Страница:
– Это мой друг по школе, – сказал Чжоу Юй своим военачальникам. – Можете в нем не сомневаться. Хоть он и приехал с северного берега реки, но к Цао Цао никакого отношения не имеет.
Чжоу Юй снял висевший у пояса меч и протянул его Тайши Цы:
– Возьмите этот меч и наблюдайте за пиром. Сегодня дозволяется говорить только о дружбе. Если кто-либо заведет разговор о войне – рубите тому голову!
Тайши Цы с мечом в руке уселся на хозяйском месте. Перепуганный Цзян Гань молчал.
– С тех пор как я командую войсками, я не выпил ни одной капли вина, – сказал Чжоу Юй. – Но сегодня, по случаю встречи с моим старым другом, я буду пить допьяна. Опасаться мне нечего!
Он рассмеялся и принялся осушать кубок за кубком. Пир шел горой, все развлекались, как могли.
Чжоу Юй, уже сильно захмелевший, поднялся со своего места и, взяв Цзян Ганя за руку, вышел с ним из шатра. У входа в шатер, как обычно, стояли телохранители с копьями и алебардами.
– Ну, как мои воины? Молодцы?
– Да! Сущие тигры! – поддакивал Цзян Гань.
Тогда Чжоу Юй повел Цзян Ганя в сторону от шатра и показал ему целые горы провианта.
– Как вы думаете, хватит у меня провианта? – продолжал спрашивать Чжоу Юй.
– Ничего не скажешь, – согласился Цзян Гань. – Войска у вас отборные, провианта вдоволь – недаром об этом говорят!
– Мог ли я думать, когда мы учились в школе, что доживу до такого дня, как сегодня! – громко рассмеялся Чжоу Юй, притворяясь совершенно пьяным.
– Таланты ваши не превзойдены! – восхищался Цзян Гань.
– Когда достойный муж живет в этом мире и служит господину, он должен соблюдать долг подданного и сочетать его с чувством искренней любви, – продолжал Чжоу Юй. – Он выполняет повеления государя и делит с ним радости и горе! Я и стараюсь быть именно таким. Даже таким великим ораторам древности, как Су Цинь, Чжан И, Лу Цзя и Ли Шэн, если бы они вдруг воскресли, не удалось бы своим красноречием поколебать меня в моей решимости!
Чжоу Юй опять рассмеялся, а лицо Цзян Ганя стало серым, как земля. Чжоу Юй снова повел гостя в шатер, где они присоединились к пирующим.
– Вот герои Цзяндуна! – сказал Чжоу Юй, жестом указывая на военачальников. – Сегодняшний пир можно было бы назвать «встречей героев»!
Веселье затянулось до позднего часа. Когда стемнело, зажгли светильники. Опьяневший Чжоу Юй встал со своего места и затянул песню:
– Простите, но я совсем опьянел…
Чжоу Юй разрешил гостям разойтись. Они поблагодарили его и покинули шатер.
– Мы уже давно не отдыхали вместе! – воскликнул Чжоу Юй, обращаясь к Цзян Ганю. – Сегодня мы будем спать на одном ложе!
Притворяясь совершенно пьяным, Чжоу Юй потащил Цзян Ганя к себе. Добравшись до постели, он так и повалился не раздеваясь. Ему стало дурно, и Цзян Ганю никак не удавалось заснуть. Он лежал на подушке с открытыми глазами и размышлял. В лагере барабан пробил вторую стражу. Цзян Гань привстал и огляделся. Светильники еще горели. Чжоу Юй спал мертвым сном, храп его напоминал раскаты грома. На столе, стоявшем в шатре, Цзян Гань заметил связку писем. Он поднялся с ложа и принялся украдкой их просматривать. Это была обычная переписка, но на одном из конвертов стояли имена Цай Мао и Чжан Юня. Это письмо привлекло особое внимание Цзян Ганя, он лихорадочно развернул его и стал читать:
«Оказывается, Цай Мао и Чжан Юнь давно связаны с Восточным У», – подумал Цзян Гань, прочитав письмо. Он торопливо спрятал его к себе за пазуху и хотел просмотреть остальную переписку, но Чжоу Юй в этот момент заворочался на своем ложе. Цзян Гань поспешно задул светильник и лег.
– Друг мой, – проговорил сквозь сон Чжоу Юй, – через несколько дней я покажу тебе голову злодея Цао Цао.
Цзян Гань что-то пробормотал ему в ответ.
– Поживи у меня несколько деньков и увидишь голову злодея Цао Цао… – повторил Чжоу Юй.
Цзян Гань не ответил. Прошло некоторое время. Он окликнул Чжоу Юя, но тот уже спал. Цзян Гань прилег рядом.
Приближалось время четвертой стражи.
– Господин ду-ду! – В шатер просунулась чья-то голова. – Господин ду-ду! Вы спите?
Кто-то осторожно вошел в шатер. Чжоу Юй поднялся с ложа.
– Кто это здесь лежит? – удивился он.
– Разве вы забыли, что пригласили своего друга Цзян Ганя переночевать в вашем шатре? – был ответ.
– Я никогда не пил много, а вчера перепился и ничего не помню, – произнес Чжоу Юй тоном раскаяния. – Может быть, я и сболтнул такое, чего не следовало говорить…
– С северного берега приехал человек, – сказал вошедший.
– Говорите тише! – замахал руками Чжоу Юй и, обернувшись, позвал. – Цзян Гань! Цзян Гань!
Тот не отвечал, притворившись спящим. Тогда Чжоу Юй потихоньку вышел из шатра. Цзян Гань напряженно прислушивался. Снаружи слышались голоса.
– Цай Мао и Чжан Юнь сообщают, что в ближайшее время им не удастся выполнить свой план, и они этим крайне встревожены, – произнес кто-то.
Потом там заговорили так тихо, что больше ничего не удалось разобрать. Вскоре Чжоу Юй возвратился в шатер.
– Цзян Гань! Цзян Гань! – окликнул он.
Но Цзян Гань делал вид, что спит. Чжоу Юй скинул одежды и тоже лег. А Цзян Гань лежал и думал:
«Чжоу Юй человек очень осторожный. Утром он хватится, что исчезло письмо, и убьет меня…»
Пролежав до часа пятой стражи, Цзян Гань неслышно приподнялся и позвал Чжоу Юя. Тот спал. Цзян Гань повязал голову и тайком выскользнул из шатра. Разбудив своего слугу, он направился к воротам лагеря. На вопрос стражи, куда он так рано уходит, Цзян Гань ответил:
– Я боюсь, что своим присутствием отвлекаю господина ду-ду от важных дел, и потому решил уехать…
Стража не стала его задерживать. Цзян Гань беспрепятственно сел в свою лодку и поспешил вернуться к Цао Цао.
– Ну, как дела? – спросил чэн-сян, едва завидев его.
– Чжоу Юй непоколебим, никакими уговорами…
– Вы ничего не добились, и над вами еще посмеялись! – гневно оборвал его Цао Цао.
– Не гневайтесь, господин чэн-сян, – ответил Цзян Гань. – Хоть я и не сделал того, что обещал, но узнал одно важное дело! Прикажите всем удалиться.
Цзян Гань вынул письмо и прочитал его Цао Цао.
– Неблагодарные разбойники! – яростно закричал Цао Цао. – Ведите их сюда!
Цай Мао и Чжан Юнь явились.
– Я хочу, чтобы вы вели корабли в бой! – заявил им Цао Цао.
– Воины наши еще недостаточно обучены, господин чэн-сян, – возразил Цай Мао. – Нельзя же так легкомысленно выступать!
– А если бы они были обучены, моя голова была бы уже у Чжоу Юя, да?
Цай Мао и Чжан Юнь не поняли, что Цао Цао хочет сказать этими словами, и растерянно молчали. Цао Цао приказал страже вывести их и обезглавить. Вскоре головы несчастных положили у шатра. И тут только Цао Цао уразумел, какую ошибку он совершил.
– И я попался на хитрость! – с горечью произнес он.
Потомки сложили об этом такие стихи:
– Они нерадиво исполняли военные приказы, и я их казнил…
Военачальники долго вздыхали. Цао Цао назначил командовать флотом Мао Цзе и Юй Цзиня. Шпионы прослышали об этом и донесли в Цзяндун.
– Теперь мне некого опасаться! – удовлетворенно воскликнул Чжоу Юй. – Самых опасных для меня людей уже нет в живых!
– Ловко вы это устроили! – в восхищении заметил Лу Су. – Если вы будете так же командовать войсками, то мы разобьем Цао Цао!
– Военачальники наши об этой хитрости ничего не знают, но от Чжугэ Ляна это, пожалуй, не могло укрыться, – сказал Чжоу Юй. – Ведь он во много раз проницательнее меня! Сходите-ка к нему и попытайтесь выведать, известно ему что-нибудь или нет. Потом сообщите мне.
Поистине:
Глава сорок шестая
Получив повеление Чжоу Юя, Лу Су отправился повидать Чжугэ Ляна. Чжугэ Лян пригласил его войти и усадил напротив себя.
– Простите, учитель, – сказал Лу Су, – эти дни мы так были заняты военными делами, что не имели возможности слушать ваши наставления.
– Это мелочи! – успокоил его Чжугэ Лян. – Вот я виноват, что до сих пор не поздравил Чжоу Юя с великой удачей.
– С какой удачей? – невольно вырвалось у Лу Су.
– Вам непонятно! Ведь Чжоу Юй прислал вас выведать, знаю я что-нибудь или нет! Да! За такое дело его можно поздравить!
– Откуда вам все известно? – растерялся Лу Су.
– У Чжоу Юя хватило хитрости, чтобы обмануть Цзян Ганя, – ответил Чжугэ Лян. – Правда, он перехитрил и Цао Цао, но тот скоро поймет свою ошибку, только не захочет в ней признаться. Со смертью Цай Мао и Чжан Юня Цзяндун избавился от огромной опасности – тут есть чему радоваться! Цао Цао, как я слышал, отдал судьбу своего флота в руки Мао Цзе и Юй Цзиня, но это уже не так страшно.
Лу Су не знал, что сказать, и поспешно откланялся.
– Смотрите, не говорите Чжоу Юю, что мне обо всем известно, – напутствовал гостя Чжугэ Лян. – А то как бы он из зависти опять не стал искать случая погубить меня!
Лу Су обещал исполнить его просьбу, но когда пришел к Чжоу Юю, передал ему все как было.
– Нет! Этого человека нельзя оставлять в живых! – встревожился Чжоу Юй. – Я твердо решил убить его!
– Если вы убьете Чжугэ Ляна, Цао Цао вас осмеет! – предупредил Лу Су.
– А я предам его казни на законном основании, – возразил Чжоу Юй. – И, умирая, Чжугэ Лян ни в чем не сможет меня обвинить.
– Как же вы это сделаете? – поинтересовался Лу Су.
– Пока не спрашивайте, а там увидите.
На следующий день Чжоу Юй созвал к себе в шатер всех военачальников и велел пригласить на совет Чжугэ Ляна. Тот охотно пришел.
– Как вам известно, в ближайшие дни нам предстоит сражение с Цао Цао, – обратился к нему Чжоу Юй. – Не скажете ли вы, какое оружие целесообразнее всего применять, когда приходится воевать на воде?
– По-моему, для сражений на такой большой реке, как Янцзы, прежде всего необходимо иметь луки и стрелы, – ответил Чжугэ Лян.
– Вполне с вами согласен, – промолвил Чжоу Юй, – но беда в том, что у нас не хватает стрел! Вот я и решил обратиться к вам, не возьмете ли вы на себя труд изготовить сто тысяч стрел, которые нам крайне необходимы, чтобы достойно встретить врага? Дело это очень важное, и я надеюсь, что вы не откажетесь!
– Разумеется, если вы мне приказываете, я не пожалею сил! – ответил Чжугэ Лян. – Осмелюсь только спросить, когда эти стрелы должны быть готовы?
– Через десять дней. Это возможно?
– Что вы! Если мы так будем тянуть, то провалим великое дело! Ведь корабли Цао Цао придут со дня на день!
– Сколько же времени вам потребуется, чтобы сделать стрелы? – спросил Чжоу Юй.
– Через три дня я представлю вам сто тысяч стрел!
– Не шутите! На войне не до шуток! – остановил его Чжоу Юй.
– Смею ли я с вами шутить, господин ду-ду! – воскликнул Чжугэ Лян. – Дайте мне письменный приказ, и если я не исполню его, наказывайте меня!
Чжоу Юй только этого и хотел. Он вызвал войсковых писцов, которые тут же составили нужную бумагу. Потом он велел подать вино и, угощая Чжугэ Ляна, сказал:
– Когда кончится война, я отблагодарю вас за труды!
Чжугэ Лян выпил несколько кубков вина и откланялся.
– Сегодня уже поздно, – сказал он на прощание Чжоу Юю, – а завтра я начну работу. Через три дня присылайте на берег пятьсот воинов для переноски стрел.
Чжугэ Лян ушел.
– Этот человек вас обманывает! – воскликнул Лу Су.
– Что ж, он сам обрек себя на смерть! Я к этому его не принуждал! – произнес Чжоу Юй. – В присутствии всех он потребовал у меня письменный приказ. Хорошо! Теперь он в моих руках! Пусть у него даже крылья вырастут, все равно ему от меня не уйти! Вот только надо приказать войсковым мастерам, чтобы они всеми способами тормозили дело и не снабжали его необходимыми материалами. Тогда он не поспеет в срок, и вина его будет доказана! Кому придет в голову осуждать меня? Пойдите-ка сейчас и разузнайте, что он там делает. Потом расскажете мне.
Повинуясь приказанию, Лу Су отправился к Чжугэ Ляну. Тот встретил его упреками:
– Ведь просил же я вас ничего не говорить Чжоу Юю. Если бы вы исполнили мою просьбу, он не стал бы искать повода меня погубить! Не думал я, что вы так поступите! А вот теперь видите, какое дело на меня свалилось. Как я изготовлю сто тысяч стрел за три дня? Только вы один можете меня спасти!
– Как же я могу вас спасти? – спросил Лу Су. – Вы сами взвалили на себя эту беду!
– Дайте мне на время двадцать легких судов, и чтоб на каждом было по тридцать воинов, – продолжал Чжугэ Лян. – На судах этих надо сделать навесы из черной материи и по обоим бортам привязать по тысяче снопов соломы. Не сомневайтесь, я найду для них хорошее применение! Ручаюсь, что через три дня у меня будет сто тысяч стрел! Только, прошу вас, ничего не говорите Чжоу Юю, иначе он расстроит мой план.
Лу Су пообещал держать в тайне все, что ему сказал Чжугэ Лян. Он действительно сдержал обещание и не промолвил Чжоу Юю ни слова о том, что Чжугэ Лян просил у него суда. Он ограничился лишь тем, что заявил, будто у Чжугэ Ляна есть свой способ изготовления стрел и что ему не нужны ни бамбук, ни лак, ни клей, ни перья.
– Что ж, посмотрим, с чем он явится ко мне через три дня, – пробормотал Чжоу Юй, и в голосе его не чувствовалось прежней уверенности.
Лу Су, исполняя просьбу Чжугэ Ляна, подготовил двадцать быстроходных судов, снарядил их так, как ему было сказано, и стал ждать, что будет дальше.
Однако в первый день Чжугэ Лян ничего не предпринял. Так прошел и второй день. Но на третий, во время четвертой стражи, он пригласил Лу Су к себе в лодку.
– Зачем вы меня позвали, учитель? – спросил его Лу Су.
– Ехать за стрелами, – ответил тот.
– Куда же мы поедем?
– Пока не спрашивайте. Придет время – увидите.
Все двадцать судов стояли в один ряд. Чжугэ Лян приказал связать их веревкой и так идти к северному берегу.
В ту ночь густой туман закрывал небо. На реке его белая пелена была еще гуще, на несколько шагов впереди ничего невозможно было разглядеть. Это был поистине благодатный туман!
Потомки сложили стихи об этом тумане, окутавшем тогда великую реку Янцзы:
– Что вы делаете? А если Цао Цао нападет на нас? – встревожился Лу Су.
– В такой туман он не рискнет, – уверенно возразил Чжугэ Лян. – А как только туман рассеется, мы уйдем. Пока давайте веселиться и пить вино.
Когда в водном лагере Цао Цао услышали грохот гонгов и барабанов, Мао Цзе и Юй Цзинь поспешили доложить об этом Цао Цао.
– Немедленно выставить лучников! – распорядился Цао Цао. – Всех, кто есть во флоте! Пусть они отбивают врага стрелами! Самим в сражение не вступать: за туманом ничего не видно. Если враг появился так внезапно, значит у него там ловушка! Держитесь осторожнее!
Цао Цао послал людей в сухопутные лагеря передать Чжан Ляо и Сюй Хуану, чтобы они немедленно отправили на берег по три тысячи лучников.
Мао Цзе и Юй Цзинь, опасаясь, что враг ворвется на их корабли, приказали лучникам осыпать стрелами пространство перед водным лагерем. Десять тысяч человек стреляли не переставая. Стрелы сыпались дождем.
Чжугэ Лян повелел развернуть суда в линию с востока на запад и подставить их под стрелы. До самого восхода солнца на его судах гремели барабаны и раздавались воинственные крики воинов. А когда рассеялся туман, Чжугэ Лян приказал идти в обратный путь. Снопы соломы, привязанные по обоим бортам судов, были сплошь утыканы стрелами.
– Благодарим за стрелы, господин чэн-сян! – разом крикнули воины, как их научил Чжугэ Лян.
Пока о случившемся доложили Цао Цао, легкие суда, быстро скользя по реке, были уже далеко; преследовать их было бесполезно.
Цао Цао впал в бешенство, сожалея о допущенной ошибке.
На обратном пути Чжугэ Лян сказал Лу Су:
– Теперь вы поняли? Разве плохо достать сто тысяч стрел без малейших усилий? Завтра мы сможем этими стрелами стрелять по врагу!
– Вы мудры! – воскликнул восхищенный Лу Су. – Но я не понимаю, откуда вы узнали, что сегодня будет туман?
– Быть полководцем и не разбираться в небесных знамениях, не понимать законов земли, ничего не разуметь в темных и светлых силах природы, не обладать способностью изобретать военные планы, не знать, когда какими приемами вести бои, не уметь оценивать силу войск – значит быть бездарным! – отвечал Чжугэ Лян. – Еще три дня назад я рассчитал, что сегодня будет туман! Вот почему я и назначил трехдневный срок. Чжоу Юй предлагал мне десять дней, но не хотел предоставить в мое распоряжение ни мастеров, ни материалов. Он полагал, что я ничего не сделаю и у него будут все основания обвинить меня в нарушении военного приказа. Он хотел предать меня смерти! Жалкая попытка! Что может сделать Чжоу Юй, если судьба моя связана с небом!
Лу Су почтительно склонился перед Чжугэ Ляном.
Когда суда подходили к берегу, пятьсот воинов, присланных Чжоу Юем, уже ожидали их. Чжугэ Лян велел им вытаскивать стрелы из соломы и складывать у шатра Чжоу Юя. Стрел было более ста тысяч!
Чжоу Юй сначала совершенно растерялся, когда Лу Су рассказал, каким образом Чжугэ Лян достал стрелы, а потом, печально вздохнув, произнес:
– В изобретательности и в способности предвидения я намного уступаю Чжугэ Ляну!
Потомки, восхваляя Чжугэ Ляна, сложили такие стихи:
– У вас такой удивительный дар предвидения! – говорил он. – Право, вы заставляете людей уважать себя!
– Небольшая хитрость, только и всего, – отвечал Чжугэ Лян. – Стоит ли так удивляться?
– Я прошу вас дать мне совет, – продолжал Чжоу Юй, приглашая Чжугэ Ляна в шатер выпить вина. – Видите ли, мой господин вчера прислал гонца: он торопит меня с выступлением, а у меня еще нет плана действий!
– Что вы! Что вы! – запротестовал Чжугэ Лян. – Я человек невежественный и неотесанный! Мои планы не достойны вашего внимания!
– Я вчера осматривал водный лагерь Цао Цао, – продолжал Чжоу Юй, пропуская мимо ушей возражения Чжугэ Ляна. – Он устроен великолепно, и обычным путем напасть на него невозможно. Правда, я придумал один способ, но не уверен, годится ли он. Может быть, вы скажете мне…
– Подождите, господин ду-ду, пока ничего не говорите! – прервал его Чжугэ Лян. – Давайте напишем каждый у себя на ладони по одному слову, а потом посмотрим, совпадут эти слова или нет.
Чжоу Юй приказал принести кисточку и тушницу. Сначала он сам написал у себя на ладони какое-то слово, а затем передал кисточку Чжугэ Ляну. Тот тоже написал. Они сели рядом и открыли друг другу ладони. «Огонь» – было написано и у того и у другого.
– Раз мы с вами одинаково мыслим, значит у нас не должно быть никаких сомнений! – заключил Чжоу Юй. – Но разглашать секрет пока не следует.
– А разве есть какие-либо основания выдавать секрет? – спросил Чжугэ Лян. – Ведь мы с вами служим общему делу. Можете спокойно выполнять свой план, господин ду-ду. Цао Цао не разгадает его, даже будь он вдвое проницательнее!
Выпив вина, они распрощались. Никто из военачальников об их разговоре не знал.
Израсходовав понапрасну сто пятьдесят или сто шестьдесят тысяч стрел, Цао Цао в душе был крайне раздражен.
– Чжоу Юй и Чжугэ Лян большие хитрецы, – сказал ему советник Сюнь Ю, – их так просто не возьмешь! Может быть, лучше сперва заслать в Цзяндун лазутчиков? Они притворно перейдут на сторону Чжоу Юя, а на самом деле будут передавать нам сведения. Тогда, зная обстановку, мы сможем принимать правильные решения.
– Так думаю и я, – поддержал его Цао Цао. – Но кто за это возьмется?
– Дело это можно поручить Цай Чжуну и Цай Хэ – младшим братьям Цай Мао, они сейчас служат в нашем войске, – сказал Сюнь Ю. – Окажите им большие милости, пообещайте награду и отправьте в Восточный У. Переход их на сторону врага не вызовет никаких подозрений.
Цао Цао вызвал ночью к себе в шатер братьев Цай Хэ и Цай Чжуна и растолковал им, что от них требуется.
– Когда вы сдадитесь Чжоу Юю, внимательно следите за тем, что он делает, и присылайте людей с донесениями. Если вы всё в точности выполните, я не пожалею для вас ни титулов, ни наград. Но не вздумайте помышлять об измене! – предупредил их Цао Цао.
– Можем ли мы думать об измене, когда семьи наши остаются в Цзинчжоу? – в один голос воскликнули оба. – Не сомневайтесь, господин чэн-сян, мы добудем головы Чжоу Юя и Чжугэ Ляна и поднесем их вам!
Цао Цао щедро одарил Цай Хэ и Цай Чжуна. На следующее утро они в сопровождении пятисот воинов на нескольких судах при попутном ветре отплыли в Восточный У.
Чжоу Юй держал совет со своими военачальниками о предстоящем походе, когда ему доложили, что в устье реки остановилось несколько судов, прибывших с северного берега; на судах находятся братья Цай Мао и заявляют, что они хотят покориться.
Чжоу Юй снял висевший у пояса меч и протянул его Тайши Цы:
– Возьмите этот меч и наблюдайте за пиром. Сегодня дозволяется говорить только о дружбе. Если кто-либо заведет разговор о войне – рубите тому голову!
Тайши Цы с мечом в руке уселся на хозяйском месте. Перепуганный Цзян Гань молчал.
– С тех пор как я командую войсками, я не выпил ни одной капли вина, – сказал Чжоу Юй. – Но сегодня, по случаю встречи с моим старым другом, я буду пить допьяна. Опасаться мне нечего!
Он рассмеялся и принялся осушать кубок за кубком. Пир шел горой, все развлекались, как могли.
Чжоу Юй, уже сильно захмелевший, поднялся со своего места и, взяв Цзян Ганя за руку, вышел с ним из шатра. У входа в шатер, как обычно, стояли телохранители с копьями и алебардами.
– Ну, как мои воины? Молодцы?
– Да! Сущие тигры! – поддакивал Цзян Гань.
Тогда Чжоу Юй повел Цзян Ганя в сторону от шатра и показал ему целые горы провианта.
– Как вы думаете, хватит у меня провианта? – продолжал спрашивать Чжоу Юй.
– Ничего не скажешь, – согласился Цзян Гань. – Войска у вас отборные, провианта вдоволь – недаром об этом говорят!
– Мог ли я думать, когда мы учились в школе, что доживу до такого дня, как сегодня! – громко рассмеялся Чжоу Юй, притворяясь совершенно пьяным.
– Таланты ваши не превзойдены! – восхищался Цзян Гань.
– Когда достойный муж живет в этом мире и служит господину, он должен соблюдать долг подданного и сочетать его с чувством искренней любви, – продолжал Чжоу Юй. – Он выполняет повеления государя и делит с ним радости и горе! Я и стараюсь быть именно таким. Даже таким великим ораторам древности, как Су Цинь, Чжан И, Лу Цзя и Ли Шэн, если бы они вдруг воскресли, не удалось бы своим красноречием поколебать меня в моей решимости!
Чжоу Юй опять рассмеялся, а лицо Цзян Ганя стало серым, как земля. Чжоу Юй снова повел гостя в шатер, где они присоединились к пирующим.
– Вот герои Цзяндуна! – сказал Чжоу Юй, жестом указывая на военачальников. – Сегодняшний пир можно было бы назвать «встречей героев»!
Веселье затянулось до позднего часа. Когда стемнело, зажгли светильники. Опьяневший Чжоу Юй встал со своего места и затянул песню:
Все рассмеялись. Время уже было за полночь, и Цзян Гань сказал:
Великий муж, живущий в этом мире,
Стремится к славе, к подвигам блестящим.
Стремленье это к подвигам и славе
Ему утехой служит в настоящем.
И я нашел себе утеху в жизни
И пью вино и снова наливаю.
Когда же я напьюсь до одуренья,
Я песни во все горло распеваю.
– Простите, но я совсем опьянел…
Чжоу Юй разрешил гостям разойтись. Они поблагодарили его и покинули шатер.
– Мы уже давно не отдыхали вместе! – воскликнул Чжоу Юй, обращаясь к Цзян Ганю. – Сегодня мы будем спать на одном ложе!
Притворяясь совершенно пьяным, Чжоу Юй потащил Цзян Ганя к себе. Добравшись до постели, он так и повалился не раздеваясь. Ему стало дурно, и Цзян Ганю никак не удавалось заснуть. Он лежал на подушке с открытыми глазами и размышлял. В лагере барабан пробил вторую стражу. Цзян Гань привстал и огляделся. Светильники еще горели. Чжоу Юй спал мертвым сном, храп его напоминал раскаты грома. На столе, стоявшем в шатре, Цзян Гань заметил связку писем. Он поднялся с ложа и принялся украдкой их просматривать. Это была обычная переписка, но на одном из конвертов стояли имена Цай Мао и Чжан Юня. Это письмо привлекло особое внимание Цзян Ганя, он лихорадочно развернул его и стал читать:
«Мы не своей волею служим Цао Цао – нас к этому вынудили обстоятельства. Мы стараемся причинять ему вред, как умеем. Беспорядки, возникшие в лагере Цао Цао, – дело наших рук. Мы ищем удобного случая добыть голову самого Цао Цао, дабы положить ее у вашего знамени. Не сомневайтесь в нас. Вот наш почтительный ответ на ваше предыдущее письмо».
«Оказывается, Цай Мао и Чжан Юнь давно связаны с Восточным У», – подумал Цзян Гань, прочитав письмо. Он торопливо спрятал его к себе за пазуху и хотел просмотреть остальную переписку, но Чжоу Юй в этот момент заворочался на своем ложе. Цзян Гань поспешно задул светильник и лег.
– Друг мой, – проговорил сквозь сон Чжоу Юй, – через несколько дней я покажу тебе голову злодея Цао Цао.
Цзян Гань что-то пробормотал ему в ответ.
– Поживи у меня несколько деньков и увидишь голову злодея Цао Цао… – повторил Чжоу Юй.
Цзян Гань не ответил. Прошло некоторое время. Он окликнул Чжоу Юя, но тот уже спал. Цзян Гань прилег рядом.
Приближалось время четвертой стражи.
– Господин ду-ду! – В шатер просунулась чья-то голова. – Господин ду-ду! Вы спите?
Кто-то осторожно вошел в шатер. Чжоу Юй поднялся с ложа.
– Кто это здесь лежит? – удивился он.
– Разве вы забыли, что пригласили своего друга Цзян Ганя переночевать в вашем шатре? – был ответ.
– Я никогда не пил много, а вчера перепился и ничего не помню, – произнес Чжоу Юй тоном раскаяния. – Может быть, я и сболтнул такое, чего не следовало говорить…
– С северного берега приехал человек, – сказал вошедший.
– Говорите тише! – замахал руками Чжоу Юй и, обернувшись, позвал. – Цзян Гань! Цзян Гань!
Тот не отвечал, притворившись спящим. Тогда Чжоу Юй потихоньку вышел из шатра. Цзян Гань напряженно прислушивался. Снаружи слышались голоса.
– Цай Мао и Чжан Юнь сообщают, что в ближайшее время им не удастся выполнить свой план, и они этим крайне встревожены, – произнес кто-то.
Потом там заговорили так тихо, что больше ничего не удалось разобрать. Вскоре Чжоу Юй возвратился в шатер.
– Цзян Гань! Цзян Гань! – окликнул он.
Но Цзян Гань делал вид, что спит. Чжоу Юй скинул одежды и тоже лег. А Цзян Гань лежал и думал:
«Чжоу Юй человек очень осторожный. Утром он хватится, что исчезло письмо, и убьет меня…»
Пролежав до часа пятой стражи, Цзян Гань неслышно приподнялся и позвал Чжоу Юя. Тот спал. Цзян Гань повязал голову и тайком выскользнул из шатра. Разбудив своего слугу, он направился к воротам лагеря. На вопрос стражи, куда он так рано уходит, Цзян Гань ответил:
– Я боюсь, что своим присутствием отвлекаю господина ду-ду от важных дел, и потому решил уехать…
Стража не стала его задерживать. Цзян Гань беспрепятственно сел в свою лодку и поспешил вернуться к Цао Цао.
– Ну, как дела? – спросил чэн-сян, едва завидев его.
– Чжоу Юй непоколебим, никакими уговорами…
– Вы ничего не добились, и над вами еще посмеялись! – гневно оборвал его Цао Цао.
– Не гневайтесь, господин чэн-сян, – ответил Цзян Гань. – Хоть я и не сделал того, что обещал, но узнал одно важное дело! Прикажите всем удалиться.
Цзян Гань вынул письмо и прочитал его Цао Цао.
– Неблагодарные разбойники! – яростно закричал Цао Цао. – Ведите их сюда!
Цай Мао и Чжан Юнь явились.
– Я хочу, чтобы вы вели корабли в бой! – заявил им Цао Цао.
– Воины наши еще недостаточно обучены, господин чэн-сян, – возразил Цай Мао. – Нельзя же так легкомысленно выступать!
– А если бы они были обучены, моя голова была бы уже у Чжоу Юя, да?
Цай Мао и Чжан Юнь не поняли, что Цао Цао хочет сказать этими словами, и растерянно молчали. Цао Цао приказал страже вывести их и обезглавить. Вскоре головы несчастных положили у шатра. И тут только Цао Цао уразумел, какую ошибку он совершил.
– И я попался на хитрость! – с горечью произнес он.
Потомки сложили об этом такие стихи:
При виде отрубленных голов Цай Мао и Чжан Юня военачальники встревожились и стали расспрашивать, что случилось. Цао Цао не хотел признаться в том, что Чжоу Юй его перехитрил, и поэтому ответил:
Коварству Цао Цао противостоять было трудно,
Но сам он к Чжоу Юю в ловушку попал сгоряча.
Чжан Юнь и Цай Мао, чтоб жизни спасти, изменили.
Кто ж знал, что злодеи погибнут от рук палача?
– Они нерадиво исполняли военные приказы, и я их казнил…
Военачальники долго вздыхали. Цао Цао назначил командовать флотом Мао Цзе и Юй Цзиня. Шпионы прослышали об этом и донесли в Цзяндун.
– Теперь мне некого опасаться! – удовлетворенно воскликнул Чжоу Юй. – Самых опасных для меня людей уже нет в живых!
– Ловко вы это устроили! – в восхищении заметил Лу Су. – Если вы будете так же командовать войсками, то мы разобьем Цао Цао!
– Военачальники наши об этой хитрости ничего не знают, но от Чжугэ Ляна это, пожалуй, не могло укрыться, – сказал Чжоу Юй. – Ведь он во много раз проницательнее меня! Сходите-ка к нему и попытайтесь выведать, известно ему что-нибудь или нет. Потом сообщите мне.
Поистине:
Если вы не знаете, что Чжугэ Лян сказал Лу Су, загляните в следующую главу.
Хоть план его внести вражду был выполнен им смело,
Он испытать решил того, кто непричастен к делу.
Глава сорок шестая
в которой будет рассказано о том, как Чжугэ Лян ухитрился достать стрелы, и о том, как Хуан Гай добровольно подвергся наказанью
Получив повеление Чжоу Юя, Лу Су отправился повидать Чжугэ Ляна. Чжугэ Лян пригласил его войти и усадил напротив себя.
– Простите, учитель, – сказал Лу Су, – эти дни мы так были заняты военными делами, что не имели возможности слушать ваши наставления.
– Это мелочи! – успокоил его Чжугэ Лян. – Вот я виноват, что до сих пор не поздравил Чжоу Юя с великой удачей.
– С какой удачей? – невольно вырвалось у Лу Су.
– Вам непонятно! Ведь Чжоу Юй прислал вас выведать, знаю я что-нибудь или нет! Да! За такое дело его можно поздравить!
– Откуда вам все известно? – растерялся Лу Су.
– У Чжоу Юя хватило хитрости, чтобы обмануть Цзян Ганя, – ответил Чжугэ Лян. – Правда, он перехитрил и Цао Цао, но тот скоро поймет свою ошибку, только не захочет в ней признаться. Со смертью Цай Мао и Чжан Юня Цзяндун избавился от огромной опасности – тут есть чему радоваться! Цао Цао, как я слышал, отдал судьбу своего флота в руки Мао Цзе и Юй Цзиня, но это уже не так страшно.
Лу Су не знал, что сказать, и поспешно откланялся.
– Смотрите, не говорите Чжоу Юю, что мне обо всем известно, – напутствовал гостя Чжугэ Лян. – А то как бы он из зависти опять не стал искать случая погубить меня!
Лу Су обещал исполнить его просьбу, но когда пришел к Чжоу Юю, передал ему все как было.
– Нет! Этого человека нельзя оставлять в живых! – встревожился Чжоу Юй. – Я твердо решил убить его!
– Если вы убьете Чжугэ Ляна, Цао Цао вас осмеет! – предупредил Лу Су.
– А я предам его казни на законном основании, – возразил Чжоу Юй. – И, умирая, Чжугэ Лян ни в чем не сможет меня обвинить.
– Как же вы это сделаете? – поинтересовался Лу Су.
– Пока не спрашивайте, а там увидите.
На следующий день Чжоу Юй созвал к себе в шатер всех военачальников и велел пригласить на совет Чжугэ Ляна. Тот охотно пришел.
– Как вам известно, в ближайшие дни нам предстоит сражение с Цао Цао, – обратился к нему Чжоу Юй. – Не скажете ли вы, какое оружие целесообразнее всего применять, когда приходится воевать на воде?
– По-моему, для сражений на такой большой реке, как Янцзы, прежде всего необходимо иметь луки и стрелы, – ответил Чжугэ Лян.
– Вполне с вами согласен, – промолвил Чжоу Юй, – но беда в том, что у нас не хватает стрел! Вот я и решил обратиться к вам, не возьмете ли вы на себя труд изготовить сто тысяч стрел, которые нам крайне необходимы, чтобы достойно встретить врага? Дело это очень важное, и я надеюсь, что вы не откажетесь!
– Разумеется, если вы мне приказываете, я не пожалею сил! – ответил Чжугэ Лян. – Осмелюсь только спросить, когда эти стрелы должны быть готовы?
– Через десять дней. Это возможно?
– Что вы! Если мы так будем тянуть, то провалим великое дело! Ведь корабли Цао Цао придут со дня на день!
– Сколько же времени вам потребуется, чтобы сделать стрелы? – спросил Чжоу Юй.
– Через три дня я представлю вам сто тысяч стрел!
– Не шутите! На войне не до шуток! – остановил его Чжоу Юй.
– Смею ли я с вами шутить, господин ду-ду! – воскликнул Чжугэ Лян. – Дайте мне письменный приказ, и если я не исполню его, наказывайте меня!
Чжоу Юй только этого и хотел. Он вызвал войсковых писцов, которые тут же составили нужную бумагу. Потом он велел подать вино и, угощая Чжугэ Ляна, сказал:
– Когда кончится война, я отблагодарю вас за труды!
Чжугэ Лян выпил несколько кубков вина и откланялся.
– Сегодня уже поздно, – сказал он на прощание Чжоу Юю, – а завтра я начну работу. Через три дня присылайте на берег пятьсот воинов для переноски стрел.
Чжугэ Лян ушел.
– Этот человек вас обманывает! – воскликнул Лу Су.
– Что ж, он сам обрек себя на смерть! Я к этому его не принуждал! – произнес Чжоу Юй. – В присутствии всех он потребовал у меня письменный приказ. Хорошо! Теперь он в моих руках! Пусть у него даже крылья вырастут, все равно ему от меня не уйти! Вот только надо приказать войсковым мастерам, чтобы они всеми способами тормозили дело и не снабжали его необходимыми материалами. Тогда он не поспеет в срок, и вина его будет доказана! Кому придет в голову осуждать меня? Пойдите-ка сейчас и разузнайте, что он там делает. Потом расскажете мне.
Повинуясь приказанию, Лу Су отправился к Чжугэ Ляну. Тот встретил его упреками:
– Ведь просил же я вас ничего не говорить Чжоу Юю. Если бы вы исполнили мою просьбу, он не стал бы искать повода меня погубить! Не думал я, что вы так поступите! А вот теперь видите, какое дело на меня свалилось. Как я изготовлю сто тысяч стрел за три дня? Только вы один можете меня спасти!
– Как же я могу вас спасти? – спросил Лу Су. – Вы сами взвалили на себя эту беду!
– Дайте мне на время двадцать легких судов, и чтоб на каждом было по тридцать воинов, – продолжал Чжугэ Лян. – На судах этих надо сделать навесы из черной материи и по обоим бортам привязать по тысяче снопов соломы. Не сомневайтесь, я найду для них хорошее применение! Ручаюсь, что через три дня у меня будет сто тысяч стрел! Только, прошу вас, ничего не говорите Чжоу Юю, иначе он расстроит мой план.
Лу Су пообещал держать в тайне все, что ему сказал Чжугэ Лян. Он действительно сдержал обещание и не промолвил Чжоу Юю ни слова о том, что Чжугэ Лян просил у него суда. Он ограничился лишь тем, что заявил, будто у Чжугэ Ляна есть свой способ изготовления стрел и что ему не нужны ни бамбук, ни лак, ни клей, ни перья.
– Что ж, посмотрим, с чем он явится ко мне через три дня, – пробормотал Чжоу Юй, и в голосе его не чувствовалось прежней уверенности.
Лу Су, исполняя просьбу Чжугэ Ляна, подготовил двадцать быстроходных судов, снарядил их так, как ему было сказано, и стал ждать, что будет дальше.
Однако в первый день Чжугэ Лян ничего не предпринял. Так прошел и второй день. Но на третий, во время четвертой стражи, он пригласил Лу Су к себе в лодку.
– Зачем вы меня позвали, учитель? – спросил его Лу Су.
– Ехать за стрелами, – ответил тот.
– Куда же мы поедем?
– Пока не спрашивайте. Придет время – увидите.
Все двадцать судов стояли в один ряд. Чжугэ Лян приказал связать их веревкой и так идти к северному берегу.
В ту ночь густой туман закрывал небо. На реке его белая пелена была еще гуще, на несколько шагов впереди ничего невозможно было разглядеть. Это был поистине благодатный туман!
Потомки сложили стихи об этом тумане, окутавшем тогда великую реку Янцзы:
Во время пятой стражи суда уже были неподалеку от водного лагеря Цао Цао. Чжугэ Лян приказал стать судам носом на запад и ударить во все гонги и барабаны.
О, как велик и как богат Чанцзян! [ 75]
На западе его исток в отрогах Минь и Во [ 76],
На юге он течет по землям царства У,
И девять рек на севере вливаются в него.
Впадает в море он, обогащенный влагой,
Вздымая волны тысячи веков.
А в глубине его живут Лун-бо, Хай-жо,
Цзян-фэй, Шуй-му [ 77] и множество китов
Огромных, в тысячу и больше чжанов,
Многоголовые чудовищные змеи
И прочие творения воды,
На веки вечные сроднившиеся с нею.
В нем обитают демоны и духи.
Он то, за что сражаются герои.
В те времена, когда царил над миром хаос,
А свет и тьма не враждовали меж собою,
И цвет один разлился в пустоте безбрежной, –
Вдруг все заволокло: на много тысяч чжанов
Упал туман; ни зги вокруг не видно,
И только слышен грохот барабанов.
Во тьме кромешной притаились барсы
Наньшанские; когда ж, со светом споря.
Стеною встал туман, они с пути решили
Сбить рыбу «гунь» из северного моря.
И вот туман стал вверх расти, до неба,
Вниз опускаться до земных глубин.
Он вширь струился мутью непроглядной,
Вверх поднимался дымом голубым.
И выплыли киты, чтоб порезвиться,
Драконы всколыхнули водные громады.
Туман пил влагу, превращался в дождик,
Как в ночь весеннюю, повеяло прохладой.
Туман все шире, шире разливался,
И вверх поднялся выше облаков.
Чайсанский берег скрылся на востоке,
На юге скрылся шпиль горы в Сякоу.
Десятки боевых судов, стоящих на причале
У неприступных скал, невидимы впотьмах,
Одна лишь маленькая лодочка рыбачья
То скроется, то вспрыгнет на волнах.
Померк небесный свод и света – ни луча,
И сникла солнца утреннего сила.
Ни день, ни ночь, и цепи красных гор
Тьма в синь речную превратила.
Будь ты так мудр, как император Юй,
И в глубь тумана не проникнет разум!
Имей ты даже острый взор Ли Лоу [ 78],
И ширь тумана не охватишь глазом!
Но дух воды Пин-и вдруг волны укротил,
И дух дождя Бин-и свое исполнил дело:
Зверей, и рыб, и птиц как не бывало,
И тьма внезапно поредела.
Туман отрезал островок Пынлай,
Закрыл пути в небесные чертоги,
И все в природе, будто пред дождем,
Засуетилось в страхе и тревоге.
И словно тучи пред грозою страшной,
Смешалось все в великом беспорядке.
В тумане спят чудовища и змеи,
Носители смертельной лихорадки.
И прячутся в нем оборотни злые,
Что порчу на людей наводят
И прививают тяжкие недуги,
И с ветром, с пылью в небе хороводят.
С туманом встретившись, страдает простолюдин,
Попав в него, печалится великий:
Он превращает первосущий дух в пустыню,
Весь мир – в комок безжизненный, безликий.
– Что вы делаете? А если Цао Цао нападет на нас? – встревожился Лу Су.
– В такой туман он не рискнет, – уверенно возразил Чжугэ Лян. – А как только туман рассеется, мы уйдем. Пока давайте веселиться и пить вино.
Когда в водном лагере Цао Цао услышали грохот гонгов и барабанов, Мао Цзе и Юй Цзинь поспешили доложить об этом Цао Цао.
– Немедленно выставить лучников! – распорядился Цао Цао. – Всех, кто есть во флоте! Пусть они отбивают врага стрелами! Самим в сражение не вступать: за туманом ничего не видно. Если враг появился так внезапно, значит у него там ловушка! Держитесь осторожнее!
Цао Цао послал людей в сухопутные лагеря передать Чжан Ляо и Сюй Хуану, чтобы они немедленно отправили на берег по три тысячи лучников.
Мао Цзе и Юй Цзинь, опасаясь, что враг ворвется на их корабли, приказали лучникам осыпать стрелами пространство перед водным лагерем. Десять тысяч человек стреляли не переставая. Стрелы сыпались дождем.
Чжугэ Лян повелел развернуть суда в линию с востока на запад и подставить их под стрелы. До самого восхода солнца на его судах гремели барабаны и раздавались воинственные крики воинов. А когда рассеялся туман, Чжугэ Лян приказал идти в обратный путь. Снопы соломы, привязанные по обоим бортам судов, были сплошь утыканы стрелами.
– Благодарим за стрелы, господин чэн-сян! – разом крикнули воины, как их научил Чжугэ Лян.
Пока о случившемся доложили Цао Цао, легкие суда, быстро скользя по реке, были уже далеко; преследовать их было бесполезно.
Цао Цао впал в бешенство, сожалея о допущенной ошибке.
На обратном пути Чжугэ Лян сказал Лу Су:
– Теперь вы поняли? Разве плохо достать сто тысяч стрел без малейших усилий? Завтра мы сможем этими стрелами стрелять по врагу!
– Вы мудры! – воскликнул восхищенный Лу Су. – Но я не понимаю, откуда вы узнали, что сегодня будет туман?
– Быть полководцем и не разбираться в небесных знамениях, не понимать законов земли, ничего не разуметь в темных и светлых силах природы, не обладать способностью изобретать военные планы, не знать, когда какими приемами вести бои, не уметь оценивать силу войск – значит быть бездарным! – отвечал Чжугэ Лян. – Еще три дня назад я рассчитал, что сегодня будет туман! Вот почему я и назначил трехдневный срок. Чжоу Юй предлагал мне десять дней, но не хотел предоставить в мое распоряжение ни мастеров, ни материалов. Он полагал, что я ничего не сделаю и у него будут все основания обвинить меня в нарушении военного приказа. Он хотел предать меня смерти! Жалкая попытка! Что может сделать Чжоу Юй, если судьба моя связана с небом!
Лу Су почтительно склонился перед Чжугэ Ляном.
Когда суда подходили к берегу, пятьсот воинов, присланных Чжоу Юем, уже ожидали их. Чжугэ Лян велел им вытаскивать стрелы из соломы и складывать у шатра Чжоу Юя. Стрел было более ста тысяч!
Чжоу Юй сначала совершенно растерялся, когда Лу Су рассказал, каким образом Чжугэ Лян достал стрелы, а потом, печально вздохнув, произнес:
– В изобретательности и в способности предвидения я намного уступаю Чжугэ Ляну!
Потомки, восхваляя Чжугэ Ляна, сложили такие стихи:
Вскоре и сам Чжугэ Лян явился в лагерь повидать Чжоу Юя. Тот вышел из шатра ему навстречу и на все лады стал расхваливать его:
Однажды туман упал на великую реку,
Густой пеленой окутал он гладь голубую.
Стрелы, как дождь, покрыли суда боевые.
Сегодня Чжугэ опять превзошел Чжоу Юя.
– У вас такой удивительный дар предвидения! – говорил он. – Право, вы заставляете людей уважать себя!
– Небольшая хитрость, только и всего, – отвечал Чжугэ Лян. – Стоит ли так удивляться?
– Я прошу вас дать мне совет, – продолжал Чжоу Юй, приглашая Чжугэ Ляна в шатер выпить вина. – Видите ли, мой господин вчера прислал гонца: он торопит меня с выступлением, а у меня еще нет плана действий!
– Что вы! Что вы! – запротестовал Чжугэ Лян. – Я человек невежественный и неотесанный! Мои планы не достойны вашего внимания!
– Я вчера осматривал водный лагерь Цао Цао, – продолжал Чжоу Юй, пропуская мимо ушей возражения Чжугэ Ляна. – Он устроен великолепно, и обычным путем напасть на него невозможно. Правда, я придумал один способ, но не уверен, годится ли он. Может быть, вы скажете мне…
– Подождите, господин ду-ду, пока ничего не говорите! – прервал его Чжугэ Лян. – Давайте напишем каждый у себя на ладони по одному слову, а потом посмотрим, совпадут эти слова или нет.
Чжоу Юй приказал принести кисточку и тушницу. Сначала он сам написал у себя на ладони какое-то слово, а затем передал кисточку Чжугэ Ляну. Тот тоже написал. Они сели рядом и открыли друг другу ладони. «Огонь» – было написано и у того и у другого.
– Раз мы с вами одинаково мыслим, значит у нас не должно быть никаких сомнений! – заключил Чжоу Юй. – Но разглашать секрет пока не следует.
– А разве есть какие-либо основания выдавать секрет? – спросил Чжугэ Лян. – Ведь мы с вами служим общему делу. Можете спокойно выполнять свой план, господин ду-ду. Цао Цао не разгадает его, даже будь он вдвое проницательнее!
Выпив вина, они распрощались. Никто из военачальников об их разговоре не знал.
Израсходовав понапрасну сто пятьдесят или сто шестьдесят тысяч стрел, Цао Цао в душе был крайне раздражен.
– Чжоу Юй и Чжугэ Лян большие хитрецы, – сказал ему советник Сюнь Ю, – их так просто не возьмешь! Может быть, лучше сперва заслать в Цзяндун лазутчиков? Они притворно перейдут на сторону Чжоу Юя, а на самом деле будут передавать нам сведения. Тогда, зная обстановку, мы сможем принимать правильные решения.
– Так думаю и я, – поддержал его Цао Цао. – Но кто за это возьмется?
– Дело это можно поручить Цай Чжуну и Цай Хэ – младшим братьям Цай Мао, они сейчас служат в нашем войске, – сказал Сюнь Ю. – Окажите им большие милости, пообещайте награду и отправьте в Восточный У. Переход их на сторону врага не вызовет никаких подозрений.
Цао Цао вызвал ночью к себе в шатер братьев Цай Хэ и Цай Чжуна и растолковал им, что от них требуется.
– Когда вы сдадитесь Чжоу Юю, внимательно следите за тем, что он делает, и присылайте людей с донесениями. Если вы всё в точности выполните, я не пожалею для вас ни титулов, ни наград. Но не вздумайте помышлять об измене! – предупредил их Цао Цао.
– Можем ли мы думать об измене, когда семьи наши остаются в Цзинчжоу? – в один голос воскликнули оба. – Не сомневайтесь, господин чэн-сян, мы добудем головы Чжоу Юя и Чжугэ Ляна и поднесем их вам!
Цао Цао щедро одарил Цай Хэ и Цай Чжуна. На следующее утро они в сопровождении пятисот воинов на нескольких судах при попутном ветре отплыли в Восточный У.
Чжоу Юй держал совет со своими военачальниками о предстоящем походе, когда ему доложили, что в устье реки остановилось несколько судов, прибывших с северного берега; на судах находятся братья Цай Мао и заявляют, что они хотят покориться.