Страница:
— Оно закончится, когда мы пригвоздим тех, кто убил Фрэнка! Когда узнаем, за чем он охотился! А до тех пор...
— Как ты верно заметил, ты всего лишь агент. Я для тебя старший офицер. И ты в моей тетиве.
— Тогда натяните ее, — спокойно сказал Джон. Его взгляд был ясным.
Мимо них со свистом проносились машины, запоздалые покупатели ехали в магазины; изнуренные родители спешили домой к своим детям.
— Вы пришли ко мне, — сказал Джон.
— Ты и без меня влез бы во все это.
Они сидели на скамейке автобусной остановки холодной ночью, какдва школьника, почему-то оказавшихся вдали от дома в столь поздний час. Истина сидела между ними на этой скамейке.
— Мы на одной стороне, — вздохнул Гласс. — Должны быть на одной.
Он еще раз посмотрел на часы.
— Как Филип Дэвид узнал о твоем визите?
— Над дверью была закреплена пластиковая коробочка с датчиком. Микропередатчик, извлеченный из наших запасов, или Пентагона, или ФБР, или...
— Или просто купленный, — подсказал Гласс.
— Дверь открывается, датчик срабатывает, передается сигнал. Я полагаю, он пользовался этим домом как тайником для передачи сообщений. По всей вероятности, он сунул агенту по продаже недвижимости несколько баксов. В хорошие дни вряд ли кто позарится на этот дом. И все это время...
Кто-либо приходивший с письмом для него открывал дверь, и при этом где-нибудь неподалеку, возможно, у него под подушкой, автоматически включался звонок. И в этот раз он, как всегда, отправился за сообщением, но перед тем, как войти, заглянул в окно, увидел меня, не отступил... Рискованная игра. Даже, можно сказать, безнадежная.
— Однако его тактика сработала, а твоя потерпела неудачу.
— В этот раз да.
— Ты сможешь разыскать его?
— Или он сам разыщет меня. Я нужен ему.
— Это ты так думаешь. — Гласс в очередной раз посмотрел на часы. Ругнулся.
— Давайте попробуем задержать его, — сказал Джон. — Прямо сегодня вечером.
— У тебя есть на примете кто-нибудь, кому мы могли бы довериться? — спросил Гласс. — После этого, после того, что произошло с Фрэнком, к кому в управлении мы могли бы обратиться?
— Можно обратиться ко всем сразу. Трубить во все трубы, звонить во все колокола. Даже если среди нас и оказалось несколько плохих парней, то число хороших гораздо больше...
— Мы запнемся об их самые лучшие намерения. И к тому же не забывай про царящую везде бюрократию. Про межведомственные барьеры. И рефлекторное нежелание рисковать своей задницей. Фактически у нас нет доказательств, что кто-нибудь, кроме Фрэнка, ну и нас с тобой, занимается чем-то нелегально. А верхушка, как в Лэнгли, так и в Белом доме, назовет это паранойей. Или случайностью, не относящейся к делу. А тайный скандал вызовет в управлении «охоту на ведьм», и первыми сожгут предвестников, измазавших белые стены управления своими несанкционированными действиями. Или я не прав? — спросил Гласс. — Разве американское правительство не стоит на страже порядка и закона?
Джон промолчал.
— Что еще ты утаил от меня? — спросил Гласс.
— Ничего существенного.
— Я предпочел бы сам решать, что важно, а что нет.
— Решайте что хотите, я один на линии огня.
— Нет. На этой линии управление. Я на этой линии. И Фрэнк.
— И я.
— Да, и ты. Если Фрэнк был ликвидирован, тебя тоже должны убрать.
— Не смогут до тех пор, пока я готов к бою.
Гласс заметил:
— Осторожность, а не храбрость сохраняет агенту жизнь.
— Противник не станет наносить мне удар, пока не выяснит, чем я ему угрожаю и что раскопал Фрэнк.
— Тогда тебе следует держать врага в неведении.
— И вызвать огонь на себя, вынудив его раскрыться. Чтобы вы смогли взять его без лишнего шума. Ведь вы хотите именно этого?
— И этого тоже.
— А как насчет меня? — поинтересовался Джон.
— Выполняй свое дело без ошибок и аккуратно... Я постараюсь сохранить твою голову на плечах.
— Это вроде бы входит и в мои планы.
— Вроде бы?
Джон пожал плечами.
— Для меня, — сказал Гласс, — верность стоит на первом месте.
— Вы уже говорили, что вынуждены доверять мне.
— Ты не подчинился моему приказу и встретился с детективом Гринэ.
— Полагаю, это был удачный ход. Пока все шло хорошо.
— Пока. — Гласс ненадолго задумался. — Корн может вынудить оперативный отдел, или отдел генерального инспектора, или правовой отдел задержать тебя — однако на самом деле это будут силы Корна. Он может заставить Зелла надавить на тебя. Никому не поддавайся. В тот момент, когда ты скажешь что-нибудь, сделаешь что-нибудь, признаешься в чем-нибудь... мы потеряем контроль, и это будет конец.
— Я понимаю: сохранять контроль и сдерживать давление.
— Если Корн посадит тебя сегодня вечером в кутузку, молчи. Ничего не признавай, даже то, что ты был здесь. Не подведи меня, — сказал Гласс. — Не подведи Фрэнка.
Мимо их скамейки медленно проехала машина. Оба мужчины напряглись. За рулем сидела усталая мамаша. Она скользнула взглядом по скамейке, проехала мимо.
— Я не люблю подводить людей. — Голос Джона был ровным.
— Проявляй хитрость и упорство, — посоветовал Гласс. — Сосредоточься на поиске следов Фрэнка, всех его следов. Береги пленку и другие улики, которые сможешь раздобыть. Никому не доверяй, ни на кого не полагайся. Продолжай обычную работу представителя при сенате, постарайся не стать легкой добычей.
— Хорошо, я буду бегущей мишенью.
Гласс встал:
— Сделай это, Джон. Постарайся найти ответы на все «кто» и «что». Постарайся не засветиться. Постарайся не навредить управлению и нашему делу. Это надо сделать сейчас, пока не поздно.
Сказав это, человек в мягкой шляпе встал и пошел к своей машине, стоящей неподалеку, оставив Джона сидеть в одиночестве на холодной автобусной остановке.
Глава 31
Глава 32
— Как ты верно заметил, ты всего лишь агент. Я для тебя старший офицер. И ты в моей тетиве.
— Тогда натяните ее, — спокойно сказал Джон. Его взгляд был ясным.
Мимо них со свистом проносились машины, запоздалые покупатели ехали в магазины; изнуренные родители спешили домой к своим детям.
— Вы пришли ко мне, — сказал Джон.
— Ты и без меня влез бы во все это.
Они сидели на скамейке автобусной остановки холодной ночью, какдва школьника, почему-то оказавшихся вдали от дома в столь поздний час. Истина сидела между ними на этой скамейке.
— Мы на одной стороне, — вздохнул Гласс. — Должны быть на одной.
Он еще раз посмотрел на часы.
— Как Филип Дэвид узнал о твоем визите?
— Над дверью была закреплена пластиковая коробочка с датчиком. Микропередатчик, извлеченный из наших запасов, или Пентагона, или ФБР, или...
— Или просто купленный, — подсказал Гласс.
— Дверь открывается, датчик срабатывает, передается сигнал. Я полагаю, он пользовался этим домом как тайником для передачи сообщений. По всей вероятности, он сунул агенту по продаже недвижимости несколько баксов. В хорошие дни вряд ли кто позарится на этот дом. И все это время...
Кто-либо приходивший с письмом для него открывал дверь, и при этом где-нибудь неподалеку, возможно, у него под подушкой, автоматически включался звонок. И в этот раз он, как всегда, отправился за сообщением, но перед тем, как войти, заглянул в окно, увидел меня, не отступил... Рискованная игра. Даже, можно сказать, безнадежная.
— Однако его тактика сработала, а твоя потерпела неудачу.
— В этот раз да.
— Ты сможешь разыскать его?
— Или он сам разыщет меня. Я нужен ему.
— Это ты так думаешь. — Гласс в очередной раз посмотрел на часы. Ругнулся.
— Давайте попробуем задержать его, — сказал Джон. — Прямо сегодня вечером.
— У тебя есть на примете кто-нибудь, кому мы могли бы довериться? — спросил Гласс. — После этого, после того, что произошло с Фрэнком, к кому в управлении мы могли бы обратиться?
— Можно обратиться ко всем сразу. Трубить во все трубы, звонить во все колокола. Даже если среди нас и оказалось несколько плохих парней, то число хороших гораздо больше...
— Мы запнемся об их самые лучшие намерения. И к тому же не забывай про царящую везде бюрократию. Про межведомственные барьеры. И рефлекторное нежелание рисковать своей задницей. Фактически у нас нет доказательств, что кто-нибудь, кроме Фрэнка, ну и нас с тобой, занимается чем-то нелегально. А верхушка, как в Лэнгли, так и в Белом доме, назовет это паранойей. Или случайностью, не относящейся к делу. А тайный скандал вызовет в управлении «охоту на ведьм», и первыми сожгут предвестников, измазавших белые стены управления своими несанкционированными действиями. Или я не прав? — спросил Гласс. — Разве американское правительство не стоит на страже порядка и закона?
Джон промолчал.
— Что еще ты утаил от меня? — спросил Гласс.
— Ничего существенного.
— Я предпочел бы сам решать, что важно, а что нет.
— Решайте что хотите, я один на линии огня.
— Нет. На этой линии управление. Я на этой линии. И Фрэнк.
— И я.
— Да, и ты. Если Фрэнк был ликвидирован, тебя тоже должны убрать.
— Не смогут до тех пор, пока я готов к бою.
Гласс заметил:
— Осторожность, а не храбрость сохраняет агенту жизнь.
— Противник не станет наносить мне удар, пока не выяснит, чем я ему угрожаю и что раскопал Фрэнк.
— Тогда тебе следует держать врага в неведении.
— И вызвать огонь на себя, вынудив его раскрыться. Чтобы вы смогли взять его без лишнего шума. Ведь вы хотите именно этого?
— И этого тоже.
— А как насчет меня? — поинтересовался Джон.
— Выполняй свое дело без ошибок и аккуратно... Я постараюсь сохранить твою голову на плечах.
— Это вроде бы входит и в мои планы.
— Вроде бы?
Джон пожал плечами.
— Для меня, — сказал Гласс, — верность стоит на первом месте.
— Вы уже говорили, что вынуждены доверять мне.
— Ты не подчинился моему приказу и встретился с детективом Гринэ.
— Полагаю, это был удачный ход. Пока все шло хорошо.
— Пока. — Гласс ненадолго задумался. — Корн может вынудить оперативный отдел, или отдел генерального инспектора, или правовой отдел задержать тебя — однако на самом деле это будут силы Корна. Он может заставить Зелла надавить на тебя. Никому не поддавайся. В тот момент, когда ты скажешь что-нибудь, сделаешь что-нибудь, признаешься в чем-нибудь... мы потеряем контроль, и это будет конец.
— Я понимаю: сохранять контроль и сдерживать давление.
— Если Корн посадит тебя сегодня вечером в кутузку, молчи. Ничего не признавай, даже то, что ты был здесь. Не подведи меня, — сказал Гласс. — Не подведи Фрэнка.
Мимо их скамейки медленно проехала машина. Оба мужчины напряглись. За рулем сидела усталая мамаша. Она скользнула взглядом по скамейке, проехала мимо.
— Я не люблю подводить людей. — Голос Джона был ровным.
— Проявляй хитрость и упорство, — посоветовал Гласс. — Сосредоточься на поиске следов Фрэнка, всех его следов. Береги пленку и другие улики, которые сможешь раздобыть. Никому не доверяй, ни на кого не полагайся. Продолжай обычную работу представителя при сенате, постарайся не стать легкой добычей.
— Хорошо, я буду бегущей мишенью.
Гласс встал:
— Сделай это, Джон. Постарайся найти ответы на все «кто» и «что». Постарайся не засветиться. Постарайся не навредить управлению и нашему делу. Это надо сделать сейчас, пока не поздно.
Сказав это, человек в мягкой шляпе встал и пошел к своей машине, стоящей неподалеку, оставив Джона сидеть в одиночестве на холодной автобусной остановке.
Глава 31
Джон открыл дверь дома Фрэнка своими ключами. Фонг выглянула из кухни и с ужасом уставилась на него.
— Ты выглядишь ужасно, — сказала она.
— Кто говорит, что внешний вид обманчив?
— Садись. — Она усадила его на кушетку, помогла стащить пиджак.
— Я...
— Ты сейчас не в форме, поэтому прибереги свои сказки на потом.
— Скажи, когда начинать.
— Ты и сам прекрасно сориентируешься.
Она принесла из кухни пластиковый пакет со льдом и положила ему на лоб. Холод обжег кожу.
— Вот не знала, что работа на конгресс столь опасна, — не удержавшись, съехидничала она. — Эта работа по совместительству доконает тебя.
Джон ослабил узел галстука.
— Шесть дней, — ответил он. — Ты осознаешь, что прошло только шесть дней с тех пор...
Он замолчал. Она уселась на кофейный столик.
— Помнишь наше соглашение? Расскажи мне всю правду.
Хочется. Нужно.
Расскажи ей про все. Кроме Эммы.
«Это не относится к нашему соглашению», — сказал он сам себе. И он рассказал ей про все, кроме Эммы.
— Ты рассказал Глассу про меня? — спросила Фонг, когда он закончил.
— Нет.
— Почему?
Голова раскалывается.
— Почему нет? — повторила она.
Джон поморщился и положил лед на кофейный столик.
— Он взорвался бы как бомба, узнав, что я нарушил правила, хотя у меня и не было выбора. Я не уверен, что это не повредит ему. Или тебе.
— Ты ему доверяешь?
— По большому счету это не имеет значения.
— Да?
— Если он узнает про тебя, то я в некоторой степени потеряю контроль.
— Он твой старший офицер и наверняка считает, что вправе быть в курсе всего. Если ты не будешь полностью доверять своему патрону, то в конце концов получишь заслуженную еще в Китае пулю.
Они долго сидели, не говоря ни слова.
— Вэй и другие твои агенты знали о риске, — сказала Фонг. — Они делали свою работу.
— Для них это была не просто работа.
— Так же, как и для тебя, — сказала она.
— Это ничего не меняет.
— Это все меняет, — отрезала она.
— Смерть всегда смерть.
— А я надеялась, что ты не нытик.
— Я реалист.
— Это худшая разновидность глупости.
Услышав это, Джон не смог удержать улыбки.
— Я говорила, что ты не должен лгать, — сказала она, — ни мне, ни себе самому. Я говорила, что пригвозжу тебя за ложь.
— Фонг — молоток.
— Да, черт побери, — сказала она.
Он улыбнулся и тряхнул головой... Боль запульсировала, и он закрыл глаза.
— Только не бей молотком по моему черепу, — прошептал он, морщась от боли.
— Только в случае необходимости. — Она сунула ему в руки пакет со льдом. — Не валяй дурака.
— Зря я связался с тобой. Ты слишком груба.
— До сих пор ты так не считал.
Ее глаза сверкали, как два ледяных кристаллика.
— Вот так агенты и становятся на путь порока, — сказал Джон. — На все существуют свои уважительные причины. Потянуть за ниточку здесь, нарушить правила там, сказать невинную ложь или не докладывать о безобидной правде...
— Ты думаешь, что сделал лучший выбор?
— По-моему, теперь уже слишком поздно обсуждать это. Рубикон перейден. Я поступил так, как считал нужным.
— Тогда тебя не в чем обвинить.
— Конечно. — Он улыбнулся Фонг. — Конечно.
— Что ты задумал?
— Стану движущейся мишенью.
— Теперь вижу, что ты крепко получил по голове.
— Безумие — залог успеха в Вашингтоне.
— И выживания? — Она посмотрела на него. — Ты в порядке?
— Завтра буду как новый, — заверил он.
— Обещания, обещания. Ты голоден?
— Попозже, я съем что-нибудь попозже.
— У тебя болит что-нибудь еще?
— Все.
Она потрогала шишку на его лбу.
— Такой большой я еще никогда не видела, — заметила Фонг. Ее пальцы коснулись серповидного рубца на левом виске.
— Это старый, — почувствовав немой вопрос, ответил он. — Мне было семь. Меня укусила собака. Немецкая овчарка.
— Почему?
— Просто я оказался в нужном месте в нужное время.
— Должно быть, было очень больно.
— И очень страшно. — Джон улыбнулся. — После того, как собаку выпустили из карантина по бешенству, мой отец взял винчестер дяди Алана, отвез меня к загону, в котором была эта собака, и пристрелил ее.
— А что было потом?
— Он отвез меня в школу.
— А что же хозяин...
— Старик Воукер прекрасно понимал, что жаловаться бессмысленно.
— Разве у него не было адвоката?
— В те времена у адвокатов было не больше силы, чем у присяжных в родном городе.
— Что тебе сказал отец... про все это?
— Он не любил тратить слова на объяснение очевидного. — Джон пожал плечами. — Делай все, что можешь в пределах правил. Будь справедлив. Доводи дело до конца. И держись за свою землю.
Спустя минуту Фонг сказала:
— Ты когда-нибудь рассказывал моему отцу эту историю?
— Я никогда никому не рассказывал эту историю.
— Твой отец, он...
— Он умер через день после ухода в отставку. Я тогда учился в начальной школе.
В комнате воцарилась тишина. Джон сел на кушетке. Напротив него, на кофейном столике, расположилась Фонг.
— Ни один из моих шрамов не был столь драматичен, — сказала она. — Черт возьми. Шрамы на теле — это не самое страшное. Ну... ладно... — Она встала, взяла пакет с растаявшим льдом и выбросила в раковину.
Но в желтой кухне она чувствовала себя не в своей тарелке. Она вернулась в гостиную.
— Ты думаешь, что все знаешь про меня, — сказала она Джону, — но это не так.
— Возможно, ты и права.
Фонг бросила на него быстрый взгляд.
— Расскажи мне о себе, — сказал он, прежде чем успел подумать.
— Я не обязана это делать.
— Я не хочу принуждать тебя.
Она подняла руки, как будто хотела заставить замолчать невидимую толпу.
— Хватит!
— Ладно.
— Только больше не...
— Договорились.
— Мы заключили с тобой соглашение, — сказала она, — и покончим с этим.
— Согласен.
Она пристально посмотрела ему прямо в глаза:
— Как твоя голова? Все еще болит?
— С каждой минутой все лучше.
— Хорошо. Хорошо. — Она смахнула невидимые крошки с обеденного стола. — Хочешь поесть или... что-нибудь еще.
— Что-нибудь еще.
— Тогда нам следует решить, как действовать дальше.
— Ты выглядишь ужасно, — сказала она.
— Кто говорит, что внешний вид обманчив?
— Садись. — Она усадила его на кушетку, помогла стащить пиджак.
— Я...
— Ты сейчас не в форме, поэтому прибереги свои сказки на потом.
— Скажи, когда начинать.
— Ты и сам прекрасно сориентируешься.
Она принесла из кухни пластиковый пакет со льдом и положила ему на лоб. Холод обжег кожу.
— Вот не знала, что работа на конгресс столь опасна, — не удержавшись, съехидничала она. — Эта работа по совместительству доконает тебя.
Джон ослабил узел галстука.
— Шесть дней, — ответил он. — Ты осознаешь, что прошло только шесть дней с тех пор...
Он замолчал. Она уселась на кофейный столик.
— Помнишь наше соглашение? Расскажи мне всю правду.
Хочется. Нужно.
Расскажи ей про все. Кроме Эммы.
«Это не относится к нашему соглашению», — сказал он сам себе. И он рассказал ей про все, кроме Эммы.
— Ты рассказал Глассу про меня? — спросила Фонг, когда он закончил.
— Нет.
— Почему?
Голова раскалывается.
— Почему нет? — повторила она.
Джон поморщился и положил лед на кофейный столик.
— Он взорвался бы как бомба, узнав, что я нарушил правила, хотя у меня и не было выбора. Я не уверен, что это не повредит ему. Или тебе.
— Ты ему доверяешь?
— По большому счету это не имеет значения.
— Да?
— Если он узнает про тебя, то я в некоторой степени потеряю контроль.
— Он твой старший офицер и наверняка считает, что вправе быть в курсе всего. Если ты не будешь полностью доверять своему патрону, то в конце концов получишь заслуженную еще в Китае пулю.
Они долго сидели, не говоря ни слова.
— Вэй и другие твои агенты знали о риске, — сказала Фонг. — Они делали свою работу.
— Для них это была не просто работа.
— Так же, как и для тебя, — сказала она.
— Это ничего не меняет.
— Это все меняет, — отрезала она.
— Смерть всегда смерть.
— А я надеялась, что ты не нытик.
— Я реалист.
— Это худшая разновидность глупости.
Услышав это, Джон не смог удержать улыбки.
— Я говорила, что ты не должен лгать, — сказала она, — ни мне, ни себе самому. Я говорила, что пригвозжу тебя за ложь.
— Фонг — молоток.
— Да, черт побери, — сказала она.
Он улыбнулся и тряхнул головой... Боль запульсировала, и он закрыл глаза.
— Только не бей молотком по моему черепу, — прошептал он, морщась от боли.
— Только в случае необходимости. — Она сунула ему в руки пакет со льдом. — Не валяй дурака.
— Зря я связался с тобой. Ты слишком груба.
— До сих пор ты так не считал.
Ее глаза сверкали, как два ледяных кристаллика.
— Вот так агенты и становятся на путь порока, — сказал Джон. — На все существуют свои уважительные причины. Потянуть за ниточку здесь, нарушить правила там, сказать невинную ложь или не докладывать о безобидной правде...
— Ты думаешь, что сделал лучший выбор?
— По-моему, теперь уже слишком поздно обсуждать это. Рубикон перейден. Я поступил так, как считал нужным.
— Тогда тебя не в чем обвинить.
— Конечно. — Он улыбнулся Фонг. — Конечно.
— Что ты задумал?
— Стану движущейся мишенью.
— Теперь вижу, что ты крепко получил по голове.
— Безумие — залог успеха в Вашингтоне.
— И выживания? — Она посмотрела на него. — Ты в порядке?
— Завтра буду как новый, — заверил он.
— Обещания, обещания. Ты голоден?
— Попозже, я съем что-нибудь попозже.
— У тебя болит что-нибудь еще?
— Все.
Она потрогала шишку на его лбу.
— Такой большой я еще никогда не видела, — заметила Фонг. Ее пальцы коснулись серповидного рубца на левом виске.
— Это старый, — почувствовав немой вопрос, ответил он. — Мне было семь. Меня укусила собака. Немецкая овчарка.
— Почему?
— Просто я оказался в нужном месте в нужное время.
— Должно быть, было очень больно.
— И очень страшно. — Джон улыбнулся. — После того, как собаку выпустили из карантина по бешенству, мой отец взял винчестер дяди Алана, отвез меня к загону, в котором была эта собака, и пристрелил ее.
— А что было потом?
— Он отвез меня в школу.
— А что же хозяин...
— Старик Воукер прекрасно понимал, что жаловаться бессмысленно.
— Разве у него не было адвоката?
— В те времена у адвокатов было не больше силы, чем у присяжных в родном городе.
— Что тебе сказал отец... про все это?
— Он не любил тратить слова на объяснение очевидного. — Джон пожал плечами. — Делай все, что можешь в пределах правил. Будь справедлив. Доводи дело до конца. И держись за свою землю.
Спустя минуту Фонг сказала:
— Ты когда-нибудь рассказывал моему отцу эту историю?
— Я никогда никому не рассказывал эту историю.
— Твой отец, он...
— Он умер через день после ухода в отставку. Я тогда учился в начальной школе.
В комнате воцарилась тишина. Джон сел на кушетке. Напротив него, на кофейном столике, расположилась Фонг.
— Ни один из моих шрамов не был столь драматичен, — сказала она. — Черт возьми. Шрамы на теле — это не самое страшное. Ну... ладно... — Она встала, взяла пакет с растаявшим льдом и выбросила в раковину.
Но в желтой кухне она чувствовала себя не в своей тарелке. Она вернулась в гостиную.
— Ты думаешь, что все знаешь про меня, — сказала она Джону, — но это не так.
— Возможно, ты и права.
Фонг бросила на него быстрый взгляд.
— Расскажи мне о себе, — сказал он, прежде чем успел подумать.
— Я не обязана это делать.
— Я не хочу принуждать тебя.
Она подняла руки, как будто хотела заставить замолчать невидимую толпу.
— Хватит!
— Ладно.
— Только больше не...
— Договорились.
— Мы заключили с тобой соглашение, — сказала она, — и покончим с этим.
— Согласен.
Она пристально посмотрела ему прямо в глаза:
— Как твоя голова? Все еще болит?
— С каждой минутой все лучше.
— Хорошо. Хорошо. — Она смахнула невидимые крошки с обеденного стола. — Хочешь поесть или... что-нибудь еще.
— Что-нибудь еще.
— Тогда нам следует решить, как действовать дальше.
Глава 32
Вторник. Утро. 9:09. Раскаты смеха и звук шагов эхом разносились под высокими сводами коридора, ведущего к кабинету сенатора Кена Хандельмана в Рассел-билдинг.
Двое мужчин в костюмах и дорого, но безвкусно одетая женщина, переговариваясь, направлялись к двери офиса.
Пузатый капитолийский полицейский пропустил это трио, даже не посмотрев в их сторону. Но сразу нахмурился, увидев побитую физиономию Джона Лэнга, шедшего следом за ними.
Джон задержался перед открытой дверью Хандельмана. Из приемной доносился женский голос:
— ...И что мне теперь делать? И почему я? Я ничем этого не заслужила. Его глаза, постоянно шарящие по мне, вызывают лишь омерзение! Вообще у меня в последнее время ощущение, что он постоянно торчит здесь. Правда, он не пытался играть со мной в «случайные» столкновения, как тот парень из офиса сенатора Бечтэла, но, возможно, все еще впереди. Что у меня может быть общего с копом? Я не делала ничего, чтобы поощрять его, — продолжала девушка, когда Джон вошел.
За столом слева сидела девушка с ниспадающими на плечи волосами цвета светлого меда, которая еще год назад наверняка была капитаном болельщиков в колледже Аризоны. Ее золотистое платье должно было опустошить кредитную карточку ее матери настолько, что та не могла этого не заметить, и подходило скорее для администратора в Голливуде, чем для сенатской служащей. Платье эффектно подчеркивало тонкую талию белокурой секретарши. Ее кожа была безупречна, грим на лицо наложен идеально, помада на полных губах подобрана в тон лаку на ногтях, а вокруг глаз была насыпана пыль цвета заходящего солнца — глаз, которые «оценили» Джона, как только он вошел: возраст, костюм, пылающий синяк на лбу, его реакцию на нее и суровый изгиб его рта. Телефонный звонок.
— Крисси, я отвечу, — сказала девушка, сидевшая за столом справа от Джона. У нее были каштановые волосы, доходившие до плеч, глаза цвета неба, подернутого дымкой. Она взяла телефонную трубку.
Крисси улыбнулась Джону и прощебетала:
— Чем могу вам помочь?
Он узнал голос, который слышал, идя по коридору.
— Мне нужно встретиться с Эммой Норе.
— По-моему, Эмма еще не пришла, — ответила Крисси.
Вторая секретарша кивнула головой, подтверждая ее слова.
— Она ничего не оставляла для меня? Мое имя Джон Лэнг.
Крисси потянулась к куче конвертов на полке. Ее платье натянулось на полной груди. Джону вспомнилась одноклассница, которая никогда не отвечала на его смелые телефонные звонки.
— Мне очень жаль. — Крисси улыбнулась, демонстрируя два ряда идеально ровных зубов. — Ничего нет.
— Могу я оставить ей записку?
— Конечно.
На обороте розового листка для регистрации телефонных сообщений он написал:
"Эмма, заглянул узнать, закончила ли ты то дельце, которое обещала сделать для меня. Пожалуйста, позвони, как только сможешь.
Джон".
Нет... недостаточно. Он нахмурился и чертыхнулся.
— Простите? — сказала Крисси.
Джон нацарапал строчки своего послания слишком близко друг к другу, поэтому пришлось дописать ниже подписи.
«Как твои дела?»
Он знал, что этого недостаточно. Но что еще он мог ей сказать?
— Я прослежу, чтобы она получила это сразу, как только придет, — сказала Крисси, взяв у Джона записку.
Когда он вышел, секретарша с каштановыми волосами повесила трубку и закончила разговор с Крисси, сказав:
— Я тебя прекрасно понимаю, конечно, ты права. Джимми, полицейский, дежурящий у дверей сенатского комитета по делам разведки, смотрел в сторону, пока Джон расписывался в журнале.
Когда Джон вошел внутрь, секретарь комитета мельком взглянула на него и поспешно отвернулась, уткнувшись в редактируемое письмо на мерцающем экране компьютера.
«Не хочет смущать меня вопросами про синяк на лбу», — подумал Джон. Благодаря льду и аспирину багровое пятно уменьшилось до размера серебряного доллара, но все равно производило впечатление. «Почти как родимое пятно», — подумал Джон, тронутый чуткостью секретарши. Ему совсем не хотелось опять ей лгать.
Из своего кабинета появился управляющий штатом. Он увидел Джона и тоже отвел взгляд.
Джон нахмурился: даже не кивнул.
Синие жалюзи в аквариуме были закрыты.
В голубоватом сумраке сидел долговязый «стрелок» в костюме и галстуке, его черные, похожие на крылья, ботинки покоились на столе Джона.
Дверь закрылась за спиной у Джона.
— Ваши ботинки испортят полировку, — заметил Джон.
— Не возражаешь, что я заглянул? — спросил начальник отдела безопасности Корн.
— Чем я могу быть полезен, сэр?
— Пользы от тебя чем дальше, тем меньше.
Джон спрятал руки за спину и прижал их к столу Фрэнка.
Не давай Корну заметить, что ты дрожишь.
— Вы принесли назад мои вещи и документы? — поинтересовался Джон.
— Я знаю, — сказал Корн.
— Что знаете?
Зазвонил телефон на столе Джона.
Один звонок, второй.
— Ты не собираешься ответить? — поинтересовался Корн.
— Наверное, неправильно набрали номер.
Сердце колотится. Только бы это не Фил Дэвид, пусть он позвонит позже! Позже!
Корн не спускал глаз с телефона, надрывающегося на столе, рядом с его ботинками.
— Хочешь, отвечу за тебя? — спросил он.
«Или Гласс, — лихорадочно соображал Джон. — Если Корн услышит голос Гласса...»
— Не стоит... не стоит проявлять ко мне такую благосклонность, — сказал Джон. — Не надо выполнять за меня мою работу.
Он может снять трубку без моего разрешения, но я успею прыгнуть и вырвать шнур из розетки, прежде чем он сможет определить кто...
Телефон замолчал.
— Эх, — сказал Корн. — Слишком поздно. Ну ладно, может быть, перезвонят.
— Вряд ли это звонят вам, — сказал Джон.
— Может быть, мне и не стоит беспокоиться, — сказал Корн. — Но я могу ответить. Это правительственный телефон. И я государственный служащий.
— Также, как все мы, — заметил Джон. — Однако это не ваш номер.
— Лэнг, у кого есть твой номер? Я знаю, как ты заработал это гусиное яйцо на лбу. — Корн улыбнулся. — Думаешь, у меня нет друзей в арлингтонской полиции?
— Никто не запрещает вам иметь друзей где угодно.
— Я твоя последняя надежда, — сказал Корн.
— На что?
Корн убрал ноги со стола.
— Или ты все выкладываешь, или у тебя будут неприятности, — сказал он. — Ты должен сделать выбор. Прямо сейчас.
— Кто-нибудь из нас двоих понимает, о чем идет речь?
— Я говорю о твоем приятеле — Филипе Дэвиде.
Джон бросил на него быстрый взгляд.
— Мы с детективом Гринэ нашли общий язык.
— Мир держится на взаимопонимании. — Джон почувствовал, что взмок.
— Прибереги это наблюдение для мемуаров. — Корн встал. — Тебе прищемили задницу дверью. Зачем ты выслеживал Филипа Дэвида? Хотел повидать армейского дружка?
— Я никогда не служил в армии с человеком по имени Филип Дэвид.
— Никогда не пересекался с ним в парашютной школе, или центре спецподготовки, или разведшколе?
— Я сегодня не в настроении обсуждать различные этапы моей армейской...
— Даже с человеком, который возглавляет подразделение безопасности ЦРУ? — Корн покачал головой. — Ты работаешь на ЦРУ, не так ли?
— Не разгибая спины.
— Ты вроде бы забыл об этом в Китае.
Телефон вновь зазвонил.
Возможно, Эмма... Второй звонок.
— По-прежнему будешь его игнорировать? — спросил Корн.
— Пока это мое рабочее место. Мое дело.
Телефон не умолкал.
— Твое дело? Или чье-то еще? Твой дружок Гласс может опутать своей паутиной полгорода, но другая половина по-прежнему свободна.
— Что за ерунду вы говорите. Кто такой этот Филип Дэвид, и почему вы считаете, что он должен меня интересовать?
Корн нахмурился:
— Возможно, ты и в самом деле простофиля Джо. Тогда у тебя действительно будут проблемы.
Телефон наконец-то заткнулся.
— Настойчивый, да? — Корн улыбнулся, глядя на аппарат, пытавшийся соединить Джона с кем-то, знавшим его номер. — Должно быть, что-то важное.
— Вы говорите, что у меня проблемы, — сказал Джон. — Так помогите мне разрешить их.
— Надо это понимать так, что ты готов заключить сделку?
— Мне никогда не везло в сделках.
— А как насчет Фрэнка? Ему тоже не везло? Или он учуял дым от твоего костра? Профессионалу, подобному ему, достаточно легкого дуновения.
— Фрэнк был моим другом.
— Как часто мы причиняем боль тем, кого любим.
— Никогда не встречался ни с каким Филипом Дэвидом, — сказал Джон. — Насколько я понимаю, он один из ваших парней.
— Фил был в группе быстрого реагирования. Армейский шпион-"невидимка". Ты работал для них?
— Я никогда не работал на разведку групп быстрого реагирования.
— Даже тогда, когда они назывались иностранные оперативные силы? Или тактические силы? Или как там их еще?
— Я служил в армии в тех подразделениях, которые были определены управлением.
— Каким управлением?
— Нашим управлением, я работал на ЦРУ.
Корн пожал плечами.
— Сроки вашей с ним армейской службы не пересекаются. Но бумаги не всегда говорят правду. А как насчет «Желтого фрукта»? — спросил он. — Ты знаешь, некоторые из этих парней осуждены военным трибуналом на закрытых судебных заседаниях в восемьдесят пятом?
— Филип Дэвид принадлежал к «Желтому фрукту»?
— Его имя упоминается. Но он не был пойман. Тогда. «Черная касса», — сказал Корн. — Большой соблазн в нашем деле. Миллионы секретных долларов могут ослепить любого.
— Я никогда не был связан с незаконными финансовыми операциями.
— Да, ты не был связан. Никаких личных злоупотреблений или намерений не было выявлено. За что тебе все-таки дали медаль?
— Вы же читали представление.
— Наши «ищейки» не занимаются разведкой.
— Тогда почему вы работаете на нас?
— Я на вас? — Корн ткнул пальцем в Джона. — Вспомни свое звание, Лэнг, это ты работаешь на меня!
— Значит, этот парень, Фил Дэвид, работал на силы быстрого реагирования.
— Может быть, — сказал Корн. — В восемьдесят втором он входил в группу быстрого реагирования. Тогда их команда, переодетая в гражданскую одежду, была заброшена в Хартум с целью удержать Ливию от устранения президента Судана. Государственный переворот сверг этого президента после того, как силы быстрого реагирования покинули страну. В восемьдесят пятом году Фил Дэвид был одним из стрелков сил быстрого реагирования, тайно переброшенных в Бейрут для уничтожения террористов, которые захватили «Боинг-847» компании «Трансуорлдэйрлайнс», однако Белый дом никогда не давал зеленый свет на выполнение этой операции.
— Я никогда не участвовал в операциях в Бейруте или Африке, — сказал Джон.
— Тогда почему тебя поколотили в Арлингтоне, когда ты пытался выследить армейского шпиона-"невидимку"?
— Вопросы, относящиеся к моей работе, должны быть направлены по соответствующим каналам.
— Кому? Кто дергает за твои веревочки, мистер оперативник?
— При чем тут Филип Дэвид?
— А кто дергал за его веревочки?
— Вы здесь единственный, у кого есть ответы на все вопросы, — заметил Джон.
— Никто не знает про него, — сказал Корн. — Когда запахло жареным, Фил Дэвид исчез из нашего поля зрения.
— Занялся частным сыском? Перешел на гражданку?
— Исчез, — сказал Корн. — Просто исчез.
Он склонился к лицу Джона:
— Почему ты не скажешь мне, чтобы я замолчал?
— Люблю интересные истории. — Джон нахмурился. — Вы рассказываете больше, чем спрашиваете.
— Я хочу показать тебе западню, в которой ты оказался.
— Нет, это вы... Вы построили эту западню, — прошептал Джон. Его голос окреп: — Если бы я обследовался на детекторе лжи и мне задавали бы эти вопросы... я не смог бы отрицать знание. Вы загнали меня в угол. Хотите сделать меня вашей проституткой, чтобы я покупал себе свободу, работая на вас.
— Ты потерял свою девственность еще до меня, — сказал Корн.
Зазвонил телефон.
— Невозможно работать, — быстро пробормотал Джон.
Должно быть, Фонг, и что ей вздумалось звонить именно сейчас, когда здесь этот чертов Корн. Нельзя позволить ему...
Джон нахмурился. На лбу выступили бусинки пота.
«И ты тоже понимаешь, что не даешь мне работать. Ты ведь не настолько... туп», — подумал Джон.
Телефон зазвонил опять.
— Я последний и единственный человек, которому ты можешь доверять, — сказал Корн.
— Дайте мне все обдумать. Зачем вы посадили мне на хвост парней в голубом седане несколько дней назад?
— На всякий случай, проверить, нет ли за тобой каких-нибудь грешков, — сказал Корн. — Ты выиграл «Оскара».
Телефон зазвонил в третий раз и смолк на середине звонка.
— И какой «невинной» шалостью вы заняты в данный момент? — спросил Джон.
— Я пытаюсь разобраться, что происходит в моем управлении. Это моя работа и твоя работа. Твоя обязанность — помочь мне. Если ты и в самом деле такой мистер Невинность, которого из себя строишь, то ты сделаешь это.
— Мне нечего вам сказать. — Джон пожал плечами. — Вы высосали отсюда все, кроме пыли. Если бы вы могли, вы давно бы сделали из меня форшмак...
Двое мужчин в костюмах и дорого, но безвкусно одетая женщина, переговариваясь, направлялись к двери офиса.
Пузатый капитолийский полицейский пропустил это трио, даже не посмотрев в их сторону. Но сразу нахмурился, увидев побитую физиономию Джона Лэнга, шедшего следом за ними.
Джон задержался перед открытой дверью Хандельмана. Из приемной доносился женский голос:
— ...И что мне теперь делать? И почему я? Я ничем этого не заслужила. Его глаза, постоянно шарящие по мне, вызывают лишь омерзение! Вообще у меня в последнее время ощущение, что он постоянно торчит здесь. Правда, он не пытался играть со мной в «случайные» столкновения, как тот парень из офиса сенатора Бечтэла, но, возможно, все еще впереди. Что у меня может быть общего с копом? Я не делала ничего, чтобы поощрять его, — продолжала девушка, когда Джон вошел.
За столом слева сидела девушка с ниспадающими на плечи волосами цвета светлого меда, которая еще год назад наверняка была капитаном болельщиков в колледже Аризоны. Ее золотистое платье должно было опустошить кредитную карточку ее матери настолько, что та не могла этого не заметить, и подходило скорее для администратора в Голливуде, чем для сенатской служащей. Платье эффектно подчеркивало тонкую талию белокурой секретарши. Ее кожа была безупречна, грим на лицо наложен идеально, помада на полных губах подобрана в тон лаку на ногтях, а вокруг глаз была насыпана пыль цвета заходящего солнца — глаз, которые «оценили» Джона, как только он вошел: возраст, костюм, пылающий синяк на лбу, его реакцию на нее и суровый изгиб его рта. Телефонный звонок.
— Крисси, я отвечу, — сказала девушка, сидевшая за столом справа от Джона. У нее были каштановые волосы, доходившие до плеч, глаза цвета неба, подернутого дымкой. Она взяла телефонную трубку.
Крисси улыбнулась Джону и прощебетала:
— Чем могу вам помочь?
Он узнал голос, который слышал, идя по коридору.
— Мне нужно встретиться с Эммой Норе.
— По-моему, Эмма еще не пришла, — ответила Крисси.
Вторая секретарша кивнула головой, подтверждая ее слова.
— Она ничего не оставляла для меня? Мое имя Джон Лэнг.
Крисси потянулась к куче конвертов на полке. Ее платье натянулось на полной груди. Джону вспомнилась одноклассница, которая никогда не отвечала на его смелые телефонные звонки.
— Мне очень жаль. — Крисси улыбнулась, демонстрируя два ряда идеально ровных зубов. — Ничего нет.
— Могу я оставить ей записку?
— Конечно.
На обороте розового листка для регистрации телефонных сообщений он написал:
"Эмма, заглянул узнать, закончила ли ты то дельце, которое обещала сделать для меня. Пожалуйста, позвони, как только сможешь.
Джон".
Нет... недостаточно. Он нахмурился и чертыхнулся.
— Простите? — сказала Крисси.
Джон нацарапал строчки своего послания слишком близко друг к другу, поэтому пришлось дописать ниже подписи.
«Как твои дела?»
Он знал, что этого недостаточно. Но что еще он мог ей сказать?
— Я прослежу, чтобы она получила это сразу, как только придет, — сказала Крисси, взяв у Джона записку.
Когда он вышел, секретарша с каштановыми волосами повесила трубку и закончила разговор с Крисси, сказав:
— Я тебя прекрасно понимаю, конечно, ты права. Джимми, полицейский, дежурящий у дверей сенатского комитета по делам разведки, смотрел в сторону, пока Джон расписывался в журнале.
Когда Джон вошел внутрь, секретарь комитета мельком взглянула на него и поспешно отвернулась, уткнувшись в редактируемое письмо на мерцающем экране компьютера.
«Не хочет смущать меня вопросами про синяк на лбу», — подумал Джон. Благодаря льду и аспирину багровое пятно уменьшилось до размера серебряного доллара, но все равно производило впечатление. «Почти как родимое пятно», — подумал Джон, тронутый чуткостью секретарши. Ему совсем не хотелось опять ей лгать.
Из своего кабинета появился управляющий штатом. Он увидел Джона и тоже отвел взгляд.
Джон нахмурился: даже не кивнул.
Синие жалюзи в аквариуме были закрыты.
В голубоватом сумраке сидел долговязый «стрелок» в костюме и галстуке, его черные, похожие на крылья, ботинки покоились на столе Джона.
Дверь закрылась за спиной у Джона.
— Ваши ботинки испортят полировку, — заметил Джон.
— Не возражаешь, что я заглянул? — спросил начальник отдела безопасности Корн.
— Чем я могу быть полезен, сэр?
— Пользы от тебя чем дальше, тем меньше.
Джон спрятал руки за спину и прижал их к столу Фрэнка.
Не давай Корну заметить, что ты дрожишь.
— Вы принесли назад мои вещи и документы? — поинтересовался Джон.
— Я знаю, — сказал Корн.
— Что знаете?
Зазвонил телефон на столе Джона.
Один звонок, второй.
— Ты не собираешься ответить? — поинтересовался Корн.
— Наверное, неправильно набрали номер.
Сердце колотится. Только бы это не Фил Дэвид, пусть он позвонит позже! Позже!
Корн не спускал глаз с телефона, надрывающегося на столе, рядом с его ботинками.
— Хочешь, отвечу за тебя? — спросил он.
«Или Гласс, — лихорадочно соображал Джон. — Если Корн услышит голос Гласса...»
— Не стоит... не стоит проявлять ко мне такую благосклонность, — сказал Джон. — Не надо выполнять за меня мою работу.
Он может снять трубку без моего разрешения, но я успею прыгнуть и вырвать шнур из розетки, прежде чем он сможет определить кто...
Телефон замолчал.
— Эх, — сказал Корн. — Слишком поздно. Ну ладно, может быть, перезвонят.
— Вряд ли это звонят вам, — сказал Джон.
— Может быть, мне и не стоит беспокоиться, — сказал Корн. — Но я могу ответить. Это правительственный телефон. И я государственный служащий.
— Также, как все мы, — заметил Джон. — Однако это не ваш номер.
— Лэнг, у кого есть твой номер? Я знаю, как ты заработал это гусиное яйцо на лбу. — Корн улыбнулся. — Думаешь, у меня нет друзей в арлингтонской полиции?
— Никто не запрещает вам иметь друзей где угодно.
— Я твоя последняя надежда, — сказал Корн.
— На что?
Корн убрал ноги со стола.
— Или ты все выкладываешь, или у тебя будут неприятности, — сказал он. — Ты должен сделать выбор. Прямо сейчас.
— Кто-нибудь из нас двоих понимает, о чем идет речь?
— Я говорю о твоем приятеле — Филипе Дэвиде.
Джон бросил на него быстрый взгляд.
— Мы с детективом Гринэ нашли общий язык.
— Мир держится на взаимопонимании. — Джон почувствовал, что взмок.
— Прибереги это наблюдение для мемуаров. — Корн встал. — Тебе прищемили задницу дверью. Зачем ты выслеживал Филипа Дэвида? Хотел повидать армейского дружка?
— Я никогда не служил в армии с человеком по имени Филип Дэвид.
— Никогда не пересекался с ним в парашютной школе, или центре спецподготовки, или разведшколе?
— Я сегодня не в настроении обсуждать различные этапы моей армейской...
— Даже с человеком, который возглавляет подразделение безопасности ЦРУ? — Корн покачал головой. — Ты работаешь на ЦРУ, не так ли?
— Не разгибая спины.
— Ты вроде бы забыл об этом в Китае.
Телефон вновь зазвонил.
Возможно, Эмма... Второй звонок.
— По-прежнему будешь его игнорировать? — спросил Корн.
— Пока это мое рабочее место. Мое дело.
Телефон не умолкал.
— Твое дело? Или чье-то еще? Твой дружок Гласс может опутать своей паутиной полгорода, но другая половина по-прежнему свободна.
— Что за ерунду вы говорите. Кто такой этот Филип Дэвид, и почему вы считаете, что он должен меня интересовать?
Корн нахмурился:
— Возможно, ты и в самом деле простофиля Джо. Тогда у тебя действительно будут проблемы.
Телефон наконец-то заткнулся.
— Настойчивый, да? — Корн улыбнулся, глядя на аппарат, пытавшийся соединить Джона с кем-то, знавшим его номер. — Должно быть, что-то важное.
— Вы говорите, что у меня проблемы, — сказал Джон. — Так помогите мне разрешить их.
— Надо это понимать так, что ты готов заключить сделку?
— Мне никогда не везло в сделках.
— А как насчет Фрэнка? Ему тоже не везло? Или он учуял дым от твоего костра? Профессионалу, подобному ему, достаточно легкого дуновения.
— Фрэнк был моим другом.
— Как часто мы причиняем боль тем, кого любим.
— Никогда не встречался ни с каким Филипом Дэвидом, — сказал Джон. — Насколько я понимаю, он один из ваших парней.
— Фил был в группе быстрого реагирования. Армейский шпион-"невидимка". Ты работал для них?
— Я никогда не работал на разведку групп быстрого реагирования.
— Даже тогда, когда они назывались иностранные оперативные силы? Или тактические силы? Или как там их еще?
— Я служил в армии в тех подразделениях, которые были определены управлением.
— Каким управлением?
— Нашим управлением, я работал на ЦРУ.
Корн пожал плечами.
— Сроки вашей с ним армейской службы не пересекаются. Но бумаги не всегда говорят правду. А как насчет «Желтого фрукта»? — спросил он. — Ты знаешь, некоторые из этих парней осуждены военным трибуналом на закрытых судебных заседаниях в восемьдесят пятом?
— Филип Дэвид принадлежал к «Желтому фрукту»?
— Его имя упоминается. Но он не был пойман. Тогда. «Черная касса», — сказал Корн. — Большой соблазн в нашем деле. Миллионы секретных долларов могут ослепить любого.
— Я никогда не был связан с незаконными финансовыми операциями.
— Да, ты не был связан. Никаких личных злоупотреблений или намерений не было выявлено. За что тебе все-таки дали медаль?
— Вы же читали представление.
— Наши «ищейки» не занимаются разведкой.
— Тогда почему вы работаете на нас?
— Я на вас? — Корн ткнул пальцем в Джона. — Вспомни свое звание, Лэнг, это ты работаешь на меня!
— Значит, этот парень, Фил Дэвид, работал на силы быстрого реагирования.
— Может быть, — сказал Корн. — В восемьдесят втором он входил в группу быстрого реагирования. Тогда их команда, переодетая в гражданскую одежду, была заброшена в Хартум с целью удержать Ливию от устранения президента Судана. Государственный переворот сверг этого президента после того, как силы быстрого реагирования покинули страну. В восемьдесят пятом году Фил Дэвид был одним из стрелков сил быстрого реагирования, тайно переброшенных в Бейрут для уничтожения террористов, которые захватили «Боинг-847» компании «Трансуорлдэйрлайнс», однако Белый дом никогда не давал зеленый свет на выполнение этой операции.
— Я никогда не участвовал в операциях в Бейруте или Африке, — сказал Джон.
— Тогда почему тебя поколотили в Арлингтоне, когда ты пытался выследить армейского шпиона-"невидимку"?
— Вопросы, относящиеся к моей работе, должны быть направлены по соответствующим каналам.
— Кому? Кто дергает за твои веревочки, мистер оперативник?
— При чем тут Филип Дэвид?
— А кто дергал за его веревочки?
— Вы здесь единственный, у кого есть ответы на все вопросы, — заметил Джон.
— Никто не знает про него, — сказал Корн. — Когда запахло жареным, Фил Дэвид исчез из нашего поля зрения.
— Занялся частным сыском? Перешел на гражданку?
— Исчез, — сказал Корн. — Просто исчез.
Он склонился к лицу Джона:
— Почему ты не скажешь мне, чтобы я замолчал?
— Люблю интересные истории. — Джон нахмурился. — Вы рассказываете больше, чем спрашиваете.
— Я хочу показать тебе западню, в которой ты оказался.
— Нет, это вы... Вы построили эту западню, — прошептал Джон. Его голос окреп: — Если бы я обследовался на детекторе лжи и мне задавали бы эти вопросы... я не смог бы отрицать знание. Вы загнали меня в угол. Хотите сделать меня вашей проституткой, чтобы я покупал себе свободу, работая на вас.
— Ты потерял свою девственность еще до меня, — сказал Корн.
Зазвонил телефон.
— Невозможно работать, — быстро пробормотал Джон.
Должно быть, Фонг, и что ей вздумалось звонить именно сейчас, когда здесь этот чертов Корн. Нельзя позволить ему...
Джон нахмурился. На лбу выступили бусинки пота.
«И ты тоже понимаешь, что не даешь мне работать. Ты ведь не настолько... туп», — подумал Джон.
Телефон зазвонил опять.
— Я последний и единственный человек, которому ты можешь доверять, — сказал Корн.
— Дайте мне все обдумать. Зачем вы посадили мне на хвост парней в голубом седане несколько дней назад?
— На всякий случай, проверить, нет ли за тобой каких-нибудь грешков, — сказал Корн. — Ты выиграл «Оскара».
Телефон зазвонил в третий раз и смолк на середине звонка.
— И какой «невинной» шалостью вы заняты в данный момент? — спросил Джон.
— Я пытаюсь разобраться, что происходит в моем управлении. Это моя работа и твоя работа. Твоя обязанность — помочь мне. Если ты и в самом деле такой мистер Невинность, которого из себя строишь, то ты сделаешь это.
— Мне нечего вам сказать. — Джон пожал плечами. — Вы высосали отсюда все, кроме пыли. Если бы вы могли, вы давно бы сделали из меня форшмак...