Страница:
Митч подошел к окну и стал смотреть на видневшуюся вдали реку. Эйвери – хладнокровный лжец. Сейчас начнется кропотливое выяснение всех обстоятельств. Успокойся, Митч! Успокойся? В то время как фирмой занимаются восемь агентов, и сам директор ФБР мистер Дентон Войлс ежедневно лично справляется о ходе операции? Успокойся? Тебя только что поймали беседующим с агентом ФБР в мелочной лавке. Шепчущимся! А сейчас тебе придется прикинуться ничего не соображающей пешкой, за которой охотятся самые темные силы федерального правительства. Запугивание? Тогда зачем от фирмы до суда тебя сопровождал еще один тип? Ответь-ка на это, Эйвери.
– Ты напуган, не так ли? – Эйвери положил свою руку ему на плечо.
– В общем-то, не очень. В прошлый раз Лок мне все объяснил. Мне просто хочется, чтобы они оставили меня в покое.
– Все это гораздо серьезнее, Митч. Не стоит их недооценивать. Давай-ка зайдем к Ламберту.
Следом за Эйвери Митч отправился в угловой кабинет, принадлежавший Ламберту и находившийся в противоположном конце коридора. Дверь им открыл незнакомый человек в черном костюме. У небольшого стола стояли Ламберт, Натан Лок и Рейс Макнайт. Как и в прошлый раз, на столе находился магнитофон. Митчу предложили сесть поближе к нему. Напротив уселся мистер Черные Глаза.
Лицо его несло в себе угрозу, когда он заговорил. Улыбок в комнате вообще не было.
– Митч, виделся ли ты с Таррансом или еще с кем-либо из ФБР после первой встречи в августе?
– Нет.
– Ты в этом уверен?
Митч хлопнул ладонью по столу.
– Черт побери! Я сказал – нет! Может, вы приведете меня к присяге?
Лок был поражен. Все были поражены. Тяжелая, гнетущая тишина стояла в кабинете по меньшей мере минуту. Митч в упор смотрел на Черные Глаза, который отступил не упорствуя, как ни в чем не бывало качнув головой.
Ламберт, тонкий дипломат, опытный посредник, позволил себе вмешаться.
– Послушай, Митч, мы знаем, как это неприятно.
– Чертовски неприятно! Не нравится мне все это. Я занимаюсь только своим делом, девяносто часов в неделю усиленно изнашивая свою задницу, стараясь стать хорошим юристом и компаньоном фирмы, и вот по неизвестной мне причине ко мне начинают цепляться эти парни из ФБР. Нет, сэр. Мне нужны хоть какие-то объяснения.
Протянув руку к магнитофону, Лок нажал на красную кнопку.
– Мы вернемся к этому, но сначала ты расскажешь нам все, что на самом деле произошло.
– Все произошло очень просто, мистер Лок. К десяти часам я отправился в здание федеральных служб по требованию судьи Кофера на слушание дела Малькольма Делани. Примерно через час я закончил там все свои дела. Я вышел из здания и направился сюда, причем быстрым шагом, могу добавить. На улице довольно холодно. Я прошел всего один или два квартала, и вдруг откуда-то вылетает Тарранс, хватает меня за руку и заталкивает в какой-то магазинчик. Я чуть было не набросился на него с кулаками, но ведь он, в конце концов, агент ФБР, да и скандала мне хотелось избежать. В лавке он мне сказал, что хочет минутку-другую со мной поговорить. Я вырвался и подскочил к двери, но он последовал за мной, попытался схватить меня, я его оттолкнул и побежал сюда. Пришел к Эйвери, рассказал ему все, вот и все. Абсолютно все.
– О чем он хотел поговорить?
– Я не дал ему даже начать, мистер Лок. У меня нет никакого желания разговаривать с ФБР иначе, чем по судебной повестке.
– Ты уверен, что это был тот же самый агент? Думаю, да. Сначала я не узнал его, я ведь видел его в августе. А в лавке он показал мне значок и вновь назвал свое имя. Тут я от него и рванул.
Лок привстал, чтобы нажать другую кнопку, и снова уселся. Позади него сидел Ламберт и дружески улыбался.
– Послушай, Митч, мы уже говорили об этом в прошлый раз. Эти парни из ФБР становятся все наглее. Месяц назад они пристали к Джеку Олдричу, когда он обедал в маленьком гриле на Секонд-стриг. Мы не можем сказать, чего они добиваются, но Тарранс явно спятил. Это просто запугивание.
Митч не спускал глаз с его губ, но почти ничего не слышал. Пока Ламберт говорил, Митч вспоминал похороны Ходжа и Козински, их вдов и маленьких детей.
Черные Глаза откашлялся.
– Все это очень серьезно, Митч. Но нам скрывать нечего. Уж если они подозревают какие-то злоупотребления законностью, пусть лучше займутся нашими клиентами. Мы юристы. Мы и в самом деле можем представлять интересы людей, которые, скажем, флиртуют с законом, но сами мы совершенно чисты. Происходящее сбивает нас с толку.
Митч улыбнулся и развел руками.
– Что, по-вашему, я должен делать? – искренне спросил он.
– Ты ничего не можешь сделать, Митч, – ответил Ламберт. – Просто держись подальше от этого типа, увидишь его – беги. Даже если он только посмотрит на тебя – докладывай нам немедленно.
– Он так и сделал, – взял его под защиту Эйвери. Митч стоял с самым жалобным видом.
– Можешь идти, Митч, – отпустил его Ламберт. – И держи нас в курсе.
Митч вышел из кабинета один.
Де Вашер расхаживал вдоль своего стола, не обращая внимания на компаньонов.
– Он врет, говорю я вам. Он врет. Этот сукин сын врет, я знаю.
– Что видел твой человек? – спросил Лок.
– Мой человек видел кое-что другое. Чуть-чуть другое. Но другое. Он говорит, что Макдир и Тарранс вошли в лавку с невозмутимыми лицами. Никакого физического воздействия со стороны Тарранса. Ни малейшего. Тарранс подходит к нему, они обмениваются какими-то фразами и оба ныряют в магазин. Мой человек говорит, что они прошли в самый дальний угол, а появились на улице минуты через три, может, четыре. Другой наш человек прошел мимо витрины, заглянул в нее и ничего не увидел. Очевидно, они его заметили, потому что через несколько секунд Макдир вылетел оттуда как ошпаренный, крича и размахивая руками. Что-то здесь не так, могу вас уверить.
– А Тарранс хватал его за руку, впихивал в лавку? – медленно, взвешенным голосом задал вопрос Лок.
– Нет, черт возьми. В этом-то и дело. Макдир пошел за ним добровольно, и, когда он говорит, что его схватили за руку, он лжет. Мой человек говорит, что, как ему кажется, они бы еще задержались внутри, если бы не заметили нашего.
– Но ты в этом не уверен?
– Не уверен. Меня же они с собой не пригласили. Де Вашер продолжал мерить шагами кабинет, в то время как другие, опустив головы, смотрели в пол. Он развернул сигару и вставил ее в свой жирный рот. Наконец раздался голос Ламберта.
– Вот что, Де Вашер. Очень может быть, что Макдир говорит правду, а ваш человек ошибся. Это вполне возможно. Я считаю, что все сомнения могут толковаться в его пользу.
Де Вашер ухмыльнулся, но промолчал.
– С августа были у него еще какие-нибудь контакты? – спросил Ройс Макнайт.
– Нам это не изустно, но это вовсе не значит, что они не встречались, не так ли? О Ходже и Козински мы тоже не знали до тех пор, пока не стало поздно.
Просто невозможно уследить за каждым их шагом. Невозможно.
Он зашагал вдоль стеллажа, погрузившись в размышления.
– Мне нужно поговорить с ним, – выдал он наконец.
– С кем?
– С Макдиром. Настало время нам с ним немного побеседовать.
– О чем? – несколько нервно спросил Ламберт. – Предоставьте это мне. Не вмешивайтесь.
– По-моему, еще рано, – вставил Лок.
– А мне наплевать, что там по-твоему. Если бы вы, шуты гороховые, отвечали за безопасность, вы бы все давно уже сидели по камерам.
Митч сидел за закрытой дверью своего кабинета и смотрел в стену. Голова раскалывалась от боли, его мутило. Послышался стук в дверь.
– Войдите, – сказал он негромко. Дверь распахнулась, вошел Эйвери.
– Как насчет обеда, Митч? – Нет, спасибо, я не голоден. Эйвери сунул руки в карманы брюк и тепло улыбнулся.
– Митч, я знаю, ты взволнован. Давай-ка прервемся. Я сейчас должен мчаться в центр, у меня встреча. Почему бы нам не встретиться в “Манхэттене”, в час? Мы пообедаем, обговорим все. Я заказал тебе лимузин, он будет ждать у входа без четверти час.
Митч вымучил из себя улыбку, как бы тронутый такой заботой.
– Договорились, Эйвери. В самом деле, почему бы и нет?
– Отлично. Встретимся в час.
Без четверти час Митч вышел из дверей фирмы и направился к лимузину. Водитель распахнул перед ним дверцу, и Митч забрался внутрь. Его уже ждали.
На заднем сиденье в углу сидел неизвестно как попавший в машину лысый толстяк с выпирающей из воротника рубашки бычьей шеей. Он протянул Митчу Руку.
– Де Вашер, Митч. Рад встрече.
– Я не ошибся машиной? – непроизвольно выговорил Митч.
– Все верно, не волнуйся.
Водитель тронул машину с места.
– Чем я могу вам помочь? – спросил Митч.
– Ты можешь выслушать меня. Нам нужно поболтать немного.
Лимузин свернул на Риверсайд-драйв и покатил в сторону моста Эрнандо Де Сото.
– Куда мы направляемся?
– Небольшая прогулка. Успокойся, сынок. Итак, я стал шестым, пронеслось в голове у Митча. Вот оно. Нет, подожди, они всегда были более изобретательны, чем такое примитивное убийство.
– Митч, могу я называть тебя Митч?
– Называйте.
– Замечательно. Митч, я отвечаю за безопасность фирмы и…
– Зачем фирме служба безопасности?
– Слушай меня, сынок, я все тебе объясню. Фирма выработала детальную программу обеспечения безопасности, это благодаря еще старику Бендини. Он был просто помешан на безопасности и скрытности. Моя работа заключается в защите фирмы, и, честно говоря, мы все чрезвычайно озабочены интересом, проявляемым к нам ФБР.
– Я тоже озабочен.
– Да. Мы считаем, что ФБР намерено проникнуть в фирму для того, чтобы собрать информацию о некоторых наших клиентах.
– Каких клиентах?
– Отдельных богачах, чьи налоговые прикрытия вызывают вопросы.
Митч кивнул, глядя на реку. Лимузин уже находился на территории штата Арканзас, изрезанная зданиями Мемфиса линия горизонта отступала все дальше назад. Де Ваше? решил сделать перерыв. Он сидел как жаба, сложив руки на животе. Митч ждал продолжения, пока ему не стало ясно, что паузы между фразами и неловкое молчание ничуть не беспокоят его спутника. Отъехав на несколько миль от реки, водитель свернул с автострады на неширокую дорогу, по длинной дуге уходящую на восток. Затем он сделал еще один поворот, машину затрясло на полузасыпанных гравием ухабах. Примерно с милю они ехали через засаженное фасолью поле вдоль реки. На противоположном берегу вновь показались крыши города.
– Куда мы едем? – с некоторой тревогой спросил Митч.
– Расслабься. Я хочу тебе кое-что показать.
Карьер с гравием, подумал Митч. Лимузин остановился над обрывом метра в три высотой. Внизу была песчаная площадка, а чуть дальше начинался берег реки. Отсюда открывался прекрасный вид на Мемфис. Можно было видеть верхние этажи фирмы Бендини.
– Давай пройдемся, – пригласил Де Вашер.
– Куда?
– Пойдем. Все будет хорошо.
Де Вашер распахнул дверцу, выбрался и начал обходить машину сзади. Митч неохотно последовал за ним.
– Как я уже говорил, Митч, нас беспокоит твой контакт с ФБР. Как только начинаешь с ними говорить, они наглеют, и уж сам Бог не скажет, каким будет их следующий шаг. Самое важное для тебя сейчас – это не вступать с ними в разговоры. Никогда. Это понятно?
– Да. Я понял это еще после первой встречи, в августе.
Де Вашер внезапно резко развернулся, оказавшись лицом к лицу с Митчем. Он злобно усмехался.
– У меня есть с собой кое-что, что заставит тебя быть с нами честным.
Он опустил руку в карман своей спортивной куртки и извлек оттуда конверт из плотной бумаги.
– Взгляни-ка, – он с ухмылкой подал конверт Митчу и отошел в сторону.
Митч прислонился к багажнику автомобиля и дрожащими пальцами вскрыл конверт. Внутри лежали четыре черно-белые фотографии восемь на десять дюймов, очень четкие. Пляж. Девушка.
– О Господи! Кто их сделал?
– Какая разница? Ведь на них ты, не так ли?
Не могло быть никаких сомнений в том, кто запечатлен на снимках. Он разорвал карточки в клочья и швырнул их в Де Вашера.
– У меня в кабинете их еще достаточно, – голос Де Вашера был спокоен. – Целая пачка. Нам бы не хотелось ими воспользоваться, но еще одна маленькая встреча с Таррансом или другим фэбээровцем, и мы отошлем их по почте твоей жене. Как тебе это понравится, Митч? Представляю, как твоя очаровательная жена идет к почтовому ящику за своими журнальчиками и каталогами и вытаскивает странный конверт, адресованный именно ей. Подумай об этом, Митч. Когда вы с Таррансом в следующий раз захотите пройтись по дешевым обувным лавкам, подумай и о нас, Митч. Потому что мы будем где-нибудь рядом.
– Кто еще об этом знает?
– Я и тот, кто делал снимки. Теперь вот еще ты. В фирме не знает никто, и я никому не собираюсь говорить об этом. Но если ты еще раз попытаешься нас надуть, боюсь, что снимки пойдут за обеденным столом на пятом этаже по рукам. Я люблю жесткую игру, Митч.
Митч сел на пыльный багажник, стиснув голову ладонями. Де Вашер подошел почти вплотную.
– Послушай, сынок. Ты очень способный, блестящий молодой человек. Ты на пути к большим деньгам. Не обмани самого себя. Делай свое дело, играй с нами, а не против, покупай себе машины, строй дома. Как все остальные. Не старайся стать героем. Мне бы не хотелось воспользоваться этим. – Он кивнул на клочки бумаги.
– О’кей, о’кей.
– Ты напуган, не так ли? – Эйвери положил свою руку ему на плечо.
– В общем-то, не очень. В прошлый раз Лок мне все объяснил. Мне просто хочется, чтобы они оставили меня в покое.
– Все это гораздо серьезнее, Митч. Не стоит их недооценивать. Давай-ка зайдем к Ламберту.
Следом за Эйвери Митч отправился в угловой кабинет, принадлежавший Ламберту и находившийся в противоположном конце коридора. Дверь им открыл незнакомый человек в черном костюме. У небольшого стола стояли Ламберт, Натан Лок и Рейс Макнайт. Как и в прошлый раз, на столе находился магнитофон. Митчу предложили сесть поближе к нему. Напротив уселся мистер Черные Глаза.
Лицо его несло в себе угрозу, когда он заговорил. Улыбок в комнате вообще не было.
– Митч, виделся ли ты с Таррансом или еще с кем-либо из ФБР после первой встречи в августе?
– Нет.
– Ты в этом уверен?
Митч хлопнул ладонью по столу.
– Черт побери! Я сказал – нет! Может, вы приведете меня к присяге?
Лок был поражен. Все были поражены. Тяжелая, гнетущая тишина стояла в кабинете по меньшей мере минуту. Митч в упор смотрел на Черные Глаза, который отступил не упорствуя, как ни в чем не бывало качнув головой.
Ламберт, тонкий дипломат, опытный посредник, позволил себе вмешаться.
– Послушай, Митч, мы знаем, как это неприятно.
– Чертовски неприятно! Не нравится мне все это. Я занимаюсь только своим делом, девяносто часов в неделю усиленно изнашивая свою задницу, стараясь стать хорошим юристом и компаньоном фирмы, и вот по неизвестной мне причине ко мне начинают цепляться эти парни из ФБР. Нет, сэр. Мне нужны хоть какие-то объяснения.
Протянув руку к магнитофону, Лок нажал на красную кнопку.
– Мы вернемся к этому, но сначала ты расскажешь нам все, что на самом деле произошло.
– Все произошло очень просто, мистер Лок. К десяти часам я отправился в здание федеральных служб по требованию судьи Кофера на слушание дела Малькольма Делани. Примерно через час я закончил там все свои дела. Я вышел из здания и направился сюда, причем быстрым шагом, могу добавить. На улице довольно холодно. Я прошел всего один или два квартала, и вдруг откуда-то вылетает Тарранс, хватает меня за руку и заталкивает в какой-то магазинчик. Я чуть было не набросился на него с кулаками, но ведь он, в конце концов, агент ФБР, да и скандала мне хотелось избежать. В лавке он мне сказал, что хочет минутку-другую со мной поговорить. Я вырвался и подскочил к двери, но он последовал за мной, попытался схватить меня, я его оттолкнул и побежал сюда. Пришел к Эйвери, рассказал ему все, вот и все. Абсолютно все.
– О чем он хотел поговорить?
– Я не дал ему даже начать, мистер Лок. У меня нет никакого желания разговаривать с ФБР иначе, чем по судебной повестке.
– Ты уверен, что это был тот же самый агент? Думаю, да. Сначала я не узнал его, я ведь видел его в августе. А в лавке он показал мне значок и вновь назвал свое имя. Тут я от него и рванул.
Лок привстал, чтобы нажать другую кнопку, и снова уселся. Позади него сидел Ламберт и дружески улыбался.
– Послушай, Митч, мы уже говорили об этом в прошлый раз. Эти парни из ФБР становятся все наглее. Месяц назад они пристали к Джеку Олдричу, когда он обедал в маленьком гриле на Секонд-стриг. Мы не можем сказать, чего они добиваются, но Тарранс явно спятил. Это просто запугивание.
Митч не спускал глаз с его губ, но почти ничего не слышал. Пока Ламберт говорил, Митч вспоминал похороны Ходжа и Козински, их вдов и маленьких детей.
Черные Глаза откашлялся.
– Все это очень серьезно, Митч. Но нам скрывать нечего. Уж если они подозревают какие-то злоупотребления законностью, пусть лучше займутся нашими клиентами. Мы юристы. Мы и в самом деле можем представлять интересы людей, которые, скажем, флиртуют с законом, но сами мы совершенно чисты. Происходящее сбивает нас с толку.
Митч улыбнулся и развел руками.
– Что, по-вашему, я должен делать? – искренне спросил он.
– Ты ничего не можешь сделать, Митч, – ответил Ламберт. – Просто держись подальше от этого типа, увидишь его – беги. Даже если он только посмотрит на тебя – докладывай нам немедленно.
– Он так и сделал, – взял его под защиту Эйвери. Митч стоял с самым жалобным видом.
– Можешь идти, Митч, – отпустил его Ламберт. – И держи нас в курсе.
Митч вышел из кабинета один.
Де Вашер расхаживал вдоль своего стола, не обращая внимания на компаньонов.
– Он врет, говорю я вам. Он врет. Этот сукин сын врет, я знаю.
– Что видел твой человек? – спросил Лок.
– Мой человек видел кое-что другое. Чуть-чуть другое. Но другое. Он говорит, что Макдир и Тарранс вошли в лавку с невозмутимыми лицами. Никакого физического воздействия со стороны Тарранса. Ни малейшего. Тарранс подходит к нему, они обмениваются какими-то фразами и оба ныряют в магазин. Мой человек говорит, что они прошли в самый дальний угол, а появились на улице минуты через три, может, четыре. Другой наш человек прошел мимо витрины, заглянул в нее и ничего не увидел. Очевидно, они его заметили, потому что через несколько секунд Макдир вылетел оттуда как ошпаренный, крича и размахивая руками. Что-то здесь не так, могу вас уверить.
– А Тарранс хватал его за руку, впихивал в лавку? – медленно, взвешенным голосом задал вопрос Лок.
– Нет, черт возьми. В этом-то и дело. Макдир пошел за ним добровольно, и, когда он говорит, что его схватили за руку, он лжет. Мой человек говорит, что, как ему кажется, они бы еще задержались внутри, если бы не заметили нашего.
– Но ты в этом не уверен?
– Не уверен. Меня же они с собой не пригласили. Де Вашер продолжал мерить шагами кабинет, в то время как другие, опустив головы, смотрели в пол. Он развернул сигару и вставил ее в свой жирный рот. Наконец раздался голос Ламберта.
– Вот что, Де Вашер. Очень может быть, что Макдир говорит правду, а ваш человек ошибся. Это вполне возможно. Я считаю, что все сомнения могут толковаться в его пользу.
Де Вашер ухмыльнулся, но промолчал.
– С августа были у него еще какие-нибудь контакты? – спросил Ройс Макнайт.
– Нам это не изустно, но это вовсе не значит, что они не встречались, не так ли? О Ходже и Козински мы тоже не знали до тех пор, пока не стало поздно.
Просто невозможно уследить за каждым их шагом. Невозможно.
Он зашагал вдоль стеллажа, погрузившись в размышления.
– Мне нужно поговорить с ним, – выдал он наконец.
– С кем?
– С Макдиром. Настало время нам с ним немного побеседовать.
– О чем? – несколько нервно спросил Ламберт. – Предоставьте это мне. Не вмешивайтесь.
– По-моему, еще рано, – вставил Лок.
– А мне наплевать, что там по-твоему. Если бы вы, шуты гороховые, отвечали за безопасность, вы бы все давно уже сидели по камерам.
Митч сидел за закрытой дверью своего кабинета и смотрел в стену. Голова раскалывалась от боли, его мутило. Послышался стук в дверь.
– Войдите, – сказал он негромко. Дверь распахнулась, вошел Эйвери.
– Как насчет обеда, Митч? – Нет, спасибо, я не голоден. Эйвери сунул руки в карманы брюк и тепло улыбнулся.
– Митч, я знаю, ты взволнован. Давай-ка прервемся. Я сейчас должен мчаться в центр, у меня встреча. Почему бы нам не встретиться в “Манхэттене”, в час? Мы пообедаем, обговорим все. Я заказал тебе лимузин, он будет ждать у входа без четверти час.
Митч вымучил из себя улыбку, как бы тронутый такой заботой.
– Договорились, Эйвери. В самом деле, почему бы и нет?
– Отлично. Встретимся в час.
Без четверти час Митч вышел из дверей фирмы и направился к лимузину. Водитель распахнул перед ним дверцу, и Митч забрался внутрь. Его уже ждали.
На заднем сиденье в углу сидел неизвестно как попавший в машину лысый толстяк с выпирающей из воротника рубашки бычьей шеей. Он протянул Митчу Руку.
– Де Вашер, Митч. Рад встрече.
– Я не ошибся машиной? – непроизвольно выговорил Митч.
– Все верно, не волнуйся.
Водитель тронул машину с места.
– Чем я могу вам помочь? – спросил Митч.
– Ты можешь выслушать меня. Нам нужно поболтать немного.
Лимузин свернул на Риверсайд-драйв и покатил в сторону моста Эрнандо Де Сото.
– Куда мы направляемся?
– Небольшая прогулка. Успокойся, сынок. Итак, я стал шестым, пронеслось в голове у Митча. Вот оно. Нет, подожди, они всегда были более изобретательны, чем такое примитивное убийство.
– Митч, могу я называть тебя Митч?
– Называйте.
– Замечательно. Митч, я отвечаю за безопасность фирмы и…
– Зачем фирме служба безопасности?
– Слушай меня, сынок, я все тебе объясню. Фирма выработала детальную программу обеспечения безопасности, это благодаря еще старику Бендини. Он был просто помешан на безопасности и скрытности. Моя работа заключается в защите фирмы, и, честно говоря, мы все чрезвычайно озабочены интересом, проявляемым к нам ФБР.
– Я тоже озабочен.
– Да. Мы считаем, что ФБР намерено проникнуть в фирму для того, чтобы собрать информацию о некоторых наших клиентах.
– Каких клиентах?
– Отдельных богачах, чьи налоговые прикрытия вызывают вопросы.
Митч кивнул, глядя на реку. Лимузин уже находился на территории штата Арканзас, изрезанная зданиями Мемфиса линия горизонта отступала все дальше назад. Де Ваше? решил сделать перерыв. Он сидел как жаба, сложив руки на животе. Митч ждал продолжения, пока ему не стало ясно, что паузы между фразами и неловкое молчание ничуть не беспокоят его спутника. Отъехав на несколько миль от реки, водитель свернул с автострады на неширокую дорогу, по длинной дуге уходящую на восток. Затем он сделал еще один поворот, машину затрясло на полузасыпанных гравием ухабах. Примерно с милю они ехали через засаженное фасолью поле вдоль реки. На противоположном берегу вновь показались крыши города.
– Куда мы едем? – с некоторой тревогой спросил Митч.
– Расслабься. Я хочу тебе кое-что показать.
Карьер с гравием, подумал Митч. Лимузин остановился над обрывом метра в три высотой. Внизу была песчаная площадка, а чуть дальше начинался берег реки. Отсюда открывался прекрасный вид на Мемфис. Можно было видеть верхние этажи фирмы Бендини.
– Давай пройдемся, – пригласил Де Вашер.
– Куда?
– Пойдем. Все будет хорошо.
Де Вашер распахнул дверцу, выбрался и начал обходить машину сзади. Митч неохотно последовал за ним.
– Как я уже говорил, Митч, нас беспокоит твой контакт с ФБР. Как только начинаешь с ними говорить, они наглеют, и уж сам Бог не скажет, каким будет их следующий шаг. Самое важное для тебя сейчас – это не вступать с ними в разговоры. Никогда. Это понятно?
– Да. Я понял это еще после первой встречи, в августе.
Де Вашер внезапно резко развернулся, оказавшись лицом к лицу с Митчем. Он злобно усмехался.
– У меня есть с собой кое-что, что заставит тебя быть с нами честным.
Он опустил руку в карман своей спортивной куртки и извлек оттуда конверт из плотной бумаги.
– Взгляни-ка, – он с ухмылкой подал конверт Митчу и отошел в сторону.
Митч прислонился к багажнику автомобиля и дрожащими пальцами вскрыл конверт. Внутри лежали четыре черно-белые фотографии восемь на десять дюймов, очень четкие. Пляж. Девушка.
– О Господи! Кто их сделал?
– Какая разница? Ведь на них ты, не так ли?
Не могло быть никаких сомнений в том, кто запечатлен на снимках. Он разорвал карточки в клочья и швырнул их в Де Вашера.
– У меня в кабинете их еще достаточно, – голос Де Вашера был спокоен. – Целая пачка. Нам бы не хотелось ими воспользоваться, но еще одна маленькая встреча с Таррансом или другим фэбээровцем, и мы отошлем их по почте твоей жене. Как тебе это понравится, Митч? Представляю, как твоя очаровательная жена идет к почтовому ящику за своими журнальчиками и каталогами и вытаскивает странный конверт, адресованный именно ей. Подумай об этом, Митч. Когда вы с Таррансом в следующий раз захотите пройтись по дешевым обувным лавкам, подумай и о нас, Митч. Потому что мы будем где-нибудь рядом.
– Кто еще об этом знает?
– Я и тот, кто делал снимки. Теперь вот еще ты. В фирме не знает никто, и я никому не собираюсь говорить об этом. Но если ты еще раз попытаешься нас надуть, боюсь, что снимки пойдут за обеденным столом на пятом этаже по рукам. Я люблю жесткую игру, Митч.
Митч сел на пыльный багажник, стиснув голову ладонями. Де Вашер подошел почти вплотную.
– Послушай, сынок. Ты очень способный, блестящий молодой человек. Ты на пути к большим деньгам. Не обмани самого себя. Делай свое дело, играй с нами, а не против, покупай себе машины, строй дома. Как все остальные. Не старайся стать героем. Мне бы не хотелось воспользоваться этим. – Он кивнул на клочки бумаги.
– О’кей, о’кей.
21
В течение семнадцати дней и семнадцати ночей жизнь четы Макдиров протекала довольно спокойно: ни сам Уэйн Тарранс, ни его коллеги не давали о себе знать. Все вошло в свою обычную колею. Митч работал по восемнадцать часов в день и выходил из здания фирмы по одной-единственной причине – съездить домой. Обедал он за рабочим столом. На судебные слушания или просто с. каким-нибудь поручением Эйвери посылал теперь других сотрудников. Митч почти не выходил из своего кабинета, этой кельи пятнадцать на пятнадцать футов, в которой для Тарранса он был недостижим. Он старался держаться по возможности дальше от залов, туалетных комнат, кухоньки с кофеваркой. Чувство, что за ним наблюдают, не покидало его ни на мгновение. Он плохо представлял себе, кто именно, но было несомненно, что какая-то группа людей проявляла исключительный интерес ко всем его передвижениям. Поэтому Митч предпочитал большую часть времени проводить за своим столом, при закрытой двери, усердно работая, исступленно оформляя счета и пытаясь выбросить из головы, что в здании был пятый этаж с отвратительным жирным подонком Де Вашером, в распоряжении которого была коллекция снимков, способная его, Митча, уничтожить.
С каждым таким тихим, проходившим без всяких событий днем Митч вес более укреплял в себе веру в то, что сцена в обувном магазине послужила уроком Таррансу, что его, возможно, даже уволили из ФБР. А вдруг Войлс просто забыл обо всей операции, и Митчу вновь можно продолжить свое плавное восхождение на вершину богатства к заветному слову – Компаньон. Но все это были только мечты.
Для Эбби ее дом превратился в тюрьму, хотя она и могла позволить себе приходить и уходить когда вздумается. Но и она стала задерживаться в школе, больше проводить времени в прогулках по городу и по меньшей мере раз в день наведываться в небольшой магазин, торгующий бакалейными товарами. Она обращала внимание на каждого смотрящего на нее человека, особенно если тот оказывался мужчиной в темном костюме. Глаза ее постоянно были скрыты за темными стеклами солнцезащитных очков, которые она не снимала, даже когда шел дождь. Поздними вечерами, после ужина в одиночестве, сидя в ожидании прихода мужа, Эбби ходила по комнатам, разглядывая стены и борясь с искушением заняться ими вплотную. Телефоны можно исследовать с помощью увеличительного стекла, а провода и микрофоны не могут же быть невидимыми, говорила она себе. Не раз ей в голову приходила мысль найти книгу, где описывались бы подобные штучки, – это помогло бы в поисках. Но Митч запретил ей и это. “Жучки” в доме есть, уверил он ее, и любая попытка их обнаружить может привести к непредсказуемым последствиям.
Поэтому в своем собственном доме она старалась двигаться беззвучно, чувствовала себя оскорбленной и знала, что долго так продолжаться не может. Оба знали: делать вид, что все в полном порядке, для них является жизненной необходимостью. Они старались поддерживать обычные разговоры о том, как прошел день, о его работе и ее учениках, о погоде, о том и о другом. Но голоса их звучали не очень выразительно, порою казалось, что они заставляют себя говорить, иногда в них слышалось явное напряжение. Когда Митч учился, они занимались любовью каждую ночь, неистово отдавая себя друг дугу. Теперь они практически лишили себя этого. Их кто-то слушал.
В привычку вошли полночные прогулки по кварталу, где они жили. Поздним вечером, съев по сандвичу, Митч и Эбби обходились двумя-тремя фразами о пользе прогулок на свежем воздухе и устремлялись за дверь. Они шагали, держась за руки и делясь мыслями о фирме, о ФБР, о том, какой может быть выход. Они постоянно сходились в одном: выхода нет. Никакого. Все это продолжалось семнадцать дней и семнадцать ночей.
Восемнадцатый день внес некоторое разнообразие. К девяти вечера Митч почувствовал себя обессиленным и решил отправиться домой. Он работал без перерыва пятнадцать с половиной часов. По двести долларов в час. Как обычно, он прошел по коридорам второго этажа, поднялся по лестнице на третий. Он обходил кабинеты просто так, чтобы посмотреть, есть ли еще кто-нибудь в здании работающий. На третьем не было никого. Он поднялся на четвертый: света не было нигде, за исключением офиса Ройса Макнайта – тот работал допоздна. Митч бесшумно проскользнул мимо его двери к кабинету Эйвери, нажал на ручку замка. Замок был заперт. Митч прошел в библиотеку на этом же этаже, как бы в поисках какой-то книги.
Такими ночными обходами он занимался уже две недели и убедился в том, что скрытых камер в кабинетах и библиотеках, равно как и в коридорах, нет. Значит, они только слушают, решил Митч. Видеть они не могут.
У ворот Митч пожелал Датчу Хендриксу спокойной ночи, завел машину и направился к дому. Эбби наверняка удивится столь раннему возвращению. Он тихонько открыл ключом дверь, соединяющую гараж с кухней, и вошел, включив свет. Эбби была в спальне. На пути туда нужно было пройти через прихожую, где на высоком бюро Эбби оставляла полученную за день почту. Положив на крышку бюро свой чемоданчик, Митч сразу увидел его – большой конверт из плотной коричневой бумаги, на котором черным фломастером был написан адрес и имя его жены. Обратного адреса не было. Поперек конверта шла надпись крупными буквами: ФОТОГРАФИИ – НЕ СГИБАТЬ. Сердце у него обмерло, дыхание перехватило. Он протянул руку – конверт был распечатан.
На лбу выступили крупные капли пота, рот пересох, горло свело – не глотнуть. В груди сердце отозвалось вдруг ударами отбойного молотка, каждый вдох и выдох вызывали боль, давались с трудом. Он почувствовал тошноту. С конвертом в руке он осторожно попятился от бюро. Она в постели, подумал он. Оскорбленная, больная, опустошенная и злая до безумия. Он вытер пот на лбу и постарался собраться. Встреть это как мужчина, сказал он самому себе.
Эбби лежала и читала книгу, телевизор был включен. Херси тявкал где-то во дворе. Митч приоткрыл дверь спальни, и Эбби подбросило в постели от ужаса. С губ ее готов был сорваться вопль, но тут она его узнала.
– Как ты напугал меня, Митч!
Глаза ее блестели, сначала от страха, теперь от удовольствия. Но слез в них не было. Они выглядели нормально: ни боли, ни гнева. Митч не мог произнести ни слова.
– Почему ты дома? – потребовала она объяснений, садясь в постели и радостно улыбаясь. Улыбаясь?
– Я здесь живу, – сообщил он слабым голосом.
– Почему ты не позвонил?
– Неужели, прежде чем идти домой, мне нужно тебе звонить?
Дыхание его почти пришло в норму. Но она – она просто великолепна!
– Да, это было бы неплохо. Подойди и поцелуй меня.
Он склонился над женой, поцеловал. Подал ей конверт.
– Что это? – спросил он небрежно.
– Я думала, ты мне объяснишь. Адресовано мне, но внутри – ничего. Просто пустота. – Она закрыла книжку и положила ее на ночной столик рядом.
Ничего! Он улыбнулся и поцеловал жену еще раз.
– Ты ждешь от кого-нибудь фотографий? – спросил Митч как ни в чем не бывало.
– Насколько я знаю, нет. По-видимому, это ошибка.
Митчу показалось, что в этот момент он прямо-таки слышит хохот Де Вашера на пятом этаже. Эта толстая крыса стоит сейчас в какой-нибудь темной комнатке, набитой аппаратурой, стоит в наушниках на своей кочаноподобной голове и заходится от неудержимого хохота.
– Странно, – сказал он.
Эбби натянула на себя джинсы и указала ему рукой на двор. Митч кивнул. Они привыкли к языку жестов: указательный палец или просто поворот головы в сторону двора – этого было достаточно.
Митч положил конверт на прежнее место, прикоснувшись на мгновение к буквам, выведенным фломастером. Наверное, Де Вашер сам писал. Митчу опять послышался его смех, он увидел даже его лицо с омерзительной усмешкой. А фотографии действительно, наверное, компаньоны рассматривали за обеденным столом. Митч представил себе, как гогочут за кофе и десертом Ламберт с Макнайтом и даже Эйвери.
Пусть, черт бы их побрал, повеселятся. Пусть насладятся последними несколькими месяцами карьеры блестящих и преуспевающих юристов.
Он схватил за руку проходящую мимо жену.
– Что у нас сегодня на ужин? – Вопрос был задан исключительно ради тех, кто сидел сейчас на пятом этаже фирмы Бендини.
– Почему бы нам не поужинать в городе? Твой ранний приход необходимо отметить.
– Неплохая мысль.
Они вышли через боковую дверь, пересекли внутренний дворик и зашагали в темноте рядом.
– В чем дело? – спросил Митч.
– Тебе сегодня пришло письмо от Дорис. Она пишет, что находится в Нэшвилле, но двадцать седьмого февраля возвращается в Мемфис. Ей необходимо увидеться с тобой. Это что-то важное. Письмо было очень коротким.
– Двадцать седьмого? Это же вчера!
– Я знаю. По-моему, она уже в городе. Интересно, что ей нужно?
– Да, а еще – где она находится?
– Она писала, что у ее мужа какое-то дело в городе.
– Отлично. Она сама нас разыщет, – ответил Митч.
Натан Лок закрыл дверь своего кабинета и указал Де Вашеру на небольшой стол у окна. Оба откровенно ненавидели друг друга и не пытались проявить хоть каплю любезности. Однако бизнес – это бизнес, ведь приказы они получают от одного хозяина.
– Лазарев велел мне переговорить с тобой один на один, – начал Де Вашер. – Последние два дня я провел рядом с ним в Вегасс, он очень обеспокоен. Они все там обеспокоены, Лок, а тебе он доверяет здесь больше, чем кому бы то ни было. Тебя он любит больше, чем меня.
– Это легко понять, – без улыбки отвечал Лок. Морщинки вокруг его глаз сузились, взгляд устремлен на Де Вашера.
– В общем, он хочет, чтобы мы кое-что обсудили.
– Слушаю.
– Макдир лжет. Ты знаешь, как Лазарев вечно хвастал тем, что в ФБР у него есть свой человек. Я-то никогда этому не верил, не верю и сейчас, по большей части. Но если верить Лазареву, то его источник сообщает, что, когда Макдир в январе был в Вашингтоне, он там тайно встретился с какими-то шишками из ФБР. Там были наши люди, и они ничего не видели, но невозможно следить за человеком двадцать четыре часа в сутки и не попасться при этом ему на глаза. Вполне допустимо, что где-то ненадолго он выпадал из поля нашего зрения.
– Ты веришь этому?
– Неважно, верю ли в это я. В это верит Лазарев – вот что нужно принимать но внимание. Он приказал мне в любом случае заняться подготовкой предварительного плана по, так сказать, умиротворению Макдира.
– К черту, Де Вашер! Мы не можем продолжать убирать людей!
– Всего лишь предварительный план, не более. Я сказал Лазареву, что, по-моему, это несколько рановато, что это может стать ошибкой. Но они там себе места от волнения не находят, Лок.
– Так продолжаться не может, Де Вашер. В конце концов, черт побери, надо думать и о репутации фирмы. Смертность от несчастных случаев у нас выше, чем на разработках нефти. Пойдут разговоры. Мы дойдем до того, что никто из студентов-юристов, если он находится в здравом уме, не согласится у нас работать.
– Я думаю, что об этом и вовсе не стоит беспокоиться. Лазарев решил заморозить прием новых сотрудников. Он велел мне сказать тебе об этом. Ему также нужно знать, как много наших сотрудников еще не посвящены в наши дела.
– По-моему, пять. Сосчитаем: Линч, Соррел, Бантин, Майерс и Макдир.
– О Макдире забудь. Лазарев уверен, что он знает гораздо больше, чем мы предполагаем. Ты убежден, что оставшиеся четверо ни о чем не догадываются?
Лок задумался на минуту, беззвучно шевеля губами.
– Мы им ничего не говорили. Вы у себя там сидите, слушаете и смотрите. Что можете сказать вы?
– Об этих четырех – ничего. Выглядят они абсолютно несведущими и ведут себя соответственно. Их можно уволить?
– Уволить? Они – юристы, Де Вашер. Мы не увольняем юристов. Они – полноправные члены фирмы.
– Фирма меняет свой стиль работы, Лок. Лазарев хочет уволить непосвященных и прекратить прием новых сотрудников. Совершенно ясно, что фэбээровцы изменили свою стратегию, настало время менять и нам нашу. Лазарев собирается замкнуть круг и ликвидировать все утечки. Не можем же мы сидеть сложа руки и смотреть, как ФБР подбирается к нашим парням.
С каждым таким тихим, проходившим без всяких событий днем Митч вес более укреплял в себе веру в то, что сцена в обувном магазине послужила уроком Таррансу, что его, возможно, даже уволили из ФБР. А вдруг Войлс просто забыл обо всей операции, и Митчу вновь можно продолжить свое плавное восхождение на вершину богатства к заветному слову – Компаньон. Но все это были только мечты.
Для Эбби ее дом превратился в тюрьму, хотя она и могла позволить себе приходить и уходить когда вздумается. Но и она стала задерживаться в школе, больше проводить времени в прогулках по городу и по меньшей мере раз в день наведываться в небольшой магазин, торгующий бакалейными товарами. Она обращала внимание на каждого смотрящего на нее человека, особенно если тот оказывался мужчиной в темном костюме. Глаза ее постоянно были скрыты за темными стеклами солнцезащитных очков, которые она не снимала, даже когда шел дождь. Поздними вечерами, после ужина в одиночестве, сидя в ожидании прихода мужа, Эбби ходила по комнатам, разглядывая стены и борясь с искушением заняться ими вплотную. Телефоны можно исследовать с помощью увеличительного стекла, а провода и микрофоны не могут же быть невидимыми, говорила она себе. Не раз ей в голову приходила мысль найти книгу, где описывались бы подобные штучки, – это помогло бы в поисках. Но Митч запретил ей и это. “Жучки” в доме есть, уверил он ее, и любая попытка их обнаружить может привести к непредсказуемым последствиям.
Поэтому в своем собственном доме она старалась двигаться беззвучно, чувствовала себя оскорбленной и знала, что долго так продолжаться не может. Оба знали: делать вид, что все в полном порядке, для них является жизненной необходимостью. Они старались поддерживать обычные разговоры о том, как прошел день, о его работе и ее учениках, о погоде, о том и о другом. Но голоса их звучали не очень выразительно, порою казалось, что они заставляют себя говорить, иногда в них слышалось явное напряжение. Когда Митч учился, они занимались любовью каждую ночь, неистово отдавая себя друг дугу. Теперь они практически лишили себя этого. Их кто-то слушал.
В привычку вошли полночные прогулки по кварталу, где они жили. Поздним вечером, съев по сандвичу, Митч и Эбби обходились двумя-тремя фразами о пользе прогулок на свежем воздухе и устремлялись за дверь. Они шагали, держась за руки и делясь мыслями о фирме, о ФБР, о том, какой может быть выход. Они постоянно сходились в одном: выхода нет. Никакого. Все это продолжалось семнадцать дней и семнадцать ночей.
Восемнадцатый день внес некоторое разнообразие. К девяти вечера Митч почувствовал себя обессиленным и решил отправиться домой. Он работал без перерыва пятнадцать с половиной часов. По двести долларов в час. Как обычно, он прошел по коридорам второго этажа, поднялся по лестнице на третий. Он обходил кабинеты просто так, чтобы посмотреть, есть ли еще кто-нибудь в здании работающий. На третьем не было никого. Он поднялся на четвертый: света не было нигде, за исключением офиса Ройса Макнайта – тот работал допоздна. Митч бесшумно проскользнул мимо его двери к кабинету Эйвери, нажал на ручку замка. Замок был заперт. Митч прошел в библиотеку на этом же этаже, как бы в поисках какой-то книги.
Такими ночными обходами он занимался уже две недели и убедился в том, что скрытых камер в кабинетах и библиотеках, равно как и в коридорах, нет. Значит, они только слушают, решил Митч. Видеть они не могут.
У ворот Митч пожелал Датчу Хендриксу спокойной ночи, завел машину и направился к дому. Эбби наверняка удивится столь раннему возвращению. Он тихонько открыл ключом дверь, соединяющую гараж с кухней, и вошел, включив свет. Эбби была в спальне. На пути туда нужно было пройти через прихожую, где на высоком бюро Эбби оставляла полученную за день почту. Положив на крышку бюро свой чемоданчик, Митч сразу увидел его – большой конверт из плотной коричневой бумаги, на котором черным фломастером был написан адрес и имя его жены. Обратного адреса не было. Поперек конверта шла надпись крупными буквами: ФОТОГРАФИИ – НЕ СГИБАТЬ. Сердце у него обмерло, дыхание перехватило. Он протянул руку – конверт был распечатан.
На лбу выступили крупные капли пота, рот пересох, горло свело – не глотнуть. В груди сердце отозвалось вдруг ударами отбойного молотка, каждый вдох и выдох вызывали боль, давались с трудом. Он почувствовал тошноту. С конвертом в руке он осторожно попятился от бюро. Она в постели, подумал он. Оскорбленная, больная, опустошенная и злая до безумия. Он вытер пот на лбу и постарался собраться. Встреть это как мужчина, сказал он самому себе.
Эбби лежала и читала книгу, телевизор был включен. Херси тявкал где-то во дворе. Митч приоткрыл дверь спальни, и Эбби подбросило в постели от ужаса. С губ ее готов был сорваться вопль, но тут она его узнала.
– Как ты напугал меня, Митч!
Глаза ее блестели, сначала от страха, теперь от удовольствия. Но слез в них не было. Они выглядели нормально: ни боли, ни гнева. Митч не мог произнести ни слова.
– Почему ты дома? – потребовала она объяснений, садясь в постели и радостно улыбаясь. Улыбаясь?
– Я здесь живу, – сообщил он слабым голосом.
– Почему ты не позвонил?
– Неужели, прежде чем идти домой, мне нужно тебе звонить?
Дыхание его почти пришло в норму. Но она – она просто великолепна!
– Да, это было бы неплохо. Подойди и поцелуй меня.
Он склонился над женой, поцеловал. Подал ей конверт.
– Что это? – спросил он небрежно.
– Я думала, ты мне объяснишь. Адресовано мне, но внутри – ничего. Просто пустота. – Она закрыла книжку и положила ее на ночной столик рядом.
Ничего! Он улыбнулся и поцеловал жену еще раз.
– Ты ждешь от кого-нибудь фотографий? – спросил Митч как ни в чем не бывало.
– Насколько я знаю, нет. По-видимому, это ошибка.
Митчу показалось, что в этот момент он прямо-таки слышит хохот Де Вашера на пятом этаже. Эта толстая крыса стоит сейчас в какой-нибудь темной комнатке, набитой аппаратурой, стоит в наушниках на своей кочаноподобной голове и заходится от неудержимого хохота.
– Странно, – сказал он.
Эбби натянула на себя джинсы и указала ему рукой на двор. Митч кивнул. Они привыкли к языку жестов: указательный палец или просто поворот головы в сторону двора – этого было достаточно.
Митч положил конверт на прежнее место, прикоснувшись на мгновение к буквам, выведенным фломастером. Наверное, Де Вашер сам писал. Митчу опять послышался его смех, он увидел даже его лицо с омерзительной усмешкой. А фотографии действительно, наверное, компаньоны рассматривали за обеденным столом. Митч представил себе, как гогочут за кофе и десертом Ламберт с Макнайтом и даже Эйвери.
Пусть, черт бы их побрал, повеселятся. Пусть насладятся последними несколькими месяцами карьеры блестящих и преуспевающих юристов.
Он схватил за руку проходящую мимо жену.
– Что у нас сегодня на ужин? – Вопрос был задан исключительно ради тех, кто сидел сейчас на пятом этаже фирмы Бендини.
– Почему бы нам не поужинать в городе? Твой ранний приход необходимо отметить.
– Неплохая мысль.
Они вышли через боковую дверь, пересекли внутренний дворик и зашагали в темноте рядом.
– В чем дело? – спросил Митч.
– Тебе сегодня пришло письмо от Дорис. Она пишет, что находится в Нэшвилле, но двадцать седьмого февраля возвращается в Мемфис. Ей необходимо увидеться с тобой. Это что-то важное. Письмо было очень коротким.
– Двадцать седьмого? Это же вчера!
– Я знаю. По-моему, она уже в городе. Интересно, что ей нужно?
– Да, а еще – где она находится?
– Она писала, что у ее мужа какое-то дело в городе.
– Отлично. Она сама нас разыщет, – ответил Митч.
Натан Лок закрыл дверь своего кабинета и указал Де Вашеру на небольшой стол у окна. Оба откровенно ненавидели друг друга и не пытались проявить хоть каплю любезности. Однако бизнес – это бизнес, ведь приказы они получают от одного хозяина.
– Лазарев велел мне переговорить с тобой один на один, – начал Де Вашер. – Последние два дня я провел рядом с ним в Вегасс, он очень обеспокоен. Они все там обеспокоены, Лок, а тебе он доверяет здесь больше, чем кому бы то ни было. Тебя он любит больше, чем меня.
– Это легко понять, – без улыбки отвечал Лок. Морщинки вокруг его глаз сузились, взгляд устремлен на Де Вашера.
– В общем, он хочет, чтобы мы кое-что обсудили.
– Слушаю.
– Макдир лжет. Ты знаешь, как Лазарев вечно хвастал тем, что в ФБР у него есть свой человек. Я-то никогда этому не верил, не верю и сейчас, по большей части. Но если верить Лазареву, то его источник сообщает, что, когда Макдир в январе был в Вашингтоне, он там тайно встретился с какими-то шишками из ФБР. Там были наши люди, и они ничего не видели, но невозможно следить за человеком двадцать четыре часа в сутки и не попасться при этом ему на глаза. Вполне допустимо, что где-то ненадолго он выпадал из поля нашего зрения.
– Ты веришь этому?
– Неважно, верю ли в это я. В это верит Лазарев – вот что нужно принимать но внимание. Он приказал мне в любом случае заняться подготовкой предварительного плана по, так сказать, умиротворению Макдира.
– К черту, Де Вашер! Мы не можем продолжать убирать людей!
– Всего лишь предварительный план, не более. Я сказал Лазареву, что, по-моему, это несколько рановато, что это может стать ошибкой. Но они там себе места от волнения не находят, Лок.
– Так продолжаться не может, Де Вашер. В конце концов, черт побери, надо думать и о репутации фирмы. Смертность от несчастных случаев у нас выше, чем на разработках нефти. Пойдут разговоры. Мы дойдем до того, что никто из студентов-юристов, если он находится в здравом уме, не согласится у нас работать.
– Я думаю, что об этом и вовсе не стоит беспокоиться. Лазарев решил заморозить прием новых сотрудников. Он велел мне сказать тебе об этом. Ему также нужно знать, как много наших сотрудников еще не посвящены в наши дела.
– По-моему, пять. Сосчитаем: Линч, Соррел, Бантин, Майерс и Макдир.
– О Макдире забудь. Лазарев уверен, что он знает гораздо больше, чем мы предполагаем. Ты убежден, что оставшиеся четверо ни о чем не догадываются?
Лок задумался на минуту, беззвучно шевеля губами.
– Мы им ничего не говорили. Вы у себя там сидите, слушаете и смотрите. Что можете сказать вы?
– Об этих четырех – ничего. Выглядят они абсолютно несведущими и ведут себя соответственно. Их можно уволить?
– Уволить? Они – юристы, Де Вашер. Мы не увольняем юристов. Они – полноправные члены фирмы.
– Фирма меняет свой стиль работы, Лок. Лазарев хочет уволить непосвященных и прекратить прием новых сотрудников. Совершенно ясно, что фэбээровцы изменили свою стратегию, настало время менять и нам нашу. Лазарев собирается замкнуть круг и ликвидировать все утечки. Не можем же мы сидеть сложа руки и смотреть, как ФБР подбирается к нашим парням.