Горбенко Людмила. Маг-новобранец

   – Погоня! – коротко скомандовал коням Шухер, и они, рванув галопом прямо с места, мгновенно растворились в предрассветном тумане под крики преследователей, которые постепенно стали окончательно неразличимы.
   Первое время ехали молча, сдерживая дыхание и не решаясь оглянуться. Когда строгие заборы Северного квартала сменились неровными изгородями Огородной слободы, вор вздохнул с явным облегчением и первым подал голос:
   – Вот и все, погоню можно считать законченной. Охранники отстали, поздравляю. А что за странные звуки я слышу сзади? Не бубни себе под нос, Хендрик, говори вслух, мы оторвались!
   – Я не бубню, – усмехнулся Хендрик, – это Филипп.
   – Простите, но у меня в животе бурчит от голода, – стыдливо признался слуга. – А мы сейчас куда?
   – На усмотрение господина вора. Ведь мы в его полной власти, – с показной покорностью улыбнулся красавчик.
   – А что, Хендрик, – на ходу обернулся вор, – небось, ты тоже голодный? Соскучился по домашней стряпне? Сколько вы в Башне успели просидеть: два дня? Три? Четыре?
   – Не отказался бы от нормальной еды, – с достоинством согласился Хендрик и хмыкнул. – Не поверишь, но традиционный магический ужин состоит из каши и кипятка с чесноком.
   – И правильно. Вы же маги, ребята! Наколдовали бы себе жареного поросенка! – засмеялся вор.
   – Мы не настоящие маги, – буркнул Филипп и робко поинтересовался: – А можно просто купить поесть? Хотя бы хлебушка, а? У меня тут в кармане два сентаво завалялись...
   Видимо, этот день на самом деле был каким-то особенным.
   Шухер, еще минуту назад собирающийся скакать прямиком к Оскару и «ковать железо, пока горячо», сжалился над проголодавшимися недоучками.
   – Ладно, так и быть, в счет дядюшкиных денег! – Свернув в сторону, вор придержал лошадь и коротко свистнул.
   Явившийся из ниоткуда на свист оборванный мальчишка-посыльный получил от вора мелкую монету и приказ доставить из трактира две самые поджаристые свиные ноги.
   Поручение было выполнено молниеносно.
   – Свобода! – ликовал Филипп, на ходу отгрызая от копченой свиной коленки большие куски и посылая мелькающим по сторонам домам воздушные поцелуи. – Свобода! Мм! Боже, до чего вкусно!
   – Теперь в Восточный квартал, – решил наконец Шухер, сочтя, что они достаточно запутали свои следы. – Твой хитрый дядюшка предусмотрительно сменил место жительства, покинув трактир своего брата Солли. Надеюсь, никто из сокурсников не знает новый адрес?
   – Ни единая живая душа, – безмятежно подтвердил Хендрик.
   – Тогда можем смело ехать. – Вор тихо шепнул что-то на ухо своей лошади, и гнедая красавица, круто развернувшись, сменила направление. Конь, на котором ехали Хендрик со слугой, послушно последовал за ней.
   – Я думал, только наша Подлюка понимает человеческую речь, – подивился Хендрик.
   – Грамотная дрессировка животных дает поразительные результаты, – поведал вор, расслабленно зевая, – Даже самого упрямого осла можно заставить слушаться тебя, если найти подходящий стимул. Если бы ты знал, Хендрик, до чего мне не терпится взглянуть в бесстыжие глаза твоего дядюшки! Прямо руки чешутся! Подождите за этим углом, я должен предварительно убедиться, что путь чист. Дай-ка мне свиную ногу для прикрытия. Сейчас, уже подъезжаем...
   Однако судьба распорядилась иначе: взглянуть в бесстыжие глаза Оскара Шухеру было не суждено.
   Стоило вору спрыгнуть с лошади возле дома Чайхана, как с двух сторон к нему подошли трое, и на воровских запястьях звонко защелкнулись наручники.
   – Пан Шухер! – возмущенно воскликнул Кресс, отгибая полу куртки, чтобы мимоходом продемонстрировать жетон. – За прошедшие трое суток в городе совершено немыслимое число преступлений! Это переходит все границы! Вы арестованы по подозрению в краже бархатного ридикюля пани Летиции, тряпочного кошелька пана коменданта Черной Башни, коробки с церковными пожертвованиями, заначки пана цирюльника...
   Это был первый случай в жизни знаменитого вора, когда ему приписали преступления, которых он не то что не совершал – он о них даже не слышал.
   – То есть как? – попятился Шухер. – Ридикюль, тряпочный кошелек... погодите, это какое-то недоразумение! Бред! Жалкие гроши, по которым я не работаю! Почему вы решили, что это именно я? Нет, но вы же знаете, должны знать...
   Возможно, в другой раз инспектор не отказал бы себе в удовольствии подискутировать, но сейчас он был слишком завален работой, чтобы кому-то что-то объяснять.
   – Я не виноват! – продолжал защищаться вор, но Кресс не обратил на этот вопль никакого внимания.
   – Если не ты, то кто же? – пожал он плечами. – Может, подскажешь, кто еще в городе может стянуть денежки так, чтобы его никто не увидел и не услышал, а? То-то же. Садись в карету, умник.
   Из глубины кареты выглянуло плоское лицо с узкими черными глазами.
   – Пан Шухер? – радостно приветствовал обескураженного вора молодой человек с усиками, – Рад познакомиться лично, я Наоко, стажер пана инспектора. Много о вас слышал, но видеть до сих пор не приходилось. А что у вас в руках? Дайте сюда.
   – Свиная нога из трактира Солли, – мрачно признался Шухер, послушно протягивая сверток. – И поверьте – я ее купил за деньги, как честный человек.
   – Честный человек не покупает еду за деньги, которые украл у других людей, – мягко поправил его Наоко, брезгливо принюхиваясь к ноге. – Кстати, надеюсь, вы не успели отведать этого деликатеса?
   – А в чем дело? – смешался вор.
   – Это не свинина, – ласково пояснил Кресс, подталкивая вора внутрь, – а копченые останки тела покойной синьоры трактирщицы, зверски убитой мужем. Одиннадцать коленок было съедено посетителями прямо в трактире, пять – конфисковано в городе. Поздравляю, Шухер, – вы теперь еще и людоед.
   Шухеру стало жарко. Еще не успев осознать тот любопытный факт, что покойная трактирщица состояла из одних коленок, как сороконожка, он покорно втиснулся на сиденье между Крессом и Наоко. Сэми привязал поводья коня Шухера к крюку.
   За углом раздался странный звук: словно кто-то вскрикнул, и ему тут же зажали рот.
   Под душераздирающее мычанье Филиппа служебная карета уголовной стражи и привязанный к заднему крюку воровской конь медленно тронулись и скрылись за поворотом.
 
   За кадром
 
   От тяжеленного ковра мои плечи перекосило, как у паралитика.
   Краем уха я услышал, как какой-то умник за углом разглагольствует о дрессировке животных. «Даже самого упрямого осла можно заставить слушаться себя, если найти подходящий стимул?» Ха!
   За последний час мне удалось добиться от проклятого ишака только одной реакции: стоило ему услышать мой голос, как он протяжно орал «иа-иа» и наваливал очередную кучу.
   Раньше я думал, что мой напарник Третий много ест. Но от масштаба отходов жизнедеятельности этого животного у меня слезы на глаза наворачивались!
   Ковер тихо пошевелился. Из недр шерстяных переплетений донесся стон.
   Ну вот. Еще не хватало, чтобы предательница Вторая раньше времени очнулась.
   – Эй! – Голос зазвучал прямо над моим ухом так неожиданно, что я вздрогнул, а Серафим по-лошадиному заржал.
   Подпрыгнув на месте, я обнаружил за спиной всадников, деливших на троих две лошади. Ржали как раз лошадки, а не мой ишак (очень хорошо, а то я уже начал сомневаться в своей вменяемости). Всадники были мне знакомы: Хендрик, его слуга художник Филипп и Шухер, лучший вор города и стопроцентно наш будущий клиент.
   Не обращая на меня никакого внимания – взмыленный и грязный простолюдин, борющийся с непокорным ишаком слишком обыденное зрелище, чтобы тратить на него свое время, – троица спешилась, явно намереваясь войти в дом Чайхана.
   Не знаю, что там происходило дальше, так как я отвлекся на взбрыкнувшего вдруг Серафима. Но когда я поднял глаза, на улице было пусто и тихо. Зато изнутри дома доносились звучные чмоканья и крики.
   Пока я от нечего делать прислушивался, ковер, в который была завернута Вторая, начал тихонько разворачиваться. Из узорчатых недр показалось разъяренное помятое лицо моей бывшей напарницы. На щеке у нее алел след пощечины, оставленный острым крылом.
   – Ты? – коротко рявкнула она и прикрыла глаза демонстрируя свою якобы беспомощность.
   – Я.
   – Удивительно, что ты еще здесь, а не за решеткой на базе! Как ты посмел меня рассекретить, остолоп?
   – Очень хорошо, товарищ полевой работник начального ранга, что вы пришли в себя! – холодно поставил ее на место я.
   – Я? – Она уперла руки в бока и рассмеялась, поморщившись при этом, словно от внезапной боли. – Перед тобой, тля, не наивная чертовочка, а боевой работник высшего ранга! Неужели ты мог поверить, что тебе одному доверят участвовать в таком сложном деле? Да у тебя в голове как на ярмарочной площади после отъезда бродячего цирка – ничего нет, кроме мусора! Ты же ни минуты не способен рассуждать логически!
   – Надо было меня предупредить!
   – Это была секретная операция! И все шло нормально, пока ты не догадался!
   Обожаю дамскую логику: сначала она говорит, что я не способен рассуждать логически, а потом упрекает меня за то, что я соображаю лучше, чем она.
   – Трудно было не догадаться! – желчно сказал я. – Для полноценной чертовки ты чересчур болезненно относишься к кошкам. Про цвет глаз я вообще промолчу. А что, других кандидатов для выполнения секретной миссии не нашлось?
   – Ты думаешь, это все так просто? Становиться по приказу Центра ангелом, внедряться к Положительным, переносить еще одну операцию, превращаться в нечто среднее между чертом и ангелом...
   – Ты напрасно надеешься, что я начну испытывать жалость. Если бы мне доверили подобное задание...
   – То ты бы его завалил!
   – А вместе с тобой? – желчно поинтересовался я.
   – И вместе со мной завалил, – грустно призналась она, – вот беда... Я проявила постыдную слабость, не выдержала свиста... Но этот ужасный звук, у меня от него прямо...
   Бывшая напарница опустилась на ковер, сжала виски ладонями и горько, как ребенок, расплакалась. К своему стыду я заметил, что из ее так мило оттопыренного ушка еще сочится кровь.
   – Вторая, – я успокаивающе погладил ее по руке, – не надо...
   – Мое настоящее имя не Вторая, – прошептала она, прислоняясь к моему плечу и размазывая грязными пальцами слезы по щекам. – Прости, не имею права назвать его тебе.
   – Я уже привык и все равно бы без конца ошибался, – сказал я, протягивая ей относительно чистую салфетку, случайно завалявшуюся в кармане. – Ты же знаешь – я ни минуты не способен мыслить логически. Для меня ты навсегда останешься Второй. Мир?
   – Мир, – благодарно всхлипнула она.
   – Эй! Голубки! – После всех допущенных нами ошибок голос куратора звучал непривычно тепло. Обычно эти типы полны уверенности в себе и не страдают излишними эмоциями. – Эй! Вы еще живы?
   – Нет! – слаженным дуэтом ответили мы, не сговариваясь. И тут же рассмеялись.
   – Вот что. – Куратор явно был в замешательстве. – Я тут погорячился немного... особенно насчет тебя, Пятый...
   Я оскорбленно вскинул в небо подбородок и тут увидел, что...
   – База! – заорал я. – Вижу тело клона! Он...
   – Падает! – продолжила Вторая. – Вперед!
   Оттолкнувшись от земли и чуть не поскользнувшись на кучке отходов Серафима, мы вертикально взмыли вверх.
   Я с некоторой завистью смотрел, как напарница закладывает лихие виражи, но не отставал. Лучше развалюсь на части, но не сдамся. Ангелов, похитивших тело, видно не было. Только пустой гамак парил над городом.
   Падающего с неба чертенка мы подхватили в четыре руки и так же в четыре руки плавно опустили на крышу дома Чайхана. Его грудь с облупившейся уже позолотой судорожно вздымалась, исторгая при каждом вздохе хрипы, словно старая шарманка.
   – Терпи, маленький, – тихо сказала Вторая, поправляя липкие от пота волосики на лбу малыша. – Я знаю, ты еще не умеешь говорить, поэтому просто постарайся понять. Мы свои. Все позади, операция отменилась. Гадкие ангелы улетели. Сейчас тебя вернут домой, на базу. Там тепло, хорошо...
   Я не успел вставить свой, как обычно, ехидный комментарий по поводу «тепло», как вдруг доходяга открыл хитрый, сверкающий злостью глаз и выпустил из зрачка очередь мелких, но очень кучных выстрелов. Напарница охнула и, опрокинувшись на бок, покатилась к самому краю крыши. Я в последнюю секунду ухватил ее под мышки и пригнулся, чтобы не оказаться подстреленным самому.
   Мимо, звонко топоча копытами, пробежал наш младенец. На ходу показав нам ярко-алый язык, он нырнул в трубу, мазнув меня на прощание кончиком хвоста по лицу, и пропал. Как истинный герой я, не раздумывая, бросился следом, но, увы, – труба оказалась чересчур узка для моего тренированного тела.
   Повозившись несколько минут, я сумел кое-как выкрутиться из тесного плена и выпрыгнул из трубы с громким хлопком, будто пробка из бутылки. Вот незадача! Мало того, что упустил, так еще и измазался сажей по самые рога!
   Я с досадой заглянул в трубу – пусто. Понятно, что чертенок не стал меня дожидаться и за это время успел снова исчезнуть...
   – Пятый! – Голос куратора дрожал от волнения. – Успели? Поймали? Если нет, то лучше молчите. Я не переживу.
   – Успели, поймали, – каменным голосом доложил я.
   – Молодцы! Поздравляю с выполнением особо важной задачи! Ура! Запасная капсула уже ждет вас в подземной пещере! Заодно и на идола взглянете, хорошо?
   – Погодите, – мягко прервала моя напарница, дуя на раненое плечо. – Мы-то поймали, но он от нас опять сбежал.
   – Умирающий чертенок? – взорвался куратор. – Несчастный полутруп? Вторая, за неуместные шутки вы будете лишены всех званий.
   – Что? – вяло возмутилась чертовка и, бессильно прикрыв глаза, сползла на черепицу, решив, что сейчас самый подходящий момент для обморока. – О-о...
   – Умирающий? – заступился я за напарницу. – Товарищ куратор, это провокация! Если здесь и имеется кто умирающий, то это мы. Никаких сил уже не осталось, а ему хоть бы хны! Местная фанатично настроенная горожанка осенила ваш полутруп как минимум сотней крестов, а он даже не почесался! Бедные наивные ангелы пытались украсть его и сейчас плачут горючими слезами! Наконец, только что эта тварь обстреляла нас с напарницей в упор! Вторая истекает кровью, она без сознания!
   – Как? – Я почти воочию увидел, как глаза куратора вылезают на лоб. – Прекратите разыгрывать меня, чертенок еще совсем маленький!
   – Посмотрите вверх, – коротко сказал я.
   – Сейчас, переведу камеру, – завозился куратор. – Ну, небо. И что?
   – Ниже, – подсказал я. В наушнике раздался скрип и комментарии куратора по поводу качества нашей техники. – Ох, ма...
   – Вот именно, – грустно подтвердил я.
   Мне было отчего грустить. Говорят, ангелы – одни из самых сильных и живучих созданий Вселенной. В них верит столько народу, что убить или хотя бы серьезно вывести из строя ангела практически нереально.
   Но сейчас, мягко ложась на крышу и щекоча нам с напарницей ноздри, с неба опускались тысячи и миллионы ангельских перьев. Предвидя тот непростой в дипломатическом плане момент, когда с этого же неба нам на головы свалятся ощипанные тушки бедных полевых работников Положительных, я подхватил валяющуюся в эффектной позе без сознания напарницу на руки. Спрыгнув с крыши, я поспешно погрузил ее на Серафима.
   – Что? Что со мной? О... – Стоило ее израненному плечу коснуться шкуры ишака, как она мгновенно пришла в себя.
   – Лежи смирно, – приказал я. – Сейчас я отвезу тебя к реке, под ней в пещере новая капсула. Заодно и идола проведаю – потешу куратора. А вот лечить раны и жаловаться на судьбу будем уже на базе. Потерпишь?
   – Сомневаюсь, что этот осел сдвинется с места, – покачала она головой. – Я слышала через ковер. У тебя не получилось.
   – Сейчас получится, – пообещал я.
   Обойдя ишака вокруг, я наклонился к его уху и шепнул:
   – Не подведи, скотина!
   Подняв с земли листок из «Камасутры» (которых тут валялось великое множество), я смял страницу, чиркнул ногтем об стенку и поджег бумагу. Потом быстро приподнял хвост ишака и, сунув под него импровизированный факел, опустил хвост на место.
   Сам не ожидал, что этот способ окажется столь эффективным. Хорошо, что я не выпустил из рук повод!
   Серафим встал на дыбы и помчался с такой скоростью, что зубы напарницы стучали друг о друга, а я едва успевал лететь следом, как воздушный шарик на ниточке.
   – Ч-ч-что т-т-тв ем-м-му с-с-сказал? – с трудом сумела выговорить Вторая.
   – Сек-к-крет д-д-дессиров-в-вщика, – широко улыбнулся я, выбивая дробь зубами. – Отдыхай, детка. После того как тебя несправедливо лишили с таким трудом заработанных званий, я снова старший группы, и тебе придется меня слушаться. Мой приказ: немедленный отдых. В пещере с нашим идолом тихо, тепло, спокойн-н-н-но...
 
   Раннее утро. Дом Чайхана
 
   – Раз, два, три, четыре... Куда тянешь сундук, Коралл? Мы его еще не посчитали. Да ты лежи, Чайханчик, лежи. Отдыхай.
   – Мама, Шератон опять обзывает меня опозоренной!
   – Шератон! Сейчас же прекрати дразнить сестру! Лучше бы помог носить ковры! Кто-нибудь знает, почему в доме воняет паленой шерстью?
   – Мяу! Мяу!
   – Та-ак... Какая скотина придумала измазать Шиву тестом и кинуть в костер?!
   – Это не я!
   – Коралл! Посмотри мне в глаза!
   – Мама, там кто-то пришел, – смущенно потупив глаза, сообщила Лейла. – Я открою?
   – Кого еще нелегкая принесла? – удивилась супруга Чайхана. – Свадьба на носу, бабушка лежит в горячке после вторичной утери своего драгоценного Раджика, деда, того и гляди, клопы доедят, отец не встает! Нам не до гостей, дочь! Выкинь их за дверь – и дело с концом.
   – Не надо за дверь! – поспешно сказал вошедший Оскар, боясь, что трудолюбивая Лейла выполнит приказ матери буквально. – Знакомьтесь – это и есть мой племянник Хендрик.
   На миг время остановилось.
   Мать выронила рулон парчи, который перед этим скручивала, и он расстелился перед ногами стоящего рядом с Оскаром молодого человека в черной мантии. Солнце подсветило сзади золотые волосы Хендрика, и они засияли вокруг головы ярким нимбом.
   – Ангел! – прижала руки к щекам Лейла. – Вылитый ангел с костельного витража! Но почему он в трауре?
   – Дорожная одежда, – поспешил пояснить Оскар, крепко обнимая племянника и предостерегающе затыкая ему рот. – Только что въехал в город, еще с коня толком слезть не успел..
   – Про Башню молчи, – шепнул он Хендрику. – Откуда, кстати, коня раздобыл?
   – Он не мой, – так же тихо ответил Хендрик.
   – Жаль. Красавец жеребчик. А что за звуки с улицы?
   – Это Филипп. Ему плохо.
   – Мне этот парень сразу показался излишне хлипким. Не умеешь ты выбирать слуг, не умеешь... Ладно. Куда ты спрятал деньги, сволочь?
   – Да нет у меня никаких денег! Ты же сам их спрятал!
   – Не хочешь признаваться? Ладно, отдашь из приданого невесты. Ну, здравствуй, племянничек!
   – Привет, дядя!
   Соскучившиеся после разлуки родственники наконец разомкнули объятия.
   – Познакомься с невестой.
   Остекленевшая от свалившегося на нее счастья Лейла зарделась и прикрыла лицо краем платка.
   – Но я еще не давал своего... – по привычке начал Хендрик.
   Руки дядюшки ласково приобняли племянника за плечи и мощным толчком направили к лестнице. Можно сказать, что Хендрик упал по ступенькам, только не вниз, а вверх.
   – Все давно решено! Ты просил меня о помощи – я помог. Твоя будущая жена покажет тебе свою комнату, – сообщил дядя, угрожающе выделяя слова «будущая жена». – Мы заняты, так что не спешите, дети.
   Лейла поспешно засеменила по ступенькам и подхватила качнувшегося Хендрика под руку, увлекая его за шелковый полог.
   Не успел молодой жених опомниться, как с него стянули шелковую мантию, разули, усадили на гору подушек, в которой могла бы затеряться небольшая отара овец, и накинули на плечи ватный халат.
   – Ты самый почетный гость в нашем доме, – нежно прошептала Лейла, погружая ноги жениха в розовую воду. – Твое лицо – услада для глаз, а фигура заставит рухнуть от зависти даже стройный кипарис! Свадьба послезавтра. Ты рад?
   – Э-э...
   – Что-о?! О нет, не хмурь свои прекрасные брови! Наверное, я была недостаточно красноречива – прости, прости тысячу раз! Твои глаза цветом превосходят сапфиры, а сияют ярче бриллиантов в пятьсот карат! Твой стан заставит рухнуть от зависти не один, а сразу сотню кипарисов! Твои губы...
   – Видишь ли, милая... – осторожно начал Хендрик голосом умудренного жизнью человека, задумчиво почесывая зудящие под халатом бока. – Я, безусловно, красив, и сам знаю это. От зависти к моей фигуре уже рухнула не одна роща кипарисов, понимаю, но все же... женитьба... Думаю, это несколько поспешно. Беда в том, что я немного э...
   – Ты не любишь женщин? – деловым тоном осведомилась Лейла.
   – Наоборот, очень люблю, – честно признался Хендрик. – Но разных!
   – Я заменю тебе целый гарем! – пообещала Лейла, выкапывая из груды подушек потрепанную книгу в черной обложке. – Видишь, что у меня есть?
   – «Камасутра»? —удивился Хендрик.
   – Часть вторая, – грустно сообщила девушка, роняя горячую слезинку на его колено. – Первую мама отняла, а я даже не посмотрела толком...
   – Ну-ну, не плачь. – Хендрик ободряюще положил руку на плечо девушки и обнаружил, что оно мягкое и круглое. – Не уверен насчет свадьбы, но в части самообразования я тебе смогу помочь.
   – Ты читал первую часть? – вскинула мокрые и оттого еще более черные ресницы Лейла.
   – Можно сказать, что я ее писал, – хихикнул Хендрик, отбрасывая ногой тазик и поднимая с колен девушку. – Иди сюда, я тебе расскажу. Вкратце.
   – Вкратце? – Густые брови возмущенно взлетели вверх, но глаза красавицы лукаво прищурились.
   Пока Хендрик остужал внезапно возникший сердечный жар вином, нежные ручки Лейлы проворно стянули с него мантию.
   – Ах! Ты весь в царапинах, любимый! Откуда это?
   Из-за ковра, закрывающего вход в девичью светелку, настойчиво кашлянули.
   – Кто там? – недовольно крикнула Лейла.
   – Это я, Оскар, – признался дядя. – Не хочу вам мешать, дети, но мне на минутку нужен племянник. Дело государственной важности.
   – Поди к нему, – с досадой разрешила жениху Лейла.
   – Что еще за дела? Ты собираешься стоять над моей кроватью, чтобы я не сбежал? – прошипел Хендрик в щель, из которой торчал длинный нос Оскара. – Где же твоя мужская солидарность?
   – Как тебе девушка? – вместо ответа поинтересовался дядюшка.
   – Красотка. Бутон, рахат-лукум и так далее. Я сражен. Но это еще не значит, что я дам свое согла...
   – Еще как дашь! Дашь, как миленький! Каждый день вплоть до свадьбы будешь повторять «согласен», и знаешь почему? Потому что для всех, кроме меня и этой семейки, ты по-прежнему седьмой сын трактирщика, сбежавший из Башни. Только попробуй дать деру – мигом напущу уголовную стражу. А теперь вернемся к невесте. Только благодаря своей смекалке я смог заплатить выкуп и застолбить девицу за тобой, остолопом. За ней дают пять сундуков с ювелирными украшениями, пару сотен баранов и ткань, которой можно обмотать весь этот город, как подарочную коробку. Надеюсь, я не испортил твой романтический настрой? Тогда я пошел. Кстати – если не хочешь чесаться как шелудивый пес, сними халат.
   Хендрик плотно задернул ковер и оглянулся на подушки, среди которых возлежала недовольная невниманием Лейла.
   Неспешно, мягкой кошачьей походкой он двинулся к девушке, по пути ненароком избавившись от халата.
   – Милая, – нежно сказал он, рассматривая невесту с ног до головы и находя ее гораздо более привлекательной, чем ему казалось пять минут назад. – Впервые в жизни я встречаю такое редкое сочетание красоты, ума и э... прочих качеств. Ты не согласишься...э-э...
   – О! – вне себя от восторга пролепетала невеста. – Да!
   Из угла, в котором валялся сброшенный халат, Хендрику послышались тихие аплодисменты. Как будто тысячи маленьких сухих ручек одновременно аплодировали этому приятному событию.
   Но не может же быть, что... Безусловно, это ему просто послышалось...
 
   За кадром. Подземная пещера
 
   Можно смело сказать, что пещеры больше не было.
   Было растолстевшее до безобразия тело идола, заполнившее почти все свободное пространство от дна озера до каменного свода. На стенах виднелись следы раздавленных насекомых и мелких зверьков, некстати оказавшихся рядом в тот роковой для них момент, когда идол сделал последний рывок и вылупился.
   Где-то внизу, под его брюхом, угадывались среди скорлупы изломанные очертания высланной для нас капсулы. Еще никогда наши дела не были так плохи.
   – Подожди тут, – коротко сказал я и взлетел вверх.
   Быстро проскользнув между чешуйками толстой шкуры, я нырнул в душную темноту и понесся по спирали, стараясь не задевать стенок желудка.
   Обратно я вернулся, сжимая в руках добычу: несколько промокших от слизи кошельков с монетами и медицинский пакет.
   – Пятый, – слабым голоском прошептала напарница, прижимаясь к стене и с ужасом оглядываясь по сторонам. – Я уже ничего не понимаю. Скажи, хоть это задание мы выполнили? Река осквернена?
   Вместо ответа я вытащил из щели чудом уцелевший от гибели под тушей идола комплект для оказания первой помощи и протянул ей.
   – Надеюсь, ты знаешь, как этим пользоваться.
   – Зачем? Разве мы сейчас не на базу? – удивилась Вторая, так энергично стряхивая с раненого плеча любопытную козявку, что я понял: обморок был сплошным притворством, она в полном порядке.