Страница:
Галка ответила ему ещё одной вымученной улыбкой, и только тут заметила, что всё перед глазами раздвоилось и поплыло. Началось действие опиума.
"Только бы крышу не снесло этой гадостью…"
5
6
"Только бы крышу не снесло этой гадостью…"
5
Так прошло ещё два дня. Влад носился по городу, самолично проверяя, перепроверяя, объясняя, ругаясь и растолковывая по десятому разу одно и тоже. Пиратам и королевским французам - о дисциплине, бдительности и тому подобным вещам, о которых они забывали, казалось, уже через два часа после очередного внушения. Испанцам - о соблюдении комендантского часа, о запрете на выход из города и всяких сношениях с внешним миром. Эти тоже согласно кивали, всё понимали - конечно, для их же собственной безопасности. А уже через час в гавани вылавливали какого-нибудь рыбака, который с невинным видом пытался проскользнуть между пиратскими кораблями. Как всегда находился кто-то, кто, разумеется, не слышал приказа. Снимать блокаду Влад пока не хотел: припасов в городе по его прикидкам должно было хватить хотя бы на неделю (нужно, кстати, произвести точный учёт оставшегося провианта). В любой момент могла вернуться Галка - с добычей или без. И выпускать сейчас кого-либо из города - будь то свои или испанцы - обозначало подставлять сестрицу под удар. Неизвестно, оставались ли ещё в Картахене любители лёгкой наживы, как капитан Роджерс, или все ушли с ним. Догнать Шаверни и "генерала Мэйна" они, конечно, уже бы не сумели, но засаду вполне могли и устроить. Если предположить худший вариант - несколько пинасс и шлюпов, выйди они из гавани - могли бы подстерегать Галкину потрёпанную эскадру на подступах к городу и попытаться напасть на неё при благоприятных обстоятельствах. Тем же приёмом могли воспользоваться испанцы, только используя более крупные корабли, если бы только они владели информацией о том, что происходило в Картахене. Поэтому нужно было исключить малейшую возможность дезертирства или предательства. Случаев мародёрства вроде бы больше замечено не было: должно быть, та демонстративная казнь несколько отрезвила наиболее горячих поборников полной экспроприации. Хоть это Влада немного утешало.
Сам он почти ничего не ел и практически не спал. Возможно, ему следовало бы как-то распределить хотя бы часть своих обязанностей между другими людьми. Но проблема-то в том заключалась, что людей у него не было. Кадоль также разрывался, как и он сам, а алькальда и Мартиньо допускать до управления городом было по-прежнему очень рискованно, хотя, Влад теперь гораздо более внимательно прислушивался к их советам и даже просто случайно оброненным словам. И всё время нарастала и увеличивалась тревога за Галку. Ну, как она там? Удалось ли догнать Шаверни? Как прошёл бой? Почему они так долго? Даже примерно предположить время их возвращения Влад не мог. Тем более не мог знать, как обстояли дела, и насколько причудливо всё закрутилось на самом деле.
На третий день приключилась новая напасть. Влад находился в гавани, на складах, производил учёт оставшегося продовольствия, когда к нему подбежал матрос с "Экюэля".
– Вас разыскивает дон Альваро, - запыхавшись, проговорил матрос и вложил ему в руку мятую записку, влажную от пота.
Торопливо развернув листок, Влад прочитал следующее:
"Вас ждёт Хавьер Варгас и ещё несколько сеньоров".
Да, кратко, нечего сказать. Не мог алькальд поподробнее написать, чего нужно этому старому борову? Опять пришёл требовать возвращения Исабель? Влад повертел в руках бумажку. Чернила уже начали расплываться на влажном листке - жара сегодня стояла неимоверная, верный признак скорой бури. Что делать? Бежать в дом алькальда? Ага, этот мерзавец Варгас только свистнул, и Влад тут же побежал к ноге! Сейчас! Не дождётесь! Но если дело касается Исабель? Впрочем, дон Альваро и, тем более, донья Мерседес, девушку в обиду не дадут и из дома её не выпустят. А если речь идёт о ещё каких-то важных вещах? Недаром Варгас не один заявился.
– Возвращайся в дом алькальда, - приказал Влад матросу, который отошёл было в сторону, чтобы глотнуть воды из фляги, что протянул ему приятель - один из тех, что работали сейчас в порту, проверяя и пересчитывая мешки с сухарями и бочки с солониной. Тот немедленно вернулся на место, всем своим видом показывая готовность к действию, - Передай, что я буду через час. Пусть ждут, если у них ко мне такие важные дела.
Матрос кивнул и умчался. Влад закончил с подсчётами. На ближайшую неделю провианта должно хватить. А вот когда вернётся основной блок эскадры - тогда уже придётся туговато, не говоря уже о том, чтобы запастись провиантом для перехода. Эта зараза Роджерс уволок с собой чуть не половину, да ещё и поджёг склад напоследок - сколько сгорело, так и не удалось выяснить точно. Через полчаса работа была завершена. Влад наскоро ополоснулся и переоделся, а то ведь тоже был весь в пыли и в поту. Горизонт был ясным, небо и море - совершенно неподвижными. Но в этой неподвижной жаркой тишине существовала какая-то смутная угроза. Кадоль тоже с тревогой рассматривал плавившуюся в полуденном мареве синеву океана.
– Не нравится мне такая погода, - проворчал он, неторопливо набивая свою неизменную трубку.
– Мне тоже не нравится, - откликнулся Влад, - Неспокойно мне как-то. Кажется, будет шторм.
– Будет, и нешуточный, - ответил Кадоль и сунул трубку в рот. Влад знал, что больше от него слова не добьёшься. Но и сказанного было достаточно. Старый шкипер слов на ветер не бросал, он в этом уже успел убедиться. А уж, что касается знания моря и погоды, то в этом Кадолю равных не было. Француз из Марселя, он уже чуть не сорок лет плавал в этих широтах, и все французские Карибы знал, как свои пять пальцев. И не только французские. Хоть и взял его д'Ожерон на Мартинике по рекомендации самого де Бааса, у Влада были глубокие подозрения, что прошлое шкипера Кадоля было далеко не так безоблачно, как сегодняшнее небо. Наверняка, ходил в молодости с пиратами. У Влада было совершенно чёткое ощущение, что интуиция его не подводит, но спрашивать что-либо у Кадоля было совершенно бессмысленным: усмехнётся в усы, пыхнет трубкой - вот и весь ответ.
– Нужно закрепить корабли на якорях, как следует, - сказал ему Влад, - Проверить такелаж, свернуть получше паруса и задраить все люки. Подготовиться на случай шквала. А то будет, как у острова Мона…
Шкипер одобрительно взглянул на молодого офицера. Всё верно говорит парень, варит голова.
– Будет сделано, - только и сказал он.
…Быстрым шагом, но не бегом Влад вернулся в дом алькальда. Подходя к двери, он привычным жестом откинул рукав в взглянул на часы, на свой чудом уцелевший во всех передрягах "Ролекс". Прошёл ровно час. Нормально, как обещал. Давешний матрос открыл ему дверь, и Влад прошёл в гостиную. Там его встретили донья Мерседес и побледневшая, взволнованная Исабель.
– Они ждут вас в кабинете, - торопливо проговорила сеньора Мерседес, а Исабаль молча уцепилась за его рукав.
"Не отдавай меня им!" - умоляли её глаза.
– Не волнуйся, - прошептал он, улыбнувшись, чтобы немного её ободрить, - Я никому тебя не отдам. Всё будет хорошо. Сеньора Мерседес, думаю, будет лучше, если вы с Исабель подождёте окончания разговора в вашей комнате. Не оставляйте её одну, пожалуйста.
– Хорошо, - взволнованно ответила пожилая испанка, - Я о ней позабочусь.
Донья Мерседес никогда даже предположить не могла, что в её доме будут происходить подобные невообразимые вещи. И вот - на тебе, пожалуйста: квартируют пиратский адмирал, французский губернатор, сбежавшая из дома сеньорита, её жених-пират и вообще творится такое, что совершенно несовместимо даже с малейшими представлениями и порядочности и нормах приличия. А ей - донье Мерседес де Баррио-и-Баллестерос, пожилой благовоспитанной даме - даже нравится участвовать во всех этих безобразиях! Она сердилась сама на себя, но не могла подавить искреннего восхищения сеньорой Спарроу и её мужем, и глубокой привязанности к этому странному и красивому русскому мальчику и его невесте - такой трогательной и нежной девушке, с которой они составляли самую красивую пару из всех, что она когда-либо видела. И уже давно (как меняются представления о времени в подобной обстановке; давно - это почти целая неделя!) она положила себе в обязанность всячески им помогать и способствовать их скорейшему браку. И не менее искренне негодовала донья Мерседес по отношению к дону Хавьеру. Была бы её воля, она бы вообще его на порог не пустила! Надо же было удумать такую чудовищную вещь! Нет, возвращаться домой Исабель никак нельзя! И, хотя пожилая дама всегда превыше всех достоинств ценила скромность и послушание, и свою собственную дочь воспитывала именно в подобной морали, но сейчас она была готова поступиться собственными принципами!
Тяжёлая резная дверь в кабинет закрылась за Владом, пара вооружённых матросов на всякий случай встала возле двери - на всякий случай. Донья Мерседес осторожно взяла Исабель под локоть.
– Пойдём, милая, - ласково проговорила она, уводя девушку в свою комнату, - Предоставим мужчинам разбираться в их мужских делах.
В кабинете Влада ждало любопытное сборище. Помимо дона Альваро, сидевшего возле стола, и Мартина, тенью стоявшего позади своего шефа, в креслах разместилось ещё человек пять купцов и знатных испанцев. Некоторых Влад тут же узнал. Ещё бы, как не узнать людей, которых Галка тогда так славно обчистила в ратуше! Вот сидит Алонсо Гонсалес, вон Эдуардо Гомес в сопровождении сына, вон Фернандо Луис де Сантана, а вон и старый знакомый - сам Хавьер Варгас собственной персоной, без сопровождения. Он тяжело развалился в кресле, ножки которого, казалось, даже подгибались под весом этой туши. На лёгкий кивок Влада никто из собравшихся не отреагировал, кроме дона Альваро и Мартина. Влад усмехнулся.
– Ну, что же, - заметил он, направляясь к письменному столу и спокойно усаживаясь в кресло, - Обойдёмся сегодня без церемоний. С чем пожаловали, господа?
Все молчали. Дон Альваро, которого, видимо, эти заговорщики пытались делегировать и использовать как посредника, поднял руки и отрицательно покачал головой. Мол, сами сюда пришли, сами и разбирайтесь, а меня не впутывайте. Мартин стоял с совершенно невозмутимым видом, довольно успешно притворяясь неподвижной статуей. Несколько мгновений Хавьер Варгас сверлил взором алькальда, после чего немного подался вперёд (кресло застонало) и заговорил сам:
– В городе через несколько дней наступит голод. Провизия кончается. Вы же не выпускаете даже рыбаков на ловлю рыбы!
– Провизии в городе пока достаточно, - отрезал Влад, - Сегодня я сам провёл учёт на городском складе.
– Видимо, вы учитывали только своих… матросов, - не удержался от комментария де Сантана, - А о жителях вы подумали?
– Что вы предлагаете? - перебил его Влад, - Вы же не просто так сюда все заявились! С чего это вдруг вас так озаботила судьба простых жителей Картахены?
– Мы просим вас вернуть часть сданных нами денег…
– Что-о? - Влад даже рассмеялся от такой наглости, - Вы соображаете, что вы говорите?
– Эти деньги пойдут не нам, - поспешил успокоить пиратского офицера Эдуардо Гомес, - Мы их все, до последней песеты используем для покупки зерна и мяса! Клянусь вам!
Владу стало очень весело. Он с любопытством рассматривал этих людей, наивно полагавших, что он сейчас купится на эту детскую уловку.
– Да? - спросил он, - И как именно вы собираетесь производить закупку продовольствия?
Тут, не понявшие иронии испанцы (или это он по-испански говорил так плохо, что не смог донести весь свой сарказм?), наперебой бросились объяснять ему, у кого именно из их поставщиков можно купить сейчас хлеб и маис, у кого - стадо коров, на какое количество телег это всё можно погрузить, и сколько человек надобно вывести из города, чтобы перегнать стадо. Влад сидел и улыбался. Боже мой! Чтобы он вот так вот взял и открыл ворота, выпустил из Картахены полсотни людей, а потом впустил обратно неизвестно кого? То есть пару отрядов испанских солдат? Чтобы он вот так вот вернул им деньги ни за что, ни про что? Которых, к тому же, у него и нет!
Варгас, наконец, правильно истолковал его сардоническую улыбку.
– Если вы сомневаетесь в нашей честности, вы можете отправить с нашими людьми часть своих… матросов…
Тут Влад уже просто, не сдерживаясь, расхохотался. Ослабить и без того малочисленный пиратский отряд?! Да они его что, за ребёнка держат?
– Нет, господа, - всё ещё продолжая смеяться ответил он. - Мы поступим по другому. Эй, Брюно! - крикнул он, и в дверь тотчас просунулась голова матроса с "Экюэля".
Влад, посмеиваясь, вынул из кармана записную книжку, перелистнул несколько страниц и, подтянув к себе бумагу и чернильницу, быстро что-то написал. Потом сунул Брюно записку.
– Ну-ка, сбегай к Кадолю в гавань, вели ему взять человек двадцать, и прочесать вот эти адреса. А вот по этим адресам, - тут Влад сунул ему вторую записку, - Кадоль пускай отправит другой отряд. Проверим подвалы этих господ на предмет наличия в них корочки хлеба.
Матрос понимающе улыбнулся и пошёл к выходу. Испанцы сообразили, наконец, что происходит. Это же их подвалы сейчас будут обыскивать! Начался крик, шум, вопли возмущения мешались с проклятиями и оскорблениями. Сын Эдуардо Гомеса - мальчик лет пятнадцати - даже попытался наброситься со шпагой на этого бездушного пирата. Влад быстро выхватил из-за пояса пистолет и выпалил в потолок. Посыпалась штукатурка. Это отрезвило испанцев быстрее и эффективнее, нежели любые крики и оскорбления. Все замерли на месте, а на шум выстрела примчались дежурные матросы с ружьями пистолетами в руках.
– Ничего, всё в порядке, - успокоил Влад подчинённых, методично перезаряжая пистолет. - Через пару часов вернутся люди, посланные мною на рекогносцировку, вот тогда и поговорим. А пока - пока эти господа у нас погостят немного. Составьте им компанию, чтобы они не скучали.
Матросы расселись в кабинете на свободных стульях, а некоторые - так и просто на ковре, поигрывая оружием. Но, несмотря на расслабленные позы, они продолжали оставаться начеку. Влад знал, что в случае чего, они моментально перейдут к действию.
– Не советую вам с ними шутить, - предупредил он испанских негоциантов. - Это французские буканьеры, стреляют они исключительно хорошо. Так что просто оставайтесь в этой комнате, и с вами не случится ничего плохого. К вам, дон Альваро, и к вашему секретарю, это, разумеется, отношения не имеет. Можете пока идти. Вернётесь позже, когда станут известны результаты обыска. Думаю, вам будет интересно присутствовать при обсуждении?
Со вздохом облегчения дон Альваро вышел из своего кабинета. Он предупреждал Варгаса и Сантану, что этот московит вовсе не так прост, как кажется, что управлять им не удастся. Вот - не послушались, сами пускай теперь и разбираются. Мартиньо безмолвной тенью шёл рядом.
Через полтора часа стали известны первые результаты. Собственно, другого Влад и не ожидал - погреба уважаемых сеньоров были, разумеется, забиты до отказа. И копчёное мясо, и мука, и маис, и сыры, и яйца, и соленья - всего было в избытке. Да одними только запасами этих четырёх вымогателей можно было кормить весь город в течение нескольких дней. Один за другим в кабинет алькальда вбегали пираты и передавали своему командиру бумажки с отчётами.
– Вот что, господа, - Влад встал со стула, упираясь ладонями в столешницу, - Вы очень облегчили мне задачу. Соберитесь-ка через час в городской ратуше. В том же составе, что и в прошлый раз. Придётся вам ещё раз поднапрячься. И благодарите бога, что имеете дело со мной. Уверяю вас, господин де Шаверни обошёлся бы с вами гораздо круче.
Час спустя, ратуша снова негромко шумела, напоминая растревоженный улей. Процедура на этот раз прошла очень быстро. Влад даже не стал садиться - просто поднялся на кафедру и несколькими фразами, чётко и ясно изложил этим трём сотням непонятливых испанцев суть дела.
– Положение дел в городе с провизией ещё сегодня утром обстояло не очень хорошо. Но, благодаря стараниям ваших соотечественников, нашёлся замечательный выход. До сегодняшнего вечера вы все обязаны сдать треть своих запасов на городской склад, с самой благой целью - чтобы уберечь ваш прекрасный город от голода. Тот, кто не сделает этого до восьми часов вечера, окажет себе очень плохую услугу. В таком случае мои люди сами придут к вам, и сами возьмут продукты. Но этот раз уже заберут абсолютно всё. Если вам ясны мои предложения, советую вам поспешить. Время пошло. Берите пример с вашего алькальда - он уже сдал свою треть.
На этом, собственно, собрание и закончилось. Испанцы расходились, негромко ругаясь и причитая. Однако, продразвёрстка - великая вещь. К восьми часам вечера склады были забиты под завязку. Желающих уклониться от процедуры почему-то не нашлось. Закончили складировать продукты очень вовремя. Ещё последние носильщики затаскивали на склад мешки с мукой и маисом, ещё закатывали оставшиеся бочки, как на Картахену налетел первый шквал.
Сам он почти ничего не ел и практически не спал. Возможно, ему следовало бы как-то распределить хотя бы часть своих обязанностей между другими людьми. Но проблема-то в том заключалась, что людей у него не было. Кадоль также разрывался, как и он сам, а алькальда и Мартиньо допускать до управления городом было по-прежнему очень рискованно, хотя, Влад теперь гораздо более внимательно прислушивался к их советам и даже просто случайно оброненным словам. И всё время нарастала и увеличивалась тревога за Галку. Ну, как она там? Удалось ли догнать Шаверни? Как прошёл бой? Почему они так долго? Даже примерно предположить время их возвращения Влад не мог. Тем более не мог знать, как обстояли дела, и насколько причудливо всё закрутилось на самом деле.
На третий день приключилась новая напасть. Влад находился в гавани, на складах, производил учёт оставшегося продовольствия, когда к нему подбежал матрос с "Экюэля".
– Вас разыскивает дон Альваро, - запыхавшись, проговорил матрос и вложил ему в руку мятую записку, влажную от пота.
Торопливо развернув листок, Влад прочитал следующее:
"Вас ждёт Хавьер Варгас и ещё несколько сеньоров".
Да, кратко, нечего сказать. Не мог алькальд поподробнее написать, чего нужно этому старому борову? Опять пришёл требовать возвращения Исабель? Влад повертел в руках бумажку. Чернила уже начали расплываться на влажном листке - жара сегодня стояла неимоверная, верный признак скорой бури. Что делать? Бежать в дом алькальда? Ага, этот мерзавец Варгас только свистнул, и Влад тут же побежал к ноге! Сейчас! Не дождётесь! Но если дело касается Исабель? Впрочем, дон Альваро и, тем более, донья Мерседес, девушку в обиду не дадут и из дома её не выпустят. А если речь идёт о ещё каких-то важных вещах? Недаром Варгас не один заявился.
– Возвращайся в дом алькальда, - приказал Влад матросу, который отошёл было в сторону, чтобы глотнуть воды из фляги, что протянул ему приятель - один из тех, что работали сейчас в порту, проверяя и пересчитывая мешки с сухарями и бочки с солониной. Тот немедленно вернулся на место, всем своим видом показывая готовность к действию, - Передай, что я буду через час. Пусть ждут, если у них ко мне такие важные дела.
Матрос кивнул и умчался. Влад закончил с подсчётами. На ближайшую неделю провианта должно хватить. А вот когда вернётся основной блок эскадры - тогда уже придётся туговато, не говоря уже о том, чтобы запастись провиантом для перехода. Эта зараза Роджерс уволок с собой чуть не половину, да ещё и поджёг склад напоследок - сколько сгорело, так и не удалось выяснить точно. Через полчаса работа была завершена. Влад наскоро ополоснулся и переоделся, а то ведь тоже был весь в пыли и в поту. Горизонт был ясным, небо и море - совершенно неподвижными. Но в этой неподвижной жаркой тишине существовала какая-то смутная угроза. Кадоль тоже с тревогой рассматривал плавившуюся в полуденном мареве синеву океана.
– Не нравится мне такая погода, - проворчал он, неторопливо набивая свою неизменную трубку.
– Мне тоже не нравится, - откликнулся Влад, - Неспокойно мне как-то. Кажется, будет шторм.
– Будет, и нешуточный, - ответил Кадоль и сунул трубку в рот. Влад знал, что больше от него слова не добьёшься. Но и сказанного было достаточно. Старый шкипер слов на ветер не бросал, он в этом уже успел убедиться. А уж, что касается знания моря и погоды, то в этом Кадолю равных не было. Француз из Марселя, он уже чуть не сорок лет плавал в этих широтах, и все французские Карибы знал, как свои пять пальцев. И не только французские. Хоть и взял его д'Ожерон на Мартинике по рекомендации самого де Бааса, у Влада были глубокие подозрения, что прошлое шкипера Кадоля было далеко не так безоблачно, как сегодняшнее небо. Наверняка, ходил в молодости с пиратами. У Влада было совершенно чёткое ощущение, что интуиция его не подводит, но спрашивать что-либо у Кадоля было совершенно бессмысленным: усмехнётся в усы, пыхнет трубкой - вот и весь ответ.
– Нужно закрепить корабли на якорях, как следует, - сказал ему Влад, - Проверить такелаж, свернуть получше паруса и задраить все люки. Подготовиться на случай шквала. А то будет, как у острова Мона…
Шкипер одобрительно взглянул на молодого офицера. Всё верно говорит парень, варит голова.
– Будет сделано, - только и сказал он.
…Быстрым шагом, но не бегом Влад вернулся в дом алькальда. Подходя к двери, он привычным жестом откинул рукав в взглянул на часы, на свой чудом уцелевший во всех передрягах "Ролекс". Прошёл ровно час. Нормально, как обещал. Давешний матрос открыл ему дверь, и Влад прошёл в гостиную. Там его встретили донья Мерседес и побледневшая, взволнованная Исабель.
– Они ждут вас в кабинете, - торопливо проговорила сеньора Мерседес, а Исабаль молча уцепилась за его рукав.
"Не отдавай меня им!" - умоляли её глаза.
– Не волнуйся, - прошептал он, улыбнувшись, чтобы немного её ободрить, - Я никому тебя не отдам. Всё будет хорошо. Сеньора Мерседес, думаю, будет лучше, если вы с Исабель подождёте окончания разговора в вашей комнате. Не оставляйте её одну, пожалуйста.
– Хорошо, - взволнованно ответила пожилая испанка, - Я о ней позабочусь.
Донья Мерседес никогда даже предположить не могла, что в её доме будут происходить подобные невообразимые вещи. И вот - на тебе, пожалуйста: квартируют пиратский адмирал, французский губернатор, сбежавшая из дома сеньорита, её жених-пират и вообще творится такое, что совершенно несовместимо даже с малейшими представлениями и порядочности и нормах приличия. А ей - донье Мерседес де Баррио-и-Баллестерос, пожилой благовоспитанной даме - даже нравится участвовать во всех этих безобразиях! Она сердилась сама на себя, но не могла подавить искреннего восхищения сеньорой Спарроу и её мужем, и глубокой привязанности к этому странному и красивому русскому мальчику и его невесте - такой трогательной и нежной девушке, с которой они составляли самую красивую пару из всех, что она когда-либо видела. И уже давно (как меняются представления о времени в подобной обстановке; давно - это почти целая неделя!) она положила себе в обязанность всячески им помогать и способствовать их скорейшему браку. И не менее искренне негодовала донья Мерседес по отношению к дону Хавьеру. Была бы её воля, она бы вообще его на порог не пустила! Надо же было удумать такую чудовищную вещь! Нет, возвращаться домой Исабель никак нельзя! И, хотя пожилая дама всегда превыше всех достоинств ценила скромность и послушание, и свою собственную дочь воспитывала именно в подобной морали, но сейчас она была готова поступиться собственными принципами!
Тяжёлая резная дверь в кабинет закрылась за Владом, пара вооружённых матросов на всякий случай встала возле двери - на всякий случай. Донья Мерседес осторожно взяла Исабель под локоть.
– Пойдём, милая, - ласково проговорила она, уводя девушку в свою комнату, - Предоставим мужчинам разбираться в их мужских делах.
В кабинете Влада ждало любопытное сборище. Помимо дона Альваро, сидевшего возле стола, и Мартина, тенью стоявшего позади своего шефа, в креслах разместилось ещё человек пять купцов и знатных испанцев. Некоторых Влад тут же узнал. Ещё бы, как не узнать людей, которых Галка тогда так славно обчистила в ратуше! Вот сидит Алонсо Гонсалес, вон Эдуардо Гомес в сопровождении сына, вон Фернандо Луис де Сантана, а вон и старый знакомый - сам Хавьер Варгас собственной персоной, без сопровождения. Он тяжело развалился в кресле, ножки которого, казалось, даже подгибались под весом этой туши. На лёгкий кивок Влада никто из собравшихся не отреагировал, кроме дона Альваро и Мартина. Влад усмехнулся.
– Ну, что же, - заметил он, направляясь к письменному столу и спокойно усаживаясь в кресло, - Обойдёмся сегодня без церемоний. С чем пожаловали, господа?
Все молчали. Дон Альваро, которого, видимо, эти заговорщики пытались делегировать и использовать как посредника, поднял руки и отрицательно покачал головой. Мол, сами сюда пришли, сами и разбирайтесь, а меня не впутывайте. Мартин стоял с совершенно невозмутимым видом, довольно успешно притворяясь неподвижной статуей. Несколько мгновений Хавьер Варгас сверлил взором алькальда, после чего немного подался вперёд (кресло застонало) и заговорил сам:
– В городе через несколько дней наступит голод. Провизия кончается. Вы же не выпускаете даже рыбаков на ловлю рыбы!
– Провизии в городе пока достаточно, - отрезал Влад, - Сегодня я сам провёл учёт на городском складе.
– Видимо, вы учитывали только своих… матросов, - не удержался от комментария де Сантана, - А о жителях вы подумали?
– Что вы предлагаете? - перебил его Влад, - Вы же не просто так сюда все заявились! С чего это вдруг вас так озаботила судьба простых жителей Картахены?
– Мы просим вас вернуть часть сданных нами денег…
– Что-о? - Влад даже рассмеялся от такой наглости, - Вы соображаете, что вы говорите?
– Эти деньги пойдут не нам, - поспешил успокоить пиратского офицера Эдуардо Гомес, - Мы их все, до последней песеты используем для покупки зерна и мяса! Клянусь вам!
Владу стало очень весело. Он с любопытством рассматривал этих людей, наивно полагавших, что он сейчас купится на эту детскую уловку.
– Да? - спросил он, - И как именно вы собираетесь производить закупку продовольствия?
Тут, не понявшие иронии испанцы (или это он по-испански говорил так плохо, что не смог донести весь свой сарказм?), наперебой бросились объяснять ему, у кого именно из их поставщиков можно купить сейчас хлеб и маис, у кого - стадо коров, на какое количество телег это всё можно погрузить, и сколько человек надобно вывести из города, чтобы перегнать стадо. Влад сидел и улыбался. Боже мой! Чтобы он вот так вот взял и открыл ворота, выпустил из Картахены полсотни людей, а потом впустил обратно неизвестно кого? То есть пару отрядов испанских солдат? Чтобы он вот так вот вернул им деньги ни за что, ни про что? Которых, к тому же, у него и нет!
Варгас, наконец, правильно истолковал его сардоническую улыбку.
– Если вы сомневаетесь в нашей честности, вы можете отправить с нашими людьми часть своих… матросов…
Тут Влад уже просто, не сдерживаясь, расхохотался. Ослабить и без того малочисленный пиратский отряд?! Да они его что, за ребёнка держат?
– Нет, господа, - всё ещё продолжая смеяться ответил он. - Мы поступим по другому. Эй, Брюно! - крикнул он, и в дверь тотчас просунулась голова матроса с "Экюэля".
Влад, посмеиваясь, вынул из кармана записную книжку, перелистнул несколько страниц и, подтянув к себе бумагу и чернильницу, быстро что-то написал. Потом сунул Брюно записку.
– Ну-ка, сбегай к Кадолю в гавань, вели ему взять человек двадцать, и прочесать вот эти адреса. А вот по этим адресам, - тут Влад сунул ему вторую записку, - Кадоль пускай отправит другой отряд. Проверим подвалы этих господ на предмет наличия в них корочки хлеба.
Матрос понимающе улыбнулся и пошёл к выходу. Испанцы сообразили, наконец, что происходит. Это же их подвалы сейчас будут обыскивать! Начался крик, шум, вопли возмущения мешались с проклятиями и оскорблениями. Сын Эдуардо Гомеса - мальчик лет пятнадцати - даже попытался наброситься со шпагой на этого бездушного пирата. Влад быстро выхватил из-за пояса пистолет и выпалил в потолок. Посыпалась штукатурка. Это отрезвило испанцев быстрее и эффективнее, нежели любые крики и оскорбления. Все замерли на месте, а на шум выстрела примчались дежурные матросы с ружьями пистолетами в руках.
– Ничего, всё в порядке, - успокоил Влад подчинённых, методично перезаряжая пистолет. - Через пару часов вернутся люди, посланные мною на рекогносцировку, вот тогда и поговорим. А пока - пока эти господа у нас погостят немного. Составьте им компанию, чтобы они не скучали.
Матросы расселись в кабинете на свободных стульях, а некоторые - так и просто на ковре, поигрывая оружием. Но, несмотря на расслабленные позы, они продолжали оставаться начеку. Влад знал, что в случае чего, они моментально перейдут к действию.
– Не советую вам с ними шутить, - предупредил он испанских негоциантов. - Это французские буканьеры, стреляют они исключительно хорошо. Так что просто оставайтесь в этой комнате, и с вами не случится ничего плохого. К вам, дон Альваро, и к вашему секретарю, это, разумеется, отношения не имеет. Можете пока идти. Вернётесь позже, когда станут известны результаты обыска. Думаю, вам будет интересно присутствовать при обсуждении?
Со вздохом облегчения дон Альваро вышел из своего кабинета. Он предупреждал Варгаса и Сантану, что этот московит вовсе не так прост, как кажется, что управлять им не удастся. Вот - не послушались, сами пускай теперь и разбираются. Мартиньо безмолвной тенью шёл рядом.
Через полтора часа стали известны первые результаты. Собственно, другого Влад и не ожидал - погреба уважаемых сеньоров были, разумеется, забиты до отказа. И копчёное мясо, и мука, и маис, и сыры, и яйца, и соленья - всего было в избытке. Да одними только запасами этих четырёх вымогателей можно было кормить весь город в течение нескольких дней. Один за другим в кабинет алькальда вбегали пираты и передавали своему командиру бумажки с отчётами.
– Вот что, господа, - Влад встал со стула, упираясь ладонями в столешницу, - Вы очень облегчили мне задачу. Соберитесь-ка через час в городской ратуше. В том же составе, что и в прошлый раз. Придётся вам ещё раз поднапрячься. И благодарите бога, что имеете дело со мной. Уверяю вас, господин де Шаверни обошёлся бы с вами гораздо круче.
Час спустя, ратуша снова негромко шумела, напоминая растревоженный улей. Процедура на этот раз прошла очень быстро. Влад даже не стал садиться - просто поднялся на кафедру и несколькими фразами, чётко и ясно изложил этим трём сотням непонятливых испанцев суть дела.
– Положение дел в городе с провизией ещё сегодня утром обстояло не очень хорошо. Но, благодаря стараниям ваших соотечественников, нашёлся замечательный выход. До сегодняшнего вечера вы все обязаны сдать треть своих запасов на городской склад, с самой благой целью - чтобы уберечь ваш прекрасный город от голода. Тот, кто не сделает этого до восьми часов вечера, окажет себе очень плохую услугу. В таком случае мои люди сами придут к вам, и сами возьмут продукты. Но этот раз уже заберут абсолютно всё. Если вам ясны мои предложения, советую вам поспешить. Время пошло. Берите пример с вашего алькальда - он уже сдал свою треть.
На этом, собственно, собрание и закончилось. Испанцы расходились, негромко ругаясь и причитая. Однако, продразвёрстка - великая вещь. К восьми часам вечера склады были забиты под завязку. Желающих уклониться от процедуры почему-то не нашлось. Закончили складировать продукты очень вовремя. Ещё последние носильщики затаскивали на склад мешки с мукой и маисом, ещё закатывали оставшиеся бочки, как на Картахену налетел первый шквал.
6
Командование эскадрой в отсутствие Галки всегда переходило либо к Билли, либо к Требютору, но командовать кораблём всё равно довелось Эшби. И сменить его на квартердеке было некому: второй помощник погиб, а Хайме в боцманах всего две недели.
А шторм, между тем приближался. Неподалёку от Санта-Марты им встретились два испанских пинаса, но доны так торопились в порт, что даже не отреагировали на французские флаги. А может быть, попросту пересчитали пушки противника и сочли за лучшее убраться поскорее с дороги. Ветер крепчал, и менялся с западного на юго-западный, что пиратов вовсе не устраивало. Эскадра с каждой минутой теряла скорость. Тем не менее, к ночи, когда ветер разгулялся не на шутку, а волны уже представляли серьёзную опасность, с идущего впереди "Сварога" заметили огни: это были укрепления Картахены. Ещё через час тяжёлые линкоры с огромным трудом прошли в пролив Террабомба. Не обошлось без аварии: "Генрих" на входе в гавань рыскнул в сторону и со страшным скрежетом проехался бортом о борт "Принцессы". Кое-как линкоры удалось растащить в стороны. А более мелкие корабли… Маленькие "Сибилла" и "Акула" юркнули в гавань почти незамеченными. Зато "Амазонке" и замыкавшей строй "Гардарике" пришлось становиться на якорь на внешнем рейде, под ударами волн: кораблей в гавань набилось столько, что они не смогли бы войти туда, ни на кого не напоровшись.
Но не успел Эшби передохнуть и получаса, как налетевшим шквалом "Гардарику" сорвало с обоих якорных тросов…
Неизвестно, кому и как молился Джеймс, но галеон разминулся с береговой отмелью на считанные ярды. Рулевой, рискуя порвать жилы, выкрутил штурвал до упора влево. "Гардарика" крутанулась на месте. Матросы, повинуясь приказам Эшби, поставили сильно зарифленные паруса, и пиратский флагман понесло на северо-восток - туда, откуда они лишь недавно прибыли.
– Держи на север! - крикнул Эшби. - На север! Уходим от берега!
Одним словом, сейчас повторялась история, случившаяся у острова Мона. С той разницей, что на этот раз "Гардарика" была повреждена, а её капитан - серьёзно ранен. Джеймс разрывался между необходимостью стоять на квартердеке и желанием непременно быть около жены, знать о её состоянии. Но сейчас её жизнью был корабль. Выживет "Гардарика" - выживет и её капитан. Нет - значит, всем смерть. Даже тем, кому "повезёт" выплыть на близкий берег. Испанцы будут безмерно счастливы повесить кое-кого по случаю. И Джеймс не сходил с мостика. Правда, он то и дело гонял в каюту матросов, справиться о состоянии капитана. И наконец получил следующий доклад: капитан потеряла сознание, у неё сильный жар, и она мечется в бреду.
"Она может умереть там, без меня… Но она ещё скорее умрёт, если я покину мостик".
Эта двойная тяжесть давила на плечи и причиняла ощутимую, почти физическую боль. Но дело обстояло именно так, и Джеймс с силой стиснул поручень - пальцы побелели. Единственное, что хоть немного снимало эту боль, так это то, что в каюту снова пожаловал доктор. В огнестрельных ранах Леклерк действительно разбирался: за последние два с половиной года у него накопился большой опыт…
Ночь и шторм - сочетание ещё то. Корабль то поднимало на гребень волны, то швыряло в водяную пропасть. Но на гребне или внизу - всё равно ни зги не видно. Только высверки молний время от времени выхватывали из темноты мгновенные жутковатые картины. Джеймс старался не упустить ни одной вспышки. Ориентироваться при такой погодке было немыслимо, но хотя бы высмотреть, куда их несёт - в открытое море или на скалу - возможно. И Джеймс готов был поклясться, что в свете очередной молнии разглядел пронесшийся на встречном курсе небольшой корабль. Совсем близко. Что за корабль - теперь вряд ли узнаешь. Скорее всего, испанец, болтавшийся, как и они, посреди сошедшего с ума моря…
…Двое суток "Гардарику" мотало по волнам. Лишь к рассвету третьего дня ветер выдохся, ливень стал сереньким дождиком, а волны из водяных гор превратились в пологие холмы. Галеон потрепало изрядно: пары рей не хватало, часть парусов порваны - матросы на скорую руку ставили запасные - такелаж в ужасающем состоянии. Рулевой механизм не то, чтобы заклинило, но штурвала "Гардарика" слушалась через раз, и с большим трудом. Однако, это ещё можно было пережить. Но человек десять смыло за борт. Это при том, что раненых они ещё до шторма переправили на "Сварог", а часть экипажа была вынуждена перейти на захваченного "Генриха". Хуже всего дело обстояло с продуктами. Вся солонина оказалась испорченной морской водой, пришлось выбрасывать бочки за борт. А пресной воды осталось всего два бочонка, и её, судя по запаху, придётся разводить ромом, а то ещё, чего доброго, животы заболят… Выслушав доклад о состоянии дел на корабле, Джеймс понял только одно: если до завтрашнего утра они не вернутся в Картахену или не встретят своих - быть беде. Он и так трое суток не спал, вымотался до предела. Единственным желанием было пойти и упасть где-нибудь часа на два. Но как оставить мостик?
– Идите в каюту, сэр, - хмуро проговорил Хайме, прекрасно видевший, в каком состоянии штурман, он же старший помощник. - Вы же и часа не выдержите, свалитесь. А я за вас постою.
Эшби хотел было возразить… и не смог. Перед глазами плыли какие-то круги, в ушах стоял звон. На ватных ногах он доплёлся до каюты…
"Эли, единственная моя, что же с тобой сделалось?"
…Это была тень прежней Галки. Пылавшее нездоровым румянцем лицо осунулось, черты пугающе обострились. Но она уже не металась, не бредила. Доктор ещё ночью велел передать, что, кажется, наступил перелом. Только забыл сказать, к чему вёл этот перелом - к выздоровлению или к смерти. Джеймс присел на краешек кровати и положил ладонь на раскалённый лоб любимой женщины. Сонливость как рукой сняло: Джеймс попросту испугался…
…Индейца все называли Каньо. Никто не знал, настоящее ли это имя - так как отзывался он на него неохотно - но оно было единственным. Никто не знал, откуда оно вообще пошло: то ли происходило от племени индейцев гуанакани, то ли от родового имени гаитянского касика Гуаканагари, то ли вообще было прозвищем, намекавшим на худобу и высокий рост индейца (La caЯa по-испански значит "тростинка, удочка"). Так или иначе, но Каньо был одним из последних оставшихся в живых индейцев Эспаньолы. По-испански он говорил плохо, по-английски ещё хуже, хоть, по слухам, и ходил раньше с английскими пиратами, а по-французски вообще не говорил. Впрочем, общался он с людьми настолько редко, что этой его несловоохотливости обычно не замечали. Понимал он, однако, всё, и очень хорошо. Несмотря на то, что Каньо ходил на "Гардарике" уже четвёртый год, держался он до сих пор совершенно обособленно и никаких знакомств не заводил. Стоял вахты, на диво ловко лазал по вантам, плёл канаты и был одним из лучших вперёдсмотрящих, да и стрелял отменно. Но после вахты или после боя возвращался к себе в кубрик, где сразу же засыпал, едва ложился в гамак, либо долго оставался на палубе, присев на бухту каната и почти беззвучно напевал свои тягучие протяжные песни. Деньги его практически не интересовали. Зачем он ходил с пиратами, Галка не могла взять в толк. Должно быть, просто привязался. К кораблю? К людям? К самой Галке? Это было неизвестно.
Доктор Леклерк озабоченно сидел рядом с пациенткой, обтирал ей лоб холодной водой. Температура не падала. Выныривая иногда из забытья, Галка чувствовала, что закипает.
– Да сделайте же хоть что-нибудь! - требовал Эшби.
– Это горячка! - оправдывался доктор, - Никто не знает, как лечить горячку!
Галка словно плыла в каком-то багрово-красном тумане. Она слышала всё, что говорили рядом с ней, но не могла отвечать и сознательно шевелиться. Тело её не слушалось, совершая какие-то собственные, судорожные рывки и движения, которые казались ей очень резкими и амплитудными, словно Галку мотало на большой карусели - на самом же деле она металась по кровати не очень сильно, разве что только откидывая голову или пытаясь скинуть одеяло. "Горячка, горячка" - металось у неё в голове застрявшее слово. Кажется, его только что произнёс доктор Леклерк.
А шторм, между тем приближался. Неподалёку от Санта-Марты им встретились два испанских пинаса, но доны так торопились в порт, что даже не отреагировали на французские флаги. А может быть, попросту пересчитали пушки противника и сочли за лучшее убраться поскорее с дороги. Ветер крепчал, и менялся с западного на юго-западный, что пиратов вовсе не устраивало. Эскадра с каждой минутой теряла скорость. Тем не менее, к ночи, когда ветер разгулялся не на шутку, а волны уже представляли серьёзную опасность, с идущего впереди "Сварога" заметили огни: это были укрепления Картахены. Ещё через час тяжёлые линкоры с огромным трудом прошли в пролив Террабомба. Не обошлось без аварии: "Генрих" на входе в гавань рыскнул в сторону и со страшным скрежетом проехался бортом о борт "Принцессы". Кое-как линкоры удалось растащить в стороны. А более мелкие корабли… Маленькие "Сибилла" и "Акула" юркнули в гавань почти незамеченными. Зато "Амазонке" и замыкавшей строй "Гардарике" пришлось становиться на якорь на внешнем рейде, под ударами волн: кораблей в гавань набилось столько, что они не смогли бы войти туда, ни на кого не напоровшись.
Но не успел Эшби передохнуть и получаса, как налетевшим шквалом "Гардарику" сорвало с обоих якорных тросов…
Неизвестно, кому и как молился Джеймс, но галеон разминулся с береговой отмелью на считанные ярды. Рулевой, рискуя порвать жилы, выкрутил штурвал до упора влево. "Гардарика" крутанулась на месте. Матросы, повинуясь приказам Эшби, поставили сильно зарифленные паруса, и пиратский флагман понесло на северо-восток - туда, откуда они лишь недавно прибыли.
– Держи на север! - крикнул Эшби. - На север! Уходим от берега!
Одним словом, сейчас повторялась история, случившаяся у острова Мона. С той разницей, что на этот раз "Гардарика" была повреждена, а её капитан - серьёзно ранен. Джеймс разрывался между необходимостью стоять на квартердеке и желанием непременно быть около жены, знать о её состоянии. Но сейчас её жизнью был корабль. Выживет "Гардарика" - выживет и её капитан. Нет - значит, всем смерть. Даже тем, кому "повезёт" выплыть на близкий берег. Испанцы будут безмерно счастливы повесить кое-кого по случаю. И Джеймс не сходил с мостика. Правда, он то и дело гонял в каюту матросов, справиться о состоянии капитана. И наконец получил следующий доклад: капитан потеряла сознание, у неё сильный жар, и она мечется в бреду.
"Она может умереть там, без меня… Но она ещё скорее умрёт, если я покину мостик".
Эта двойная тяжесть давила на плечи и причиняла ощутимую, почти физическую боль. Но дело обстояло именно так, и Джеймс с силой стиснул поручень - пальцы побелели. Единственное, что хоть немного снимало эту боль, так это то, что в каюту снова пожаловал доктор. В огнестрельных ранах Леклерк действительно разбирался: за последние два с половиной года у него накопился большой опыт…
Ночь и шторм - сочетание ещё то. Корабль то поднимало на гребень волны, то швыряло в водяную пропасть. Но на гребне или внизу - всё равно ни зги не видно. Только высверки молний время от времени выхватывали из темноты мгновенные жутковатые картины. Джеймс старался не упустить ни одной вспышки. Ориентироваться при такой погодке было немыслимо, но хотя бы высмотреть, куда их несёт - в открытое море или на скалу - возможно. И Джеймс готов был поклясться, что в свете очередной молнии разглядел пронесшийся на встречном курсе небольшой корабль. Совсем близко. Что за корабль - теперь вряд ли узнаешь. Скорее всего, испанец, болтавшийся, как и они, посреди сошедшего с ума моря…
…Двое суток "Гардарику" мотало по волнам. Лишь к рассвету третьего дня ветер выдохся, ливень стал сереньким дождиком, а волны из водяных гор превратились в пологие холмы. Галеон потрепало изрядно: пары рей не хватало, часть парусов порваны - матросы на скорую руку ставили запасные - такелаж в ужасающем состоянии. Рулевой механизм не то, чтобы заклинило, но штурвала "Гардарика" слушалась через раз, и с большим трудом. Однако, это ещё можно было пережить. Но человек десять смыло за борт. Это при том, что раненых они ещё до шторма переправили на "Сварог", а часть экипажа была вынуждена перейти на захваченного "Генриха". Хуже всего дело обстояло с продуктами. Вся солонина оказалась испорченной морской водой, пришлось выбрасывать бочки за борт. А пресной воды осталось всего два бочонка, и её, судя по запаху, придётся разводить ромом, а то ещё, чего доброго, животы заболят… Выслушав доклад о состоянии дел на корабле, Джеймс понял только одно: если до завтрашнего утра они не вернутся в Картахену или не встретят своих - быть беде. Он и так трое суток не спал, вымотался до предела. Единственным желанием было пойти и упасть где-нибудь часа на два. Но как оставить мостик?
– Идите в каюту, сэр, - хмуро проговорил Хайме, прекрасно видевший, в каком состоянии штурман, он же старший помощник. - Вы же и часа не выдержите, свалитесь. А я за вас постою.
Эшби хотел было возразить… и не смог. Перед глазами плыли какие-то круги, в ушах стоял звон. На ватных ногах он доплёлся до каюты…
"Эли, единственная моя, что же с тобой сделалось?"
…Это была тень прежней Галки. Пылавшее нездоровым румянцем лицо осунулось, черты пугающе обострились. Но она уже не металась, не бредила. Доктор ещё ночью велел передать, что, кажется, наступил перелом. Только забыл сказать, к чему вёл этот перелом - к выздоровлению или к смерти. Джеймс присел на краешек кровати и положил ладонь на раскалённый лоб любимой женщины. Сонливость как рукой сняло: Джеймс попросту испугался…
…Индейца все называли Каньо. Никто не знал, настоящее ли это имя - так как отзывался он на него неохотно - но оно было единственным. Никто не знал, откуда оно вообще пошло: то ли происходило от племени индейцев гуанакани, то ли от родового имени гаитянского касика Гуаканагари, то ли вообще было прозвищем, намекавшим на худобу и высокий рост индейца (La caЯa по-испански значит "тростинка, удочка"). Так или иначе, но Каньо был одним из последних оставшихся в живых индейцев Эспаньолы. По-испански он говорил плохо, по-английски ещё хуже, хоть, по слухам, и ходил раньше с английскими пиратами, а по-французски вообще не говорил. Впрочем, общался он с людьми настолько редко, что этой его несловоохотливости обычно не замечали. Понимал он, однако, всё, и очень хорошо. Несмотря на то, что Каньо ходил на "Гардарике" уже четвёртый год, держался он до сих пор совершенно обособленно и никаких знакомств не заводил. Стоял вахты, на диво ловко лазал по вантам, плёл канаты и был одним из лучших вперёдсмотрящих, да и стрелял отменно. Но после вахты или после боя возвращался к себе в кубрик, где сразу же засыпал, едва ложился в гамак, либо долго оставался на палубе, присев на бухту каната и почти беззвучно напевал свои тягучие протяжные песни. Деньги его практически не интересовали. Зачем он ходил с пиратами, Галка не могла взять в толк. Должно быть, просто привязался. К кораблю? К людям? К самой Галке? Это было неизвестно.
Доктор Леклерк озабоченно сидел рядом с пациенткой, обтирал ей лоб холодной водой. Температура не падала. Выныривая иногда из забытья, Галка чувствовала, что закипает.
– Да сделайте же хоть что-нибудь! - требовал Эшби.
– Это горячка! - оправдывался доктор, - Никто не знает, как лечить горячку!
Галка словно плыла в каком-то багрово-красном тумане. Она слышала всё, что говорили рядом с ней, но не могла отвечать и сознательно шевелиться. Тело её не слушалось, совершая какие-то собственные, судорожные рывки и движения, которые казались ей очень резкими и амплитудными, словно Галку мотало на большой карусели - на самом же деле она металась по кровати не очень сильно, разве что только откидывая голову или пытаясь скинуть одеяло. "Горячка, горячка" - металось у неё в голове застрявшее слово. Кажется, его только что произнёс доктор Леклерк.