Грассо Патриция. Обольщение ангела

   Только что выпавший пушистый белый снег приглушал звук их шагов. Несколько снегирей слетелось на усеянные сочными ягодами ветви рябины, а корольки, которых так редко увидишь летом, красовались на верхушках берез. Слабый запах дыма чувствовался в кристально чистом воздухе.
   — Тетя говорит, что по уэльскому обычаю положено целоваться под рождественской омелой, — сказала Роберта подруге. — И я решила позволить Генри один поцелуй.
   — Келли немного язычница, не так ли? — с мягкой улыбкой спросила Изабель. — Кстати, твой дядя, похоже, в прекрасном настроении по случаю рождения шестой дочери.
   — Тетя уверяет, что следующим непременно будет мальчик, — возразила Роберта. — Вот почему они назвали новорожденную Хоуп .
   — Откуда она может знать, что у нее будет еще ребенок?
   Роберта пожала плечами:
   — Пока что она в этом не ошибалась… Ой!
   — Ой! — вскрикнула и Изабель.
   Что-то ударило им в спину, и обе девушки повернулись, когда по ним ударил второй залп снежков. Веселый смех маленьких девочек достиг их ушей.
   — А мы вас подслушали, — закричала десятилетняя Блайт, появившись из-за живой изгороди.
   Восьмилетняя Блис, таща за собой двойняшек, вышла из-за изгороди и спросила:
   — Вы поиграете с нами?
   — Пожалуйста! — хором взмолились Самма и Отма.
   — Пожалуйста!.. — добавила и шестилетняя Аврора.
   — У меня такое чувство, будто кто-то за нами подглядывает, — передернув плечами, вдруг сказала Роберта. — Пойдем отсюда.
   Стоя рядом с ней, Изабель засмеялась, когда пять девочек Деверо бросились к ним.
   — Мне тоже кажется, что кто-то наблюдает за нами, — сказала она.
   — Ну-ка посмотрим. — Роберта оглянулась кругом, но не заметила никого, кто мог бы за ними наблюдать. Хотя неприятное чувство осталось.
   — Сегодня вечером мы будем отмечать день рождения бабушки Талбот, — объявила Аврора, подбежав к ним.
   — Мама сказала, что мы тоже будем с вами, — добавила Блайт, — если выспимся днем.
   — Мы можем съесть весь пудинг, если захотим, — сказала Блис.
   — И яблоки, и орехи, — с детской непосредственностью закричали Самма и Отма, рассмешив всех.
   — Как вы думаете, меня кто-нибудь пригласит танцевать? — спросила Блайт, на личике которой застыли надежда и страх.
   Роберта заметила тревожное выражение лица своей маленькой кузины:
   — А тебе хочется танцевать?
   Блайт кивнула и, краснея, призналась:
   — С Роджером Дебре.
   — Он же старый, — вмешалась Блис.
   — И вовсе нет, — заспорила Блайт, поворачиваясь к сестре.
   — Он ведь…
   — Нет!
   — В двадцать два года Роджера Дебре едва ли можно назвать старым, — вмешалась Роберта в их спор. И добавила, улыбнувшись девочке: — Я уверена, что он пригласит тебя на танец.
   — А что, если слепить снеговика? — предложила Изабель, пряча улыбку.
   — Еще мало снега, — с сожалением сказала Блис.
   — Пошли туда, — Роберта махнула рукой в сторону дальнего уголка сада, где лежал еще нетронутый снег. — Я вам покажу что-то интересное.
   Найдя участок рыхлого и достаточно глубокого снега, Роберта вынула из кармана левую руку, запахнула плотнее плащ и упала навзничь на снег. Потом слегка провела раскинутыми руками по нему вверх, к голове, и обратно, и осторожно поднялась, стараясь не повредить отпечаток. Встав, она кивнула девочкам, чтобы те подошли поближе.
   — Что это такое? — спросила Аврора, разглядывая отпечаток на снегу.
   Роберта открыла было рот, чтобы объяснить, но вдруг остановилась и нахмурилась: какое-то необъяснимое чувство, что за ними наблюдают, снова охватило ее.
   — Так ты скажешь нам или нет? — потребовала Блис, дергая ее за рукав.
   — А как вы сами думаете? — спросила Роберта, подавляя в себе настойчивое желание быстро оглянуться через плечо, чтобы захватить врасплох того, кто за ними подглядывает.
   — Это ангел, — ответила Блайт.
   Роберта улыбнулась:
   — Правильно.
   — Я тоже хочу сделать ангела, — потребовала Самма.
   — И я, — сказала Отма.
   — Хорошо. Мы с Изабель вас научим, — согласилась Роберта. — Идите сюда, здесь снег еще не истоптан. А теперь поплотнее запахните свои накидки…
 
   Из высокого стрельчатого окна кабинета графа Басилдона пара пронзительных серых глаз внимательно наблюдала за тем, как две молодые девушки играют в саду с детьми.
   Сосредоточив взгляд на миниатюрной черноволосой девушке — своей жене, Гордон Кэмпбел не мог на таком расстоянии ясно разглядеть ее черты, но отчетливо увидел изумрудно-зеленые глаза, те самые, которые с удивлением смотрели на него некогда с хорошенького лица ангелоподобной восьмилетней девочки. В самом ли деле она стала красавицей, как думалось тогда?
   Где-то за его спиной Мунго говорил графу Басилдону:
   — Я очень польщен знакомством с вами, милорд. Молва о вас дошла уже и до Шотландии.
   Гордон усмехнулся про себя. Его приятелю Мунго никогда не удавалось забыть о богатстве человека, чтобы оценить, чего он стоит сам по себе. Характерная черта бедного человека, на которого деньги действуют завораживающе.
   Почувствовав, как кто-то встал рядом с ним. Гордон взглянул налево и увидел, что Даб Макартур молча протягивает ему стакан виски. Взяв его, Гордон сделал большой глоток и тут же закашлялся, когда жгучая жидкость опалила его изнутри.
   — Ну и крепость! — наконец выговорил он.
   — Это подарок отца Даба, — с непринужденной улыбкой сказал граф Ричард. — Знаешь, я никогда не понимал, что находит Йен в этой стране, пока не познакомился с моей женой.
   Трое молодых людей понимающе улыбнулись. Очевидно, англичанки так же склонны создавать мужчинам проблемы, как и представительницы их пола в Шотландии.
   Даб показал в окно и спросил:
   — А кто эта блондинка?
   — Изабель Дебре, кузина одного из моих хороших друзей, — ответил граф Ричард. Он встал справа от Гордона и тоже выглянул в окно. — О, они с Робертой очень дружны.
   — Странно, — пробормотал Даб.
   Гордон повернул голову к своему шурину.
   — А что в этом странного? — спросил он.
   — Не могу припомнить, чтобы Роберта имела подруг, — рассеянно ответил тот, бросая заинтересованный взгляд на светловолосую красавицу, шедшую рядом с его сестрой. — Сколько ни вспоминаю ее, всегда вижу, как она гуляет по саду только с матерью.
   — У всех есть друзья, — насмешливо сказал Гордон, снова взглянув в окно. — А кто эти маленькие девочки?
   — Мои дочери, — ответил граф.
   Не скрывая изумления, Гордон повернулся к нему и переспросил:
   — У вас пять дочерей?
   — Шесть, — усмехнулся граф Ричард. — Но крохе Хоуп еще только десять дней от роду, и она слишком мала, чтобы гулять с сестрами в саду.
   — Хотели бы сына? Все еще впереди, — сказал Гордон, бросая на графа взгляд, полный сочувствия.
   Даб и Мунго согласно кивнули. Граф Ричард улыбнулся и собрался было им ответить, но тут дверь открылась, и это отвлекло его внимание.
   — Милорд, барка готова в путь, — сообщил Дженингс, дворецкий графа.
   — Моя барка доставит вас по реке прямо в Хэмптон-Корт, где сейчас находится двор, — сказал граф, обращаясь к Мунго. — Это самый короткий путь. И, разумеется, мой шкипер останется там, если вы пожелаете.
   — Благодарю вас, милорд, — ответил Мунго и повернулся к Дабу: — Ты поедешь со мной?
   Даб бросил взгляд в окно на подругу своей сестры и отрицательно покачал головой.
   — Меня интересует эта английская роза в саду, — ответил он. — Пожалуй, я останусь здесь на несколько дней.
   — Зачем тратить время с одним симпатичным цветком? — возразил Мунго. — При дворе их можно найти целую дюжину.
   Гордон быстро повернул голову и бросил на друга недоумевающий взгляд. По дороге в Англию он убедился, что Мунго терпеть не мог Даба. И вдруг зачем-то зовет его с собой.
   — А я все же рискну, — с улыбкой сказал Даб. — Если же разочаруюсь, то через несколько дней встретимся при дворе.
   — Как хочешь. — Мунго вслед за Дженингсом вышел из кабинета.
   — Ну что, послать мне за Робертой? — спросил граф Ричард у Гордона.
   — Они так очаровательно играют на снегу, — ответил тот, не сводя взгляда с жены. — Она, конечно, воспротивится, когда я велю ей собирать свои вещи.
   — У тебя есть время, чтобы ее убедить, — сказал Даб. И, посмотрев на графа, добавил: — Мы остановимся рядом с Дауджер-хауз.
   — Графиня и я устраиваем сегодня вечером прием по случаю дня рождения моей тещи, — сказал им граф Ричард. — Разумеется, вы оба приглашены, и Гордон сможет поухаживать за Робертой сегодня вечером.
   — Ухаживать за собственной женой? — Это предложение удивило Гордона. — Вы, должно быть, шутите.
   — Роберта желает остаться в Англии. Она и мой молодой шурин… — Тут граф Ричард осекся, оставив невысказанным то, что намеревался сообщить. Вместо этого он улыбнулся и добавил: — Послушайся совета. Твоя супружеская жизнь будет спокойной и мирной, если ты не приказом, а мягким убеждением заставишь мою племянницу следовать твоей воле.
   Гордон ничего не ответил. Он смотрел в окно на свою юную жену и раздумывал над советом графа. Он вовсе не спешил обратно в Шотландию, поскольку путешествие в это время года было довольно опасным, особенно в горах. Что за беда, если придется немного и поухаживать за собственной женой, чтобы сделать ее податливой и нежной? Ведь гораздо приятнее возвращаться домой в Арджил с женщиной, которая любит его или хотя бы испытывает привязанность. А тащить строптивую, упирающуюся супругу через всю Англию и Шотландию — не слишком-то привлекательная перспектива.
   Стоя рядом с ним, Даб Макартур поинтересовался:
   — А девица Дебре тоже будет на вашем празднике?
   — Изабель — гостья Роберты до конца года, — ответил граф.
   — Сделайте одолжение, — обратился к нему Гордон, — не говорите Роберте о моем приезде. Я предпочитаю встретиться с ней так, чтобы она не знала, кто я такой.
   — Как пожелаешь.
   — А чем они занимаются там сейчас? — недоуменно спросил Гордон.
   Граф Ричард проследил за его взглядом и улыбнулся:
   — Они делают ангелов на снегу.
 
   — Боже ты мой! — обескураженно прошептала Роберта, разглядывая себя в зеркало. На ней было изысканное темно-красное с золотом парчовое платье с длинными узкими рукавами, которые доходили до запястий. Хотя она никогда еще не выглядела такой красивой и нарядной, Роберта видела сейчас только этот злополучный «дьявольский цветок», красовавшийся на тыльной стороне ее левой руки. Как ни натягивала она левый рукав, он не закрывал родимого пятна.
   Почему именно мне, горестно подумала она. Разве не мог господь наградить этим отличительным знаком какую-нибудь другую женщину? Или кого-нибудь из ее братьев?
   Роберта вздохнула и тут же почувствовала угрызения совести. Пожелать такое кому-нибудь было тяжким грехом. Она отнюдь не стремилась иметь безупречную внешность, пусть бы даже она была длинноносой или толстой. Никого ведь не удивляют полные женщины. Никто не осеняет себя крестным знамением, когда такая женщина проходит мимо. За какие же грехи ей такое несчастье? И ведь этот изъян никак не скрыть. Ну почему он на таком видном месте?
   Разглядывая себя в зеркале, она попробовала спрятать левую руку в складках юбки. Как плохо, что у этого проклятого платья нет карманов. Да, танцевать ей определенно не придется. Если рядом с ней не будет Генри, она не рискнет выставлять свой позор на глаза всей лондонской знати.
   Дверь открылась, и Роберта отвернулась от зеркала. В комнату ворвалась музыка из большого зала; звуки ее донеслись сюда, словно нежная песня соловья.
   — Изабель сказала, что вы встретитесь в зале, — объявила Блайт, входя в комнату вместе с Блис.
   Роберта улыбнулась девочкам, таким хорошеньким в своих одинаковых платьицах из розового бархата.
   — Вы мне напоминаете бутоны розы, — похвалила она.
   — Ты тоже красивая, — вернула ей комплимент Блайт.
   — Как плохо, что дяди Генри здесь нет, чтобы полюбоваться, — добавила Блис. — Ты, может, никогда не будешь выглядеть такой красивой снова. То есть я имею в виду…
   — Мы понимаем, что ты имеешь в виду, — прервала Блайт.
   — Я выгляжу как ведьма, затесавшаяся среди людей, — в отчаянии заявила Роберта со слезами разочарования на глазах. — В этом платье я не могу скрыть родимое пятно на руке. А многие люди верят, что это отметина дьявола.
   — Эти люди глупые, — выпалила Блис. — Не обижайся на них, Роб.
   — Я и не обижаюсь.
   — Дьявола не существует, — сообщила Блайт. — Так мама говорит, а она все знает.
   — Да, — подтвердила Блис, тряхнув головой.
   — Существует дьявол или нет, это неважно, — сказала Роберта. — Главное, что люди думают так, и, значит, я для них — злая фея.
   Блис покачала головой:
   — Это правда, только если ты сама так думаешь.
   Роберта в удивлении уставилась на свою маленькую кузину, поражаясь мудрости ее слов.
   — Как это пришло тебе в голову?
   — В момент твоего создания великая Мать-богиня коснулась тебя своей благословенной рукой, — сказала ей Блайт. — Я бы сама хотела носить ее цветок.
   — И я тоже, — добавила Блис.
   — Дорогие мои кузины, как я люблю вас, — сказала Роберта, чье унылое настроение сразу улетучилось. — Только не говорите такого в присутствии тех, кто этого не поймет.
   — И не будем, — дружно подтвердили они.
   — Роберта? — Блайт поколебалась, покусывая нижнюю губу, прежде чем решилась продолжать. — Ты в самом деле думаешь, что Роджер Дебре пригласит меня танцевать?
   — Она хочет выйти за него замуж, — объявила Блис, округлив глаза.
   — Я уверена, что лорд Роджер найдет тебя неотразимо привлекательной, — заверила Роберта десятилетнюю девочку, — Давайте спустимся в зал и посмотрим, может, он приехал?
   Встав по обеим сторонам от нее, девочки чинно подали ей руки. Втроем они вышли из спальни и пошли по коридору.
   — Как жаль, что дядя Рональд и тетя Моргана не смогли приехать из Уэльса, — заметила Блис, когда они спускались по лестнице в вестибюль. — Я люблю слушать, как они спорят.
   Роберта и Блайт весело переглянулись, а Блис засмеялась. Подойдя к дверям зала, обе сестры тут же бросились внутрь, чтобы поздороваться с гостями, а Роберта остановилась у входа, спрятав левую руку.
   Расположенные в противоположных концах зала два гигантских камина, треща дровами, согревали воздух. Пламя десятков факелов бросало резкие пляшущие тени на стены. В дальнем конце зала возвышался главный стол. Там на почетном месте сидела виновница торжества леди Даун вместе с герцогом Робертом. Рядом с ними расположились дядя Ричард и тетя Келли.
   Оркестр, составленный из лучших лондонских музыкантов, заиграл гальярду , и гости начали танцы.
   По периметру зала были расположены длинные столы, заставленные разнообразными яствами, начиная от жареного мяса и дичи и кончая сладкими пирогами, сырами, яблоками, орехами и огромным количеством красного вина.
   Призвав на помощь всю свою хитрость и еще раз удостоверившись, что ее левая рука скрыта в складках юбки, Роберта приблизилась к толпе знатных гостей. Но, пройдя по залу всего десять шагов, она остановилась с тягостным чувством, что кто-то за ней следит. С притворным равнодушием она огляделась кругом, но не заметила никого, кто обращал бы на нее особенное внимание.
   Огибая танцующих, девушка направилась к главному столу. По дороге она увидела Роджера Дебре, пригласившего леди Дарнел, и тут же скользнула взглядом к Блайт. Хорошенькое личико девочки выражало такое откровенное разочарование, что Роберта решила непременно поговорить с лордом Роджером, как только кончится танец.
   Подойдя к главному столу, она вдруг увидела брата, разговаривающего с дядей. Радостная улыбка озарила ее лицо.
   — Даб, — воскликнула она и, забыв про свою руку с пятном, бросилась в объятия старшего брата.
   — А ты выросла и похорошела, — сказал Даб, улыбаясь ей сверху вниз.
   — Ты привез новости о расторжении моего брака? — спросила Роберта, проигнорировав его комплимент.
   — Все новости утром, — сказал он ей.
   — Плохие или хорошие? — настаивала она, дергая его за рукав. — Скажи хотя бы это.
   — Интересные, — поддразнил ее Даб, и лукавство блеснуло в его темных глазах. — А ты ведешь себя невоспитанно, сестренка.
   — Извините, пожалуйста. Поздравляю вас с днем рождения, ваша светлость.
   — Спасибо, дорогая, — ответила герцогиня Ладлоу.
   Роберта хотела было заговорить с остальными, но тут снова с досадой ощутила, что за ней наблюдают. Она накрыла левую руку правой и обвела внимательным взглядом танцующих, но не увидела того, кто за ней следил. Однако ей удалось поймать взгляд Роджера Дебре, кивнуть ему и многозначительно показать глазами на маленькую кузину.
   Роджер понимающе кивнул ей в ответ и, когда минуту спустя музыка кончилась, покинул леди Дарнел и остановился перед Блайт.
   — Миледи, как я счастлив видеть вас сегодня вечером, — сказал он, низко склонившись над ее ручкой.
   — Очень мило с вашей стороны заметить мое скромное присутствие, — чинно ответила Блайт, и щеки ее залились румянцем.
   Лорд Роджер одарил девочку своей самой обаятельной улыбкой и, кивнув в сторону танцующих, спросил:
   — Не окажете ли вы мне честь станцевать со мной павану ?
   Ответная улыбка Блайт могла бы осветить целый дворец.
   — Я буду в восторге, — сказала она, подавая ему руку.
   Довольная собой, Роберта наблюдала, как Роджер ведет Блайт к кругу танцующих. Потом повернулась к брату и спросила:
   — А Росс и Джеми с тобой?
   — Нет.
   — Ты приехал в Лондон один?
   Даб отрицательно покачал головой.
   — В Эдинбурге мне повезло встретиться с двумя друзьями, которые направлялись в Англию. Один из них отправился в Хэмптон-Корт, ко двору, а другой остался со мной и вскоре появится здесь.
   Роберта кивнула. Внешне она казалась спокойной, но каждый нерв ее трепетал от волнения. Она знала, что единственной целью поездки брата в Эдинбург были хлопоты о расторжении брака. А это означало только одно: что жизнь ее должна круто измениться, и предстоящие перемены пугали ее.
   — Утром я видел, как ты гуляла в саду, — сказал ей Даб. — Мне бы хотелось познакомиться с твоей подругой. Где она?
   Роберта даже не расслышала вопроса брата. То же странное ощущение, что за ней наблюдают, опять нахлынуло на нее. Инстинктивно она спрятала левую руку в складках юбки и принялась разглядывать зал.
   И тут она увидела его.
   Скрестив руки на груди, он стоял в небрежной позе у стены напротив и, не таясь, пристально разглядывал ее. Да, несомненно, именно этот невероятно красивый, одетый в черное незнакомец своим взглядом преследовал ее. От этого взгляда у нее внезапно ослабели ноги, словно от удара в грудь тупым концом старинного шотландского палаша.
   А он слегка раздвинул губы в ленивой улыбке и наклонил голову, точно здороваясь с ней издалека.
   Эта улыбка показалась ей в высшей степени самоуверенной, странной и даже собственнической, будто незнакомец имел на нее какие-то права. Неизвестно почему, но ей захотелось вдруг хорошей пощечиной стереть эту заносчивую улыбку с его красивого лица.
   — Ты меня слышишь?
   Усилием воли Роберта заставила себя отвести взгляд от незнакомца в черном и посмотреть на брата.
   — Извини… Ты что-то сказал?
   Даб ухмыльнулся:
   — Мне бы хотелось познакомиться с твоей подругой. Изабель, так, кажется, ее зовут?
   Роберта рассеянно кивнула. Словно цветок под полуденным солнцем, она все еще чувствовала жар взгляда этого незнакомца. Его настойчивость тревожила и волновала ее.
   — Потанцуешь с собственным братом?
   — А?.. Что?.. Изви… — И только тут вопрос Даба дошел до ее сознания. Она отрицательно покачала головой: — Нет, может быть, позже.
   Невольно она потрогала пальцем проклятое пятно. Прожить в Англии целый год было почти блаженством. Но выставить сейчас это уродство напоказ всей лондонской знати? Ни за что! Это могло резко пресечь те планы, которые она уже начала составлять для себя. Она кинула взгляд на другой конец зала: одетый в черное незнакомец все еще смотрел на нее.
   — Роберта?
   — Изабель, это мой брат Даб, — сказала она, услышав рядом с собой голос подруги. — Он только что приехал из Шотландии.
   — Рада с ним познакомиться, — улыбнулась Изабель.
   — А мне еще более приятно познакомиться с вами, — поклонился Даб, возвращая ей улыбку.
   — Изабель — племянница графа Идена и сама имеет право на графский титул, — вмешалась Роберта, но ни брат, ни подруга не взглянули на нее.
   — Какое совпадение, — заметил Даб, подняв брови и глядя многозначительно на Изабель. — А я наследник графа Данриджа… Можно я буду называть вас Красавица?
   — Как хотите, — ответила та.
   — А вы не откажетесь потанцевать со мной, Красавица?
   Не говоря ни слова, Изабель подала ему руку, и они тут же присоединились к танцующим. Роберта повернулась, чтобы поговорить с кем-нибудь за главным столом, но все, казалось, были поглощены собственным разговором, и никто не обращал на нее внимания. А маленькая кузина Блайт все еще танцевала с Роджером Дебре.
   Стоя одна посреди этой знатной толпы, Роберта так же явно чувствовала себя не на месте, как и в Хайленде. Неужели она навеки обречена ощущать себя отверженной? А все этот «дьявольский цветок», он сделал ее отличной от других, не такой, как все.
   И тут она вспомнила о Генри. Ах, если бы он только вернулся из Хэмптон-Корта к этому балу! Рядом с ним она бы чувствовала себя уверенней, рядом с ним не боялась бы ничего.
   Что ей было необходимо сейчас, так это глоток свежего зимнего воздуха, чтобы выветрить все страхи и опасения из души. Медленно обогнув зал по периметру, она добралась до выхода и вышла в пустой вестибюль.
   Но лишь только она потянулась за своей накидкой, висевшей среди других, как чья-то сильная рука накрыла ее руку и голос позади нее произнес:
   — Не уходи, прекрасный ангел.
   — О господи!.. — от неожиданности воскликнула Роберта.
   Она резко повернулась и увидела пронзительные серые глаза. Принадлежали они тому самому незнакомцу в черном.
   Как настоящая английская леди, Роберта высокомерно на него взглянула и попыталась убрать руку, но незнакомец не отпускал ее. А когда он заговорил, его чувственный хрипловатый голос вместе с обезоруживающе ласковым взглядом серых глаз удержали ее руку в плену.
   — Если моя недостойная длань осквернила вашу ангельскую ручку, — заговорил незнакомец, — считайте мои губы паломниками, которые искупят грубость этого прикосновения. — И вдруг прижал свои горячие губы к ее руке, а потом посмотрел на нее с обаятельной улыбкой.
   Очарованная этими великосветскими манерами и речами, Роб постаралась подавить тревогу, шевельнувшуюся у нее в душе, и вернула ему улыбку. От нее не укрылся его шотландский акцент, и девушка вспомнила о том, что Даб приехал с другом из Эдинбурга. По привычке левую руку она спрятала в складках юбки.
   — Вы ошибаетесь, благородный шотландец, — ответила она ему. — Истинно набожные паломники касаются статуй ангелов и святых руками. А не целуют.
   — А разве у паломников и святых нет губ? — спросил незнакомец, придвигаясь ближе.
   — Есть, но для молитвы.
   — Но почему бы нам не позволить губам делать то, что делают руки? — понижая голос до шепота, спросил он.
   Лицо его было в опасной близости, и он слегка коснулся губами ее губ.
   Потрясенная и взволнованная, Роберта стояла, распахнув глаза. От мягкого прикосновения его губ горячая дрожь пронизала ее с головы до пят. Что за наваждение овладело ею? Ведь у нее был муж, пускай и нелюбимый, в Хайленде, и поклонник, который находился в этот момент при дворе. Как могла она стоять здесь, в вестибюле дядиного дома, позволяя какому-то незнакомцу то, в чем отказала бы и мужу, и своему поклоннику? Как могла?..
   — Ваши непорочные губы очистили мои грешные, — с лукавой улыбкой сказал незнакомец, заглядывая в ее широко открытые глаза.
   — Значит, моим губам передался теперь ваш грех? — невольно поддаваясь этой игре, спросила она.
   — Бог простит, — сказал он. — Верните мне мой грех.
   Он придвинулся, чтобы снова поцеловать ее в губы, но она удержала его, упершись ему в грудь правой рукой.
   — Милорд, я протестую…
   — Однако не слишком сильно.
   И, взяв ее руки в свои, незнакомец поднес их к губам. Он поцеловал тыльную сторону ее правой руки, а потом, посмотрев долгим взглядом на родинку в форме цветка на левой руке, вдруг приложил свои губы к ней.
   Этот жест невольно воскресил в ее памяти какое-то смутное воспоминание.
   — Хоть мне бы и не хотелось быть невежливой по отношению к другу моего брата, — сказала Роберта, отнимая у него руку, — но должна сказать вам, что вы имеете дело с замужней дамой.
   — Мадам, мне это известно лучше, чем любому другому мужчине, — возразил он.
   Уловив какую-то странную нотку в его голосе, Роберта, прищурившись, посмотрела на него.
   — Кто вы такой? — удивленно подняв свои красивые черные брови, требовательно спросила она. — Представьтесь, сударь.
   Он наклонился ближе и с уже знакомой самоуверенной улыбкой, скользнувшей по его красивому лицу, произнес:
   — Я Гордон… Твой муж.
   — Боже праведный! — воскликнула Роберта.
   Стены вестибюля вдруг закружились, пол закачался у нее под ногами, и, не в силах вынести этого внезапного потрясения, она упала в обморок. Издалека, словно из какого-то потустороннего мира, она услышала голоса, окликавшие ее, но не сразу вновь пришла в сознание, не сразу даже смогла открыть глаза.