Гришем Джон. Фирма

   – Видимо, ловят рыбу, – ответил Митч.
   – Кто это ловит рыбу в час ночи?
   Эта же мысль мелькнула и у самого Митча, и у Эбби. Но другого объяснения не было.
   Эбби увидела его первой и только молилась в душе, чтобы это не оказалось мертвым телом, приближающимся к ней по темной воде.
   – Смотрите, – сказала она, указывая рукой на какой-то абсолютно черный предмет, двигающийся к ним со стороны открытого моря.
   Все начали напряженно всматриваться в воду. До слуха их донесся странный тихий звук, более всего напоминающий стрекот швейной машинки.
   – Продолжай мигать, – напомнил Митч. Предмет приближался. Еще несколько мгновений, и они увидели, что это была маленькая лодочка с сидящим в ней человеком, так им, во всяком случае, показалось в темноте.
   – Эбанкс! – громко прошептал Митч. Стрекот тут же стих. – Эбанкс! – тут же позвал он вновь.
   – Где вы, черт побери? – услышали они.
   – Здесь, под пирсом. Поторопись!
   Опять послышался стрекот, и к опорам пирса на восьмифутовом резиновом плотике причалил Эбанкс. Осторожно вес трое перебрались к нему, и четверо человек соединились в радостных объятиях, хлопая друг друга по плечам. Эбанкс включил пятисильный электродвигатель, направляя плотик в открытое море.
   – Где ты пропал? – спросил его Митч.
   – Носило по волнам, – беспечно отозвался тот.
   – А почему так поздно?
   – Опоздал я потому, что хотел увернуться от этих рыбацких лодок, набитых идиотами в пижонских костюмах, делающими вид, что они ловят рыбу.
   – Как ты думаешь, это люди Моролто или фэбээровцы? – спросила Эбби.
   – Уж если это идиоты, то, значит, это могут быть и те и другие, – отозвался Митч.
   – А что случилось с твоим фонарем? Эбанкс махнул рукой в сторону моторчика. – Сели батареи.
   Судно оказалось сорокафутовой яхтой, которую Эбанкс разыскал на Ямайке всего за двести тысяч. На палубе возле веревочной лестницы их поджидал его друг, помогший подняться на борт. Звали его Джордж, просто Джордж, по-английски он говорил с каким-то неуловимым акцентом. Эбанкс сказал, что ему можно доверять.
   – Там в каюте, если хотите, есть виски. Рэй нашел виски, а Эбби – маленькое одеяло, которым она и укрылась, забившись на узенькую койку. Митч стоял на палубе и восхищался своей яхтой. Когда Эбанкс вместе с Джорджем подняли плотик на борт, Митч сказал:
   – Давай-ка убираться отсюда. Можно это сделать прямо сейчас?
   – Как скажешь, – ответил ему Джордж.
   Глядя на огни берега, Митч едва слышно произнес:
   – Прощай.
   Затем он спустился в каюту и налил полный стакан виски.
   Уэйн Тарранс лежал в одежде поперек кровати и спал. Он так и не шевельнулся все шесть часов, которые прошли с момента последнего звонка. Резким треском взорвался стоящий рядом на столике телефон. Только после четвертого звонка Тарранс очнулся и схватил трубку.
   – Алло. – Язык повиновался ему с трудом, голос был хриплым.
   – Уэйн, детка, я тебя разбудила?
   – Разумеется.
   – Можешь отправляться за документами. Комната номер 39 в мотеле “Си Галл”, в Панама-сити, это вдоль автострады девяносто восемь. Там будет дежурный по имени Энди Патрик, он откроет тебе комнату. С бумагами будь осторожен. Наш общий друг их все аккуратно пометил, а еще он оставил тебе шестнадцать часов видеозаписи. Ничего не перепутай.
   – У меня вопрос.
   – Само собой, мой большой ребенок. Спрашивай что угодно.
   – Где он нашел тебя? Ведь без тебя у него ничего не вышло бы.
   – О Боже! Спасибо, Уэйн. Меня он нашел в Мемфисе. Мы подружились, и он предложил мне целую кучу денег.
   – Сколько?
   – Какая тебе разница, Уэйн? Мне больше никогда не придется работать. Прости, пора бежать, детка. Вот это было развлечение!
   – Где он?
   – В настоящее время, пока мы с тобой беседуем, он находится на борту самолета, следующего в Южную Америку. Но, ради Бога, Уэйн, не трать напрасно своего времени, пытаясь его разыскать. Детка, я люблю тебя, но ведь даже в Мемфисе ты не смог его поймать. Пока!
   Трубку на том конце провода повесили.

41

   Воскресенье. Рассвет. Под безоблачным небом яхта на всех парусах стремительно идет на юг. В капитанской каюте глубоким сном спит Эбби. На койке в полудреме лежит Рэй. Откуда-то доносится посапывание Эбанкса.
   Митч сидит на палубе, потягивает холодный кофе и внимательно слушает рассуждения Джорджа об искусстве ходить под парусом. Джорджу уже порядком за пятьдесят, волосы свисают длинными седыми прядями, он настолько загорел, что кажется просмоленным. Небольшого роста, жилистый, он походил своим обликом на Эбанкса. Уроженец Австралии, он вынужден был оставить ее двадцать восемь лет назад, после того как там произошло крупнейшее в истории континента ограбление банка. Вместе со своим напарником он разделил одиннадцать миллионов наличными и в серебре, после чего их пути разошлись. До него дошли слухи, что напарник уже отдал Богу душу.
   Джордж было его второе имя, но за двадцать восемь лет он так к нему привык, что забыл свое настоящее. В Карибское море он попал где-то в конце шестидесятых и, после того как увидел тысячи его крошечных островков, жители которых изъяснялись на английском, решил, что нашел свой родной дом. Свои деньги он разместил в банках Багам, Белиза, Панамы и, естественно, на Большом Каймане. На никем не посещаемом участке пляжа на Малом Каймане он построил свою резиденцию и последние двадцать с лишним лет своей жизни провел на тридцатифутовой яхте, шатаясь по всему Карибскому бассейну. Летом и ранней осенью он старался держаться поближе к дому. Но с октября по июнь он не сходил с палубы свой яхты, курсируя от острова к острову, успев побывать уже на трехстах. Однажды он провел два года на одних только Багамах.
   – Тут тысячи островов, – говорил он Митчу. – Если ты находишься в вечном движении, то никому не под силу найти тебя здесь.
   – А тебя все еще ищут?
   – Не знаю. Я ведь не могу позвонить и спросить, сам понимаешь. Но вообще-то я сомневаюсь.
   – Где надежнее всего укрыться?
   – На судне. У меня отличная маленькая яхта, и, когда ты научишься управляться со своей, она станет тебе настоящим домом. Разыщи себе где-нибудь небольшой островок – Малый Кайман или Брак – на обоих почти никого нет – и построй дом. Сделай так, как когда-то сделал я. А большую часть своей жизни будешь проводить на яхте.
   – А когда ты перестанешь беспокоиться по поводу того, что тебя все еще могут разыскивать?
   – О, об этом я думаю и по сей день, только я уже не беспокоюсь. Ты много унес с собой?
   – Восемь миллионов, – ответил Митч.
   – Вот и хорошо. У тебя есть деньги, чтобы поступать так, как ты захочешь, так что забудь обо всем ином.
   Перебирайся с острова на остров, и так – всю жизнь. Ведь есть вещи и похуже, как ты сам знаешь.
   В течение четырех дней они шли в сторону Кубы, потом обогнули ее и направились к Ямайке. Изучали повадки Джорджа и слушали его лекции. После проведенных в Карибском море двадцати лет под парусом он превратился в человека обширнейших познаний и безграничного терпения. Рэй, будучи лингвистом по натуре, вслушивался и заучивал слова типа спинакер, мачта, носовой полуклюз, корма, кильватер, румпель, фал, топовые огни, ванты, штормовые леера, пиллерс, шкоты, комингсы, транец, взять на гитовы, генуэзский парус, грот, кливер, утлегарь, обшивка и так далее. Джордж рассказывал о кренговании, о том, как идти в бейдевинд, как держать курс, двигаться в тумане, идти против ветра, как размещать балласт, ориентироваться по карте. Рэй заучивал терминологию, Митч овладевал техникой.
   Эбби почти не покидала каюту, улыбаясь только тогда, когда это было необходимо. Жизнь на судне была не совсем тем, о чем она мечтала всю свою жизнь. Она скучала по своему дому, она размышляла о том, что с ним может сделаться. Может, мистер Райс будет иногда подстригать траву и выпалывать сорняки? Она скучала по тенистым улицам, аккуратным газонам, детишкам, разъезжающим туда-сюда на своих велосипедах. Она вспомнила о Херси и молилась в душе, что мистер Райс забрал пса к себе. Не могла Эбби не думать и о своих родителях, о их спокойствии и безопасности. Как-то они там? Когда она сможет увидеться с ними? Наверное, через годы, не раньше. Но и с этим можно смириться, знать бы только, что они в порядке, что живы и здоровы.
   Но никакие мысли не могли отвлечь ее от действительности. От будущего спрятаться было некуда.
   На второй день она начала писать письма. Письма родителям, Кэй Купи, мистеру Раису и паре подруг из школы. Письма эти, конечно, никогда не будут отправлены, Эбби знала об этом, но ей становилось легче, когда она доверяла свои мысли бумаге.
   Митч замечал все, что происходило с женой, но не пытался ни во что вмешиваться. Да и что он мог ей сказать, в самом деле? Но через несколько дней, может, они и поговорят.
   К концу четвертого дня, то есть среды, на горизонте показались очертания Большого Каймана. Сделав большой круг, они встали на якорь в миле от берега. В сумерках Бэрри Эбанкс распрощался с ними. Прощание было простым и недолгим. Эбанкс отчалил от яхты на своем резиновом плотике. Он сказал, что направится в соседнюю секцию, это в трех милях от Боддентауна, а оттуда позвонит кому-нибудь из своих, чтобы за ним приехали. Таким образом, он еще на подъезде к дому будет знать, нет ли поблизости подозрительных субъектов.
   Все будет хорошо, заверил он их.
   Резиденция Джорджа на Малом Каймане представляла собой небольших размеров главное здание – из дерева, выкрашенного белой краской, рядом стояли два домика поменьше. Постройки располагались в четверти мили от берега, зато совсем рядом был крошечный заливчик. Но даже от него домов видно не было. В самом маленьком из них жила местная женщина, которая следила за порядком в резиденции. Звали ее Фэй.
   Макдиров поселили в главном здании. Всеми силами они старались как можно быстрее вжиться в новое окружение, привыкнуть к совершенно иному ритму жизни. Рэй часами бродил по берегу, предпочитая оставаться наедине со своими мыслями. Настроение у него было самое приподнятое, но он не хотел смущать им брата и его жену. Ежедневно вдвоем с Джорджем они садились на яхту и часами плавали меж островов, основательно накачиваясь виски. Возвращались обычно пьяными.
   Первые несколько дней Эбби провела в маленькой комнате наверху, сидя у окна, выходящего на маленький залив. Она продолжала писать письма, начала вести дневник. Спала она одна.
   Дважды в неделю Фэй садилась за руль “фольксвагена” и отправлялась в город, для того чтобы закупить продукты и привезти почту. Однажды она вернулась с небольшой посылкой от Бэрри Эбанкса. Джордж передал ее Митчу. Внутри оказалась бандероль, посланная на имя Эбанкса Дорис Гринвуд. Митч вскрыл толстый конверт и увидел три сложенные газеты: две из Алабамы и одну из Майами.
   Заголовки кричали о предъявлении массовых обвинений юристам фирмы “Бендини, Ламберт энд Лок” в Мемфисе. В общей сложности обвинялся пятьдесят один сотрудник фирмы – в том числе и отошедшие несколько лет назад от дел пенсионеры. А в Чикаго в суд были вызваны члены обширного семейства Моролто – тридцать один человек. Генеральный прокурор уведомил общественность, что точка еще не поставлена и обвинения по мере их формулирования будут предъявлены и новым лицам. Пока же общим взорам предстала лишь верхушка айсберга. Директор ФБР Ф. Дентон Войлс позволил прессе воспроизвести цитату из своего выступления, в котором он заявлял, что данная операция нанесла сильнейший удар по организованной преступности в Америке… Это должно послужить последним предупреждением, говорилось в цитате, для всех тех, кто борется с искушением заключить сделку с капиталом сомнительного происхождения.
   Сложив газеты, Митч отправился в долгую прогулку по берегу. Отшагав уже изрядно, он уселся на песок в тени пальм. В газете из Атланты были поименно названы все юристы фирмы Бендини, которым предъявили обвинения. Митч медленно скользил глазами по строкам. Он не испытывал никакой радости, видя знакомые имена. Он даже испытал нечто похожее на жалость к Натану Локу. Но только похожее. Перед ним стояли лица Уолли Хадсона, Кендалла Махана, Джека Олдрича и, наконец, Ламара Куина. Он был знаком с их женами, видел их детей. Устремив свой взгляд к горизонту, Митч подумал о Ламаре и Кэй Куин. Он любил их и ненавидел одновременно. Они помогли фирме очаровать, соблазнить его, да-да, и на них тоже лежала вина за это. Но ведь они же были и его друзьями. Какая досада! Может, Ламар, отбыв пару лет в заключении, будет освобожден по какой-нибудь амнистии! Может, Кэй и детишки как-нибудь переживут это трудное время? Может быть.
   – Я люблю тебя, Митч. – Позади него стояла Эбби с пластиковым кувшином и двумя стаканами в руках.
   Он улыбнулся ей, сделал знак рукой, чтобы садилась рядом.
   – А что в кувшине?
   – Пунш с ромом. Фэй приготовила для нас.
   – Крепкий? Она уселась на песок.
   – Почти чистый ром. Я сказала Фэй, что нам необходимо напиться, и она согласилась.
   Он крепко обнял ее левой рукой, правой поднося к губам стакан с пуншем. Оба смотрели вдаль, на маленькую рыбацкую лодочку, видневшуюся среди сверкающих волн.
   – Ты очень боишься, Митч?
   – Я просто в ужасе.
   – И я. Просто не верится.
   – Но мы же сделали это, Эбби. Нам же удалось! Мы живы, мы в безопасности. И мы вместе.
   – А что будет завтра? Послезавтра?
   – Я не знаю, Эбби. Может, будет и хуже, кто его знает. И мое имя тоже может появиться в газете вместе с теми, против кого готовят обвинения сейчас. А может, мы будем мертвы. Есть вещи и похуже, чем шляться по Карибскому морю с восемью миллионами в кармане.
   – Как ты думаешь, с моими родителями все в порядке?
   – Думаю, да. Что выиграют Моролто, причинив вред твоим старикам? У них все хорошо, Эбби.
   Она вновь наполнила стаканы, поцеловала Митча в щеку.
   – Я приду в норму, Митч. Если уж мы вместе, я со всем справлюсь.
   – Эбби. – Митч поднялся, не сводя глаз с поверхности воды. – Я хочу сделать признание. – Слушаю тебя.
   – По правде говоря, мне никогда не хотелось быть юристом.
   – Да ну?
   – Нет. В глубине души я всегда мечтал стать моряком.
   – Неужели? А тебе приходилось когда-нибудь заниматься любовью на пляже?
   На мгновение Митч запнулся.
   – М-м, нет.
   – Тогда выпей, моряк! Пора бы нам подумать о наших детях!