Горохов Александр. Голый на маскараде

   - Я этих правил не знаю. - промямлил Леня. - Ты все же оденся, а то мои соседи иногда в этот час собак выгуливают, нехорошо получится.
   - Боишся за свою непорочную репутацию? - язвительно спросила Вика. Ты в какое время живешь? Не в прошлом веке застрял?
   Леня лишь плечами пожал,но она все же послушалась, дотянулась до своей сумки, повозилась и минут за десять влезла в узкое платье - по мнению Лени менее голой и в этом платье не стала.
   - Я все-таки хочу тебя спросить, - начал было Леня.
   - Ни о чем не спрашивай, пока я не прочухаюсь. - предупредила она, а Леня подумал: "Точнее - пока не придумаешь, что соврать".
   - Я тебе все расскажу, как выпью чашку кофе. Есть у тебя коф?
   - Есть.
   - А ванная есть?
   - Есть.
   - Счастливчик. А в нашей ванной моя бабка картошку и всякие маринады держит! Далеко ещё ехать?
   - Нет. Переедем мост, потом мимо Немецкого кладбища и Лефортово.
   Он приметил, что Вика несколько раз тревожно оглядывалась назад погоню что ли подозревала? Но приехали они в Лефортово без приключений. И едва вышли из машины, как Леня тут же увидел соседку по лестничной площадке Эльвиру Сергеевну, знавушю его с детсва. Только в этот глухой час она отваживалась выводить на прогулку своего ротвейлера, совершено зверского пса, кидавшегося на всех, кто попадал в поле его зрения. Эльвира Сергеевна едва удерждивала псину на поводке, прочие соседи (особенно те, у кого были дети) на полном серьезе обещались Реса застрелить и эта собачья жизнь была для немолодой женщины законченным адом. Но и защита квартиры, набитой коллекционным фарфором (все знали!) была надежной.
   Рекс, при виде людей, тут же зарычал, натянул поводок так, что встал на дыбы и Эльвира Сергеевна поспешно утянула его в сторону, не успев даже ввыразить своего осуждающего удивления при виде столь яркой спутницы Лени.
   - Хорошая псина. - одобрительно заметила Вика. - Надо мне тоже такую завести, чтоб на всех кидалась.
   В квартире она тут же нашла ванну, пустила горячую воду и сказала смущенно.
   - Сделай что-нибудь покушать. С этим конкурсом паршивым я три дня ничего не ела, лишний жир сжигала. Барана сьем целиком.
   Леня посомневался было, поскольку что ей там было "сжигать" на тугом, налитом мышцами, гладком теле - казалось решительно непонятным.
   В холодильнике ничего, кроме двух пачек неизменных пельменей не оказалось и Леня достал двадцать долларов из неприкосновенного запаса, спутился на улицу, в круглосуточном магазине набрал всяких деликатесов, насколько его фантазии хватило. Но и то сообразил, что ни кальмарами, ни оливками и тортом мороженым, попросту ничем свою гостью, скорее всего, не удивит.
   Виктория появилась из ванной комнаты в мохнатом Ленином халате в тапочках на босу ногу, присмотрелась к накрытому белой скатертью столу, посуде и серебряными приборам, (не пользовались ими со дня похорон родителей) прищурилась на пламя трех свячей в бронзовом канделябре и сказала.
   - Ну, тогда извини.
   Она вернулась в ванну, чтобы появиться вновь в длинном до полу платье с открытыми плечами, строгом и женственном, как то и положено на велокосветских раутах при свечах.
   - Ты с собой весь свой гардероб носишь? - спросил Леня.
   - Нет. На этом вонючем конкурес было два тура "голых" и один "одетый", вот я и прихватила, что попроще. Тебе нравится?
   - Да. - просто ответил Леня и отвел глаза, потому что почувствовал озноб от вида стройного тела, как в сталь закованного в серебристое платье, будто вторая кожа обтягивающее Вику до голых плеч. Она грациозно присела к столу и спросила лукаво.
   - Опять будешь задавать вопросы, или отложим до утра?
   Леня заколеблася, никаких вопросов ему задавать не хотелось - не в том он был душевном состоянии, чтоб сейчас копаться в каких-то мрачных делах. Она приметила его колебания и засмеялась.
   - Давай, Леня. Я постараюсь не лгать.
   - Хорошо.Скажи мне только. Кого ты знаешь из таких людей. Ну, твою тетку Ольгу Федоровну Лимонову отбросим.... Коверкотов, Акмалов, Станислав Сопунов...
   - Прыщ?! - изумленно перебила она. - А этот дешевый альфонс откуда тебе знаком?! Это же любовник моей тетки! Пиявка и приживал, каких мало! Мне даже стыдно, что ты с ним знаком!
   - Постыдись лучше своих друзей, - не удержался Леня.
   - А ты их знаешь? - обидчиво спросила Вика. - Прыща я видела всего несколько раз с теткой, вот и все. А остальных, кого ты назвал, не знаю.
   - Они покойники. - собщил Леня.
   - Ну и что?
   - Тетку твою тоже задушили. Тебя это что, вовсе не волнует?
   - Заливаюсь горючими слезами. Особенно по той причине, что свою приватизированную квратиру тетка отписала Прыщу! Так что хата ему и достанется. И гараж - тоже. Только не думай, что я от этого страдаю.
   - Но её же убили,Вика! Нужно знать причины и кто убил! - в сердцах сказал Леня.
   - А это ещё зачем знать? - беспечно спросила Вика. - И так все ясно. Придушили её бывшие дружки из КГБ.
   - За что?
   - А она одному генералу помогала книгу воспоминаний писать. Генерал тоже из чекистов. Генерал утонул на рыбалке при туманных обстоятельствах, а теперь очередь тетки настала.
   Все это произносилось с такой легкостью и безразличием, что Леня и секунды не сомневался - ложь. Хорошо продуманная и подготовленная для распросов в милиции врака. Для людей информированных эта фальшивая версия дополнялась какими-нибудь намеками на "золото партии", якобы укрытое коммунистами по зарубежным банкам, или говорилось о тайных чекистов по биологической отрыве всего мира, но под эту сурдинку можно было проиграть что угодно, только верили ей лишь вполне законченные олухи - эпоха СССР миновала, все её тайны похоронены да и значения уже не имеют.
   - На все твои коварные вопросы я ответила? - спросила Вика. - Тогда давай помолчи. Чтобы привыкнуть друг к другу.
   Ела она красиво и быстро. Так же как двигалась и говорила. Темная помада на её губах не оставляла следов на бокале.
   Когда заверещал телефон в соседней комнате, Леня не шевельнулся и Вика тоже не обратила на это внимания. Через минуту настойчивых звонков друг Вася отключился - в соседнем, через улицу доме. Кроме него вряд ли кто мог зволнить во втором часу пополуночи: что-то у него там произошло.
   Доели торт, так же молча допили кофые и Вика улыбнулась.
   - Ну, вот мы с тобой и поняли друг друга. Знаешь, что в тебе есть самое главное?
   - Ну?
   - Надежность. Может это черта характера, а может - от глупости. Ты не хочешь затвра рано поутру слетать в Питер? В воскресенье вернемся.
   - В Петербург? - он уже привык к её неожиданностям. - Зачем?
   - А ты способен не задавать женщине вопросов, а сделать то, что она просит?
   - Могу, - ответил Леня. - Но не хочется.
   - Почему?
   Леня подыскал обьяснение и ответил рассудительно.
   - Знаешь, ты мне очень нравишся, чего уж там. У меня таких девчонок не было. Но я живу в Москве, вот здесь, в Лефортово. А ты, по моему, - в Китае, или Атлантиде какой. Мне в твоей жизни многое не нравиться. Но если ты просишь, то я тебе в этом воровстве помогу.
   - В каком воровстве? - она вскинула дуги подбритых бровей.
   - Ты охотишся за наследством Ольги Федоровны Лимоной, своей тетки. Я так все понимаю. Там, как я думаю, большие ценности. Не все она на Прыща истратила. Желающих, кроме тебя, получить этот клад - достаточно.Не обижайся, догадаться не трудно, что ты в её квартире искала. Драгоценности? Деньги?
   Она помолчала, но не сводила с лица Лени пристального взгляда.
   - Хорошо. Скажу. Это не деньги и не побрякушки. Нечто посерьезней. Обеспечение навсюжизнь - мою и моих внуков. И всё - мое. Принадлежит по праву и по закону. Давно - моё... А твои услуги неоплаченными не остануться. Я всегда и за все платила.
   - Сколько процентов предлагаешь? - с трудом выдавил Леня судорожную улыбку.
   - Автомобиль. Скромненький, конечно. Типа "лады". - со спокойной деловитостью ответила она. - Автомобиль и себя в придачу. Ты же этого сейчас хочешь?
   - Да. - выдавил Леня. - Но скажи лучше, чего хочешь ты?
   - Серьезно? - быстро спросила она.
   - Да. Серьезно.
   - Я... Я хочу возврата своего детства. Но тебе этого не понять.
   - Чего не понять?
   - Моего детства. Когда была слава, успех, когда весь мир казался как своя квартира! Ты знаешь, что я с покойной принцессой Дианой дважды за одним столом сидела? Она меня обнимала и целовала, даже фотография есть! В Милане, в ла Скала мы сидели в центральной ложе! Специальными самолетами летали по всему миру! Вот какое у меня было детство! А теперь - ничего. Ни сегодня, ни завтра.
   - Принцесса Диана, это, конечно, здорово, - неуверенно начал Леня, а Вика язвительно засмеялвась.
   - Ленечка, принцесса Диана, все эти кино-знаменитости, фото-модели для тебя небожители. А для меня они такая же дрянь, как все остальные! Другое дело, что они создали для себя красивый мир, на который остальная публика глядит - и облизывается. А компания эта, можешь поверить, не лучше, чем в самой грязной пивной в Марьиной Роще! Но - красиво, на тебя все смотрят и возможностей жить, как человеку положено, - больше!
   - О компаниях в пивной Марьиной Рощи не пишут...
   - В том-то и дело! Но ничего божественного там нет. Были бы деньги, черт бы их побрал, и тебе будет руки целовать сам король шведский.
   Она говорила почти без напряжения, тихо, но Леня видел, как от глубокого, взволнованного дыхания поднимается её полуголая грудь в глубоком вырезе вечернего платья. Закончила она, как всегда, неожиданно - сильно потянулась, выгнув на стуле гибкое тело и охнула.
   - Господи, как я сегодня устала! Пошли спать, Ленчик. Вдвоем на твоей постели уместимся, или у тебя койка солдатская?
   - Уместимся. - пробормотал Леня. - Я сейчас стол приберу.
   Она встала и засмеялась.
   - Хозяйственный ты куркуль! Счастливая у тебя будет жена.
   Премыв на кухне всю посуду, Леня поймал себя на том, что не ощущает в душе никакой возбуждающей радости. По логике событий казалось бы о чем ещё мечтать? - через стенку, на широкой, родительской постели лежит желанная женщина, завтра - суббота, торопится некуда, но никакого трепета в себе Леня не ощущал.
   Его мужская жизнь началась в пятнадцать лет, когда они с Васькой, не мудрстьвуя лукаво, подцепили двух проституток на Тверской, возле "Националя". Проститутки оказались высокого класса, но в тот будний день у них что-то не заладилось с состоятельной клиентурой и они со смехом пошли следом за двумя молокососами, разом, на улице, получив с них по пятьдесят долларов (при своей ставке тех дней от трехсот до пятисот). Пошли к Ваське, родители которого были на даче. Про то, что любовь обеспечивалась оплатой Леня почти сразу забыл. И ни то, чтоб какие-то глубокие чувства его охватывали, но он искренне отринул от себя все мысли о том, что эти отношения продажны. Он улетел в иные миры, после первого же жаркого, профессионального поцелуя. Казалось ему, что эта женщина послана Судьбой, принадлежит только ему, принадлежит на долгое время и безраздельно. Сама по себе постельная любовь у него получилась сразу и умело - он весьма собой возгордился, не понимая, что при опыте и отточеной техники партнерши ему, собственно говоря, никаких усилий и сноровки проявлять не пришлось. А вслед затем и вовсе завертелись дикие дела. Васятка свою подругу как усадил утром на такси, так более никогда не вспоминал и не видел. А он, Леня, месяца три отлавливал свою пассию на улице, звонил ей домой, ревновал, а венцом их отношщений был тот факт, что Леня стащил из дому бронзовую статуэтку Венеры (люстра с лампочкой) - мать очень любила это напоминание о её посещении Италии. Но и проститука весьма оценила этот подарок.
   Что он сказал матери по поводу исчезновения статуэки, Леня теперь уже не помнил, однако свою первую женщину и сейчас оценивал очень высоко и благодарно - все ещё не связывая её образ с занятиями проституцией. Быть может, опытная женщина не впервой сталкивалась с такими сопляками и знала, что нпправильное поведение может изрядно и надолго искалечить половую жизнь мужчины. Она тоже разыгрывала нечто вроде любви, однако весьма и весьма не забывала про материальные выгоды отношений. Лене было совершено все равно он не замечал, пропускал мимо сознания все свои денежные компенсации этих отношений.
   Теперь за стенкой в спальне лежала и ждала его женщина желанная и вызывающая трепет. Но озабоченной договоренности в их любви оказывалось куда как больше, нежели с той проституткой. Та - оставалась для Лени все же каким-то светлым, а не черным пятном. Здесь же, сегодня, все складывалось до обыденности скучно и серо: я тебе автомобиль и себя, а ты мне услуги в делах сомнительного свойства. И знай Вика историю про статуэтку, так могла бы сказать: "ради грязной шлюхи родительский дом обворовывал, а мне не желаешь пустяковой услуги оказать?" И, скорее всего, была бы права.
   Мысли подобного плана бодрости Лене не придали, но он вовсе скис, когда вошел в спальню и обнаружил, что Виктория - спит!
   Спит по настоящему, не притворяется. Спит, закинув руки за голову и от её дыхания ровно и мягко подымается обнаженная, небольшая, крепкая грудь. Быть может то, что она уже была раздета, уже ко всему готова, как поджареная яичница - добило Леню окончательно. Он выключил ночник в изголовье кровати, прикрыл за собой дверь спальни и спустился вниз, во двор.
   Ночь стояла поразительно светлой, теплой и сухой, поднялся небольшой ветер, который выдувал с севера на юг из раскаленного города дневной жар. Леня глянул на дом напротив, без труда нашел окно Васи на пятом этаже и обнаружил, что и тот не спит.
   Едва дружок открыл дверь, а затем и рот, как Леня прервал.
   - Завтра. Завтра все расскажешь. У меня день был с похоронами, пьяный и дикий. Все одно ничего сам пока не пойму.
   - Ты что, спать ко мне пришел? - подозрительно спросил Вася.
   - Да. У меня кровать занята. Поставь на видак какой-нибудь детективчик.
   Васю испепеляло любопытство, он едва сдерживался, чтоб не спросить, кто оккупировал постель друга, но промолчал и через минуту Леня, сидя в кресле-качалке, тупо смотрел в экран. Мелькали энергичные супермены, одной автоматной очередью расстреливающие врагов дюжинами, а те стреляли в героя и никак не могли попасть. А если мерзавцам и везло изредка, то поражали они везунчика лишь в плечо, в ногу на худший случай, что никак не мешало ему заниматься сексом с отвоенванной красавицей подругой.
   Где-то через час, когда глаза у Лени уже слипались, он набрал на телефоне номер собственной квартиры и на пятом сигнале трубку подняли, Вика спросила сонно и насмешливо.
   - Это ты, беглец?
   - Я.
   - Приходи к семи часам утра.
   - Зачем так рано?
   - В десять десять у нас самолет на Петербург, ты забыл что ли? Я оплачиваю этот вояж. Спокойной ночи.
   Леня положил трубку и задумался, уставившись в экран телевизора и не обращая внимания на изнывающего от любопытства Васю.
   Надо бы сказать Виктории, что поиски её в Санкт-Петербурге ничего не дадут, что искать надо (если искать) на острове Крит, а банке SОLLO - да и там шансы на успех невелики. Однако вот в чем проблема: скажи он Вике про этот банк на острове в Средиземном море, так разом ей, Вике, его персона окажется без надобности. В Петербург она тянула его за собой, чего-то опасаясь, в качестве охраны - это было ясно. А на Крите - не в России - там жизнь спокойней, можно обойтись и без охраны. Леня поймал себя на мысли, что в любом варианте будущей жизни своей, он сделает все, чтобы Вика не исчезала от него. Пусть сегодня такой нелепый день, пусть его используют в качестве удобного инструмента - не более того, но Вика должна быть рядом, чего бы то ни стоило.
   - Это ОНА звонила? - не выдержал Вася.
   - Кто она?
   - Она, та самая! - захихикал дружок. - У тебя сейчас такая рожа, как у солдата, когда он спит в казарме и видит во сне голых баб в бане!
   - Это тебе голые бабы и во сне, и наяву мерещаться. - разозлился Леня, но не утерпел, чтобы не прихвастнуть. - Она, она! У тебя таких никогда в жизни не будет.
   - Знаю, я твои вкусы! Небось красотка с обложки порно-журнала?
   - Угадал. Сегодня для "Плейбоя" снималась.
   И как ни намеревался Леня оградить дружочка от рискованных для него дел, но от рассказа о сегодняшнем приключении в казино "Аризона" удержаться не смог и по инерции проболтался, что завтра (точнее уже сегодня) вылетает в Санкт-Петербург.
   - Лети! - одобрил Вася. - А я займусь этим Прыщом из биллиардной! Я его след уже нащупал, но тоже тебе всего не расскажу! Однако - двигай в Питер, для тебя там безопасней!
   глава 11
   В субботу, около полудня Леонид Максимович Волохов перегнулся над парапетом и плюнул в неспешные волны Невы-реки. Потом подумал, покопался в карманах и кинул в воду десять копеек.
   - Что ты там делаешь? - нервно спросила Виктория.
   - Отмечаюсь. - ответил Леня.
   - В чем отмечаешся?
   - В том, что я через двенадцать лет снова здесь. И, может быть, ещё через двенадцать лет вернусь снова.
   - В этом весь ритуал?
   - Ага, - кивнул Леня, - Сперва плюнуть, чтоб показать превосходство москвича, а потом подарить волнам десять копеек, чтоб снова сюда вернуться. Отец так и сделал, но больше не вернулся. Мы именно на этом месте, напротив Летнего сада плевались.
   - Папаша твой, - резко начала было Вика, но смягчилась. - Ты весь, наверное, в своего отца. Хватит ерундой заниматься. Закончил ритуал?
   - Да.
   Леня оттолкнулся от парапета и Вика уверенно потащила его за собой, поскольку этот визит к брегам Невы возле Летнего сада, был единственным, что он выпросил у Вики в самолете. Остальную программу разработала она: поход в Русский музей, прогулка по Невскому проспекту, перекусон в кафе "Север", Московский вокзал, "Красная стрела" - домой. Каков был смысл и цель этого вояжа Леня не спрашивал. Попросту с раннего утра, ещё на Внуковском аэродроме, напрочь отключил свою волю и всяческие личные желания и, словно ребенок малый, плелся за Викторией, выполняя её как указания, так и прихоти: "Не отставай. Дай свой паспорт, я возьму билеты. Не лапай меня за задницу. Пошли - обьявили регистрацию. Что ты на мои сиськи уставился, словно дикий грузин?! Сядь рядом. Заткнись, от тебя ничего умного не услышишь. Ленечка, не обижайся, меня просто трясет, дело очень важное, как закончим - все тебе будет, чего захочешь,честное слово, я хорошая, но когда не такая злая."
   До Русского музея они добрались быстро и Леня приметил, что Вика становилась все сосредоточенней, решительно ничего не понимала, когда он пытался обратить её внимание на сверкающий шпиль Адмиралтейства, поскольку "адмиралтейской иглой" любовался сам Александр Сергеевич Пушкин.
   В музее Вика разом подошла к скучающей старушке в гардеробе:
   - Как мне найти Алевтину Марковну?
   С преувеличенной петербуржской вежливостью гардеробщица обьяснила, как следует пройти по галлерее, спутится в подвал, полавировать по коридорам, найти короткую лестницу, а там и будет кабинет Алевтины Марковны. Леня решил было, что визит к этой неизвестной ему даме для него смысла не имеет и сказал Вике.
   - Я бы по залам походил, это же музей мирового класса.
   - В следующий раз. - обрезала Вика. - Пойдешь со мной.
   Боялась ли она чего или чувствовала себя неуверенно, Леня не понял.
   Поблукав по коридорам, они в конце концов, нашли нужный кабинет и обнаружили в нем белую, как снег, женщину с моложавым лицом, но сильно трясущимися руками. Она вся состояла из внешних контрастов - рыхлое, лишенное формы тело и ясные глаза на обрюзгщем лице. Определить её возраст было невозможно - верных шестьдесят, но и восемьдесят не исключены. Она неторопливо оторвалась от большой чашки кофе, когда Вика сказала.
   - Здравствуйте, Алевтина Марковна. Я звонила вам из Москвы. Виктория Лобова.
   - Здарвствуй, зравствуй, деточка! - приветливо запела владелица крошечного кабинета в подвале. - Садись и кавалер твой пусть присядет. Я тебя жду, как договорились. Ну, и кем же ты приходишся нашему питерскому флотоводцу Сергею Митрофановичу Остроухову?
   Вика раскрыла сумочку и потянула из неё пачку каких-то бумаг, документов, часть из которых, как приметил Лення, пожелетели от времени, самые ветхие были закатаны в пластик.
   - Сергей Остроухов мой прямой прадед. - проговорила Вика. - Моя родословная линия от Остроухова вся заверена официально и...
   - О, Господи! - прерывая её, всплеснула руками Алевтина Марковна. Да не надо мне твоих сертификатов! Сейчас все ассенизаторы до седьмого колена такие сертификаты добывают, что корни их предедов растут прямо из царского дворца! Я, деточка, лицо неофицальное, в делах твоих ничем реальным помочь не могу и даже сведений конретных дать не смогу. Подожди-ка, значит Николай Сергеевич Остроухов был твоим дедом?
   - Да. По матери. Но я его, конечно, не знала. Он умер в сороковом.
   - Не умер, а погиб в лагерях. Это я установила, но по делу, о котором ты хлопочешь, сведения весьма скудны, к сожалению.
   Леня в течение этого разговора, хоть и был очень внимателен, но ничего не понимал.
   Алевтина Марковна извлекла из стола толстую книгу в потемневшем переплете, аккуратно раскрыла её на закладке, осторожно перевернула несколько листов, продолжая говорить ровно,с легкой иронией.
   - Ныне у нас обьявился легион несчитанный дворян и высших аристократов. В старом Петербурге их было много меньше. Если все эти потомки вернут себе свои наследственные дворцы и хоромы, простым людям вовсе негде будет жить... Так, нашла твое дело. Значит, официально архив музея имеет следующие сведения. Всю свою частную коллекцию, собирать которую начал ещё твой прадед, Сергей Митрофанович Остроухов, твой дед передал нашему Музею за год до своего ареста, то есть в тридцать восьмом году. Об этом отметка есть: музей принял коллекцию ценностей, упакованных в два ящика. Эти ящики даже не раскрывали. Далее прослеживается, что в феврале сорок второго года этот груз был эвакуирован в тыл - немцы уже были возле Ленинграда. Есть кое-какой послевоенный след возвращения коллекции в музей. И в пятьдест пятом году эту колекцию востребовал Лобов Дмитрий Николаевич.
   - Это мой отец. - нервно сказала Вика. - Он получил эту коллекци?
   - Сведений нет. И сколько я не расспрашивала наших трухлявых архиевариусов, никто ничего точно сказать не мог. Есть только заявление вашего батюшки с просьбой вернуть семейную коллекцию. Это все чем я могу тебя огорчить, деточка.
   - Подождите, Алевтина Марковна. Отец получил эту коллекцию, она была в семье до его смерти, но потом её снова вернули в музей! Вернули моя мама и тетка Ольга!
   - Таких сведений нет. - твердо ответила Алевтина Марковна. - Я в это время уже работала здесь и, прости, деточка, не помню такого. В пятидесятые и шестидесятые годы никто в музей уже ничего ценного не возвращал и не дарил, практически.
   - Но что хотя бы входило в коллекцию?! - потеряно спросила Вика.
   Женщина развела руками.
   - Даже приблизительно ничего сказать не могу!
   - Вы уверены, что в подвалах музея этой коллекции нет? - нахмурившись спросила Вика.
   Ответ прозвучал с легкой обидой.
   - После вашегоо звонка из Москвы я просмотрела всё, сверила все инвентарные номера, более упоминаний о коллекции Остроухова у нас нет.
   - Да что хотя бы было в этих ящиках?! - с веселой злостью спросила Вика. - Ведь кто-то мог знать, сплетни должны были ходить, слухи что там было?!
   - Конечно, деточка. - грустно улыбнулась Алевтина Марковна. - Ваш прадедушка-флотоводец увлекался русской живописью, итальянской миниатюрой, китайским фарфором, это в аналах истории старого Петербурга было широко известно. Видимо там были работы великого Фаберже, фарфор времен Екатерины,картины ранних абстракционистов, но все это, к сожалению развеял ветер истории.
   - Ветер? Истории?! - повторила Вика. - А это, извините, как понимать?
   Женщина глубоко вздохнула, сразу стала старше, слабей, беспомощней.
   - Вещи чаще всего переживают своих владельцев. Учти - Революция, Отечественная Война, Блокада а потом наша Перестройка и всеобщее воровство национального масштаба. Вы знаете, молодые люди, сколько подлинных раритетов, истиных шедевров вывезено из России за последнии пять-семь леть?
   - Да нет... Я не в курсе.
   - Так вот, я вам скажу. Если сложить вместе всё, что продали в двадцатые годы за границу комиссары и что украли фашисты Гитлера во время войны, то получится лишь часть тех ценностей, что сбагрили за границу, продали за доллары наши патриоты последних лет. И хотите скажу, где вам, деточка, следует поискать следы ваших семейных сокровищь, если они все-таки есть?
   - Где?
   - На международных аукционах. Кристи или Солби.
   - Но надо же хоть приблизительно знать - ЧТО искать! - отчаяно выкрикнула Виктория.
   - Ваши семейные предания должны были сохранить память...
   - В семейных преданиях последней была моя тетка Ольга Лимоноваа! выпалила Ывика. - А эта сволочь держала меня на крючке и ничего не говорила!
   Алевтина Марковна осеклась, но пропустила мимо ушей "сволочь", однако все же похолодела тоном.
   - Вот даже как?
   - Вот так! Матушка, когда умирала, велела тетке все мне отдать в совершеннолетие, а тетка заявила, что я... Что я получу все после её смерти! Смерть наступила, но ни документов, ни завещаний - ничего! Куда мне деваться?! - она неожиданно круто повернулась и сказала требовательно. Ленечка, я тебя попрошу, подожди меня, по залам походи, картины посмотри.
   - Как хочешь.
   Леня вышел из кабинета, тут же запутался в коридорах и вместо залов музея оказался на улице.
   Он принялся прогуливаться вдоль центрального фасада музея, прикидывая факты так и эдак, и ему казалось, что многое в смерти Лимоновой прояснилось. Определялся источник доходов Лимоновой, на которые она могла содержать юного любовника, дарить ему атомобили и вывозить на курорты. Скорее всего, семейную коллекцию она нашла и потихоньку пользовалась ею, поддерживая свою жизнь и свои тайные страсти. Но кто-то ещё проведал о ценностях секретарши и этот "кто-то" вознамерился принять участие в растранжиривании богатств. Вывод казался очевидным, но слишком простым. Все это было бы хорошо для кино, теле-сериала или дамского любовного романа. А для реальной жизни в событийном ряду были слишком много романтики, слишком стервозной злодейкой вырисовывалась Ольга Федоровна Лимонова, которая, по мнению Лени, хоть и была стервой, но чтоб эдак грабить племянницу - это черезчур. Не в её характере. Лимонова всегда сохраняла внешнюю респектабельность своей жизни. А наследство не передавала Виктории только потому, что боялась, как бы юная красавица, Олимпийская призерша и девушка активная - быстренько не пустила по ветру все, что накопили поколения. Вывод - опять же в стиле романтического кино.