Греков Юрий. Слышишь, Кричит сова !

   И такое удивление слышалось в этом восклицании, что Иван встрепенулся и посмотрел вниз.
   Галя повторила: - Не может быть!
   Неожиданно для себя Иван спросил: - Что не может быть?
   Галя не успела ответить, Алексей пояснил: - Да вот Галина Васильевна не верит, что существует машина времени.
   Иван хмуро посмотрел и так же хмуро сказал: - Охота тебе трепаться...
   Алексей подмигнул, лицо у него было лукавое, Ивану не нужно было гадать - отчего. "Не хватало только, чтобы он и об этом стал трепаться",подумал Иван, а Лешка, с той же лукавостью подмигнув, спросил: - Как я понимаю, Иван Петрович, вы тоже в существование машины времени не верите?
   И тут, на счастье, вмешался Антон Давидович: - Да как же Иван Петрович может не верить в то, что реально существует?
   Иван обалдело посмотрел на него, у Алексея на физиономии тоже отразилось неподдельное удивление.
   - И не просто существует - любой из присутствующих не только видел ее,- Антон Давидович оглядел всех, усмехнулся ошарашенному выражению лиц,но и не единожды пользовался ею. Правда, для путешествия в пространстве, хотя с ее помощью можно перенестись в любое время. В прошлое - пожалуйста. В будущее? Пожалуйста.
   Иван заподозрил подвох - всерьез такую несусветнцу Антон Давыдович нести не мог. Алексей, видимо, подумал о том же и на всякий случай спросил: - Что вы имеете в виду, Антон Давыдович?
   Тот помолчал, посмотрел в окошко - играл на нервах, и неожиданно уронил: - Самолет.
   - Какая же это машина времени? - неуверенно спросила Галя и почему-то посмотрела на Ивана.
   Антон Давыдович, улыбнувшись, ответил: .- Самая настоящая.
   Алексей явно был не рад затеянному разговору - кому охота садиться в лужу на глазах у симпатичной девицы. А он чувствовал себя именно севшим в лужу, поскольку никак не мог понять, к чему клонит Антон Давыдович, и деланно доверительно спросил: - Антон Давыдович, почему вы честным людям голову морочите?
   - Я морочу? - изумился Антон Давыдович,- Алексей Иванович, да что вы, голубчик!
   Антон Давыдович так сокрушенно смотрел, что Иван точно понял: розыгрыш. И, успокоясь, стал наблюдать, как Антон Давыдович поддразнивает Лешку. Тот еще этого не сообразил - сердился, и это мешало.
   - А то нет! - сказал он. Антон Давыдович нахмурился и рявкнул: - Твою я ложь тебе назад бросаю! - и, повернувшись к ничего не понимающей Гале, пояснил: - Шекспир.
   - Антон Давыдович, дорогой, да объясните, что вы имеете в виду,взмолилась она.
   - Касательно Шекспира - имею в виду, что Алексей Иванович обвиняет меня в том, что делает сам,- любезно пояснил Антон Давыдович.- Поскольку морочу голову не я, а он.
   - Чем же это я морочу? - не без растерянности спросил Алексей.
   - А россказнями насчет машины времени.
   - Но вы-то сами только что сказали, что она существует,- попробовал защищаться Алексей.
   - Ладно, объясню. На самолете, впрочем, и на любом другом транспорте, можно совершить путешествие и в прошлое, и в будущее. Самолет предпочтительнее, поскольку иллюзия полнее: час полета и ты в другом времени.
   Физиономия у Алексея стала проясняться.
   - Да-да,- подтвердил, заметив это, Антон Давыдович и, оборотясь к Гале, продолжал: - покупаете билет, садитесь в самолет и летите, скажем, в Саудовскую Аравию - прямиком в пятнадцатый-шестнадцатый век. Не нравится средневековье, хотите поглубже - можно в каменный век. Туда несколько дальше - в Австралию, к аборигенам.
   - Шуточки,- поморщился Алексей, но был явно доволен, что ситуация прояснилась.
   - Не шуточки,- отрезал Антон Давыдович.- Все зависит от того, что мы понимаем под временем. Вернее, какой лик его мы рассматриваем. Абстрактного прошлого и абстрактного будущего не существует. И то и другое имеет вполне четкие характеристики. В данном случае социальные. И в этом случае, если говорить серьезно, вероятность переноса во.времени вперед и назад существует.
   -Совершенно ясно, что мы с вами, живущие на высшей в данный момент стадии общественного развития, живем в том будущем, которое еще только предстоит большинству народов Земли. И путешествие в страну, находящуюся на уровне той или иной предыдущей формации, это путешествие в прошлое - иногда в недавнее, иногда в очень далекое. И наоборот - путешествие человека, живущего в обществе, находящемся на начальных этапах развития, перенос, скажем, в нашу страну - это мгновенный перенос в далекое будущее.
   Алексей согласно кивнул, любезно улыбнулся Гале: - Видите, Галочка, как просто: просишь в кассе билет, спрашивают - куда вам, гражданин-товарищ? - А мне желательно в каменный век.- Пожалуйста. Как платить будете? Туда и обратно? - Да нет, мне только туда.
   - Бери лучше и обратно,- посоветовал Иван сверху,- все равно выпрут тебя.
   - Отчего же? - охотно откликнулся Алексей, его несло, Иван это понял сразу, но Лешкины намеки насчет машины времени, если и не разозлили его, то уж во всяком случае удовольствия не доставили. Больше того, заводить этот разговор - разговор серьезный - с человеком пусть и симпатичным, но случайным, да еще и Ивана втягивать, глупо по крайней мере.
   - Отчего же выпрут меня? - ласково улыбался снизу Алексей.
   Иван пожалел было, что ввязался в нелепый разговор, и ответил первое, что пришло в голову: - Там на мамонтов охотиться надо, а не трепаться.
   - Бред! - сказал Антон Давыдович.- Иван, пожалуйста, не гневи больше Алексея Ивановича. Я уже достаточно его разгневал, и посему перевожу огонь на себя. Прошу вас,- Антон Давыдович смиренно поклонился,- бейте меня, Алексей свет-Иванович. Но желательно - аргументами. И лучше всего весомыми.
   Алексей помолчал - тушил злость, потом медленно сказал: - Галина Васильевна, извините за столь высокопарный разговор. Но я хотел бы спросить уважаемого профессора...
   Антон Давыдович поощрительно покивал.
   - Антон Давыдович, ваши построения не только эффектны, но и справедливы.
   На сей раз оба раскланялись. Алексей продолжал: - ...эффектны, справедливы, но увы - не исчерпывающи... А ежели я или, скажем, Иван Петрович, пожелаем... хотя нет,- Алексей ехидно посмотрел на Ивана,- он не пожелает, ему надо поближе. Так вот, если я, скажем, пожелаю съездить не в каменный век, а к примеру - в каменноугольный? Или к мастодонтам и плезиозаврам? Не подскажете, в какой кассе билетик купить? Ах, туда самолеты не летают... Ладно, переменим адрес. Видите ли, мне нужно не вообще в средневековье и не в Саудовскую Аравию, а точно в 1185 год, ко двору Игоря Святославича.
   Охота посмотреть, как князь в поход собирается.
   - Вижу, к чему вы клоните,- подтвердил Антон Давыдович.
   - Рад. Хотя я не клоню, а говорю о переносе во времени, извините за каламбур, не в переносном смысле, а в прямом. Путешествие сквозь время, сквозь физическое время - в истинное прошлое, а не в ситуацию, сохраняющую сегодня те или иные черты прошлого. Извините, но с помощью самолета это невозможно.
   -- Это невозможно вообще,- жестко прищурился Антон Давыдович.
   - То есть? - ошарашенно воззрился на него Алексей.
   Иван тоже удивился - что это говорит Антон Давыдович?
   - Это невозможно вообще с помощью любого, так сказать, транспорта. В том числе и с помощью упомянутой вами машины. Даже если бы она существовала.
   Алексей начал: - Но...
   Антон Давыдович перебил: - Да, попытки известны. Но известен и результат.
   Антон Давыдович не смотрел на Ивана, и он был рад этому.
   Антон Давыдович обернулся к ничего не понимающей Гале, улыбнулся: - Не повезло вам на попутчиков. Едва один собирается интереснейшие страсти-мордасти рассказать, другой тут же хвать его по голове здравым смыслом! Не правда ли?
   Галя не нашлась что сказать, а Антон Давыдович твердо взглянул на Алексея: - Вообще же меня беспокоит другое. Возможно эта аналогия тебе не понравится, но входить надо в дверь, а не ломиться сквозь стену. И если проникновение в прошлое возможно, на что я надеюсь, то только таким способом. За этим мы и едем.
   - За чем едете? - подала голос Галя.
   - Дверь искать,- хмуро ответил Алексей.
   Иван сунул книжку на полку-плетенку, осторожно выглянул вниз. Давидович спал, уткнувшись в стенку.
   Лег так, чтоб не смущать соседку, которой единодушно была уступлена вторая нижняя полка. "Спит, хворостинка, умаялась,- пожалел Иван, вглядываясь в полутьму. - Лешкины разговоры целый день слушать голова загудит". Иван посмотрел на соседнюю полку-Алексей лежал лицом вверх, тихо посапывал. Иван присмотрелся - спит, уморился кандидат, новых сил к завтраму набирается.
   Иван погасил лампочку в изголовье, вгляделся в черное окно - темень непроглядная, тучи, что ли? Но размышлять на сей счет по бесполезности не стал и, подоткнув подушку, задремал под легкое постукивание колес.
   Но Алексей не спал.
   Алексей думал о Гале. Знай об этом Иван, он бы понимающе и не без сочувствия вздохнул - известное дело, парень молодой, девушка красивая, дорога свела на день-другой, дорога и разведет, что поделаешь...
   Но Иван спал безмятежно. А Алексей, уставясь в серый пластиковый потолок, думал о том, что через несколько часов, на рассвете, сойдет Галя в своем Златоусте - и как не было. Мелькнуло знакомое лицо в светлом окошке встречного поезда-и пропало напрочь. Метнулась над уличной толчеей знакомая прядка и, словно сдунутая ветерком, растворилась в тысячном море. Алексей легонько вздохнул, прислушался - спят. И в который уже раз вывернулась назойливая мысль, не мысль даже, а вопрос, не дававший ему покоя весь день. Вопрос, который едва не вырвался у него, когда Галя появилась в их купе. Вопрос, впервые примененный сердцеедами для завязывания знакомств, наверное, еще тысячу лет назад. Непроходимо пошлый по задаче и бессмысленный по существу томный полувопрос-полуутверждение: - По-моему, я вас где-то видел...
   Алексей едва не вспотел, вспомнив, как буквально втянул в себя эту почти выскочившую фразу - хорошо же он выглядел бы, не успей удержаться. И вот этот-то незаданный вопрос время от времени возникал из-за других мыслей, высовывался в самый неожиданный момент, беся Алексея до полной мрачности. Еще бы ладно, но дело в том, что он вовсе не из ловеласских побуждений чуть было не ляпнул классическую фразу, ему в самом деле показалось, что неожиданную попутчицу он где-то уже видел. И уверенность этa крепла, и злило Алексея не только то, что никак не вспомнить, а и то, что вспомнить наверняка невозможно. Скорее всего он девушку эту никогда не видел прежде - просто возникла знакомая каждому ситуация, психологи для нее даже название придумали, когда нечто кажется человеку абсолютно знакомым: обстановка, пейзаж, собеседники, хотя совершенно точно известно ему самому, что никогда он здесь прежде не бывал и бывать не мог. И тем не менее, хотя не может повториться то, чего не было, все происходящее кажется уже пережитым однажды до мельчайших подробностей.
   Может, в Ленинграде? - подумал Алексей. Нет, никак, если бы в Ленинграде - вспомнил бы сразу. Нет, не в Ленинграде. Там этого просто не могло случиться - состояние внутреннее было другое, так что даже встреть ее там - просто бы не заметил. Понимая всю бессмысленность собственных гаданий, злясь на себя - ну, если и вспомню, что из этого? - неожиданно подумал, а вдруг все очень просто: он сам себя воткнул в классический эксперимент с желтой обезьяной? Древний, как мир, психологический прием: человеку гарантируют исполнение любого желания, при единственном условии, что он не будет думать о желтой обезьяне. И человек, хоть тресни, не может думать уже ни о чем другом. Сравнение это, правда, рискованное и, хотя с обезьянами мы в родстве, но желтая обезьяна - это одно, а Галя все-таки другое, хотя бы потому, что о первой думать противно, а о второй приятно... Алексей оборвал этот мысленный треп и неожиданно подумал совершенно о другом: как все-таки объяснить тот странный случай, свидетелем которого он оказался во время той командировки в Ленинград? Вот это загадка так загадка по всем статьям. И найдется ли ответ? Ответ... ответ...
   Вдруг кто-то рявкнул над его ухом: - Встать!
   Алексей разлепил почему-то вдруг ставшие тяжелыми веки: прямо перед его носом ухмылялся Иван. Увидев, что Алексей проснулся, Иван укоризненно заметил: - Чай давно подан, ваше благородие. День на дворе.
   Алексей потянулся, прогоняя остатки сна, буркнул: "Орешь с утра" и осторожно выглянул вниз. Антон Давыдович читал газету. Гали не было. Иван, не глядя на Алексея, сказал: - Чепуриться пошла. Через час сходит.
   Антон Давыдович отложил газетку, подмигнул: "С добрым утром!" и переспросил Ивана: - Куда пошла?
   Иван подозрительно посмотрел на Антона Давидовича - чего это он спрашивает, не знает, что ли?
   Но Антон Давидович смотрел вопросительно, и Иван хмуро сказал: - Ну, там умываться-пудриться...
   ...Алексей вышел в тамбур покурить. За стеклом пляшущим контуром вершин бежал темный лес, в окне мягко подрагивала в такт вагонному перестуку луна... Курить, собственно, не хотелось, но в купе Иван так многозначительно поглядывал то на него, то на опустевшую несколько часов назад нижнюю полку, что Алексей только тем и спасался,- время от времени уходил покурить. То ли в этом монотонном перестуке начали складываться, то ли, им вызванные из глубин памяти, всплыли слова: ...и темный тамбур... в раме двери... глубокий звездный небосвод...- Алексей напрягся, вслушался,и чувство горькое потери... и вера в то, что все придет...
   Брякнула дверь, в тамбур протиснулся Иван: - Давай спать иди. Антон велел. Завтра рано вставать...
   "Ничего, конечно, Антон не велел, Иван заботу проявляет",- подумал Алексей, но спорить не стал, спать действительно пора.
   В купе шум колес слышался глуше и, медленно засыпая, Алексей перестал вслушиваться в затихавшие строчки, чудившиеся ему в то оживающем, то замирающем перестуке...
   Каждый слышит то, что хочет,- эта мысль в голову Ивану и прийти не могла, поскольку он и не подозревал о том, что слышалось Алексею в монотонном бормотанье вагонных колес. Иван поворочался, устраиваясь поудобнее.
   Но сон, казалось, уже подступивший "с самыми решительными намерениями", помялся-помялся и отступил. Вагон потряхивало на стыках, Иван лежал тихо, надеясь, что сон все-таки придет, и чувствуя тем не менее, что надежда эта напрасна. Потому что то самое монотонное колесное бормотанье, еще минуту назад ритмически-беспорядочное, выстроилось в четкую, настойчиво-вопросительную фразy: куда-тебя... куда - тебя... куда несет... куда- тебя...
   -Хоть уши затыкай",- с неожиданным раздражением подумал Иван, но затыкать уши было бы глупо, при чем тут колеса, в голове стучит этот вопрос, до поры до времени затаившийся за кучей всяческих дел и предотъездных мелочей. Он покосился на Алексея, в темноте не видно - спит, не спит, посапывает легко. А колеса продолжали свое... куда - тебя... куда - несет... Куда - Иван знал. Впрочем, подумав об этом, обозлился на себя. В тот раз тоже вроде знал - куда. И может, вся разница, что тогда пустился очертя голову на "велосипеде", а сейчас на поезде...
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
   Антон Давыдович прислушался - не идут ли? Нет, за дверью тихо.
   "Ну, Алексея крепко, зацепило,- усмехнулся про себя.- Впрочем, Иван тоже покуда все до косточки не разберет, не успокоится. В общем на коллег ему явно повезло",- подумал Антон Давыдович и вспомнил давний разговор с Черняковым.
   Началось, казалось бы, с вещей далеких и на первый взгляд не имеющих отношения к тому, что обычно было темой их разговора. Как правило, все споры - и с глазу на глаз, и в тесном кругу, и на ученых советах вращались вокруг единственного вопроса: как? Как решать проблему: пытаясь пробиться напролом сквозь толщу времени или искать иной - обходной - путь? Собственно, и для Чернякова и для Антона Давыдовича давно было ясно, что в этих спорах истине родиться не суждено. Ответ мог дать только опыт, вернее, серия опытов, которая к тому же вполне могла потребовать времени значительно большего, нежели отпущено природой каждому экспериментатору лично. Вдобавок Черняков был категорически убежден, что единственно перспективное направление поиска - поиск способа прямого проникновения сквозь время в любую точку прошлого. А его оппоненту такое направление представлялось весьма сомнительным и даже безнадежным. История Ивана Жукова, став известной Антону Давыдовичу, -только лишний раз подтвердила, что поиски Чернякова весьма сомнительны по результату: даже ухитрись его лаборатория протаранить стену времени, вовсе неизвестна что за этой стеной ждет: реальное прошлое или параллельный мир.
   Черняков такую возможность, конечно, допускал, но не только в отношении своего метода. Логика его рассуждений была проста: поскольку мы пробиваемся в абсолютную неизвестность и поскольку в случае успеха мы окажемся в абсолютно неизвестных обстоятельствах - нет никакой возможности заранее утверждать, а, может быть, и даже впоследствии точно определить попали мы в прошлое собственного мира или перескочили в параллельное измерение. Антон Давыдович соглашался, что такая опасность существует, но вероятность проникновения в естественное прошлое в нашем измерении значительно больше, если попытаться отыскать то, что про себя он привык называть "дверью".
   Справедливости ради надо сказать, что к такой точке зрения Антон Давыдович пришел не сразу. Более того, первые его шаги вели именно в ту сторону, куда сегодня упорно шагал Черняков. Собственно, занимаясь еще со студенческой скамьи исследованиями различных парадоксов времени, Антон Давыдович гипотетически мог предположить все-что угодно, любой вариант проникновения сквозь время - но лишь как еще одну гипотезу, даже не рабочую, поскольку на практике никакую гипотезу пока невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. Проникновение в прошлое - дело далекого будущего, это не было смешным каламбуром, а представлялось абсолютно ясной истиной.
   Сегодня это Антону Давыдовичу истиной уже не казалось, и, как это ни странно, первое сомнение в ее справедливости посеял замелькавший в шестидесятые годы сначала на страницах газет, а затем перекочевавший и в научно-популярные журналы алмасты - существо более известное под загадочным названием "снежный человек".
   Наткнувшись на очередное сообщение о сенсационной встрече с алмасты, Антон Давыдович в который раз подивился настойчивому утверждению, что это кем-то виденное существо не что иное как доисторический человек, каким-то манером ухитрившийся уярятаться от эволюции и досуществовать в первозданном виде до эпохи космических полетов. Это было не просто маловероятно, а вовсе невозможно. И Антон Давыдович поражался непониманию столь очевидной истины: чтоб выжить, чтоб не выродиться и сохраниться - нужна популяция и немалая. А такая популяция не могла просуществовать тысячелетия незамеченной в незначительных по размерам местах обитания, вдобавок ограниченных совершенно определенными пределами. Если даже допустить такую вероятность для мало исследованных Гималаев, то уж на Кавказе, заселенном испокон веков, а в последние десятилетия исхоженном туристами.и альпинистами вдоль и поперек - существование доисторического человека в количестве, необходимом для выживания, не заметить, было нельзя, И действительно, все многочисленные свидетельства ничего не говорят не только о племени, но даже о небольших группках алмасты. Все очевидцы сообщают, как правило, об одиночных экземплярах...
   Вполне могло случиться, что, отмахнушись от столь очевидной нелепости, Антон Давыдович благополучно забыл бы о "снежном человеке", и тогда, вероятно, многое повернулось бы иначе. Но случилось другое: Антон Давыдович обратил внимание на "географическую" сторону вопроса.
   А она была такова: все зарегистрированные с той или иной степенью достоверности случаи отмечены в совершенно определенных местах, имеющих общий признак: горы - Гималаи, Кавказ, Тянь-Шань, Памир. Так возникло сначала неясное предположение, впоследствии превратившееся в твердое убеждение, подкрепленное расчетами: гигантские горные массивы своей грандиозной тяжестью как бы продавливают пространство. Локальная деформация пространства влечет за собой деформацию времени, искривляя его.
   В результате "кусок" эпохи, отделенной от нас тысячелетиями, на какой-то отрезок времени оказывается сосуществующим с нами. О том, что это явление происходит постоянно, свидетельствует элементарный расчет: встреча с алмасты возможна при двух обязательных обстоятельствах - нужно, чтобы "снежный человек" оказался и в месте и в момент искривления пространства-времени и чтобы именно в этот же момент где-то поблизости оказался наблюдатель.
   Такое совпадение весьма маловероятно, и тем не менее количество совпадений, в результате которых происходили отмеченные встречи с алмасты, велико. А это значит, что процесс локальных деформаций пространства и времени протекает здесь постоянно, с дазной степенью интенсивности, но постоянно.
   Поделившись этими соображениями с Черняковым, тогда еще тоже и не помышлявшим о практической проверке собственных гипотез о внутреннем строении времени, Антон Давыдович фактически подтолкнул коллегу на путь, бесперспективность которого ему самому стала вскоре вполне очевидной. Но Черняков ухватился за едва блеснувшую мысль и со свойственным ему упорством, отбрасывая все, как он говорил, привнесенные соображения, за несколько лет разработал довольно стройную и убедительную гипотезу. В основе ее лежал тот самый феномен снежного человека, замеченный когда-то Антоном Давыдовичем: деформация пространства вызывает искривление или диффузию времени. Черняков это ухватил сразу. Собственно, сформулировать задачу на этом основании было проще простого: смоделировать происходящие в природе процессы деформации пространства и тем самым получить возможность проникновения сквозь время. Сформулировать было просто, но создать, скажем, локальную концентрацию тяготения пока возможно только в фантастических романах. И тем не менее специально созданная Черняковым лаборатория бурения времени вела очень интересные работы, логический и математический аппарат черняковской гипотезы деформируемого пространства был выполнен с блеском.
   Антон Давыдович мысль о таком пути отбросил по недолгом размышлении. Невыполнимость задачи при современном состоянии знаний было абсолютно ясной. Чернякова, вероятно, привлекала или, может, раздражала именно недостижимость поставленной цели, он так и шутил: снежный человек может, а мы нет?
   Скрипнула дверь. Антон Давыдович хотел было окликнуть осторожно шагнувших-через порог ребят, но услышал шепот Алексея: "Тише, спит". "Спит так спит",- усмехнулся в темноте Антон Давыдович, и в подтверждение даже всхрапнул легонько.
   Интересно, сообразили они все-таки, чему стали свидетелями.- подумал Антон Давыдович. - Сообразить-то сообразили наверняка, только вот могут ли оценить происшедшее так, как это может сделать человек, добрый десяток лет продиравшийся сквозь дебри сомнений, гипотез, открытий, всевозможных препятствий, возводимых логикой и здравым смыслом, к этой вот ржаво-черной скале, нелепо торчащей горбом у берега никому не известного озерка?
   Самое главное, конечно, ясно и с точки зрения непосредственной задачи единственно важно: эта самая скала, вынырнувшая из непредставимых глубин времени - неопровержимое свидетельство: проход, канал, туннель, "дверь", как ни назови, существует. Это так. Но сколько времени пришлось идти к этой самой скале!
   Тогда, в самом начале пути, снежный человек, казалось, приподнял завесу над тайной тайн, но, как все на дервый взгляд очевидное, это открытие обернулось тупиком. Чернякову этот тупик дал пищу для интереснейших работ на многие годы. Но Антон Давыдович ставил более близкую цель, которая, конечно, только казалась близкой и достижение ее, вероятно, было не ближе далекого будущего. Эта цель: практическое подтверждение возможности переноса во времени. И тут опыт снежного человека был совершенно бесполезен. Поскольку алмасты не постановщик опыта, а его объект. И, если попытаться внедриться самому в этот стихийный процесс, то вероятность развития собы-тий, как говорится, "весьма". Можно, скажем, проторчать сколько угодно времени на какой-нибудь кавказской горушке, а деформация пространства происходит в это самое время где-то совсем рядом. Заранее ведь место определить нельзя. А если вдруг, скажем, угадать это самое место и угодить в сферу действия, не нужно много воображения, чтобы представить, так сказать, ближайшие последствия.