Страница:
обращена, от всех забот и печалей. Нередко такое чувство бывает глубже и
долговечнее страсти.
Вечерами она пела ему, сидя у камина, а миссис Клемм занималась
рукоделием; иногда он читал им глуховатым голосом, способным потревожить
даже призраков, свои стихи или какой-нибудь жуткий рассказ, держа в руках
испещренную красивым и четким почерком рукопись, свернутую в свиток, точно
древний манускрипт (он имел привычку писать на листках нотной бумаги,
склеенных краями в длинную ленту). Выпадали, однако, и мрачные дни, когда
Вирджинию одолевала слабость и недомогание, а Эдгар вдруг впадал в
глубочайшую меланхолию и исчезал из дома бог весть куда, чтобы быть
приведенным обратно в беспамятстве и изнеможении обеспокоенными и
любопытствующими соседями или самой г-жой Клемм, действовавшей просьбами и
увещаниями. Силы совершенно покидали его; беспомощный и павший духом, он по
нескольку дней не вставал с постели, полубезумный от боли и раскаяния. В
последние месяцы 1839 года приступы эти вконец расшатали его здоровье,
вызвав тяжелое нервное расстройство. Осаждаемый сонмом все тех же демонов,
он не выдержал натиска и бросился искать спасения в вине.
Продолжительные периоды, в которые он пренебрегал делами журнала, и
резкость некоторых его критических статей были, надо полагать, главными
причинами, приведшими к ухудшению его отношений с Бэртоном, ибо именно в это
время По предпринял попытку порвать с "Джентльменс мэгэзин". Быстро
раскаявшись, он послал Бэртону отчаянное просительное письмо, и мир был на
время восстановлен. Между тем в последний месяц уходящего 1839 года наконец
увидел свет сборник его рассказов.
"Гротески и арабески" были опубликованы в Филадельфии издательством "Ли
и Бланшар" в декабре 1839 года, однако на титульном листе годом выпуска
указан 1840й. Двухтомник, изданный тиражом 750 экземпляров, был посвящен
полковнику Уильяму Дрейтону. Первый том, насчитывавший 243 страницы,
открывался предисловием, в котором По старался отвести обвинение в
копировании немецких образцов и особо отмечал тот факт, что все рассказы
связаны своего рода идейной общностью, ибо с самого начала предназначались
для публикации в виде сборника с тем, чтобы "сохранить присущее им до
определенной степени единство замысла". Далее следовали четырнадцать новелл.
Во второй том были включены десять рассказов и приложение. Название сборника
подсказала статья сэра Вальтера Скотта, появившаяся в июльском номере
журнала "Форин куортерли ревю". В него вошли все опубликованные к тому
времени рассказы По с добавлением еще одного - "Почему у французика рука на
перевязи". В них предстают в завершенном виде все литературные типы,
когда-либо созданные По, исключая лишь "Непогрешимого логика", которому
предстояло появиться в недалеком будущем вместе с серией рассказов,
основанных на методе дедуктивных рассуждений.
По прожил в Филадельфии уже полтора года.
У него появилось немало полезных друзей и знакомых, известность его
выросла. В 1839-м под его именем вышли в свет две книги и были напечатаны
некоторые из его лучших рассказов. Однако денег ему это почти не принесло, и
он снова впал в уныние. Отношения с Бэртоном обострялись, и окончательный
разрыв был неминуем.
В начале 1840 года По энергично занимался сразу несколькими делами. Он
все еще писал кое-какие мелочи для Бэртона, но мысли его были поглощены
планами создания журнала, единственным владельцем и редактором которого
должен был стать он сам. Поскольку собственным капиталом По не располагал,
подготовку к выпуску журнала, который предполагалось назвать "Пенн мэгэзин",
он вел, и весьма деятельно, по трем разным направлениям: публиковал
объявления о предстоящем появлении нового журнала в различных периодических
изданиях, старался привлечь к сотрудничеству известных литераторов и,
наконец, делал все возможное, чтобы заранее набрать достаточное количество
подписчиков и таким образом обеспечить своему предприятию необходимую
финансовую поддержку на начальном этапе.
В этих усилиях По мог опираться лишь на помощь и содействие своих
друзей и литературных единомышленников. Все его письма того периода
посвящены почти исключительно делам "Пенна" и адресованы родственникам, в
Балтиморе, старым ричмондским друзьям, коллегам из западных штатов и тем
редакторам журналов, которые, как он совершенно точно знал, либо благоволили
к нему, либо его боялись.
Идея издания собственного журнала зиждилась на уверенности По в том,
что, избавившись от одиозного влияния таких редакторов, как Уайт и Бэртон, и
полностью взяв бразды правления в свои руки, он сможет завоевать симпатии
более многочисленной и в то же время более изысканной аудитории смелостью
критических суждений и высокими достоинствами литературных материалов.
Проспект "Пенна" (игра слов в названии(1), должно быть, приводила его в
восторг) дает полное представление о том, на чем основывались его надежды.
Разумеется, литературные теории автора не могли быть всеобъемлюще изложены в
сочинении такого сугубо практического назначения, как
---------------
(1) Англ. "pen" - перо и "Penn" - Пенн Уильям (1644-1718), американский
колонист, в честь которого получил свое название штат Пенсильвания, где
находится город Филадельфия.
Ежемесячного Литературного Журнала
"ПЕНН"
Издатель и Редактор Эдгар А. По
Филадельфия
К читающей публике.
С тех пор как я сложил с себя обязанности редактора журнала "Сазерн
литерери мессенджер" в начале третьего года пребывания на этом посту, меня
не покидала мысль основать новый журнал, сохранив некоторые из главных
особенностей упомянутого ежемесячника и полностью либо в значительной мере
изменив остальное. Однако в силу множества разнообразных причин исполнение
этого намерения приходилось откладывать, и лишь теперь я получил возможность
попытаться его осуществить.
Тем, кто помнит первые дни существования ричмондского журнала, о
котором идет речь, едва ли нужно говорить, что характерной его чертой была
излишняя резкость критических заметок в рубрике, посвященной новым книгам.
"Пенн" сохранит эту суровость в суждениях лишь настолько, насколько того
требует справедливость в строжайшем смысле слова. Будем надеяться, что
прошедшие годы умерили воинственность критика, не отняв, однако, от него
творческой энергии. Впрочем, они, конечно же, не научили его читать книги
глазами их издателей, равно как и не убедили в том, что интересы литературы
не связаны с интересами истины. Первая и главная цель будущего журнала -
приобрести известность в качестве издания, имеющего всегда и по всем
предметам суждение честное и смелое. Ведущим его назначением станет
утверждение словом и подкрепление делом неотъемлемых прав совершенно
независимой критической мысли, чьи преимущества он будет доказывать
собственным своим существованием...
Что касается других качеств "Пенна", то здесь достаточно ограничиться
лишь несколькими словами.
Он направит свои усилия на содействие всеобщим интересам словесности
безотносительно к отдельным географическим областям, рассматривая в качестве
истинной аудитории писателя весь мир. За пределами литературы, в собственном
смысле слова, он представит заботам лучших наставников задачи общественного
просвещения в предметах наисерьезнейшей важности. Главная цель его
заключается в том, чтобы доставлять удовольствие - посредством разнообразия,
оригинальности и остроумия. Здесь, однако, уместно заметить, что сказанное в
этом проспекте ни в коем случае не следует толковать как намерение
осквернить чистоту журнала хотя бы самой малой примесью фиглярства,
непристойности или пошлости - пороков, каковыми страдают некоторые из лучших
европейских изданий. Во всех областях и жанрах литературы он будет черпать
из высочайших и прозрачнейших источников..."
В проспекте сжато и в упрощенном для предполагаемого читателя виде
изложены основные идеи По о принципах литературной критики и издательского
дела - идеи довольно здравые, хотя и неизвестно, удалось ли бы такому
человеку, каким был "редактор и издатель", окажись у него даже необходимые
финансовые средства, в полной мере претворить в жизнь свои намерения - в
особенности там, где речь идет о критике.
Отклики, которые По получал на свои обращения, в целом весьма
обнадеживали. Ободряющих обещаний поддержки со стороны подписчиков и
собратьев по перу становилось все больше, и в какой-то момент могло
показаться, что первый номер "Пенна" и в самом деле увидит свет в январе
1841 года, как утверждало объявление, появившееся в газете "Филадельфия
сэтэрдей кроникл" от 13 июня 1840 года. Однако целый ряд непредвиденных
событий и вынужденные перемены в планах По на будущее неожиданно заставили
его отсрочить дату выхода журнала. Этими событиями были новый нервный
кризис, окончательный разрыв с Бэртоном и увлечение По работой в качестве
редактора другого крупного периодического издания.
Во второй половине зимы и начале весны 1840 года По продолжал, хотя и
без особой охоты, работать с Бэртоном. Однако последнего театральные дела
стали интересовать теперь больше, чем издательские, и он без лишнего шума
начал переговоры о продаже своего журнала, ничего не сказав По. Со своей
стороны, По вел в это время переговоры по поводу своего "Пенна", не ставя в
известность Бэртона. Именно и тот момент до каждого из них дошли сведения о
частных предприятиях, которыми был занят другой. Само собой, пренебрежение
По своими обязанностями и его частые отсутствия вызывали у Бэртона
раздражение, впрочем, надо учитывать, что По был болен. Как обычно в таких
случаях, обоим было в чем упрекнуть друг друга, когда дошло до объяснений.
Постоянные ссоры Бэртона с театральными антрепренерами привели его к решению
купить собственный театр, а журнал без ведома По был объявлен к продаже.
Узнав об этом, По, как утверждал Бэртон, попытался воспользоваться списками
подписчиков "Бэртонс мэгэзин" для своего "Пенна". По заявил, что считает
Бэртона "низким и бесчестным человеком". Вдобавок ко всему Бэртон подолгу не
появлялся в редакции, занятый театральными прожектами. В феврале он уехал в
Нью-Йорк. По вынужден был нести двойное бремя и, устав от всего этого, ясно
дал понять, как относится к подобному разделению обязанностей, тоже перестав
ходить на службу. Это ускорило развязку. Вернувшись, Бэртон нашел пустую
редакцию и заваленный письмами и рукописями стол, не обнаружив никаких
признаков подготовки к выпуску очередного номера журнала. Благодаря
невероятным стараниям владельца он все же появился в срок, однако По
нерадивость стоила места.
В мае 1840 года По познакомился и вскоре подружился с Ф. У. Томасом,
который задержался в Филадельфии, возвращаясь к себе в Сент-Луис из
Балтимора, где он принимал участие в съезде партии вигов. По с семьей все
еще жил на Коутсстрит, и Томас побывал у них а гостях. Между ними тотчас
возникла живейшая симпатия. Особенно очаровали Томаса Вирджиния и миссис
Клемм. Нашел он дорогу и к сердцу По, который вспоминал позднее, что их
беседа часто обращалась к "одному любимому имени" - речь шла о Фрэнсис,
приемной матери По.
Этих двух людей объединяло многое; оба были
писателями, поэтами и редакторами, оба выросли на Юге и давно знали
друг о друге через общих знакомых. Как и По, Томас страдал расстроенным
здоровьем. Навсегда оставшись калекой - видимо, вследствие туберкулеза
костей, - он долго и с большим трудом добивался литературного признания. В
Балтиморе, в ту пору, когда По служил в армии, Томас хорошо знал его брата
Генри, и однажды они даже оказались соперниками в любви. Как раз тогда он
впервые услышал о По и его творчестве. По, со своей стороны, очень
интересовался романом Томаса "Клинтон Брэдшоу", ибо в нем описывались люди,
которых По знал, когда жил в Балтиморе. В Филадельфии они сошлись очень
близко и подолгу беседовали о поэзии и других литературных предметах. По дал
Томасу немало дельных советов о том, как сочинять романы. Вечера, которые
они проводили вместе на Коутс-стрит, оживляла Вирджиния, любившая петь своим
нежным звонким голосом одну из песен Томаса, "Говорят, разлука - враг
любви".
Средства По, и без того очень скудные, быстро иссякли вскоре после
того, как он покинул бэртоновский журнал. Последний его материал, помещенный
там, датируется июнем 1840 года. С этого времени и до января 1841 года,
когда он начал сотрудничать с "Грэхэмс мэгэзин", публикации его были
немногочисленны, носили в основном случайный характер и проходили
незамеченными.
Большую часть времени занимали переписка относительно "Пенна" и
наблюдение за печатанием и рассылкой цитировавшегося выше проспекта.
Творческий застой в этот период можно приписать и постепенно одолевавшей его
осенью 1840 года болезни, из-за которой он слег в декабре, оправившись лишь
к середине января следующего года. Достоверно известно, что после скандала с
Бэртоном По снова впал в нервное расстройство. Что явилось причиной, а что -
следствием, сказать трудно. Переплетения их были слишком сложны.
В октябре 1840 года Бэртону удалось продать "Джентльменс мэгэзин" за
3500 долларов Джорджу Грэхэму, владельцу бесцветного и малоинтересного
ежемесячника "Эткинсонс кэскет", издававшегося в Филадельфии в течение
десяти месяцев. На деньги, вырученные от этой сделки, положившей конец его
литературным амбициям, Бэртон купил известный в Филадельфии цирк "Кукс
олимпик", где снова смог посвятить себя настоящему своему призванию -
антрепренера и паяца.
Сделавшись владельцем "Джентльменс мэгэзин", мистер Грэхэм решил, что
ему незачем издавать целых два журнала, сочтя более разумным слить их в
один, который получил название "Грэхэмс мэгэзин". Не забыл он и о молодом
редакторе Бэртона - 18 января По имел с Грэхэмом беседу, и между ними было
заключено соглашение, сулившее По самые выгодные условия, на каких ему
когда-либо доводилось работать. Опыт с Уайтом и Бэртоном кое-чему его
научил, и теперь он с самого начала откровенно рассказал новому патрону о
своем желании открыть собственный журнал и иметь возможность оказывать
влияние на характер грэхэмовского издания, если займет кресло его редактора.
Их договор поэтому был до известной степени компромиссом.
Отказываться от идеи "Пенна" По не собирался, однако предпочел
некоторое время выждать. В случае, если новый редактор докажет свои
способности, Грэхэм обещал поддержать его начинание или взять По в
компаньоны - в зависимости от обстоятельств. А пока По предоставлялось право
принимать значительное, если не решающее, участие в руководстве
деятельностью журнала, публиковать в нем свои рассказы, стихи, статьи и
рецензии и, самое главное, добиваться, чтобы страницы его осветились блеском
имен и таланта наиболее известных литераторов тех лет.
Джордж Рекс Грэхэм, которому предстояло сыграть важную роль в карьере
По, был по-своему замечательным и, в общем, не лишенным способностей
человеком. Сын филадельфийского коммерсанта, разорившегося во время одной из
частых тогда биржевых паник, Грэхэм еще подростком выучился столярному делу.
чтобы заработать на жизнь. Позднее он изучал право и был допущен к
адвокатской практике в 1839 году. Тогда же он стал одним из редакторов
газеты "Сэтэрдей ивнинг пост" и купил журнал "Эткинсонс кэскет". Основав в
1841 году "Грэхэмс мэгэзин", он положил начало самому плодотворному и
успешному периоду своей издательской деятельности. Грэхэм был первым в
Соединенных Штатах, кому удалось создать крупный журнал национального
значения, выходящий многотысячными тиражами, который можно считать предтечей
современных американских изданий подобного рода. В таком предприятии опыт,
идеи и дарования По могли очень пригодиться Грэхэму, обладавшему
превосходнейшим чутьем в выборе помощников.
Грэхэм объявил, что "стремится найти золотую середину между тяжелой и
скучной литературой, которую читают только тори, и слащавой
сентиментальностью, ставшей лейтмотивом эпохи". Кроме того, он по-новому
подошел к вознаграждению сотрудничающих с ним авторов, намного увеличив
гонорары. Лонгфелло, например, получал за стихотворение 50 долларов, часто и
больше. Поэту-песеннику Джорджу Моррису заранее гарантировалась такая же
сумма за любую написанную им песню, как бы плоха она ни оказалась. За роман
"Острова в заливе" ("Джек Тайер") Фенимору Куперу заплатили 1800 долларов,
хотя Грэхэм сам признал, что эта публикация не прибавила журналу ни единого
нового подписчика. Щедро платили и другим писателям - разумеется, учитывая
степень одаренности и популярности. Печатавшиеся в журнале гравюры стоили от
100 до 200 долларов за доску, а вместе с типографскими издержками - краска и
бумага были самыми дорогими - около 500. Словом, в расходах на журнал мистер
Грэхэм не скупился, и эта щедрость окупалась сторицей. К сожалению,
распространялась она не на всех. Молодой редактор журнала "Грэхэмс мэгэзин",
"охватывающего все области литературы, с гравюрами и рисунками мод, а также
нотами музыкальных пьес в переложении для фортепиано, арфы и гитары",
получил жалованье, которое иначе, как скудным, не назовешь, - всего 800
долларов в год.
За статьи, рассказы и стихотворения, которые он писал в добавление к
своей обычной работе, По платили совсем небольшое вознаграждение
постранично; в сравнении с ним гонорары Лонгфелло и других казались просто
баснословными. Быть может, это обстоятельство в определенной степени
повлияло на отношение По к своим более удачливым собратьям по
перу из Новой Англии, ибо в славе их было - но крайней мере, в прямом
смысле, - больше золотого блеска, чем в его собственной. Нет сомнений, что
отсрочить выпуск "Пенна" По согласился лишь в обмен на обещание прибавки к
жалованью по истечении шести месяцев работы, а также в предвидении
возможности сделаться через год совладельцем "Грэхэмс мэгэзин". Журнал начал
печататься, имея 5 тысяч подписчиков, а спустя всего год число их достигло
40 тысяч. Какова бы ни была роль, которую сыграли деловые способности
Грэхэма, большая часть этого феноменального успеха, безусловно, принадлежит
По, ибо с 1 января 1841-го по апрель 1842 года он, по существу, безраздельно
властвовал над судьбами журнала.
К несчастью, именно то, что успех был столь велик, вызвало у Грэхэма
нежелание делить его со своим редактором или принимать участие в
осуществлении заветного плана По, от которого тот, однако, упорно не хотел
отказываться. Отношения с Грэхэмом стали повторением - в более широком
смысле и без досадных личных распрей - его отношений с Уайтом и Бэртоном.
Все те же пресловутые "небрежности" с его стороны привели вновь к
осложнениям, теперь более серьезным, и та же призрачная мечта сделаться
хозяином собственного таланта продолжала смущать его ум, нe позволяя всецело
подчинить себя чужим интересам.
Редакция журнала, где теперь работал По, помещалась на верхнем этаже
трехэтажного кирпичного здания на Честнат-стрит. Сюда По являлся почти
каждый день, совершая пешую прогулку с Коутс-стрит через весь город. Здесь,
за редакторским столом, он писал статьи и рассказы, которые на протяжении
следующих полутора лет волновали воображение читателей, умножая славу их
автора.
По утрам мистер Грэхэм и его супруга, жившие теперь на широкую ногу,
подкатывали в собственном экипаже к дому, где находилась редакция,
преодолевали три лестничных марша и, оказавшись в своих владениях,
принимались разбирать только что доставленную почту, грудой сваленную на
столе. Они извлекали из конвертов банкноты и казначейские билеты,
предоставляя отвечать на письма По и его помощникам. Затем с кипами денег в
руках оба поспешно отбывали, чтобы как можно скорее обратить их в звонкую
монету по самому высокому курсу в лавках менял
на соседней улице. Эти набеги, без сомнения, до глубины души возмущали
молодого редактора, на чьих плечах лежало основное бремя работы. В течение
двух лет утренняя жатва ни разу не разочаровала Грэхэмов. К июлю 1841 года
число подписчиков выросло до 20 тысяч, что к концу года принесло владельцу
журнала 15 тысяч долларов чистого дохода. Впрочем, доля По в этом урожае
была крайне мала.
Однако Грэхэмы были далеко но единственными, хотя и самыми частыми
гостями в доме на Честнат-стрит. В редакцию нередко наведывались местные
литераторы, журналисты и художники: Томас Данн Инглиш, братья Петерсоны,
Роберт Салли и капитан Maйн Рид - молодой, располагающий к себе писатель,
внешне чемто похожий на Наполеона III, автор романа "На бревне по Амазонке",
который печатался с продолжением в детском журнале "Ауэр янг фоукс" и держал
в трепетном напряжении целую армию юных искателей приключений. Майн Рид и
Инглиш имели обыкновение сопровождать По, когда тот возвращался домой на
Коутс-стрит - все трое жили по соседству.
Не обходили вниманием журнал и более маститые писатели - оказываясь в
Филадельфии, они считали своим долгом нанести визит Грэхэму и грозному
мистеру По, чтобы предложить плоды своих трудов покупателю, дававшему самую
высокую цену.
Встречи эти неизменно кончались обедами у Грэхэмов, которые,
разбогатев, не жалели денег на большие приемы и обильные застолья, сзывая к
себе всех, кто мог блеснуть умом и талантом. Гостей потчевали лучшим, что
дарил достаток, и эти пиршества долго помнились тем, кого на них приглашали.
Впрочем, светские удовольствия и развлечения, которым предавался По,
имели, подобно медали, свою оборотную и далеко не столь блестящую сторону.
Миссис Клемм всерьез тревожили частые застолья у Грэхэмов, и она теперь
допоздна просиживала у них на кухне, чтобы потом проводить По домой. Всякий
раз она не забывала прихватить с собой и знаменитую корзину, в которой
уносила остатки трапезы, неотступно следуя за Эдди, ибо, предоставленный
самому себе, тот непременно заглянул бы к своему другу Генри Хирсту
пропустить рюмку-другую бренди или абсента, и уж тогда жди всяких
неприятностей. Вечер мог закончиться в какой-нибудь веселой портовой
таверне, после чего По долго бы не вставал с постели. Но пока что все шло
хорошо - он работал много и упорно.
По не только прекрасно справлялся с многочисленными обязанностями
редактора крупного литературного журнала, но и оказался очень полезен
патрону тем, что сумел привлечь к сотрудничеству с "Грэхэмс мэгэзин"
известных литераторов и журналистов, чьи имена обладали для читателя
магнетической силой. Значительную часть времени весной 1841 года По посвящал
переписке с разными американскими авторами, прося их прислать что-нибудь для
его журнала. Часто эти письма напоминали циркуляры, в которые вносились лишь
самые необходимые изменения, чтобы приспособить их к каждому отдельному
случаю. В составлении подобных посланий он очень поднаторел и часто получал
на них благоприятные отклики.
По успешно действовал подобным же образом, работая у Бэртона и Уайта;
теперь же в руках его была еще одна приманка - соблазнительные грэхэмовские
гонорары и солидная репутация журнала, страницы которого он готов был
предоставить своим корреспондентам. Среди тех, кому он предложил
сотрудничать в "Грэхэмс мэгэзин", были Вашингтон Ирвинг, Фенимор Купер,
Натаниель Уиллис и многие другие.
Но даже занимаемую им теперь должность, которая давала ему весьма
видное положение в обществе, По считал лишь временным прибежищем. Более
всего его привлекала возможность поступления на государственную службу. Ее
преимущества - высокое жалованье и обилие свободного времени - были известны
ему из первых рук: его друг Фрэнсис Томас работал в одном из департаментов в
Вашингтоне и звал По последовать его примеру, живописуя в письмах все блага,
которые это сулило.
В течение двух лет эта идея не давала покоя обоим. Томас и другие
знакомые пытались хлопотать за По и однажды пригласили его в Вашингтон,
чтобы снести с людьми, на чье покровительство можно было рассчитывать. По
очень хотел приехать, но... "Видит бог, как я желал бы приехать в Вашингтон,
но - все та же известная тебе история: нет денег - даже чтобы добраться
туда, не говоря уже о том, чтобы возвратиться. Бедность тяжела, однако, живя
так из честных побуждений, я не смею сетовать... Я с радостью
согласился бы на любую должность - пусть даже с жалованьем 500 долларов
в год, - лишь бы иметь возможность зарабатывать на пропитание делом, далеким
от литературы. Чеканить звонкую монету из собственных мыслей, повинуясь
кивку хозяина, есть, думается мне, труднейший на свете удел..."
Весной 1842 года По познакомился со многими из тех людей, которые
сыграли чрезвычайно важную роль в его жизни. Быть может, самые далеко идущие
последствия имела для него встреча с Руфусом Грисвольдом.
Преподобный д-р Руфус Грисвольд - ибо таков был по праву принадлежавший
этому джентльмену титул - родился в городе Бонсоне, штат Вермонт, в 1815
году, и в молодости немало путешествовал по Соединенным Штатам и за
границей. Пробыв какое-то время в ученичестве у типографа и издателя, он
долговечнее страсти.
Вечерами она пела ему, сидя у камина, а миссис Клемм занималась
рукоделием; иногда он читал им глуховатым голосом, способным потревожить
даже призраков, свои стихи или какой-нибудь жуткий рассказ, держа в руках
испещренную красивым и четким почерком рукопись, свернутую в свиток, точно
древний манускрипт (он имел привычку писать на листках нотной бумаги,
склеенных краями в длинную ленту). Выпадали, однако, и мрачные дни, когда
Вирджинию одолевала слабость и недомогание, а Эдгар вдруг впадал в
глубочайшую меланхолию и исчезал из дома бог весть куда, чтобы быть
приведенным обратно в беспамятстве и изнеможении обеспокоенными и
любопытствующими соседями или самой г-жой Клемм, действовавшей просьбами и
увещаниями. Силы совершенно покидали его; беспомощный и павший духом, он по
нескольку дней не вставал с постели, полубезумный от боли и раскаяния. В
последние месяцы 1839 года приступы эти вконец расшатали его здоровье,
вызвав тяжелое нервное расстройство. Осаждаемый сонмом все тех же демонов,
он не выдержал натиска и бросился искать спасения в вине.
Продолжительные периоды, в которые он пренебрегал делами журнала, и
резкость некоторых его критических статей были, надо полагать, главными
причинами, приведшими к ухудшению его отношений с Бэртоном, ибо именно в это
время По предпринял попытку порвать с "Джентльменс мэгэзин". Быстро
раскаявшись, он послал Бэртону отчаянное просительное письмо, и мир был на
время восстановлен. Между тем в последний месяц уходящего 1839 года наконец
увидел свет сборник его рассказов.
"Гротески и арабески" были опубликованы в Филадельфии издательством "Ли
и Бланшар" в декабре 1839 года, однако на титульном листе годом выпуска
указан 1840й. Двухтомник, изданный тиражом 750 экземпляров, был посвящен
полковнику Уильяму Дрейтону. Первый том, насчитывавший 243 страницы,
открывался предисловием, в котором По старался отвести обвинение в
копировании немецких образцов и особо отмечал тот факт, что все рассказы
связаны своего рода идейной общностью, ибо с самого начала предназначались
для публикации в виде сборника с тем, чтобы "сохранить присущее им до
определенной степени единство замысла". Далее следовали четырнадцать новелл.
Во второй том были включены десять рассказов и приложение. Название сборника
подсказала статья сэра Вальтера Скотта, появившаяся в июльском номере
журнала "Форин куортерли ревю". В него вошли все опубликованные к тому
времени рассказы По с добавлением еще одного - "Почему у французика рука на
перевязи". В них предстают в завершенном виде все литературные типы,
когда-либо созданные По, исключая лишь "Непогрешимого логика", которому
предстояло появиться в недалеком будущем вместе с серией рассказов,
основанных на методе дедуктивных рассуждений.
По прожил в Филадельфии уже полтора года.
У него появилось немало полезных друзей и знакомых, известность его
выросла. В 1839-м под его именем вышли в свет две книги и были напечатаны
некоторые из его лучших рассказов. Однако денег ему это почти не принесло, и
он снова впал в уныние. Отношения с Бэртоном обострялись, и окончательный
разрыв был неминуем.
В начале 1840 года По энергично занимался сразу несколькими делами. Он
все еще писал кое-какие мелочи для Бэртона, но мысли его были поглощены
планами создания журнала, единственным владельцем и редактором которого
должен был стать он сам. Поскольку собственным капиталом По не располагал,
подготовку к выпуску журнала, который предполагалось назвать "Пенн мэгэзин",
он вел, и весьма деятельно, по трем разным направлениям: публиковал
объявления о предстоящем появлении нового журнала в различных периодических
изданиях, старался привлечь к сотрудничеству известных литераторов и,
наконец, делал все возможное, чтобы заранее набрать достаточное количество
подписчиков и таким образом обеспечить своему предприятию необходимую
финансовую поддержку на начальном этапе.
В этих усилиях По мог опираться лишь на помощь и содействие своих
друзей и литературных единомышленников. Все его письма того периода
посвящены почти исключительно делам "Пенна" и адресованы родственникам, в
Балтиморе, старым ричмондским друзьям, коллегам из западных штатов и тем
редакторам журналов, которые, как он совершенно точно знал, либо благоволили
к нему, либо его боялись.
Идея издания собственного журнала зиждилась на уверенности По в том,
что, избавившись от одиозного влияния таких редакторов, как Уайт и Бэртон, и
полностью взяв бразды правления в свои руки, он сможет завоевать симпатии
более многочисленной и в то же время более изысканной аудитории смелостью
критических суждений и высокими достоинствами литературных материалов.
Проспект "Пенна" (игра слов в названии(1), должно быть, приводила его в
восторг) дает полное представление о том, на чем основывались его надежды.
Разумеется, литературные теории автора не могли быть всеобъемлюще изложены в
сочинении такого сугубо практического назначения, как
---------------
(1) Англ. "pen" - перо и "Penn" - Пенн Уильям (1644-1718), американский
колонист, в честь которого получил свое название штат Пенсильвания, где
находится город Филадельфия.
Ежемесячного Литературного Журнала
"ПЕНН"
Издатель и Редактор Эдгар А. По
Филадельфия
К читающей публике.
С тех пор как я сложил с себя обязанности редактора журнала "Сазерн
литерери мессенджер" в начале третьего года пребывания на этом посту, меня
не покидала мысль основать новый журнал, сохранив некоторые из главных
особенностей упомянутого ежемесячника и полностью либо в значительной мере
изменив остальное. Однако в силу множества разнообразных причин исполнение
этого намерения приходилось откладывать, и лишь теперь я получил возможность
попытаться его осуществить.
Тем, кто помнит первые дни существования ричмондского журнала, о
котором идет речь, едва ли нужно говорить, что характерной его чертой была
излишняя резкость критических заметок в рубрике, посвященной новым книгам.
"Пенн" сохранит эту суровость в суждениях лишь настолько, насколько того
требует справедливость в строжайшем смысле слова. Будем надеяться, что
прошедшие годы умерили воинственность критика, не отняв, однако, от него
творческой энергии. Впрочем, они, конечно же, не научили его читать книги
глазами их издателей, равно как и не убедили в том, что интересы литературы
не связаны с интересами истины. Первая и главная цель будущего журнала -
приобрести известность в качестве издания, имеющего всегда и по всем
предметам суждение честное и смелое. Ведущим его назначением станет
утверждение словом и подкрепление делом неотъемлемых прав совершенно
независимой критической мысли, чьи преимущества он будет доказывать
собственным своим существованием...
Что касается других качеств "Пенна", то здесь достаточно ограничиться
лишь несколькими словами.
Он направит свои усилия на содействие всеобщим интересам словесности
безотносительно к отдельным географическим областям, рассматривая в качестве
истинной аудитории писателя весь мир. За пределами литературы, в собственном
смысле слова, он представит заботам лучших наставников задачи общественного
просвещения в предметах наисерьезнейшей важности. Главная цель его
заключается в том, чтобы доставлять удовольствие - посредством разнообразия,
оригинальности и остроумия. Здесь, однако, уместно заметить, что сказанное в
этом проспекте ни в коем случае не следует толковать как намерение
осквернить чистоту журнала хотя бы самой малой примесью фиглярства,
непристойности или пошлости - пороков, каковыми страдают некоторые из лучших
европейских изданий. Во всех областях и жанрах литературы он будет черпать
из высочайших и прозрачнейших источников..."
В проспекте сжато и в упрощенном для предполагаемого читателя виде
изложены основные идеи По о принципах литературной критики и издательского
дела - идеи довольно здравые, хотя и неизвестно, удалось ли бы такому
человеку, каким был "редактор и издатель", окажись у него даже необходимые
финансовые средства, в полной мере претворить в жизнь свои намерения - в
особенности там, где речь идет о критике.
Отклики, которые По получал на свои обращения, в целом весьма
обнадеживали. Ободряющих обещаний поддержки со стороны подписчиков и
собратьев по перу становилось все больше, и в какой-то момент могло
показаться, что первый номер "Пенна" и в самом деле увидит свет в январе
1841 года, как утверждало объявление, появившееся в газете "Филадельфия
сэтэрдей кроникл" от 13 июня 1840 года. Однако целый ряд непредвиденных
событий и вынужденные перемены в планах По на будущее неожиданно заставили
его отсрочить дату выхода журнала. Этими событиями были новый нервный
кризис, окончательный разрыв с Бэртоном и увлечение По работой в качестве
редактора другого крупного периодического издания.
Во второй половине зимы и начале весны 1840 года По продолжал, хотя и
без особой охоты, работать с Бэртоном. Однако последнего театральные дела
стали интересовать теперь больше, чем издательские, и он без лишнего шума
начал переговоры о продаже своего журнала, ничего не сказав По. Со своей
стороны, По вел в это время переговоры по поводу своего "Пенна", не ставя в
известность Бэртона. Именно и тот момент до каждого из них дошли сведения о
частных предприятиях, которыми был занят другой. Само собой, пренебрежение
По своими обязанностями и его частые отсутствия вызывали у Бэртона
раздражение, впрочем, надо учитывать, что По был болен. Как обычно в таких
случаях, обоим было в чем упрекнуть друг друга, когда дошло до объяснений.
Постоянные ссоры Бэртона с театральными антрепренерами привели его к решению
купить собственный театр, а журнал без ведома По был объявлен к продаже.
Узнав об этом, По, как утверждал Бэртон, попытался воспользоваться списками
подписчиков "Бэртонс мэгэзин" для своего "Пенна". По заявил, что считает
Бэртона "низким и бесчестным человеком". Вдобавок ко всему Бэртон подолгу не
появлялся в редакции, занятый театральными прожектами. В феврале он уехал в
Нью-Йорк. По вынужден был нести двойное бремя и, устав от всего этого, ясно
дал понять, как относится к подобному разделению обязанностей, тоже перестав
ходить на службу. Это ускорило развязку. Вернувшись, Бэртон нашел пустую
редакцию и заваленный письмами и рукописями стол, не обнаружив никаких
признаков подготовки к выпуску очередного номера журнала. Благодаря
невероятным стараниям владельца он все же появился в срок, однако По
нерадивость стоила места.
В мае 1840 года По познакомился и вскоре подружился с Ф. У. Томасом,
который задержался в Филадельфии, возвращаясь к себе в Сент-Луис из
Балтимора, где он принимал участие в съезде партии вигов. По с семьей все
еще жил на Коутсстрит, и Томас побывал у них а гостях. Между ними тотчас
возникла живейшая симпатия. Особенно очаровали Томаса Вирджиния и миссис
Клемм. Нашел он дорогу и к сердцу По, который вспоминал позднее, что их
беседа часто обращалась к "одному любимому имени" - речь шла о Фрэнсис,
приемной матери По.
Этих двух людей объединяло многое; оба были
писателями, поэтами и редакторами, оба выросли на Юге и давно знали
друг о друге через общих знакомых. Как и По, Томас страдал расстроенным
здоровьем. Навсегда оставшись калекой - видимо, вследствие туберкулеза
костей, - он долго и с большим трудом добивался литературного признания. В
Балтиморе, в ту пору, когда По служил в армии, Томас хорошо знал его брата
Генри, и однажды они даже оказались соперниками в любви. Как раз тогда он
впервые услышал о По и его творчестве. По, со своей стороны, очень
интересовался романом Томаса "Клинтон Брэдшоу", ибо в нем описывались люди,
которых По знал, когда жил в Балтиморе. В Филадельфии они сошлись очень
близко и подолгу беседовали о поэзии и других литературных предметах. По дал
Томасу немало дельных советов о том, как сочинять романы. Вечера, которые
они проводили вместе на Коутс-стрит, оживляла Вирджиния, любившая петь своим
нежным звонким голосом одну из песен Томаса, "Говорят, разлука - враг
любви".
Средства По, и без того очень скудные, быстро иссякли вскоре после
того, как он покинул бэртоновский журнал. Последний его материал, помещенный
там, датируется июнем 1840 года. С этого времени и до января 1841 года,
когда он начал сотрудничать с "Грэхэмс мэгэзин", публикации его были
немногочисленны, носили в основном случайный характер и проходили
незамеченными.
Большую часть времени занимали переписка относительно "Пенна" и
наблюдение за печатанием и рассылкой цитировавшегося выше проспекта.
Творческий застой в этот период можно приписать и постепенно одолевавшей его
осенью 1840 года болезни, из-за которой он слег в декабре, оправившись лишь
к середине января следующего года. Достоверно известно, что после скандала с
Бэртоном По снова впал в нервное расстройство. Что явилось причиной, а что -
следствием, сказать трудно. Переплетения их были слишком сложны.
В октябре 1840 года Бэртону удалось продать "Джентльменс мэгэзин" за
3500 долларов Джорджу Грэхэму, владельцу бесцветного и малоинтересного
ежемесячника "Эткинсонс кэскет", издававшегося в Филадельфии в течение
десяти месяцев. На деньги, вырученные от этой сделки, положившей конец его
литературным амбициям, Бэртон купил известный в Филадельфии цирк "Кукс
олимпик", где снова смог посвятить себя настоящему своему призванию -
антрепренера и паяца.
Сделавшись владельцем "Джентльменс мэгэзин", мистер Грэхэм решил, что
ему незачем издавать целых два журнала, сочтя более разумным слить их в
один, который получил название "Грэхэмс мэгэзин". Не забыл он и о молодом
редакторе Бэртона - 18 января По имел с Грэхэмом беседу, и между ними было
заключено соглашение, сулившее По самые выгодные условия, на каких ему
когда-либо доводилось работать. Опыт с Уайтом и Бэртоном кое-чему его
научил, и теперь он с самого начала откровенно рассказал новому патрону о
своем желании открыть собственный журнал и иметь возможность оказывать
влияние на характер грэхэмовского издания, если займет кресло его редактора.
Их договор поэтому был до известной степени компромиссом.
Отказываться от идеи "Пенна" По не собирался, однако предпочел
некоторое время выждать. В случае, если новый редактор докажет свои
способности, Грэхэм обещал поддержать его начинание или взять По в
компаньоны - в зависимости от обстоятельств. А пока По предоставлялось право
принимать значительное, если не решающее, участие в руководстве
деятельностью журнала, публиковать в нем свои рассказы, стихи, статьи и
рецензии и, самое главное, добиваться, чтобы страницы его осветились блеском
имен и таланта наиболее известных литераторов тех лет.
Джордж Рекс Грэхэм, которому предстояло сыграть важную роль в карьере
По, был по-своему замечательным и, в общем, не лишенным способностей
человеком. Сын филадельфийского коммерсанта, разорившегося во время одной из
частых тогда биржевых паник, Грэхэм еще подростком выучился столярному делу.
чтобы заработать на жизнь. Позднее он изучал право и был допущен к
адвокатской практике в 1839 году. Тогда же он стал одним из редакторов
газеты "Сэтэрдей ивнинг пост" и купил журнал "Эткинсонс кэскет". Основав в
1841 году "Грэхэмс мэгэзин", он положил начало самому плодотворному и
успешному периоду своей издательской деятельности. Грэхэм был первым в
Соединенных Штатах, кому удалось создать крупный журнал национального
значения, выходящий многотысячными тиражами, который можно считать предтечей
современных американских изданий подобного рода. В таком предприятии опыт,
идеи и дарования По могли очень пригодиться Грэхэму, обладавшему
превосходнейшим чутьем в выборе помощников.
Грэхэм объявил, что "стремится найти золотую середину между тяжелой и
скучной литературой, которую читают только тори, и слащавой
сентиментальностью, ставшей лейтмотивом эпохи". Кроме того, он по-новому
подошел к вознаграждению сотрудничающих с ним авторов, намного увеличив
гонорары. Лонгфелло, например, получал за стихотворение 50 долларов, часто и
больше. Поэту-песеннику Джорджу Моррису заранее гарантировалась такая же
сумма за любую написанную им песню, как бы плоха она ни оказалась. За роман
"Острова в заливе" ("Джек Тайер") Фенимору Куперу заплатили 1800 долларов,
хотя Грэхэм сам признал, что эта публикация не прибавила журналу ни единого
нового подписчика. Щедро платили и другим писателям - разумеется, учитывая
степень одаренности и популярности. Печатавшиеся в журнале гравюры стоили от
100 до 200 долларов за доску, а вместе с типографскими издержками - краска и
бумага были самыми дорогими - около 500. Словом, в расходах на журнал мистер
Грэхэм не скупился, и эта щедрость окупалась сторицей. К сожалению,
распространялась она не на всех. Молодой редактор журнала "Грэхэмс мэгэзин",
"охватывающего все области литературы, с гравюрами и рисунками мод, а также
нотами музыкальных пьес в переложении для фортепиано, арфы и гитары",
получил жалованье, которое иначе, как скудным, не назовешь, - всего 800
долларов в год.
За статьи, рассказы и стихотворения, которые он писал в добавление к
своей обычной работе, По платили совсем небольшое вознаграждение
постранично; в сравнении с ним гонорары Лонгфелло и других казались просто
баснословными. Быть может, это обстоятельство в определенной степени
повлияло на отношение По к своим более удачливым собратьям по
перу из Новой Англии, ибо в славе их было - но крайней мере, в прямом
смысле, - больше золотого блеска, чем в его собственной. Нет сомнений, что
отсрочить выпуск "Пенна" По согласился лишь в обмен на обещание прибавки к
жалованью по истечении шести месяцев работы, а также в предвидении
возможности сделаться через год совладельцем "Грэхэмс мэгэзин". Журнал начал
печататься, имея 5 тысяч подписчиков, а спустя всего год число их достигло
40 тысяч. Какова бы ни была роль, которую сыграли деловые способности
Грэхэма, большая часть этого феноменального успеха, безусловно, принадлежит
По, ибо с 1 января 1841-го по апрель 1842 года он, по существу, безраздельно
властвовал над судьбами журнала.
К несчастью, именно то, что успех был столь велик, вызвало у Грэхэма
нежелание делить его со своим редактором или принимать участие в
осуществлении заветного плана По, от которого тот, однако, упорно не хотел
отказываться. Отношения с Грэхэмом стали повторением - в более широком
смысле и без досадных личных распрей - его отношений с Уайтом и Бэртоном.
Все те же пресловутые "небрежности" с его стороны привели вновь к
осложнениям, теперь более серьезным, и та же призрачная мечта сделаться
хозяином собственного таланта продолжала смущать его ум, нe позволяя всецело
подчинить себя чужим интересам.
Редакция журнала, где теперь работал По, помещалась на верхнем этаже
трехэтажного кирпичного здания на Честнат-стрит. Сюда По являлся почти
каждый день, совершая пешую прогулку с Коутс-стрит через весь город. Здесь,
за редакторским столом, он писал статьи и рассказы, которые на протяжении
следующих полутора лет волновали воображение читателей, умножая славу их
автора.
По утрам мистер Грэхэм и его супруга, жившие теперь на широкую ногу,
подкатывали в собственном экипаже к дому, где находилась редакция,
преодолевали три лестничных марша и, оказавшись в своих владениях,
принимались разбирать только что доставленную почту, грудой сваленную на
столе. Они извлекали из конвертов банкноты и казначейские билеты,
предоставляя отвечать на письма По и его помощникам. Затем с кипами денег в
руках оба поспешно отбывали, чтобы как можно скорее обратить их в звонкую
монету по самому высокому курсу в лавках менял
на соседней улице. Эти набеги, без сомнения, до глубины души возмущали
молодого редактора, на чьих плечах лежало основное бремя работы. В течение
двух лет утренняя жатва ни разу не разочаровала Грэхэмов. К июлю 1841 года
число подписчиков выросло до 20 тысяч, что к концу года принесло владельцу
журнала 15 тысяч долларов чистого дохода. Впрочем, доля По в этом урожае
была крайне мала.
Однако Грэхэмы были далеко но единственными, хотя и самыми частыми
гостями в доме на Честнат-стрит. В редакцию нередко наведывались местные
литераторы, журналисты и художники: Томас Данн Инглиш, братья Петерсоны,
Роберт Салли и капитан Maйн Рид - молодой, располагающий к себе писатель,
внешне чемто похожий на Наполеона III, автор романа "На бревне по Амазонке",
который печатался с продолжением в детском журнале "Ауэр янг фоукс" и держал
в трепетном напряжении целую армию юных искателей приключений. Майн Рид и
Инглиш имели обыкновение сопровождать По, когда тот возвращался домой на
Коутс-стрит - все трое жили по соседству.
Не обходили вниманием журнал и более маститые писатели - оказываясь в
Филадельфии, они считали своим долгом нанести визит Грэхэму и грозному
мистеру По, чтобы предложить плоды своих трудов покупателю, дававшему самую
высокую цену.
Встречи эти неизменно кончались обедами у Грэхэмов, которые,
разбогатев, не жалели денег на большие приемы и обильные застолья, сзывая к
себе всех, кто мог блеснуть умом и талантом. Гостей потчевали лучшим, что
дарил достаток, и эти пиршества долго помнились тем, кого на них приглашали.
Впрочем, светские удовольствия и развлечения, которым предавался По,
имели, подобно медали, свою оборотную и далеко не столь блестящую сторону.
Миссис Клемм всерьез тревожили частые застолья у Грэхэмов, и она теперь
допоздна просиживала у них на кухне, чтобы потом проводить По домой. Всякий
раз она не забывала прихватить с собой и знаменитую корзину, в которой
уносила остатки трапезы, неотступно следуя за Эдди, ибо, предоставленный
самому себе, тот непременно заглянул бы к своему другу Генри Хирсту
пропустить рюмку-другую бренди или абсента, и уж тогда жди всяких
неприятностей. Вечер мог закончиться в какой-нибудь веселой портовой
таверне, после чего По долго бы не вставал с постели. Но пока что все шло
хорошо - он работал много и упорно.
По не только прекрасно справлялся с многочисленными обязанностями
редактора крупного литературного журнала, но и оказался очень полезен
патрону тем, что сумел привлечь к сотрудничеству с "Грэхэмс мэгэзин"
известных литераторов и журналистов, чьи имена обладали для читателя
магнетической силой. Значительную часть времени весной 1841 года По посвящал
переписке с разными американскими авторами, прося их прислать что-нибудь для
его журнала. Часто эти письма напоминали циркуляры, в которые вносились лишь
самые необходимые изменения, чтобы приспособить их к каждому отдельному
случаю. В составлении подобных посланий он очень поднаторел и часто получал
на них благоприятные отклики.
По успешно действовал подобным же образом, работая у Бэртона и Уайта;
теперь же в руках его была еще одна приманка - соблазнительные грэхэмовские
гонорары и солидная репутация журнала, страницы которого он готов был
предоставить своим корреспондентам. Среди тех, кому он предложил
сотрудничать в "Грэхэмс мэгэзин", были Вашингтон Ирвинг, Фенимор Купер,
Натаниель Уиллис и многие другие.
Но даже занимаемую им теперь должность, которая давала ему весьма
видное положение в обществе, По считал лишь временным прибежищем. Более
всего его привлекала возможность поступления на государственную службу. Ее
преимущества - высокое жалованье и обилие свободного времени - были известны
ему из первых рук: его друг Фрэнсис Томас работал в одном из департаментов в
Вашингтоне и звал По последовать его примеру, живописуя в письмах все блага,
которые это сулило.
В течение двух лет эта идея не давала покоя обоим. Томас и другие
знакомые пытались хлопотать за По и однажды пригласили его в Вашингтон,
чтобы снести с людьми, на чье покровительство можно было рассчитывать. По
очень хотел приехать, но... "Видит бог, как я желал бы приехать в Вашингтон,
но - все та же известная тебе история: нет денег - даже чтобы добраться
туда, не говоря уже о том, чтобы возвратиться. Бедность тяжела, однако, живя
так из честных побуждений, я не смею сетовать... Я с радостью
согласился бы на любую должность - пусть даже с жалованьем 500 долларов
в год, - лишь бы иметь возможность зарабатывать на пропитание делом, далеким
от литературы. Чеканить звонкую монету из собственных мыслей, повинуясь
кивку хозяина, есть, думается мне, труднейший на свете удел..."
Весной 1842 года По познакомился со многими из тех людей, которые
сыграли чрезвычайно важную роль в его жизни. Быть может, самые далеко идущие
последствия имела для него встреча с Руфусом Грисвольдом.
Преподобный д-р Руфус Грисвольд - ибо таков был по праву принадлежавший
этому джентльмену титул - родился в городе Бонсоне, штат Вермонт, в 1815
году, и в молодости немало путешествовал по Соединенным Штатам и за
границей. Пробыв какое-то время в ученичестве у типографа и издателя, он