Страница:
Гэбби взяла у нее из рук Смучеса и передала его Дьюи.
— Должна же от тебя быть хоть какая-нибудь польза, — шутливо сказала она мужу.
А сама схватила Роберту за руку и подвела ее к костру, объявив:
— А вот и наша леди. Ну-ка освободите место для нее.
Роберта покраснела, когда лица всех сидящих вокруг костра повернулись в ее сторону. Потупив взгляд, она села рядом с Гэбби. И тут же слева от нее уселся Гордон, а Гэвин забрался к отцу на колени и украдкой поглядывал на нее.
— Добрый вечер, Гэвин, — тихо сказала Роберта.
Мальчик слегка улыбнулся ей, и вышло это так обворожительно, так похоже на отца, что у Роберты защемило сердце. Она перевела взгляд на его старшего брата, стоявшего за спиной Гордона.
— Добрый вечер, Дункан, — сказала она.
Мальчуган посмотрел на нее, но не ответил.
— Поздоровайся с леди Роб, — сказал ему Гордон. — А потом садись здесь, рядом со мной.
Дункан перевел взгляд с нее на отца и вдруг заявил:
— Я сяду с мамой. Пойдем, братец?
Ни за что не желая терять свое место на коленях у отца, Гэвин отрицательно покачал головой. Дункан бросил на него сердитый взгляд, а потом обошел вокруг костра и уселся рядом с матерью.
Заметив помрачневшее лицо мужа, Роберта дотронулась до его локтя и прошептала:
— Не вини парнишку в том, что он привязан к матери.
Гордон кивнул, и взгляд его немного смягчился. Роберта почувствовала себя более непринужденно, когда вокруг начались обычные разговоры и люди перестали обращать на нее внимание. Густая тьма окутала собравшихся; единственным светом были пляшущие отблески пламени. Роберту радовала наступившая темнота — ведь ночь скрывала этот мучивший ее изъян.
— Эй, Горди, — попросил кто-то из мужчин, — расскажи нам историю про знамя феи.
— Было это в давние времена, — начал Гордон голосом достаточно громким, чтобы слышали все, но таинственным, словно собирался поведать какую-то тайну. — Однажды предводитель клана Кэмпбелов встретил в лесу прекрасную девушку. Они полюбили друг друга, и этот Кэмпбел привез ее в замок Инверэри и женился на ней. Но было кое-что, чего он не знал. Оказывается, его жена была феей.
Дети затаили дыхание, а мужчины и женщины, уже знавшие эту историю, слегка заулыбались.
— А что было дальше, пап? — спросил Гэвин, повернувшись к отцу. — Она его заколдовала?
— Нет, сынок. Этот Кэмпбел и его жена-фея прожили вместе двадцать лет, — продолжал Гордон. — Но, к несчастью, феи не могут жить вечно среди людей. И вот однажды вечером, когда они отмечали двадцатилетнюю годовщину своей свадьбы, — а это было накануне праздника костров, — жена открыла мужу, кто она в действительности, и сказала, что этой ночью должна вернуться в свое волшебное царство. При этом она плакала и обещала любить его вечно. Кэмпбел был потрясен услышанным. Но в конце концов смирился с неизбежным и отвез ее в долину Глен-Эрей. Его жена-фея оставила ему на память знамя, которое вышила для него, а потом, поцеловав мужа в последний раз, исчезла в тумане. Никто и никогда не видел ее больше. А знамя, подаренное ею, наделено магической силой. Вот почему, сражаясь под ним, Кэмпбелы всегда побеждают.
Все, в том числе и Роберта, захлопали, когда Гордон закончил.
— Господи, у меня от твоего рассказа мурашки побежали по всему телу, — передернув плечами, сказала Гэбби.
— Не бойся, дорогая, я с тобой, — обнял ее Дьюи.
— Леди Роб, а вы не расскажете нам какую-нибудь историю? — спросила она.
Роберта покраснела и, мысленно возблагодарив бога, что темнота скрывает ее смущение от собравшихся здесь людей, негромко ответила:
— Да. Эта история связана с моим мужем.
— Расскажите, расскажите!.. — послышалось сразу несколько голосов.
— Когда я жила в Лондоне у моего дяди, а Горди приехал, чтобы отвезти меня сюда, мы как-то решили с ним осмотреть королевский зверинец, — начала рассказывать Роберта. — Вокруг ямы, где содержались огромные львы, была ужасная давка. Когда я приблизилась к ней, кто-то сзади толкнул меня. Я поскользнулась, и одна нога у меня застряла в решетке ямы. Лев собрался было вцепиться в нее, но Горди бросился на помощь. Он молниеносно выдернул меня и этим спас.
Все сидящие вокруг костра весело захлопали Гордону.
— Ты хорошо сделал, папа, — сказал ему Гэвин. Гордон улыбнулся:
— Ну что ж, спасибо за похвалу, сынок. — А кто же вас толкнул? — спросила Гэбби.
Роберта пожала плечами:
— О нем мы так ничего и не узнали.
— Или о ней.
— Что ты имеешь в виду?
Гэбби бросила многозначительный взгляд в сторону Коры.
— Злоумышленником могла быть и женщина. Некоторые из них очень мстительны и злобны.
— Ты это обо мне говоришь? — вызывающе громко спросила Кора.
— Ага, на воре и шапка горит, — насмешливо протянула Гэбби.
— Хватит, хватит? Не будем портить праздник, — вмешался Гордон, чтобы не дать разгореться скандалу.
— Она первая это начала, — обиженно заявила Кора.
— А я буду последним, — твердым голосом ответил Гордон.
— Я могу рассказать еще одну историю про моего мужа, — сказала Роберта, прерывая напряженное молчание, последовавшее за этой перепалкой. И когда все лица выжидательно повернулись к ней, продолжила: — Я была восьмилетней девочкой, когда Гордон приехал в наш замок Данридж, чтобы жениться на мне. Я рассказала ему о страшном чудовище, которое живет у меня под кроватью и каждый вечер меня пугает. Гордон выслушал и тут же пошел в мою комнату. Он убил ужасного монстра, и с тех пор я спокойно спала по ночам.
— А что произошло в комнате? — спросил кто-то из детей.
— Как выглядело это чудовище? — поинтересовался другой.
— Уже поздно, — сказал Гордон, искоса взглянув на жену. — Пожалуй, я приберегу эту историю на другую ночь.
— Леди Роб, как все-таки выглядело чудовище? — спросил Гэвин, заговорив с ней в первый раз с того дня в саду, когда он назвал ее ведьмой.
— Очень страшное, просто отвратительное на вид, — ответила она. — У него был один-единственный сверкающий красный глаз посреди лба и два длинных желтых клыка, торчащих из пасти. Так ведь, Горди?
— Да, дорогая, — Гордон подмигнул ей и поднялся, ссадив сына с колен. — Пора спать, Гэвин. Иди к маме. Увидимся утром.
Малыш обнял отца и повернулся к Роберте, прежде чем направиться на другую сторону костра к матери.
— Спокойной ночи, леди Роб.
— Спокойной ночи, Гэвин, — улыбнулась она мальчику.
Гордон взял нетерпеливо скулившего Смучеса из рук Дьюи и передал щенка жене. Они уже двинулись прочь, когда Дункан бегом догнал их и обнял отца.
— Я чудесно провела время, — сказала Роберта, когда они возвращались в охотничий домик.
— Вечер еще не кончился, ангел, — ответил Гордон, улыбаясь в темноте.
Войдя в дом, Роберта взглянула на кровать, и взгляд ее вдруг застыл, словно она внезапно
увидела там чудовище, которое только что так красочно описала. Смелая девушка, не побоявшаяся поднять кинжал на королевского приближенного, она боялась идти в постель со своим мужем. Гордон понимал, что нужно действовать осторожно, шаг за шагом вызывая в ней возбуждение. И хоть ему это было нелегко, он приготовился именно к этому.
Поставив на стол кувшин с виски, он неторопливо разжег огонь в очаге, чтобы выгнать из домика вечернюю сырость. Потом взял на руки щенка.
— Мы со Смучесом пойдем проверим лошадей, пока ты ляжешь в постель, — сказал он. И, задержавшись в дверях, добавил: — Только сделай мне одолжение, ангел: не надевай ночную рубашку.
Эта просьба удивила Роберту.
— А почему? — спросила она.
— У тебя в ней слишком невинный вид, — сказал он. — Я чувствую себя так, словно ложусь в постель с двенадцатилетней девочкой.
— Ну, а что же мне тогда надеть? — прошептала она, впадая в легкую панику. — Ничего?
— Надень вот это, — бросил ей Гордон свою чистую рубашку. И сразу вышел на улицу.
Нет, она не сможет пережить все это, с чувством, близким к панике, подумала Роберта. Если она переспит сегодня с ним, ей никогда уже не вернуться в Англию.
«Но ты же хотела его, когда днем купалась с ним в речке, — напомнил ей внутренний голос. — И кроме того, ты все равно не вернешься в Англию, неважно, случится это или нет».
В нерешительности, она поднесла рубашку мужа к лицу. От гладкого полотна пахнуло ароматом горного вереска — она глубоко втянула в себя этот запах, наслаждаясь им. И снова ощутила губы Гордона на своих губах, его язык, скользнувший между ее полураскрытыми губами, его ладонь, ласкающую груди, его палец, ласкающий соски…
Это воспоминание решило все. Роберта быстро разделась и натянула через голову его рубашку. Сорочка доходила ей до середины бедер, а рукава были слишком длинны. Закатав их, она встала возле стула и уставилась на пламя в очаге.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем дверь распахнулась, и Гордон вошел в дом.
— Ты обязательно хочешь взять меня сегодня? — дрожащим голосом спросила она.
12
— Должна же от тебя быть хоть какая-нибудь польза, — шутливо сказала она мужу.
А сама схватила Роберту за руку и подвела ее к костру, объявив:
— А вот и наша леди. Ну-ка освободите место для нее.
Роберта покраснела, когда лица всех сидящих вокруг костра повернулись в ее сторону. Потупив взгляд, она села рядом с Гэбби. И тут же слева от нее уселся Гордон, а Гэвин забрался к отцу на колени и украдкой поглядывал на нее.
— Добрый вечер, Гэвин, — тихо сказала Роберта.
Мальчик слегка улыбнулся ей, и вышло это так обворожительно, так похоже на отца, что у Роберты защемило сердце. Она перевела взгляд на его старшего брата, стоявшего за спиной Гордона.
— Добрый вечер, Дункан, — сказала она.
Мальчуган посмотрел на нее, но не ответил.
— Поздоровайся с леди Роб, — сказал ему Гордон. — А потом садись здесь, рядом со мной.
Дункан перевел взгляд с нее на отца и вдруг заявил:
— Я сяду с мамой. Пойдем, братец?
Ни за что не желая терять свое место на коленях у отца, Гэвин отрицательно покачал головой. Дункан бросил на него сердитый взгляд, а потом обошел вокруг костра и уселся рядом с матерью.
Заметив помрачневшее лицо мужа, Роберта дотронулась до его локтя и прошептала:
— Не вини парнишку в том, что он привязан к матери.
Гордон кивнул, и взгляд его немного смягчился. Роберта почувствовала себя более непринужденно, когда вокруг начались обычные разговоры и люди перестали обращать на нее внимание. Густая тьма окутала собравшихся; единственным светом были пляшущие отблески пламени. Роберту радовала наступившая темнота — ведь ночь скрывала этот мучивший ее изъян.
— Эй, Горди, — попросил кто-то из мужчин, — расскажи нам историю про знамя феи.
— Было это в давние времена, — начал Гордон голосом достаточно громким, чтобы слышали все, но таинственным, словно собирался поведать какую-то тайну. — Однажды предводитель клана Кэмпбелов встретил в лесу прекрасную девушку. Они полюбили друг друга, и этот Кэмпбел привез ее в замок Инверэри и женился на ней. Но было кое-что, чего он не знал. Оказывается, его жена была феей.
Дети затаили дыхание, а мужчины и женщины, уже знавшие эту историю, слегка заулыбались.
— А что было дальше, пап? — спросил Гэвин, повернувшись к отцу. — Она его заколдовала?
— Нет, сынок. Этот Кэмпбел и его жена-фея прожили вместе двадцать лет, — продолжал Гордон. — Но, к несчастью, феи не могут жить вечно среди людей. И вот однажды вечером, когда они отмечали двадцатилетнюю годовщину своей свадьбы, — а это было накануне праздника костров, — жена открыла мужу, кто она в действительности, и сказала, что этой ночью должна вернуться в свое волшебное царство. При этом она плакала и обещала любить его вечно. Кэмпбел был потрясен услышанным. Но в конце концов смирился с неизбежным и отвез ее в долину Глен-Эрей. Его жена-фея оставила ему на память знамя, которое вышила для него, а потом, поцеловав мужа в последний раз, исчезла в тумане. Никто и никогда не видел ее больше. А знамя, подаренное ею, наделено магической силой. Вот почему, сражаясь под ним, Кэмпбелы всегда побеждают.
Все, в том числе и Роберта, захлопали, когда Гордон закончил.
— Господи, у меня от твоего рассказа мурашки побежали по всему телу, — передернув плечами, сказала Гэбби.
— Не бойся, дорогая, я с тобой, — обнял ее Дьюи.
— Леди Роб, а вы не расскажете нам какую-нибудь историю? — спросила она.
Роберта покраснела и, мысленно возблагодарив бога, что темнота скрывает ее смущение от собравшихся здесь людей, негромко ответила:
— Да. Эта история связана с моим мужем.
— Расскажите, расскажите!.. — послышалось сразу несколько голосов.
— Когда я жила в Лондоне у моего дяди, а Горди приехал, чтобы отвезти меня сюда, мы как-то решили с ним осмотреть королевский зверинец, — начала рассказывать Роберта. — Вокруг ямы, где содержались огромные львы, была ужасная давка. Когда я приблизилась к ней, кто-то сзади толкнул меня. Я поскользнулась, и одна нога у меня застряла в решетке ямы. Лев собрался было вцепиться в нее, но Горди бросился на помощь. Он молниеносно выдернул меня и этим спас.
Все сидящие вокруг костра весело захлопали Гордону.
— Ты хорошо сделал, папа, — сказал ему Гэвин. Гордон улыбнулся:
— Ну что ж, спасибо за похвалу, сынок. — А кто же вас толкнул? — спросила Гэбби.
Роберта пожала плечами:
— О нем мы так ничего и не узнали.
— Или о ней.
— Что ты имеешь в виду?
Гэбби бросила многозначительный взгляд в сторону Коры.
— Злоумышленником могла быть и женщина. Некоторые из них очень мстительны и злобны.
— Ты это обо мне говоришь? — вызывающе громко спросила Кора.
— Ага, на воре и шапка горит, — насмешливо протянула Гэбби.
— Хватит, хватит? Не будем портить праздник, — вмешался Гордон, чтобы не дать разгореться скандалу.
— Она первая это начала, — обиженно заявила Кора.
— А я буду последним, — твердым голосом ответил Гордон.
— Я могу рассказать еще одну историю про моего мужа, — сказала Роберта, прерывая напряженное молчание, последовавшее за этой перепалкой. И когда все лица выжидательно повернулись к ней, продолжила: — Я была восьмилетней девочкой, когда Гордон приехал в наш замок Данридж, чтобы жениться на мне. Я рассказала ему о страшном чудовище, которое живет у меня под кроватью и каждый вечер меня пугает. Гордон выслушал и тут же пошел в мою комнату. Он убил ужасного монстра, и с тех пор я спокойно спала по ночам.
— А что произошло в комнате? — спросил кто-то из детей.
— Как выглядело это чудовище? — поинтересовался другой.
— Уже поздно, — сказал Гордон, искоса взглянув на жену. — Пожалуй, я приберегу эту историю на другую ночь.
— Леди Роб, как все-таки выглядело чудовище? — спросил Гэвин, заговорив с ней в первый раз с того дня в саду, когда он назвал ее ведьмой.
— Очень страшное, просто отвратительное на вид, — ответила она. — У него был один-единственный сверкающий красный глаз посреди лба и два длинных желтых клыка, торчащих из пасти. Так ведь, Горди?
— Да, дорогая, — Гордон подмигнул ей и поднялся, ссадив сына с колен. — Пора спать, Гэвин. Иди к маме. Увидимся утром.
Малыш обнял отца и повернулся к Роберте, прежде чем направиться на другую сторону костра к матери.
— Спокойной ночи, леди Роб.
— Спокойной ночи, Гэвин, — улыбнулась она мальчику.
Гордон взял нетерпеливо скулившего Смучеса из рук Дьюи и передал щенка жене. Они уже двинулись прочь, когда Дункан бегом догнал их и обнял отца.
— Я чудесно провела время, — сказала Роберта, когда они возвращались в охотничий домик.
— Вечер еще не кончился, ангел, — ответил Гордон, улыбаясь в темноте.
Войдя в дом, Роберта взглянула на кровать, и взгляд ее вдруг застыл, словно она внезапно
увидела там чудовище, которое только что так красочно описала. Смелая девушка, не побоявшаяся поднять кинжал на королевского приближенного, она боялась идти в постель со своим мужем. Гордон понимал, что нужно действовать осторожно, шаг за шагом вызывая в ней возбуждение. И хоть ему это было нелегко, он приготовился именно к этому.
Поставив на стол кувшин с виски, он неторопливо разжег огонь в очаге, чтобы выгнать из домика вечернюю сырость. Потом взял на руки щенка.
— Мы со Смучесом пойдем проверим лошадей, пока ты ляжешь в постель, — сказал он. И, задержавшись в дверях, добавил: — Только сделай мне одолжение, ангел: не надевай ночную рубашку.
Эта просьба удивила Роберту.
— А почему? — спросила она.
— У тебя в ней слишком невинный вид, — сказал он. — Я чувствую себя так, словно ложусь в постель с двенадцатилетней девочкой.
— Ну, а что же мне тогда надеть? — прошептала она, впадая в легкую панику. — Ничего?
— Надень вот это, — бросил ей Гордон свою чистую рубашку. И сразу вышел на улицу.
Нет, она не сможет пережить все это, с чувством, близким к панике, подумала Роберта. Если она переспит сегодня с ним, ей никогда уже не вернуться в Англию.
«Но ты же хотела его, когда днем купалась с ним в речке, — напомнил ей внутренний голос. — И кроме того, ты все равно не вернешься в Англию, неважно, случится это или нет».
В нерешительности, она поднесла рубашку мужа к лицу. От гладкого полотна пахнуло ароматом горного вереска — она глубоко втянула в себя этот запах, наслаждаясь им. И снова ощутила губы Гордона на своих губах, его язык, скользнувший между ее полураскрытыми губами, его ладонь, ласкающую груди, его палец, ласкающий соски…
Это воспоминание решило все. Роберта быстро разделась и натянула через голову его рубашку. Сорочка доходила ей до середины бедер, а рукава были слишком длинны. Закатав их, она встала возле стула и уставилась на пламя в очаге.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем дверь распахнулась, и Гордон вошел в дом.
— Ты обязательно хочешь взять меня сегодня? — дрожащим голосом спросила она.
12
Гордон замер, удивленный ее словами и тоном, которым она это произнесла. Роберта была бледна, будто перед обмороком. У нее был страх на лице, как у молодого воина перед самой первой в жизни битвой. Она, казалось, приготовилась к смерти. Его девственница-жена панически боялась неизвестного.
Гордон неторопливо закрыл за собой дверь. Он погладил щенка и опустил его на пол. Смучес тут же забился в угол, и Гордон мысленно похвалил его за это. Затащить свою жену в постель и так было делом довольно хлопотным, и ему тем более не улыбалось еще и выгонять из постели щенка, чтобы заняться с ней любовью.
— Ну? — спросила Роберта нервным, звенящим от напряжения голосом.
Гордон перевел взгляд на ее руку, вцепившуюся в спинку стула, с побелевшими от напряжения пальцами, и опустил глаза на ее тело, едва прикрытое сорочкой. Она выглядела ужасно соблазнительно. Он испытал сильнейшее желание тут же уложить ее прямо на пол, но усилием воли сдержал себя.
— Успокойся, ангел, расслабься, — сказал он с самой обаятельной улыбкой.
Повернувшись к ней спиной, он стянул с себя рубашку и повесил ее на крючок возле кровати. Потом неспешно снял башмаки и чулки. В постели с Робертой ему будет проще, если не придется наспех снимать с себя что-то из одежды, и, значит, надо снять все. Прежде ему случалось иметь дело с женщинами, даже не снимая башмаков, но его жена заслуживала лучшего.
Несколько долгих мгновений Гордон молчал, прежде чем повернулся к ней лицом. На нем оставались только грубошерстные штаны, он выглядел словно дикий горец. Да, Роберта уже видела его обнаженным на речке, но сейчас совсем другое дело. Они оба знали, что должно совершиться между ними через несколько минут, и это усложняло дело.
— А знаешь, дорогая, — сказал Гордон, с веселой, ребяческой улыбкой поворачиваясь к ней. — Мне бы хотелось выпить с тобой и немного поболтать.
— Ты хочешь просто поговорить? — недоверчиво отозвалась Роберта, и лицо ее прояснилось, краски снова начали возвращаться на ее лицо.
Гордон весело кивнул. Ну и трусиха! Она вела себя так, словно бы он и был тем самым чудовищем, что жило у нее под кроватью, а не героем, победившим его.
Вразвалочку подойдя к столу. Гордон украдкой взглянул на нее и налил себе почти полный стакан виски. Потом медленно повернулся к ней, поднял стакан к губам, словно провозглашал в ее честь тост, и сделал большой глоток. Возбужденный обжигающей горечью напитка, он двинулся через комнату к ней. Отчаянное выражение на лице Роберты едва не заставило его рассмеяться: он видел, что она убежала бы сейчас, если бы стул не загораживал дорогу.
— Иди сюда, ангел, — сказал он, протянув к ней руку. — Посиди со мной. Нам надо обсудить кое-что важное.
Роберта перевела взгляд с его лица на стул, потом снова на него.
— Но тут место лишь для одного, — сказала она.
— Хватит и для двоих, если ты сядешь ко мне на колени, — возразил он. — Ну, пожалуйста! — Это единственное слово «пожалуйста» совершило чудо, ведь он просит, а не приказывает.
Роберта медленно облизнула языком губы, пересохшие от волнения, и Гордон едва не застонал от этого невероятно чувственного движения, сделанного ею по неведению. Когда же она протянула к нему слегка дрожащую руку, он схватил ее и потянул вниз, мягко, но настойчиво усадив к себе на колени.
Уставившись на огонь в очаге, Роберта сидела прямая и окаменевшая, словно статуя. Неужели она боялась даже взглянуть на него?
— Расслабься, ангел, — уговаривал Гордон, слегка поглаживая ее по спине. — Я ведь тебя не укушу.
Роберта робко взглянула на него. Ее взгляд говорил о том, что она знает, что он намеревается сделать с ней.
— Сделай глоток, — сказал он, протягивая ей кружку.
Роберта покачала головой.
— Ну, пожалуйста, сделай это ради меня, — принялся уговаривать он с обаятельной улыбкой, такой же искренней, как у младшего сына.
Роберта взяла у него из рук кружку и, зажав ноздри пальцами, сделала большой глоток. Содрогнувшись, когда огненная жидкость обожгла ее изнутри, протянула кружку обратно.
Гордон снисходительно улыбнулся:
— Дорогая, когда пьешь, лучше не зажимать нос.
— Так пьется легче, — ответила она.
Гордон сам отхлебнул еще виски и поставил кружку на пол рядом со стулом. Потом мягко заставил ее прислониться к своей обнаженной груди и положил ее голову себе на плечо.
Поглядывая на него из-за густых, черных как смоль ресниц, Роберта ждала, что он скажет.
— Тебе удобно, ангел?
— Да.
— А теперь поговорим вот о чем, — начал Гордон, ласково заглядывая в ее изумрудные глаза. — Я не собираюсь сейчас же набрасываться на тебя. Так поступают животные или грубые мужланы, которые не знают любви, а лишь удовлетворяют свою похоть. Любовь же — это единение не только тел, но и чувств, эмоций. Ты понимаешь?
— Да, — ответила она, но выражение ее лица говорило совсем о другом.
— В этом нет ничего страшного. Разве я когда-нибудь лгал тебе? — И тут же, усмехнувшись на собственный вопрос, поправился: — Я когда-нибудь причинял тебе зло?
Роберта отрицательно покачала головой.
— Нет, ты спас мне жизнь возле львиной ямы и помог скрыться от королевы, — ответила она. — А десять лет назад ты убил чудовище, жившее у меня под кроватью.
— Тогда все в порядке, — сказал Гордон, довольный, что убедил ее. — Хочешь еще что-нибудь спросить?
Покусывая нижнюю губу, Роберта опустила глаза и покраснела от смущения.
— А что при этом чувствуют? — спросила она.
— Ах, дорогая! То, что происходит между мужчиной и женщиной в постели, так же приятно, как солнечное тепло, нежные цветы, ласковые улыбки, — ответил он. — И даже еще приятней.
Услышав это, она оживилась, но секундой позже на лице ее снова появилось недоверие.
— Откуда мне знать, что ты говоришь это не просто для того, чтобы заманить меня к себе в постель? — спросила она.
— Подумай сама, разве в мире было бы так много людей, если бы занятие любовью не было бы таким приятным? — возразил Гордон. — Но чего я сейчас больше всего хочу, так это только твой поцелуй. Ты поцелуешь меня, дорогая?
— Да. — Роберта закрыла глаза и подставила губы.
— Нет, ангел, я хочу, чтобы ты сама меня поцеловала.
— Ну ладно, — согласилась она, открывая глаза. И потянувшись к нему, целомудренно его поцеловала.
— Ну нет. Ты не вложила в это никакого чувства, — недовольно пожаловался он. — А мне нужен настоящий поцелуй.
Собравшись с духом, Роберта крепко обняла его и обхватила ртом его губы. Волна желания пробежала по всему телу Гордона, когда он ощутил, как ее язык скользнул меж его губ. Неумело она старалась подражать ему.
Не в силах сдержаться, Гордон обнял ее обеими руками и жадно возвратил этот поцелуй. Но тут же овладев собой, подарил ей другой, медленный, долгий, проникновенный поцелуй, в который вложил всю нежность, которую испытывал к ней.
— Ты сделала это замечательно, — прошептал он у ее губ. — А теперь мне хочется, чтобы ты потрогала меня.
— Потрогала?.. — воскликнула она, явно встревоженная.
— Просто проведи рукой по моей груди, — попросил он тихим и ласковым голосом. — Или где-нибудь еще, где хочешь.
Протянув руку, Роберта провела кончиками пальцев по его обнаженной груди к плечу, а потом вниз по мощным мышцам к локтю. Ей хотелось касаться его, ощущать напряжение его мускулов под своей рукой, чувствовать изумительную гладкость и теплоту его кожи. Осмелев, она скользнула ладонью от локтя вверх к его шее, а потом вниз к груди, с удовольствием погрузив пальцы в шелковистые каштановые волосы, покрывающие ее посредине. И точно так же, как он сделал с ней утром, провела большим пальцем по его плоскому соску, улыбнувшись, когда он отвердел под ее прикосновением.
Гордон едва не застонал под этими ее сладостными прикосновениями. Не сдержавшись, он порывисто притянул к себе ее голову и, наклонившись ближе, прильнул к ее губам.
И Роберта ответила на этот поцелуй.
— А теперь я хочу потрогать тебя там же, где ты трогала меня, — хриплым шепотом сказал он. — Можно?
— Да, — прошептала она.
Медленно, чтобы не вспугнуть, Гордон потянул рубашку вниз с ее плеч по рукам. И спустив до талии, оставил ее груди обнаженными. С розовыми, трогательно торчащими в стороны сосками, они были совершенной формы.
Его охватило неистовое желание приникнуть губами к этим влекущим розовым бутонам, но усилием воли он сдержал себя. И снова поцеловал Роберту, а когда она вздохнула у его губ, скользнул рукой по груди и слегка подразнил ее чувствительные соски, которые сразу же отвердели.
С удивлением Роберта ощутила какой-то трепещущий жар между бедрами. Дыхание ее стало неровным и частым; она потянулась к его ласкающей руке, стремясь ощутить все острее и острее то сладострастное ощущение, которое вдруг почувствовала.
— Поцелуй меня, ангел! — прошептал Гордон обольстительно хриплым от желания голосом.
Во вторичном приглашении Роберта не нуждалась.
Она обвила руками его шею и приникла губами, целуя со все разгоравшейся страстью.
— Чего бы я хотел, так это снять нашу одежду и лечь и в постель, пока мы ласкаем друг друга, — сказал Гордон. — Ты согласна?
Роберта кивнула, хотя и покраснела от смущения. Слабый румянец со щек распространился по ее нежному горлу вплоть до самой груди.
Задыхаясь, Гордон поцеловал ее и поднял, чтобы, пронеся через комнату, мягко опустить поверх мехового покрывала на кровать. Жадно целуя, он до конца стянул с нее рубашку, оставив обнаженной перед своим взором.
Как загипнотизированный, смотрел он на ее мягко округлые груди, на нежные бедра и тонкую талию. Да, он мельком видел ее и раньше, но теперь, когда она лежала перед ним обнаженной и словно бы ждала, у него вдруг пересохло в горле и ослабели колени.
Гордон наклонился над Робертой и опять поцеловал ее, одновременно снимая с себя грубошерстные штаны и бросая их на пол.
— Ангел, как ты прекрасна! — прошептал он, одной рукой поглаживая ее бедра.
— Ты тоже!.. — порывисто выдохнула она.
Гордон поцеловал ее так медленно, словно время остановилось и впереди у них была целая вечность, чтобы сделать то, чего оба желали. Ему хотелось до предела продлить эти упоительные секунды предвкушения; держа ее в объятиях, он уже знал, что она согласна и пойдет на это по доброй воле. Он понимал, что это была самая важная ночь в их супружеской жизни, и то, что произойдет в постели между ними сейчас, окрасит их отношения на всю оставшуюся жизнь.
Он прижал ее теснее к своему твердому мускулистому телу. Его поцелуй стал требовательнее, заставив Роберту задышать еще чаще.
Инстинктивно отвечая на его страстный поцелуй, она обвила руками его шею и изо всех сил прижалась к нему своим обнаженным телом. В первый раз в своей жизни она испытывала сладостное чувство от мужской твердой плоти рядом со своей мягкой женской. И это ее потрясло.
— Я собираюсь любить тебя, ангел, — прошептал Гордон. — Ты понимаешь?
— Да, — едва дыша, прошептала она. — Люби меня!..
Гордон улыбнулся и приник к ее губам в умопомрачительном поцелуе, который длился целую вечность. Роберта с такой же страстью отвечала ему. Он раздвинул языком ее губы, скользнул внутрь и провел им по нежной внутренности ее рта. Она отвечала ему тем же. Их языки соблазнительно встретились, сначала робко, потом все смелее и смелее, свиваясь в сумасшедшем танце, таком же древнем, как само время.
— Ты чувствуешь словно бы солнечное тепло? — прошептал Гордон.
— Да.
— И я тоже.
Роберта застонала от его признания. От этих слов у нее натянулись какие-то нежные струны в душе, а все ее тело воспламенилось желанием.
Гордон страстно покрывал поцелуями ее виски, ее щеки, подбородок, глаза. Его губы то снова возвращались к ее губам, то ласкали нежный изгиб шеи, то опускались к трепещущим грудям и ниже, к животу и бедрам. Захватив губами один из розовых сосков, он вобрал его, и тут же трепещущий жар между ног вспыхнул в ней с новой силой.
— Дорогая, — прошептал Гордон, когда она застонала под ним. — Раздвинь для меня ноги.
Без колебаний Роберта сделала то, что он сказал, не ожидая уже от него ничего, кроме новых наслаждений.
Гордон слегка привстал между ее бедрами. Она застонала в ожидании новой сладостной муки.
— Взгляни на меня, ангел.
Роберта открыла глаза. В них горело желание.
— Будет только секундочку больно, — пообещал он. — Потерпи.
Одним мощным толчком Гордон вошел в нее, нарушив девственность, и погрузился глубоко внутрь ее дрожащего тела. Роберта вскрикнула от неожиданной боли и вцепилась в него.
Гордон замер, оставаясь совершенно неподвижным, давая ей возможность привыкнуть к этому новому ощущению внутри себя. Потом осторожно начал обольстительные движения, побуждая ее двигаться вместе с ним.
Инстинктивно Роберта обвилась вокруг него ногами и встречала его мощные толчки своими собственными. И вдруг она воспламенилась и взорвалась, словно волны этих безумно сладостных ощущений подхватили ее и унесли в рай.
Только после этого Гордон позволил себе удовлетворить свою собственную долго сдерживаемую потребность. Он застонал, задрожал и излил горячее семя внутрь ее лона.
Несколько долгих мгновений после этого они лежали совершенно неподвижно; их прерывистое дыхание было единственным звуком, нарушавшим тишину. Наконец Гордон перекатился в сторону, увлекая ее за собой, и поцеловал в лоб.
Сияющими глазами Роберта радостно посмотрела на него.
— А ведь ты обещал, что мы будем только трогать друг друга, — сказала она.
— Мы так и сделали, — ласково усмехнулся Гордон. — И снаружи, и внутри.
— Если бы я только знала, что заниматься любовью так приятно, то, вместо того чтобы ехать в Англию к дяде, я бы прискакала к тебе в Инверэри и потребовала, чтобы ты выполнил свой супружеский долг.
— Благодарю за лестную оценку, ангел. — Гордон вытянул из-под них меховое покрывало и набросил его сверху со словами: — А теперь пора спать.
— Я не устала, — возразила Роберта.
— Что ж, давай немного поболтаем. — Гордон обнял ее и чмокнул в щечку. — Жаль, что я не приготовил к нашей брачной ночи подарок для тебя.
— Но ты уже подарил мне это кольцо. — И, не заботясь о том, что выставляет напоказ свой «дьявольский цветок», Роберта вытянула левую руку, чтобы полюбоваться золотым кольцом с огромным изумрудом.
— И все же мне хотелось бы подарить тебе что-то большее, — возразил Гордон. — Ну, чего тебе хочется?
Роберта повернулась на бок, прижавшись кнему. И, лежа нос к носу с ним, проговорила:
— Солнечный свет, цветы и приветливую улыбку.
— Они твои, ангел. Ими владеешь только ты, и никто другой.
— Ты, и никто другой, — прошептала она, смыкая веки.
Гордон поднял к губам ее левую руку и приложился поцелуем к родинке.
— В сентябре я отвезу тебя ко двору, где ты будешь представлена королю, — сказал он. — В Эдинбурге множество магазинов, где продается все, что душе угодно. Там мы и выберем тебе подарок. А когда родится наш первенец…
Но, взглянув на жену, Гордон увидел, что она уже спит. Легчайшим, как дуновение ветерка, поцелуем он коснулся ее черных волос, а потом и сам погрузился в глубокий, без сновидений, сон.
Проснувшись на другое утро, Гордон еще с закрытыми глазами потянулся к середине постели, ища теплое хрупкое тело жены. Но ее там не было. Он открыл один глаз, потом другой. Постель была пуста. Куда же она исчезла?
Тут до него донесся звон посуды с противоположного конца комнаты и, приподняв голову, он увидел ее. Стоя в его белой рубашке перед очагом, Роберта готовила завтрак. Ее черные волосы каскадом падали до самой талии, а сквозь тонкий, почти прозрачный лен рубашки просвечивали соблазнительные очертания ее стана и бедер.
— Я вижу, ты пробуешь свои силы в стряпне, — чуть хриплым со сна голосом пробормотал он. — Вот никогда бы не подумал, что такая благородная леди может возиться с горшками.
Услышав звук его голоса, Роберта обернулась, и губы ее сложились в ласковую улыбку. Тепло, которое излучали ее изумрудные глаза, яснее слов говорило о том, сколько нежности к нему она хранила в своем сердце.
— И что, это будет съедобно, ангел? — шутливо спросил он.
Роберта подняла одну бровь, передразнивая его привычную манеру.
— Еще бы! — заявила она. — И вообще, у меня еще много талантов, о которых ты даже не подозреваешь.
Гордон неторопливо закрыл за собой дверь. Он погладил щенка и опустил его на пол. Смучес тут же забился в угол, и Гордон мысленно похвалил его за это. Затащить свою жену в постель и так было делом довольно хлопотным, и ему тем более не улыбалось еще и выгонять из постели щенка, чтобы заняться с ней любовью.
— Ну? — спросила Роберта нервным, звенящим от напряжения голосом.
Гордон перевел взгляд на ее руку, вцепившуюся в спинку стула, с побелевшими от напряжения пальцами, и опустил глаза на ее тело, едва прикрытое сорочкой. Она выглядела ужасно соблазнительно. Он испытал сильнейшее желание тут же уложить ее прямо на пол, но усилием воли сдержал себя.
— Успокойся, ангел, расслабься, — сказал он с самой обаятельной улыбкой.
Повернувшись к ней спиной, он стянул с себя рубашку и повесил ее на крючок возле кровати. Потом неспешно снял башмаки и чулки. В постели с Робертой ему будет проще, если не придется наспех снимать с себя что-то из одежды, и, значит, надо снять все. Прежде ему случалось иметь дело с женщинами, даже не снимая башмаков, но его жена заслуживала лучшего.
Несколько долгих мгновений Гордон молчал, прежде чем повернулся к ней лицом. На нем оставались только грубошерстные штаны, он выглядел словно дикий горец. Да, Роберта уже видела его обнаженным на речке, но сейчас совсем другое дело. Они оба знали, что должно совершиться между ними через несколько минут, и это усложняло дело.
— А знаешь, дорогая, — сказал Гордон, с веселой, ребяческой улыбкой поворачиваясь к ней. — Мне бы хотелось выпить с тобой и немного поболтать.
— Ты хочешь просто поговорить? — недоверчиво отозвалась Роберта, и лицо ее прояснилось, краски снова начали возвращаться на ее лицо.
Гордон весело кивнул. Ну и трусиха! Она вела себя так, словно бы он и был тем самым чудовищем, что жило у нее под кроватью, а не героем, победившим его.
Вразвалочку подойдя к столу. Гордон украдкой взглянул на нее и налил себе почти полный стакан виски. Потом медленно повернулся к ней, поднял стакан к губам, словно провозглашал в ее честь тост, и сделал большой глоток. Возбужденный обжигающей горечью напитка, он двинулся через комнату к ней. Отчаянное выражение на лице Роберты едва не заставило его рассмеяться: он видел, что она убежала бы сейчас, если бы стул не загораживал дорогу.
— Иди сюда, ангел, — сказал он, протянув к ней руку. — Посиди со мной. Нам надо обсудить кое-что важное.
Роберта перевела взгляд с его лица на стул, потом снова на него.
— Но тут место лишь для одного, — сказала она.
— Хватит и для двоих, если ты сядешь ко мне на колени, — возразил он. — Ну, пожалуйста! — Это единственное слово «пожалуйста» совершило чудо, ведь он просит, а не приказывает.
Роберта медленно облизнула языком губы, пересохшие от волнения, и Гордон едва не застонал от этого невероятно чувственного движения, сделанного ею по неведению. Когда же она протянула к нему слегка дрожащую руку, он схватил ее и потянул вниз, мягко, но настойчиво усадив к себе на колени.
Уставившись на огонь в очаге, Роберта сидела прямая и окаменевшая, словно статуя. Неужели она боялась даже взглянуть на него?
— Расслабься, ангел, — уговаривал Гордон, слегка поглаживая ее по спине. — Я ведь тебя не укушу.
Роберта робко взглянула на него. Ее взгляд говорил о том, что она знает, что он намеревается сделать с ней.
— Сделай глоток, — сказал он, протягивая ей кружку.
Роберта покачала головой.
— Ну, пожалуйста, сделай это ради меня, — принялся уговаривать он с обаятельной улыбкой, такой же искренней, как у младшего сына.
Роберта взяла у него из рук кружку и, зажав ноздри пальцами, сделала большой глоток. Содрогнувшись, когда огненная жидкость обожгла ее изнутри, протянула кружку обратно.
Гордон снисходительно улыбнулся:
— Дорогая, когда пьешь, лучше не зажимать нос.
— Так пьется легче, — ответила она.
Гордон сам отхлебнул еще виски и поставил кружку на пол рядом со стулом. Потом мягко заставил ее прислониться к своей обнаженной груди и положил ее голову себе на плечо.
Поглядывая на него из-за густых, черных как смоль ресниц, Роберта ждала, что он скажет.
— Тебе удобно, ангел?
— Да.
— А теперь поговорим вот о чем, — начал Гордон, ласково заглядывая в ее изумрудные глаза. — Я не собираюсь сейчас же набрасываться на тебя. Так поступают животные или грубые мужланы, которые не знают любви, а лишь удовлетворяют свою похоть. Любовь же — это единение не только тел, но и чувств, эмоций. Ты понимаешь?
— Да, — ответила она, но выражение ее лица говорило совсем о другом.
— В этом нет ничего страшного. Разве я когда-нибудь лгал тебе? — И тут же, усмехнувшись на собственный вопрос, поправился: — Я когда-нибудь причинял тебе зло?
Роберта отрицательно покачала головой.
— Нет, ты спас мне жизнь возле львиной ямы и помог скрыться от королевы, — ответила она. — А десять лет назад ты убил чудовище, жившее у меня под кроватью.
— Тогда все в порядке, — сказал Гордон, довольный, что убедил ее. — Хочешь еще что-нибудь спросить?
Покусывая нижнюю губу, Роберта опустила глаза и покраснела от смущения.
— А что при этом чувствуют? — спросила она.
— Ах, дорогая! То, что происходит между мужчиной и женщиной в постели, так же приятно, как солнечное тепло, нежные цветы, ласковые улыбки, — ответил он. — И даже еще приятней.
Услышав это, она оживилась, но секундой позже на лице ее снова появилось недоверие.
— Откуда мне знать, что ты говоришь это не просто для того, чтобы заманить меня к себе в постель? — спросила она.
— Подумай сама, разве в мире было бы так много людей, если бы занятие любовью не было бы таким приятным? — возразил Гордон. — Но чего я сейчас больше всего хочу, так это только твой поцелуй. Ты поцелуешь меня, дорогая?
— Да. — Роберта закрыла глаза и подставила губы.
— Нет, ангел, я хочу, чтобы ты сама меня поцеловала.
— Ну ладно, — согласилась она, открывая глаза. И потянувшись к нему, целомудренно его поцеловала.
— Ну нет. Ты не вложила в это никакого чувства, — недовольно пожаловался он. — А мне нужен настоящий поцелуй.
Собравшись с духом, Роберта крепко обняла его и обхватила ртом его губы. Волна желания пробежала по всему телу Гордона, когда он ощутил, как ее язык скользнул меж его губ. Неумело она старалась подражать ему.
Не в силах сдержаться, Гордон обнял ее обеими руками и жадно возвратил этот поцелуй. Но тут же овладев собой, подарил ей другой, медленный, долгий, проникновенный поцелуй, в который вложил всю нежность, которую испытывал к ней.
— Ты сделала это замечательно, — прошептал он у ее губ. — А теперь мне хочется, чтобы ты потрогала меня.
— Потрогала?.. — воскликнула она, явно встревоженная.
— Просто проведи рукой по моей груди, — попросил он тихим и ласковым голосом. — Или где-нибудь еще, где хочешь.
Протянув руку, Роберта провела кончиками пальцев по его обнаженной груди к плечу, а потом вниз по мощным мышцам к локтю. Ей хотелось касаться его, ощущать напряжение его мускулов под своей рукой, чувствовать изумительную гладкость и теплоту его кожи. Осмелев, она скользнула ладонью от локтя вверх к его шее, а потом вниз к груди, с удовольствием погрузив пальцы в шелковистые каштановые волосы, покрывающие ее посредине. И точно так же, как он сделал с ней утром, провела большим пальцем по его плоскому соску, улыбнувшись, когда он отвердел под ее прикосновением.
Гордон едва не застонал под этими ее сладостными прикосновениями. Не сдержавшись, он порывисто притянул к себе ее голову и, наклонившись ближе, прильнул к ее губам.
И Роберта ответила на этот поцелуй.
— А теперь я хочу потрогать тебя там же, где ты трогала меня, — хриплым шепотом сказал он. — Можно?
— Да, — прошептала она.
Медленно, чтобы не вспугнуть, Гордон потянул рубашку вниз с ее плеч по рукам. И спустив до талии, оставил ее груди обнаженными. С розовыми, трогательно торчащими в стороны сосками, они были совершенной формы.
Его охватило неистовое желание приникнуть губами к этим влекущим розовым бутонам, но усилием воли он сдержал себя. И снова поцеловал Роберту, а когда она вздохнула у его губ, скользнул рукой по груди и слегка подразнил ее чувствительные соски, которые сразу же отвердели.
С удивлением Роберта ощутила какой-то трепещущий жар между бедрами. Дыхание ее стало неровным и частым; она потянулась к его ласкающей руке, стремясь ощутить все острее и острее то сладострастное ощущение, которое вдруг почувствовала.
— Поцелуй меня, ангел! — прошептал Гордон обольстительно хриплым от желания голосом.
Во вторичном приглашении Роберта не нуждалась.
Она обвила руками его шею и приникла губами, целуя со все разгоравшейся страстью.
— Чего бы я хотел, так это снять нашу одежду и лечь и в постель, пока мы ласкаем друг друга, — сказал Гордон. — Ты согласна?
Роберта кивнула, хотя и покраснела от смущения. Слабый румянец со щек распространился по ее нежному горлу вплоть до самой груди.
Задыхаясь, Гордон поцеловал ее и поднял, чтобы, пронеся через комнату, мягко опустить поверх мехового покрывала на кровать. Жадно целуя, он до конца стянул с нее рубашку, оставив обнаженной перед своим взором.
Как загипнотизированный, смотрел он на ее мягко округлые груди, на нежные бедра и тонкую талию. Да, он мельком видел ее и раньше, но теперь, когда она лежала перед ним обнаженной и словно бы ждала, у него вдруг пересохло в горле и ослабели колени.
Гордон наклонился над Робертой и опять поцеловал ее, одновременно снимая с себя грубошерстные штаны и бросая их на пол.
— Ангел, как ты прекрасна! — прошептал он, одной рукой поглаживая ее бедра.
— Ты тоже!.. — порывисто выдохнула она.
Гордон поцеловал ее так медленно, словно время остановилось и впереди у них была целая вечность, чтобы сделать то, чего оба желали. Ему хотелось до предела продлить эти упоительные секунды предвкушения; держа ее в объятиях, он уже знал, что она согласна и пойдет на это по доброй воле. Он понимал, что это была самая важная ночь в их супружеской жизни, и то, что произойдет в постели между ними сейчас, окрасит их отношения на всю оставшуюся жизнь.
Он прижал ее теснее к своему твердому мускулистому телу. Его поцелуй стал требовательнее, заставив Роберту задышать еще чаще.
Инстинктивно отвечая на его страстный поцелуй, она обвила руками его шею и изо всех сил прижалась к нему своим обнаженным телом. В первый раз в своей жизни она испытывала сладостное чувство от мужской твердой плоти рядом со своей мягкой женской. И это ее потрясло.
— Я собираюсь любить тебя, ангел, — прошептал Гордон. — Ты понимаешь?
— Да, — едва дыша, прошептала она. — Люби меня!..
Гордон улыбнулся и приник к ее губам в умопомрачительном поцелуе, который длился целую вечность. Роберта с такой же страстью отвечала ему. Он раздвинул языком ее губы, скользнул внутрь и провел им по нежной внутренности ее рта. Она отвечала ему тем же. Их языки соблазнительно встретились, сначала робко, потом все смелее и смелее, свиваясь в сумасшедшем танце, таком же древнем, как само время.
— Ты чувствуешь словно бы солнечное тепло? — прошептал Гордон.
— Да.
— И я тоже.
Роберта застонала от его признания. От этих слов у нее натянулись какие-то нежные струны в душе, а все ее тело воспламенилось желанием.
Гордон страстно покрывал поцелуями ее виски, ее щеки, подбородок, глаза. Его губы то снова возвращались к ее губам, то ласкали нежный изгиб шеи, то опускались к трепещущим грудям и ниже, к животу и бедрам. Захватив губами один из розовых сосков, он вобрал его, и тут же трепещущий жар между ног вспыхнул в ней с новой силой.
— Дорогая, — прошептал Гордон, когда она застонала под ним. — Раздвинь для меня ноги.
Без колебаний Роберта сделала то, что он сказал, не ожидая уже от него ничего, кроме новых наслаждений.
Гордон слегка привстал между ее бедрами. Она застонала в ожидании новой сладостной муки.
— Взгляни на меня, ангел.
Роберта открыла глаза. В них горело желание.
— Будет только секундочку больно, — пообещал он. — Потерпи.
Одним мощным толчком Гордон вошел в нее, нарушив девственность, и погрузился глубоко внутрь ее дрожащего тела. Роберта вскрикнула от неожиданной боли и вцепилась в него.
Гордон замер, оставаясь совершенно неподвижным, давая ей возможность привыкнуть к этому новому ощущению внутри себя. Потом осторожно начал обольстительные движения, побуждая ее двигаться вместе с ним.
Инстинктивно Роберта обвилась вокруг него ногами и встречала его мощные толчки своими собственными. И вдруг она воспламенилась и взорвалась, словно волны этих безумно сладостных ощущений подхватили ее и унесли в рай.
Только после этого Гордон позволил себе удовлетворить свою собственную долго сдерживаемую потребность. Он застонал, задрожал и излил горячее семя внутрь ее лона.
Несколько долгих мгновений после этого они лежали совершенно неподвижно; их прерывистое дыхание было единственным звуком, нарушавшим тишину. Наконец Гордон перекатился в сторону, увлекая ее за собой, и поцеловал в лоб.
Сияющими глазами Роберта радостно посмотрела на него.
— А ведь ты обещал, что мы будем только трогать друг друга, — сказала она.
— Мы так и сделали, — ласково усмехнулся Гордон. — И снаружи, и внутри.
— Если бы я только знала, что заниматься любовью так приятно, то, вместо того чтобы ехать в Англию к дяде, я бы прискакала к тебе в Инверэри и потребовала, чтобы ты выполнил свой супружеский долг.
— Благодарю за лестную оценку, ангел. — Гордон вытянул из-под них меховое покрывало и набросил его сверху со словами: — А теперь пора спать.
— Я не устала, — возразила Роберта.
— Что ж, давай немного поболтаем. — Гордон обнял ее и чмокнул в щечку. — Жаль, что я не приготовил к нашей брачной ночи подарок для тебя.
— Но ты уже подарил мне это кольцо. — И, не заботясь о том, что выставляет напоказ свой «дьявольский цветок», Роберта вытянула левую руку, чтобы полюбоваться золотым кольцом с огромным изумрудом.
— И все же мне хотелось бы подарить тебе что-то большее, — возразил Гордон. — Ну, чего тебе хочется?
Роберта повернулась на бок, прижавшись кнему. И, лежа нос к носу с ним, проговорила:
— Солнечный свет, цветы и приветливую улыбку.
— Они твои, ангел. Ими владеешь только ты, и никто другой.
— Ты, и никто другой, — прошептала она, смыкая веки.
Гордон поднял к губам ее левую руку и приложился поцелуем к родинке.
— В сентябре я отвезу тебя ко двору, где ты будешь представлена королю, — сказал он. — В Эдинбурге множество магазинов, где продается все, что душе угодно. Там мы и выберем тебе подарок. А когда родится наш первенец…
Но, взглянув на жену, Гордон увидел, что она уже спит. Легчайшим, как дуновение ветерка, поцелуем он коснулся ее черных волос, а потом и сам погрузился в глубокий, без сновидений, сон.
Проснувшись на другое утро, Гордон еще с закрытыми глазами потянулся к середине постели, ища теплое хрупкое тело жены. Но ее там не было. Он открыл один глаз, потом другой. Постель была пуста. Куда же она исчезла?
Тут до него донесся звон посуды с противоположного конца комнаты и, приподняв голову, он увидел ее. Стоя в его белой рубашке перед очагом, Роберта готовила завтрак. Ее черные волосы каскадом падали до самой талии, а сквозь тонкий, почти прозрачный лен рубашки просвечивали соблазнительные очертания ее стана и бедер.
— Я вижу, ты пробуешь свои силы в стряпне, — чуть хриплым со сна голосом пробормотал он. — Вот никогда бы не подумал, что такая благородная леди может возиться с горшками.
Услышав звук его голоса, Роберта обернулась, и губы ее сложились в ласковую улыбку. Тепло, которое излучали ее изумрудные глаза, яснее слов говорило о том, сколько нежности к нему она хранила в своем сердце.
— И что, это будет съедобно, ангел? — шутливо спросил он.
Роберта подняла одну бровь, передразнивая его привычную манеру.
— Еще бы! — заявила она. — И вообще, у меня еще много талантов, о которых ты даже не подозреваешь.