Гуаньчжун Ло. Троецарствие

   Цао Цао был разбит в Сюйчжоу, и земли его захватил Люй Бу. Цао Цао бежал на восток, не имея пристанища и не зная, где преклонить голову. Я стою за могучий ствол и слабые ветви^[41], я не из тех, кто возмущает спокойствие народа. Поэтому я еще раз развернул знамена, облачился в латы и выступил на помощь Цао Цао. Когда загремели мои боевые барабаны, полчища Люй Бу бежали без оглядки. Спасая Цао Цао от смертельной опасности и восстанавливая его власть, я помогал не населению Яньчжоу, а оказывал услугу лично ему.
   Потом случилось так, что на императорский поезд в пути напали орды разбойников, и я, не имея возможности покинуть Цзичжоу, которому угрожала опасность со стороны северных границ, послал чжун-лана Сюй Сюня к Цао Цао призвать его отстроить храмы предков династии и защищать молодого правителя. Цао Цао дал волю своим дурным наклонностям и стал действовать беззаконно. Он оскорблял правящий дом, нарушал порядки. Он занял должности трех гунов и присвоил всю власть. Он своей волей награждал и миловал. По одному его слову людей наказывали и казнили. Своих любимцев он прославлял на пять поколений, а тех, кого ненавидел, уничтожал в трех поколениях. Если его осуждали простые люди — их казнили открыто; если знатные — казнили тайно. Чиновники не открывали рта, путники обменивались лишь молчаливыми взглядами. По заранее составленным спискам он разделил на классы всех правительственных чиновников. Тай-вэй Ян Бяо, вызвавший неприязнь Цао Цао, был неповинно избит палками, но он готов был претерпеть пять видов наказаний и принять на себя гнев и подозрения, только бы не обращаться к законам. И-лан Чжао Янь также был неподкупно честен и справедлив, своей мудростью он заслужил уважение при императорском дворе. А Цао Цао средь белого дня осмелился схватить его и самовластно предал казни, даже не выслушав его оправданий!
   К могиле брата прежнего императора, князя Лян Сяо, следует относиться с благоговением и всячески оберегать растущие на ней тутовые и сандаловые деревья, сосны и кипарисы. Но воины Цао Цао в его присутствии разрыли могилу, взломали гроб, сняли одежды с умершего, украли золото и драгоценности. До сего дня Сын неба проливает слезы, и все окружающие скорбят! Для тех, кто раскапывает могилы и грабит трупы, Цао Цао учредил особые должности. Сам Цао Цао, занимающий посты трех гунов, ведет себя, как разбойник, обижает государя, вредит народу. Он — проклятие для людей и духов. К ничтожеству своему он добавил тиранию и жестокость.
   Ныне препятствия и запреты расставлены повсюду, силки и сети заполняют все тропинки, рвы и волчьи ямы преграждают дороги. Подымешь руку — попадешь в сеть, двинешь ногой — угодишь в западню. Вот почему среди населения округов Янь и Юй растет отчаяние, а в столице усиливается ропот. Если просмотреть все книги по истории, то и среди самых безнравственных сановников не найдешь ни одного, кто был бы более алчен, жесток и похотлив, чем Цао Цао.
   Мы здесь только перечисляем его грехи. Мы не исправляли Цао Цао в надежде, что он исправится сам. Но у Цао Цао оказалось сердце волка. Он вынашивает злые замыслы и хочет расшатать столпы государства. Он стремится ослабить Ханьский дом, уничтожить честных и преданных и стать незаконным основателем династии.
   Когда мы пошли на север воевать с Гунсунь Цзанем, этот сильный и упорный разбойник задержал там нас на целый год. И Цао Цао тайно предлагал ему свою помощь, но гонец был схвачен, заговор был раскрыт, и Гунсунь Цзань уничтожен. Острие коварства сломалось, предательский план Цао Цао провалился. Ныне Цао Цао расположился в Аоцане, где его положение укрепляет река, и собирается, как кузнечик своими ножками, преградить путь грохочущим колесницам^[42].
   Вдохновленные духом предков великого Хань, мы готовы смести все препятствия! У нас великое множество копьеносцев и всадников — воинов, отважных, как Чжун Хуан, Ся Юй и У Хо^[43]. Мы призываем умелых лучников. В Бинчжоу наши войска перешли Тайхан, в Цинчжоу — переправились через реки Цзи и Та. Наша великая армия идет по течению Хуанхэ, чтобы сразиться с головными отрядами неприятеля, и от Цзинчжоу двигается к Ванъе, чтобы отрезать вражеский тыл. Громоподобна поступь наших воинов, их сила подобна языкам пламени, охватившим сухую траву, и голубому океану, хлынувшему на пылающие угли. Встретится ли на их пути преграда, которая остановит их? Лучшие воины Цао Цао набраны в селениях округов Ю и Цзи. Все они ропщут и стремятся домой, проливают слезы и ищут случая уйти от него. Остальное войско — люди из округов Янь и Юй да остатки армий Люй Бу и Чжан Яна. Нужда придавила их и заставила временно пойти на службу к Цао Цао. Они повинуются ему, пока у него есть власть, но все чувствуют себя на чужбине и враждуют друг с другом.
   Как только я подымусь на вершину горы, разверну знамя, ударю в барабаны и вскину белое полотнище, призывая их сдаться, они рассыплются, как песок, развалятся, как кучи черепицы, и нам не надо будет проливать кровь.
   Ныне династия Хань клонится к упадку, нити, связывающие империю, ослабли. У священной династии нет ни одного защитника, на которого можно было бы положиться. Все высшие сановники в столице опустили головы и беспомощно сложили крылья — им не на кого опереться. Жестокий тиран угнетает верных и преданных, и они не могут выполнить своего долга. Цао Цао держит семьсот отборных воинов якобы для охраны дворца, а на самом деле император у него в плену.
   Я опасаюсь, что это начало полного захвата власти, и более не могу бездействовать! В эти тяжелые времена преданные династии сановники должны быть готовы пожертвовать своей жизнью! Непоколебимым защитникам Поднебесной открывается путь к свершению подвига. Да и надо ли убеждать героев!
   Мы доводим до всеобщего сведения, что Цао Цао подделал императорский указ, повелевающий отправить войска в поход. Мы опасаемся, как бы дальние пограничные округа не поверили этому и не послали помощь мятежнику, ибо тогда они погубят себя и станут посмешищем для Поднебесной! Эта опасность должна быть предотвращена!
   Ныне войска округов Ючжоу, Бинчжоу, Цинчжоу и Цзинчжоу уже выступили на защиту Поднебесной. Когда это воззвание получат в Цзинчжоу, вы увидите, какие огромные силы соединятся с войсками Чжан Сю. Если все остальные округа также соберут войска и выставят их вдоль границ, показывая этим свою мощь и готовность поддержать династию, это будет великим подвигом!
   Герой, который добудет голову Цао Цао, получит титул хоу с правом владения пятью тысячами дворов и крупную денежную награду. Сдавшихся воинов и военачальников ни о чем допрашивать не будут. Мы обращаемся с этим воззванием ко всей Поднебесной и извещаем, что священная династия в опасности!»
   Просмотрев воззвание, Юань Шао остался очень доволен. Он приказал переписать его и разослать во все округа и уезды, вывесить на заставах, на перекрестках дорог и переправах.
   Воззвание попало и в Сюйчан. Цао Цао, страдавший от головной боли, лежал на своем ложе. При виде воззвания он задрожал всем телом и покрылся холодной испариной. Забыв о своих недугах, он одним прыжком вскочил с постели и крикнул Цао Хуну:
   — Кто писал воззвание?
   — Это, как я слышал, кисть Чэнь Линя, — ответил тот.
   — Тот, кто обладает литературным талантом, должен подкреплять его военным искусством! — рассмеялся Цао Цао. — Бесспорно, Чэнь Линь пишет прекрасно, но что толку в этом, если у Юань Шао нет военных способностей!
   Цао Цао немедленно собрал совет, чтобы обсудить план похода против врага. На совет пришел и Кун Юн.
   — С Юань Шао возможен только мир, воевать с ним нельзя — слишком велики его силы, — сказал он.
   — Какой смысл договариваться с ним о мире? — отмахнулся Сюнь Юй. — Это нестоящий человек.
   — Земли Юань Шао обширны, народ там сильный, — не сдавался Кун Юн. — У него такие мудрые советники, как Сюй Ю, Го Ту, Шэнь Пэй и Фын Цзи, такие верные сановники, как Тянь Фын и Цзюй Шоу. У него три славных полководца — Янь Лян, Вэнь Чоу и Юн Гуань, да и военачальники Гао Лань, Шуньюй Цюн и Чжан Хэ тоже пользуются широкой известностью. Можно ли называть его нестоящим человеком?
   — У Юань Шао много войск, но в них нет порядка, — перебил его Сюнь Юй. — Тянь Фын смел, но ненадежен, Сюй Ю жаден, но неумен, Шэнь Пэй усерден, но непроницателен, Фын Цзи храбр и решителен, но никакой пользы не приносит! Люди эти ненавидят друг друга, можете не сомневаться, у них начнется междоусобица. Янь Лян и Вэнь Чоу храбры животной храбростью, и в первом же бою их нетрудно взять живьем. Остальные — грубы и неотесаны. Будь их хоть тьма, они ничего не могут сделать!
   Кун Юн молчал. Цао Цао громко рассмеялся:
   — Да, Сюнь Юй очень верно изобразил их!
   Итак, поход был решен. Во главе передовых отрядов был поставлен Лю Дай; войском, прикрывающим тыл, командовал Ван Чжун. Пятьдесят тысяч воинов двинулись к Сюйчжоу против Лю Бэя. Сам Цао Цао возглавил двести тысяч воинов и повел их к Лияну, чтобы одновременно напасть и на Юань Шао.
   — Боюсь, что Лю Даю и Ван Чжуну не справиться с такой задачей, — заметил Чэн Юй.
   — Я и сам знаю, — сказал Цао Цао. — Это простая уловка: я не собираюсь посылать их сражаться с Лю Бэем. Пусть стоят там, пока я не разгромлю Юань Шао, потом я подтяну войска и разобью Лю Бэя сам.
   Армия Цао Цао подошла к Лияну. Войска Юань Шао стояли в восьмидесяти ли от города. Противники обнесли места своих стоянок глубокими рвами, насыпали высокие валы, но в бой не вступали. Оборона длилась с восьмого месяца до десятого.
   Сюй Ю был недоволен тем, что войсками командует Шэнь Пэй, а Цзюй Шоу — тем, что Юань Шао не пользуется его советами. Согласия между ними не было, они даже не помышляли о нападении. Юань Шао, охваченный сомнениями, тоже не думал о решительных действиях. Тогда Цао Цао приказал Цзан Ба, прежде служившему у Люй Бу, охранять Цинсюй, Ио Цзиню и Ли Дяню расположиться на реке Хуанхэ, Цао Жэню с главными силами разместиться в Гуаньду, а сам с отрядом возвратился в Сюйчан.
   Лю Дай и Ван Чжун стояли лагерем в ста ли от Сюйчжоу. Над лагерем развевалось знамя Цао Цао, но военачальники наступления не предпринимали, ограничиваясь разведкой к северу от реки. Лю Бэй, не зная намерений противника, не решался нападать первым и также довольствовался разведкой.
   Неожиданно от Цао Цао прискакал к Лю Даю и Ван Чжуну гонец с приказом немедленно начать военные действия.
   — Чэн-сян торопит нас со взятием города, — сказал Лю Дай. — Вы двинетесь первым.
   — Нет, чэн-сян приказал вам.
   — Как же мне идти впереди — я главнокомандующий!
   — Что ж, поведем войска вместе, — предложил Ван Чжун.
   — Нет, лучше потянем жребий.
   Жребий пал на Ван Чжуна, и он с половиной войск отправился на штурм Сюйчжоу.
   Об этом стало известно Лю Бэю. Он позвал Чэнь Дэна и сказал:
   — Юань Шао расположился в Лияне; его советники и сановники ссорятся, и он не двигается с места. Кроме того, я слышал, что в лиянской армии нет знамени Цао Цао. Что будет, если он появится здесь?
   — Цао Цао всегда хитрит, — заметил Чэнь Дэн. — Он считает наиболее важным местом Хэбэй и внимательно следит за ним, но нарочно поднял знамя не там, а здесь, чтобы ввести нас в заблуждение. Я уверен, что самого Цао Цао тут нет.
   — Братья мои, — обратился Лю Бэй, — кто из вас может разузнать, так ли это?
   — Я готов! — вызвался Чжан Фэй.
   — Тебе нельзя, ты слишком вспыльчив.
   — Если Цао Цао здесь, я притащу его к вам! — горячился Чжан Фэй.
   — Разрешите мне разведать, — вмешался Гуань Юй.
   — Если поедет Гуань Юй, я буду спокоен, — заключил Лю Бэй.
   Гуань Юй с тремя тысячами конных и пеших воинов выступил из Сюйчжоу. Начиналась зима. Черные тучи заволокли небо, в воздухе кружились снежные вихри. Люди и кони были запорошены снегом. Гуань Юй, размахивая мечом, выехал вперед, вызывая Ван Чжуна на переговоры.
   — Чэн-сян здесь, почему вы не сдаетесь? — спросил Ван Чжун, также выезжая вперед.
   — Пусть выйдет, я хочу поговорить с ним!
   — Да разве он захочет смотреть на тебя? — воскликнул Ван Чжун.
   Гуань Юй, придя в ярость, стремительно кинулся на Ван Чжуна, и тот, струсив, повернул коня. Гуань Юй нагнал его и, переложив меч в левую руку, правой ухватился за ремень, скрепляющий латы противника, стянул его с коня, перекинул поперек своего седла и вернулся в строй. Армия Ван Чжуна разбежалась.
   Связанного Ван Чжуна Гуань Юй доставил к Лю Бэю.
   — Кто ты такой? Как ты посмел выставить знамя чэн-сяна? — спросил его Лю Бэй.
   — Сам бы я ни за что не осмелился, если бы не получил приказа ввести вас в заблуждение, — ответил Ван Чжун, — чэн-сяна на самом деле здесь нет.
   Лю Бэй велел дать ему одежду, напоить и накормить, но держать в темнице, пока не будет пойман Лю Дай. Затем он созвал второй совет.
   — Мой брат захватил Ван Чжуна, а я возьму Лю Дая, — сказал Чжан Фэй.
   — Лю Дай когда-то был яньчжоуским цы-ши и одним из первых пришел к перевалу Хулао сражаться против Дун Чжо, — заметил Лю Бэй. — С ним надо быть осторожным.
   — Не так уж он силен, чтобы о нем столько говорить! — заявил Чжан Фэй. — Я возьму его живым, и делу конец!
   — Но если ты убьешь его, расстроится великое дело, — предупредил Лю Бэй.
   — Ручаюсь своей жизнью! — заверил Чжан Фэй.
   Лю Бэй дал ему три тысячи воинов, и Чжан Фэй тронулся в путь. Однако после поимки Ван Чжуна взять Лю Дая оказалось не так-то просто. Несколько дней Чжан Фэй подстерегал его, подъезжал к лагерю противника, бранился, вызывал его в бой, но Лю Дай не выходил.
   Тогда у Чжан Фэя зародился новый план. Притворившись пьяным, он придрался к нарушениям порядка и избил одного воина. Провинившегося связали и положили посреди лагеря.
   — Погоди у меня! — пригрозил ему Чжан Фэй. — Сегодня ночью перед выступлением принесу тебя в жертву знамени!
   Вечером по приказанию Чжан Фэя воина тайно освободили, и тот бежал к Лю Даю и рассказал о готовящемся нападении на его лагерь. Перебежчик был сильно избит, и Лю Дай ему поверил. Он велел своим воинам уйти из лагеря и устроить засаду в стороне.
   Ночью Чжан Фэй, разделив войско на три отряда, послал десятка три воинов поджечь лагерь врага, а остальные должны были обойти противника с тыла и напасть на него, как только будет дан сигнальный огонь.
   Тридцать воинов проникли в лагерь врага и подожгли его. Лю Дай напал на них, но тут подоспели два отряда Чжан Фэя. Воины Лю Дая не знали, как велики силы противника, и обратились в бегство. Лю Дай вырвался на дорогу, и тут его встретил Чжан Фэй. Враги всегда сходятся на узкой тропинке! Положение было безвыходное. В первой же схватке Лю Дай попал в плен, остальные сдались сами. Чжан Фэй отправил донесение в Сюйчжоу.
   — Я доволен Чжан Фэем! — заявил Лю Бэй. — Прежде он был неистов и груб, а на этот раз действовал мудро!
   — Ну, каково? — спрашивал Чжан Фэй брата, когда тот вместе с Гуань Юем выехал из города встречать его. — Вы же говорили, что я вспыльчив и груб!
   — А стал бы ты придумывать хитрость, если бы я не поумерил твой пыл? — спросил Лю Бэй.
   Чжан Фэй рассмеялся. Подвели связанного Лю Дая. Лю Бэй соскочил с коня, развязал его и обратился к нему с такими словами:
   — Мой младший брат обидел вас. Надеюсь, что вы простите его?
   Ван Чжун тоже был освобожден. С пленниками обходились очень милостиво. Лю Бэй объяснил им:
   — Я убил Чэ Чжоу потому, что он хотел причинить мне вред, а чэн-сян Цао Цао заподозрил меня в бунте и решил наказать. Да разве я дерзну бунтовать! Я желал оказать ему услугу в знак благодарности за большие милости. Надеюсь, вы замолвите за меня доброе словечко, когда вернетесь в Сюйчан? Для меня это было бы великим счастьем.
   — Мы глубоко благодарны вам за то, что вы сохранили нам жизнь, — отвечали Лю Дай и Ван Чжун. — Мы не пожалеем даже своих семей, но будем защищать вас перед чэн-сяном!
   Лю Бэй поблагодарил. На другой день пленникам возвратили их войско и проводили за город. Но не успели Лю Дай и Ван Чжун пройти и десяти ли, как раздался грохот барабанов. Чжан Фэй преградил им путь.
   — Стойте! Мой старший брат ошибся! — кричал Чжан Фэй. — Он не распознал, что вы мятежники! Зачем он отпустил вас?
   Лю Дай и Ван Чжун задрожали от страха, когда Чжан Фэй, округлив глаза, с копьем наперевес устремился на них.
   — Погоди! — раздался предостерегающий возглас.
   Это был Гуань Юй. При виде его Лю Дай и Ван Чжун успокоились.
   — Раз старший брат отпустил их, как ты смеешь нарушать его приказ? — укорял брата Гуань Юй.
   — Отпусти их сегодня, а завтра они опять придут, — проворчал Чжан Фэй.
   — Подожди, когда они еще раз придут, тогда и убьешь, — спокойно возразил Гуань Юй.
   — Пусть даже чэн-сян уничтожит три наших поколения, все равно мы больше не придем! — в один голос воскликнули Лю Дай и Ван Чжун. — Простите нас!
   — Если бы здесь появился сам Цао Цао, я убил бы и его! — продолжал горячиться Чжан Фэй. — И ни одной пластинки от лат не вернул бы! Ну, ладно уж, дарю вам ваши головы!
   Лю Дай и Ван Чжун умчались, в ужасе обхватив головы руками, а Гуань Юй и Чжан Фэй вернулись к Лю Бэю и уверенно сказали:
   — Цао Цао, конечно, придет опять.
   — Если он нападет, нам в Сюйчжоу долго не удержаться, — сказал Сунь Цянь. — Разумнее будет разделить войска и расположить их в Сяопэе и Сяпи, создав положение «бычьих рогов».
   Лю Бэй принял этот совет.
   Когда Лю Дай и Ван Чжун передали Цао Цао слова Лю Бэя, он в негодовании воскликнул:
   — Что мне с вами делать, негодяи? Вы позорите государство!
   Он велел увести несчастных и обезглавить. Поистине правильно сказано:

 
Кто слышал, чтоб тигр бежал от свиньи иль собаки?
Сражаться с драконом не могут ни рыбы, ни раки.
 

   Какова судьба этих двух людей — об этом вы узнаете из следующей главы.

Глава двадцать третья

   в которой будет идти речь о том, как Ни Хэн бранил злодеев, и о том, как великий лекарь Цзи Пин был казнен за отравление
 
   За Лю Дая и Ван Чжуна вступился Кун Юн:
   — Ну как им было соперничать с Лю Бэем? — сказал он. — А убьете их — потеряете сочувствие своих воинов.
   Цао Цао отменил казнь, но лишил их всех должностей и жалованья. Он сам хотел вести войско против Лю Бэя, но Кун Юн стал отговаривать его:
   — Сейчас зима, трещат морозы, в поход выступать невозможно. Обождите до весны: раньше следует призвать к миру Чжан Сю и Лю Бяо, а потом можно подумать и о Сюйчжоу.
   Цао Цао послал Лю Е на переговоры к Чжан Сю. Прибыв в Сянчэн, Лю Е прежде всего повидался с Цзя Сюем и в беседе с ним всячески восхвалял добродетели Цао Цао. Цзя Сюй предложил послу отдохнуть в его доме, а сам отправился к Чжан Сю. В это же время прибыл гонец и от Юань Шао с предложением заключить мир.
   — Ну, как идут дела с Цао Цао? — спросил у гонца Цзя Сюй. — Вы, кажется, собирались разбить его?
   — Нам помешали зимние холода, — отвечал тот. — Вы и Лю Бяо — люди наиболее прославленные в стране, и я послан к вам просить помощи.
   Цзя Сюй усмехнулся:
   — Возвращайтесь лучше к Юань Шао, да скажите ему, что если уж он не мог терпеть соперничества со стороны родного брата, как же он потерпит его от других?
   Письмо он уничтожил на глазах гонца, а его самого прогнал.
   — Что вы наделали? Зачем вы порвали письмо? — взволновался Чжан Сю. — Юань Шао сейчас силен, а Цао Цао слаб…
   — Лучше пойти служить Цао Цао, — заявил Цзя Сюй.
   — Мы враждуем, он меня не примет.
   — В службе Цао Цао есть три преимущества, — продолжал Цзя Сюй. — Он получил повеление Сына неба навести порядок в Поднебесной — это во-первых. Юань Шао, конечно, силен, и наша ничтожная помощь не заставит его уважать нас, а Цао Цао хоть и слаб, но, заручившись нашей поддержкой, будет доволен — это во-вторых. Кроме того, Цао Цао намерен стать главой пяти могущественных князей, ради чего он, безусловно, забудет о личной вражде и пожелает показать миру свое великодушие — это в-третьих. Во всем этом можете не сомневаться.
   Чжан Сю велел пригласить Лю Е. Тот явился и на все лады принялся расхваливать Цао Цао:
   — Разве чэн-сян послал бы меня завязать дружбу с вами, если бы он помнил старое зло?
   Чжан Сю очень обрадовался и в сопровождении Цзя Сюя отправился в Сюйчан принести покорность. Он низко поклонился Цао Цао у ступеней возвышения, на котором тот сидел. Но Цао Цао поспешно поддержал его и, взяв за руку, молвил:
   — Прошу вас, забудьте мои маленькие ошибки.
   Цао Цао пожаловал Чжан Сю и Цзя Сюю высокие чины и просил их призвать к миру Лю Бяо. Цзя Сюй сказал:
   — Лю Бяо любит водить дружбу с людьми знаменитыми. Пошлите к нему на переговоры прославленного ученого, и он покорится.
   — Кому бы поручить это? — спросил Цао Цао, обращаясь к Сюнь Ю.
   — Можно Кун Юну, — предложил тот.
   По поручению Цао Цао, Сюнь Ю повидался с Кун Юном:
   — Чэн-сяну нужен знаменитый ученый, чтобы выполнить роль государственного посла. Вы не возьметесь за это?
   — Сам я не возьмусь, но у меня есть друг Ни Хэн, — ответил Кун Юн. — Таланты его в десять раз превосходят мои. Этот человек мог бы быть среди приближенных Сына неба, а не только послом! Я позволю себе привлечь к нему внимание государя.
   Не теряя времени, Кун Юн обратился к императору со следующим посланием:
   «Ваш слуга слышал, что когда разлились реки и император^[44] задумал укротить их, он со всех сторон созывал мудрецов. В старину, когда ваш великий предок^[45] унаследовал престол и решил расширить границы своих владений, он призывал к себе помощников, и толпы ученых откликнулись на его призыв.
   Ваш слуга знает Ни Хэна, ученого из Пинъюаня, еще не поступившего на службу. Ему двадцать четыре года. Его чистая натура — прекрасна, таланты — замечательны. В юном возрасте, едва лишь одолев грамоту, он вступил в храм науки и познал всю мудрость небесных знамений и земных законов. То, что он хоть раз видел своими глазами, он может повторить своими устами. То, что мимолетно вошло в его уши, он навсегда сохраняет в своем сердце. Его характер соответствует жизненному пути, его мысли обладают чудодейственной силой. Изобретательностью и прозорливостью своей он превосходит Сан Хун-яна и Чжан Ань-ши. Он предан, решителен и честен, стремления его чисты, как иней и снег. Он относится к добру с трепетом благоговения, а к злу — с непреклонной ненавистью. Жэнь Цзо в непреклонной прямоте своей, Ши Юй в высокой своей нравственности, пожалуй, никогда не превосходили его.
   Сто хищных птиц не стоят одного коршуна-рыболова. Если Ни Хэн будет состоять при дворе, советы его, несомненно, будут заслуживать внимания. Он изворотлив в спорах, остроумен в выражениях, его преисполненная умом энергия бьет ключом. В разрешении сомнений и объяснении запутанного ему нет равных.
   В древности Цзя И вызвался отправиться в зависимое государство и хитростью вошел в доверие к шаньюю, а Чжун Цзюнь изъявил готовность конскими поводьями связать князя Наньюэ. Поведение этих юношей достойно великого восхищения.
   В недавнее время Лу Цзуй и Янь Сян, также обладающие необыкновенными талантами, получили должности тай-ланов. Ни Хэн не хуже их. Если вы призовете его к себе, дракон от радости взмоет к созвездиям и, распластав крылья, будет парить вдоль Млечного пути. Слава Ни Хэна расцветет, как роза, засияет, словно радуга. Он заслуживает того, чтобы ученые нашего века гордились им, он способен умножить величие Четырех врат^[46]. Ни Хэн будет украшением столицы, и императорский дворец приобретет необыкновенное сокровище. Немного найдется людей, подобных Ни Хэну.
   Своим искусством исполнять «Цзи-чу» и «Ян-а»^[47] он может вызвать зависть у лучших актеров, своим уменьем ездить на быстрых конях, подобных Фэй-ту и Яо-мяо^[48], он мог бы привести в ярость даже Ван Ляна и Бо Лэ^[49]. Вы, государь, выбирающий себе слуг с величайшим тщанием, должны испытать Ни Хэна. Прикажите ему в простой одежде предстать перед вашими очами, и если у него не окажется должных достоинств, пусть я буду наказан, как наглый обманщик».