Страница:
То достоинство, с которым она держалась, вдруг почему-то больно задело Рэнда. Клер даже не пыталась опровергнуть его обвинения.
– В первый вечер я решил, что, может, пришел слишком поздно. На следующий день, когда у тебя не нашлось ни единой минуты, чтобы поговорить со мной, я понял, что ошибся. Ты не спала – просто не хотела меня видеть. Твоя дверь с тех пор всегда закрыта на засов – и вчера, и позавчера. – Он горько рассмеялся. – Но, даже понимая это, я отказывался верить в очевидное.
Придвинув стул, Рэнд уселся напротив, отодвинул книги в сторону и облокотился о стол.
– Я чем-нибудь обидел тебя?
– Нет, – не поднимая головы, ответила Клер.
– Я хочу быть с тобой, Клер. Она кивнула.
– Я знаю.
– Ты боишься меня? – Нет.
Рэнд тяжело вздохнул.
– Тогда я ничего не понимаю. Почему ты так себя ведешь?
– Я думаю о сокровище.
– О сокровище?! Но, ради всего святого, почему… – совершенно сбитый с толку, Рэнд машинально взъерошил волосы, – какое отношение это имеет к…
– К чему? – перебила она. – Как будто ты не знаешь! Ведь в этом все дело, верно? – Клер задумчиво вертела в руках лупу, пытаясь мысленно представить его лицо. – Я знаю, как много оно значит для тебя, Рэнд. И должна понять, как это связано со мной.
– Ну, это уж тебе виднее.
Словно заранее готовая к этому, Клер кивнула.
– А для меня вопрос стоит так: смириться с этим или нет. Могу я смириться с тем, что ты используешь меня, чтобы добиться своей цели? И готова ли я смириться с этим полностью или же на каких-то условиях?
Рэнд широко раскрыл глаза. Его неприятно поразило то, с каким спокойствием она говорит о том, что он, возможно, обманул ее доверие! Неужели она действительно верит в это?!
– Клер, клянусь, я не обманывал тебя! Я взял тебя с собой, потому что твой крестный заплатил мне кучу денег! Он хотел, чтобы к тебе вернулось зрение. А ты хотела отыскать брата и узнать, что случилось с твоим отцом. Мне же нужно найти сокровище. И мне казалось, что у каждого из нас есть не только своя, но и общая цель.
– Нет у нас общей цели. Да, мы, так сказать, движемся в одном направлении, только вот цели у нас с тобой определенно разные. Именно об этом я чуть было не забыла. И поэтому теперь мне и пришлось решать вопрос, готова ли я примириться с этим или нет.
Рэнд не стал убеждать ее, что она жестоко ошибается. К тому же он и сам до конца не был уверен в этом.
– Пусть будет так, – кивнул он. Клер наклонила голову.
– И о каких же условиях идет речь? – спросил Рэнд.
– Сказать по правде, условие только одно – брак, – помедлив немного, самым обыденным тоном заявила она.
– Понятно.
Клер слабо улыбнулась.
– Да нет, похоже, не понимаешь. – Оттолкнув в сторону стул, она решительно встала. – Да, на всякий случай: если ты вздумаешь навестить меня… дверь будет заперта.
Провожая ее взглядом, Рэнд вдруг с удивлением понял, что его мнение о Клер осталось неизменным. Да, подумал он с невольным восхищением, поистине Клер Банкрофт – та еще штучка!
Было уже за полночь, когда Рэнд, оставив вместо себя Катча, тихонько постучал в дверь каюты Клер. Восточный ветер лениво шевелил паруса, море оставалось на диво спокойным. Послушный рулю, «Цербер» легко мчался вперед, и полная луна освещала ему дорогу.
Та же самая луна заливала каюту Клер призрачным голубовато-серым светом. Легко приоткрыв дверь, Рэнд проскользнул в каюту и бесшумно задвинул за собой засов. Клер сидела на койке, лицо ее в свете луны казалось бледным, почти прозрачным. Проведя щеткой по волосам, она спокойно отложила ее в сторону и встала. На девушке не было ничего, кроме полупрозрачной ночной рубашки.
– Рэнд?
В голосе ее звучала неуверенность, и это слегка озадачило его. Рэнд уже успел привыкнуть к тому, что она легко узнавала его шаги.
– А что, здесь бывает кто-то еще? – осведомился он.
– Просто ты вошел так тихо… я хотела удостовериться, что это действительно ты.
Отметив про себя, что она так и не ответила прямо на его вопрос, Рэнд благоразумно решил сменить тему.
– Иди сюда, Клер.
Она колебалась недолго. Осторожными шагами пересекла каюту и подошла к нему. Подняв руку, Рэнд кончиками пальцев взялся за край ее рубашки и одним движением спустил ее с плеч. Упругая грудь Клер сама оказалась в его ладони.
– Мне казалось, ты собиралась что-то мне сказать, – низким голосом произнес он.
Он с трудом расслышал ответ Клер.
– Это не важно, для чего я тебе, – чуть слышно прошелестела она. – Я вдруг поняла, что слишком сильно хочу тебя. И выброси из головы мою болтовню насчет условий.
Пальцы Рэнда впились в ее плечо, и он порывисто прижал Клер к себе.
– А что, если теперь я сам хочу на тебе жениться?
Клер с трудом сохранила самообладание. Она только покачала головой.
– Я не могу позволить тебе сделать это.
– Сделать – что?
– Позволить взвалить на себя такую ответственность.
– Еще одну ношу, ты хочешь сказать. Вот о чем ты подумала, верно?
Клер даже не пыталась отрицать. Ладонь Рэнда осторожно приподняла ее грудь, и дыхание его сразу стало тяжелым и прерывистым. Ей казалось, что он держит в ладонях не грудь ее, а само сердце. Другая его ладонь обхватила затылок девушки, и, угадав его желание, Клер подняла к нему лицо.
Он приник к ее губам – жадно, пылко, неистово. Рэнд почувствовал, как она стаскивает с него куртку. Клер припала к нему, как утопающий, как будто последним глотком воздуха, который мог спасти ее, было его дыхание.
Подхватив Клер на руки, он уложил ее поверх одеяла. Рэнд забыл обо всем – он видел только нежное тело в призрачном свете луны, грудь, посеребренную ее лучами. Клер нетерпеливо подняла руки, пока он поспешно стягивал с нее рубашку. Когда же Рэнд замер, молча любуясь, она, казалось, почувствовав это, не пыталась возражать, одарив его опытной, всезнающей улыбкой, полной непреодолимого соблазна.
– Бог ты мой, Клер, – только и успел пробормотать он, снова припадая к ее губам.
Казалось, Рэнд не мог насытиться ею. Ему не хватало рук, чтобы ласкать ее тело, отзывавшееся на его прикосновения неудержимой чувственной дрожью. Но Рэнду этого было мало – ему хотелось ласкать не только тело ее, но и душу.
Привстав, Клер помогла ему сорвать с себя куртку, а вслед за ней и рубашку. Присев на край постели, Рэнд сбросил ботинки и штаны. Она все еще стояла на коленях, когда он обернулся и, целуя ей грудь, легко опрокинул ее на спину. Пальцы Рэнда запутались в ее распущенных волосах. Он услышал, как бешено бьется ее сердце.
Губы и руки Рэнда блуждали по ее телу. Приподняв голову, он ласкал губами и языком внутреннюю поверхность ее бедер, нежную кожу на сгибе локтя, потом раздвинул ей ноги и его пальцы легко скользнули внутрь узкой расщелины.
Что-то твердое уперлось меж ее бедер. Раздвинув ноги и согнув их в коленях, она приподняла бедра ему навстречу и призывно задвигалась, сгорая от желания почувствовать его внутри себя. Он что-то нечленораздельно прошептал, уткнувшись лицом в ее волосы, но, оглушенная шумом крови в ушах, Клер не разобрала ни слова. Все ее тело было как туго натянутая струна. Рэнд снова поцеловал ее, на этот раз медленно, и также медленно задвигались его пальцы внутри ее. Клер вздрогнула.
И закричала. В темноте, которая окружала ее, вдруг вспыхнули звезды, мириады ослепительных звезд, они вспыхивали и гасли в унисон с ударами ее собственного сердца. Рэнд поцеловал ее сомкнутые веки и вдруг почувствовал на губах соленую влагу. От испуга и удивления он застыл.
– Клер? Но почему?..
Но она в ответ замотала головой и улыбнулась – в улыбке ее не было и намека на грусть. Ощупью отыскав его лицо, Клер прижала пальчик к его губам.
– Потом, – тихонько прошептала она. – А теперь войди в меня.
Приподнявшись на локтях, Рэнд подхватил ее согнутые в коленях ноги и вдруг почувствовал, что до боли хочет, чтобы она сейчас могла увидеть их обоих, почувствовать всю силу их влечения.
– Посмотри на нас, Клер, – попросил он.
Потом они долго лежали в тишине, тесно прижавшись друг к другу. Клер уютно свернулась калачиком в надежном кольце его рук. Она, казалось, не могла пошевелиться от усталости. Но усталость эта была приятной.
– Я чувствую тебя внутри, – прошептала она. Рэнд погладил ее обнаженное плечо.
– Так и должно быть. – Он вспомнил, как одним мощным толчком ворвался в нее, почувствовав, что она желает не нежности, а страсти. Ему захотелось на мгновение остановиться, ощутить ее всю, но тело Клер задрожало, призывно изгибаясь под ним, и он снова обрушился на нее, потом еще и еще, уже не в силах сдержаться, да и не желая этого.
Рэнд поцеловал ямочку у нее на плече. Тишина укрыла их обоих, точно одеялом. Ему не хотелось нарушать ее, тем более сейчас, когда у него было так хорошо и спокойно на душе, однако он понимал, что выбора у него нет.
– Ты обещала рассказать мне, почему ты плакала.
Клер затихла. Однако неподвижность эта объяснялась не страхом, а ее абсолютным спокойствием. Он даже не сразу понял, что все дело в ее полной безмятежности.
– Я ведь сказала – потом. – Ладно. – Ладонь Рэнда снова легла ей на бедра.
– На мгновение мне показалось, что я снова вижу, – объяснила она.
Рэнд уже открыл было рот, но Клер остановила его: – Это не печаль заставила меня плакать, Рэнд. Это была радость. Счастье, которое ты подарил мне. – Неуловимым движением Клер прижалась к его груди, обвилась вокруг него, как лоза. – Тебе случалось когда-нибудь сильно прижимать руки к глазам? – поинтересовалась она. – Надавить сильно-сильно и увидеть яркие вспышки посреди абсолютной черноты?
– Да, конечно.
– Вот и со мной в тот момент было так же, – сказала она. – Красные, желтые, оранжевые – ослепительные вспышки! – Прижав к своим губам его ладонь, Клер вздохнула и поцеловала ее. – Как будто я вдруг вспомнила, как это – видеть! И все это дал мне ты.
Рэнд молча прижал ее к себе. Клер, казалось, не ожидала ответа. Да он бы все равно не смог ничего сказать – горло ему свело судорогой.
Она вскоре уснула. Приподнявшись на локте, Рэнд продолжал смотреть на нее, стараясь поверить, что это не сон. Проснулась Клер оттого, что его не было рядом, а постель без него казалась холодной и пустой. Сонная, она приподнялась, беспомощно шаря руками по одеялу.
– Рэнд, где ты?
Звук ее голоса заставил его повернуться.
– Здесь, возле печки. Решил подбросить немного углей, – объяснил он, прикрывая дверцу маленькой печурки. – Через пару дней мы уже будем в более теплых широтах. И она тебе больше не понадобится.
– Она мне и сейчас не нужна, – ответила Клер, коснувшись рукой вмятины, оставшейся после него на постели. – Пока ты был со мной, мне было тепло.
Поставив в угол кочергу, Рэнд подошел к постели и присел на край.
– Однако когда ты встанешь, то скажешь мне спасибо.
– А я еще не собираюсь вставать.
– Нет, собираешься. Теперь, когда ты проснулась, я хочу тебе кое-что показать.
Клер неодобрительно фыркнула, подумав, что спала бы как убитая, если бы ему не вздумалось подняться. По ее мнению, необходимость подкинуть угля в печку еще не была достаточно веской причиной, чтобы будить ее.
– Уже поздно? – поинтересовалась она, приподнявшись на локтях.
– Еще как поздно. – Одеяло сползло с ее груди, и тело Клер в свете луны показалось ему серебряным.
– Ну да, поздно! До восхода солнца еще час или два!
– Вот как? – Склонившись, он коснулся поцелуем ее губ. – Ну тогда очень, очень рано! – Он почувствовал, что Клер улыбается. Обвив руками его за шею, она притянула его к себе. Еще мгновение – и он снова бы упал на нее, если бы не успел схватиться за койку. Разжав ее руки, Рэнд осторожно отодвинулся. – Пошли, – поторопил он ее, – даю слово, ты не пожалеешь.
– Я уже жалею, – проворчала она. – Не можешь подать мне пеньюар? Он там, возле кровати.
Отыскав ночную рубашку, Рэнд подал ее Клер, а вслед за ней пеньюар. Потом помог надеть его, нарочно затягивая время, чтобы то и дело касаться поцелуем ее губ. Когда она была полностью одета, Рэнд, не слушая возражений, подтолкнул ее к двери.
Сообразив, что они в коридоре, Клер попыталась было уцепиться за дверь.
– Куда ты меня тащишь? – сердито прошипела она.
– Ко мне.
– Это в середине ночи?!
– Угу. – Рэнд заставил ее сделать несколько шагов по ступенькам, – А ты представь, что сейчас день, и сразу станет легче.
– Но я ведь не одета! Что, если нас кто-нибудь увидит?!
– А ты не думай об этом. И потом, откуда ты узнаешь, если я тебе не скажу?
Брови Клер взлетели вверх. От удивления она замолчала, потом вдруг расхохоталась. К тому времени, как он втащил ее к себе в каюту, Клер уже буквально изнемогала от смеха. Обхватив руками Рэнда за шею, Клер поцеловала его – поцелуй пришелся ему в подбородок.
– Спасибо, – прошептала она. – Спасибо, что заставил меня смеяться. До тебя никто не мог поверить, что я в состоянии смеяться над собой. Впрочем, я сама в это, кажется, не верила. – Она снова поцеловала его, еще крепче. – Ну, так что же тебе так не терпелось мне показать?
Рэнд усадил Клер за свой рабочий стол. Она послушно замерла, сложив руки и выпрямившись, – точь-в-точь примерная ученица.
– Учти, тут достаточно света, чтобы я заметил, если ты начнешь ухмыляться, – строго предупредил Рэнд.
– Тогда я очень постараюсь этого не делать.
– Хм-м…
Склонив голову, Клер прислушивалась к его шагам. Оставив ее сидеть за столом, Рэнд подошел к полкам и принялся перебирать книги, что-то бормоча себе под нос. Отыскав ту, которая была ему нужна, он вернулся к столу и вложил Клер в руки то, что искал.
– Давай, – предложил он, – можешь посмотреть на нее.
Клер протянула руку и принялась ощупывать книгу, удивившись про себя ее размерам и толщине. Переплет оказался не кожаным, а матерчатым. Страницы были обрезаны неровно, к тому же она была явно переплетена непрофессионалом.
– Это один из твоих журналов, – догадалась Клер. Она вспомнила, что стопки их вперемежку с книгами по ботанике и естествознанию лежали на полках у него в каюте. – Мистер Катч пару раз позволил мне воспользоваться твоей библиотекой, – пояснила она. – Я хотела попросить, чтобы он почитал мне вслух какую-нибудь из твоих книг, но потом решила, что для меня это рановато.
– Он мне говорил.
Благодарная, что он не принялся расспрашивать дальше, Клер кивнула.
– А что в нем такого интересного, в этом журнале? Перевернув журнал на треть, Рэнд повернулся к Клер.
– Этот журнал не совсем мой… то есть его писал не я. Это собрание статей очень многих ученых. Все они были натуралистами, многие из них жили две сотни лет назад. Потрогай страницы, Клер.
Клер осторожно коснулась кончиками пальцев ветхих листов.
– У герцога в его коллекции есть иллюстрированные манускрипты, – сказала она.
– Да, и они гораздо ценнее моих. – Рэнд положил руки ей на плечи. – Та страница, что перед тобой, была написана всего сто лет назад. Это рецепт приготовления микстуры от кашля из коры вишневого дерева. Автор позаботился снабдить его изумительно точным изображением самого дерева. А также его листьев, ягод и самой коры. Мне удалось купить его в одной семье в Бостоне пару лет назад. А они отыскали его на Дне сундука, который собирались бросить в огонь.
– Это просто чудо, что ты наткнулся на такое сокровище.
– Никакого чуда тут нет – скорее, везение. Тут полным-полно таких находок. Я начал собирать их, еще когда учился в Оксфорде. – Перевернув несколько страниц, он продолжал: – А тут целая статья о хинине. Насколько я могу судить, написана она была где-то между 1625 и 1640 годами. – Он перевернул еще несколько страниц. – Ага, а вот эта о мышьяке.
– Просто рецепт на убийство.
– Да, только в то время его никто не знал.
– И все они на английском?
– Нет, конечно. Тут есть написанные и на латыни, и по-французски, и по-немецки. А кое-кто вообще писал свои заметки задом наперед.
– В зеркальном отражении, ты хочешь сказать? Как Леонардо да Винчи?
– Да, как он. Конечно, у меня нет ничего, написанного его рукой, но зато есть несколько других… – Он торопливо шелестел страницами. – Вот, к примеру, некий Генри Бейкер.
– Английский натуралист?
– Вот именно. – Рэнд смотрел, как Клер осторожно водит пальцем по странице, словно пытаясь вобрать в себя написанное. Когда она остановилась, Рэнд осторожно убрал ее руку и снова стал листать свое сокровище. – А вот тут записи Келрейтера о его опытах по опылению растений.
Голос Клер заметно дрогнул.
– Я изучала его работы, а мой отец пытался повторить его опыты в Полинезии. – Она подняла голову. – Это… это такая честь для меня, что ты показал мне записи. Господи, да сэр Гриффин все бы отдал, лишь бы увидеть их. А я и понятия не имела, какие сокровища хранятся здесь! Спасибо, что поделился ими со мной.
В голосе ее была неподдельная искренность. «Достаточно, – подумал Рэнд, – больше нет нужды что-то говорить». Клер и без того уже поняла – то, чем он поделился с ней, было частью его самого. Рэнд снова перевернул несколько страниц. Отыскав нужную, он осторожно положил на нее руку Клер.
– А теперь то, ради чего я привел тебя сюда, – тихо проговорил он. – Вот то, что я хотел, чтобы ты увидела.
Клер чуть не рассмеялась – как будто она могла это увидеть!
– И что же это? – спросила она. – Судовой журнал капитана Кука? Или заметки Дарвина, сделанные во время пребывания на Галапагосских островах?
– Это заклятие Гамильтонов.
Глава 10
– В первый вечер я решил, что, может, пришел слишком поздно. На следующий день, когда у тебя не нашлось ни единой минуты, чтобы поговорить со мной, я понял, что ошибся. Ты не спала – просто не хотела меня видеть. Твоя дверь с тех пор всегда закрыта на засов – и вчера, и позавчера. – Он горько рассмеялся. – Но, даже понимая это, я отказывался верить в очевидное.
Придвинув стул, Рэнд уселся напротив, отодвинул книги в сторону и облокотился о стол.
– Я чем-нибудь обидел тебя?
– Нет, – не поднимая головы, ответила Клер.
– Я хочу быть с тобой, Клер. Она кивнула.
– Я знаю.
– Ты боишься меня? – Нет.
Рэнд тяжело вздохнул.
– Тогда я ничего не понимаю. Почему ты так себя ведешь?
– Я думаю о сокровище.
– О сокровище?! Но, ради всего святого, почему… – совершенно сбитый с толку, Рэнд машинально взъерошил волосы, – какое отношение это имеет к…
– К чему? – перебила она. – Как будто ты не знаешь! Ведь в этом все дело, верно? – Клер задумчиво вертела в руках лупу, пытаясь мысленно представить его лицо. – Я знаю, как много оно значит для тебя, Рэнд. И должна понять, как это связано со мной.
– Ну, это уж тебе виднее.
Словно заранее готовая к этому, Клер кивнула.
– А для меня вопрос стоит так: смириться с этим или нет. Могу я смириться с тем, что ты используешь меня, чтобы добиться своей цели? И готова ли я смириться с этим полностью или же на каких-то условиях?
Рэнд широко раскрыл глаза. Его неприятно поразило то, с каким спокойствием она говорит о том, что он, возможно, обманул ее доверие! Неужели она действительно верит в это?!
– Клер, клянусь, я не обманывал тебя! Я взял тебя с собой, потому что твой крестный заплатил мне кучу денег! Он хотел, чтобы к тебе вернулось зрение. А ты хотела отыскать брата и узнать, что случилось с твоим отцом. Мне же нужно найти сокровище. И мне казалось, что у каждого из нас есть не только своя, но и общая цель.
– Нет у нас общей цели. Да, мы, так сказать, движемся в одном направлении, только вот цели у нас с тобой определенно разные. Именно об этом я чуть было не забыла. И поэтому теперь мне и пришлось решать вопрос, готова ли я примириться с этим или нет.
Рэнд не стал убеждать ее, что она жестоко ошибается. К тому же он и сам до конца не был уверен в этом.
– Пусть будет так, – кивнул он. Клер наклонила голову.
– И о каких же условиях идет речь? – спросил Рэнд.
– Сказать по правде, условие только одно – брак, – помедлив немного, самым обыденным тоном заявила она.
– Понятно.
Клер слабо улыбнулась.
– Да нет, похоже, не понимаешь. – Оттолкнув в сторону стул, она решительно встала. – Да, на всякий случай: если ты вздумаешь навестить меня… дверь будет заперта.
Провожая ее взглядом, Рэнд вдруг с удивлением понял, что его мнение о Клер осталось неизменным. Да, подумал он с невольным восхищением, поистине Клер Банкрофт – та еще штучка!
Было уже за полночь, когда Рэнд, оставив вместо себя Катча, тихонько постучал в дверь каюты Клер. Восточный ветер лениво шевелил паруса, море оставалось на диво спокойным. Послушный рулю, «Цербер» легко мчался вперед, и полная луна освещала ему дорогу.
Та же самая луна заливала каюту Клер призрачным голубовато-серым светом. Легко приоткрыв дверь, Рэнд проскользнул в каюту и бесшумно задвинул за собой засов. Клер сидела на койке, лицо ее в свете луны казалось бледным, почти прозрачным. Проведя щеткой по волосам, она спокойно отложила ее в сторону и встала. На девушке не было ничего, кроме полупрозрачной ночной рубашки.
– Рэнд?
В голосе ее звучала неуверенность, и это слегка озадачило его. Рэнд уже успел привыкнуть к тому, что она легко узнавала его шаги.
– А что, здесь бывает кто-то еще? – осведомился он.
– Просто ты вошел так тихо… я хотела удостовериться, что это действительно ты.
Отметив про себя, что она так и не ответила прямо на его вопрос, Рэнд благоразумно решил сменить тему.
– Иди сюда, Клер.
Она колебалась недолго. Осторожными шагами пересекла каюту и подошла к нему. Подняв руку, Рэнд кончиками пальцев взялся за край ее рубашки и одним движением спустил ее с плеч. Упругая грудь Клер сама оказалась в его ладони.
– Мне казалось, ты собиралась что-то мне сказать, – низким голосом произнес он.
Он с трудом расслышал ответ Клер.
– Это не важно, для чего я тебе, – чуть слышно прошелестела она. – Я вдруг поняла, что слишком сильно хочу тебя. И выброси из головы мою болтовню насчет условий.
Пальцы Рэнда впились в ее плечо, и он порывисто прижал Клер к себе.
– А что, если теперь я сам хочу на тебе жениться?
Клер с трудом сохранила самообладание. Она только покачала головой.
– Я не могу позволить тебе сделать это.
– Сделать – что?
– Позволить взвалить на себя такую ответственность.
– Еще одну ношу, ты хочешь сказать. Вот о чем ты подумала, верно?
Клер даже не пыталась отрицать. Ладонь Рэнда осторожно приподняла ее грудь, и дыхание его сразу стало тяжелым и прерывистым. Ей казалось, что он держит в ладонях не грудь ее, а само сердце. Другая его ладонь обхватила затылок девушки, и, угадав его желание, Клер подняла к нему лицо.
Он приник к ее губам – жадно, пылко, неистово. Рэнд почувствовал, как она стаскивает с него куртку. Клер припала к нему, как утопающий, как будто последним глотком воздуха, который мог спасти ее, было его дыхание.
Подхватив Клер на руки, он уложил ее поверх одеяла. Рэнд забыл обо всем – он видел только нежное тело в призрачном свете луны, грудь, посеребренную ее лучами. Клер нетерпеливо подняла руки, пока он поспешно стягивал с нее рубашку. Когда же Рэнд замер, молча любуясь, она, казалось, почувствовав это, не пыталась возражать, одарив его опытной, всезнающей улыбкой, полной непреодолимого соблазна.
– Бог ты мой, Клер, – только и успел пробормотать он, снова припадая к ее губам.
Казалось, Рэнд не мог насытиться ею. Ему не хватало рук, чтобы ласкать ее тело, отзывавшееся на его прикосновения неудержимой чувственной дрожью. Но Рэнду этого было мало – ему хотелось ласкать не только тело ее, но и душу.
Привстав, Клер помогла ему сорвать с себя куртку, а вслед за ней и рубашку. Присев на край постели, Рэнд сбросил ботинки и штаны. Она все еще стояла на коленях, когда он обернулся и, целуя ей грудь, легко опрокинул ее на спину. Пальцы Рэнда запутались в ее распущенных волосах. Он услышал, как бешено бьется ее сердце.
Губы и руки Рэнда блуждали по ее телу. Приподняв голову, он ласкал губами и языком внутреннюю поверхность ее бедер, нежную кожу на сгибе локтя, потом раздвинул ей ноги и его пальцы легко скользнули внутрь узкой расщелины.
Что-то твердое уперлось меж ее бедер. Раздвинув ноги и согнув их в коленях, она приподняла бедра ему навстречу и призывно задвигалась, сгорая от желания почувствовать его внутри себя. Он что-то нечленораздельно прошептал, уткнувшись лицом в ее волосы, но, оглушенная шумом крови в ушах, Клер не разобрала ни слова. Все ее тело было как туго натянутая струна. Рэнд снова поцеловал ее, на этот раз медленно, и также медленно задвигались его пальцы внутри ее. Клер вздрогнула.
И закричала. В темноте, которая окружала ее, вдруг вспыхнули звезды, мириады ослепительных звезд, они вспыхивали и гасли в унисон с ударами ее собственного сердца. Рэнд поцеловал ее сомкнутые веки и вдруг почувствовал на губах соленую влагу. От испуга и удивления он застыл.
– Клер? Но почему?..
Но она в ответ замотала головой и улыбнулась – в улыбке ее не было и намека на грусть. Ощупью отыскав его лицо, Клер прижала пальчик к его губам.
– Потом, – тихонько прошептала она. – А теперь войди в меня.
Приподнявшись на локтях, Рэнд подхватил ее согнутые в коленях ноги и вдруг почувствовал, что до боли хочет, чтобы она сейчас могла увидеть их обоих, почувствовать всю силу их влечения.
– Посмотри на нас, Клер, – попросил он.
Потом они долго лежали в тишине, тесно прижавшись друг к другу. Клер уютно свернулась калачиком в надежном кольце его рук. Она, казалось, не могла пошевелиться от усталости. Но усталость эта была приятной.
– Я чувствую тебя внутри, – прошептала она. Рэнд погладил ее обнаженное плечо.
– Так и должно быть. – Он вспомнил, как одним мощным толчком ворвался в нее, почувствовав, что она желает не нежности, а страсти. Ему захотелось на мгновение остановиться, ощутить ее всю, но тело Клер задрожало, призывно изгибаясь под ним, и он снова обрушился на нее, потом еще и еще, уже не в силах сдержаться, да и не желая этого.
Рэнд поцеловал ямочку у нее на плече. Тишина укрыла их обоих, точно одеялом. Ему не хотелось нарушать ее, тем более сейчас, когда у него было так хорошо и спокойно на душе, однако он понимал, что выбора у него нет.
– Ты обещала рассказать мне, почему ты плакала.
Клер затихла. Однако неподвижность эта объяснялась не страхом, а ее абсолютным спокойствием. Он даже не сразу понял, что все дело в ее полной безмятежности.
– Я ведь сказала – потом. – Ладно. – Ладонь Рэнда снова легла ей на бедра.
– На мгновение мне показалось, что я снова вижу, – объяснила она.
Рэнд уже открыл было рот, но Клер остановила его: – Это не печаль заставила меня плакать, Рэнд. Это была радость. Счастье, которое ты подарил мне. – Неуловимым движением Клер прижалась к его груди, обвилась вокруг него, как лоза. – Тебе случалось когда-нибудь сильно прижимать руки к глазам? – поинтересовалась она. – Надавить сильно-сильно и увидеть яркие вспышки посреди абсолютной черноты?
– Да, конечно.
– Вот и со мной в тот момент было так же, – сказала она. – Красные, желтые, оранжевые – ослепительные вспышки! – Прижав к своим губам его ладонь, Клер вздохнула и поцеловала ее. – Как будто я вдруг вспомнила, как это – видеть! И все это дал мне ты.
Рэнд молча прижал ее к себе. Клер, казалось, не ожидала ответа. Да он бы все равно не смог ничего сказать – горло ему свело судорогой.
Она вскоре уснула. Приподнявшись на локте, Рэнд продолжал смотреть на нее, стараясь поверить, что это не сон. Проснулась Клер оттого, что его не было рядом, а постель без него казалась холодной и пустой. Сонная, она приподнялась, беспомощно шаря руками по одеялу.
– Рэнд, где ты?
Звук ее голоса заставил его повернуться.
– Здесь, возле печки. Решил подбросить немного углей, – объяснил он, прикрывая дверцу маленькой печурки. – Через пару дней мы уже будем в более теплых широтах. И она тебе больше не понадобится.
– Она мне и сейчас не нужна, – ответила Клер, коснувшись рукой вмятины, оставшейся после него на постели. – Пока ты был со мной, мне было тепло.
Поставив в угол кочергу, Рэнд подошел к постели и присел на край.
– Однако когда ты встанешь, то скажешь мне спасибо.
– А я еще не собираюсь вставать.
– Нет, собираешься. Теперь, когда ты проснулась, я хочу тебе кое-что показать.
Клер неодобрительно фыркнула, подумав, что спала бы как убитая, если бы ему не вздумалось подняться. По ее мнению, необходимость подкинуть угля в печку еще не была достаточно веской причиной, чтобы будить ее.
– Уже поздно? – поинтересовалась она, приподнявшись на локтях.
– Еще как поздно. – Одеяло сползло с ее груди, и тело Клер в свете луны показалось ему серебряным.
– Ну да, поздно! До восхода солнца еще час или два!
– Вот как? – Склонившись, он коснулся поцелуем ее губ. – Ну тогда очень, очень рано! – Он почувствовал, что Клер улыбается. Обвив руками его за шею, она притянула его к себе. Еще мгновение – и он снова бы упал на нее, если бы не успел схватиться за койку. Разжав ее руки, Рэнд осторожно отодвинулся. – Пошли, – поторопил он ее, – даю слово, ты не пожалеешь.
– Я уже жалею, – проворчала она. – Не можешь подать мне пеньюар? Он там, возле кровати.
Отыскав ночную рубашку, Рэнд подал ее Клер, а вслед за ней пеньюар. Потом помог надеть его, нарочно затягивая время, чтобы то и дело касаться поцелуем ее губ. Когда она была полностью одета, Рэнд, не слушая возражений, подтолкнул ее к двери.
Сообразив, что они в коридоре, Клер попыталась было уцепиться за дверь.
– Куда ты меня тащишь? – сердито прошипела она.
– Ко мне.
– Это в середине ночи?!
– Угу. – Рэнд заставил ее сделать несколько шагов по ступенькам, – А ты представь, что сейчас день, и сразу станет легче.
– Но я ведь не одета! Что, если нас кто-нибудь увидит?!
– А ты не думай об этом. И потом, откуда ты узнаешь, если я тебе не скажу?
Брови Клер взлетели вверх. От удивления она замолчала, потом вдруг расхохоталась. К тому времени, как он втащил ее к себе в каюту, Клер уже буквально изнемогала от смеха. Обхватив руками Рэнда за шею, Клер поцеловала его – поцелуй пришелся ему в подбородок.
– Спасибо, – прошептала она. – Спасибо, что заставил меня смеяться. До тебя никто не мог поверить, что я в состоянии смеяться над собой. Впрочем, я сама в это, кажется, не верила. – Она снова поцеловала его, еще крепче. – Ну, так что же тебе так не терпелось мне показать?
Рэнд усадил Клер за свой рабочий стол. Она послушно замерла, сложив руки и выпрямившись, – точь-в-точь примерная ученица.
– Учти, тут достаточно света, чтобы я заметил, если ты начнешь ухмыляться, – строго предупредил Рэнд.
– Тогда я очень постараюсь этого не делать.
– Хм-м…
Склонив голову, Клер прислушивалась к его шагам. Оставив ее сидеть за столом, Рэнд подошел к полкам и принялся перебирать книги, что-то бормоча себе под нос. Отыскав ту, которая была ему нужна, он вернулся к столу и вложил Клер в руки то, что искал.
– Давай, – предложил он, – можешь посмотреть на нее.
Клер протянула руку и принялась ощупывать книгу, удивившись про себя ее размерам и толщине. Переплет оказался не кожаным, а матерчатым. Страницы были обрезаны неровно, к тому же она была явно переплетена непрофессионалом.
– Это один из твоих журналов, – догадалась Клер. Она вспомнила, что стопки их вперемежку с книгами по ботанике и естествознанию лежали на полках у него в каюте. – Мистер Катч пару раз позволил мне воспользоваться твоей библиотекой, – пояснила она. – Я хотела попросить, чтобы он почитал мне вслух какую-нибудь из твоих книг, но потом решила, что для меня это рановато.
– Он мне говорил.
Благодарная, что он не принялся расспрашивать дальше, Клер кивнула.
– А что в нем такого интересного, в этом журнале? Перевернув журнал на треть, Рэнд повернулся к Клер.
– Этот журнал не совсем мой… то есть его писал не я. Это собрание статей очень многих ученых. Все они были натуралистами, многие из них жили две сотни лет назад. Потрогай страницы, Клер.
Клер осторожно коснулась кончиками пальцев ветхих листов.
– У герцога в его коллекции есть иллюстрированные манускрипты, – сказала она.
– Да, и они гораздо ценнее моих. – Рэнд положил руки ей на плечи. – Та страница, что перед тобой, была написана всего сто лет назад. Это рецепт приготовления микстуры от кашля из коры вишневого дерева. Автор позаботился снабдить его изумительно точным изображением самого дерева. А также его листьев, ягод и самой коры. Мне удалось купить его в одной семье в Бостоне пару лет назад. А они отыскали его на Дне сундука, который собирались бросить в огонь.
– Это просто чудо, что ты наткнулся на такое сокровище.
– Никакого чуда тут нет – скорее, везение. Тут полным-полно таких находок. Я начал собирать их, еще когда учился в Оксфорде. – Перевернув несколько страниц, он продолжал: – А тут целая статья о хинине. Насколько я могу судить, написана она была где-то между 1625 и 1640 годами. – Он перевернул еще несколько страниц. – Ага, а вот эта о мышьяке.
– Просто рецепт на убийство.
– Да, только в то время его никто не знал.
– И все они на английском?
– Нет, конечно. Тут есть написанные и на латыни, и по-французски, и по-немецки. А кое-кто вообще писал свои заметки задом наперед.
– В зеркальном отражении, ты хочешь сказать? Как Леонардо да Винчи?
– Да, как он. Конечно, у меня нет ничего, написанного его рукой, но зато есть несколько других… – Он торопливо шелестел страницами. – Вот, к примеру, некий Генри Бейкер.
– Английский натуралист?
– Вот именно. – Рэнд смотрел, как Клер осторожно водит пальцем по странице, словно пытаясь вобрать в себя написанное. Когда она остановилась, Рэнд осторожно убрал ее руку и снова стал листать свое сокровище. – А вот тут записи Келрейтера о его опытах по опылению растений.
Голос Клер заметно дрогнул.
– Я изучала его работы, а мой отец пытался повторить его опыты в Полинезии. – Она подняла голову. – Это… это такая честь для меня, что ты показал мне записи. Господи, да сэр Гриффин все бы отдал, лишь бы увидеть их. А я и понятия не имела, какие сокровища хранятся здесь! Спасибо, что поделился ими со мной.
В голосе ее была неподдельная искренность. «Достаточно, – подумал Рэнд, – больше нет нужды что-то говорить». Клер и без того уже поняла – то, чем он поделился с ней, было частью его самого. Рэнд снова перевернул несколько страниц. Отыскав нужную, он осторожно положил на нее руку Клер.
– А теперь то, ради чего я привел тебя сюда, – тихо проговорил он. – Вот то, что я хотел, чтобы ты увидела.
Клер чуть не рассмеялась – как будто она могла это увидеть!
– И что же это? – спросила она. – Судовой журнал капитана Кука? Или заметки Дарвина, сделанные во время пребывания на Галапагосских островах?
– Это заклятие Гамильтонов.
Глава 10
Вскрикнув от удивления, Клер отдернула руку, точно обжегшись. Она бы вскочила, если бы не руки Рэнда, лежавшие у нее на плечах.
– Тихо, тихо, – успокоил он ее. – Мне и в голову не могло прийти, что ты испугаешься.
Клер смущенно засмеялась.
– А вот как видишь! – Она неуверенным движением накрыла ладонью журнал. – Скажи, кому-нибудь известно, что оно здесь? – спросила она.
– Да, тебе.
Смысл, который Рэнд вложил в эти слова, не остался незамеченным, у Клер разом перехватило дыхание.
Заметив ее волнение, Рэнд ласково коснулся губами ее волос.
– Одному Богу известно, сколько лет капитан Джеймс Гамильтон скрывал его в своем судовом журнале. А потом заклятие хранилось в семье. Где только его не прятали! В сейфе, в старом башмаке, между страницами Библии, за портретом самого капитана, а во время революции – зашитым за подкладку широкополой шляпы с перьями, принадлежавшей моему прадеду. Он-то и придумал собрать нечто вроде рукописного журнала, составленного из записей, между которыми и должен был храниться листок с заклятием. Останься он в живых, это были бы рукописи избранных стихов, собранных за четыреста с лишним лет. Но я решил укрыть его среди того, что интересно лишь мне самому. Тем более что почерк не слишком сильно отличается… а с первого взгляда вообще можно подумать, что это написано на каком-то иностранном языке.
– Так оно на английском?!
– Да. Но разобрать это довольно трудно, если не поднести рукопись к зеркалу. Оно написано в зеркальном отражении.
– Как и несколько других рукописей.
– Точно.
– Вроде того, как спрятать дерево в лесу…
– Хм-м… Хочешь послушать, как оно звучит?
Клер колебалась.
– Ты хочешь прочесть его целиком? Ты уверен в этом?
– Абсолютно.
Но Клер все никак не могла решиться. Она робко коснулась его руки.
– Хорошо, – кивнула она наконец, прекрасно понимая, что это знак величайшего доверия, и невольно смущенная этим. – Я с удовольствием послушаю.
Взгляд Рэнда был прикован к короне ее темных волос – ему не было нужды смотреть на раскрытый перед ней журнал. В тот раз, когда он читал заклятие герцогу, он нисколько не кривил душой, говоря, что каждое слово заклятия намертво запечатлелось в его памяти.
– Семь сестер, – задумчиво прошептала она. – Те самые тики на Пулоту! Помнишь, я рассказывала тебе о них?
– Я такого не забываю.
Клер кивнула.
– Так именно поэтому ты решил взять меня с собой, верно?
– Да.
– Тогда я не жалею о том, что рассказала о них. – Она прижалась к Рэнду. – Ведь благодаря им я с тобой. Так что я даже рада…
Рэнд взъерошил ей волосы.
– Я тоже очень рад.
– Мне бы хотелось выучить его наизусть, – попросила она. – Прочитай еще раз, хорошо?
Не колеблясь ни минуты, Рэнд повторил заклятие во второй раз, а затем и в третий – пока Клер не затвердила его наизусть.
– Но что все это значит? – недоуменно пробормотала она. – Герцогу ты сказал, что заклятие каким-то образом связано с драгоценными камнями.
– Я думаю, заклятие – это нечто вроде описания самых дорогих сокровищ, которые и составляют клад, – предположил Рэнд. – И семь сестер – вовсе не тики, которые ты видела на Пулоту. Это семь бесценных камней.
Подхватив Клер на руки, Рэнд усадил ее на стол, а сам устроился на ее месте.
– Зачем ты это сделал? – расхохоталась она.
– Потому что мне нравится смотреть на тебя, – откровенно ответил Рэнд, глядя, как удовольствие и недоверие, написанные у нее на лице, сменяют друг друга. – Верь мне, Клер. Я действительно люблю смотреть на тебя. – Большие ладони Рэнда сжали ей бедра чуть выше коленей. – Ты, может быть, предпочитаешь игнорировать тот факт, что ты женщина, а я не могу.
Губы Клер чуть заметно округлились.
– Знаешь, почему-то я все время вспоминаю об этом, когда я с тобой.
Пробравшись к ней под рубашку, руки Рэнда теснее сжали податливое тело девушки, и он почувствовал, как она задрожала. Эта дрожь передалась и ему.
– Ну а что ты еще хочешь узнать?
– О драгоценных камнях, – с трудом выдавила из себя Клер, чувствуя, как руки Рэнда забираются все выше. – Все, что тебе известно… Почему, например, оно звучит, как проклятие или заговор?
– От проклятья кровь потечет рекой, – процитировал он. – Что это тебе напоминает? Какой цвет?
– Цвет? – Все поплыло у нее перед глазами, потому что в этот самый момент губы Рэнда прижались к ее коленям. – Красный, – дрожащим голосом пролепетала она. – Кровь… она ведь красная.
– Хм-м… рубин.
– Языки пламени взовьются вверх? – спросила она.
– Оранжевый. – Губы Рэнда двинулись выше. – Ты знаешь, что на свете бывают оранжевые сапфиры?
– А палящее солнце – что это такое? – У Клер пересохло во рту, когда пальцы Рэнда сжали ей ягодицы. Он рывком подвинул ее к краю стола. – Это желтый?
– Существуют и желтые сапфиры, – пробормотал он, медленно раздвигая ей бедра. Смешанный аромат ее тела и его собственного семени стал сильнее. – Жара и зной выжгут травы под корень, как острый серп.
Перед мысленным взором Клер встали острые лезвия, в ярком солнечном свете отливавшие серебром.
– Серебро… бриллиант?
Покачав головой, Рэнд прижался щекой к ее бедрам.
– Серп, – напомнил он, – трава… изумруд. Пальцы Клер запутались в кудрях Рэнда.
– Реки бурные… выйдут из русел своих, – запинаясь, пробормотала она.
– Дожди беспрерывные будут лить, – напомнил Рэнд.
– Дожди… что-то бледно-голубое… Аквамарин?
– Да. – Теплое дыхание коснулось ее кожи, как вздох. – Затянется небо, каждый день будет лих.
Клер прикрыла глаза – ей казалось, все тело ее плавится, как воск.
– Не знаю, – заплетающимся языком пролепетала она.
– Вспомни, какое бывает небо перед штормом, – прошептал он. – Глубокого темно-синего цвета.
– Сапфир!
Подняв голову, он принялся расстегивать пуговицы на ее пеньюаре.
– Откинься назад, Клер.
Послушавшись, она позволила ему поднять ее рубашку и почувствовала, как его горячие губы прижались к ее животу. Мысли мешались у нее в голове. Клер мучительно старалась вспомнить следующую строчку заклятия.
– Глаза… глаза потускнеют…
Рэнд улыбнулся.
– Тени… они фиолетовые… как аметисты, – тихо подсказал он.
Клер едва слышно вскрикнула, и ответом на это был торжествующий смех Рэнда. Он ласкал ее кожу губами и языком, осторожно, нежно, чувствуя, как по телу пробегают волны наслаждения, упиваясь чуть слышными стонами Клер. Руки ее, выпустив его волосы, вцепились в край стола, и он услышал тихий скребущий звук.
Она кусала губы, все ее тело под его ласками дрожало мелкой дрожью. Рэнд увидел, как ее обнаженная кожа покрылась мурашками. Сжигавший его жар передался ей. Где-то в глубине ее существа медленно разгоралось пламя.
Запрокинув голову, Клер хрипло выкрикнула его имя. Ее тело выгнулось дугой. Сквозь шум крови в ушах она услышала стук, с которым свалился на пол стул, когда Рэнд поднялся. Стоя между ее раздвинутыми бедрами, он расстегнул брюки и через мгновение оказался уже глубоко внутри ее. Дыхание со свистом вырвалось у нее из груди, глаза широко раскрылись.
– Тихо, тихо, – успокоил он ее. – Мне и в голову не могло прийти, что ты испугаешься.
Клер смущенно засмеялась.
– А вот как видишь! – Она неуверенным движением накрыла ладонью журнал. – Скажи, кому-нибудь известно, что оно здесь? – спросила она.
– Да, тебе.
Смысл, который Рэнд вложил в эти слова, не остался незамеченным, у Клер разом перехватило дыхание.
Заметив ее волнение, Рэнд ласково коснулся губами ее волос.
– Одному Богу известно, сколько лет капитан Джеймс Гамильтон скрывал его в своем судовом журнале. А потом заклятие хранилось в семье. Где только его не прятали! В сейфе, в старом башмаке, между страницами Библии, за портретом самого капитана, а во время революции – зашитым за подкладку широкополой шляпы с перьями, принадлежавшей моему прадеду. Он-то и придумал собрать нечто вроде рукописного журнала, составленного из записей, между которыми и должен был храниться листок с заклятием. Останься он в живых, это были бы рукописи избранных стихов, собранных за четыреста с лишним лет. Но я решил укрыть его среди того, что интересно лишь мне самому. Тем более что почерк не слишком сильно отличается… а с первого взгляда вообще можно подумать, что это написано на каком-то иностранном языке.
– Так оно на английском?!
– Да. Но разобрать это довольно трудно, если не поднести рукопись к зеркалу. Оно написано в зеркальном отражении.
– Как и несколько других рукописей.
– Точно.
– Вроде того, как спрятать дерево в лесу…
– Хм-м… Хочешь послушать, как оно звучит?
Клер колебалась.
– Ты хочешь прочесть его целиком? Ты уверен в этом?
– Абсолютно.
Но Клер все никак не могла решиться. Она робко коснулась его руки.
– Хорошо, – кивнула она наконец, прекрасно понимая, что это знак величайшего доверия, и невольно смущенная этим. – Я с удовольствием послушаю.
Взгляд Рэнда был прикован к короне ее темных волос – ему не было нужды смотреть на раскрытый перед ней журнал. В тот раз, когда он читал заклятие герцогу, он нисколько не кривил душой, говоря, что каждое слово заклятия намертво запечатлелось в его памяти.
Замолчав, Рэнд терпеливо ждал, пока Клер осмыслит прочитанное им наизусть заклятие. И он не был разочарован. Клер мгновенно припомнила тот краткий разговор – в Лондоне, перед самым отплытием.
Семь сестер, все семь злы без конца,
Прокляли мир и остались одни.
Семь сестер – хладом дышат сердца,
Камнем серым ложатся тяжелые дни.
От проклятья кровь потечет рекой,
Языки пламени взовьются вверх,
Палящее солнце – жара и зной
Выжгут травы под корень, как острый серп.
Реки бурные выйдут из русел своих.
Дожди беспрерывные будут лить.
Затянется небо, каждый день будет лих.
Глаза потускнеют, и страшно жить!
Семь сестер, проклятье на все и всех.
Семь сестер, кубок зла, болезни и стон.
В ожидании дня, когда будет успех,
Только вместе все семеро сядут на трон.
– Семь сестер, – задумчиво прошептала она. – Те самые тики на Пулоту! Помнишь, я рассказывала тебе о них?
– Я такого не забываю.
Клер кивнула.
– Так именно поэтому ты решил взять меня с собой, верно?
– Да.
– Тогда я не жалею о том, что рассказала о них. – Она прижалась к Рэнду. – Ведь благодаря им я с тобой. Так что я даже рада…
Рэнд взъерошил ей волосы.
– Я тоже очень рад.
– Мне бы хотелось выучить его наизусть, – попросила она. – Прочитай еще раз, хорошо?
Не колеблясь ни минуты, Рэнд повторил заклятие во второй раз, а затем и в третий – пока Клер не затвердила его наизусть.
– Но что все это значит? – недоуменно пробормотала она. – Герцогу ты сказал, что заклятие каким-то образом связано с драгоценными камнями.
– Я думаю, заклятие – это нечто вроде описания самых дорогих сокровищ, которые и составляют клад, – предположил Рэнд. – И семь сестер – вовсе не тики, которые ты видела на Пулоту. Это семь бесценных камней.
Подхватив Клер на руки, Рэнд усадил ее на стол, а сам устроился на ее месте.
– Зачем ты это сделал? – расхохоталась она.
– Потому что мне нравится смотреть на тебя, – откровенно ответил Рэнд, глядя, как удовольствие и недоверие, написанные у нее на лице, сменяют друг друга. – Верь мне, Клер. Я действительно люблю смотреть на тебя. – Большие ладони Рэнда сжали ей бедра чуть выше коленей. – Ты, может быть, предпочитаешь игнорировать тот факт, что ты женщина, а я не могу.
Губы Клер чуть заметно округлились.
– Знаешь, почему-то я все время вспоминаю об этом, когда я с тобой.
Пробравшись к ней под рубашку, руки Рэнда теснее сжали податливое тело девушки, и он почувствовал, как она задрожала. Эта дрожь передалась и ему.
– Ну а что ты еще хочешь узнать?
– О драгоценных камнях, – с трудом выдавила из себя Клер, чувствуя, как руки Рэнда забираются все выше. – Все, что тебе известно… Почему, например, оно звучит, как проклятие или заговор?
– От проклятья кровь потечет рекой, – процитировал он. – Что это тебе напоминает? Какой цвет?
– Цвет? – Все поплыло у нее перед глазами, потому что в этот самый момент губы Рэнда прижались к ее коленям. – Красный, – дрожащим голосом пролепетала она. – Кровь… она ведь красная.
– Хм-м… рубин.
– Языки пламени взовьются вверх? – спросила она.
– Оранжевый. – Губы Рэнда двинулись выше. – Ты знаешь, что на свете бывают оранжевые сапфиры?
– А палящее солнце – что это такое? – У Клер пересохло во рту, когда пальцы Рэнда сжали ей ягодицы. Он рывком подвинул ее к краю стола. – Это желтый?
– Существуют и желтые сапфиры, – пробормотал он, медленно раздвигая ей бедра. Смешанный аромат ее тела и его собственного семени стал сильнее. – Жара и зной выжгут травы под корень, как острый серп.
Перед мысленным взором Клер встали острые лезвия, в ярком солнечном свете отливавшие серебром.
– Серебро… бриллиант?
Покачав головой, Рэнд прижался щекой к ее бедрам.
– Серп, – напомнил он, – трава… изумруд. Пальцы Клер запутались в кудрях Рэнда.
– Реки бурные… выйдут из русел своих, – запинаясь, пробормотала она.
– Дожди беспрерывные будут лить, – напомнил Рэнд.
– Дожди… что-то бледно-голубое… Аквамарин?
– Да. – Теплое дыхание коснулось ее кожи, как вздох. – Затянется небо, каждый день будет лих.
Клер прикрыла глаза – ей казалось, все тело ее плавится, как воск.
– Не знаю, – заплетающимся языком пролепетала она.
– Вспомни, какое бывает небо перед штормом, – прошептал он. – Глубокого темно-синего цвета.
– Сапфир!
Подняв голову, он принялся расстегивать пуговицы на ее пеньюаре.
– Откинься назад, Клер.
Послушавшись, она позволила ему поднять ее рубашку и почувствовала, как его горячие губы прижались к ее животу. Мысли мешались у нее в голове. Клер мучительно старалась вспомнить следующую строчку заклятия.
– Глаза… глаза потускнеют…
Рэнд улыбнулся.
– Тени… они фиолетовые… как аметисты, – тихо подсказал он.
Клер едва слышно вскрикнула, и ответом на это был торжествующий смех Рэнда. Он ласкал ее кожу губами и языком, осторожно, нежно, чувствуя, как по телу пробегают волны наслаждения, упиваясь чуть слышными стонами Клер. Руки ее, выпустив его волосы, вцепились в край стола, и он услышал тихий скребущий звук.
Она кусала губы, все ее тело под его ласками дрожало мелкой дрожью. Рэнд увидел, как ее обнаженная кожа покрылась мурашками. Сжигавший его жар передался ей. Где-то в глубине ее существа медленно разгоралось пламя.
Запрокинув голову, Клер хрипло выкрикнула его имя. Ее тело выгнулось дугой. Сквозь шум крови в ушах она услышала стук, с которым свалился на пол стул, когда Рэнд поднялся. Стоя между ее раздвинутыми бедрами, он расстегнул брюки и через мгновение оказался уже глубоко внутри ее. Дыхание со свистом вырвалось у нее из груди, глаза широко раскрылись.