, здесь тоже вода. Чует мое сердце, придется нам с тобой все же плыть. Ох, придется...
   Филипп разулся и спустился на последнюю сухую ступеньку. На этот раз его лицо выражало такую решимость, что Хендрик захихикал.
   – Ты что, собираешься нырнуть прямо сейчас?
   Слуга вздернул подбородок и сунул ногу в воду. Не успели разойтись круги от его босого пальца, как вода забурлила. Раздался металлический скрежет, визг, и огромная рыбина плюхнулась обратно в воду, на прощание мазнув Хендрика по лицу холодным хвостом.
   – М-м-мама, – пролепетал Филипп и сполз на руки Хендрику.
   – О-ой, – согласился Хендрик, отшвыривая бесполезную теперь погасшую свечу с откусанным фитилем. – Кажется, это была одна из «девочек» – подружек нашей лягушки. Ты случайно рыбалкой не увлекаешься, Филя? Наловили бы себе к ужину.
   – Нет! – истерически взвизгнул слуга и грустно констатировал: – Она мне подол оборвала. И ногу поцарапала...
   – Бедная голодная девочка, – посочувствовал Хендрик. – Интересно, а что в другой стороне? Пошли по соседнему коридору, посмотрим.
   Соседний коридор тоже не порадовал, уже на третьей ступеньке стояла вода. В темноте не было видно подробностей, но тихие всплески, время от времени раздающиеся в непосредственной близости от ног исследователей, заставили их бегом подняться наверх.
   – Как в сказке, – сказал Филипп, когда перестал дрожать и отдышался.
   – Ага. Причем в страшной, – согласился Хендрик и подвел итог: – Права была лягушка, лучше туда не соваться. А то наши холодные обглоданные «девочками» тела даже не будут похоронены. Черт! Кстати, об обглоданных телах: где нога ректорского скелета?
   – Осталась внизу! – ахнул Филипп. – Как же вы могли ее забыть, сэр Хендрик! Не видать нам теперь компота...
   – Не хнычь! – с преувеличенным энтузиазмом откликнулся Хендрик. – Бог с ними, скелетами-компотами, пошли спать. Вот поверь опыту: теперь точно выберемся. Меня интуиция никогда не обманывала. Обещаю тебе, Филипп, – осталось недолго.
   Широкий рот слуги скептически перекосился, но Хендрик взялся за дело всерьез...
   Начиная с этой ночи Хендрик с Филиппом практически не ложились в свои кровати и потому поутру клевали носами. Они исходили Башню вдоль и поперек, но каждый поход заканчивался одинаково: слуга понуро опускал голову и вычеркивал на плане очередной коридор, упирающийся в тупик или узкое окошко, затянутое решеткой. Отверстия же каминных труб и отопительных печей были настолько узкие, что туда едва протиснулся бы годовалый ребенок.
   – Все-таки должен быть выход! Должен! – кипятился Хендрик. – Он где-то рядом, прямо перед нашим носом! Просто мы его почему-то не видим!
   Помимо унизительного положения невольника племяннику дипломата неприятно было еще и то, что он успел похвастаться перед слугой некоторыми прошлыми подвигами. И хотя Филипп никак не комментировал безуспешные поиски, в его желтых глазах навыкате читался немой вопрос: как же это вы, сэр Хендрик, умудрялись убегать из-под носа ревнивых мужей раньше?
   Хендрик и сам не знал, как. Когда за тобой гонится разъяренный громила с пистолем в руках в компании дюжины вооруженных до зубов слуг, то уже не до поисков выхода. Ты просто бежишь, куда несут ноги, думая даже не мозгами, а всем организмом. Правда и то, что редко какая дама проживает во дворце, подобном Черной Башне.
   Спустя еще день совершенно случайно выход был найден.
   Вкладывая в пакет с письмом ворону, которая упрямо не хотела туда вкладываться, Филипп с Хендриком дружно уперлись спинами в клетку, и она сдвинулась.
   Присмотревшись, Филипп заметил, что в окне воронятни вообще отсутствуют решетки. Птицы, в отличие от людей, не могли долго находиться без света и воздуха, поэтому клетка была просто придвинута к незастекленному оконному проему, полностью заслоняя его.
   Более того, проем окна радовал абсолютно нормальными размерами, в которые легко мог вписаться взрослый человек.
   – А вот и дорожка на волю! – довольно потер руки Хендрик. – Молодец, Филька! Просчитались паны Наставники! Просчитались! Видимо, эти хитрые господа рассудили так: мысль бежать из Башни с самого верхнего яруса, когда есть целых шесть нижних, может прийти в голову только потомственному идиоту. Да и то не сразу. А вот нам пришла! Ты понимаешь почему, Филя?
   – Потому что мы идиоты? – предположил слуга, и по его глазам было непонятно – то ли он так тонко шутит, то ли действительно наивен до невозможности.
   – Нет! – засмеялся Хендрик. – Потому что мы мыслим нестандартно!
   – Но там внизу колья!
   – И пусть их! Я же не собираюсь прыгать.
   – А как тогда? – удивился слуга.
   – Спущусь по веревке. Мне с собой положили приличный моток.
   – На колья?
   – Увидишь, – хитро прищурился Хендрик...
   Если бы сторонний наблюдатель оказался этой ночью в холле Башни, он бы увидел две скорчившиеся от напряжения фигуры, которые тащили из опустевшей ниши что-то тяжелое. Но сторонних наблюдателей в Башне не было. Здесь были все свои, и эти свои безмятежно спали.
   – У-и-ий! Смотри, куда ноги ставишь, осел!
   – Простите, сэр Хендрик, я нечаянно!
   – Тащи его! Аккуратнее, аккуратнее!
   – А почему мы не взяли что-нибудь полегче?
   – Потому что мы сами с тобой не слишком легкие! Испытывать веревку надо с запасом, понятно?
   – Понятно. А он не разобьется?
   – Уй! Опять на ногу!!!
   Сквозь покрывало, которым была обмотана тяжелая ноша, сверкнуло золото. Бюст великого волшебника Мерлина, увлекаемый двумя парами рук, плавно завернул за угол и рывками стал подниматься по лестнице. Второй ярус... третий...
   – Не дыши так громко, Наставников разбудишь! – посоветовал Хендрик.
   – Я... не... могу... больше!
   – Что значит не могу? Ты маг или кто?
   – Я художник!
   – Филя, не смеши меня на повороте, здесь ступенька сломана! От твоих портретов мухи дохнут! Ты нанимался ко мне на службу?
   – Да!
   – Вот и исполняй приказание! Приподнимай голову, приподнимай! Да не свою, а Мерлина! И тащи!
   Четвертый ярус...
   Пятый... Шестой...
   На седьмом ярусе покрывало было торжественно снято. Проснувшиеся вороны с любопытством уставились на блестящую фигурку. В паре птичьих глаз даже засветился чисто сорочий интерес ко всему блестящему.
   Хендрик с помощью Филиппа отодвинул клетку и закрепил край веревки, и слугу затошнило от волнения. Если сейчас испытание пройдет успешно, то завтра, в крайнем случае послезавтра, они смогут сбежать. Свобода!
   – Крепко держи и опускай медленно, – предупредил Хендрик.
   – Понял, – кивнул слуга.
   – Ну, с богом! – тихо сказал Хендрик и вытолкнул бюст за окно.
   Веревка в руках Филиппа вздрогнула и как живая заструилась по плечу. Ярко блеснув в лучах луны, голова Мерлина золотой кометой улетела в темноту.
   Сердце Филиппа остановилось. Спустя секунду снизу послышался глухой шлепок.
   – Это ты называешь медленно? – повернулся Хендрик к застывшему от осознания собственной ошибки слуге.
   – Испытание прошло успешно, узел выдержал, – каменным тоном без эмоций доложил Филипп.
   – Скажи спасибо, что выдержал! – мрачно процедил сквозь зубы Хендрик и выглянул наружу. – Да и голова, к счастью, упала мимо.
   – В каком смысле – мимо? – не понял Филипп.
   – Я говорю, она упала дальше, чем врыты колья. Значит, лицо великого волшебника не слишком пострадало, и мы сможем вернуть его на место. Берись за веревку, Филя, и тащи!
   – Зачем? – попробовал возразить слуга, и получил увесистый тычок под ребра.
   – Затем, дубина! Раскрывать себя заранее совершенно не входит в мои планы. Вот придет время – и все узнают, что охрана Башни организована не так безупречно, как думалось.
   – И когда оно придет? – простонал Филипп, чувствуя, что веревка сейчас перепилит плечо окончательно.
   – А вот когда мы сбежим, тогда и придет. Да ты приподнимай, Филя! Приподнимай и тяни на себя!
 
   Город. Следующим утром на берегу реки
 
   Речная вода и рыба потрудились над телом на славу. Про внешность этого человека сейчас можно было наверняка сказать лишь одно: это был мужчина.
   Инспектор Кресс разочарованно потыкал багром ногу жертвы и через плечо уголовного художника заглянул в его рисунок.
   – Что это справа?
   – Его голова.
   – А-а. Больше похоже на закат солнца, если честно. Знаешь что, бросай уголь. Это художество даже к делу не приложишь.
   – Но позвольте! – выступил вперед стажер Наоко. – Рисунок с места происшествия является ценным вещественным доказательством!
   – Заткнись, – коротко отрубил Кресс. – Пиши, Сэми: обнаружен труп. Кто, кстати, его нашел?
   – Дети, – доложил Сэми, старательно выводя в блокноте «об-на...»
   – Пиши, Сэми. В результате того, что тело было обнаружено в воде малолетними детьми, опознать его не представляется возможным. Данные дети и рыбы существенно исказили картину преступления своим поведением. Вывод следствия: тело принадлежит неизвестно кому, померло непонятно когда и неизвестно отчего. Так как родственники пострадавшего не объявляли его в розыск, дело считать закрытым за отсутствием состава преступления. Закрыто. В архив. Написал?
   – Угу.
   – Но как же так? Как это отсутствие состава преступления? – возмутился Наоко. – У него в груди колотая рана!
   – Да какие там могут быть раны! Небось, детишки играли, – махнул рукой инспектор.
   – А его одежда? Она хоть и промокла, неплохо сохранилась! Там могут быть метки! – не унимался стажер.
   – Ох, чуть не забыл! – хлопнул себя по лбу инспектор. – В карманах трупа... вот черт, пусто! Нет, ну до чего наглые потерпевшие пошли, а, Сэми?
   – Но его одежда!
   – Послушай, отличник! —не выдержал Кресс. – Чего тебе так далась эта одежда? Надо – бери.
   – Я просто хотел...
   – В другой раз, ладно?
 
   Глубоко под городом. Раннее утро
 
   Джульетта открыла глаза и обнаружила, что находится в темном тоннеле. Она не помнила, когда успела перебраться сюда из своей спальни, но одно было ясно: это весьма странное место. Иногда по сторонам вспыхивали тусклые огоньки, но их свечение быстро угасало, и разглядеть подробности было невозможно.
   Под ногами мягко хлюпала грязь. Пройдя по длинному извилистому коридору, стенки которого побулькивали и шипели, трактирщица выбрала относительно сухое местечко и присела. Что-то ей это напоминало. Но что?
   Рядом вспыхнули сразу несколько «светлячков». В потолке тоннеля открылось небольшое отверстие, я оттуда вылилась порция зеленой, отвратительно вонючей жидкости. Пока вскочившая Джульетта брезгливо отряхивалась, сзади деликатно кашлянули и сказали:
   – Не трудись, все равно не поможет. Ты думаешь, где оказалась?
   – За городом? – задумчиво предположила трактирщица и, спохватившись, заорала: – Э! Кто здесь?!
   – Под городом, – грустно поправил ее мужской голос. – Мы с тобой в желудке змия.
   – Где?! – от изумления Джульетта даже не стала придираться к плохим манерам незнакомца – он не представился, – а растерянно повторила: – Где?..
   – В желудке змия, – вздохнул мужчина. – Голова гада, по моим прикидкам, сейчас под площадью, а хвостом он крутит так часто, что я не успеваю отслеживать маршрут. – Ты что? Умом повредилась?
   Действительно, радостный вопль Джульетты не совсем вязался с ситуацией, но объяснялся просто: после слов мужчины она поняла, что ей напоминает темное местечко. Внутренности индейки, никаких сомнений! Длинный коридор – гортань, а выступы, о которые спотыкаешься... да это же хрящики! Сколько раз она Разделывала перед праздником увесистые круглые тушки! Сколько раз!
   – Что, кроме нас, он ел сегодня? – тоном опытного ветеринара осведомилась трактирщица.
   – Не знаю, – растерялся незнакомец. – Иногда камешки и монетки под ногами попадаются... а зачем тебе?
   – Боже! Ну и сосед мне достался! – простонала Джульетта. – Да ясно же зачем – хочу выйти!
   – Не спеши, – охладил ее невидимый собеседник. – Я уже сутки сижу.
   – Трус! – коротко отрезала трактирщица. – Вместо того чтобы...
   – Ну-ну. – На этот раз «светляки» вспыхнули в полу, и Джульетта наконец сумела разглядеть собеседника – правда, только нижнюю часть. Босые ноги в шлепанцах нервно переминались, а подол одежды (судя по всему, ночной сорочки) был измазан цветными пятнами.
   – Прошу! – язвительно предложил незнакомец. – Беги, не раздумывая, красавица! А я послушаю, как ты будешь хныкать и просить помощи, когда заблудишься где-нибудь в складках! Лично я предпочитаю спокойно подождать, пока змий переместит нас из желудка в кишечник.
   – И переварит! – ядовито добавила Джульетта.
   – Бог даст, нет. Зато из кишечника можно будет спокойно выйти! – оптимистично заметил незнакомец и снова загрустил. – Вот только где выйдем, неизвестно. Непоседливая скотина этот змий. Задом все время так и мотает, так и мотает. А ну как окажемся в реке?
   – Змий такой большой? – поразилась трактирщица. – От центральной площади до реки?
   – На самом деле гораздо больше, – с гордостью первооткрывателя сказал незнакомец и опомнился. – Езус-Мария! Я же не представился!
   – Правда? – иронически хмыкнула Джульетта.
   – Ради бога, прости, одичал совсем – меня зовут Дитер, и я актер. Ты не обидишься, если я не стану целовать руку? А ты...
   – Джульетта, – сообщила трактирщица. – Прощаю. В таких условиях немудрено одичать.
   – А как ты здесь оказалась?
   – Сама не знаю! Не день, а черт знает что! Сначала проклятый жулик, выдающий себя за нашего старого друга, потом странное животное под кроватью, а потом и того хлеще – пол подо мной проваливается, и я лечу в какую-то яму!
   – Это была его пасть, – понимающе кивнул сосед по желудку. – А где, ты говоришь, дом?
   – Мы живем прямо в трактире, на втором этаже. «Дырявый бубен» знаешь?
   – Как не знать! Три дня назад я в вашем славном заведении...
   – Тише! – прервала его Джульетта. – Слышишь?
   – Что?
   – Кто-то снаружи разговаривает.
   – Тебе почудилось. Так вот, три дня назад я в твоем трактире...
   – Да тише же, Дитер! Вот черт, замолчали!
   – Мерзкое местечко, – мрачно доложил актер.
   Джульетта обиженно засопела.
   – По-моему, нормальный трактир! И свиные ножки у нас всегда свежие!
   – Не обижайся. «Мерзкое местечко» – это я про него. – Дитер со злостью пнул стенку желудка носком шлепанца. – Пищеварительная система у гадюки ни к черту – ну сколько можно нас болтать в животе? Надоело-о!
   Голос Дитера сорвался на истерический визг. Актер, чего с него возьмешь, снисходительно подумала Джульетта. Сплошные эмоции, никаких мозгов. Придется брать бразды правления в свои руки.
   – Лично я не собираюсь безучастно сидеть и ждать пока меня переварят! – доложила она, энергично потягиваясь.
   – У тебя и не получится, – язвительно заметил Дитер. – Сейчас змий снова проголодается, и мы вволю набегаемся, чтобы не попасть под струи желудочного сока.
   – Эта зеленая дрянь, – догадалась трактирщица.
   – Нет. Зеленая дрянь бывает еще и синей, и желтой, но это всего лишь ферменты. Они безвредны, и даже немного полезны. Волосы знаешь, как расти начинают? Потрогай мою голову. Вот здесь потрогай. Чувствуешь?
   – Ого! – восхитилась Джульетта, ощупав действительно густую шевелюру.
   – Только руки береги, – предупредил Дитер. – Старайся не подставлять.
   – Почему? – насторожилась Джульетта.
   – Зарастут гуще, чем голова.
   В мокром тоннеле повисло молчание.
   – Эй! Ты еще здесь? – рискнул нарушить тишину Дитер. – Трактирщица-а!
   – Не ори! – сухо ответила из дальнего угла Джульетта. – Я проверяю стену желудка. Надо же прикинуть, как выходить.
   – Чтобы выйти, надо сначала перевариться! Я же тебе уже объяснил!
   – Еще чего! Я скорее изорву зубами эту тушу, чем буду сидеть и скулить! На тебе еще осталась какая-нибудь одежда? Или только эти лохмотья?
   – Только сорочка, – признался актер. – И еще ночной колпак.
   – Плохо. Придется нарушить приличия. Раздевайся! – приказала Джульетта.
   – Что ты собираешься делать?
   – Лезть вверх, в сторону его горла. К самому входу.
   – Не торопись. Сверху может упасть то, что змий проглатывает.
   – Вот и хорошо. Нам как раз нужен предмет, которым можно пощекотать его. Так ты разденешься? Без веревки не залезть.
   – Куда ты собираешься лезть?
   – Как куда? Вверх, конечно!
   – Глупая женщина! Где этот самый верх, ты знаешь?
   – Обычно, низ бывает под ногами, а верх над головой! – вскипела трактирщица.
   – Так это обычно. А здесь другие законы, смотри!
   Мужчина подхватил подол ночной рубахи двумя пальчиками и резво взбежал на стену.
   – Ну? – раздался из угла его визгливый голос. – И где теперь, по-твоему, верх? Там? Или там? Или, может быть, там?
   Джульетта устало вздохнула и присела на корточки.
   – Все равно я что-нибудь придумаю, – пообещала она.
   – Давай, я жду. Что же ты молчишь? Никак не придумывается? Эй! Эй, ты! Да отзовись же! Что с тобой! О, черт!...
   Мимо пронесся поток жидкого мусора, среди которого торчали палки, обрывки бумаги и чей-то ботинок.
   – Эй! Ау! – разрывался Дитер. – Жива?
   – Молчи! – спокойно сказала трактирщица в пространство.
   – Почему ты не откликалась? – возмутился актер, плавно скользя по стене вниз. – Я уже решил, что опять остался один! Нельзя же так пугать!
   – Молчи, я думаю.
 
   Вечер после ужина. Черная Башня
 
   – Вот, – доложил Наставник по заклинаниям, выталкивая вперед худого юношу. Стеснительный новичок прижимал руки к бокам и мялся, отчего его фигура казалась какой-то неопределенно извилистой. – Наш осведомитель Фузик. Страдает нарушениями сна, поэтому согласился на ночную работу.
   Ректор сделал приветливое лицо.
   – Что ж, Фузимир, я рад нашему сотрудничеству. Ты умный молодой человек и можешь оказать городу неоценимую помощь. Расскажи мне, как себя ведет курсист Кендр. Меня интересуют любые подробности, которые показались тебе необычными. Не стесняйся и не спеши. Смотри мне прямо в глаза и рассказывай.
   Фузик, глаза которого немного косили, попытался выполнить приказание буквально и развести их по местам. Когда это у него не получилось, он ограничился тем, что уставился честным правым глазом в лицо Ректора и начал:
   – К-к-к-к-к... К-курсист К-к-к-к... Кендр сегодня утром ск-к-к-к... сказал...
   – Он все время будет так заикаться? – шепотом спросил Ректор у пана Зелинского.
   – Только на букве «к».
   Тем временем старательный Фузик, спотыкаясь, добрался до конца фразы. Ректор, который уже успел забыть, что там было в начале, не рискнул попросить повторить, и Фузик продолжал.
   – Потом я увидел, к-к-к-к-к... как они взяли к-к-к-к-к... какой-то бюст, привязали к-к-к-к нему веревк-к-к-ку и понесли вверх по лестнице к-к-к-к...
   – Я правильно понял тебя: курсист Кендр и его слуга привязали к бюсту веревку и унесли его вверх?
   Фузик облегченно кивнул.
   – Чей бюст?
   – К-к-к-к-к... – начал Фузик.
   – У нас в башне стоит только один бюст! – быстро перебил его пан Зелинский. – Мерлина!
   – Погодите, я чего-то запутался. Ты не мог бы повторить внятно.
   – Я говорю, к-к-к-к-к...
   – Лучше напиши! – не выдержал Ректор.
   – Это будет еще хуже, – мрачно предупредил целитель.
   – Он что – заикается даже на письме? – удивился Ректор.
   – Нет. У него почерк чуть хуже, чем у Куриной Лапки.
   – Понятно... А он не может обходиться без слов с «к»?
   Курсист Фузик грустно покачал головой.
   – Бедный словарный запас, – со вздохом прокомментировал пан Зелинский.
   – Хорошо, давай тогда так, Фузимир. Я подведу итог, а ты кивнешь. Ты хотел сказать, что курсист Кендр и его слуга взяли бюст Мерлина в холле, привязали к нему веревку и на руках отнесли эту громадину вверх?
   Фузик обрадованно закивал и вынул из-за пазухи доказательство – моток измочаленной веревки.
   – Вот.
   – А где сейчас бюст?
   – На месте, – доложил Фузик, светясь от радости, что удалось обойтись без «к». – Стоит в холле.
   – Но позволь! Как же он попал в холл, если его унесли вверх?
   – Потом они отнесли его обратно!
   – Как?
   – Они привязали к нему веревкк-к-к-к-к-к-к...
   – Веревку, – закончил за него Наставник. – Вы что-нибудь поняли, коллега?
   – Я же говорю – к-к-к-к... – обеспокоенно начал повторять Фузик.
   – Молчи, ради бога, я не об этом. Зачем им понадобилось тащить бюст вверх по лестнице и затем возвращать его на место? Вот загадка!
   Ректор встал и многозначительно покачал головой
   – Фузик, ты свободен!
   Едва за юношей закрылась дверь, он приблизил свои губы к уху пана Зелинского и тревожно зашептал:
   – Пытаться понять логику сумасшедшего бесполезно, ясно одно – за этим Кендром нужен глаз да глаз. Может, его изолировать в одиночную комнату? Пан Зелинский, по-моему, как раз за вашей каморкой дополнительная кладовая? Вот и чудесно! Если выкинуть веники, то вполне поместится...
   – Лучше подсадить к курсистам из предыдущего набора, в их комнате, кажется, оставались две свободных кровати, – поспешно предложил целитель, которому совсем не улыбалась перспектива заиметь в соседи странного беспокойного ученика, возможно, тайно колдующего. – Переселим вместе со слугой, чтобы все по правилам. Разрешите исполнять?
   Ректор задумался...
   Пока он предавался нелегким раздумьям, Хендрик, как и положено образцовому ученику после ужина, сидел на своей кровати с учебником в руках. Учебник он, правда, не открывал – какой смысл готовить задание, если завтра тебя уже здесь не будет? Мечтательная улыбка растягивала губы красавчика: племянник известного дипломата уже видел себя мысленно на свободе, по которой успел порядком истосковаться.
   Тонкая, измазанная карандашной крошкой рука потянулась сверху к тумбочке и ухватила кусок колбасы.
   – Куда? – Хендрик был начеку.
   За те несколько дней, что они томились в Башне, субтильный Филипп умудрился съесть всю еду, что прихватил из дома, и истратить на продукты «с воли» свой месячный заработок.
   Выдрав колбасу из судорожно сжатой руки слуги, Хендрик по-хозяйски завернул ее в бумагу и бережно накрыл умывальным тазом – от мышей.
   – Кушать хочется, – заныл Филипп, плотоядно облизывая пальцы. – Это же моя колбаса – почему нельзя съесть маленький кусочек?
   – Потому что за маленьким кусочком последует средний кусочек, за ним последует большой кусочек, а колбаса последняя.
   – Может, заказать еще, на завтра? – намекнул слуга, переворачивая в альбоме следующий лист.
   Хендрик иронически улыбнулся.
   – Завтра мы даже ужинать не станем, и не надо так трагически морщить лоб, Филя. Когда ночью придется спускаться по веревке, ты поблагодаришь меня за этот приказ. Поверь опыту – акробатика плохо сочетается с полным желудком. И не забудь – спуститься еще половина дела, ведь внизу вбиты колья. Ты приготовил накладки на сапоги? Спрячь тщательно, чтобы никто даже случайно не наткнулся. Да, еще одна небольшая проблема: каким образом перебираться через ров? Ты как сын столяра ничего не можешь предложить? Пошевели опилками.
   Сын столяра плотоядно покосился на колбасу, сглотнул слюну и пожал плечами, что-то черкая в альбоме.
   – Может, ходули? Мы спустимся по веревке, прихватив их с собой, а около рва привяжем к ногам и...
   – Споткнувшись в темноте, свалимся прямо в рот голодным рыбам, – перебил его Хендрик. – После чего поутру охрана найдет наши обескровленные тушки.
   – Тогда я не знаю.
   – Ладно, там видно будет, – сдался Хендрик. – Еще день впереди. Лишь бы проклятые соглядатаи не донесли раньше времени да какая-нибудь колдовская нечисть за ногу не тяпнула. Вот что, Филя: заготовь-ка ты пару деревянных колышков для самообороны. На всякий случай. Сможешь? Вот и славно. Как стемнеет встречаемся в холле, у бюста.
   – Зачем? – изумился слуга.
   – Будем спускать на веревке.
   – Опять? Мы же уже...
   – Если бы некоторые слуги выполняли свои обязанности добросовестней, то веревка, которую мы использовали вчера вечером, не пропала бы. Где она, а? То-то и оно, нет больше веревки. В нашем распоряжении остался только бельевой шнур, а он вызывает у меня... гм... большие сомнения. А если завтра и этого сомнительного шнура тоже не окажется на месте, то я просто не знаю, что делать дальше. Смотреть надо лучше за имуществом, понял? Филя! Что ты там опять малюешь?