Гуаньчжун Ло. Троецарствие

   Связанного Ван Чжуна Гуань Юй доставил к Лю Бэю.
   -- Кто ты такой? Как ты посмел выставить знамя чэн-сяна? -- спросил его Лю Бэй.
   -- Сам бы я ни за что не осмелился, если бы не получил приказа ввести вас в заблуждение, -- ответил Ван Чжун, -- чэн-сяна на самом деле здесь нет.
   Лю Бэй велел дать ему одежду, напоить и накормить, но держать в темнице, пока не будет пойман Лю Дай. Затем он созвал второй совет.
   -- Мой брат захватил Ван Чжуна, а я возьму Лю Дая, -- сказал Чжан Фэй.
   -- Лю Дай когда-то был яньчжоуским цы-ши и одним из первых пришел к перевалу Хулао сражаться против Дун Чжо, -- заметил Лю Бэй. -- С ним надо быть осторожным.
   -- Не так уж он силен, чтобы о нем столько говорить! -- заявил Чжан Фэй. -Я возьму его живым, и делу конец!
   -- Но если ты убьешь его, расстроится великое дело, -- предупредил Лю Бэй.
   -- Ручаюсь своей жизнью! -- заверил Чжан Фэй.
   Лю Бэй дал ему три тысячи воинов, и Чжан Фэй тронулся в путь. Однако после поимки Ван Чжуна взять Лю Дая оказалось не так-то просто. Несколько дней Чжан Фэй подстерегал его, подъезжал к лагерю противника, бранился, вызывал его в бой, но Лю Дай не выходил.
   Тогда у Чжан Фэя зародился новый план. Притворившись пьяным, он придрался к нарушениям порядка и избил одного воина. Провинившегося связали и положили посреди лагеря.
   -- Погоди у меня! -- пригрозил ему Чжан Фэй. -- Сегодня ночью перед выступлением принесу тебя в жертву знамени!
   Вечером по приказанию Чжан Фэя воина тайно освободили, и тот бежал к Лю Даю и рассказал о готовящемся нападении на его лагерь. Перебежчик был сильно избит, и Лю Дай ему поверил. Он велел своим воинам уйти из лагеря и устроить засаду в стороне.
   Ночью Чжан Фэй, разделив войско на три отряда, послал десятка три воинов поджечь лагерь врага, а остальные должны были обойти противника с тыла и напасть на него, как только будет дан сигнальный огонь.
   Тридцать воинов проникли в лагерь врага и подожгли его. Лю Дай напал на них, но тут подоспели два отряда Чжан Фэя. Воины Лю Дая не знали, как велики силы противника, и обратились в бегство. Лю Дай вырвался на дорогу, и тут его встретил Чжан Фэй. Враги всегда сходятся на узкой тропинке! Положение было безвыходное. В первой же схватке Лю Дай попал в плен, остальные сдались сами. Чжан Фэй отправил донесение в Сюйчжоу.
   -- Я доволен Чжан Фэем! -- заявил Лю Бэй. -- Прежде он был неистов и груб, а на этот раз действовал мудро!
   -- Ну, каково? -- спрашивал Чжан Фэй брата, когда тот вместе с Гуань Юем выехал из города встречать его. -- Вы же говорили, что я вспыльчив и груб!
   -- А стал бы ты придумывать хитрость, если бы я не поумерил твой пыл? -спросил Лю Бэй.
   Чжан Фэй рассмеялся. Подвели связанного Лю Дая. Лю Бэй соскочил с коня, развязал его и обратился к нему с такими словами:
   -- Мой младший брат обидел вас. Надеюсь, что вы простите его?
   Ван Чжун тоже был освобожден. С пленниками обходились очень милостиво. Лю Бэй объяснил им:
   -- Я убил Чэ Чжоу потому, что он хотел причинить мне вред, а чэн-сян Цао Цао заподозрил меня в бунте и решил наказать. Да разве я дерзну бунтовать! Я желал оказать ему услугу в знак благодарности за большие милости. Надеюсь, вы замолвите за меня доброе словечко, когда вернетесь в Сюйчан? Для меня это было бы великим счастьем.
   -- Мы глубоко благодарны вам за то, что вы сохранили нам жизнь, -- отвечали Лю Дай и Ван Чжун. -- Мы не пожалеем даже своих семей, но будем защищать вас перед чэн-сяном!
   Лю Бэй поблагодарил. На другой день пленникам возвратили их войско и проводили за город. Но не успели Лю Дай и Ван Чжун пройти и десяти ли, как раздался грохот барабанов. Чжан Фэй преградил им путь.
   -- Стойте! Мой старший брат ошибся! -- кричал Чжан Фэй. -- Он не распознал, что вы мятежники! Зачем он отпустил вас?
   Лю Дай и Ван Чжун задрожали от страха, когда Чжан Фэй, округлив глаза, с копьем наперевес устремился на них.
   -- Погоди! -- раздался предостерегающий возглас.
   Это был Гуань Юй. При виде его Лю Дай и Ван Чжун успокоились.
   -- Раз старший брат отпустил их, как ты смеешь нарушать его приказ? -укорял брата Гуань Юй.
   -- Отпусти их сегодня, а завтра они опять придут, -- проворчал Чжан Фэй.
   -- Подожди, когда они еще раз придут, тогда и убьешь, -- спокойно возразил Гуань Юй.
   -- Пусть даже чэн-сян уничтожит три наших поколения, все равно мы больше не придем! -- в один голос воскликнули Лю Дай и Ван Чжун. -- Простите нас!
   -- Если бы здесь появился сам Цао Цао, я убил бы и его! -- продолжал горячиться Чжан Фэй. -- И ни одной пластинки от лат не вернул бы! Ну, ладно уж, дарю вам ваши головы!
   Лю Дай и Ван Чжун умчались, в ужасе обхватив головы руками, а Гуань Юй и Чжан Фэй вернулись к Лю Бэю и уверенно сказали:
   -- Цао Цао, конечно, придет опять.
   -- Если он нападет, нам в Сюйчжоу долго не удержаться, -- сказал Сунь Цянь. -- Разумнее будет разделить войска и расположить их в Сяопэе и Сяпи, создав положение "бычьих рогов".
   Лю Бэй принял этот совет.
   Когда Лю Дай и Ван Чжун передали Цао Цао слова Лю Бэя, он в негодовании воскликнул:
   -- Что мне с вами делать, негодяи? Вы позорите государство!
   Он велел увести несчастных и обезглавить. Поистине правильно сказано:
   Кто слышал, чтоб тигр бежал от свиньи иль собаки?
   Сражаться с драконом не могут ни рыбы, ни раки.
   Какова судьба этих двух людей -- об этом вы узнаете из следующей главы.
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
   в которой будет идти речь о том, как Ни Хэн бранил злодеев, и о том, как великий лекарь Цзи Пин был казнен за отравление
   За Лю Дая и Ван Чжуна вступился Кун Юн:
   -- Ну как им было соперничать с Лю Бэем? -- сказал он. -- А убьете их -потеряете сочувствие своих воинов.
   Цао Цао отменил казнь, но лишил их всех должностей и жалованья. Он сам хотел вести войско против Лю Бэя, но Кун Юн стал отговаривать его:
   -- Сейчас зима, трещат морозы, в поход выступать невозможно. Обождите до весны: раньше следует призвать к миру Чжан Сю и Лю Бяо, а потом можно подумать и о Сюйчжоу.
   Цао Цао послал Лю Е на переговоры к Чжан Сю. Прибыв в Сянчэн, Лю Е прежде всего повидался с Цзя Сюем и в беседе с ним всячески восхвалял добродетели Цао Цао. Цзя Сюй предложил послу отдохнуть в его доме, а сам отправился к Чжан Сю. В это же время прибыл гонец и от Юань Шао с предложением заключить мир.
   -- Ну, как идут дела с Цао Цао? -- спросил у гонца Цзя Сюй. -- Вы, кажется, собирались разбить его?
   -- Нам помешали зимние холода, -- отвечал тот. -- Вы и Лю Бяо -- люди наиболее прославленные в стране, и я послан к вам просить помощи.
   Цзя Сюй усмехнулся:
   -- Возвращайтесь лучше к Юань Шао, да скажите ему, что если уж он не мог терпеть соперничества со стороны родного брата, как же он потерпит его от других?
   Письмо он уничтожил на глазах гонца, а его самого прогнал.
   -- Что вы наделали? Зачем вы порвали письмо? -- взволновался Чжан Сю. -Юань Шао сейчас силен, а Цао Цао слаб...
   -- Лучше пойти служить Цао Цао, -- заявил Цзя Сюй.
   -- Мы враждуем, он меня не примет.
   -- В службе Цао Цао есть три преимущества, -- продолжал Цзя Сюй. -- Он получил повеление Сына неба навести порядок в Поднебесной -- это во-первых. Юань Шао, конечно, силен, и наша ничтожная помощь не заставит его уважать нас, а Цао Цао хоть и слаб, но, заручившись нашей поддержкой, будет доволен -- это во-вторых. Кроме того, Цао Цао намерен стать главой пяти могущественных князей, ради чего он, безусловно, забудет о личной вражде и пожелает показать миру свое великодушие -- это в-третьих. Во всем этом можете не сомневаться.
   Чжан Сю велел пригласить Лю Е. Тот явился и на все лады принялся расхваливать Цао Цао:
   -- Разве чэн-сян послал бы меня завязать дружбу с вами, если бы он помнил старое зло?
   Чжан Сю очень обрадовался и в сопровождении Цзя Сюя отправился в Сюйчан принести покорность. Он низко поклонился Цао Цао у ступеней возвышения, на котором тот сидел. Но Цао Цао поспешно поддержал его и, взяв за руку, молвил:
   -- Прошу вас, забудьте мои маленькие ошибки.
   Цао Цао пожаловал Чжан Сю и Цзя Сюю высокие чины и просил их призвать к миру Лю Бяо. Цзя Сюй сказал:
   -- Лю Бяо любит водить дружбу с людьми знаменитыми. Пошлите к нему на переговоры прославленного ученого, и он покорится.
   -- Кому бы поручить это? -- спросил Цао Цао, обращаясь к Сюнь Ю.
   -- Можно Кун Юну, -- предложил тот.
   По поручению Цао Цао, Сюнь Ю повидался с Кун Юном:
   -- Чэн-сяну нужен знаменитый ученый, чтобы выполнить роль государственного посла. Вы не возьметесь за это?
   -- Сам я не возьмусь, но у меня есть друг Ни Хэн, -- ответил Кун Юн. -Таланты его в десять раз превосходят мои. Этот человек мог бы быть среди приближенных Сына неба, а не только послом! Я позволю себе привлечь к нему внимание государя.
   Не теряя времени, Кун Юн обратился к императору со следующим посланием:
   "Ваш слуга слышал, что когда разлились реки и император(*1) задумал укротить их, он со всех сторон созывал мудрецов. В старину, когда ваш великий предок(*2) унаследовал престол и решил расширить границы своих владений, он призывал к себе помощников, и толпы ученых откликнулись на его призыв.
   Ваш слуга знает Ни Хэна, ученого из Пинъюаня, еще не поступившего на службу. Ему двадцать четыре года. Его чистая натура -- прекрасна, таланты -замечательны. В юном возрасте, едва лишь одолев грамоту, он вступил в храм науки и познал всю мудрость небесных знамений и земных законов. То, что он хоть раз видел своими глазами, он может повторить своими устами. То, что мимолетно вошло в его уши, он навсегда сохраняет в своем сердце. Его характер соответствует жизненному пути, его мысли обладают чудодейственной силой. Изобретательностью и прозорливостью своей он превосходит Сан Хун-яна и Чжан Ань-ши. Он предан, решителен и честен, стремления его чисты, как иней и снег. Он относится к добру с трепетом благоговения, а к злу -- с непреклонной ненавистью. Жэнь Цзо в непреклонной прямоте своей, Ши Юй в высокой своей нравственности, пожалуй, никогда не превосходили его.
   Сто хищных птиц не стоят одного коршуна-рыболова. Если Ни Хэн будет состоять при дворе, советы его, несомненно, будут заслуживать внимания. Он изворотлив в спорах, остроумен в выражениях, его преисполненная умом энергия бьет ключом. В разрешении сомнений и объяснении запутанного ему нет равных.
   В древности Цзя И вызвался отправиться в зависимое государство и хитростью вошел в доверие к шаньюю, а Чжун Цзюнь изъявил готовность конскими поводьями связать князя Наньюэ. Поведение этих юношей достойно великого восхищения.
   В недавнее время Лу Цзуй и Янь Сян, также обладающие необыкновенными талантами, получили должности тай-ланов. Ни Хэн не хуже их. Если вы призовете его к себе, дракон от радости взмоет к созвездиям и, распластав крылья, будет парить вдоль Млечного пути. Слава Ни Хэна расцветет, как роза, засияет, словно радуга. Он заслуживает того, чтобы ученые нашего века гордились им, он способен умножить величие Четырех врат(*3). Ни Хэн будет украшением столицы, и императорский дворец приобретет необыкновенное сокровище. Немного найдется людей, подобных Ни Хэну.
   Своим искусством исполнять "Цзи-чу" и "Ян-а"(*4) он может вызвать зависть у лучших актеров, своим уменьем ездить на быстрых конях, подобных Фэй-ту и Яо-мяо(*5), он мог бы привести в ярость даже Ван Ляна и Бо Лэ(*6). Вы, государь, выбирающий себе слуг с величайшим тщанием, должны испытать Ни Хэна. Прикажите ему в простой одежде предстать перед вашими очами, и если у него не окажется должных достоинств, пусть я буду наказан, как наглый обманщик".
   Император передал послание Цао Цао, и тот распорядился вызвать Ни Хэна. После приветственных церемоний Цао Цао пригласил его сесть. Ни Хэн обратил лицо к небу и со вздохом сказал:
   -- Хоть и необъятен мир, но нет в нем людей!
   -- Как это нет людей? -- изумился Цао Цао. -- У меня под началом несколько десятков человек, и все они герои!
   -- Хотел бы я знать, кто они?
   -- Сюнь Юй, Сюнь Ю, Го Цзя, Чэн Юй -- все люди дальновидного ума и на редкость искусные. Даже Сяо Хэ и Чэнь Пину далеко до них! Чжан Ляо, Сюй Чу, Ли Дянь, Ио Цзинь -- храбрейшие из храбрых. Ни Цинь Пэну, ни Ма У не сравниться с ними! А мои помощники Люй Цянь и Мань Чун! А мои военачальники Юй Цзинь и Сюй Хуан! Сяхоу Дунь -- один из удивительных талантов Поднебесной, Цао Жэнь -- самый ловкий военачальник в наше время! Как же вы говорите, что в мире нет людей?
   -- Вы ошибаетесь, -- возразил Ни Хэн со спокойной улыбкой. -- Этих я знаю. Сюнь Юя можно послать плакальщиком на похороны или наведаться к больному. Сюнь Ю годен ухаживать за могилами, Чэн Юю можно поручать закрывать окна и двери, Го Цзя пригоден для чтения стихов, Чжан Ляо способен бить в барабаны и гонги, Сюй Чу -- пасти коров да ходить за лошадьми, Ио Цзинь может писать да читать указы, Ли Дянь -- развозить письма да депеши, Люй Цянь пригоден на то, чтобы точить ножи да ковать мечи, Мань Чун -- чтобы пить да есть, а Сюй Хуан -- резать собак да колоть свиней. Сяхоу Дуня следовало бы именовать полководцем "Неповрежденной головы", а Цао Жэня -- "тай-шоу Люблю денежки". Все остальные -- вешалки для платья, мешки для риса, бочки для вина да корзины для мяса!
   -- А какими способностями обладаешь ты сам? -- едва сдерживая гнев, спросил Цао Цао.
   -- Из небесных знамений и земных законов нет таких, которых я не постиг бы. В трех учениях и девяти течениях(*7) нет ничего неведомого мне. Я мог бы сделать Сына неба равным Яо и Шуню, а сам я в добродетелях могу сравняться с Куном и Янем!(*8) Да что мне рассуждать с безграмотными людьми! -воскликнул Ни Хэн и спокойно направился к выходу.
   Стоявший рядом с Цао Цао Чжан Ляо схватился было за меч, но Цао Цао удержал его и сказал:
   -- Мне не хватает барабанщика, который играл бы во время пиров и представлений при дворе. Я хочу на эту должность поставить Ни Хэна.
   -- Почему вы не казните этого наглеца? -- спросил Чжан Ляо.
   -- Он широко известен, люди вблизи и вдали прислушиваются к нему, -возразил Цао Цао. -- Поднебесная не простила бы мне его смерти. Раз уж он считает себя таким талантливым, так я и сделаю его барабанщиком и этим опозорю его.
   На следующий день Цао Цао устроил во дворце большой пир. Все барабанщики явились в праздничных одеждах, и только Ни Хэн пришел в старом платье. Заиграли "Юй-ян"(*9). Звуки музыки были прекрасны и мощны, напоминая удары камня о металл. Гости, растроганные, проливали слезы.
   -- А почему ты не переоделся? -- спросил Ни Хэна один из приближенных Цао Цао.
   И вдруг Ни Хэн перед всеми снял свое старое платье и остался совершенно голым. Гости закрыли лица руками.
   -- Стыда у тебя нет! -- закричал Цао Цао. -- Не забывай, что ты в императорском храме предков!
   -- Обманывать Сына неба и высших -- вот бесстыдство, -- невозмутимо отвечал Ни Хэн. -- Я обнажил формы, данные мне отцом и матерью, и хочу показать свое чистое тело!
   -- Это ты-то чист? -- съязвил Цао Цао. -- А кто же, по-твоему, грязен?
   -- Ты не отличаешь мудрости от глупости, значит у тебя грязные глаза. Ты не читаешь книг и стихов, значит грязен твой рот. Ты не выносишь правдивых слов, значит грязны твои уши. Ты не отличаешь старого от нового, значит ты грязен телом. Ты мечтаешь о захвате власти, значит ты грязен душой. Я -самый знаменитый ученый в Поднебесной, а ты сделал меня барабанщиком, подобно тому, как Ян Хо унизил Чжун-ни, а Цзан Цан оскорбил Мын Цзы. Ты хочешь стать ба-ваном, а сам презираешь людей!
   -- Ни Хэн, разумеется, виноват, но он слишком ничтожен, чтобы его слова могли нарушить ваш сон, -- вмешался Кун Юн, трепетавший за жизнь Ни Хэна.
   -- Ты поедешь моим послом в Цзинчжоу, -- сказал Цао Цао, обращаясь к Ни Хэну. -- Если Лю Бяо покорится, я сделаю тебя сановником.
   Ни Хэн отказался. Но Цао Цао все же велел приготовить трех коней, чтобы два всадника могли сопровождать Ни Хэна, придерживая его за руки, и в честь его отъезда распорядился устроить пир за восточными воротами.
   -- Не вставайте, когда появится Ни Хэн, -- предупредил присутствующих Сюнь Юй.
   Ни Хэн вошел. Все сидели. Он испустил громкий вопль.
   -- Почему вы плачете? -- спросил его Сюнь Юй.
   -- Как же мне не плакать? Я вхожу в могилу...
   -- Если мы мертвецы, то ты безголовый дух, -- возмутились все.
   -- Я подданный ханьского императора, а не приспешник Цао Цао, -- отвечал Ни Хэн. -- Поэтому я не безголовый!
   -- Стойте! -- остановил гостей Сюнь Юй, когда те хотели наброситься на Ни Хэна с мечами. -- Это такое же жалкое существо, как воробей или мышь, стоит ли пачкать о него мечи?
   -- Хорошо, пусть я воробей, мышь, кто угодно, но зато у меня человеческая душа! Вы же только черви и осы!
   Охваченные негодованием, гости разошлись.
   Ни Хэн прибыл в Цзинчжоу и предстал перед Лю Бяо. Произнося хвалебные речи, он лишь высмеивал Лю Бяо. Это не укрылось от последнего, и он приказал Ни Хэну ехать в Цзянся к Хуан Цзу.
   -- Ни Хэн смеялся над вами. Почему вы не казнили его? -- спросил кто-то у Лю Бяо.
   -- Ни Хэн опозорил Цао Цао, но тот не убил его, боясь лишиться сочувствия народа. Он спровадил его ко мне, чтобы покончить с ним моими руками и нанести этим ущерб моему доброму имени. А я отослал Ни Хэна к Хуан Цзу, давая понять Цао Цао, что я не глупее, чем он.
   Как раз в это время прибыл посол от Юань Шао. Озадаченный Лю Бяо обратился к своим советникам:
   -- Какого же посла мне слушать?
   -- Двое сильных схватились друг с другом; если вы пожелаете действовать, то можете воспользоваться этим случаем и разбить своих врагов, -- сказал Хань Сун. -- А коль не хотите, изберите лучшего и служите ему. Цао Цао -прославленный полководец. Похоже на то, что раньше он захватит Юань Шао, а потом двинет войска на Цзяндун, и тогда вам, пожалуй, не удержаться. Примкните к Цао Цао; он, я уверен, примет вас с уважением.
   -- Поезжайте-ка вы в Сюйчан и посмотрите, каково там положение дел, а потом мы еще посоветуемся, -- произнес Лю Бяо.
   -- У государя и у подданного есть своя определенная судьба, -- сказал Хань Сун. -- Я служу вам и по вашему приказу готов идти в огонь и в воду. Хотите ли вы принести покорность Сыну неба, или же служить Цао Цао -- в любом случае я буду вашим послом. Но если вы не принимаете моих советов, а в столице Сын неба пожалует мне должность, я стану служить ему и не отдам за вас свою голову.
   -- Поезжайте в Сюйчан, у меня есть свои соображения.
   Хань Сун приехал к Цао Цао, и тот принял его весьма ласково, пожаловал высокое звание и отпустил обратно.
   Вернувшись, Хань Сун стал всячески расхваливать Цао Цао и уговаривать Лю Бяо перейти на его сторону.
   -- У тебя есть какие-то задние мысли! -- разгневался Лю Бяо и хотел казнить Хань Суна.
   -- Вы обидели меня, а не я вас! -- вскричал Хань Сун.
   -- Ведь Хань Сун советовал вам это еще перед поездкой, -- вмешался Куай Лян, и Лю Бяо пощадил Хань Суна.
   Лю Бяо сообщили, что Хуан Цзу обезглавил Ни Хэна, и он пожелал узнать, как это случилось. Вот что ему рассказали.
   Хуан Цзу и Ни Хэн пили вино, и Хуан Цзу спросил своего собеседника:
   -- Скажите, кого бы вы могли назвать достойным человеком?
   -- Старшего сына Кун Юна и младшего сына Ян Дэ-цзу, и больше никого.
   -- А кто же я такой? -- спросил Хуан Цзу.
   -- Ты похож на бога в храме, который принимает жертвоприношения, но, к сожалению, не обладает умом, -- ответил Ни Хэн.
   -- Значит, ты считаешь меня деревянным идолом! -- в гневе закричал Хуан Цзу и обезглавил Ни Хэна. Ни Хэн, не закрывая рта, поносил его до последней минуты своей жизни.
   Лю Бяо пожалел о Ни Хэне и велел похоронить его возле острова Попугаев. Потомки сложили стихи, в которых оплакивают погибшего:
   Врага ни умом, ни сноровкой не мог одолеть Хуан Цзу,
   Но с жизнью Ни Хэн распростился -- погиб от злодейской руки.
   Доселе, когда проезжаешь у острова Попугаев,
   Текут равнодушные воды лазурно-зеленой реки.
   Цао Цао, узнав о смерти Ни Хэна, со смехом воскликнул:
   -- Негодный школяр погубил себя своим языком!
   Убедившись, что Лю Бяо не собирается приносить покорность, Цао Цао решил двинуть против него войска.
   -- Юань Шао не спокоен и Лю Бэй не уничтожен, -- заметил Сюнь Юй. -- Идти в этот поход -- все равно что вырвать у себя сердце и желудок и заботиться о руках и ногах. Уничтожьте прежде Юань Шао и Лю Бэя, а потом Цзяннань можно будет покорить одним ударом.
   Цао Цао послушался совета Сюнь Юя.
   После отъезда Лю Бэя Дун Чэн день и ночь совещался с Ван Цзы-фу и другими единомышленниками, но придумать ничего не мог. В первый день пятого года периода Цзянь-ань [200 г.] во дворце был прием. Цао Цао держал себя вызывающе. Дун Чэн от негодования заболел. Император, прослышав о болезни своего дядюшки, послал к нему придворного лекаря Цзи Тая. Он был родом из Лояна и имел прозвище Цзи Чэн-пин, но называли его просто Цзи Пином. Он был знаменитым лекарем того времени. Цзи Пин стал лечить Дун Чэна настоями трав и не отходил от его ложа. Он часто замечал, что Дун Чэн сокрушенно вздыхает, но расспрашивать ни о чем не смел.
   Однажды вечером, когда Цзи Пин откланялся, собираясь уходить, Дун Чэн попросил его остаться поужинать. Они пили вино до часа первой стражи, и Дун Чэн от утомления задремал. Вдруг доложили, что пришел Ван Цзы-фу со своими друзьями. Дун Чэн вышел встречать их.
   -- Великое дело улажено, -- сообщил ему Ван Цзы-фу.
   -- Каким образом? -- живо заинтересовался Дун Чэн.
   -- Лю Бяо объединился с Юань Шао, и они ведут сюда по десяти направлениям пятьсот тысяч воинов. Ма Тэн, соединившись с Хань Суем, идет с севера во главе силянской армии численностью в семьсот тысяч человек. Цао Цао послал им навстречу все войска, которые были в Сюйчане. В городе пусто. Если собрать слуг и рабов пяти наших семей, -- а их наберется более тысячи, -можно нынешней же ночью ворваться во дворец, где будет новогодний пир, и там убить Цао Цао. Нельзя терять такой случай!
   Обрадованный Дун Чэн тут же собрал своих слуг и рабов, вооружил их, сам облачился в латы и сел на коня. Пять единомышленников условились встретиться у внутренних ворот дворца и действовать сообща. Когда наступил вечер, по сигналу барабана все они привели своих людей. Дун Чэн с мечом в руке вошел во дворец. Цао Цао сидел за столом во внутреннем зале.
   -- Ни с места, злодей! -- закричал Дун Чэн и тут же одним ударом поверг его наземь.
   В этот миг Дун Чэн проснулся и понял, что все это лишь сон, столь же невероятный, как сон о муравьином царстве Нань-гэ(*10). Во сне Дун Чэн громко поносил Цао Цао.
   -- Вы хотите нанести вред Цао Цао? -- воскликнул Цзи Пин.
   Дун Чэн онемел от испуга.
   -- Не пугайтесь, дядюшка! -- сказал Цзи Пин. -- Я хоть и простой лекарь, но никогда не забываю о ханьском императоре. Много дней подряд я замечал, что вы охаете и вздыхаете, но не осмеливался расспрашивать, и только слова, сказанные вами во сне, открыли мне ваши истинные чувства. Не будем обманывать друг друга. Если я могу быть чем-нибудь полезен, пусть уничтожат девять колен моего рода, я все равно не раскаюсь!
   -- Боюсь, что вы не чистосердечны! -- Дун Чэн закрыл лицо руками и заплакал.
   Цзи Пин прокусил себе палец в знак клятвы. Тогда Дун Чэн вынул указ и велел Цзи Пину прочесть его.
   -- Боюсь, что наши нынешние планы не увенчаются успехом! -- добавил он. -С тех пор, как уехали Лю Бэй и Ма Тэн, мы ничего не можем предпринять. Я заболел от волнения.
   -- Не беспокойте князей: судьба Цао Цао в моих руках! -- заявил Цзи Пин.
   Дун Чэн заинтересовался.
   -- Цао Цао часто страдает головными болями, -- пояснил Цзи Пин. -Он всегда зовет меня, и я даю ему лекарство. Достаточно напоить его зельем, и войска не надо будет подымать!
   -- Спасение Ханьской династии зависит от вас! -- воскликнул Дун Чэн.
   Цзи Пин распрощался и ушел, а Дун Чэн направился во внутренние покои и вдруг увидел, что его домашний раб Цинь Цин-тун шепчется с прислужницей Юнь-инь. Сильно разгневанный Дун Чэн хотел предать раба смерти, но, поддавшись уговорам жены, передумал и велел дать обоим влюбленным по сорок ударов палкой. Потом Цинь Цин-туна заперли в погребе. Затаив злобу, он ночью сломал железный запор, перепрыгнул через стену и бежал. Явившись во дворец Цао Цао, он сообщил ему о заговоре. Цао Цао увел его в потайную комнату и расспросил все подробности.
   -- Ван Цзы-фу, У Цзы-лань, У Ши и Ма Тэн в доме моего хозяина замышляют что-то против вас. Хозяин показывал им кусок белого шелка, но что на нем написано, я не знаю. А недавно я видел, как Цзи Пин прокусил себе палец в знак клятвы.
   Цао Цао укрыл Цинь Цин-туна во дворце, а Дун Чэн, зная лишь, что тот бежал, даже не стал его разыскивать.
   На другой день Цао Цао притворился, что страдает головной болью, и вызвал Цзи Пина. "Теперь злодею конец", -- подумал лекарь и, захватив с собой зелье, отправился во дворец. Цао Цао лежал на своем ложе и велел Цзи Пину приготовить лекарство.
   -- Один глоток, и боль пройдет, -- сказал Цзи Пин. Он велел принести сосуд, и тут же на глазах стал готовить питье. Когда оно закипало, Цзи Пин тайно подлил яду и поднес Цао Цао. Тот медлил.
   -- Пейте, пока горячее! -- уговаривал Цзи Пин. -- Несколько глотков -- и сразу поправитесь.
   -- Вы читаете ученые книги и должны знать этикет, -- возразил Цао Цао. -Когда заболевшему государю предлагают лекарство, его сначала пробуют сановники. Если лекарство должен выпить отец, его сначала пробует сын. Вы для меня самый близкий человек, почему же вы не пробуете прежде, чем дать мне?
   -- Лекарство делается для больных. Зачем его пробовать здоровому?
   Цзи Пин понял, что заговор раскрыт, и, бросившись на Цао Цао, силой пытался влить ему в рот отраву. Цао Цао отшвырнул чашу, она разбилась вдребезги. Слуги тотчас же схватили лекаря.
   -- Я не болен! Я испытывал тебя, -- вскричал Цао Цао. -- А ты и в самом деле пытался отравить меня.