Хеллер Джейн. Женская логика

   «О боже! — подумала я. — Я создала чудовище. Я собрала в кулак все силы и призналась мужчине в любви, а он вообразил, что гений зла доктор Виман хочет провести с ним дикий и безумный эксперимент».
   — На этом мое экзаменационное испытание закончилось? — спросил он, все еще посмеиваясь.
   — Да, — ответила я, изо всех сил стараясь успокоиться. — Наше время истекло, а значит, на этом моя работа с вами закончилась. Мне было приятно заниматься с вами. Желаю вам всего самого лучшего и удачи во всех начинаниях.
   Знаю: я снова превратилась в сухую и черствую зануду.
   На то, чтобы встать на костыли, у него ушло несколько минут. А потом он вдруг сказал:
   — Вы позволите мне обнять вас, доктор Виман? В знак благодарности за все, что вы для меня сделали.
   Тут мне стало так все безразлично, что я сказала:
   — Да, конечно, если хотите.
   Какая разница! Не все ли равно? Ну и пусть он обнимет меня. За последний час я потратила столько сил, что теперь чувствовала себя абсолютно измотанной — и опустошенной.
   Но когда он, обняв меня на прощание, прихрамывая, направился к выходу, меня охватило другое чувство — чувство одиночества. Он вывихнул лодыжку, но я пострадала гораздо больше — было задето мое самолюбие. Ясно, что я ему совершенно безразлична. Иначе он сказал бы: «Ты тоже для меня много значишь». Или: «Теперь, когда наши профессиональные отношения закончились, мы можем начать встречаться». Или хотя бы: «К черту вся эти разговоры о сексуальных домогательствах! Иди сюда, девочка моя», после чего последовал бы долгий поцелуй, а не это жалкое объятие.
   Нет, Брэндон Брок ушел и никогда больше не вернется. Если я и увижу его когда-нибудь еще, то разве что на обложке журнала. Статья о нем будет называться «Лучший начальник Америки».
   «Все кончено, — думала я. — Все кончено…»

20

   — Ну, как? — нетерпеливо воскликнула Диана, когда Брок (я снова стала так его называть) ушел.
   — Никак. Я сделала все, что от меня зависит, Диана. Ничто не вышло.
   — Не вышло?
   — Он решил, что я хотела его проверить, устроила ему что-то вроде экзамена и нарочно подсунула ему приманку. Видишь ли, я так много внимания уделяла вопросу о сексуальных домогательствах, что он подумал, будто я нарочно домогаюсь его. Это был полный провал!
   — Не спешите, доктор Виман. Не говорите так. Похоже, что вы просто не поняли друг друга, так часто бывает между мужчиной и женщиной. Она его любит, а он не понимает этого; когда же наконец он догадывается, в ней начинает говорить гордость и не дает ей признать, что она любит его.
   — Неужели я настолько глупа, что попала в такую ловушку?
   — Почему глупа? Вы же тоже живой человек. И мы работали как раз над тем, чтобы вы об этом вспомнили.
   — Да уж, мы добились своего!
   — Перестаньте. Не впадайте в отчаянье. У меня такое чувство, что мистер Брок одумается и позвонит вам.
   — С какой стати?
   — Он будет скучать по вас. Так же, как вы по нему. Он еще появится, можете не сомневаться.
 
   Но я сомневалась — и оказалась права. Прошел целый месяц, а Брок так и не появился. Один раз позвонила Наоми и еще раз поблагодарила меня — сказала, что и мечтать не могла о таком начальнике. Но от самого Брока не было никаких известий.
   Я тосковала и страшно скучала по нему. Скучала до такой степени, что всякий раз, когда отсылала Диану с поручениями, я закрывалась в своем кабинете, доставала кассеты с записями, которые сделала на занятиях Брока, и слушала их. Я вслушивалась в его интонации и мечтала о том, чтобы он был здесь, со мной. В этом было что-то мазохистское, но что я могла поделать?!
   Наступил октябрь. Мы с Кипом наконец-то получили официальный развод. О нем я тоже ничего не слышала. Время от времени я вспоминала о нем, гадала, с кем он сейчас, но это был просто праздный интерес, не более того.
   — Давайте вместе отметим твой развод, — предложила Изабелла, когда я сказала ей, что наш брак расторгнут.
   — Спасибо, но я что-то не в настроении, — ответила я.
   Я пребывала в депрессии из-за всей этой истории с Кипом, а потом с Броком. К тому же были еще свежи воспоминания о нашей последней вечеринке с подругами. Так что я с головой ушла в работу, то есть полностью посвятила себя занятиям со своими немногочисленными пациентами.
   Да, и еще я последовала совету Брока навестить отца. Последние годы я регулярно встречалась с матерью, но держалась на расстоянии от моего дорогого папочки. Мы не были чужими друг другу, но в их противостоянии с матерью я с самого начала встала на ее сторону. Я взвалила на него всю тяжесть вины за их развод и решила, что он безнадежен и не поддается лечению по методике доктора Виман. Но как-то раз в воскресенье, в начале октября, когда я особенно тосковала по Броку и снова прослушивала его записи, мне пришла в голову мысль заявиться без предупреждения к Алану Виману.
   Отец жил в Хартсдейле, всего в получасе езды от Гора-Киско. В то время он был одинок (после развода с матерью у него сменилось несколько подруг, но он так и не женился). Отец владел небольшой типографией, жил скромно и тихо, без домашних животных и даже без телевизора.
   Само собой, он не ожидал меня увидеть. Я провела у него почти весь день, но расскажу вам об этом вкратце.
   — Линн! Это ты? — воскликнул он, открыв мне дверь.
   — Да, это Линн. Единственная и неповторимая. Извини, что не позвонила заранее. Я явилась не вовремя?
   — Нет, что ты! Заходи.
   Я позволила ему обнять меня.
   — Я точно не помешаю тебе? — спросила я, заходя в прохладную гостиную. В этот ненастный осенний день у него работал вентилятор.
   — Нет, я просто читал газету. Я не ждал гостей, только и всего.
   Значит, я для него гость, а не член семьи. Это печально.
   Мы сели на диван, завели разговор о здоровье, о погоде, и я обратила внимание, что он все еще интересный мужчина с темными волосами, волевым подбородком и большими карими глазами. Он был худее, чем мне казалось раньше. И ниже ростом. А еще он явно нервничал из-за моего присутствия — просто не знал, как себя вести. Вполне возможно, что он смотрел на меня даже не как на гостя, а как на посланника из вражеского лагеря.
   — Хочешь что-нибудь съесть, Линн? Или, может быть, выпить?
   — Нет, спасибо, папа. Я приехала поговорить.
   — О, опять я слышу это слово — «поговорить»! — сказал он с деланой улыбкой. — Вы с матерью его обожаете.
   — Ты прав, — сказала я, боясь отпугнуть его, — но, раз уж мы заговорили о маме, я бы хотела расспросить тебя о ваших отношениях, если ты не возражаешь, конечно. Только не подумай, что я хочу заклеймить тебя или разбередить твои старые раны.
   — А что еще тут можно подумать? — Он грустно улыбнулся.
   — Но я говорю правду, папа. Я действительно раньше винила во всем тебя. Но сейчас я пришла, чтобы кое в чем разобраться.
   — В чем ты хочешь разобраться? Ты и так все знаешь, ты же умная девочка. Ты всегда была на редкость умна.
   — Не так умна, как всем казалось. Понимаешь, папа, я почувствовала необходимость пересмотреть мои отношения с мужчинами. А для этого мне нужно узнать кое-что о твоих отношениях с мамой.
   — Ты и так все знаешь, — повторил он, поморщившись. — Мы с ней совсем разные, как небо и земля.
   — Это верно. Но мне бы хотелось знать о проблемах, возникавших у тебя при общении с ней. Мне это необходимо, папа! Не для того, чтобы обвинить тебя. Просто чтобы понять.
   — Линн, дорогая, — он прикоснулся к моей руке. — Я не хочу причинять тебе лишнюю боль.
   — Клянусь, я не буду переживать. И постараюсь отнестись к твоим словам непредвзято.
   — Хорошо, только не говори, что это тебя не волнует. — Он вздохнул. — Почему мне так сложно было говорить с твоей матерью? Да потому что она была невыносима! Жить с ней было невозможно; ума не приложу, почему я женился на ней. Она всегда, с самого начала, постоянно придиралась ко мне, пилила меня, не давала мне жить спокойно. Она умудрялась мучить меня, даже когда ее не было дома: оставляла мне записки с указаниями, что делать, звонила мне каждые пять минут, чтобы проинструктировать меня; она даже просила тебя, мою дочь, говорить мне, что я должен делать.
   — Меня?! — Я такого не помнила.
   — И ты повторяла за ней с ее интонацией. У тебя была та же мимика. Двадцать четыре часа в сутки я находился в обществе двух мегер! Но тебя я любил, малышка. Просто я не мог жить в таких условиях.
   «Малышка». Я подумала о Броке. «Моя дорогуша»… Где он был в этот воскресный день, когда я разговаривала с отцом в Хартсдейле? С Келси? В деловой поездке? Работал дома? Боже мой, как же мне не хватало его! Как я жалела, что он не приходит больше по вторникам ко мне в кабинет, что его нет больше в моей жизни! Как я жалела, что не могу сказать ему, что он был прав насчет моего отца: Алан Виман был несчастен в браке.
   — Представляю, как тебе было нелегко, — сказала я. — Но все равно, почему ты никогда не разговаривал с матерью, не поддерживал беседу за столом? Почему ты всегда замыкался в себе, когда она пыталась вытащить из тебя хоть слово?
   — Понимаешь, Линн, — со вздохом сказал он, — твоя мать была слишком напориста. Диалога с ней не получалось. Был сплошной ее монолог. Она без конца произносила речи. Я понимаю, ты сделала себе имя на теории, что мужчины должны учиться у женщин общаться, но это не решает всех вопросов. Иногда, как в моем случае, лучше заткнуться, выждать время, а потом послать все к черту.
   — Что ты и сделал?
   — Да, так я и поступил. Я держал рот на замке, пока ты не подросла: не хотел, чтобы наш развод травмировал тебя слишком сильно. А затем я послал все к черту.
   — Бедный папа! Ты так страдал все эти годы…
   Я едва сдерживала слезы. Мне было жаль его. Жаль нас троих. Меня мучила совесть за то, что я не выслушала его раньше, что вообще не хотела его слушать. Но, наверное, я просто не была готова к тому, чтобы выслушать его. Я была слишком увлечена собственной теорией причины их развода. Я была верна своей теории, потому что она легла в основу методики доктора Виман, сделавшей меня тем, кто я есть. Отказаться от нее значило отказаться от карьеры, от себя самой.
   — Согласен, что я не самый лучший собеседник, — продолжал отец. — Честно говоря, у других женщин тоже были претензии ко мне на этот счет. Но в нашем с матерью случае дело было не в отсутствии общения, а в отсутствии любви. А это совсем другое.
   Совсем другое…
   — Значит, получается, что ты не можешь нормально общаться с женщиной, с которой у тебя плохие отношения, но при этом ты не можешь построить хорошие отношения без нормального общения, — подвела я итоги.
   Он засмеялся:
   — Это порочный круг — ударение на слове «порочный».
   Я тоже засмеялась:
   — Значит, любые отношения у тебя заходят в тупик, с какой стороны ни посмотри?
   — Вот именно, дочка.
 
   Я стала чаще видеться с отцом — мы решили «ближе познакомиться друг с другом». Но большую часть времени я работала не покладая рук. И вот однажды, ни с того ни с сего, позвонил Брок.
   Когда зазвонил телефон, я была в приемной. Диана, взяв трубку, вскочила и стала размахивать руками.
   — Что случилось? — спросила я. — Что происходит?
   — Это Наоми! — крикнула она, закрывая трубку рукой. — Она говорит, что мистер Брок хочет с вами поговорить!
   Я замерла.
   — Вы меня слышите, доктор Виман? Он звонит!
   Я кивнула, не двигаясь с места. Я остолбенела от удивления, неожиданности, волнения — всего вместе.
   — Возьмите же трубку! — настаивала Диана. — Возьмите трубку у себя в кабинете. Он занятой человек, поторопитесь.
   Я ринулась в свой кабинет, закрыла дверь и села за стол. Потом набрала воздух в легкие и подняла трубку.
   — Алло!
   — Добрый день, доктор Виман, — сказала Наоми. — Сейчас с вами будет говорить мистер Брок.
   Через некоторое время раздался бодрый голос Брока:
   — Здравствуйте, доктор Виман! Это Брэндон Брок. Помните меня?
   Еще бы!
   — Конечно, я вас помню. Как ваши дела, мистер Брок? — по-дружески поинтересовалась я.
   — Замечательно. Нога больше не болит. Я много путешествую — в зарубежном представительстве «Файнфудз» есть несколько свободных вакансий, и, пока они не заняты, я сам выполняю эти обязанности. Но в целом все хорошо. Вам будет приятно услышать, что на работе я прослыл Мистером Сочувствие. Люди приходят ко мне со своими проблемами, я их выслушиваю, киваю и говорю: «Должно быть, вам приходится очень нелегко».
   — Я рада, что вы применяете на практике Язык женщин, мистер Брок. Очень рада.
   Это все замечательно. Но чего он хочет?
   — Вы не очень-то рады, — заметил он. — Видите? Теперь я все замечаю.
   Я улыбнулась:
   — Да нет, я рада. Но сейчас я немного занята, только и всего.
   — Тогда я не буду отнимать у вас время. Я хотел только вас спросить…
   — О чем?
   — Я немного волнуюсь, потому что не знаю, что вы на это скажете.
   — Тогда задайте мне свой вопрос — и узнаете.
   — Так и сделаю. Я заранее подготовил сценарий. Вы готовы?
   — Конечно.
   — С тех пор как мой курс обучения у вас закончился, прошло какое-то время, и, надеюсь, теперь мое приглашение будет уместно. Не хотите ли вы со мной встретиться, доктор Виман? Если вы, конечно, встречаетесь с вашими бывшими пациентами.
   Он приглашает меня на свидание! Моя мечта сбылась! Я так ждала этих слов — и вот я их слышу. Свершилось чудо!
   — Честно говоря, я и раньше хотел вас пригласить. Но я боялся, что вам не понравится эта идея. К тому же у меня была Келси…
   — А куда она делась теперь?
   Просто невероятно! Мне хотелось прыгать от радости, но я решила повременить с этим.
   — Мы с ней расстались. Все осталось в прошлом.
   — Что же между вами произошло, если не секрет?
   — Какие тут секреты! Вы знаете обо мне больше, чем кто-либо еще. Я вам сейчас расскажу. Однажды вечером, когда мы обедали в ресторане, я сказал ей: «Не знаю, как ты относишься к десертам, а меня от них полнит». Она пристально посмотрела на меня, а потом вдруг, швырнув салфетку, сказала: «Раньше ты мне больше нравился» — и выбежала из ресторана. Больше я ее не видел.
   — Сожалею.
   — Серьезно?
   — Нет.
   Он опять засмеялся:
   — Я хочу сказать, что неоднократно порывался вам позвонить, но всякий раз, когда поднимал трубку, что-то останавливало меня. Вы всегда казались такой недоступной!
   — Я доступная. Только приблизьтесь ко мне — и вы увидите, что будет, — заявила я, подавив свою гордость. Это был мой шанс, и мне не хотелось его упускать. В конце концов, я прошла курс по методике доктора Виман и умела выражать свои чувства. — И, пожалуйста, называй меня Линн.
   — Линн… — повторил он и замолчал. — Как странно называть тебя по имени.
   — Я тебя очень хорошо понимаю, Брэндон.
   — Мне так полегчало! Я не знал, что ты мне скажешь, если я тебе позвоню. Наоми все твердила: «Позвоните ей, позвоните ей, мистер Брок!» Но на этот шаг меня подвигнула Диана.
   — Диана? Моя Диана? — Эта новость поразила меня больше, чем сам звонок Брэндона.
   — Конечно. Я думал, ты знаешь… Я встретил ее на прошлой неделе около моего офиса — видимо, она пришла повидаться с Наоми. Увидев меня, она сказала: «Доктор Виман скучает по вас и ждет с нетерпением вашего звонка».
   — Она так сказала?! — оскорбилась я.
   — Да, но я все-таки думаю, что она преувеличила.
   Нет, она не преувеличила. Но дело не в этом. Ах она, плутовка!
   — Она мне ничего не говорила о вашей встрече, — сказала я, стараясь успокоиться.
   Конечно, Диана молодец, что похлопотала за меня. Но все-таки лучше бы она поставила меня в известность.
   — Итак, этим звонком мы обязаны ей. Я бы все равно тебе позвонил, но не так скоро.
   — За это я дам ей повышение по службе.
   — Так она преувеличила?
   — Насчет чего?
   — Насчет того, что ты скучала по мне.
   Несколько секунд я медлила с ответом — просто чтобы немного помучить его.
   — Нет.
   — Да это лучшие новости за последние несколько недель! Я тоже скучал по тебе! Как же я скучал! Я так хочу видеть тебя, Линн!
   Я вся обмякла, когда услышала эти слова. Ведь, в сущности, у меня никогда не было молодого человека, которого я бы любила по-настоящему, — ни в школе, ни в университете. И к Кипу я тоже не испытывала ничего подобного. И вот теперь, впервые в жизни, все было по-настоящему!
   — Какие у тебя идеи? — спросила я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не дрожал.
   — Что ты делаешь завтра вечером?
   — Абсолютно ничего.
   — Отлично. Ты пойдешь со мной на стадион «Янки» на чемпионат по бейсболу. У меня лучшие места, в первом ряду.
   Я вспомнила тот вечер, когда мы ходили на бейсбол с Пенни и двумя ее сомнительными приятелями из «Феминакса» и я наблюдала в бинокль, как Брэн-дон поднимает Келси на руки. Я хорошо запомнила, где находятся эти места. Но мне тогда и в голову не могло прийти, что я буду сидеть на одном из них.
   — С удовольствием! — воскликнула я. — Правда, я ничего не понимаю в бейсболе, но ты мне объяснишь, что к чему.
   — Конечно, объясню, но кое-что ты уже знаешь: как я отношусь к бейсболу. Помнишь, как несколько месяцев назад ты просила меня поделиться с тобой своими чувствами о чем-либо? И я рассказал тебе о бейсболе.
   — Помню.
   Еще бы не помнить! Я слушала эту запись много раз.
   — Значит, ты понимаешь, сколько радости мне доставляет бейсбол. Надеюсь, мне и тебя удастся увлечь этой игрой.
   Кажется, ему это уже удалось. Мне не терпелось пойти с ним на стадион.
 
   — Значит, вы не в обиде на меня? — спросила Диана, когда я выпорхнула из своего кабинета и отчиталась перед ней о своем разговоре с Брэндоном.
   — Нет, я не обижаюсь, — ответила я, обняв ее. — Я слишком счастлива, чтобы обижаться. Мои мечты сбываются! Для меня это начало новой жизни. После всех моих неурядиц — и с Кипом, и с работой — я наконец-то увидела свет в конце туннеля. Теперь все хорошо. И будет еще лучше!

21

   Брэндон не ограничился приглашением на чемпионат по бейсболу. Он подъехал к моему дому на «Мерседесе» с шофером, посадил меня в машину и велел водителю, симпатичному парню по имени Лиам, подвезти нас прямо к стадиону «Янки». Это вам не в метро кататься! Затем он провел меня через толпы болельщиков к нашим местам, которые и в самом деле оказались лучшими на стадионе.
   — Ну, как тебе? — с гордостью поинтересовался он, когда мы уселись.
   — Просто невероятно! — воскликнула я, имея в виду не столько места, сколько оказанное мне королевское внимание. Золушке было далеко до меня.
   — Отлично. Устраивайся поудобнее. Я закажу что-нибудь поесть.
   Он махнул рукой стоявшему поблизости молодому человеку — вероятно, нам полагался специальный официант. Нам предложили разнообразное меню, но мы остановились на горячих сосисках и пиве.
   — Еда — это уже половина удовольствия, — сказал Брэндон, и его лицо озарилось, как лицо ребенка в предвкушении рождественских подарков. Он не разыгрывал меня, когда на занятии рассказывал о своей любви к бейсболу.
   Меня поразило, что он знал всех вокруг и все вокруг знали его. Отовсюду слышалось: «Привет, Брэндон, рад видеть тебя!», и «Янки» сегодня сделают их!», и «Без тебя это была бы не игра». Брэндон отвечал на приветствия, шутил, пожимал всем руки. Он был в своей стихии. Полгода он пребывал на моей территории, играл по моим правилам. А в этот вечер он знал не только правила: он знал язык!
   — Научи меня Языку бейсбола, — попросила я, когда игра началась. — Например, что такое «прямая подача»?
   Он объяснил мне. Вообще в тот день я узнала много нового для себя. Иными словами, я освоила совершенно новый словарь.
   Игра была напряженной, но я не могла отвести взгляда от Брэндона. Он улюлюкал, кричал что-то в поддержку своей команды, всячески проявлял свою солидарность с хозяевами поля. Но и обо мне он не забывал. Стало прохладно, и он несколько раз спрашивал, не замерзла ли я, брал мои руки в свои и растирал их, обнимал меня своей сильной рукой.
   — Тебе точно не холодно? — спросил он меня в седьмой раз.
   — Да нет же! Все в порядке, — уверяла я его.
   — Я на всякий случай спрашиваю, — сказал он. — Я уговорил тебя прийти сюда и не хочу, чтобы ты жалела об этом.
   — Я согласилась без уговоров, — напомнила я ему. — Ты пригласил меня — и я пришла.
   — Да, тебя не пришлось уговаривать. Почему ты так легко согласилась?
   — Потому что я долгое время мечтала о том, чтобы сходить куда-нибудь вместе с тобой, — сказала я так откровенно, как никогда ни с кем не разговаривала.
   — Но почему тогда ты никогда не говорила мне об этом? — удивился он.
   — Я говорила. На последнем занятии. Но ты мне не поверил.
   — Ты хочешь сказать… — озадаченно проговорил Брендон, уставившись на меня. — Когда ты говорила, что у меня загадочные глаза…
   — Вообще-то это моя подруга Изабелла считает, что у тебя загадочные глаза. По-моему, у тебя просто красивые глаза.
   — Значит, когда ты говорила, что у тебя ко мне чувства, не вписывающиеся в наши профессиональные отношения…
   Я кивнула.
   — Ты не проверяла меня на владение Языком женщин?
   Я покачала головой.
   — И ты позволила мне уйти?!
   Я решила, что хватит с меня пантомимы.
   — А что мне оставалось делать? Я решила, что, если у тебя есть ко мне какие-то чувства, ты бы сказал мне об этом.
   — Но я испытываю к тебе чувства с той минуты, когда ты атаковала меня в теннисном клубе и прочитала мне лекцию. Неужели ты этого так и не поняла? Как только я увидел тебя, мне захотелось…
   — Что?
   Брэндон решил обойтись без слов. Он обнял меня за плечи и поцеловал в губы. Вначале неуверенно, но затем, когда понял, что я не сопротивляюсь, более страстно. Мы целовались, пока мяч не залетел по ошибке в наш сектор и чуть не ударил Брэндона по голове.
   — Он пролетел совсем близко, — заметила я.
   — А мы были совсем близко друг к другу, — сказал он. — И мне это очень понравилось.
   — Мне тоже.
   — Я жду ответный поцелуй!
   Мы снова поцеловались. Это был чудесный долгий поцелуй. Болельщики, сидевшие сзади нас, даже зааплодировали. Я не знала, что можно быть такой счастливой.
   — Все будет замечательно, — сказал он, сжимая мою руку в своей.
   — Что именно? — спросила я.
   — У нас с тобой. Вот увидишь.
 
   Он был прав. Игра закончилась победой «Янки», и Лиам отвез нас к моему дому. Брэндон попросил его подождать, а сам вышел, чтобы проводить меня.
   — Завтра встретимся? — спросил он, целуя меня в темной прихожей. — Мы можем скрыться ото всех и пообедать вдвоем у меня дома.
   — А ты умеешь готовить?
   Мне нравился его запах, нравилось, как он проводит рукой по моему лицу, по волосам, как он целует меня в шею. «Так и должно быть», — думала я, вспоминая, что близость с Кипом больше была похожа на спортивные упражнения, чем на проявление нежности. А близость Брэндона я ощущала каждой клеточкой своего тела, каждым нервом, каждым мускулом. В какой-то момент я так остро ощутила его присутствие, что мне показалось, будто его тело — продолжение моего. Понимаю, что на первом свидании всегда все чувства обостряются и то, что я испытывала, было результатом химических процессов, происходивших в моем организме. Но я знала — знала наверняка, — что между мной и Брэндоном все не так просто. Наши с ним отношения формировались в течение полугода, и теперь ничто не могло их разрушить.
   — Готовить? — повторил он мой вопрос. — Хоть ты и научила меня говорить о еде, все, на что я способен, — это оценить ее вкус. Но, думаю, это не проблема.
   — Это, конечно, не проблема, — сказала я и снова вспомнила своего бывшего мужа, умевшего и говорить о еде, и готовить. — Из меня тоже повар не вышел. Но как же ты собираешься кормить меня обедом, если никто из нас не умеет готовить?
   — Предоставь это дело мне. Только скажи, что ты придешь. Я велю Лиаму подъехать в семь к твоему офису и привезти тебя ко мне. А потом, когда ты захочешь домой, он заберет тебя. Если ты захочешь домой.
   Я только улыбнулась в ответ, думая, что придется захватить с собой смену одежды — на случай, если я не захочу домой.
 
   На следующий вечер ровно в семь машина Брока уже стояла напротив моего офиса. Я запрыгнула в «Мерседес», который очень быстро довез меня до дома Брэндона. Это оказалось четырехэтажное кирпичное здание на углу Второй авеню и Восемьдесят первой улицы в Манхэттене. Когда Лиам остановил машину около этого дома, я просияла от радости. Раньше я представляла себе, что Брэндон живет в пентхаусе на большой высоте и квартира его — жилище холостяка — обустроена с помощью Келси в ультрасовременном стиле. Однако здание, около которого мы остановились, судя по всему, было построено в начале двадцатого века и недавно отреставрировано.
   — Ты все-таки приехала! — радостно воскликнул Брэндон, стоявший на пороге своего дома.
   — Лиам позаботился обо мне, — ответила я, поднявшись по лестнице навстречу ему.
   Я сразу оказалась в его объятиях и провела там несколько минут. Наверное, мы были слишком сентиментальны, но нам не хотелось отпускать друг друга. Можно было подумать, что мы — любовники, воссоединившиеся после долгой и мучительной разлуки, а не парочка, ходившая вчера на бейсбольный матч.