Гуаньчжун Ло. Троецарствие

   — Об этом я действительно не подумал! — Сунь Цюань даже топнул ногой с досады. — Что же теперь делать?
   — Прежде всего сохранять спокойствие! — ответил Чжан Чжао. — Если вы сделаете все, что я скажу, войска Лю Бэя не вторгнутся к нам, и Цзинчжоу будет стоять прочно, как скала.
   — Что вы предлагаете? — спросил Сунь Цюань.
   — В настоящее время Цао Цао только и помышляет о том, как бы завладеть всей Поднебесной, — продолжал Чжан Чжао. — Лю Бэй, желая отомстить вам за брата, постарается заключить с ним мир. Если ему это удастся, нам не миновать беды. Разумнее всего отправить голову Гуань Юя к Цао Цао. Этим мы дадим Лю Бэю понять, что все было сделано то приказу Цао Цао. Лю Бэй обратит свой гнев против Цао Цао, а не против нас. Мы же, находясь между двух дерущихся, извлечем для себя выгоду. Вот вам наилучшее предложение!
   Тогда Сунь Цюань велел положить голову Гуань Юя в деревянный ящик и отправить в столицу.
   Цао Цао только что возвратился со своими войсками из Мобо в Лоян. Когда ему прислали голову Гуань Юя, он обрадовался и воскликнул:
   — Теперь я могу спать спокойно! Гуань Юя больше нет!
   — Это все хитрости Сунь Цюаня! — предупредил его человек, стоящий рядом. — Сунь Цюань хочет отвести от себя беду!
   Цао Цао узнал в говорившем Сыма И и спросил у него, почему у него такие мысли.
   — Когда Гуань Юй вместе с Лю Бэем и Чжан Фэем клялись в Персиковом саду, они дали друг другу слово умереть вместе, — сказал Сыма И. — Сунь Цюань испугался, что теперь Лю Бэй будет мстить за брата, и постарался отправить голову Гуань Юя вам в надежде, что Лю Бэй будет мстить не ему, а вам, а он из вашей драки извлечет выгоду.
   — Пожалуй, вы правы, — согласился Цао Цао. — Но как отвратить эту беду?
   — Очень просто, — сказал Сыма И. — Прикажите вырезать из ароматного дерева тело и приставьте его к отрубленной голове. Потом похороните Гуань Юя со всеми почестями и церемониями, положенными при погребении полководца. Все это станет известно Лю Бэю, и ненависть его обратится против Сунь Цюаня. А мы подождем и посмотрим, чем кончится их вражда. Если победа будет склоняться на сторожу Сунь Цюаня, мы двинемся на Лю Бэя, а если будет побеждать Лю Бэй, мы пойдем на Сунь Цюаня. Не может быть, чтобы при победе двух долго держался третий.
   Цао Цао принял совет Сыма И и велел привести гонца, который вручил ему ящик с головой Гуань Юя. Цао Цао заглянул внутрь: лицо Гуань Юя было свежим, как при жизни.
   — Как вы чувствуете себя, Гуань Юй? — спросил Цао Цао и улыбнулся.
   Вдруг рот Гуань Юя приоткрылся, усы дрогнули, брови нахмурились. Цао Цао в испуге упал. Чиновники бросились к нему; он долго не приходил в себя.
   — Поистине Гуань Юй — это дух небесный! — очнувшись, воскликнул Цао Цао.
   Посланец рассказал ему, какие чудеса творил дух Гуань Юя, как Люй Мын преследовал Сунь Цюаня и многое другое. Цао Цао еще больше устрашился и приказал принести душе погибшего жертвоприношения с закланием животных и с возлиянием вина.
   Вырезанное из ароматного дерева тело вместе с головой Гуань Юя было торжественно погребено за южными воротами Лояна. На похоронах присутствовали все высшие и низшие чиновники. Цао Цао лично совершил жертвоприношения и посмертно присвоил Гуань Юю титул Цзинчжоуского вана.
   Гонца отпустили обратно в княжество У.
   Когда Ханьчжунский ван Лю Бэй вернулся из Дунчуани в Чэнду, Фа Чжэн доложил ему:
   — Ваша супруга, госпожа Сунь, уехала к своей матушке в княжество У и, может быть, не вернется. Но нельзя нарушать обычные супружеские отношения, и вам, великий ван, следовало бы избрать себе новую супругу.
   Лю Бэй промолчал, и Фа Чжэн продолжал:
   — Есть женщина красивая и умная — сестра нашего военачальника У И. Как-то прорицатель сказал, что потомок этой женщины будет великим человеком. Она была замужем за Лю Мао, сыном Лю Яня, но он умер в молодых годах, и она овдовела. Великий ван, возьмите ее в жены!
   — Но ведь по закону этого делать нельзя! — возразил Ханьчжунский ван. — Лю Мао одного со мною рода!
   На это Фа Чжэн ответил:
   — Если вы это считаете родством, так что же вы скажете о Цзиньском Вэнь-гуне и Хуай Ин^[91]?
   Наконец, убежденный доводами Фа Чжэна Ханьчжунский ван согласился взять себе в жены госпожу У. Она родила ему двух сыновей: Лю Юна и Лю Ли.
   С той поры в Восточной и Западной Сычуани воцарилось спокойствие, народ жил в достатке, поля приносили обильные урожаи. Но однажды из Цзинчжоу прислали гонца с известием, что Сунь Цюань сватал своего сына за дочь Гуань Юя, но Гуань Юй отказал.
   — Это значит, что теперь Цзинчжоу грозит опасность! — сказал Чжугэ Лян, — Надо послать кого-нибудь на смену Гуань Юю.
   В это время один за другим стали прибывать гонцы с вестями об одержанных Гуань Юем победах. Вскоре приехал его сын Гуань Син, который рассказал о том, как отец затопил неприятельские суда и построил на берегу реки Янцзы сторожевые башни. Это успокоило Лю Бэя, но однажды ночью он почувствовал сильный озноб. Встав с постели, Лю Бэй сел за столик и принялся читать книгу, мысли его путались, в конце концов он заснул. Внезапно налетел холодный ветер и задул светильник, однако огонь тотчас же снова вспыхнул. Лю Бэй поднял голову и увидел человека, стоявшего подле светильника.
   — Кто ты такой? — грозно спросил Лю Бэй. — Как ты посмел ночью войти в мои покои?
   Человек молчал. Лю Бэй встал и подошел к нему — это оказался Гуань Юй. Быстро отступив назад, он скрылся в тени, отбрасываемой светильником.
   — Брат мой, ты жив? — спросил Лю Бэй. — Наверно, у тебя есть важное дело, раз ты пришел ко мне ночью? Почему ты прячешься? Ведь мы с тобой братья!
   — Я пришел просить вас поднять войска и отомстить за меня! — произнес Гуань Юй.
   Опять подул холодный ветер, и видение исчезло. Лю Бэй вздрогнул и проснулся. В это время три раза ударили в барабан. Лю Бэй вышел из спальни и послал за Чжугэ Ляном. Тот вскоре пришел, и Лю Бэй рассказал ему свой сон.
   — Вам привиделось все это потому, что вы все время думаете о Гуань Юе, — произнес Чжугэ Лян. — Не тревожьтесь, в этом нет дурного знамения.
   Но Лю Бэй, мучимый тяжелым предчувствием, говорил только о своих опасениях. Чжугэ Лян успокоил его, потом попрощался и вышел. У ворот ему повстречался Сюй Цзин, который взволнованно произнес:
   — Мне сказали, что вы здесь, и я пришел сообщить вам весть!
   — Какую? — спросил Чжугэ Лян.
   — Мне стало известно, что Люй Мын захватил Цзинчжоу, а Гуань Юй погиб…
   — Я тоже это знаю, — тихо ответил Чжугэ Лян. — Но я не хотел волновать нашего господина и пока ничего ему не сказал.
   — Такая тяжелая весть, а вы от меня скрываете! — неожиданно раздался чей-то голос.
   Чжугэ Лян быстро обернулся и увидел Лю Бэя.
   — Это ведь только слухи, — оправдывались Чжугэ Лян и Сюй Цзин, — раньше их надо проверить. Смотрите на происходящее спокойно и не тревожьтесь понапрасну.
   — Мы с Гуань Юем поклялись жить и умереть вместе, — ответил Лю Бэй. — Если он погиб, то как же я буду жить?
   Тут подошел приближенный сановник и доложил Лю Бэю, что приехали Ма Лян и И Цзи.
   Лю Бэй тотчас же позвал их к себе и стал расспрашивать. Ма Лян и И Цзи рассказали, что Цзинчжоу захвачен Люй Мыном и что Гуань Юй просит помощи. Они передали его письмо Лю Бэю, но не успел он еще прочесть его, как доложили о приезде Ляо Хуа.
   Лю Бэй распорядился привести и его. Ляо Хуа с воплями пал перед ним на колени и рассказал о том, как Лю Фын и Мын Да отказались помочь Гуань Юю.
   — Мой брат погиб! — горестно вскричал Лю Бэй.
   — Как неблагодарны Лю Фын и Мын Да! — воскликнул стоявший рядом Чжугэ Лян. — Это непростительное преступление! Успокойтесь, господин мой, я сам подыму войско и пойду на помощь Цзинчжоу и Сянъяну.
   — Как ужасно, если погиб Гуань Юй! — со слезами восклицал Лю Бэй. — Завтра я сам пойду его спасать!
   Он приказал известить о случившемся Чжан Фэя и готовить войско к походу.
   На рассвете примчалось еще несколько гонцов. Они сообщали, что Гуань Юй пытался бежать в Линьцзюй, но в пути был схвачен воинами Сунь Цюаня и обезглавлен. Вместе с ним погиб и его сын Гуань Пин.
   Лю Бэй с громким воплем без памяти рухнул на пол.
   Поистине:

 
Он клятвой великою клялся и жить и погибнуть лишь с ним,
И скорбь ему сердце сжигала, что сам он остался живым.
 

   О том, что случилось с Лю Бэем в дальнейшем, вы узнаете в следующей главе.

Глава семьдесят восьмая

   которая рассказывает о том, как кончил свою жизнь искусный лекарь, и о том, как покинул мир коварный тиран
 
   Когда Ханьчжунский ван Лю Бэй узнал о смерти Гуань Юя, он с воплем упал на землю и долго не мог побороть свою скорбь. Приближенные его под руки увели во дворец.
   — Не горюйте так, господин мой, — утешал его Чжугэ Лян. — Таков уж извечный порядок — жизнь и смерть человека предопределены судьбой. Гуань Юй был горд и заносчив, это и довело его до гибели. Поберегите свои силы и подумайте о том, как отомстить за смерть брата.
   — В Персиковом саду мы с Гуань Юем заключили вечный союз и дали клятву жить и умереть вместе, — проговорил Ханьчжунский ван. — Как же мне наслаждаться почетом и богатством, когда Гуань Юя больше нет в живых!
   Не успел он произнести эти слова, как в зал вошел сын Гуань Юя, по имени Гуань Син. Тут Лю Бэй снова упал на пол. Чиновники привели его в чувство, но горе его не утихло. Три дня оплакивая названого брата кровавыми слезами, Лю Бэй не пил и не ел.
   Чжугэ Лян и чиновники тщетно пытались его успокоить.
   — Клянусь, — твердил он, — что не буду жить под одним солнцем и под одною луной с разбойником Сунь Цюанем!
   Тогда Чжугэ Лян сказал:
   — Голову Гуань Юя Сунь Цюань отправил Вэйскому вану, и Цао Цао похоронил ее с церемониями, которые надлежит оказывать ванам и хоу.
   — Зачем же это сделал Сунь Цюань? — спросил Лю Бэй.
   — Чтобы при случае свалить вину на Цао Цао, — объяснил Чжугэ Лян, — но тот разгадал эту хитрость и похоронил нашего полководца Гуань Юя с высокими почестями. Цель самого Цао Цао — добиться, чтобы вы обратили свой гнев на Сунь Цюаня.
   — Сейчас же я подыму войско и пойду на княжество У! — воскликнул Лю Бэй.
   — Нет, этого делать нельзя! — остановил его Чжугэ Лян. — Ведь Цао Цао только и ждет этой войны, чтобы извлечь для себя выгоду. Пока наше войско никуда двигать не надо. Принесите жертвы душе Гуань Юя и терпеливо ждите, когда между Цао Цао и Сунь Цюанем начнутся разногласия. Вот тогда и идите на них войной.
   Лю Бэй уступил его уговорам и приказал всему войску, от военачальников до простых воинов, надеть траур по Гуань Юю. Затем Лю Бэй совершил обряд жертвоприношения за южными воротами Чэнду.
   В это время Вэйский ван находился в Лояне. После похорон Гуань Юя ему каждую ночь чудился убитый. Дрожа от страха, Цао Цао спрашивал приближенных, что бы могло означать это видение.
   — Лоянские дворцы и храмы заколдованы, — отвечали чиновники. — Вам следует построить себе новый дворец.
   — Я давно уже хотел воздвигнуть новый дворец и назвать его дворцом Первооснования, — сказал Цао Цао. — Жаль только, что нет у меня хорошего мастера-строителя!
   — В Лояне живет прекрасный мастер, — отозвался Цзя Сюй. — Зовут его Су Юэ. Это, пожалуй, самый изобретательный человек нашего времени.
   Цао Цао вызвал Су Юэ и приказал ему начертить план дворца. Тот быстро набросал большое здание на девять зал, с пристройками, галереями и башнями.
   — Ты создашь то, о чем я мечтал! — воскликнул Цао Цао, взглянув на рисунок. — Но где взять материалы для строительства?
   — В тридцати ли от города есть пруд Резвящегося дракона, — сказал мастер. — А возле него стоит кумирня Резвящегося дракона. Перед кумирней растет грушевое дерево высотою более десяти чжанов. Вот оно как раз и пойдет на балки для дворца Первооснования.
   Цао Цао возликовал и тотчас же послал людей срубить это дерево. Но на другой день посланные возвратились и сказали, что дерево срубить невозможно, так как его не берет ни пила, ни топор.
   Цао Цао не поверил этому и сам поехал в кумирню Резвящегося дракона. Сойдя с коня и закинув голову кверху, он рассматривал дерево. Оно было прямое, как стрела, а крона его напоминала раскрытый зонт. Казалось, верхушка дерева упирается в облака.
   Цао Цао приказал рубить ствол. Но к нему подошло несколько стариков — местных жителей, и сказали:
   — Дереву этому много веков. Срубить его невозможно — на нем обитает дух неизвестного человека.
   — Какой там еще дух! — рассердился Цао Цао. — Я за сорок лет из конца в конец исходил Поднебесную, но еще не встречался мне такой человек, который бы меня не боялся! Какой дух осмелится ослушаться моего повеления?
   С этими словами он выхватил висевший у пояса меч и ударил им по стволу дерева. Раздался металлический звон, и Цао Цао весь оказался залитым кровью. Он бросил меч, вскочил в седло и умчался к себе во дворец.
   Ночью Цао Цао не находил себе покоя. Сидя в своей спальне, он облокотился на столик и задремал. Вдруг он увидел человека с мечом. На нем был черный халат, и волосы его были распущены. Человек приблизился к Цао Цао и произнес глухим голосом:
   — Я — дух грушевого дерева! Ты хотел похитить мой престол! Ты приказал срубить священное дерево! Судьба твоя свершилась, и я пришел за твоей жизнью!
   Цао Цао в страхе стал звать стражу, а человек в черной одежде замахнулся на него мечом. Цао Цао вскрикнул и проснулся. Нестерпимо болела голова. Он приказал отовсюду созвать лучших лекарей, но они не смогли ему помочь. Сановники сильно встревожились.
   — Великий ван, — обратился к нему Хуа Синь, — вы знаете чудесного лекаря Хуа То?
   — Того, что в Цзяндуне лечил Чжоу Тая? — спросил Цао Цао.
   — Да.
   — Это имя мне приходилось слышать, но я никогда его не видел.
   — Родом он из области Цзяоцзюнь, что в княжестве Пэй, — продолжал Хуа Синь. — В мире редко встречаются столь искусные лекари, как он. Хуа То лечит и лекарствами, и проколами, и прижиганием. А если у человека болят внутренности и никакое лекарство не помогает, так он дает отвар из конопли, от которого больной засыпает мертвым сном, потом острым ножом вскрывает ему живот, промывает целебным настоем внутренности — при этом больной не чувствует никакой боли — и зашивает разрез пропитанными лекарством нитками, а потом смазывает шов настоем, и через месяц, а то и через двадцать дней, больной совсем выздоравливает. Вот это искусство!
   Рассказывают, что однажды Хуа То шел по дороге и вдруг слышит: стонет человек. «Он болен и поэтому не может ни есть, ни пить», — сказал Хуа То и обратился к больному с расспросами. Убедившись в том, что догадка правильна, Хуа То велел ему выпить три шэна чесночного сока. Больного стошнило, и у него вышел червь длиною в два-три чи. После этого человек стал пить и есть. А то еще как-то заболел в Гуанлине тай-шоу Чэнь Дэн. У него покраснело лицо, он ничего не хотел есть. Пригласили к нему Хуа То, и он напоил больного отваром, от которого у Чэнь Дэна началась рвота и вышло три шэна червей с красными головками. Чэнь Дэн пожелал узнать причину своей болезни. «Вы ели много сырой рыбы и отравились, — объяснил Хуа То. — Сейчас вы здоровы, но через три года болезнь повторится, и тогда от нее не спастись». Через три года Чэнь Дэн действительно заболел и умер.
   Был еще и другой случай. У одного человека между бровями начала расти опухоль, и она так невыносимо чесалась, что больной обратился к Хуа То. Лекарь осмотрел его и сказал: «В опухоли сидит пернатая тварь». Все, кто при этом присутствовал, рассмеялись. Но Хуа То вскрыл опухоль, и из нее вылетела птичка.
   А однажды человека укусила собака. На месте укуса у него появилось два нароста, причем один нарост болел, а другой чесался. И Хуа То сказал: «Внутри того нароста, который болит, находятся десять иголок; а в том, который чешется, две шахматных фигуры, одна белая, другая черная». Никто этому не поверил. Но Хуа То вскрыл наросты, и все увидели, что он был прав.
   — Этот лекарь под стать Бянь Цюэ и Цан Гуну, — заключил свой рассказ Хуа Синь. — Он живет в Цзиньчэне, недалеко отсюда. Почему бы вам не позвать его?
   Цао Цао послал за Хуа То, и когда тот явился, велел ему определить, чем он болен.
   — У вас, великий ван, голова болит потому, что вас продуло, — сказал Хуа То. — Ваша болезнь кроется в черепе. Там образовался нарыв, и гной не может выйти наружу. Лекарства и настои здесь бесполезны. Но я могу предложить вам другой способ лечения: выпейте конопляного отвара и крепко усните, а я вам продолблю череп и смою гной. Тогда и корень вашей болезни будет удален.
   — Ты хочешь убить меня? — в гневе закричал Цао Цао.
   — Великий ван, не приходилось ли вам слышать, как Гуань Юй был ранен в руку отравленной стрелой? — спокойно спросил Хуа То. — Я предложил ему очистить кость от яда, и Гуань Юй нисколько не испугался. А вы колеблетесь!
   — Руку резать — это одно, но долбить череп! Ты, наверно, был другом Гуань Юя и теперь хочешь за него отомстить? — вдруг крикнул Цао Цао и сделал знак подчиненным схватить Хуа То.
   Он приказал бросить лекаря в темницу и учинить ему допрос.
   — Великий ван! — обратился к Цао Цао советник Цзя Сюй. — Таких лекарей мало в Поднебесной, и убивать его — неразумно…
   Цао Цао оборвал Цзя Сюя:
   — Он хочет меня погубить, как когда-то пытался Цзи Пин!
   Хуа То допросили под пыткой и оставили в темнице. Смотритель темницы по фамилии У был человеком добрым и отзывчивым. Люди называли его просто смотрителем У. Он каждый день приносил Хуа То вино и еду, и узник, тронутый его заботой, однажды сказал:
   — Я скоро умру, и жаль будет, если «Книга из Черного мешка» останется не известной миру. Я дам вам письмо, пошлите кого-нибудь ко мне домой за этой книгой. Я хочу отблагодарить вас за вашу доброту и подарю ее вам, и вы продолжите мое искусство.
   — Если вы подарите мне эту книгу, я брошу эту неблагодарную службу! — воскликнул обрадованный смотритель У. — Я стану лекарем и буду прославлять ваши добродетели!
   Хуа То написал письмо своей жене, и смотритель сам поехал за книгой. Хуа То просмотрел ее и подарил смотрителю У. Тот отнес книгу домой и спрятал.
   Через десять дней Хуа То умер. Смотритель У купил гроб и похоронил лекаря. Отказавшись от службы, он вернулся домой, чтобы заняться изучением «Книги из Черного мешка». Но, едва переступив порог дома, он увидел, как жена его лист за листом сжигает книгу в очаге. В отчаянии он бросился к ней и выхватил книгу. Но было уже поздно, от книги осталось лишь два листа.
   Смотритель У гневно бранил жену, но она спросила:
   — К чему тебе эта книга? Что она тебе даст, если даже такой великий лекарь, как Хуа То, умер в темнице?
   Смотритель У вздыхал, но делать было нечего. Так «Книга из Черного мешка» и не увидела света. Сохранились только записи на двух листах, что не успели сгореть, о способе кастрации петухов и свиней.
   Об этом событии потомки сложили такие стихи:

 
Искусство целителя было подобно искусству Чжан-сана, —
Смотрел он сквозь толстые стены, грядущие видел века.
Как жаль, что он умер в темнице и не суждено нам, потомкам,
Читать ту великую «Книгу из Черного мешка».
 

   После того как умер Хуа То, болезнь Цао Цао усилилась. К тому же его сильно беспокоили события, происходившие в княжествах У и Шу.
   Вдруг однажды приближенный сановник доложил ему, что из княжества У от Сунь Цюаня прибыл гонец с письмом. В том письме было написано:
   «Вашему слуге Сунь Цюаню известно, что судьба благоволит вам, великий ван. Почтительно склоняюсь перед вами и с надеждой молю, чтобы вы, заняв императорский трон, послали войско в Сычуань уничтожить Лю Бэя. Я и все мои подданные вручаем вам наши земли и просим принять нашу покорность».
   Прочитав письмо, Цао Цао показал его сановникам и со смехом промолвил:
   — Этот мальчишка Сунь Цюань хочет изжарить меня на костре!
   На это ши-чжун Чэнь Цюнь заметил:
   — Ханьский правящий дом уже давно пришел в упадок, а ваши заслуги и добродетели очень высоки. Народ взирает на вас с надеждой, и то, что Сунь Цюань добровольно покоряется вам, есть воля неба и людей. И души умерших требуют, чтобы вы вступили на высокий престол.
   — Я уже много лет служу Ханьской династии, — улыбнулся Цао Цао, — и всегда старался делать добро простому человеку; благодаря этому я возвысился до положения вана. У меня и без того достаточно высокий титул, чтобы я еще смел надеяться на большее. Но если бы я был, как вы говорите, избранником неба, то уже был бы Чжоуским Вэнь-ваном!
   — Раз уж Сунь Цюань покорился вам, дайте ему титул и велите напасть на Лю Бэя, — сказал Сыма И.
   Тогда Цао Цао пожаловал Сунь Цюаню звание бяо-ци-цзян-цзюнь и титул Наньчанского хоу, назначив при этом на должность правителя округа Цзинчжоу. Гонец с указом в тот же день помчался в Восточный У.
   Болезнь Цао Цао обострялась. Однажды ночью ему приснился сон, будто три коня едят из одного корыта. Утром он с тревогой сказал Цзя Сюю:
   — Когда-то мне уже снился точно такой же сон: три коня у одного корыта, и на меня свалилась беда по вине Ма Тэна и его сына.^[92] Ма Тэна теперь уже нет в живых, но сон мой повторился. К счастью это или к несчастью?
   — Видеть во сне коня у корыта — это к счастью, — истолковал Цзя Сюй. — И ваш нынешний сон означает, что счастье вернулось к Цао^[93]. В этом нет никаких сомнений!
   Цао Цао успокоился.
   Потомки об этом сложили такие стихи:
   Едят три коня из корыта — сомненье рождающий знак. Быть может, тот знак предвещает династии Цзинь торжество? Но хитрость тирана напрасна: ведь знать Цао Цао не мог Того, что придет Сыма Ши, чтоб властвовать после него.
   Ночью Цао Цао уснул в своей опочивальне и сквозь сон почувствовал, что в голове и в глазах у него мутится. Он встал с постели, присел к столику и, облокотившись, снова задремал.
   Вдруг во дворце раздался треск, словно кто-то разорвал холст. Цао Цао вздрогнул и стал всматриваться в темноту. Он увидел императрицу Фу, наложницу Дун, двух императорских сыновей, Дун Чэна, Фу Ваня и многих других, некогда казненных им. Кровавые призраки были окутаны черным облаком, и чей-то властный голос требовал, чтобы Цао Цао отдал им свою жизнь. Цао Цао выхватил меч и ударил им в пустоту. Послышался страшный грохот — обвалился юго-западный угол дворца. Цао Цао без памяти грохнулся на пол.
   Приближенные подхватили его и унесли в другой дворец. Но и в следующую ночь ему опять чудились призраки и слышались непрерывные вопли мужских и женских голосов у ворот дворца.
   Утром Цао Цао призвал к себе сановников и сказал:
   — Более тридцати лет провел я в войнах и походах и никогда не верил в чудеса. Почему же теперь со мной творится что-то неладное?
   — А вы бы, великий ван, приказали даосу устроить жертвоприношение с возлиянием вина и помолиться об отвращении зла, — посоветовали сановники.
   Цао Цао тяжело вздохнул:
   — Нет. Мудрец сказал: «Тому, кто провинился перед небом, не вымолить прощения». Чувствую я, что дни мои сочтены и мне уже ничто не поможет!
   И он не разрешил устраивать жертвоприношение. А на следующий день ему стало казаться, что его распирает. Он уже не различал окружающих предметов и приказал позвать к нему Сяхоу Дуня. Когда тот входил в ворота дворца, он увидел императрицу Фу, наложницу Дун, двух императорских сыновей, военачальников Фу Ваня и Дун Чэна, стоявших в черном облаке. От испуга Сяхоу Дунь потерял сознание и упал. Приближенные под руки увели его, но и он тоже тяжело занемог.
   Цао Цао призвал к своему ложу советников Цао Хуна, Чэнь Цюня, Цзя Сюя и Сыма И, чтобы дать им указания на будущее.
   — Великий ван, поберегите свое драгоценное здоровье. Скоро ваша болезнь пройдет, — опустив голову, сказал Цао Хун.
   — За тридцать лет я вдоль и поперек исходил всю Поднебесную, уничтожил много сильных героев, — заговорил Цао Цао. — Не справился я только с Сунь Цюанем из Восточного У и Лю Бэем из Западного Шу. Жизнь моя кончается, мне больше не придется советоваться с вами, и я решил все дела возложить на вас. Мой старший сын Цао Ан, рожденный моей женой госпожой Лю, погиб в Юаньчэне и похоронен там. Потом вторая жена моя, госпожа Бянь, родила мне четырех сыновей: Цао Пэя, Цао Чжана, Цао Чжи и Цао Сюна. Больше всех я любил третьего сына, Цао Чжи. Но, к несчастью, оказалось, что он лишен истинных добродетелей, что он неискренен и неправдив. Он пристрастен к вину и крайне распущен. Потому я и не назначил его своим наследником. Второй мой сын, Цао Чжан, храбр, но умом не силен. Четвертый сын, Цао Сюн, слаб здоровьем, постоянно болеет, и за его жизнь поручиться нельзя. Только старший сын мой, Цао Пэй, искренен и прилежен. Только он способен продолжить мое дело! Помогайте же ему!
   Цао Хун и все присутствующие, проливая слезы, обещали Цао Цао исполнить его волю. Когда они ушли, Цао Цао велел раздать своим наложницам бережно хранимые им драгоценные благовония.