Хатсон Шон. Мертвая голова

   Движение транспорта опять замерло, потому что впереди загорелся красный свет. Снова Райан оказался в невыносимой духоте. Он вздрогнул от резкой боли и ухватился рукой за грудь, как бы помогая ей дышать.
   — Черт возьми, — пробормотал он, задыхаясь.
   Может быть, все-таки пойти к врачу?
   Ну нет.
   Он наверняка предложит двухнедельный отдых или что-нибудь в этом роде. Скажет, что надо поменьше работать и не волноваться.
   Черт возьми, он не может себе этого позволить. Особенно сейчас, когда у него столько работы. Он ни от чего не откажется, если за это хорошо платят. Иначе на его место найдутся другие. Ну уж нет. Он не может оставить работу. Кроме того, дома он сойдет с ума — один в четырех стенах двадцать четыре часа в сутки.
   Забудь про врача.
   Он ехал дальше, вытирая со лба пот, и чувствовал, что боль усиливается. Он стиснул зубы, чтобы перебороть слабость.
   Ну держись.
   Он прибавил громкость в магнитофоне. Старый способ встряхнуться и привести себя в нормальное состояние. Но теперь это не помогло. Громкая музыка не заглушила головокружения и боли.
   Он направлялся к Ноттинг-Хилл-Гейт, пытаясь сконцентрироваться на управлении машиной и думать о своих планах на сегодняшний день.
   Думать о чем угодно, только бы забыть о боли.
   Впереди был уличный переход. На тротуаре никого.
   И вдруг откуда-то выскочила молодая женщина. Райан нажал на тормоза и едва успел остановиться. Он тупо смотрел через ветровое стекло на испуганную женщину, не обращая внимания на крики позади. Кто-то чуть не врезался в его машину.
   Позади вякнул гудок. Райан оглянулся на раздраженного водителя. Это был человек средних лет со слишком тугим воротничком.
   — Береги здоровье! — раздраженно бросил Райан.
   Водитель смотрел мимо него, ожидая, когда он тронется.
   И Райан поехал.
   В машине гремела музыка. И у Райана в голове.
   ... Поехали, пора прощаться...
   Боль стучала в груди.
   Он проехал метро Ноттинг-Хилл-Гейт. Впереди замедлял ход автобус. Райан повернул руль, чтобы его объехать.
   И жуткая боль охватила его, будто ему в череп кто-то накачивал воздух. Он почувствовал, что руки сползают с руля, машина теряет управление.
   У него потемнело в глазах.
   Боже мой! Черт побери...
   Все поплыло у него перед глазами, краски стали невыносимо яркими и превратились в фейерверки.
   Машина развернулась поперек дороги.
   С другой стороны прямо на него летел «рэнджровер».
   Он слышал гудки, визг шин.
   Музыка грохотала.
   Он не смог удержать руки на руле. Ногой он давил на педаль тормоза, но машина уже не слушалась.
   Он погружался в темноту. Машина наткнулась на бордюр тротуара, подскочила и врезалась в стеклянную дверь ресторанчика.
   Райан не потерял сознания, он еще пытался закрыть лицо руками, но они были как ватные. Главное, что он ощущал, — это страшное жжение в груди.
   Он слышал звон разбитого стекла, крики, гудки, музыку.
   Голова его дернулась вперед и стукнулась о руль.
   Но к этому моменту он уже был без сознания.
   Темнота.

Глава 34

   Вначале ему показалось, что кто-то умудрился зашить его веки. Как он ни старался, глаза у него не открывались.
   Черт побери.
   Может быть, я уже умер? — подумал он.
   И служитель похоронного бюро стянул его веки нейлоновой ниткой.
   Ну, конечно. Он уже мертв.
   Не так-то и плохо, в конце концов. Просто ничего не видишь и...
   Он почувствовал боль в груди.
   В голове.
   В руках.
   Все его тело изнывало от боли, мозг мог только определить, где еще живет эта боль. Но она была не такой ужасной, как раньше. Грудь болела, очень болела, но он не ощущал той терзающей боли, к которой уже привык.
   Только бы наконец открыть глаза.
   Он чувствовал тошноту, головокружение и не мог понять, где находится, хотя уже сознавал, что лежит в кровати.
   Но где лежит?
   Он снова попытался открыть глаза, чувствуя, что веки стали понемногу раздвигаться, будто с них отдиралась какая-то пленка. Свет пробился сквозь щели между веками и ослепил его. Искусственный свет. Свет от флюоресцентных ламп. Потом он ощутил сильный запах антисептика.
   Райан попробовал шевельнуться. Ему удалось поднять руку и потереть веки, и он зажмурился от боли. Но, по крайней мере, теперь он мог видеть. Все окружающее проплывало перед ним по мере того, как взгляд его прояснялся.
   Он лежал в кровати, туго спеленатый серым одеялом. Только руки выпростаны поверх одеяла.
   С них что-то капало.
   Райан с трудом сглотнул появившийся в горле комок. Он увидел тонкие трубки, спускавшиеся из пластиковых сосудов, подвешенных над ним, и иглы, торчащие в его руках, закрепленные пластырем. Он чувствовал, как эти иглы колются, когда он пробует двигать руками.
   Однако это не мешало ему двигать руками, и он приподнял одеяло, чтобы немного освободить верхнюю часть тела.
   Все оно было в бинтах. Он дотронулся до груди и нащупал под бинтами прокладку и марлю. Райан попытался вдохнуть поглубже, но это оказалось почти невозможным.
   Он взглянул вверх и увидел, как капли прозрачного раствора стекают из сосуда по трубочкам к его рукам и проглатываются венами.
   Что за жидкость они вливают в него?
   Тело между бинтами было темным от синяков. Некоторые из них начинали по краям желтеть. На плечах у него были ссадины, которые уже затягивались. Он попытался скинуть одеяло и посмотреть, целы ли ноги, но это усилие оказалось для него слишком утомительным. Он упал без сил на подушку, словно пробежал целую милю.
   Райан старался вспомнить, что же с ним произошло, но его воспоминания были такими же неясными, как и его взгляд. Мозг был словно завернут в вату, а мысли заперты где-то внутри. Он с усилием открыл глаза. Он чувствовал, что если закроет их, то снова погрузится в сон.
   Несмотря на боль.
   Он натянул одеяло до шеи и лежал, оглядывая комнату. Теперь он различал и звуки. За дверью слышались шаги. Люди ходили взад и вперед. За окном прогремел троллейбус. Его шины пронзительно взвизгнули.
   Где-то вдалеке он слышал гудки.
   Дверь открылась, и в комнату вошел мужчина с короткими темными волосами. Он был высокий, с тонкими чертами лица, и было видно, что ему не мешает хорошенько выспаться. На нем был длинный белый халат нараспашку, а под халатом брюки и рубашка. Галстук свободно болтался вокруг шеи. В руке он держал блокнот.
   Врач оценивающе смотрел на Райана, пытаясь определить, спит его пациент или нет. Удостоверившись, что глаза пациента чуть-чуть открыты, врач улыбнулся.
   Он подошел к кровати, взял левую руку Райана, сжал запястье двумя пальцами и проверил по своим часам пульс.
   — Как давно вы проснулись? — спросил он, все еще глядя на часы.
   — Несколько минут назад, — ответил Райан хриплым голосом. У него было такое ощущение, будто в горле поскребли наждачной бумагой, и ему стоило больших усилий проглотить слюну. Врач опустил его руку на одеяло и потянулся за графином с водой на тумбочке. Налив Райану маленький стаканчик, врач приподнял его голову. Райан с трудом сделал несколько глотков, зажмуриваясь при каждом глотке Потом кивнул, показывая, что напился, и снова лег.
   — Где я? — спросил он немного погодя.
   — В больнице Сент-Мэри на Пэддингтон, — ответил врач, записывая что-то в блокнот.
   — Что со мной случилось?
   — Мы надеялись узнать это от вас, мистер Райан. — Врач подошел к капельнице и проверил уровень жидкости.
   — Я почти ничего не помню. Какой-то провал в памяти. Помню, что машина не поддавалась управлению, а потом — темнота. — Он повел плечами, и в груди сразу же отозвалась резкая боль.
   Врач склонился над ним и осторожно раскрыл одеяло.
   — Думаю, теперь можно заново вас осмотреть, — сказал он.
   — Какие у меня повреждения? — поинтересовался Райан, косясь на свое перебинтованное тело.
   — Пара сломанных ребер, порезы, ушибы. Еще вы стукнулись головой.
   — Долго я был без сознания?
   Доктор невозмутимо посмотрел на него.
   — Два дня.
   Райан не поверил своим ушам.
   — Два дня? — повторил он, как будто слова, произнесенные им самим, уменьшат шок. — Но вы же сказали, что повреждения незначительные. Я ведь не так уж сильно ударился головой.
   — Когда вас доставили сюда, вы были без сознания. На какой-то миг пришли в себя, но после операции вновь погрузились в беспамятство. Вы находились в коме сорок два часа, мистер Райан.
   — В коме? — с трудом выдавил Райан. — О чем вы говорите?
   — Как я уже сказал, вас доставили с незначительными травмами. Мы сделали рентген, чтобы посмотреть, нет ли внутренних повреждений.
   — И?.. — прервал его Райан, ощущая холодок страха.
   — Исследовав рентгеновские снимки, мы обнаружили затемнения в обоих легких, — сдержанно продолжал врач. — Потребовалась срочная операция. Биопсия опухоли в одном из легких.
   Райан теперь смотрел прямо ему в глаза.
   — И что же?
   Доктор провел языком по губам.
   — У вас рак.

Глава 35

   — Рак.
   Можно было подумать, что Райан еще никогда не слышал этого слова. Голос его был ровным, лицо выражало скорее удивление, чем тревогу. Он взглянул на свою грудь и вздохнул настолько глубоко, насколько это позволяли тугие бинты и боль.
   Джеральд Ньюман уже начал сомневаться, правильно ли его понял пациент — настолько необычной была его реакция. Врач привык, что люди начинают рыдать, когда им сообщают этот диагноз. Некоторые падают в обморок. Большинство оказываются в прострации, пытаясь осознать случившееся.
   Райан какое-то время молчал, вероятно, пытаясь скрыть свои чувства.
   — Вы сказали, в обоих легких? — наконец произнес он.
   Ньюман кивнул.
   Райан медленно покачал головой.
   Наверное, мне все-таки следовало уже давно обратиться к врачу, подумал он с еле заметной улыбкой на губах.
   — Последнее время вы, должно быть, страдали от боли, — сказал Ньюман.
   Райан не ответил.
   Вы правы, черт побери.
   — Неужели вам никто не говорил об этом? — удивился врач. — Что надо сделать рентген? У кого вы лечитесь?
   — Ни у кого, — холодно ответил Райан. — Я никогда не обращался к врачам. — Он повел плечами.
   Ньюман смотрел на него строгим взглядом.
   — Насколько болезнь запущена? — спросил Райан.
   — Как я уже сказал, мы нашли большие новообразования на обоих легких, и есть признаки того, что они распространяются на поджелудочную железу и селезенку.
   Райан кивнул.
   — Что вы сделали, разрезав меня? — спросил он.
   — Мы немногое могли сделать, — признался Ньюман. — Это была экспериментальная операция. Мы были удивлены, насколько далеко зашла болезнь.
   — Значит, вы не пытались удалить опухоль?
   — Это невозможно, мистер Райан.
   — Почему?
   — Она слишком глубоко вросла, слишком запущена. В каждом легком по две опухоли. Одна из них, в правом легком, размером с кулак.
   Глаза Райана несколько сузились, но в остальном он казался больше заинтригованным, чем напуганным. Ньюман по-прежнему не мог понять, дошел ли до больного смысл сказанного. Он давно замечал, что, когда больному сообщают особенно неприятную новость, его мозг как бы отгораживается от того, чего не хочет принять.
   — И что же теперь? — настаивал Райан.
   Ньюман пожал плечами. Это был вопрос, которого он боялся.
   — Что вы можете сделать? — не унимался детектив.
   — Мы ничего не можем сделать, мистер Райан. Рак у вас неоперабельный. И, как я уже говорил, он начинает распространяться.
   — А химиотерапия?
   Ньюман покачал головой.
   — Слишком поздно, — ответил он не виляя.
   Райан горько улыбнулся.
   — Другими словами, я обречен, — сказал он. — Вы не можете меня оперировать и вы не можете меня лечить... Так?
   — Совершенно верно.
   — Почему же вы не сказали мне об этом сразу? — спросил он с вызовом. — Почему вы не сказали напрямик, что я обречен?
   — Я думал, что об этом знает каждый и без моих объяснений. Мне очень жаль.
   — Ладно, — процедил Райан сквозь зубы. — Сколько мне осталось?
   — Это бывает у разных людей по-разному, — пояснил Ньюман.
   — Ну а ваши предположения? — раздраженно настаивал Райан.
   — Если рак будет развиваться с такой же скоростью, как сейчас, или быстрее, ну, вероятно, месяцев шесть.
   Райан взглянул доктору в глаза.
   — Значит, я умру через шесть месяцев, — вздохнул он.
   — Это может произойти и раньше, — сказал Ньюман. — Конечно, мы могли бы прооперировать опухоли на поджелудочной железе и на селезенке. Мы могли бы их удалить. Но проблема не в них. Это вторичные опухоли. Основные опухоли на легких неоперабельны. Рак можно остановить, но не вылечить.
   — Состояние пытки, — усмехнулся Райан.
   — Существуют лекарства, которые облегчают боль и замедляют рост основной опухоли. Но они не излечивают.
   — Какие лекарства?
   Ньюман неопределенно развел руками.
   — Я имею право знать, — разозлился Райан. — Это моя жизнь, черт возьми!
   — Хлорамбоксил, триазикон, циклофосфамид, — перечислил доктор. — Есть ряд других. Морфий — чтобы облегчить боль.
   — Спасибо, — тихо произнес Райан.
   Ньюман посмотрел на детектива с чувством беспомощности и вины, которое ему не раз пришлось испытать за время своей практики.
   — Мне необходимо знать кое-что еще, — сказал Райан. — Симптомы. Как прогрессирует болезнь?
   — Зачем вам это знать?
   — Затем, что мне предстоит все это пережить, — напомнил ему Райан. — Мне придется с этим столкнуться. Так что же со мной произойдет?
   — Раковые клетки будут делиться, расти, — начал врач. — Станет тяжело дышать, потом больно. Наконец, невозможно. Легкие просто прекратят функционировать. В результате вы задохнетесь.
   Райан кивнул.
   — Но до тех пор я смогу двигаться? Вести более или менее нормальный образ жизни? — поинтересовался он.
   — Когда опухоли в легких разрастутся, будет почти невозможно двигаться. У вас просто не будет сил. Вы не сможете вдохнуть достаточное количество кислорода. В ослабленном состоянии вы станете более подвержены инфекциям.
   — Но я не собираюсь лежать здесь и ждать, пока эта зараза меня убьет, — сказал Райан вызывающе.
   — У вас нет выбора, мистер Райан.
   — Я не буду лежать и ждать смерти, — заявил детектив сквозь стиснутые зубы. — Ни за что.
   Ньюман ободряюще кивнул, еще раз проверил капельницу и направился к двери.
   — Я пришлю сестру, — сказал он, открывая дверь. — Если вам что-нибудь понадобится, нажмите кнопку у кровати. — Он повернулся, чтобы выйти.
   — Есть одна просьба, — окликнул его Райан.
   — Какая?
   — Неплохо бы выкурить сигарету.

Глава 36

   Он то засыпал, то просыпался. Ему не удавалось заснуть больше чем на полчаса. Боль и невыносимая жара делали свое дело.
   Повернувшись на бок, Райан остановил взгляд на часах.
   В полумраке сверкали светящиеся зеленые стрелки. Был уже почти час ночи. В больнице было тихо Райану казалось, что его хриплое дыхание разносится по всему зданию.
   Изредка он слышал, как кто-то проходит мимо его двери. Шаги удалялись и замирали в тишине.
   На лбу его выступил пот. Он смахнул его одной рукой, а другой сбросил одеяло.
   Боже, какая, жара.
   Он посмотрел на свое забинтованное тело. Ну и подумаешь, синяки.
   Рак.
   Этот чертов рак.
   Райан вдруг ощутил страшный холод, будто жидкость в капельницах превратилась в ледяную воду. Он мгновенно забыл о жаре. Приступ боли в груди вывел его из задумчивости. Он судорожно глотал воздух, зажмуриваясь при каждом вдохе.
   Шесть месяцев.
   — Черт, — ворчал он.
   Люди редко размышляют о своей грядущей смерти. Даже в моменты одиночества, думал он. Конечно же, и он не беспокоился о том, как и когда умрет, пока Ньюман не сообщил ему о приближении неотвратимого. Наверное, каждому приходит в голову мысль, что же такое смерть и когда придется встретить свой конец. Но если тебе заранее сказали об этом, совсем другое дело. Знать о таком приговоре само по себе страшно, но когда известно, что осталось жить всего несколько месяцев, это просто невыносимо.
   Быть беспомощным в такой ситуации — еще страшнее.
   Райан ощущал странное сочетание гнева и дурных предчувствий. Он ерзал в кровати, скомкав влажные от пота простыни.
   Ему сказали, что он умрет приблизительно через шесть месяцев. Это, по мнению Ньюмана, неопровержимая истина, и ее нельзя опровергнуть.
   И они думают, что он будет беспомощно лежать здесь и ждать конца?
   Ну уж нет!
   Райан стиснул зубы.
   Он будет бороться. Бороться с этой чертовой болезнью, которая пытается его убить. Бороться с ней, как он всегда боролся со злом. Он не позволит ей взять над ним верх. Вся его жизнь была борьбой. Вся его работа, все его отношения с людьми. Теперь ему предстоит сразиться с самым грозным противником. С самой смертью.
   Что ж, он сразится.
   Он читал о случаях, когда людям ставили смертельный диагноз, отпускали ограниченные сроки на жизнь. А они боролись, и некоторые побеждали. Некоторые заставляли смерть отступить.
   Если другим это удавалось, он тоже сможет.
   Попробуй-ка возьми меня, ты, сволочь, и я сражусь с тобой.
   Он заскрежетал зубами, словно встретил осязаемого противника.
   Он не сдастся. Он не намерен валяться здесь, отказавшись от всего, что ему так дорого.
   Ни за что.
   Мысли его были прерваны ворвавшимся в комнату светом, который заставил его прикрыть глаза рукой. Секунду фигура в белом халате вырисовывалась в дверном проеме, затем сестра проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь.
   — Вам следовало бы держать за плечами косу, — сказал Райан.
   Сестра с недоумением посмотрела на него.
   — Я вас разбудила? — спросила она.
   Он покачал головой.
   — Я все равно не могу спать, — сказал он.
   — Еще таблетку снотворного? — спросила она, проверяя капельницы и делая запись в блокноте, висевшем на спинке кровати. Она подошла к нему, пощупала пульс, глядя на часики, приколотые к халату.
   Райан рассматривал ее в полумраке, отметив, что ей всего двадцать с небольшим и что она хорошенькая. От нее пахло свежестираным бельем.
   Она хотела накрыть его одеялом, но Райан показал рукой, что не надо.
   — Слишком жарко, — сказал он, зажмурившись от приступа боли.
   — Вам очень больно? — спросила она.
   — Можно сказать и так, — съязвил он.
   — Хотите, я чем-нибудь помогу?
   — Чем тут поможешь?
   — Я принесу вам пару таблеток бруфена. Вы заснете.
   — Я не хочу спать, — резко ответил он. Потом тон его смягчился. — У меня будет для этого достаточно времени через шесть месяцев.
   Она участливо смотрела на него сквозь полутьму, и он несколько расслабился.
   — Это что, профессиональный долг? — спросил он. Она не поняла.
   — Ну, эта обязанность иметь дело со стонущими ублюдками, — объяснил он.
   Она улыбнулась.
   — Да. Такая работа, — произнесла она.
   — Почему вы этим занимаетесь? Из-за денег?
   — Кто-то же должен это делать. К тому же мне это нравится. Я люблю ухаживать за людьми. Моя мама тоже была медсестрой. А потом акушеркой. До самой ее кончины.
   — Сколько ей было, когда она умерла?
   — Сорок восемь. У нее был удар.
   Ей повезло.
   — Как вас зовут? — спросил он.
   — Дебора Уайт.
   — Очень рад с вами познакомиться, Дебора Уайт. — Он наклонил голову, как бы кланяясь и придавая знакомству более официальную форму.
   — Один из врачей говорил, что вы были частным детективом, — сказала она застенчиво. — Это правда?
   А он сказал, что я умираю?
   — Да. Ну и что?
   — Это, должно быть, замечательная работа.
   А сейчас она тоже кажется тебе замечательной? Ты бы мог придумать более интересные способы времяпровождения.
   — Но в кино...
   Он оборвал ее:
   — Забудьте о том, что вы видите в кино. Люди, которые делают фильмы о частных расследованиях, обычно упускают главное.
   — Вы носили оружие?
   — У меня оно есть, но я его не ношу с собой. Полиция не любит, если ты расхаживаешь, постреливая в людей. Даже если эти люди грозятся снести тебе голову за то, что ты проник в их тайны. Например, узнал про чью-то любовную связь или что-нибудь в этом роде.
   — Моему другу будет интересно узнать, что я разговаривала с настоящим частным детективом, — улыбнулась сестра.
   — Не забудьте сказать ему правду, — попросил Райан. Может, ему станет все это не так интересно, когда он узнает, что детектив скоро умрет — и не от пули.
   — Чем он занимается, ваш друг?
   — Он работает здесь, в больнице. Он швейцар. — Она снова улыбнулась. — У вас есть семья?
   Лицо Райана потемнело.
   — Нет, — ответил он резко. — Никого.
   Ей стало грустно.
   Она оглянулась на дверь.
   — Мне пора. Старшая сестра будет меня искать, — сказала она. — Вы уверены, что я вам больше не нужна?
   Райан покачал головой.
   Она снова улыбнулась и ушла, бесшумно закрыв за собой дверь.
   Райан вздохнул, что опять вызвало боль. Он закрыл глаза и стал ждать сна, зная, что он не придет. Пока еще нет. Он вытер пот с лица рукой и нечаянно задел трубку. Капельница пошатнулась, иголка уколола Райана, и он выругался себе под нос.
   Он не мог примириться с этим.
   Лежать здесь, как беспомощный инвалид?
   Как труп?
   Нет, это не для него.

Глава 37

   Зажигалка вспыхнула и погасла, озарив на миг ее лицо.
   Стефани Коллинз щелкнула еще раз, сигарета подергивалась в ее тонких губах. Она пыталась извлечь из зажигалки пламя, но, несмотря на все усилия, выскакивали только искры. Ворча себе под нос, она принялась рыться в своей маленькой сумочке, отыскивая спички. Но так и не нашла. Она вынула изо рта сигарету и бросила на дно сумки, где валялся разный хлам. Пара пустых пачек от сигарет, губная помада, несколько презервативов, маленький карманный нож.
   Несмотря на жару, ее трясло.
   Темнота внутри многоэтажного гаража на Уэйвертон-стрит была почти непроницаемой, и толстый цементный столб, к которому она прислонилась, был холодным.
   Во влажном ночном воздухе сильно пахло маслом и бензином, хотя последняя машина давно ушла.
   Стоя на высоких каблуках, она переминалась с ноги на ногу. Короткий кожаный пиджак, наброшенный на плечи, не согревал ее. Одетая во все черное, окруженная темнотой, она казалась частью тьмы, различимой лишь благодаря копне светлых платиновых волос.
   Она потрогала крошечный прыщик на подбородке, надеясь, что он не заметен под густым слоем косметики. В свои двадцать с небольшим Стефани выглядела лет на десять старше. Черты лица бледные и изможденные, глаза тусклые и безжизненные, как у рыбы на сковороде. В кромешной тьме эти глаза украдкой поглядывали из стороны в сторону.
   Наконец она услышала шаги, глухо раздававшиеся под сводами гаража, похожего на пещеру.
   Она инстинктивно прижалась к столбу. Всматриваясь туда, откуда доносился звук шагов, она подумала, что это может быть, какой-то припозднившийся прохожий.
   Было уже два часа ночи.
   Шаги удалились, и Стефани провела дрожащей рукой по волосам. Она старалась дышать медленнее и тише. Казалось, каждый шорох усиливался и звучал более резко в этой темноте.
   Когда она переминалась с ноги на ногу, каблуки ее слишком громко цокали по цементному полу.
   Она старалась стоять спокойно, но это было почти невозможно.
   Прищурившись в темноте, она снова посмотрела на часы и постучала накладным ногтем по циферблату. Ей казалось, что стрелки остановились. Она приложила часы к уху, чтобы проверить, идут ли они, и услышала тиканье.
   И вдруг за ее спиной послышалось жужжание.
   С нижнего этажа поднимался лифт.
   Стефани еще сильнее прижалась к столбу. Глаза ее следили за светящимися знаками над дверью лифта.
   Загорелась "Г".
   Лифт продолжал подниматься.
   Она проглотила комок в горле. Лифт достиг первого этажа. Того, на котором она находилась.
   Прошли нескончаемые секунды, прежде чем двери открылись.
   Лифт оказался пустым.
   Снова наступила тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием Стефани.
   Двери лифта оставались открытыми, в глубине виднелась пустая машина.
   Она сделала шаг вперед, не отрывая глаз от лифта.
   Кровь шумела у нее в ушах, сердце колотилось в груди.
   Напуганная стуком своих каблуков, она теперь шла на цыпочках, почти бесшумно.
   Двери лифта оставались открытыми.
   Она проглотила слюну и двинулась дальше.
   Вдруг чья-то рука опустилась на ее плечо.
   Стефани Коллинз вскрикнула, обезумев от страха.
   Крик отразился от цементных столбов, от потолка гаража и загремел в ее ушах. Она обернулась.
   Дональд Невилл отпустил ее плечо и отступил на шаг. Он улыбался.
   — Боже, как ты меня напугал! — воскликнула она, проводя дрожащей рукой по лицу.
   Невилл подтянул свой хвост на затылке и оглядел ее с головы до ног.
   — Почему ты так подкрадываешься? — спросила Стефани.
   — Мы должны были удостовериться, что ты пришла одна, — объяснил он.
   — Я жду здесь уже целую вечность, — возмутилась она. — А ты назначил на полночь.
   — У нас были другие дела, — сказал подошедший Эдвард Катон. — Ты не самая важная персона в нашем списке.
   — Я вся окоченела, — пожаловалась она. — Огонька не найдется?
   Невилл полез в карман и чиркнул зажигалкой.
   Она сунула сигарету в рот и жадно затянулась.
   В желтом свете пламени зажигалки стали видны темные отметины на ее запястье и на сгибе локтя. Одни были покрыты жесткой коркой, другие стали красными рубцами. Там, где кожа начала заживать, были видны свежие следы уколов.