Хеллер Джейн. Женская логика

   — Достаточно того, что он сделал тебе.
   — Я ценю твою поддержку.
   — Знаешь, я даже думаю, авиакатастрофы ему будет мало. Лучше бы он погиб от рук какой-нибудь сексуальной маньячки.
   Гейл всегда была слишком эмоциональна. Но не было ли у нее своих причин ненавидеть Кипа? Я попыталась выжать из нее что-нибудь еще, но ничего не добилась: Гейл слишком увлеклась изобретением новых изощренных способов наказания Кипа.
   — Где дети? — спросила я, чтобы вернуть ее к реальности.
   Стоило мне задать этот вопрос, как двое сыновей Гейл, Дэнни и Дики, с пронзительными криками ворвались в комнату.
   — Ведите себя прилично, — сказала им Гейл. — У меня гости.
   — Ведите себя прилично, у меня гости! — повторил пятилетний Дэнни. Он находился на том этапе развития, когда кажется, что повторять за взрослыми — верх остроумия.
   — Вы меня слышали? — Гейл повысила голос. — Сейчас же вернитесь в свою комнату и перестаньте шуметь!
   — Сейчас же вернитесь в свою комнату и перестаньте шуметь, — повторил шестилетний Дики. Видимо, он находился на том же этапе развития, что и его брат.
   — Все, с меня хватит!
   Гейл поставила мартини на столик и повела детей в комнату. Я надеялась за время ее отсутствия поискать улики в комнате, но она вернулась уже через несколько минут.
   — Я вот сидела и думала, Гейл, — сказала я, когда она снова появилась в гостиной, — обидела ли я тебя хоть раз чем-нибудь? Не сердишься ли ты на меня?
   Она удивленно уставилась на меня.
   — Конечно, нет! Ничего подобного. Почему ты об этом спрашиваешь, Линн? Потому что мы редко видимся? Но я же говорила, что разрываюсь между детьми и работой, у меня даже на то, чтобы сходить в туалет, времени нет.
   Спасибо за лестное сравнение.
   — Просто мне так показалось. Я знаю, что у тебя нет причин завидовать, например, моим успехам. Ведь ты же удостоилась Эмми, а не я!
   — Верно.
   — И у тебя нет оснований для зависти, что я одеваюсь лучше, чем ты, больше зарабатываю…
   — Я хорошо зарабатываю, — оборвала меня она. — Я зарабатываю, а Джим все тратит. Но ты тут ни при чем, Линн. Это мой крест, и нести его мне.
   — Значит, ты не злишься на меня?
   — Конечно, нет. Я не могу понять, к чему весь этот разговор. Правда, есть в тебе кое-что такое, от чего я прихожу в бешенство.
   Наконец-то!
   — Что же это, Гейл?
   — Сколько ты уже здесь сидишь?
   Я пожала плечами.
   — Полчаса.
   — Полчаса! За это время ты съела хоть один чипс?
   Господи, только не это! Опять вес. Слышать больше не желаю этот Язык женщин!
   — Вот видишь? А у меня тарелка уже пустая. Вот почему ты, в отличие от меня, стройная, и это не дает мне покоя!
   В следующее воскресенье я поехала к Саре. Эдуард был в Аризоне, на соревновании по гольфу. Так что я могла поговорить с ней с глазу на глаз.
   — Линн, дорогая! — сказала она, целуя меня в щеку.
   Сара только что вернулась из очередной заграничной поездки и теперь строила из себя Миссис Америку. Она производила впечатление женщины, у которой есть все, чего только можно пожелать. Довольно испорченной женщины, надо сказать. Женщины, которая считает, что стоит ей только топнуть ножкой — и она получит все, что хочет. Например, мужа своей подруги. К тому же у нее есть связи в прессе, и с Эдуардом она часто расстается, а значит, ничто не мешало ей связаться с Кипом.
   Сара велела Жюстине принести нам «Кровавую Мери», и мы отправились в гостиную.
   Я спросила про ее последнюю книгу. Она сказала, что получила массу предложений по поводу ее экранизации, но рассчитывала, что получит за нее больше денег.
   — Разве тебе не хватает денег? — спросила я.
   — Не будь такой наивной, Линн. Дело не в деньгах, а в том, что я заслуживаю большего. Каждый должен получать по заслугам.
   Да, каждый должен получить по заслугам. Особенно тот, кто строит козни за спиной у своих друзей.
   — Кстати, о деньгах, — продолжила она. — Твое материальное положение улучшилось, я смотрю. Это хорошая новость.
   — Да, но какой ценой! Я потеряла Брэндона. Если бы я только знала, кто сфабриковал статью в «Нью-Йорк пост»! Тогда бы я вернула его.
   Никакой реакции. Сара продолжала потягивать «Кровавую Мери».
   — А ты как думаешь, кто это мог быть?
   — У меня есть некоторые предположения, но очень неопределенные.
   — По-моему, Брэндон не стоит твоих переживаний.
   — Не стоит? Но я люблю его, Сара!
   — Любишь? — поморщилась она. — А существует ли любовь вообще? Мне тоже казалось, что я люблю Эдуарда, — и посмотри, что с нами стало. Мы превратились в мужа и жену, которые видят друг друга раз в полгода.
   — Но тебя же это устраивает, ты мне сама говорила.
   — Да, это верно. Мы оба полигамны.
   Итак, мы подошли к самому главному.
   — Возможно, это слишком личный вопрос, Сара, но раз ты никогда не скрывала от меня своих похождений… Я хочу спросить тебя: мужчины, с которыми ты встречалась, тоже были женаты?
   — Конечно, он слишком личный, — засмеялась она. — Но я отвечу: да. Большинство из них. Мне легче переспать с женатым мужчиной, потому что мы с ним находимся в равных условиях. Для него я чужая жена, для меня он чужой муж. Мы говорим на одном языке.
   Интересно, призналась бы она в этом, если бы действительно переспала с Кипом? Неужели она настолько хитра?
   — И ты никогда не переживала по этому поводу?
   — А о чем мне переживать?
   — О том, что твой любовник принадлежит другой женщине. Ты никогда не чувствовала себя виноватой перед ней, не переживала, что разрушаешь ее семью?
   — Нет, потому что я не отвечаю за ее семью. Я отвечаю только за свою.
   — Но я помню, что ты пришла в ярость, когда узнала, что Кип мне изменяет. Ты сказала тогда, что он заслуживает презрения. Как одно с другим увязывается?
   — Очень просто. Тогда я разозлилась потому, что для меня ты в первую очередь подруга, а не чья-то абстрактная жена. В общем, Линн, с твоим мужем я бы спать не стала.
   Что я могла сказать в ответ на такое прямолинейное высказывание? Можно было только согласиться с ней, что я и сделала.
   Вскоре Жюстина принесла нам обед, и, когда мы поели, я зашла на кухню поблагодарить ее.
   — Сегодня я приготовила картошку по-другому, — пояснила Жюстина. — Я взяла рецепт из кулинарной книги, которую хозяйке подарили в прошлом году.
   — Саре подарили кулинарную книгу?
   Какая глупость! Все прекрасно знают, что Сара не умеет готовить.
   — Да, ей подарил ее один из друзей. Я его никогда не видела, но мадам утверждает, что он прекрасно готовит.
   Это уже становилось интересно.
   — А миссис Пеппер все еще общается с этим другом?
   — Этого я не знаю, но, по крайней мере, кулинарных книг ей больше не дарили.
   — Картошка была такая вкусная! Что это за книга, Жюстина?
   Не вставая со своего места, она взяла книгу с полки и протянула ее мне. Это была книга итальянки Марселлы Хазан. Кип очень ценил ее книги.
   Нет, на первой странице не было дарственной надписи. Книгу мог подарить ей кто угодно. Как принято говорить в детективах, улика против Сары была интересной, но не убедительной.

30

   Оказавшись дома, я обнаружила на автоответчике послание от Брэндона. Он сообщал, что находится в офисе и будет там часов до пяти. Я могу зайти, если буду проезжать мимо, сказал он.
   Приглашение было слишком ненавязчивым, но я решила не придираться к словам и довольствоваться тем, что есть.
   Я взглянула на часы. Без двадцати три. У меня масса времени. Недолго думая, я прыгнула в машину и направилась в сторону Уайт-Плейнс. Всю дорогу я мучилась неведением. Что произошло? В чувствах Брэндона произошла перемена? Он понял, что был несправедлив ко мне? Он готов начать все сначала?.. По крайней мере, его звонок уже вселял надежду.
   Когда я подъехала к «Файнфудз», здание не подавало никаких признаков жизни. Я сказала охраннику при входе, что направляюсь к мистеру Броку, он позвонил наверх, получил его подтверждение и пропустил меня.
   — Значит, ты получила мое послание, — сказал Брэндон, выдвигая для меня стул.
   Вместо делового костюма на нем были широкие брюки и свитер, ведь было воскресенье. Слегка растрепанные волосы делали его похожим на мальчишку-подростка.
   — Да. Я ездила к Саре. Она пригласила меня на обед.
   — Ты была у Сары? А как же твоя теория о том, что кто-то из твоих подруг сфабриковал статью в газете?
   — Именно поэтому я и была у Сары: хотела выяснить, не она ли это. За обедом я устроила ей маленький допрос.
   — И как результаты?
   — Я так ничего и не решила. Возможно, она и спала с Кипом, хотя все отрицает.
   — Спала с Кипом?
   — Да. Я же не говорила тебе об этой части моей теории. Я полагаю, что женщина, которая сфабриковала обе статьи, была любовницей Кипа. Не проси меня объяснять, почему я так думаю. Просто поверь мне.
   Тут я вспомнила слова, произнесенные Брэндоном при нашей последней встрече. Тогда он сказал, что дело не во взаимопонимании, а в доверии.
   — Я не хочу отнимать у тебя время и тратить его на объяснения, — добавила я. — Но я уверена, что Кип изменил мне с Пенни, Гейл или Сарой. Изабелла вне подозрений. Как выяснилось, она лесбиянка и встречается с Ритой, своим астрологом. Так что осталось только трое подозреваемых. Когда я все выясню, мы с тобой снова будем вместе. Мы ведь так договорились, правда?
   — Я могу сказать только одно: я все время думаю только о тебе. За полгода ты научила меня внимательнее относиться к своим чувствам, и я последовал твоим советам. И вот теперь я просто не знаю, куда деваться от своих чувств!
   — Я тоже все время мечтаю о тебе. Возможно, тебе будет приятно слышать, что мои мечты зачастую оказываются очень откровенными. Например, сейчас я мечтаю о том, чтобы ты убрал бумаги со стола, посадил меня на стол, и тогда мы могли бы…
   Моя смелость вызвала у него улыбку.
   — Неужели это говорит та самая женщина, которая внушала мне, что делать предложения интимного характера на рабочем месте — противозаконно?
   — Нет, Брэндон. Я уже совсем другая женщина. Я женщина, впервые в своей жизни узнавшая, что такое любовь. Но вернемся к моему тайному недоброжелателю, — продолжила я. — Как мы можем выяснить, кто она?
   — Надо вывести ее на чистую воду.
   — Но как?
   — Расставь для нее ловушку и замани ее туда. Например, если охранники из «Файнфудз» скажут мне: «Мы подозреваем, что один из сотрудников украл секретные документы и разглашает содержащуюся в них информацию, но мы не можем доказать этого», я посоветую им взять какие-нибудь фальшивые документы, которые могут вызвать интерес этого сотрудника, положить их в поле его зрения и установить за ним наблюдение. Если документы исчезнут, сотрудник будет уволен.
   — Интересно. По-твоему, я тоже могу сделать что-то в этом роде?
   — Почему бы нет?
   — Действительно, почему бы нет? Я придумаю какую-нибудь историю, которая при появлении в газетах скомпрометирует меня, и поделюсь этой «тайной» с Пенни, Гейл и Сарой. А затем мы посмотрим, появится ли она в газетах.
   — Звучит неплохо, но ты упустила один существенный момент.
   — Какой?
   — Ты должна придумать для каждой из них свою историю — только так ты узнаешь, кто именно вредит тебе.
   — Ты прав, Брэндон. Единственная сложность состоит в том, что мне придется придумать целых три ужасные истории и смириться с мыслью, что одна из них появится в прессе. Не очень-то приятно распространять о себе компрометирующую информацию! Ты прекрасно знаешь, что случилось с моей карьерой после статьи в «Инквайрер». И что произошло с моей личной жизнью после статьи в «Нью-Йорк пост». Я здорово рискую.
   — Не волнуйся. Если ты вычислишь эту женщину и мы с тобой снова будем вместе…
   — Не «если», а «когда».
   — Ты перебила меня. Неужели ты уже забыла все, чему учила меня?
   — Извини. Продолжай.
   — Когда ты вычислишь эту женщину и мы с тобой снова будем вместе, я помогу тебе. Если в твоей карьере случится очередной провал — а именно этого, как я полагаю, добивается твой тайный недоброжелатель: потопить тебя раз и навсегда, — я найду для тебя пациентов. Да я сделаю тебя консультантом «Файнфудз», если захочешь! Я направлю к тебе всех троглодитов компании, а их у нас предостаточно, и ты всех их перевоспитаешь, как меня.
   — С удовольствием.
   Он отклонился на спинку стула, явно собираясь сказать что-то еще, но передумал. Он был готов поверить мне, но только когда все разрешится. Что ж, это все-таки было хоть что-то.
   — Договорились, Брэндон, — сказала я. — Мы выведем ее на чистую воду.
 
   Итак, три ужасные истории для моих подруг. Я начала с Пенни. Не откладывая дела в долгий ящик, в понедельник утром я позвонила ей на работу.
   — Случилось непоправимое, — проговорила я сквозь слезы. — Но прежде чем я расскажу тебе, ты должна пообещать, что это останется строго между нами. Между членами «мозгового треста». Я другим тоже скажу, но не надо обсуждать это, даже с ними.
   — Я буду нема как рыба, — заверила меня Пенни.
   — Налоговая полиция считает, что я скрываю доходы от государства. За мной числится огромная сумма! Мне угрожают закрытием моего дела. Около часа назад полицейские ворвались ко мне в офис и все там перерыли. Там сейчас все вверх дном стоит!
   — А что говорит твой бухгалтер? — поинтересовалась Пенни.
   — Ничего не говорит. По-моему, он сам что-то напутал.
   — А юрист?
   — Делает все возможное, чтобы спасти меня от тюрьмы.
   Выслушав причитания Пенни, я добавила:
   — Даже если мне удастся оправдаться, но эта информация просочится в прессу, мне придется распрощаться и со своей практикой, и с Брэндоном. Он и так мне не верит, а теперь уж точно не захочет связываться с мошенницей.
   — Чем я могу помочь тебе, Линн? — спросила Пенни.
   Я еще раз всхлипнула напоследок:
   — Ничем. Главное — никому не говори.
   — Можешь положиться на меня.
 
   Дело сделано. Осталось еще два звонка.
   — Я подцепила какое-то редкое заболевание, — сказала я Гейл. — У него длинное, совершенно непроизносимое название, я его не запомнила, но оканчивается на «-осис».
   — В чем оно проявляется? — обеспокоенно спросила Гейл.
   — Начинается с боли в горле. Не просто царапает, а ужасно болит. Потом появляется сыпь.
   — На лице?
   — Везде. А потом, когда ты уже готова на стену лезть от зуда, начинает звенеть в ушах, после чего речь становится бессвязной и нечеткой.
   — Но сейчас ты хорошо говоришь.
   — Приступы то начинаются, то отпускают.
   — Значит, это неврологическое заболевание?
   — Да, но оно нарушает работу яичников. Не знаю, почему так происходит, но врачи уверяют, что каким-то образом все связано. К счастью, это заболевание не смертельно, но моей карьере теперь уж точно пришел конец. Как я могу учить мужчин Языку женщин, если у меня самой будут дефекты речи?
   — Бедняга! Это настоящая трагедия. По-моему, тебе надо срочно привлечь внимание общественности к твоей беде. Устроить пресс-конференцию, потребовать, чтобы правительство вложило миллионы долларов в исследование этой болезни…
   Я не сдержала улыбку.
   — Хорошо, что ты заговорила об этом, Гейл. Я как раз хотела предупредить тебя, что эту информацию нельзя разглашать. Если она просочится в прессу, придет конец не только моей практике, но и моим отношениям с Брэндоном. Ему тоже не нужен будет порченый товар.
   — Я обещаю хранить это в тайне.
   — Спасибо.
   — У меня к тебе только один вопрос: твоя болезнь заразная? Я спрашиваю, потому что мы с тобой виделись на днях…
   — Тебе не о чем волноваться, Гейл.
   «Если только не будешь распускать язык», — добавила я про себя.
 
   Итак, мне остался один звонок. Сара не подходила к телефону, когда была занята написанием своих романов, и мне пришлось долго уговаривать Жюстину позвать «мадам».
   — Линн? Что все это значит? — раздраженно спросила Сара.
   — Случилось непоправимое, — сказала я и разразилась слезами. — Я бы не стала отрывать тебя от работы без веских на то причин.
   — Да-да, я понимаю. Так что стряслось?
   — Помнишь, мы вчера говорили о романах с женатыми мужчинами?
   — Помню, Линн. Хоть я и старше тебя, но склерозом не страдаю.
   — Я вчера не решилась тебе сказать — эта информация может обойтись мне очень дорого.
   — Не мучай меня неведением. Какая информация?
   — У меня был роман с женатым мужчиной!
   — У тебя?!
   — Да. Можешь считать меня лицемеркой, но вчера я не решилась тебе сказать.
   — Почему? Я же доверяю тебе мои секреты.
   — Это совсем другое. Твои поклонники — обычные мужчины. А мой мужчина… — Я сделала эффектную паузу. — Видишь ли, он очень знаменит.
   — Кто же он?
   Я прошептала в трубку имя актера, которого показывали по телевизору в тот момент.
   — Не может быть!
   — Может. Правда, мы были вместе всего один раз, но это не меняет дела.
   — Где ты его подцепила?
   — В гимнастическом зале.
   — Но ты же не ходишь в гимнастический зал!
   — А в этот раз решила сходить. Там был он, мы познакомились, разговорились, и наш разговор закончился у него дома — вернее, у него в постели. Его жена тогда была в другом городе. Как я могла так поступить! О, зачем, зачем я это сделала?! Думаю, это потому, что я переживала разлуку с Брэн-доном.
   — Не будь так строга к себе. Извлеки из этого урок — и забудь об этом.
   — Только бы газетчики об этом не узнали! Представляешь, какое это поле деятельности для желтой прессы? Они все время о нем пишут, он, наверное, привык к таким историям, а для меня это конец! Конец всему — и моей репутации, и отношениям с Брэндоном, теперь уж он меня никогда не простит.
   — Он такой ранимый!
   — Так что я умоляю тебя, Сара: никому ни слова. Пенни, Изабелле и Гейл я тоже сказала, но они обещали ни с кем не обсуждать это, даже друг с другом.
   — Я буду молчать, Линн. Скажи мне только одну вещь: как он в постели? Все эти знаменитости эгоистичны, им бы самим получить удовольствие, а до других им дела нет.
   — Он весьма недурен, — ответила я, делая вид, что у меня масса опыта в этом вопросе. — Но я люблю Брэндона. Поклянись, что он никогда не узнает о моем поступке.
   — По крайней мере, от меня он ничего не узнает.
 
   Готово. Я сделала свои ставки. Итак, игра начинается.

31

   Всю неделю я провела в ожидании. Пару раз звонил Брэндон, интересовался моими делами. Хоть меня и тронуло его внимание, я не могла не почувствовать холодок в его голосе. Он все еще защищался, давал мне знать, что, пока не убедится в моей честности, о возобновлении наших отношений не может быть и речи.
   Я не винила его. Он годами лелеял в душе обиду на свою бывшую жену, потому что было проще обижаться и злиться на нее, чем переживать эту потерю, чувствовать боль утраты. Теперь он затаил обиду на меня. Я понимала его нежелание разрушать воздвигнутую им стену между нами и начинала нервничать, торопить события. Мне не терпелось отомстить за себя, вернуть свою жизнь в прежнее русло, воссоединиться в Брэндоном.
   Прошла еще неделя, а из «вражеского лагеря» ничего не было слышно. Но неделя не обошлась без событий. Рита к тому времени переехала к Изабелле, и однажды вечером они устроили праздник по случаю своего воссоединения и выхода из «подполья». Разумеется, я и другие участницы «мозгового треста» были в числе приглашенных. Я колебалась, стоит ли мне идти. С одной стороны, я боялась, потому что не знала, как себя вести с ними, ведь всем им я рассказала разные истории. Мысль о том, что они могут заговорить о моих проблемах и разоблачить меня, приводила меня в ужас. Но, с другой стороны, если я не пойду, они начнут сплетничать в мое отсутствие, и тогда я пропала. Нет, надо идти, чтобы следить за их разговором. К тому же я не могла отказать Изабелле: ведь тогда она подумает, что я против ее отношений с Ритой.
   Я пришла на вечеринку с подарками (я подарила «счастливой паре» одинаковые банные халаты) и твердым намерением не засиживаться долго и уйти как можно раньше.
   Поприветствовав и поздравив Изабеллу и Риту, я смешалась с толпой, надеясь «перехватить» Пенни, Гейл и Сару, как только они появятся. Нужно было втянуть их в разговор о политике, спорте, моде и о чем угодно еще, прежде чем они успеют обменяться мнениями о несчастьях Линн.
   Первой появилась Сара. Я махнула ей рукой. Она подошла ко мне, чмокнула меня в обе щеки и многозначительно заглянула мне в глаза.
   — В чем дело? — спросила я.
   — Хотела взглянуть на тебя. Какие изменения с тобой произошли после того, как ты переспала со звездой телеэкрана.
   — Тише! Я же просила тебя не говорить об этом при людях.
   Кажется, я выбрала правильную линию поведения, хотя, видимо, сегодня мне придется повторять слово «тише» много раз.
   — Успокойся, Линн. Никто нас не слушает.
   — Да, но случайно могут услышать.
   — Линн, дорогая! Я понимаю, что ты стесняешься, но не доходи по паранойи.
   — Паранойя здесь ни при чем. Просто я не хочу обсуждать эту тему на вечеринке, вот и все.
   — Ты все еще чувствуешь себя виноватой?
   Слава богу, она ничего не понимала.
   — Я просто не хочу говорить об этом сегодня.
   — О чем? — вмешалась Пенни, которая только что подошла к нам.
   Мне стало не по себе. Я уже начала сомневаться в правильности своего решения.
   — Угадай, о чем мы говорим? — сказала Сара. — У Линн теперь есть тайна, покрытая мраком.
   — О… — протянула Пенни, понизив голос до шепота. — Как твои дела, Линн?
   Разумеется, она говорила о налоговой полиции, а не о моей интрижке со знаменитостью.
   — Пока все в порядке. Но, как я только что сказала Саре, я не хочу сегодня об этом говорить.
   — Поняла, — шепнула Пенни, оглядывая комнату в поисках возможных клиентов или поклонников. — Только один вопрос: надеюсь, ты наняла добросовестного специалиста, который смыслит в таких делах?
   Сара засмеялась:
   — Я и не знала, что есть такие специалисты! Где его взять? В каком-нибудь ток-шоу?
   Пенни неодобрительно покачала головой:
   — Не говори глупостей. Еще не хватало превратить несчастье Линн в мелодраму и сделать ее достоянием общественности.
   Тут появилась Гейл.
   — Кто здесь произнес слово «мелодрама»? — поинтересовалась она.
   — Мы говорим о мелодраме Линн, а не о твоей.
   — О да, какое несчастье! — запричитала она, вспомнив о моей мнимой «болезни». — Как ты себя чувствуешь, Линн?
   — Как и следовало ожидать.
   — Я только что сказала, что ей надо посоветоваться со специалистом, — сказала Пенни.
   — Зачем ей специалист? — недоумевала Сара. — Все само собой образуется.
   — Как это само собой образуется?! — возмутилась Гейл. — Я согласна с Пенни. С такими вещами не шутят. Я бы на месте Линн нашла самого лучшего специалиста, не пожалела бы никаких денег.
   — Правильно, — поддержала ее Пенни. — Я смогу порекомендовать тебе кое-кого. У одного из моих клиентов были такие же проблемы, как у тебя, Линн. Но он выкарабкался.
   — Наверное, у него была хорошая страховка, — заметила Гейл. — Она внимательно изучила мое лицо, а затем сказала: — Я не вижу никакой сыпи, Линн. Она что, то выступает, то исчезает, как и другие симптомы?
   — Да, — быстро сказала я, — она появляется, когда я нервничаю, и исчезает, когда я успокаиваюсь.
   — У меня та же история, — заметила Сара. — Стоит мне начать волноваться, как выступает сыпь, а только я успокоюсь — все проходит.
   Тут к нам подошла Изабелла. Она выглядела очень счастливой и беззаботной. Почему бы и нет? Ее имени не было в списке возможных предателей, и я не расставляла для нее ловушки.
   — Как дела? — спросила она. — Развлекаетесь?
   — По мере своих возможностей, — сказала Гейл.
   — По мере возможностей? — удивленно переспросила Изабелла.
   — Ну, ты же понимаешь, Линн было нелегко забыть обо всем и прийти сюда сегодня, — объяснила Гейл. — Она совершила настоящий подвиг.
   — Какой подвиг? — спросила Изабелла. Улыбка сошла с ее лица.
   — Это настоящий подвиг для человека, для которого моральные ценности стали навязчивой идеей, — съязвила Сара.
   — Какие моральные ценности? — беспомощно пробормотала Изабелла, решив, что имеется в виду ее сексуальная ориентация.
   — Сара имела в виду совсем другое… — попыталась я объяснить, но остановилась, сообразив, что могу выдать себя таким образом.
   К нам подошла Рита.
   — Успокойся, — сказала она Изабелле, — звезды сегодня расположились так, что ты чувствуешь себя беззащитной. У Линн проблемы, но это не наше дело.
   — Нет, это как раз наше дело! — заявила Гейл. — Мы ее друзья. А друзья должны поддерживать друг друга.
   — Должны, — сказала Изабелла. — И я очень надеялась, что вы все одобрите мой образ жизни, но…
   В этот момент две персидские кошки вцепились друг в друга и так размяукались, что всем волей-неволей пришлось замолчать. Изабелла пошла разнимать их, Рита последовала за ней. Поболтав еще несколько минут — к счастью, на этот раз о кошках, а не обо мне, — Сара, Пенни и Гейл заявили, что им пора. Пенни спешила на свидание, Гейл надо было домой к детям, Сара собиралась с театр. Попрощавшись, подруги пожелали мне удачи. Они так и не догадались, что говорили о разных вещах.
   Я справилась. Я потеряла много крови, но покидала поле боя победителем.

32

   Прошло еще две недели. В прессе не появлялось ничего ни о моей схватке с налоговой полицией, ни о загадочной болезни, ни о любовной интриге со звездой телеэкрана.